Текст книги "Увидеть огромную кошку"

Автор книги: Барбара Мертц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Он стоял у подножия лестницы, держа трость в одной руке и шляпу в другой, и при виде нас его породистое лицо изумлённо вытянулось.

Я прервала его попытку приветствия.

– Как видите, полковник, мы не в состоянии принимать гостей. Вы нас извините?

– Приношу извинения.– Он посторонился, освободив мне проход к лестнице. – Я хотел поговорить с вами. И... увидеть это место.

Если бы я была не настолько обессиленной, грязной и запыхавшейся, то могла бы даже пожалеть его. Моё настроение не улучшилось, когда я обнаружила Долли, чинно сидевшую на табурете, который кто-то принёс ей. Однако выражение её лица, когда она увидела Рамзеса, утешило меня. Он выглядел довольно отталкивающе, хотя и не намного хуже, чем все мы.

К тому времени, как я закончила мыть лицо и руки, моё дыхание восстановилось, а самообладание – вернулось. В отличие от Эмерсона. Отбросив грязное полотенце в сторону, он резко повернулся и смерил полковника яростным взглядом:

– Каким бы неуместным ни являлось ваше присутствие, сэр, но вы избавили меня от необходимости встречаться с вами. Какого чёрта – нет, проклятье, Пибоди, я не буду извиняться за свой язык! О чём, дьявол вас побери, вы думали, Беллингем? Если вы такой плохой стрелок, что не в состоянии поразить цель, вам и прикасаться к огнестрельному оружию нельзя!

Полковник покраснел от гнева, но сдержался.

– Я пришёл выразить свои сожаления по поводу этого досадного инцидента, профессор Эмерсон. Я не узнал вашего сына. Я принял его за местного жителя.

– А, ну, конечно, разница существенна, – прорычал Эмерсон.

Долли оправилась от шока при виде грязного, мокрого, растрёпанного Рамзеса. Поднявшись, она отряхнула юбки и качнулась к нему. Протянув изящный носовой платок с кружевной отделкой, она проворковала:

– Я проплакала всю ночь после того, как папа сказал мне, что вы пострадали, мистер Эмерсон. Вы так отважны! Я не знаю, что бы произошло, если бы вы не находились там, охраняя меня.

Рамзес посмотрел на крохотный квадрат батиста, а затем на свои покрытые кровоточащими царапинами руки, с которых капала вода.

– Боюсь, мисс Беллингем, что ваш носовой платок не подходит для этой цели, хотя благодарю вас за предложение помощи. Вам лучше не подходить ближе.

– Сядь, Долли, или вернись с Сайидом в карету, – резко приказал полковник. Долли взглянула на Сайида, державшегося на почтительном расстоянии, и с презрением пожала плечами. Затем вернулась на табурет и расправила юбки.

Ибрагим спускался по лестнице в сопровождении нескольких мужчин, которые несли большие куски дерева. Эмерсон проводил их тоскливым взглядом, и Рамзес произнёс:

– Я пойду с ними, отец.

– Да, да, – согласился Эмерсон. – Передай Ибрагиму, что я скоро приду. Нет, Нефрет, оставайся здесь, ты будешь только мешать. Полковник, я хочу вам сказать ещё несколько слов. Видимо, вы решили взять закон в свои руки вместо того, чтобы просить помощи, на которую имеете право, у вашего и моего правительств. Если собственная безопасность ничего не значит для вас, подумайте о своей дочери, которую ваше безрассудное поведение ставит под угрозу.

Эмерсон повернулся и направился к гробнице, и тут полковник заговорил:

– Вы позволите и мне сказать несколько слов, сэр?

– Ну?

– Я не могу не оценить вашу заботу, равно как и беспокойство вашего сына, профессор. Однако фактом является то, что, если бы он не вмешался вчера вечером, я бы положил конец и всему этому делу, и мистеру Толлингтону. – Удивление Эмерсона вызвало у полковника мрачную усмешку. – О, да, профессор, я отчётливо видел убегавшего в лунном свете и узнал его. И вполне мог бы попасть в цель, если бы мне не помешало внезапное появление преследователя. Теперь он успешно скрылся. Если у вас есть предположения, где он может находиться, вы должны сказать мне.

– Отнюдь, – спокойно ответил Эмерсон. – У вас есть полное право защищать себя и свою дочь, полковник, но нет ни малейшего права выслеживать Скаддера, чтобы убить его. Есть и другие варианты. И вам они известны не хуже меня.

