Текст книги "Пьесы"

Автор книги: Беги Суханов

Соавторы: Аширмурад Мамилиев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Х е к и м о в. И что вы, лично вы, Айна Амановна, предлагаете? Мнение Мерджен Мурадовны меня сейчас не интересует.

А й н а. Прописная истина: нельзя работать по старинке в век научно-технической революции. Производство должно функционировать ритмично, четко, на научной основе. Каждый член коллектива должен рационально использовать свое рабочее время. На фабрике следует укрепить трудовую дисциплину, усилить контроль. Словом, дел много.

Х е к и м о в. Логично, Айна Амановна, дел у нас много, и их надо решать сообща, в монолитном единстве. Ведь и Москва не сразу строилась. Мы, разумеется, и сейчас уже не сидим сложа руки. Но… поймите, Айна Амановна, качество качеством, а объем выпускаемой продукции, количество ее – это, как говорят, примат, это главное. И от этого главного нам никуда не уйти. Это основной показатель нашей с вами работы.

А й н а. Чего стоит количество без должного качества?

Х е к и м о в. Количество всегда переходит в качество. Этому нас учит наша самая главная наука – философия. Вы ведь не станете отвергать этого тезиса, Айна Амановна? Это надо всегда иметь в виду: количество переходит в качество.

А й н а. Я это знаю. И мне очень нравится данный тезис. Количество брака всегда может обернуться качественными изменениями в коллективе тех, кто этот брак производит в столь непомерном количестве и несет за это ответственность.

Г о ш л ы е в. Что ты хочешь этим сказать, Айна?

А й н а. В данном случае говорю не столько я, сколько та самая мудрая философия, которая была только что здесь упомянута.

Х е к и м о в. К вашему сведению, Айна Амановна, обувные фабрики нашей страны ежегодно выпускают более семисот миллионов пар кожаной обуви. Это помимо текстильной обуви. И тем не менее мы не можем удовлетворить полностью спрос населения.

А й н а. Ничего нет в этом удивительного. Что там миллионы – миллиардов не хватит, если эта обувь разваливается прежде, чем ее надевают и завязывают шнурки! Вот мы – производители обуви. А есть ли на ком-нибудь из нас туфли нашего производства? Увы! Уверена, вы не найдете на фабрике ни одного человека, кто рискнул бы надеть нашу родную продукцию.

К у р б а н о в. Айна Амановна, а может, все-таки можно занизить сорт и как-нибудь протолкнуть?

Г о ш л ы е в. О занижении сорта не может быть и речи. Товароведы торговых баз и без того безбожно занижают сорт нашего товара.

Х е к и м о в. Подумайте, Айна Амановна, в какое положение вы, ОТК, ставите всех нас, в том числе и себя! Вы лишаете рабочих, как и всех нас, и дополнительного заработка, и премиальных. Это раз. Затем… В период, когда ваш начальник Мерджен Мурадова исполняла обязанности директора фабрики, она сорвала выполнение государственного плана! Мы строго накажем ее за это. А с вами, я чувствую, мы сработаемся.

А й н а. Я не очень уверена в этом.

Х е к и м о в. Нам, Айна Амановна, нужны молодые, толковые, инициативные, критически мыслящие руководители отделов.

А й н а. Государственный план следует выполнять в течение года, а не за две-три недели до его окончания. Вы должны это знать лучше меня, Нурлы Хекимович. А перед рабочими наша, с Мерджен Мурадовной, совесть чиста. И мы с ней считаем, что было бы в интересах дела и фабрики, если бы некоторые из товарищей написали заявления о добровольном снятии с себя обязанностей, с которыми они не справляются.

Г о ш л ы е в (многозначительно). Весьма самокритично, если Мерджен Мурадовна имеет в виду себя. Весьма!

Х е к и м о в (неопределенно). Дельная мысль, между прочим.

К у р б а н о в. Я бы с удовольствием сбросил с себя бремя начальника цеха и пошел бы в закройщики, каковым когда-то я и был.

