Текст книги "Увидеть огромную кошку"

Автор книги: Барбара Мертц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Доктор Уиллоуби, беседуя с немецким бароном и его фрау, кивнул мне через комнату. Мистер Теодор Дэвис, похожий на крошечного усатого пингвина в белом галстуке и фраке, подарил мне сердитый взгляд через очки и оставил меня своей «кузине», миссис Эндрюс, со вкусом одетой в пурпурный атлас с бриллиантами. Миссис Эндрюс, пожалуй, понравилась мне – жизнерадостная душа с искренним, хотя и поверхностным, интересом к египтологии. Вскоре к нам присоединился Говард Картер, который только что вернулся из Ком-Омбо и очень хотел разузнать о мумии.

Как я и ожидала, наша находка стала главной темой разговоров. Миссис Эндрюс была рада получить отчёт из первых рук, и я – поскольку не видела причин, по которым не должна этого делать – охотно отвечала на её настойчивые вопросы. Вскоре мы оказались в центре восхищённой группы. Мне удалось задать множество вопросов и дать множество ответов, сохраняя сведения в своей ёмкой памяти для дальнейшего рассмотрения.

Первой вновь прибывших увидела миссис Эндрюс.

– Святые Небеса! – воскликнула она. – Беллингемы! Я и не ожидала, что он покажется в обществе так скоро после...

Лично я отнюдь не была уверена в том, какие общественные правила применимы к запоздалому обнаружению мумифицированного тела жены. Полковник был одет в чёрное – как, впрочем, и всегда. Новой деталью можно было считать разве что белую повязку вокруг лба.

– Что с ним случилось? – спросила я, слишком удивившись, чтобы сформулировать вопрос более тактично.

– Моя дорогая! Разве вы не слыхали? – Миссис Эндрюс понизила голос. – На него напали – жестоко напали – прошлым вечером в Луксоре. Поэтому мы все крайне встревожены. Конечно, я бы никогда и не подумала выйти одной после наступления темноты, но Тео такой храбрый и дерзкий...

Я не желала слышать, как она хвастается храбростью своего Тео, поэтому взяла на себя смелость прервать её.

– Когда это случилось?

– Почему он оказался на улице в такой час, да ещё и с дочерью, не могу себе представить; возможно, случившееся лишило его сна. А эта девица обводит его вокруг своего крохотного пальчика. Вы только посмотрите на её платье!

Долли была не в чёрном. Опять же, обычаи порой трудно определить, а покойная была – очень недолго! – её мачехой. Однако девушка вполне могла бы выбрать более приличное платье, чем лазурный шёлк, отделанный шёлковыми же бутонами роз, с шокирующе низким вырезом. Я обменялась многозначительными взглядами с миссис Эндрюс.

Вспомнив о своих обязанностях, я прошлась по комнате, следя за тем, чтобы стаканы были наполнены, а закуски – поданы. Поскольку я не поздоровалась с полковником, то поспешила к нему подойти. Я подумала, что ему тоже не терпится поговорить со мной, потому что он извинился перед собеседником и отошёл в сторону.

– Раз уж вам известно, что моё расследование вызвано не праздным любопытством, я без колебаний продолжу его, – начала я. – Надеюсь, вы не были достаточно безрассудны, чтобы покинуть безопасный отель в надежде, что враг попытается убить вас?

– У него нет такого намерения, – прозвучал мрачный ответ. – Он хочет, чтобы я жил и страдал. Он преследовал Долли. Она… – Он колебался, но недолго. – Она молода и пылка, миссис Эмерсон; мы, южане, восхищаемся в наших дамах именно этим последним качеством. Я не оправдываю её поведения, но понимаю его. Её выманила записка, якобы от вашего сына.

– Рамзес? – ахнула я.

– Она по-девичьи влюбилась в него, – произнёс полковник с терпимостью, которую я точно не проявила бы. – Увидев его в тот день на террасе отеля, в этих живописных одеждах... Пожалуйста, миссис Эмерсон, не огорчайтесь. Несколько минут назад я спросил его, писал ли он ей. Он всё отрицал, и я верю ему.

– Рамзес не лжёт, – заявила я более или менее точно.

– Ясно, что сообщение отправил мой враг. К счастью, я не спал, когда она выскользнула из своей комнаты, и нанятый мной драгоман заметил её.

– Сайид? На службе в такое время?