– Ясно. – Холодные серые глаза полковника изучали моего мужа, его решительное лицо, широкие плечи и скрещённые на груди руки. – Что ж, профессор, я восхищаюсь вашими принципами. И восхищаюсь лично вами, сэр; вы мне по сердцу, даже если наши взгляды не совпадают. Могу я попросить ещё об одной услуге?

– Просите, – последовал краткий ответ.

– Я хочу пойти туда с вами. Только один раз, – быстро добавил он, так как увидел, что Эмерсон собирается возразить. – Я должен увидеть это место. Я думал об этом, грезил об этом... Вы понимаете, почему я должен пойти?

– Не совсем, – сухо отрезал Эмерсон. – Но признаю ваше право. Что ж, если вы так решительно настроены... Но не ждите, что будет легко или приятно.

– Явно не хуже, чем Шайло[216]216
  Сражение при Шайло – крупное сражение Гражданской войны в США, которое произошло 6-7 апреля 1862 года на юго-западе штата Теннесси.Эта битва стала самым кровопролитным сражением Гражданской войны на тот момент, с почти вдвое бо́льшим количеством жертв, чем в предыдущих крупных сражениях, вместе взятых. В результате поражения конфедераты упустили последнюю возможность блокировать продвижение федеральных сил к Миссисипи.


[Закрыть], – с улыбкой ответил полковник.

– Наверно, какое-то из сражений, в котором он участвовал? – спросила я у Нефрет, когда полковник вслед за Эмерсоном спустился по лестнице.

– Может быть. – Она понизила голос до шёпота и указала на Долли. – Полагаю, мне следует поговорить с ней. Она выглядит очень несчастной, сидя в одиночестве.

– Вернее, скучающей, – уточнила я. – Давай, если хочешь. Но, по-моему, на самом деле тобой движет не вежливость, а желание задеть. От тебя довольно сильно пахнет летучими мышами, дорогая девочка.

Она засмеялась и оставила меня. Чуть позже я увидела довольно забавную картину: Нефрет сидела на земле, скрестив ноги, а Долли – на краю табурета, так далеко от Нефрет, как только могла, чтобы не вставать.

Девушки всё ещё беседовали – по крайней мере, Нефрет – когда полковник вернулся в сопровождении Рамзеса. Я предложила Беллингему мокрый платок, и он принял его с поклоном, официальность которого иронично контрастировала с неряшливым видом полковника.

– Спасибо, миссис Эмерсон. – Беллингем, убрав бо́льшую часть грязи и пыли с лица, вернул мне платок. – Мы не будем задерживаться. Я видел то, что хотел увидеть. – Его охватила непроизвольная дрожь.

– Знаете ли, её там никогда не было, – мягко начала я. – Вы видели, где...

– Да, ваш муж указал на это место и описал его первоначальный вид. Я уезжаю, преисполнившись искренним уважением к археологам, – добавил он, когда мы подошли к девушкам. – Я и не подозревал, что их работа ведётся в таких неприятных и опасных местах.

Он сменил тему, изящно и вежливо, и я не стала возражать.

– Так плохо бывает далеко не всегда, – кивнула я. – Значит, вы передумали, и не станете увлекаться египтологией?

– Я больше не вернусь в Египет. Так, Долли, ты готова?

Понимая, что нет никакой надежды перехватить Рамзеса, который немедленно скрылся в гробнице, Долли встала.

– Да, папочка.

– Тогда отправляйся с Сайидом. Я вскоре догоню вас; я хочу сказать несколько слов мисс Форт.

– О? – Она бросила на Нефрет откровенно неприязненный взгляд, но повиновалась.

Полковник был краток, как и обещал.

– Боюсь, что вчера вечером я случайно обидел вас, мисс Форт. Если какие-либо мои слова или действия произвели ложное впечатление, я глубоко извиняюсь.

– Всё забыто, – ответила Нефрет.

Она была грязной, покрытой пятнами пота, но держалась так, что напомнила мне те времена, когда была Верховной жрицей Исиды[217]217
  См. шестой роман – «Последний верблюд умер в полдень».


[Закрыть], и встретила взгляд Беллингема с нескрываемым достоинством.

Полковник поклонился.

– Вы очень любезны. Доброго дня, дамы.

– Что это было? – полюбопытствовала я.