Х е к и м о в. Что ж, если ты этого хочешь, Курбанов, мы переведем тебя в закройщики. И еще одно предложение: как вы смотрите, товарищи, если моим заместителем вместо Гошлыева станет Ораз Байлыев?

Г о ш л ы е в. Что?! Ораз?! Вместо меня?!

Х е к и м о в. Да, Ораз!

Г о ш л ы е в. А как же я?

Х е к и м о в. Тебя мы уволим.

Г о ш л ы е в. Кто это – мы?

Х е к и м о в. Ну, я.

Г о ш л ы е в. Так и скажите, Нурлы Хекимович. А заодно ответьте: почему это я должен расплачиваться за чужие грехи? Кто больше меня болеет за престиж фабрики, за ее авторитет? Болеет практически и даже физически, нанося удары по собственной печени при реализации нашей продукции.

Х е к и м о в. Это все риторика, Гошлыев. Считай, ты освобожден от занимаемой должности.

Г о ш л ы е в. Так, так. Как же это получается, Нурлы Хекимович? Вспомните, мы работаем вместе более пяти лет. (Многозначительно.) Вместе! Вы понимаете – вместе?! Чего только мы не перенесли с вами вместе! Столько раз делили хлеб-соль! Нужен козел отпущения? Стрелочник? Хотите наказать? Накажите. Но справедливо. А то сразу: бери чемодан в зубы и – прощай! Разве это честно?

Х е к и м о в. Честно, не честно… Ты мне, Гошлыев, голову не морочь. Я своих решений не меняю. Сказано: уволен, значит – уволен. Во всяком случае – сейчас помолчи. (Многозначительно, повторяя интонацию Гошлыева.) По-мол-чи!

Г о ш л ы е в (после паузы, как бы что-то смекнув). Хорошо, Нурлы Хекимович, раз вы такой непреклонный, я сам напишу заявление. Ухожу по собственному желанию.

Х е к и м о в. Увольнение по собственному желанию – это не мера наказания. Я увольняю тебя по своему собственному, директора этой фабрики, желанию. (Опять многозначительно.) И помолчи!

Г о ш л ы е в (явно не понимает Хекимова). В таком случае я буду жаловаться. (Поднимается.) Учтите, Нурлы Хекимович, вот здесь у меня, в портфеле, лежат кое-какие весьма любопытные…

Х е к и м о в (поспешно перебивает). Тьфу ты, черт! Да помолчи же ты, тебе говорят! Сядь и сиди спокойненько! Совещание еще не закончено. Я лишь хочу сказать: если план не будет выполнен, я никого из вас по головке не поглажу.

О р а з. Нурлы Хекимович, у меня есть одно предложение. Давайте еще раз тщательно проверим всю нашу, так сказать, забракованную продукцию. Создадим авторитетную комиссию… Может быть…

А й н а. Что, что? Ораз Заманович, у вас есть основания не доверять отделу технического контроля?

О р а з. Не сердись, Айна. Пожалуйста, не обижайся. Это не значит, что я не доверяю тебе и Мерджен. Это поиск. Поиск пути, который бы вывел нас из затруднительного положения.

Х е к и м о в. Я поддерживаю идею Ораза. Это – логично! Я – за авторитетную комиссию.

А й н а. Еще бы вы его не поддержали! Создавайте свои авторитетные комиссии. Только не забудьте включить в их состав представителей народного контроля и государственной стандартной комиссии.

О р а з. Зачем нам посторонние люди? Без чужих разберемся.

А й н а. Народный контроль, государственная стандартная комиссия – это чужие? Но вы меня удивляете, Ораз Заманович! Я просто поражена. Вам посулили начальственную должность – и вы уже переменились. Прямо-таки мгновенное превращение. Великий закон сработал без промедления: крохи нового бытия изменили элементы сознания. Хорошо, если он на этом остановится и вы не станете не четвереньки.

О р а з. Но ведь что-то надо делать, Айна?

А й н а. Вот-вот.

О р а з. Я не могу оставаться равнодушным, когда выполнение плана и обязательств находится под угрозой срыва!