– Он выполнял обязанности, для которых я его нанял. Удивительно для египтянина, – добавил полковник. – Большинство из них не так преданны и не так отважны. Он последовал за Долли и пытался убедить её вернуться, когда я догнал их, и если бы не он, я мог бы получить больше, чем шишку на голове. Он прыгнул на негодяя и удерживал его, пока я не вытащил нож. – Увидев моё выражение лица, он мрачно улыбнулся. – Да, миссис Эмерсон, я тоже привык носить с собой нож. Скаддер всегда был трусливым слабаком; когда мы встретимся на равных, я не сомневаюсь, что смогу с ним справиться.

– Жалко, что вы не смогли его поймать.

Беллингем, похоже, воспринял это как критику. Он холодно ответил:

– Я ненадолго вышел из строя из-за удара по голове.

– Сайид не преследовал его?

– Самосохранение сильнее храбрости среди низших пород, миссис Эмерсон. Он отделался небольшим порезом рёбер – ничего серьёзного.

– Вы обследовали рану? – саркастически осведомилась я, начиная испытывать неприязнь к полковнику

– Я? Я отправил его в комнату для прислуги, чтобы он занялся собой. Конечно, щедро вознаградив. – Он огляделся вокруг. – Где Долли?

– Я думаю, ушла в сад, – ответила я, проследив за его взглядом и не сумев, как и он, найти девушку. – Здесь не может существовать причин для беспокойства. Сад обнесён стеной, и мои дети должны быть с вашей дочерью, потому что я тоже никого из них не вижу.

Однако я почувствовала лёгкое беспокойство – моё отточенное шестое чувство работало. Я решила, что мне нужно подышать свежим воздухом.

Сайрус справедливо гордился своим небольшим садом, где он выращивал мальвы, петунии и розы, напоминавшие ему о родной пустоши, а также более экзотические цветы, что позволял благоприятный климат. В одном углу ограды он построил нечто вроде беседки, окружённой решётчатыми виноградными лозами и гибискусом, с красивой каменной скамьёй, вырезанной в виде древнего саркофага. Услышав голоса, я направилась туда – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мистер Бугис Такер Толлингтон снял перчатки и ударил ими моего сына по лицу.

Прежде чем я успела среагировать, большая рука закрыла мой рот, а другая, такая же большая, обняла меня за талию и затащила в укрытие за гибискусом.

– Тише, Пибоди, – прошипел Эмерсон прямо в ухо, наполовину оглушив меня. – Не шевелись и молчи. Я бы не хотел пропустить ни одного момента из этой мелодрамы.

Молодой мистер Толлингтон изо всех сил старался создать соответствующую мизансцену, но единственной желавшей сыграть роль в этой пьесе была Долли. Я не могла ясно видеть её лицо, потому что единственный свет от очаровательного подвесного фонарика падал прямо на юношей и оставлял остальных в полутени, но руки, сложенные на груди, и тихие встревоженные повизгивания отвечали лучшим традициям театральных героинь. Нефрет, сидевшая на скамейке, выглядела равнодушной, как и Давид, стоявший позади неё.

Рамзес не двинулся с места, если не считать рефлекторного вздрагивания головы. И произнёс с глубочайшей брезгливостью:

– О, ради Бога!

– Это всё, что вы можете сказать? – потребовал ответа Толлингтон.

– Я мог бы сказать гораздо больше. То, что вы предлагаете – не только детское и глупое поведение, но прямо противоречит закону.

– Кодекс джентльмена важнее закона, – попытался презрительно усмехнуться мистер Толлингтон. – Вполне очевидно, что вы ничего об этом не знаете. Вы не ответили на мой первый вызов, поэтому я решил дать вам второй шанс. Если вы боитесь драться со мной…

– Я боюсь вести себя как последний дурак, – перебил Рамзес. Его изменившийся тон показался мне знакомым; хотя он и был совсем не похож на тихое мурлыканье, которое характеризует самые гневные настроения Эмерсона, но вызывал сходные ощущения. – Что я, возможно, и сделаю, если вы продолжите в том же духе. Прошу меня извинить.

Он направился к обнесённому виноградной лозой входу в небольшую беседку, предоставив собеседнику возможность пройти мимо. Толлингтон шагнул и встал перед ним, преградив путь, после чего Рамзес сбил его с ног.

Эмерсон по рассеянности забыл убрать руку с моего рта. Он беззвучно смеялся, дыхание щекотало моё ухо. Он увлёк меня ещё дальше в кусты, когда Рамзес выходил из беседки. Однако сын нас заметил; застыв на мгновение, он направился к террасе, где остановился, чтобы дождаться нас. Выражение его лица являло собой смесь робости и бравады.