– Он решил, что моё состояние достаточно велико, чтобы компенсировать поведение, неподобающее леди. – Её голос был таким же жёстким, как и застывшее лицо. Мгновение она колебалась, а затем пожала плечами. – Я расскажу тебе, если ты пообещаешь не выходить из себя и ни словом не обмолвишься профессору. Всё, что он на самом деле сказал – то, что он не знал о моём присутствии; он так смотрел на меня, а затем на Давида и на «Амелию», будто думал, что мы... Извинения только усугубили ситуацию. Как у людей могут быть такие злые умы?

Полагаю, мне следовало указать на то, что у большинства людей действительно злые умы, и что именно от таких неприятностей я хотела избавить её, запретив оставаться вместе с мальчиками на дахабии. Но у меня не хватило духу. Такая поразительная смесь житейской мудрости и поразительной невинности! Как лаконично выразился Эмерсон, она жила в двух мирах, и так будет всегда, потому что верования и ценности чуждого общества, в котором ей так долго пришлось пребывать, никогда не будут полностью искоренены. Сила страданий Нефрет заставила меня сожалеть, что я была столь вежлива с полковником Беллингемом. Её циничная оценка, вероятно, была правильной, хотя я думала, что его привлекало не только состояние девушки. Я вспомнила, что он выражал одобрение «пылким юным леди».

И в этот момент я решила, что положу конец безумным ожиданиям полковника. Он был старомодным джентльменом, и, вероятно, попросил бы разрешения у Эмерсона, прежде чем обратиться к Нефрет, а затем Эмерсон выбросил бы его в окно, что было бы вполне удовлетворительным исходом. Однако Эмерсону не следовало так сильно беспокоиться по поводу оскорблений, наносимых Нефрет дальнейшими попытками полковника навязать ей своё общество. Я собиралась переговорить с Беллингемом лично.

***

Мой дорогой Эмерсон пребывал в прекрасном расположении духа, когда мы завершили работу. Ничто не радует его так, как возможность порыться в гробницах. Результаты дневного труда были обнадёживающими. За разбитым участком проход вошёл в пласт более устойчивой породы. И по дороге домой Эмерсон не мог говорить ни о чём другом.

– На сей раз древние археологи проявили здравый смысл, – с энтузиазмом заявил он. – В гробнице Картера проход продолжает спускаться через тафл; они, должно быть, надеялись ниже наткнуться на ещё один слой известняка или мела. А наши строители решили подняться, что привело к ещё одному удачному результату. Основная часть мусора, от которого мы избавились с такими усилиями, была занесена в гробницу паводковыми водами и плотно утрамбована последовавшими дождями. Но, как всем известно, вода течёт только вниз по склону! Продолжение прохода относительно ясно. Сам план... – И так далее.

После того, как мы сменили отвратительную одежду и вымылись, дети решили ненадолго отлучиться в Гурнех, чтобы навестить Абдуллу. Должно быть, они договорились «меняться» лошадьми, потому что Нефрет ехала на Асфур, а Давид – на одном из наёмных скакунов. В результате мы с моим дорогим Эмерсоном остались за чаем вдвоём – нечасто мне приходилось испытывать удовольствие, когда муж оставался в полном моём распоряжении.

Прежде всего я приступила к чтению ожидавшей нас корреспонденции. Большинство посланий были обычными – открытки от новичков в Луксоре, приглашения на теннисный матч и званый ужин на борту дахабии мистера Дэвиса, «Бедуине». Я не могла не разделить мнение Эмерсона о том, что Луксор становится миниатюрным сгустком самых скучных аспектов английского общества. Единственное важное сообщение пришло от Сайруса; он снова упрашивал нас приехать к нему, так как пригласил другого гостя. Он добавил, что пришлёт свой экипаж и что нет необходимости переодеваться, так как это будет «исключительно деловая встреча».

При таких обстоятельствах Эмерсон дал любезное согласие, и в ответ я позволила ему поболтать о могиле. Мы с удовольствием беседовали добрый час, прежде чем молодые люди вернулись с хорошими новостями о том, что выздоровление Абдуллы идёт так, как я и надеялась.

– Очевидно, Дауд вымазал Абдуллу этой отвратительной зелёной мазью, – предположила я.

Нефрет усмехнулась.

– Откуда тебе это известно, тётя Амелия? Дауд просил нас не рассказывать тебе о мази. Теперь он поверит, что ты можешь читать его мысли на расстоянии.

– Он подозревает меня и в более тёмных способностях, чем эта, моя дорогая, – улыбнулась я. – Но думаю, что всякие жуткие вещи не могут причинить Абдулле никакого вреда, пока он их не ест. А теперь тебе лучше поспешить и переодеться. Сайрус посылает за нами свой экипаж.

