Текст книги "Увидеть огромную кошку"

Автор книги: Барбара Мертц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Сейчас? – прошептала она.

– Подожди. – Напряжённо наблюдая, Давид убрал руку.

– Он не видел его, – мягко, но настойчиво сказала Нефрет. – Где он?

Её местоимения могли сбить с толку, но Давид всё понял.

– Я не знаю. Подожди.

Он сунул кошку ей в руки и направился к трапу.

Бледная фигура скользила сквозь деревья, избегая залитых лунным светом открытых пространств. Это был не Рамзес; Нефрет не могла сказать, откуда ей это известно, но была так уверена, как если бы видела его лицо. Неужели Давид забыл сигнал? Не должна ли она его подать?

Сехмет избавила её от необходимости принять решение. Раздражённая тем, что её грубо разбудили, и что в руках у девушки ей было неудобно, она открыла рот и пожаловалась.

Только позже Нефрет осознала последовательность событий. Всё произошло так быстро, что у неё не осталось времени думать или реагировать. Тишину нарушил резкий выстрел винтовки, из тени выскочил человек и метнулся по залитой лунным светом земле. Достигнув берега, он бросился в воду.

Рамзес бежал за ним, но не догнал. Он стащил халат через голову и отбросил его в сторону. Когда он нырнул за беглецом, раздалось ещё несколько выстрелов.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – повторяла Нефрет.

Она подбежала к Давиду, который уже стоял на берегу. Он снял куртку. Нефрет шагнула к нему, и тут поняла, что всё ещё держит Сехмет. С очередным яростным чертыханьем, она опустила кошку на землю и схватила Давида за руку:

– Что случилось? Кто стрелял?

– Я. – Нефрет повернулась и увидела идущего к ним Беллингема. Он был одет по всей форме, даже в белом галстуке. И держал винтовку. Затем достал из кармана пригоршню патронов и начал её перезаряжать. – Прошу прощения за доставленное беспокойство, мисс Форт. Я не знал о вашем присутствии.

Лунный свет был настолько ярким, что она могла видеть каждую морщинку на вежливо-бесстрастном лице полковника, но Беллингем смотрел то на неё, то на Давида, то на «Амелию» так, что щёки девушки ярко вспыхнули. Она выпалила:

– У меня были веские причины для беспокойства. Вы могли попасть в Рамзеса.

– Рамзес? – Брови Беллингема приподнялись. – О чём вы говорите? Я стрелял в Даттона Скаддера. Это мог быть только он. Я знал, что он придёт за Долли, я ждал его…

– О, прекратите! – воскликнула Нефрет и отвернулась от него. – Видишь его, Давид?

– Нет. Я побегу за ним.

Нефрет снова схватила Давида, сопротивляясь его попытке вырваться.

– Их унесёт вниз по течению. Они выйдут на сушу гораздо дальше.

– Да, верно. – Он побежал по берегу. Нефрет споткнулась о Сехмет, но ей удалось удержаться на ногах. Следуя за Давидом, она услышала испуганный возглас, глухой стук и вой Сехмет. Беллингем, должно быть, тоже споткнулся о кошку.

Не успели они отойти на несколько ярдов, как увидели приближавшиеся к ним две мокрые фигуры. Давид резко остановился.

– Слава Богу, – воскликнул он, затаив дыхание. – Но кто… как… это… как он оказался...

Одним из мужчин был Рамзес. Другим – вовсе не беглец.

– Я забыла тебе сказать, – объяснила Нефрет. – Я всё рассказала профессору.

– И чертовски хорошо поступила, – ответил Эмерсон. – Сможешь вернуться на дахабию, сынок?

– Да, сэр, конечно. – Но он с благодарностью прислонился к сильной руке, обнявшей его плечи, и не отстранился, когда они двинулись обратно вдоль берега. Беллингем ушёл; освещённое окно на «Долине Царей» указывало, что на дахабии явно что-то происходит. Он, наверное, чистит винтовку, сердито подумала Нефрет.

Неподалёку от того места, где Скаддер прыгнул в воду, она увидела кошку. Сехмет играла с чем-то, колотя по этому предмету лапой и пытаясь подбросить его в воздух. Давид нагнулся и забрал у неё находку. Это оказалась соломенная шляпа с чёрной полосой вокруг тульи.

– Никак не пойму: то ли ты легкомысленный тип, то ли тебе попросту не везёт, – заметила Нефрет, пришлёпывая кусок липкого пластыря на борозду, прочерченную пулей по голове Рамзеса.