– Покончим с этим, матушка, – сказал он[169]169
  Рамзес сказал «Get it over with». Это выражение используется, когда говорят о чём-то нужном, но неприятном. Например, о походе к врачу.


[Закрыть].

Я протянула руку и поправила его галстук.

– Дорогой мой, не знаю, с чего ты взял, что я собираюсь тебя ругать. В данных обстоятельствах ты вёл себя практически безукоризненно – для мужчины. Мужчины, как я не раз замечала, на редкость неразумно реагируют на слова, похожие на «боязнь» и «трус», а ты всё-таки достаточно молод, чтобы быть восприимчивым к подобным глупостям. Я хвалю тебя за сопротивление вызову, который, как ты справедливо заметил, был одновременно незаконным и глупым. Зашёл ли он настолько далеко, чтобы предложить конкретное оружие?

– Пистолеты. – Рамзес не отрывал от меня широко раскрытых глаз. – Э-э... Матушка, я ценю и твоё одобрение, и твой интерес, но всё равно – мой поступок был ошибкой. Мне не следовало настраивать этого парня против себя.

– Верно, – согласился Эмерсон. Задумчиво изучая Рамзеса, он продолжил: – Он, кажется, не просто настроен противодействовать тебе, но считает себя обязанным так поступать. Ладно, сейчас не время и не место для подобной дискуссии. Вот идут Нефрет и Давид. Полагаю, мисс Беллингем заламывает руки над павшим воином.

– Вовсе нет, – заметила Нефрет. – Она, опередив всех, последовала за Рамзесом, оставив павшего воина зализывать раны. Я предложила ей вернуться в дом через другую дверь.

Рамзес удалился. Нефрет отряхнула руки и посмотрела на меня.

– Что нужно этой девушке, – выпалила она, – это добрая, крепкая оплеуха.

– Надеюсь, ты не воплотила своё желание в жизнь, – ответила я.

– Давид держал меня за руку.

Эмерсон усмехнулся.

– Молодец, Давид. Держи её крепче, отведи в «Замок» и скажи мистеру Вандергельту, что мы скоро уезжаем.

Вместо того, чтобы следовать за детьми, Эмерсон обратился ко мне:

– А знаешь, Рамзес был прав. Толлингтон теперь ещё более преисполнится решимости заставить его драться.

Я отмахнулась:

– Ты относишься к случившемуся слишком серьёзно, Эмерсон. Рамзес не настолько глуп, чтобы допустить такое. Признаюсь, я удивилась, увидев, как он вышел из себя. Он всегда был расчётливым, хладнокровным и бесстрастным, как старый философ.

– Хм-м… что ж, это обнадёживает, – кивнул Эмерсон. – Я всегда подозревал, что чувства Рамзеса глубже, чем ты думаешь. Пора бы ему выпустить их наружу.

***

Прощания и благодарности заняли немного времени. Завершив свои, я оглядела комнату в поисках семьи. Эмерсон ждал меня у двери, закатывая глаза и постукивая ногой. Полковник Беллингем разговаривал с Нефрет, предупредительно склонив красивую голову; когда я шагнула к ним, появился Рамзес, взял Нефрет за руку и без лишних разговоров увёл её прочь.

Снаружи ждали несколько наёмных экипажей; кучера и слуги собрались в весёлом кругу, курили и сплетничали, ожидая возвращения своих хозяев. Среди других знакомых лиц я узнала Сайида, и необъяснимый порыв заставил меня обратиться к нему:

– Салам алейхум, Сайид. Я слышала о твоей преданности своему господину. Молодец.

Он вскочил на ноги и ответил на моё приветствие:

– Я был очень храбр, Ситт Хаким. Этот человек пытался убить меня. Если бы я не дрался, как лев…

– Да, ты герой, – вмешался Эмерсон. Он знал, что Сайид будет хвастаться бесконечно, если его не прервут. Скромность – не то качество, которое египтяне ценят. (Временами я чувствую определённую симпатию к их точке зрения.)

– Я рад, что рана тебя не беспокоит, – продолжил Эмерсон.

Сайид согнулся пополам и схватился за бок.

– Она горит, как огонь, Отец Проклятий. Я потерял много крови, которая излилась из моего тела и испортила мою лучшую галабею…

– За что, я уверен, ховаджи сполна заплатил тебе, – улыбнулась я, потому что было решительно невозможно серьёзно отнестись к игре Сайида. Рана, похоже, действительно была незначительной, как и утверждал Беллингем.