– У меня сложилось впечатление... – начал Рамзес.

– Тебе не нужно подвергать себя мучениям, пытаясь напялить костюм, – перебила я. – Приведи себя в порядок, ты очень грязный и разгорячённый. Мы ужинаем с Сайрусом, потому что он пригласил другого гостя.

Рамзес приподнял брови.

– А, – произнёс он и удалился.

– Интересно, что он имел в виду? – спросила я у Эмерсона.

– Тебе давно уже пора научиться интерпретировать загадочные замечания Рамзеса, – ответил муж. – Он подозревает, кто приглашён. Как и я.

Намёки Эмерсона подготовили меня. Тот факт, что Сайрус вопреки обычаю не встретил нас у двери, стал ещё одной подсказкой. Когда мы вошли в гостиную, то обнаружили, что он увлечённо беседует с миссис Джонс собственной персоной.

Тёплый приём Сайруса компенсировал предыдущие неудачи с гостеприимством. Он заставил нас сесть и подкрепиться. Всё это было очень приятно и соответствовало светским традициям, но я никогда не видела ни малейшей выгоды в нерешительности, поэтому, как только мы устроились в удобных креслах, держа в руках стаканы, начала разговор.

– Не расскажете ли, миссис Джонс, как идут дела у Фрейзеров? Я надеялась получить известие от Энид сегодня, но письмо не пришло.

– Потому что она назначила своей посланницей меня, – последовал учтивый ответ. Дама достала из сумочки конверт и передала его мне.

Письмо было адресовано не лично мне, а всем нам, включая «мисс Форт» и «мистера Тодроса», поэтому я без колебаний прочитала его вслух.

Мои самые дорогие друзья, я уверена, что излечение началось. Он всё ещё испытывает трепет перед «принцессой Ташерит», но, по-моему, ни одна женщина не должна жаловаться на то, что ей поклоняются! Я приняла ваши слова близко к сердцу, дорогая Амелия, и надеюсь – убеждена – что в дальнейшем всё будет хорошо.

Завтра мы отправляемся в Каир, а оттуда – в Англию. Я посчитала, что мне не следует видеться с вами перед отъездом, ибо разлука станет для меня более мучительной, чем я смогла бы вынести. Можете не сомневаться: когда я называю вас «самыми дорогими», эти слова исходят из моего сердца. Вы сделали для меня то, что не смог бы сделать никто другой в мире. Я никогда не забуду вас. Примите уверения от бесконечно преданной вам

Энид.

После прочтения этого трогательного послания (которое я могу воспроизвести дословно, так как до сих пор храню его среди своих документов) последовало долгое молчание. Все были явно тронуты. Эмерсон шумно откашливался, Давид отвернулся, а глаза Нефрет засияли ещё ярче. О чём думал Рамзес – как обычно, было невозможно узнать.

– Ну, всё в порядке, – весело бросил Сайрус. – И теперь мне легче предложить небольшую схему, которую я разработал.

Мне пришлось прочистить горло, прежде чем я смогла произнести хоть слово. Искренняя благодарность Энид расстрогала меня до глубины души.

– А миссис Джонс вовлечена в эту схему? – поинтересовалась я.

– Вы, как всегда, правы, миссис Амелия, – заявил Сайрус. – Да, мэм, именно так. Видите ли, мне пришло в голову, что миссис Джонс останется без работы, если все пойдёт так, как мы надеялись, и что она будет готова оказать нам небольшое одолжение взамен … э-э…

– Обещания не отправлять меня в тюрьму, – спокойно подхватила миссис Джонс. – Мистер Вандергельт обсудил этот вопрос со мной, миссис Эмерсон. Это самое меньшее, что я могу сделать в обмен на вашу помощь, позволившую мне выпутаться из трудного положения, но окончательное решение, конечно же, остаётся за вами и профессором.

– Что за одолжение? – спросила я.

– Взять на себя мисс Беллингем, – ответил Сайрус. – Похоже, у полковника серьёзные трудности с поиском компании… компаньонки для этой девицы[218]218
  В оригинале – игра слов. Сайрус сказал «chap-erone», разбив слово «chaperone» (компаньонка, фр.) пополам, в результате чего «поиск компаньонки» превратился в «поиск парня» (смесь французского языка и американского жаргона). Но, похоже, оговорка не случайна…


[Закрыть]. Он бы ухватился за шанс заполучить такую леди, как Кэт… как миссис Джонс.