А й н а. Но лично я не пойду на преступление ради выполнения обязательств, которые по существу не выполнены. Уверена, и Мерджен Мурадовна тоже не пойдет на это.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ

Открывается дверь. Входят  Х а д ж и – а г а  и  А й г ю л ь. Айгюль пытается преградить дорогу мастеру.

А й г ю л ь. Хаджи-ага, Хаджи-ага, куда же вы? Здесь идет совещание! Нельзя! Мне сказали: посторонних не пускать.

Х а д ж и – а г а. Дочка, рабочий человек не может быть нигде посторонним, особенно у себя на фабрике. Идет совещание? Вот и хорошо. Я не помешаю.

Х е к и м о в. Айгюль, оставь в покое нашего уважаемого мастера. Пусть останется. У нас нет от него секретов.

Айгюль выходит.

Х а д ж и – а г а. И у меня нет от вас секретов, дирехтур. Я твердо намерен расстаться с фабрикой. И я не хочу ждать ни часа.

Х е к и м о в. Как же так, Хаджи-ага? Двадцать лет непрерывного стажа работы на фабрике – и вдруг ни с того ни с сего хочешь уходить?

Х а д ж и – а г а. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Я долго не решался, но теперь не изменю своего решения, дирехтур!

Х е к и м о в. Хаджи-ага, не торопитесь, давайте разберемся. Чем вы недовольны? Зарабатываете вы как будто неплохо. На фабрике вас ценят и уважают. Что вам еще надо?

Х а д ж и – а г а. Разве дело только в том, сколько я зарабатываю, дирехтур? Радость жизни не только в этом, хотя, если разложить мой заработок на всю мою большую семью… не густо выйдет, дирехтур, не густо… Мне не нравится обстановка на фабрике. Надоело мне так работать. Не лежит душа к такой работе. И своей работой я недоволен, дирехтур, и на вашем месте не хотел бы быть. Плохо стали о вас говорить, дирехтур, плохо… Не хочу больше обманывать ни себя, ни вас, ни народ. Хватит с меня! Не хочу! Довольно! И сам не хочу обманывать, и не хочу, чтобы меня обманывали…

Х е к и м о в. Кто же вас обманывает, Хаджи-ага? Мы накажем виновного!

Х а д ж и – а г а. Вы, дирехтур. И не только меня, вы обманываете всех. И нас заставляете обманывать других.

Г о ш л ы е в (благодушно улыбается). Ну, это уж слишком! Это смахивает на клевету, Хаджи-ага!

Х а д ж и – а г а. Это – истина, дирехтур. Плохо мы работаем, плохо… Все, дирехтур, все… Как маленькие дети ведем себя: мол, этого на фабрике нет, того нет… Чуть что случится – плачем: просим министерство сократить нам план, простить нам невыполненные обязательства… А как мы соревнуемся, дирехтур? У нас не рабочий соревнуется с рабочим, а бумага с бумагой. И все на бумаге остается. Лишь бы галочку поставить. И все знают, что для отвода глаз делается это соревнование, и все молчат, дирехтур, все… Не хочу я больше участвовать в обмане, не хочу!

К у р б а н о в. Браво, Хаджи-ага! Ну просто джигит! Ай да Хаджи-ага, ай да смельчак!

Ш и х н а з а р о в. Твое злорадство, Курбанов, можно понять, а вот к чему старик клонит, мне до конца не ясно.

Х а д ж и – а г а. Старику истина нужна, сынок. Правда ему нужна. Расскажу такой случай. У меня есть сосед, Аннаберды. Семеро детей у него: мал мала меньше. Месяц назад он и его жена пошли в магазин и купили шестерым из них новую обувь. А через два дня все это пришлось выбросить в мусорный ящик, к чертовой матери! Ночью я пошел, вытащил из мусорного ящика эти обновки, дирехтур. И что вы думаете?! Так и есть – продукция нашей фабрики! И на каждом ботиночке, на каждой туфельке стоит штамп нашей Мерджен Мурадовой – первый сорт! С тех пор мне стыдно смотреть в глаза Аннаберды. Стороной обхожу его. Когда меня спрашивают, где я работаю, ей-богу, мне совестно признаваться, что на местной фабрике.