Из рукописи H:

– Немедленно снимай рубашку, – приказала Нефрет. – Или я её разрежу.

Она прижала его к стене и размахивала ножницами с длинными лезвиями. Он не сомневался, что она выполнит своё обещание. Очевидно, напрасно было бы ожидать помощи от Давида, который смотрел на происходящее, скрестив руки и широко ухмыляясь. Рамзес угрюмо принялся расстёгивать пуговицы.

– В этом нет необходимости, – бурчал он. – Тебе не следует здесь находиться. У матушки возникнут подозрения, если ты каждый вечер будешь так рано удаляться ко сну, а я должен быть в Луксоре рядом с… Ой!

Она сорвала рубашку с плеча и руки, и осматривала ткань, обмотанную вокруг его рёбер.

– Я так и думала, – фыркнула она. – Что это, старая галабея? Полагаю, ни один из вас даже не позаботился продезинфицировать рану. Сядь сюда.

Осознав поражение, Рамзес вытащил руку из другого рукава и бросил рубашку на кровать. Матушка обязательно заметит, если рубашка будет порвана или запачкана.

– Ты украла эту гадость у матери? – осведомился он, наблюдая, как Нефрет разворачивает небольшой свёрток с медикаментами.

– У меня есть свои запасы. Что-то мне подсказывало, – объяснила Нефрет, приближаясь к нему с ножницами, – что они мне понадобятся. Какого чёрта ты не пришёл за мной вчера вечером?

– Я пытался… – начал Давид.

– Всё в порядке, Давид. Я знаю, что ты старался изо всех сил. Хм-мм. Что ж, рана не очень серьёзна, но требует внимания. Ругайся сколько угодно, – добавила она великодушно, откупоривая бутылку со спиртом.

Поскольку она разрешила, Рамзес сумел сдержаться, но к тому времени, когда она закончила, по его лицу струился пот.

– Вытяни руки, – приказала она и принялась наматывать ему бинты на рёбра.

– Ты ничем не лучше матушки, – покорно буркнул Рамзес. – Садистки, вы обе. Слишком туго.

– Повязка и должна быть тугой, чтобы удерживать подушечку с лекарством на месте. Хочешь, чтобы на другой рубашке была видна кровь, и тётя Амелия ругала тебя? Перестань так тяжело дышать. – Обе её руки обнимали юношу, а гладкая щека лежала на его груди. Она завязала концы повязки аккуратным узлом, уселась на пятки и улыбнулась ему. – Вот так, мой мальчик. Ты вёл себя как герой.

– J'ai fait mieux depuis[170]170
  J'ai fait mieux depuis: дословно – «Я сделал всё, что мог» (фр.) Это цитата из знаменитой пьесы французского писателя Э. Ростана (см. примечание 164) «Сирано де Бержерак». Сирано, собирающийся признаться в любви Роксане, внезапно узнаёт, что она любит другого, и по её просьбе обещает взять его под своё покровительство. А затем Роксана вспоминает вчерашний подвиг Сирано (его сражение в одиночку с сотней противников), и в ответ де Бержерак произносит эту фразу: «О, нынче мне пришлось труднее, чем вчера» (перевод Е. Баевской).


[Закрыть], – не удержался Рамзес.

– Что? – спросила Нефрет.

– Бессмысленная цитата. Спасибо, девочка моя. А теперь иди домой, пока тебя не хватились.

– О нет.– Она покачала головой. – Я иду с тобой. Очевидно, тебе нельзя доверить заботу о себе.

– Я буду с ним сегодня вечером, Нефрет, – произнёс Давид. – Надеюсь, ты можешь доверять мне. Этого не произошло бы, если бы накануне вечером профессор не запретил мне выходить из дома.

– Этого не произошло бы, если бы Беллингем не вмешался, – отрезал Рамзес. – Я удерживал Скаддера на земле, без ножа, когда доблестный полковник оттащил меня от него и…

– Ага, – перебила Нефрет, – Значит, это полковник ранил тебя.

– Он утверждал, что не разобрался, кто из нас кто.

– В галабеях и головных уборах вы действительно были похожи, – согласилась Нефрет. – Да ещё в темноте.

– Для такого человека, как Беллингем, все туземцы на одно лицо, – процедил Рамзес. – Даже средь бела дня. Так что мне следует воздать ему должное, ибо он сделал всё возможное, чтобы убить меня – или Скаддера, которым меня считал. Он в отличной форме для своего возраста и умеет пользоваться ножом – нанося удар что сверху, что снизу...

– Не надо, – поморщилась Нефрет.

Рамзес пожал плечами.