– Что ей известно? – спросила я.

Сайрус выглядел смущённым.

– Ну, думаю, что она знает столько же, сколько и я. Все в Луксоре, ясное дело, только и говорят об этом событии, и, если вы помните, миссис Джонс была там, когда вы, ребята, выносили мумию. Она задала мне вопрос, и мы, так сказать, разговорились, ну… ну вот и всё.

– Совершенно естественно, – кивнул Эмерсон. Он казался довольным, хотя я не могла понять, почему.

– Я видела мисс Беллингем в отеле, – произнесла миссис Джонс спокойным, благовоспитанным тоном. – Она до умопомрачения избалованная молодая женщина, которой определённо нужна твёрдая рука.

– А вы в состоянии её укротить? – спросил Эмерсон, чьё удовольствие явно росло на глазах

– Я перепробовала много занятий, профессор, включая гувернантку. Я считаю, что смогу справиться с мисс Долли. Что девушке действительно нужно, так это муж.

Это утверждение само по себе было таким, которое могла бы произнести любая непросвещённая женщина[219]219
  Намёк на царившую в XIX веке традицию, согласно которой удел женщины – быть женой и матерью. Причём выйти замуж полагалось как можно раньше.


[Закрыть]. Однако я обнаружила другой, менее общепринятый смысл; и, когда мой взгляд встретился с ироничными зелёными глазами миссис Джонс, она слегка кивнула, как бы говоря: «Вы меня понимаете, миссис Эмерсон».

Естественно, я поняла.

– Однако, – продолжила миссис Джонс так гладко, как будто между нами не было безмолвного обмена репликами, – если я правильно понимаю мистера Вандергельта, более важным соображением в настоящее время является уберечь её от опасности, пока не удастся поймать злоумышленника. Хорошо, я готова взяться за эту работу, но честное отношение ко мне и мисс Долли предусматривает, что я должна знать, насколько велика опасность, и с какой стороны её можно ожидать.

Но в этот миг объявили ужин, и мы заняли свои места за столом. Перерыв дал мне время обдумать неожиданное предложение миссис Джонс – в частности, задуматься о его причинах – и признать, что, чем бы она ни руководствовалась, требование о предоставлении сведений было оправданным.

Поэтому я кратко изложила ей дело Беллингема. Кое-что из моего рассказа оказалось новым для Сайруса. Обычно он поглаживал свою бородку, когда его что-то волновало или сильно интересовало. Сейчас непрерывно возраставшее волнение побуждало его непрерывно теребить несчастный пучок волос, и, когда я упомянула о злоключениях Рамзеса накануне вечером, Сайрус зашёл так далеко, что прервал меня на полуслове:

– Святой Иосафат! А теперь послушайте, ребята: я категорически отказываюсь отправлять даму в самое пекло боевых действий. Если бы я знал, что этот кусок пластыря закрывает пулевое отверстие, в жизни бы не предложил подобную идею. Я-то подумал, что молодой Рамзес попал в очередной переплёт, как обычно!

Пластырь заменил мою повязку. Я заметила это вопиющее нарушение своих приказов, но Рамзес не оставил мне времени что-либо предпринять, присоединившись к нам в экипаже лишь в последний момент; и когда я, наконец, хорошо его рассмотрела, то увидела нечто иное, что отвлекло меня от отсутствия пластыря.

Отсутствие усов.

Резкий толчок под рёбра (со стороны Эмерсона) не позволил мне сказать ни слова. Выражение лица Рамзеса не требовало комментариев: скрестив руки на груди и приподняв брови, он выглядел, как молодой султан, надеющийся найти повод отдать приказ обезглавить кого-то. Даже Нефрет не вымолвила ни слова, хотя в горле у неё что-то булькало.

Молчание нарушил Рамзес:

– Это не пулевое отверстие, мистер Вандергельт, а просто царапина. По моему мнению, миссис Джонс не подвергнется опасности оказаться под выстрелами.

– По вашему мнению, – саркастически повторил Сайрус. – И на чём же вы основываете своё мнение, если мне будет позволено поинтересоваться?

– Я рад, что вы спросили меня об этом, сэр.

Он вопросительно посмотрел на меня, и я со вздохом выдавила:

– Хорошо, Рамзес, объясни. Только кратко, если сможешь.