– Скорее, безрассудный, – проворчал Эмерсон. Он безутешно посмотрел на свою промокшую трубку и вернул её в карман. – Ты должен был понимать, что Беллингем так настроен убить Скаддера, что прикончит любого, кто встанет у него на пути.

– Если бы этого не произошло раньше, этот факт дошёл бы до меня сегодня вечером, – ответил Рамзес.

Он отшатнулся, когда Нефрет приблизила к нему лицо.

– Морщины и бородавки смыла вода, – заключила она, осматривая его. – Но зубы нужно почистить. И лучше сделать это сейчас, пока ты не забыл. Вот спирт.

Шляпу вернули Сехмет, которая собственнически вцепилась в неё когтями и принялась задумчиво жевать поля.

– Вы не видели никаких признаков Скаддера? – спросил Давид. – Он мог утонуть, знаете ли.

– Вряд ли, – возразил Рамзес, из-за головокружения решив не качать головой. – Он сильный пловец. Хотя я мог бы его поймать, если бы не пострадал.

– Я и не пытался поймать его, – спокойно заметил Эмерсон. – Не тогда, когда понял, что у тебя неприятности.

– Слава Богу, что вы оказались рядом, – произнёс Давид. – Я не понимал, что Рамзес ранен, иначе я бы...

– Прекрати самоуничижение, – прервала его Нефрет. – Это я удержала тебя. Я бы отпустила тебя – и пошла вместе с тобой! – если бы не знала, что профессор на страже.

Она восхищённо улыбнулась Эмерсону, и тот улыбнулся ей в ответ.

– Отец был в твоей комнате, – заключил Рамзес. – Когда ты пошла туда якобы за ножом...

– То рассказала ему, что ты планируешь, – спокойно продолжила Нефрет.

– И я, – подхватил Эмерсон, – поднялся на верхнюю палубу, где открывался прекрасный вид на происходящее. Я прыгнул в воду почти одновременно с Рамзесом, но, поскольку находился на некотором расстоянии, мне потребовалось время, чтобы добраться до него.

– Я очень благодарен, отец, – официально провозгласил Рамзес.

Эмерсон хмыкнул, бросив на него острый взгляд.

– Мы на шаг впереди, хотя Скаддер ушёл от нас. Мы знаем, кем он был.

– Был? – повторила Нефрет. – Значит, вы уверены, что он мёртв?

– Нет. Он больше не появится в облике Толлингтона, поэтому я и выразился в прошедшем времени. Но очевидно, что у него имеется другая личность. Он не мог провести эти пять лет просто в качестве американского туриста.

– И мы по-прежнему далеки от возможности узнать его другую личность, – пробормотал Давид. – Если только мой дедушка...

– Да, нам обязательно придётся обсудить это с Абдуллой, – согласился Эмерсон. – Но сегодня больше никаких разговоров. Вы, молодые люди, нуждаетесь в отдыхе. Немедленно ложитесь спать, мальчики, а я отвезу Нефрет домой. И завтра можете спать хоть целый день.

– Матушка станет задавать вопросы, если нас не будет за завтраком, – возразил Рамзес.

Эмерсон поднялся. Он посмотрел на сына удивлённо-упрекающе.

– Я собираюсь рассказать твоей матери абсолютно всё, Рамзес. Счастливый брак зависит от полной честности между мужем и женой.

– Но, сэр… – встревоженно начала Нефрет.

– Ну, возможно, за исключением лауданума, – признал Эмерсон. – И полагаю, что нет ничего плохого в том, чтобы позволить ей поверить, будто ваш несанкционированный визит сюда совершён впервые. Однако остальное от неё скрыть нельзя. Она распознает пулевое ранение, когда увидит его, и настоит на том, чтобы осмотреть Рамзеса, уж будьте уверены. И, – добавил он, – она, несомненно, заявит, что знала о Толлингтоне с самого начала!

– Я подозревала мистера Толлингтона, хотя и не так давно, – сказала я.

У нас был поздний завтрак. Я проспала, что редко бывает, но рассказ Эмерсона вместе с чашкой крепкого чая, которую он принёс мне в постель, развеял последние капли дремоты. Я не упустила взгляды, которыми обменялись остальные, услышав это заявление, и, посчитав их несправедливыми по отношению к себе, решила подробно объяснить.

– Та самая подсказка, которой не было. Помнишь, Эмерсон? Не хватало только женских украшений.

– Вполне очевидно, – нахмурился Эмерсон. – Он взял их...