– Я этого не ожидал, по крайней мере, от него. Мне удалось ускользнуть, но к тому времени, когда я смог удержаться на ногах, Скаддер исчез. В следующий раз я позабочусь о том, чтобы Беллингем не преследовал меня.

– Уверена, что следующего раза не будет, – возразила Нефрет. – Даже эта пустоголовая маленькая дурочка поймёт, если вдруг получит ещё одно такое же сообщение, что оно пришло не от тебя.

– Я ясно дал ей это понять нынешним вечером. – Лицо Рамзеса приобрело жёсткое выражение. – Нет, Скаддеру в следующий раз придётся изобрести что-либо другое.

– Но не сегодня вечером; не так скоро после случившегося. А сегодня полковник будет внимательно следить за ней. – Нефрет взяла его за руку. – Тебе нужно отдохнуть. Не уходи. Пожалуйста.

Рамзес посмотрел на изящную ручонку, доверчиво обвившую его предплечье. Кожа девушки, загорелая до золотисто-коричневого цвета, была на несколько оттенков светлее его собственной.

– Отстань, Нефрет, женская нежность – не твой стиль. Ты более убедительна, когда угрожаешь. Я не могу придумать ни единого способа помешать тебе следовать за мной, разве что удержать силой, так что ты выиграла. Я останусь здесь.

– Дай мне слово.

– Даю.

– И не забудь о нём, – хладнокровно добавила Нефрет. – Если ты когда-нибудь нарушишь свою клятву, я никогда больше тебе не поверю.

– Не волнуйся, Нефрет, – заверил Давид. – Я не позволю ему снова уйти одному. Мне следовало быть с ним вчера вечером. Брат не оставляет спину брата без присмотра.

– Мне нужно, чтобы ты был моими глазами и ушами, – сказал Рамзес на быстром арабском[171]171
  В данном контексте – на упрощённом диалекте. Нечто вроде иератического письма.


[Закрыть]. – Как ещё я узнаю, что произошло в моё отсутствие?

– Нефрет расскажет тебе, – ответила на том же языке молодая женщина. – Если вы допустите её в свой совет. Другими словами, – продолжила она по-английски, – я буду держать тебя в курсе того, что задумали профессор и тётя Амелия, если ты будешь соблюдать свою часть сделки.

– Какой сделки? – потребовал ответа Рамзес. – Проклятие, Нефрет…

– Рассказывать мне всё. – Нефрет уселась на кровати, скрестив ноги, полезла в карман и вытащила жестянку с сигаретами. – И не трудитесь изрекать арабские слова в надежде сбить меня с толку – я всё лето говорила на этом языке с профессором. Итак, хотите знать, что сказал нам сегодня днём человек из американского консульства?

– Ты заставляешь девушку слишком тяжело трудиться, Эмерсон, – заметила я после того, как Нефрет отправилась спать, красиво скрывая зевок рукой.

ГЛАВА 9

БЛАГОРОДНЫЕ ЛЮДИ

ОПАСНЕЕ ПРЕСТУПНИКОВ.

ОНИ ВСЕГДА СУМЕЮТ НАЙТИ

ЛИЦЕМЕРНЫЕ ОПРАВДАНИЯ

ДЛЯ СОВЕРШЕНИЯ АКТОВ НАСИЛИЯ.

– Прошлой ночью мне снилась Бастет, – сказала я.

Рамзес оторвался от своей тарелки с яйцами и беконом, но не ответил. Нефрет поинтересовалась:

– Что она делала?

– Охотилась на мышей – мне так показалось. – И задумчиво продолжила: – Я была дома, в Амарна-Хаусе, и что-то искала – не могу сказать, что именно, но что-то крайне необходимое. Вы знаете, какими смутными могут быть сны. Я ходила из комнаты в комнату, заглядывая под подушки диванов и за мебель, с растущим чувством того, что надо спешить; и куда бы я ни шла, везде натыкалась на Бастет, занятую какими-то своими срочными поисками. Мы не обращали внимания друг на друга, но я чувствовала, что обе мы были заняты одним и тем же, разыскивая тот же самый неопределённый, но жизненно важный предмет.

– Вы нашли его? – спросил Давид.

– Нет, но Бастет нашла мышь. Однако не настоящую мышь, потому что она блестела, искрилась и была прикреплена к длинной сияющей цепочке. Бастет принесла свою добычу мне, и тут я проснулась.