Ш и х н а з а р о в (со смехом). Как же так, Айна Амановна? Выходит, иногда ОТК во главе с вашей начальницей делает исключение для недоброкачественной продукции?

А й н а. Это было еще до меня. И видимо, был момент, когда Мерджен Мурадовна поддалась вашим мольбам и уговорам, была усыплена вашими разглагольствованиями о чести фабрики, заработке рабочих и прочем… Видимо, у нее опустились руки и она закрыла глаза на брак…

Ш и х н а з а р о в. О, сколько их было – таких моментов за эти годы! Можно сказать, был один сплошной момент!

Х а д ж и – а г а. И еще, дирехтур. Глупая какая-то практика у нас на фабрике. Невыгодно, когда работаешь хорошо. Почему я зарабатываю больше не за то, что сошью высококачественную обувь, затратив на это больше времени и сил, а за то, что сошью побольше да похуже? Почему? Выходит, я должен идти на сделку с совестью, топтать свое доброе имя рабочего? Так, что ли? Вот поэтому я и ухожу от вас, дирехтур.

А й н а. Действительно, глупейшая практика! Почему бы нам не организовать производство так, чтобы заработная плата рабочего росла также в зависимости от ее качества, а не только от количества? Количество без качества – это же пускание пыли в глаза! Это обман народа!

Х е к и м о в. Браво, Айна Амановна! Верно подметили! Сейчас этим вопросом как раз и занимаются.

А й н а. Кто? Где?

Х е к и м о в (выразительно показывает пальцем вверх). Там! Весьма серьезные инстанции. По всей стране главным показателем при оценке продукции предполагают сделать не вал, а качество этой продукции.

А й н а. Мудрое решение.

Ш и х н а з а р о в. Да, молодцы! Как, интересно, только додумались?

Х е к и м о в. Но, повторяю, этот вопрос пока еще в стадии изучения.

Х а д ж и – а г а. Что изучать-то, дирехтур? Ведь и малому ребенку ясно: так надо было сделать еще до нашей эры.

А й н а. А пока что, выходит, мы в погоне за планом, за валом будем гнать и гнать брак?

Х е к и м о в. Увы, Айна Амановна, мы не можем опережать события. Сие нам не дано. Повторяю, план есть план. Он – наш бог!

А й н а. План? Не человек разве? Словом, мы лишены возможности проявить инициативу снизу?

Г о ш л ы е в. Из-за этой вашей инициативы, товарищи работники ОТК, мы и находимся на грани позора. План под угрозой срыва. Кош-шмар!

Х е к и м о в. Да, Айна Амановна, как говорят братья украинцы, мы не можем лезть в пекло попередь батьки. Надо ждать.

А й н а. Чего? У моря погоды? И переводить народное добро?

Г о ш л ы е в. Столько лет ждали, переводили – и ничего, не умерли. Подождем еще немного!

Х е к и м о в. Кроме того, мы все знаем, что существует проблема качественного сырья. Ведь логично?

А й н а. Было бы логичнее, если бы этой проблемы не было! Почему мы систематически получаем некачественное сырье?

Х е к и м о в (усмехается). Не знаю, не знаю, милая.

А й н а. А кто же знает?

Х е к и м о в. Наверху, наверное, знают.

А й н а. Я тоже знаю. Тут общая болезнь. На кожевенных заводах происходит та же история – гонятся за валом, не обращая должного внимания на качество продукции.

Х е к и м о в. С одной стороны – да, это имеет место. Но с другой стороны, Айна Амановна, на кожевенных заводах существует такая серьезная проблема, как отсутствие современного оборудования.

А й н а. Иными словами, на кожевенных заводах нет качественных машин, отсутствует передовая технология производства кожи, так?

Х е к и м о в. Логично.

А й н а. То есть и там во всех звеньях отсутствует должное качество?