– Да, матушка. Я основываю своё предположение на том простом факте, что полковник Беллингем – единственный, кто применил огнестрельное оружие. Он хочет убить Даттона и воспользуется любыми средствами, имеющимися в его распоряжении. Намерения Даттона в отношении полковника, вероятно, не менее смертоносны, но у него, похоже, имеется только нож. Скаддер мог легко приобрести винтовку или пистолет, и ему предоставлялось бесчисленное количество возможностей выстрелить в полковника. Поэтому мы можем обоснованно предположить, что Скаддер хочет вступить в личное противостояние с Беллингемом.

– Господь Всемогущий! – воскликнула я. – Чтобы заставить его страдать… мучиться! Дьявольский замысел!

– Это одна из возможных интерпретаций, – продолжил Рамзес. – Вывод состоит в том, что Скаддер не имеет ни малейших намерений убивать мисс Долли. Её смерть не соответствует его целям. Он пытался использовать её только как средство, чтобы захватить полковника.

– Я согласна, – произнесла Нефрет своим мягким нежным голосом. – Ваша самая большая опасность, миссис Джонс, исходит от самой Долли. Следите за тем, что вы едите и пьёте, и старайтесь не оставаться с ней наедине на вершине утёса или на оживлённой улице.

Единственным из присутствовавших мужчин, чьё лицо не выразило потрясения и удивления, остался, конечно же, Рамзес. Он искоса взглянул на сестру, на что та ответила весёлой вспышкой голубых глаз.

– Половина неприятностей, в которые она попала, – дело её собственных рук, – продолжила Нефрет. – Она не терпит присмотра...

– Естественно, – сухо буркнула миссис Джонс, – если избавляется от своих слуг такими радикальными средствами.

– Сказать по чести, она никого не убила, – признала Нефрет. – Просто вызвала у них тяжёлую болезнь или немного искалечила.

– Боже мой, – охнул Эмерсон. – Моя дорогая девочка, ты действительно веришь, что она на это способна? У тебя нет доказательств.

– При желании я вполне могла бы их раздобыть, – холодно отрезала Нефрет. – Но зачем беспокоиться? Профессор, дорогой, вы слишком добросердечны, чтобы понимать женщин – таких, как малютка мисс Долли. У неё свои цели, и она добивается их тем или иным способом. Я полагаю, она не дошла бы до убийства, но она слишком глупа, чтобы предвидеть последствия своих действий, и слишком безразлична к чувствам других, чтобы заботиться об этих последствиях.

На лицо Эмерсона стоило посмотреть. Никто не жаждет обвинений в наивности, особенно мужчины, которые считают себя менее сентиментальными и более приземлёнными, чем женщины. Однако Нефрет была абсолютно права. Эмерсон безнадёжно наивен в отношении женщин. И у меня сохранялось неприятное ощущение, что Нефрет – равно как и миссис Джонс, и мне – было достоверно известно, почему Долли Беллингем переполняла решимость ускользнуть от бдительных стражей, которые не позволили бы ей... делать то, что она хотела.

Нефрет резко повернулась к брату.

– Рамзес знает, о чём я говорю.

Рамзес вздрогнул. На этот раз он не смог выговорить больше, чем бессвязное:

– Э-э-э… что?

– Я имею в виду тот случай, когда она убежала от тебя в Эзбекие, – объяснила Нефрет.

Сайрус, потрясённый обвинениями Нефрет чуть ли не больше Эмерсона, сумел овладеть собой. Покачав головой, он сказал:

– Думаю, вы правы, мисс Нефрет. Ни одна благовоспитанная молодая леди не совершит подобную глупость, даже если не подозревает, что находится в опасности. Будь оно всё проклято… простите за выражение, дамы, но теперь я ещё больше настроен против этой схемы.

– А я, – улыбнулась миссис Джонс, с интересом выслушавшая его, – ещё больше заинтригована. Не бойтесь. Теперь, после предупреждения, я вполне могу иметь дело с мисс Долли. Всё, что вы ожидаете от меня, насколько я понимаю – не позволять ей выходить на улицу одной, как днём, так и ночью.

– Безусловно, если мы сможем рассчитывать на ваше содействие, это развяжет нам руки, – согласился Рамзес. – Возможно, вам с мистером Вандергельтом станет легче, если вы узнаете, что мы с Давидом будем на «Амелии», совсем недалеко. Можно разработать систему сигналов, чтобы вы вызвали нас в том маловероятном случае, если вдруг понадобится помощь.