– Дорогой мой, это совсем не очевидно. Просто следуйте моим рассуждениям, все вы. Независимо от того, сбежала ли миссис Беллингем со Скаддером или была похищена, с собой у неё были лучшие наряды, включая бальное платье. Такой туалет требует элегантных украшений, причём в большом количестве. Вспоминая драгоценности, которые Беллингем подарил своей юной дочери, мы можем предположить, что он осыпал свою молодую жену ещё более прекрасными изделиями. Эти драгоценности были с ней, когда она оставила мужа, но на её теле их не нашли. После того, как Даттон убил её в порыве страсти, его охватило раскаяние. Он похоронил её в этих элегантных нарядах, даже заменив... э-э... нижнее бельё, но без драгоценностей. И без обручального кольца.

Продажа по незаконным каналам (а иные варианты невозможны) даже парюры драгоценных камней принесла бы сравнительно скромную сумму – недостаточную, чтобы Скаддер поддерживал европейский образ жизни в течение пяти лет, даже в Египте. Наше первоначальное предположение остаётся в силе. Очевидно, он провёл как минимум часть этого времени в качестве египтянина. Думаю, он держал деньги, вырученные от продажи драгоценностей, про запас, ожидая возвращения своего врага. Хотя их и не хватало, чтобы все эти годы жить в своё удовольствие, но было вполне достаточно, чтобы изображать богатого туриста, привыкшего к роскоши, в течение нескольких недель или месяцев – достаточно долго, чтобы завязать знакомство с Беллингемами и следовать за ними, куда бы они ни направились. Когда я впервые встретила мистера Толлингтона, то поверила, что он – старый друг Беллингемов, но обмолвки мисс Долли дали понять, что он не путешествовал с ними. Я не была уверена, – скромно заключила я. – Но как только я поняла, что Скаддер может играть роль туриста, Толлингтон стал главным подозреваемым.

– Это имя – гениальное изобретение, – заметил Рамзес. – Кто мог бы заподозрить человека по имени Бугис Такер Толлингтон?[210]210
  Очередная литературная отсылка, на этот раз – к роману Уилки Коллинза «Армадейл». Один из героев романа, намереваясь скрыться, берёт себе имя «Озиас Мидуинтерт», ибо никому не придёт в голову заподозрить человека с таким невероятным именем. Уильям Уилки Коллинз (1824 – 1889 гг.) – английский писатель, драматург, автор 27 романов, 15 пьес и более чем полусотни рассказов.


[Закрыть]

– Я, – ответила я. – Как, безусловно, и ты. Рамзес, ты чрезвычайно расстроил меня. Я уверена, что зачинщиком вчерашнего происшествия был именно ты, но Давид и Нефрет должны разделить вину вместе с тобой. Я хочу, чтобы ты дал торжественное обещание, что больше никогда не будешь …

– Ну, ну, Пибоди, – прервал меня Эмерсон, вставая. – Я уже сделал выговор виновным и уверен, что мы можем рассчитывать на их разумное поведение в будущем. Хм-мм. Возможно, дорогая, тебе не следует сопровождать нас в Долину. Дай своей лодыжке ещё один день отдыха, договорились?

Я отодвинула свой стул. Дети уже стояли, готовые бежать.

– Естественно, я собираюсь сопровождать тебя, Эмерсон. Со мной всё в порядке. Мы отправимся, как только я осмотрю Рамзеса.

Лицо Рамзеса вытянулось.

– Уверяю, матушка, в этом нет необходимости…

Я привела его в нашу комнату и усадила у окна. Нефрет справилась очень неплохо, но я повторно продезинфицировала рану и обмотала несколько полос ткани вокруг головы Рамзеса, чтобы удержать вату на месте. Он, конечно, возражал.

– Пластырь плохо держится на волосах, – объяснила я.

– Он слишком хорошо держится, – возразил сын. – Я заметил это, когда ты его сняла.

– Рамзес… – Я положила руку ему на щеку и заставила посмотреть на меня. – Это несерьёзная рана, но если бы пуля прошла дюймом ниже... Обязательно ли тебе так рисковать? Обещай мне, что будешь более осторожен.

После минутного молчания Рамзес произнёс:

– Благоразумие не кажется характерной чертой этой семьи. Мне жаль, что я обеспокоил тебя, матушка. Я могу идти?

– Думаю, да, – вздохнула я. Я знала: это всё, что можно от него получить. Даже обещание ничего не стоит, поскольку понятия Рамзеса о благоразумии совершенно не согласуются с моими.