Х е к и м о в (мило улыбается). Ясно, что отсутствует, Айна Амановна.

А й н а. И вы еще улыбаетесь! Надо действовать! Надо бить тревогу! Нельзя сидеть сложа руки! Почему вы, Нурлы Хекимович, не хватаете за горло руководителей кожевенного завода?

Х е к и м о в. Напрасно вы думаете, что мы не хватаем. Еще как хватаем. А что толку? Как говорится, собака лает, а караван идет. (Открывает папку.) Вот моя переписка с местным кожевенным заводом, с Азизовым. Как говорится, дружба дружбой, а счета счетами. Здесь копии всех моих писем. В каждом идет речь о низком качестве поставляемой ими кожи. В каждом из них я в категорической форме заявляю о том, что такие поставки нас не удовлетворяют. Кроме того, на всех совещаниях я выступаю с критическими замечаниями в адрес руководства кожевенного завода. Сколько раз мы возвращали им кожу назад! Ну, раз вернули, два вернули… Но шить-то обувь из чего-то надо? Вот и довольствуемся тем, что нам дают.

А й н а. Острее надо ставить вопрос! Те, которым поручено руководство, должны обладать прежде всего такими качествами, как настойчивость, пробивная способность, инициативность, смелость. Но прежде всего – мудростью!

Г о ш л ы е в. Эх, молодо-зелено! «Настойчивость, смелость, мудрость»! Легко рассуждать, Айна. Твоими бы устами да мед пить. Думаешь, кожевенный завод так, ни с того ни с сего, выпускает дрянную кожу? Сказали ведь тебе, у них устаревшее оборудование. Потому они и дают нам недоброкачественный материал. А план выполнять надо, платить рабочим за их труд надо. Вот так и идет брак.

А й н а. Словом, у попа была собака.

Х а д ж и – а г а. Да, заколдованный круг. Не позавидуешь покупателям нашей продукции.

Х е к и м о в. Увы, безвыходное положение! Ведь мы не можем остановить фабрику.

А й н а. Но и работать так дальше нельзя!

Х е к и м о в. Согласен, Айна Амановна. Трудно так работать. Но… будем ждать, наберемся терпения. Как говорится, терпение и труд все перетрут. Один древний мудрец хорошо сказал: «И это пройдет!»

А й н а. А другой мудрец ответил ему: «Да, пройдет, но прорвет-пройдет, испортит».

Х е к и м о в. Но мы не чувствуем себя белыми воронами. На многих производственных предприятиях ситуация аналогичная.

А й н а. Нам не легче от этого.

Х е к и м о в. Однако там никто революций не устраивает.

А й н а. Очень жаль! Ведь существуют такие понятия, как коммунистический долг, гражданская совесть, рабочая честь…

Ш и х н а з а р о в. Слишком высоко ты паришь, Айна! Держись ближе к земле, к реальности.

Г о ш л ы е в. По-твоему, Айна, выходит, что мы больше лягушек пугаем, чем рыбу ловим, так?

Х е к и м о в. Совещание закончено, товарищи. По-моему, всем все ясно. Ты, Гошлыев, и ты, Ораз, срочно займитесь отправкой нашим сибирским заказчикам всей продукции, которая лежит у нас на складе.

О р а з. Айна-джан, ты слышишь?

А й н а (нехотя). Слышу, не глухая.

Г о ш л ы е в. Раз слышишь, красавица, пошли, поработаешь своим штампиком. Мерджен вернется только к концу дня. Ты ей потом все объяснишь.

А й н а. Я не сделаю этого. Не могу.

Г о ш л ы е в. Не кипятись, Айна, не кипятись! Будь благоразумна! Ты еще молода и не представляешь себе, как много нужно ребенку. Когда у тебя будут свои детишки, ты узнаешь это. Словом, грех допускать, чтобы мерзли ножки крошек, чьи папы и мамы героически трудятся на ответственной стройке в далекой холодной Сибири.

Ш и х н а з а р о в. Пожалей детей, Айна! Перестань упрямиться! Говорят тебе, в Сибири очень холодно.