Они продолжили обсуждение, и Нефрет неустанно вносила предложения, а Сайрус слушал, застыв в мрачном молчании. То, как он на самом деле относился к миссис Джонс, меня не касалось; мне было ясно, что он был достаточно неравнодушен, чтобы беспокоиться о её безопасности, но не имел достаточной власти, чтобы управлять её действиями. Миссис Джонс интересовала меня не меньше. К такой женщине я испытала бы большую симпатию, если бы её прошлое не было таким сомнительным, поскольку у нас имелось много общих черт. Скромность не позволяет мне перечислить эти характеристики, но они, натурально, очевидны для любого, кто знаком с моей деятельностью.

Я решила найти возможность поговорить с миссис Джонс наедине и улучила момент, когда мы удалились в гостиную выпить кофе. После того, как в наш дом доставили фортепиано, Сайрус решил, что у него тоже должен быть инструмент – самый большой рояль из возможных. Этот рояль прибыл в разобранном виде вместе с немецким мастером, который собрал его заново. Сайрус попросил Нефрет сыграть и уговорил остальных попеть вместе с ним. И пока они с Эмерсоном выкрикивали зажигательную морскую песню, я взяла свою чашку с кофе и отвела миссис Джонс в уютный уголок.

– Я не могу понять, почему вы хотите этим заняться, – начала я.

Щёки дамы, расплывшись, сделали её похожей на улыбающуюся кошку.

– Одна из черт, которыми я восхищаюсь в вас, миссис Эмерсон – это ваша прямота. Увы, не могу ответить тем же. Мои мотивы не ясны даже мне самой. Однако любопытство, безусловно, является одним из них. Я не могла уклониться, так и не узнав, как разрешится это своеобразное дело – если только это возможно.

– О, я искренне ожидаю, что так и будет. Мы уже сталкивались и с другими не менее трудными случаями.

– Мистер Вандергельт рассказывал мне. Очевидно, вам нравится вызов? Мне тоже. Вот вам и ещё один мотив: мне приходилось иметь дело с трудными в общении молодыми женщинами, но ни одной из них не хотелось дать пощёчину так сильно, как Долли Беллингем.

Я не смогла удержаться от смеха.

– Вы, безусловно, правы насчёт неё. Она хочет не только мужа, но и того, кто поколотит её, когда ей понадобится.

Изменившееся лицо миссис Джонс заставило меня пожалеть об этом легкомысленном комментарии.

– О, мне не следовало так говорить. Насилие в отношении женщин слишком распространено и слишком ужасно, чтобы о нём можно было столь легкомысленно упоминать. Я не имела в виду буквально, я просто хотела сказать…

– Я понимаю. – Короткое молчание. – Я выдала себя? Что ж, к чему отрицать? Мой покойный – о чём я ничуть не сожалею – муж избивал меня и угрожал мне. Я не восприняла это легкомысленно, миссис Эмерсон. Я сопротивлялась, когда и как могла. Я бы бросила его, но, как и многим женщинам, мне некуда было идти, и не имелось возможности содержать себя и детей.

– У вас есть дети?

Она подняла золотой медальон, висевший среди кружев на груди, и открыла его.

– Мальчик и девочка. Берти двенадцать, Анне десять. Оба в школе.

Лица были вырезаны из дешёвых фотографий, и черты лиц с трудом различались в тусклом свете лампы. Я увидела сходство между мальчиком и матерью. Больше всего меня поразила теплота их улыбок.

Прежде чем я успела решить, что сказать, миссис Джонс закрыла медальон.

– Короче говоря, миссис Эмерсон, моего мужа сбросила лошадь, когда однажды ночью он возвращался из дома своего приятеля. Он, как зачастую бывало, слишком много пил, и декабрьская ночь на Йоркширских пустошах прикончила его – возможно, избавив меня от подобного исхода. Из-за бесхозяйственности и безразличия он растратил чуть ли не всё своё состояние. Я была полна решимости сохранить то немногое, что он оставил для обучения детей, поэтому мне пришлось искать работу. Гувернантка, компаньонка, учительница в школе для девочек… У меня не имелось ни времени, ни денег, чтобы обучиться более прибыльной профессии, даже если она была доступна для женщин. А к моему нынешнему образу жизни я приобщилась случайно. Единственное, о чём я сожалею – о том, что он недостаточно окупается. Если бы я нашла какую-нибудь работу, где платят лучше, то, вероятно, взялась бы за неё без сомнений.