– Это был сон, не так ли? – внезапно спросил он.

– Какой сон?

– Тебе приснилась большая кошка, несущая бриллиантовое ожерелье, – ответил Рамзес. – Вот что заставило тебя подумать об украшениях миссис Беллингем.

– Возможно, – осторожно согласилась я. Он придержал передо мной дверь, и, когда мы вышли из комнаты, я почувствовала себя обязанной добавить: – Такие сны не являются приметой или предзнаменованием – это, знаешь ли, всего лишь работа подсознания.

Рамзес задумался.

Нас терпеливо ждали. Нефрет осмотрела Рамзеса и рассмеялась:

– Ты выглядишь очень романтично, мой мальчик! Тебе лучше избегать мисс Долли; повязка и усы – ужасное сочетание.

– Перестань дразнить его, Нефрет, – оборвала я, увидев, что скулы Рамзеса потемнели. – Повязка была необходима, а усы… э-э… очень хорошие усы.

У Рамзеса отвисла челюсть.

– Но, матушка! Я думал, ты...

– Сначала я испытала нечто вроде потрясения, – призналась я. – Но теперь привыкла. Просто следи за тем, чтобы они были чистыми и аккуратными, дорогой. Эта крошка...

Я сняла крошку с усов и ласково улыбнулась ему.

– Если мы идём, – громко провозгласил Эмерсон, – то нам пора.

Когда мы выходили из дома, к нам подошёл человек – я узнала одного из слуг Сайруса – и вручил мне письмо.

– Сайрус пригласил нас на ужин, – сообщила я после прочтения краткого послания.

– Будь я проклят, если соглашусь, – отозвался Эмерсон.

– Тогда я попрошу его поужинать с нами. – Вытащив из кармана карандаш, я сделала пометку на обратной стороне письма и передала его слуге. – В деле Фрейзера осталось несколько незавершённых моментов, – продолжила я, когда Эмерсон взял меня за руку и повёл прочь. – Разве тебе не любопытно узнать, что произошло вчера вечером между Сайрусом и миссис Джонс?

– Есть у меня довольно неплохая догадка, – ухмыльнулся Эмерсон.

Осознание наступило скорее из-за его тона, нежели от самих слов.

– Эмерсон! Ты предполагаешь, что Сайрус... эта миссис Джонс... Ты всерьёз?..

– Он не пытался скрыть своего интереса к даме, – спокойно ответил Эмерсон. – И она находится в трудной ситуации. Ей нужно его расположение.

– Сайрус никогда бы не стал таким образом пользоваться своим преимуществом перед женщиной, – не уступала я.

– И снова твоё бурное воображение, Пибоди. Ты представляешь, как Вандергельт шевелит усами – точнее, гладит бородку – и шипит угрозы, как злодей на сцене, а в это время миссис Джонс умоляет его уважать её честь? – Эмерсон усмехнулся. – Ты совершенно права, он не опустится до угроз или шантажа; но они давно уже не молоды, и мне кажется, что она не совсем безразлична к нему.

– Вздор, Эмерсон. В его сообщении говорилось… Хм-мм… В нём ничего не говорилось, кроме того, что он с нетерпением ждёт встречи с нами сегодня вечером. Хм-мм…

– Дыши размеренно, Пибоди, здесь крутой подъём. – Он помог мне взобраться наверх, а затем продолжил: – У меня тоже осталось несколько незавершённых дел. Ты ведь не считаешь, что я позволю Беллингему использовать моего сына в качестве мишени без заявления властям?

Мы достигли вершины джебеля. Дети опередили нас; они остановились и оглянулись, чтобы увидеть, следуем ли мы за ними, и я заметила, что Рамзес теребил свои усы.

– Главное, – продолжил Эмерсон, – найти Скаддера, будь он проклят. Только тогда можно положить конец этой бессмыслице. Кроме того, этот чёртов тип мешает моей работе.

– Как ты планируешь это сделать? – поинтересовалась я.

– Да вот, размышляю. От мисс Долли в качестве приманки, похоже, толку мало, и, хотя она на редкость глупая девица, не хотелось бы видеть её раненой.

– Не хотелось бы видеть раненым кого бы то ни было, – веско заявила я. – Включая тебя, любимый.

– Если бы я смог сообразить, как перенести его внимание на меня, не подвергая риску вас и детей, то немедленно сделал бы это, – признался Эмерсон. – Но в голову ничего не приходит.