Х е к и м о в. Товарищи, все свободны. Поговорили, а теперь за дело!

Ш и х н а з а р о в. Давно пора.

Входит  А й г ю л ь.

А й г ю л ь. Нурлы Хекимович, тут вот… (Кладет на стол бумаги.)

Х е к и м о в. Что это?

А й г ю л ь. Извещения о штрафах. От торговых организаций. (Выходит.)

Ш и х н а з а р о в. Час от часу не легче! Конец года! За что эти штрафы?

А й н а. Расплачиваемся за качество той продукции, которую отправляли раньше.

Х е к и м о в. Ошибаетесь, Айна Амановна, в данном случае речь идет не о качестве продукции. Нас штрафуют за нарушение сроков поставки.

Г о ш л ы е в. Если мы будем так долго спорить, нам и на сей раз не избежать штрафа.

Х е к и м о в. Айна Амановна, мне кажется, наш спор разрешился сам собой. Не так ли?

О р а з (весело). Айна-джан, есть мудрая поговорка: «Хорошо, когда игрок понимает, что он проиграл, и признает себя побежденным». От себя я добавил бы: «И благородно выходит из игры».

А й н а. В отличие от некоторых товарищей, я не игрок. Но как странно мы работаем! Радуемся, что платим штрафы не по рекламации – за брак, а всего лишь за нарушение сроков поставки. Хорошенькое – всего лишь! Хотела бы я посмотреть на вас, если бы вы платили эти штрафы из своих карманов! То-то зашевелились бы!

Г о ш л ы е в. Будет, будет упрямиться, Айна! Ручаюсь тебе, что на этот раз наша обувь не вернется обратно, В Сибири народ что надо, без всяких там фокусов, неприхотливый. Вспомни, они и Москву отстояли в сорок первом.

Х е к и м о в. Если эта партия вернется, я лично, из своего кармана, покрою все убытки. Договорились, Айна Амановна? Ну, зачем, зачем нам накануне Нового года трепать нервы друг другу и всем остальным? Впереди у нас светлый праздник! Не будем портить его! Подумайте, как я посмотрю в глаза товарищам в горкоме, в обкоме? Ведь мы и их подводим. С них ведь тоже спрашивают. Что я там скажу?

А й н а. Скажите, что не способны организовать производство. Скажите, что не можете пользоваться дорогостоящими машинами, купленными за границей на золото. Скажите, что обувь нашей фабрики приносит стране одни убытки – материальные и моральные!

Наступает напряженная пауза.

Х е к и м о в (начинает вдруг хохотать, качает головой). Ну, молодчина! Ох, молодец! Настоящий комсомольский секретарь! Настоящий вожак! (Присутствующим, кивая на Айну.) Вот какие головы нам нужны! Головы и горячие сердца! (Смотрит с неподдельным восхищением на Айну.) Но… наивная душа милочка Айна Амановна, разве вы не знаете, что за низкое качество продукции с должностей не снимают? А вот в случае невыполнения плана сразу же дают по шапке.

Г о ш л ы е в. Словом, прекращай упрямиться, Айна! К чему эта ненужная принципиальность? Не надо лишать рабочих куска хлеба! И учти, если ты и Мерджен осмелитесь не послушаться нас сегодня, то на ближайшем собрании вам придется держать ответ перед всем рабочим коллективом. Уж мы это собрание подготовим как следует!

А й н а. Уверена, рабочие будут на нашей стороне. Мерджен Мурадовна сумеет…

Х е к и м о в (перебивает). При чем здесь Мерджен Мурадовна? Она у нас уже не работает.

А й н а (изумленно). Как? Почему не работает?

Х е к и м о в. Да вот так. Не работает. Освобождена.

А й н а. Почему освобождена?

Х е к и м о в. По собственному желанию. Как не справившаяся со своими обязанностями и. о. директора фабрики в горячую пору конца года. За развал работы.

А й н а. Но ведь я только что видела ее. Она ничего не сказала мне.

Х е к и м о в. И не могла. Она еще ничего не знает.