Эмерсон смотрел на меня с необычайно кислым выражением лица. Он не верит в зловещую природу снов, но (по крайней мере, в одном случае) ему пришлось признать ужасающую точность одного из моих[172]172
  Скорее всего, речь идёт о событиях, описанных в четвёртом романе – «Лев в долине». Во сне Амелия увидела своё грядущее похищение.


[Закрыть]. Но этот сон явно не относился к вещим; и объяснение его было до смешного простым для такого знатока психологии, как я. Это была истина, которую я искала как во сне, так и наяву – правда о трагической смерти миссис Беллингем, всё ещё скрытая от меня за метафорическими диванными подушками[173]173
  Метафора – слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит сравнение предмета или явления с каким-либо другим на основании их общего признака.


[Закрыть]. Я не упомянула об этом, поскольку Эмерсон и в психологию не верит.

– Возможно, это знак удачи, – весело заметила я. – Разве не ты, Рамзес, говорил, что увидеть во сне большую кошку – к удаче?

– Не совсем, – произнёс мой сын самым сдержанным тоном.

– Он цитировал папирус-сонник[174]174
  Папирус Честера Битти III (самый древний из дошедших до нынешних времён сонников): «[Если человек] видит [во сне] большую кошку – ХОРОШО, [У него] уродится большой урожай». Сэр Альфред Честер Битти (1875 —1968 гг.) – американский горный инженер, коллекционер и папиролог. Замечу, что Э. Питерс допустила, как я полагаю, сознательный анахронизм: этот папирус был найден лишь в 1928 году в Дейр-эль-Медине.


[Закрыть], – объяснил Давид. – Это любопытный текст: часть интерпретаций разумна, а другие не имеют никакого смысла.

– Действительно, – согласилась я. – Я хотела бы взглянуть. Есть копия?

Возможно, именно нечистая совесть заставила меня увидеть подозрение в твёрдом взгляде тёмных глаз Рамзеса, хотя не могу представить, почему я должна была чувствовать себя виноватой. Я заходила в его комнату только для того, чтобы собрать одежду для стирки, и положила всё на то же место, где оно лежало и ранее.

– По странному совпадению, – кивнул он, – да. Можешь получить его, когда захочешь, матушка, но, видишь ли, это не одна из твоих сказок.

– Я знаю. В этом году у меня не было времени начать перевод нового текста. Сначала я была занята, помогая Эвелине с записями по поводу Тетишери[175]175
  См. восьмой роман – «Пруд гиппопотамов».


[Закрыть], а потом писала статью для PSBA[176]176
  PSBA (Proceedings of the Society of Biblical Archeology) – Труды Общества библейской археологии (англ.).


[Закрыть]… – Я замолчала. Чрезмерные и ненужные объяснения – верный признак беспокойной совести, как говорил наш великий национальный бард Шекспир.

– Он лежит на столе в моей комнате, – продолжил Рамзес. – И полностью в твоём распоряжении. Прошу прощения за то, что упоминаю об этом, матушка, но сегодня утром вы с отцом выглядите немного уставшими. Для вас важно отдохнуть, знаете ли.

У него появились незаурядные способности к сарказму. Я не позволила себя спровоцировать.

– Мы обсуждали это дело, – спокойно объяснила я. – После того, как вчера днём американский вице-консул сообщил нам о случившемся…

– Пибоди, – предостерегающе вставил Эмерсон.

Нефрет засмеялась.

– Профессор, дорогой, если вы пытаетесь защитить меня, не беспокойтесь. Я слышала всё, что вчера сказал этот джентльмен.

– И, полагаю, поделилась с мальчиками, – завершила я.

– Конечно. Мы полностью доверяем друг другу. Не так ли, Рамзес?

Стул Рамзеса скрипнул, когда он изменил позу.

– Сэр, я понимаю вашу отеческую заботу о моей… э-э… дорогой сестре, но поверьте мне, невозможно удержать её в стороне от этого дела. Мы тоже обсуждали эту тему. Не следует ли нам объединить наши мысли и имеющиеся сведения в надежде на скорейшее разрешение этого вопроса?

– Хорошо сказано, Рамзес, – улыбнулась Нефрет. – Что вы с профессором решили вчера вечером, тётя Амелия?

Услышав эту просьбу, я прочистила горло и начала:

– Теперь мы знаем, где Скаддер пребывал все эти годы – жил в Луксоре, замаскированный под египтянина.

– Ты опять, Пибоди, – неприязненно перебил Эмерсон. – Мы этого не знаем. Это всего лишь разумное предположение, но не факт.