– И хвала Небесам за это. – Мы начали спускаться в долину, и Эмерсон замолчал. Я знала, о чём он думал. Я думала о том же, но не могла найти решения. Приглашение Долли составить нам компанию могло стать ловушкой для Скаддера, но в этой схеме существовал риск для всех нас. И, кроме того, явное ожидание опасности могло побудить кого-то – возможно, даже меня – убить Долли прежде, чем Скаддер доберётся до неё.

Как и прежде, я возлагала надежды на Абдуллу. Я попросила его осведомиться о незнакомцах в Луксоре и о гробнице «Двадцать-А», но с тех пор у меня не было возможности поговорить с ним. Возникла настоятельная необходимость созвать военный совет. И было слишком поздно пытаться удержать детей подальше от назревавших событий. Они уже полностью погрузились в это дело, глубже, чем мне хотелось бы.

Но когда мы подошли к гробнице, то обнаружили, что Абдулла без сознания лежит на земле, а ещё за двумя рабочими ухаживают их товарищи. Потолок коридора рухнул.

ГЛАВА 12

НАЁМНЫЕ ГОЛОВОРЕЗЫ

НИКОГДА НЕ БЫВАЮТ НАДЁЖНЫМИ.

– Там остался кто-нибудь? – был первый вопрос Эмерсона.

– Нет, Отец Проклятий. – Селим, младший и самый любимый сын Абдуллы, преклонил колени рядом с отцом. Он снял галабею и подложил её под голову старика.

– Когда он потерял сознание? – спросила Нефрет, взяв Абдуллу за руку.

– Как раз перед тем, как ты пришла. – Селим мрачно посмотрел на меня. Он обожал Нефрет, как и все мужчины, но я была Ситт Хаким, и много лет лечила их раны. Хотя я и знала, что её способности не уступают моим, но чувствовала, что должна ответить на призыв Селима.

Нефрет поняла.

– Пульс у него ровный, – сообщила она, отходя в сторону, чтобы я заняла её место.

– Он просто потерял сознание, – уверенно заявила я. Абдулла начал шевелиться, а я знаю, что вера пациента способна сделать для него больше, чем любой врач. – Тюрбаны – очень полезные предметы одежды; это спасло его от более серьёзных повреждений.

Эмерсон отошёл посмотреть на Али и Юсуфа. Но тут же вернулся чуть ли не рысью.

– Как он? – с тревогой спросил муж.

– Просто удар по голове, – сухо ответила я.

Глаза Абдуллы открылись. Он вздохнул, когда увидел меня, а затем посмотрел на Эмерсона.

– Моя голова, – слабо пробормотал он. – Всего лишь моя голова, Отец Проклятий…

Обеспокоенное лицо Эмерсона разгладилось, а затем снова исказилось жуткой гримасой:

– Это самая важная твоя часть. Я говорил тебе, что потолок нужно укрепить. Что, чёрт возьми, случилось?

– Это моя вина, – ответил Абдулла.

– Нет, – рявкнул Эмерсон. – Моя. Мне следовало находиться здесь. – Его голос превратился в рычание. – Лежи спокойно, упрямый старый дурак, или я попрошу Селима удержать тебя. Пибоди?

Честно говоря, всё было не так уж скверно. На спине и плечах останется несколько болезненных синяков, но тюрбан, вероятно, спас Абдуллу от сильного сотрясения мозга. Однако на черепе возвышалась большая шишка, поэтому я ответила:

– Я бы предпочла, чтобы он какое-то время не двигался. Давид, можете ли вы с Селимом очень осторожно поднять его и унести в тень?

Мы удобно устроили его на одеяле, я оставила Давида и Нефрет составить ему компанию и приказала Давиду сесть реису на голову, если он не будет подчиняться приказам. Эмерсон и Рамзес уже спустились в гробницу вместе с Селимом. Я осмотрела оставшихся раненых, настороженно ожидая ужасный звук очередного камнепада. Али и Юсуф не сильно пострадали. Абдулла, очевидно, первым попал в опасную зону, а вышел последним. Именно то, что я и ожидала от него.

Вскоре все трое вернулись. Я встретила их у входа.

– Ну? – спросила я. – Насколько плохо?

– Могло быть и хуже, – проворчал Эмерсон. – Как Абдулла?

Мы направились к рабочим. Нефрет прижимала к голове Абдуллы влажную ткань. Абдулла, сложив руки на груди и приняв давно знакомый нам облик мужчины, терпящего женскую глупость только по необходимости, раздражённо выпалил:

– Я немедленно вернусь к работе, Отец Проклятий. Прикажи Нур Мисур отпустить меня.