А й н а. Как?!

Х е к и м о в. Да. Но вопрос уже решен. Приказ об ее отстранении от должности будет готов через полчаса.

А й н а. А как же?.. А кто же теперь возглавит наш ОТК вместо нее?

Х е к и м о в (улыбчиво). Вы недогадливы, Айна Амановна. Вы! Вы и возглавите наш ОТК. Вернее, возглавили уже, считайте. Поэтому мы и разговариваем с вами так – доверительно. Словом, не теряйте времени, дорогая. Идите с товарищами и практически займитесь спасением нашего плана. Учтите, сегодня фабричный склад – это реанимационная палата, а штампик ОТК в ваших милых руках – волшебный шприц врача. Логично? Это – вам первое ответственное задание руководства! И поздравляю вас с новой должностью, Айна Амановна! (Широко улыбаясь, протягивает руку Айне.)

А й н а (прячет обе руки за спину). Я не согласна!

Х е к и м о в (присутствующим). Товарищи, все, кроме Айны Амановны, могут быть свободны! А с Айной Амановной мы сейчас договорим. Мы поймем друг друга.

Все поднимаются, идут к двери.

Дверь распахивается, на пороге кабинета появляется  у б о р щ и ц а  с ведром и веником в руках.

Х а д ж и – а г а. Что, пришла на совещание? Опоздала. Мы – уже… и прозаседались, и отзаседались!

У б о р щ и ц а. Разве еще не кончили? Так ведь уже перерыв. Мне же сказали – в перерыв. Подмести немного хотела.

Х а д ж и – а г а. Сейчас самое время поработать здесь как следует! Да не веником и даже не метлой. И не пылесосом. Земснарядом! Самой высокой мощности!

Г о ш л ы е в (хлопает но спине Хаджи-ага). Пошли, пошли, народный юмор! Не будем мешать.

Все выходят. В кабинете остаются Хекимов и Айна. Долгая пауза.

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ

Х е к и м о в. Так с чем вы не согласны, Айна Амановна?

А й н а. Я не согласна с увольнением Мерджен Мурадовны. И я протестую! И я предупреждаю вас, Нурлы Хекимович! Как работник ОТК я полностью поддерживаю все претензии Мерджен Мурадовны к качеству продукции, находящейся сейчас на фабричном складе. И я, как и Мерджен Мурадовна, не выпущу за ворота фабрики ни одной пары некачественной обуви! А как секретарь комсомольской организации я буду обращаться во все вышестоящие инстанции и решительно протестовать против несправедливого увольнения честного работника! Учтите это! Мы ее в обиду не дадим!

Х е к и м о в (заливисто смеется). Ох, молодец! Ну, молодчина, секретарь!

А й н а (недоуменно). Ничего не понимаю. Что я сказала смешного?

Х е к и м о в. Да нет же… Я просто восхищаюсь тобой, Айна! Извини, буду говорить тебе «ты». По-простецки! Браво, секретарь! Я ведь просто проверял тебя – твою принципиальность, твою верность Мерджен. Ты – новый человек в ОТК. И я как руководитель фабрики хотел знать, в какой степени Мерджен может положиться на тебя, Айна. Вижу, может. На все сто процентов. На двести! Разумеется, Мерджен Мурадова – один из лучших наших работников. Я первый не дам никому обидеть ее! Но ведь она доверчива… Ох как доверчива! И это был мой долг – проверить нового человека из ее окружения. Как говорится, доверяй, но проверяй! Я удовлетворен, Айна. Вижу, у Мерджен – достойный заместитель. Ты не предашь ее. Я спокоен. Все, можешь идти, Айна. Когда Мерджен Мурадовна появится в отделе, пусть заглянет ко мне. Скажи, я ее жду.

А й н а. Разумеется, скажу. (Выходит.)

Хекимов смотрит вслед ей долгим взглядом. Выражение его лица мгновенно меняется, становится озабоченным и хмурым.

Х е к и м о в. М-да… Ну и Мерджен! Сюр-при-зик!

З а н а в е с.