– Так давайте придерживаться этого предположения, – немедленно отреагировала Нефрет. – По крайней мере в качестве логической отправной точки. Что мы знаем об этом человеке, что может помочь нам идентифицировать его?

Бросив на меня смущённый взгляд, Эмерсон признался, что телеграфировал в Каир с просьбой дать описание Даттона Скаддера. Оно было получено от полковника Беллингема пятью годами ранее и до сих пор хранится, поскольку дело так и не закрыли официально.

– Не очень полезно, согласны? – нахмурилась я при чтении документа, который муж неохотно передал мне. – «Среднего роста и телосложения, каштановые волосы, светлое лицо». Все эти особенности можно легко изменить. А как насчёт цвета глаз?

– Полковник не знал, – ответил Эмерсон.

– Никаких шрамов, родинок или других отличительных черт?

– Полковник не знал.

– Полковник, вероятно, не заметил бы, даже если бы уши Скаддера напоминали ослиные, – вмешался Рамзес. – В конце концов, он был всего лишь слугой. Полагаю, это единственное описание, которое получила полиция.

– Да. У полиции имелись некоторые сведения о происхождении Скаддера. Изложенная им история о жизни в Египте правдива; его отец был клерком в американском консульстве в Каире с 1887 по 1893 год. Один служащий запомнил его, но не смог ничего добавить к описанию Беллингема.

– Это придаёт ещё большую вероятность нашему предположению о том, что он замаскировался под египтянина, – подхватила я. – Должностные лица обычно стараются держать своих детей в полной изоляции от «туземцев», но любопытный молодой парень, каким был тогдашний Скаддер, вполне мог уловить что-то из языка и обычаев.

– Включая древнее искусство мумификации? – поинтересовался Рамзес.

– Как и ты. – Рамзес принял ответный удар с виноватой улыбкой, и я продолжила: – Мы продвинулись настолько далеко, насколько нам позволил этот подход; остальное – всего лишь предположения. Надежда на то, что кто-то в Луксоре помнит, как выглядел какой-то незнакомец пять лет назад, ничтожна. Следует подумать, как установить его нынешнюю личность.

– И как ты предлагаешь это осуществить? – мягко поинтересовался Эмерсон.

– Он должен быть драгоманом, или проводником, или феллахом[177]177
  Феллахи – это сельское оседлое население в арабских странах, занятое земледелием (в отличие от кочевников-бедуинов).


[Закрыть].

– О, отлично, Пибоди! Таким образом, число подозреваемых сокращается до шести или семи тысяч.

– У тебя есть какое-нибудь разумное предложение, Эмерсон, или ты просто собираешься сидеть, курить и отпускать саркастические замечания?

– Ни то, ни другое, ни третье – отрезал Эмерсон. – Я собираюсь работать. Полагаю, ты отправишься в Луксор, Пибоди.

– Совершенно необходимо, чтобы один из нас заново осмотрел тело, – напомнила я. – Перестань хмуриться, Эмерсон, ты же знаешь: вчера вечером мы договорились, что это нужно сделать. Заупокойная служба состоится завтра утром, и после неё доступ к телу окажется невозможным.

Эмерсон хмыкнул.

– Ну ладно, Пибоди. Возможно, ты сумеешь запугать Уиллоуби, чтобы он позволил тебе ещё раз взглянуть, но я бы не стал на это рассчитывать. Он не имеет права заниматься такими вещами. Кто-нибудь ещё пойдёт со мной в Долину?

Рамзес вздрогнул и взглянул на Нефрет, сидевшую рядом с ним.

– Э-э… отец, я не успел спросить... Можно одолжить Нефрет и Давида на несколько дней? Мне нужны фотографии некоторых рельефов в Луксорском храме, чтобы я мог начать работу над текстами. Учитывая скорость, с которой памятники приходят в упадок, и важность…

– Я думал, ты собираешься сосредоточиться на Дейр-эль-Бахри, – перебил Эмерсон.

– Да, собираюсь. Собирался. Но месье Навилль[178]178
  Эдуар Анри Навилль (1844– 1926 гг.)– швейцарский египтолог, археолог, научный писатель.


[Закрыть] скоро начнёт там работу, и ты с ним не ладишь, и я закончил с фотографиями, которые мы сделали в прошлом году, и Луксорский храм…

– Да, да, – снова перебил Эмерсон. – Нет никаких причин, по которым Давида и Нефрет нельзя пощадить на один-два дня. Я – последний человек, кто мог бы подвергнуть сомнению твою искренность, Рамзес, но действительно ли ты намерен фотографировать в Луксорском храме, или это повод удрать, чтобы сопровождать маму в клинику?