– Пока что никто не вернётся к работе. – Эмерсон уселся на землю, скрестив ноги. – Я послал Селима принести балки, чтобы укрепить потолок.

– Но через несколько футов тафл заканчивается, – возразил Абдулла. – Я был неосторожен, да, но только потому, что видел впереди хороший камень и открытое пространство. Коридор только наполовину заполнен щебнем, осталось место, чтобы пройти.

– Да? – Эмерсон призадумался. – Что ж. Увидим завтра, после того как построим опоры для прогнивших перекрытий. Перестань ёрзать, Абдулла, драться с дамами бесполезно.

– Совершенно верно, – подтвердила я. – Я не думаю, что у тебя сотрясение мозга, Абдулла, но хочу в этом убедиться – и уверена, что у тебя определённо дьявольски болит голова. Но, тем не менее, хочу поговорить с тобой. Пришло время для военного совета!

– Ах, – вздохнул Абдулла. И перевёл глаза на Рамзеса, который сел на землю рядом с Давидом. – Что случилось с тобой, сын мой?

Рамзес, приняв ласковую форму обращения, ответил тем же:

– Это та часть истории, которую я обещал рассказать вам, отец мой.

– Когда ты успел? – удивилась я.

Рамзес взглянул на меня. Он говорил с Абдуллой по-арабски и продолжал на том же языке.

– Хотя Абдулла был слишком вежлив, чтобы высказать это вслух, он удивился, почему так мало видит Давида. Я объяснил ему, что мы идём по следу человека, убившего найденную в гробнице женщину, и что Давид нужен, чтобы… э-э… защитить меня.

– Так и должно быть, – подтвердил Абдулла.

– Хм-мм, – промычала я. – Что ж, Абдулла, теперь ты нужен нам. Мы обнаружили, что убийца какое-то время маскировался под туриста, но больше он не может играть эту роль. Должно быть, он жил здесь, в Луксоре, несколько лет…

– Да, Ситт Хаким, мы говорили об этом раньше, – согласился Абдулла.

– И думаю, что ты также обсуждал это с Отцом Проклятий.

– Я обсуждал это со многими людьми, – ответил Абдулла. Если морщинистый, величавый старик способен выглядеть скромно, то он выглядел именно так.

– С Рамзесом и Давидом тоже? – воскликнула я.

– И Нур Мисур. – Губы Абдуллы раскрылись в широкой улыбке. – Все вы пришли ко мне. И каждый сказал: «Не говорите другим».

– О Боже, – выдохнула я, не в силах сохранять серьёзное выражение лица. – Как абсурдно мы себя вели! Итак, Абдулла, потребность в твоей известной осмотрительности больше не существует. Карты на стол, как сказал бы мистер Вандергельт! Что ты обнаружил?

Абдулла так наслаждался, что даже забыл о головной боли. Его рассказ был довольно длинным и литературным, но я не решилась перебить реиса. Он имел полное право быть довольным собой.

Он сократил число подозреваемых до четырёх. Все приехали в Луксор примерно пятью годами ранее; все работали в Долине проводниками, гаффирами или землекопами; все жили в Гурнехе или одной из близлежащих деревень; и все – при этих словах Абдулла многозначительно взглянул на меня – жили в одиночестве.

Я не считала это критерием. Но Абдулла сделал правильный вывод: если бы Даттон взял жену-египтянку и вырастил выводок египетских детей, скрыть его личность было бы практически невозможно.

– Хорошая работа, Абдулла, – заявила я. – Теперь мы должны допросить этих людей.

– Это не так просто, Ситт, – ответил Абдулла. – Они не оседлые. Они не остаются на одном месте и не задерживаются на одной и той же работе. У них нет друзей, нет жён, нет…

– Конечно, – задумчиво продолжил Эмерсон. – Именно поэтому они подозреваемые – потому что они принадлежат к определённому типу. Слишком ленивы или слишком ненадёжны, чтобы сохранять положение, одинокие по своей природе, неспособные или не желающие заводить друзей.

– И, – добавил Рамзес, поглаживая усы, – хотя критерии Абдуллы были логичными, они не исключают других возможностей. Скаддер, возможно, уехал из района Гурнеха после того, как похоронил женщину. Мы не знаем, насколько хорошо он говорит по-арабски; если он свободно владеет здешним языком, он может рискнуть завести друзей или приобрести... м-м...

– Хм-мм, – снова протянула я. – Ты прав, Рамзес, но твои мысли обескураживают.