Я задала вопрос, не думая, без единой осознанной мысли:

– Вы случайно не встречались с женщиной по имени Берта, миссис Джонс?

– Берта? А фамилия?[220]220
  Встречи миссис Эмерсон с женщиной по имени Берта описаны в 7 и 8 томах её мемуаров: «Змея. Крокодил и собака» и «Пруд гиппопотамов» (Примечание издателя).


[Закрыть]

На этот вопрос я не смогла ответить и пожалела, что задала его.

– Неважно, – отмахнулась я. – Просто она согласится с вашей точкой зрения.

Миссис Джонс опустила чашку на стоявший рядом столик.

– Прошу прощения за то, что утомила вас историей своей жизни, миссис Эмерсон. Больше ни слова. Я и не собиралась пускаться в такие подробности. Присоединимся к музыкантам и закончим вечер подходящими песнями?

Сайрус, обладавший прекрасным тенором, выводил «Кэтлин Мавурнин»[221]221
  «Кэтлин Мавурнин» – песня, написанная в 1837 году Фредериком Краучем на слова миссис Кроуфорд (имя поэтессы разнится в различных источниках). Крауч также иногда ошибочно указывается как автор текста песни. Она была популярна во время Гражданской войны в США. «Mavourneen» – ласковое слово, происходящее от ирландского гэльского mo mhuirnín , что означает «моя возлюбленная».


[Закрыть], неудачно имитируя ирландский акцент. По окончании песни мы разразились аплодисментами, а затем – по предложению миссис Джонс – присоединились к воодушевляющему хору «Бонни Данди»[222]222
  «Бонни Данди» – название стихотворения и песни, написанных Вальтером Скоттом в 1825 году в честь Джона Грэма, 7-го лэрда Клеверхауза, 1-го виконта Данди. Прозвище «Бонни» («Красавчик») Грэм получил за свою красивую внешность. Он был сторонником короля Джеймса (Якова) Стюарта и возглавил восстание якобитов в 1689 году, в ходе которого погиб.Песня Скотта использовалась в качестве полкового марша несколькими шотландскими полками британской армии, а также в качестве официального галопа Королевской конной артиллерии. Кроме того, «Бонни Данди» – старая шотландская народная мелодия, которую можно услышать, по меньшей мере, в пятнадцати песнях.


[Закрыть]. Рамзес, отклонивший приглашение участвовать, смотрел на нас сквозь полуприкрытые веки, как старый филин.

– Значит, решено, – повторила миссис Джонс, когда мы собирались уходить. – Я предложу свои услуги полковнику Беллингему завтра утром.

– Думаю, будет лучше, если я сопровожу вас, – ответила я. – Если вы согласитесь присоединиться к нам за завтраком, миссис Джонс, мы вместе навестим полковника.

Она одобрила моё предложение. Мы ушли, а Вандергельт и миссис Джонс махали нам руками в дверном проёме – как любая семейная пара, желающая гостям спокойной ночи. Поджатые губы и поднятые брови Эмерсона заставили меня опасаться, что он решит перейти к неуместным рассуждениям по этому поводу, и я посчитала целесообразным помешать ему, предоставив иную тему.

– Рамзес, я ожидаю, что вы с Давидом останетесь сегодня в доме.

– Да, матушка.

Я подозрительно изучала его.

– В доме. Всю ночь.

– Да, матушка.

– В твоих комнатах. Пока...

– Оставь, Пибоди. – Голос Эмерсона слегка дрожал из-за сдерживаемого смеха. А может, и нет. Когда он продолжил, то был совершенно серьёзен. – Скаддер не отправится сегодня в Долину Царей. Он знает, что Беллингем вооружён и будет следить за ним. Безусловно, он попробует другой подход.

– А что бы ты сделал на его месте? – спросила.

– Я не на его месте, чёрт побери, – раздражённо фыркнул Эмерсон. – Так что я не знаю, чего он надеется достичь. Ему не составит труда приобрести винтовку у одного из так называемых спортсменов, которые охотятся на холмах и болотах вокруг Луксора. Но если бы я ненавидел человека так сильно, как Скаддер ненавидит Беллингема, я бы хотел увидеть его лицо в тот момент, когда стану его убивать – пусть он узнает, от чьей руки сейчас умрёт.

Из рукописи H:

Они встретились в комнате Нефрет – по приглашению девушки.

– Полагаю, мне было бы неуместно идти к вам, – заметила она, выпрямившись на стуле и скрестив руки на груди.