– Вы просили меня выяснить ещё кое-что, – добавил Абдулла. – Никто из тех, кого я спрашивал, не признался, что знал об этой могиле. И я не думаю, что они лгали.

– Нет причин, по которым они должны это делать, – согласился Эмерсон. – А как насчёт людей, которые работали на Лоре[211]211
  Виктор Клеман Жорж Филипп Лоре (1859 – 1946 гг.) – французский египтолог, знаменитый своими раскопками в Долине Царей. В 1898 г. открыл гробницу Аменхотепа II.


[Закрыть] в девяносто восьмом?

– А, – Абдулла кивнул. – Странно, что ты подумал об этом, Эмерсон.

– Бывший директор Ведомства древностей? – спросила Нефрет. – Почему вы вспомнили о нём?

Рамзес опередил отца.

– Его методы были в высшей степени небрежными. Он заставлял своих людей рыть случайные ямы в поисках входов в гробницы, и часто отсутствовал на раскопках. В то время даже ходили слухи, что рабочие нашли ряд гробниц, о которых так и не сообщили ему.

– Слухи правдивы, – кивнул Абдулла. – Скудное содержимое этих гробниц разграбили, а сами могилы засыпали, когда Лоре-эффенди[212]212
  Эффенди – господин (арабск.)


[Закрыть] находился вдали от Долины. Но от жителей Гурнеха не укроется ни одна гробница, и они рассказали бы мне об этой, если бы знали о её существовании.

– Тем не менее, кто-то из рабочих Лоре мог её найти, – предположила я. – И не сказать другим.

– Только если этим рабочим был Даттон Скаддер, – возразил Рамзес.

– Почему нет? – потребовала ответа Нефрет. – Мы сошлись во мнении, что он должен – ну, хорошо, профессор – в те годы мог изображать египтянина; почему бы не работника месье Лоре?

Эмерсон покачал головой.

– Это расследование вряд ли будет достаточно продуктивным. За прошедшие годы Лоре нанимал десятки людей, и если он и вёл учёт заработной платы, в чём я сомневаюсь, то записи давно исчезли. Ну что ж, эти вопросы следовало задать. Абдулла, ты молодец. Отправляйся домой и отдохни. Я найду коляску…

Абдулла так возмутился, что нам пришлось разрешить ему поступить по-своему. Его убедили вернуться в Гурнех, где, по словам Эмерсона, ему никто не помешает продолжить свои детективные расследования, но реис с негодованием настаивал на том, что может ходить и будет ходить. Ни один из симптомов, которых я опасалась, не проявился, поэтому мы отпустили его в сопровождении Мустафы и Дауда. Дауд, племянник Абдуллы, был самым большим и сильным из наших рабочих. А также испытывал благоговейный трепет передо мной и моими магическими способностями; после того, как я отвела его в сторону и предупредила, что он должен немедленно послать за мной, если в состоянии Абдуллы произойдут любые изменения, я твёрдо могла рассчитывать на то, что он будет внимательно следить за стариком.

– А теперь, – сказал Эмерсон после того, как Абдулла удалился вместе со спутниками, – вернёмся к работе, а?

– Ради всего святого, Эмерсон! – возопила я. – Сам же заявлял, что никто не вернётся туда, пока ты не будешь...

– Убеждён, что это безопасно, – прервал Эмерсон. – Именно то, что я сейчас собираюсь делать. – Он посмотрел на Ибрагима, нашего опытнейшего плотника, который весело улыбнулся ему в ответ. – Я хотел, чтобы Абдулла ушёл отсюда до того, как мы начнём, – продолжил Эмерсон. – кому-нибудь пришлось бы сесть ему на голову, чтобы не дать ворваться внутрь, а он сейчас явно не в форме. Перестань ворчать на меня, Пибоди, я приму меры предосторожности.

– Надень хотя бы пробковый шлем, – протянула я ему этот предмет.

– О, да, конечно. – Эмерсон нахлобучил его на голову. Я сняла шлем, отрегулировала ремешок на подбородке и надёжно закрепила головной убор на месте.

Естественно, я чувствовала себя обязанной лично оценить ситуацию, и Эмерсон отклонил мои возражения, когда Нефрет потребовала пойти вместе со мной.

– Я бы предпочёл, чтобы вы обе остались здесь, – вздохнул он. – Но то, что годится одному, подходит и… другому[213]213
  В оригинале Эмерсон начал цитировать английскую пословицу «What is sauce for the goose is sauce for the gander» («Что соус для гуся, то соус и для гусыни»), однако замялся, не решаясь произнести её полностью (как уничижительную для женщин в данной ситуации), и заменил «гусыню» на «другого гуся».


[Закрыть].

Спуск подтвердил моё первоначальное впечатление: эта гробница явно не войдёт в число моих любимых. Нам пришлось укреплять потолок, и к тому времени, когда мы достигли места, где проход выравнивался, пот лил с меня ручьями. Свечи догорали; в нескольких футах от камнепада я увидела острый склон непрочного серого сланца, расколотого и рухнувшего. На полу лежала кирка, брошенная кем-то из убегавших – Али или Юсуфом.

– Какое ужасное место! – заявила Нефрет. Однако её голос звучал довольно весело, а свеча в её руке освещала лицо, покрытое пылью, но сиявшее от удовольствия. Рамзес, сгорбившись и втянув голову, как черепаха, подошёл и встал рядом с ней. Я не видела, как он следовал за Нефрет, но и так было ясно, что он не останется в стороне.

Эмерсон совещался с Ибрагимом. Пробормотав извинения, Рамзес проскользнул мимо меня, и Эмерсон повернулся, чтобы сын присоединился к обсуждению. А затем сказал:

– Да, это должно сработать. Отходи назад, Ибрагим, и начинай.

Затем, вызвав у меня ужас и тревогу, он схватил топор и принялся откалывать кусок камня на вершине склона.

– Эмерсон! – воскликнула я – но тихо, потому что мне не нравилось эхо в этом мрачном тупике.

Медленно и осторожно Эмерсон вытащил кусок камня. При этом выпало ещё несколько мелких осколков, обсыпавших пол и ботинки мужа и сына, но с потолка ничего не упало. Пока что.

– Молчи, Пибоди, – раздражённо буркнул Эмерсон. Он продолжал убирать щебень. – Перед тем, как камень готов расколоться, часто раздаётся слабый царапающий звук, но я ничего не слышу, когда ты так завываешь.

Нефрет стояла рядом со мной. Она положила мне на плечо горячую, липкую, грязную руку. Её глаза сияли сквозь пыльную маску, как звёзды.

– Он знает, что делает, – прошептала она.

Эмерсон обычно знает, что делает – по крайней мере, в отношении раскопок – и мои опасения за него немного уменьшились, когда я заметила деликатность его прикосновений и проявляемую им осторожность. Он делал то, что и положено делать мужчинам; именно понятие о noblesse oblige[214]214
  Noblesse oblige – французский фразеологизм, означающий дословно – «благородное (дворянское) происхождение обязывает». Переносный смысл – «честь обязывает» или «положение обязывает»: власть и престиж накладывают известную ответственность.


[Закрыть] побудило его взяться за эту опасную задачу. Не говоря уже о любопытстве. Освободив от щебня достаточное пространство под провисшим потолком, он просунул в образовавшееся отверстие свечу и голову.

– Хм-мм, – промычал он.

Я закусила губу, почувствовав вкус крови. Я хотела закричать, но знала, что это неразумно. Когда он отстранился и протянул Рамзесу свечу, жестом приглашая того посмотреть, я уже хотела не кричать на него. Я хотела убить его.

К счастью, я не кричала и не стонала. Не знаю, что услышал Эмерсон; звук был слишком слабым, чтобы уловить его. С криком: «Осторожно, Пибоди!» – он схватил Рамзеса и могучими руками отбросил его назад.

С ответным криком, заглушённым грохотом падающего камня, я бросилась вперёд. Свеча Рамзеса погасла. Свою я уронила. И не видела ничего, кроме темноты. Я столкнулась с Рамзесом, пытавшимся меня удержать; отпрянув, я рухнула на твёрдую, тёплую, знакомую поверхность.

– Я так и думал, что столкнусь с тобой, – охнул Эмерсон. – Зажги ещё одну свечу, ладно, Нефрет? Рамзес, ты в порядке?

– Чёрт тебя побери, Эмерсон, – выдохнула я, неистово пробегая руками по тем его частям, до которых могла дотянуться.

– Ц-ц-ц, что за язык! Теперь можно уходить. Я узнал то, что хотел.

Пришлось поберечь дыхание перед возвращением. Речь, сочинённая мной по пути, так и не была произнесена, потому что первым человеком, которого я увидела, когда вышла в soi-disant[215]215
  Soi-disant – так называемая (фр.)


[Закрыть] «погребальную камеру», был полковник Беллингем.