– Я действительно собираюсь фотографировать, – твёрдо произнёс Рамзес. – Но раз уж ты упомянул об этом, отец, то считаю, что кому-то на самом деле стоит пойти с ней.

Спор продолжался; в разгар дискуссии появился слуга с только что доставленной запиской. Поскольку я проиграла спор – все остальные выступили против меня – то была не прочь сменить тему. Однако записка адресовалась не мне. Придав лицу учтиво-вопросительное выражение, я передала её Нефрет.

Как и я, Нефрет сразу же опознала отправителя. Наморщив нос, она заметила:

– Похоже, она покупает розовое масло квартами[179]179
  1 английская кварта = 1,1365 литра.


[Закрыть]. Как ты думаешь, что, чёрт возьми, она хочет мне сказать?

– Открой, – предложила я. – И не ругайся.

– Прошу прощения, тётя Амелия, – пробормотала Нефрет. – Ну, что ты об этом думаешь? Это приглашение пообедать с ней и её отцом.

– Ты, конечно, ответишь отказом, – мгновенно отреагировал Рамзес.

Нефрет изящно приподняла бровь.

– С какой стати?

Эмерсон бросил салфетку на стол и встал.

– Потому что я так сказал. Нет, даже не спорь со мной, юная леди. Я полагаюсь на тебя, Пибоди, в том, что ты заставишь детей вести себя прилично, и на них, чтобы они заставили тебя вести себя точно так же. Господи Великий, в единстве должна быть сила[180]180
  Дословно – «safety in numbers», «безопасность в числах». Это выражение подразумевает, что, когда люди объединяются в группы, они становятся более защищёнными и менее уязвимыми для опасностей. Разговорный перевод: Вместе мы сильнее; Чем больше, тем безопаснее; Один за всех и все за одного.


[Закрыть], но с этой семьёй вообще нельзя ни на что полагаться. Запомните мои слова, все вы!

Нефрет отправилась забрать фотоаппаратуру, остальные разошлись по своим делам. Разговор был вынужденно прерывистым, пока мы не достигли дахабии – при быстрой ходьбе трудно разговаривать. Как только мы оказались на борту фелуки, спор возобновился. Но, я бы сказала, по поводу только одного вопроса.

– Не могу понять, почему профессор поднял такой шум из-за моего обеда с Беллингемами, – проворчала Нефрет. – Это – посланная самими небесами возможность задать им несколько важных вопросов. Если ты дашь мне разрешение, тётя Амелия, он ведь не сможет возразить, так?

– Хорошо, – начала я.

– Не может быть и речи, – сердито перебил Рамзес. – Матушка не даст тебе разрешения.

Я сказала:

– Рамзес, будь так любезен позволить мне…

– Почему нет? – Нефрет сердито посмотрела в ответ. Но не настолько сердито, как мой сын – её брови не были предназначены для злости.

– Потому, что он…

– Рамзес! – закричала я.

Воцарилась тишина, но недовольство не утихло.

– Я приму решение, – подытожила я. – Но ещё рано. Я сделаю это, когда мы доберёмся до клиники. Ты сумеешь отправить ответ оттуда, Нефрет.

Я погрузилась в размышления, не будучи полностью уверена в причине возражений Рамзеса, но у меня хватало и своих. Неужели я прочитала слишком многое в восхищённых взглядах и галантных речах полковника? Маловероятно, что Долли сама по себе станет искать общества Нефрет. Записку отправили в невероятно ранний час для этой избалованной молодой женщины.

Однако точка зрения Нефрет понятна. Не следует упускать возможность допросить Беллингемов.

Я, как и обещала, приняла решение к тому времени, когда экипаж подъехал к двери клиники, и объявила об этом тоном, не допускающим никаких дискуссий:

– Ты можешь написать мисс Беллингем, что принимаешь её приглашение, Нефрет. Мы пойдём с тобой в отель. Полковник почти наверняка попросит нас присоединиться к нему. Если у мисс Долли имеется что-то, что она хочет обсудить с тобой наедине, она, несомненно, найдёт способ сделать это.

– Несомненно, – пробормотал Рамзес.

Получив бумагу, перо и чернила, Нефрет написала о своём согласии, и письмо отправили со слугой. Затем к нам подошёл доктор Уиллоуби.

Убедить его позволить мне осмотреть тело оказалось труднее, чем я ожидала. Вначале он категорически отказался на том основании, что полковник Беллингем запретил вскрытие, и женщина теперь покоится в закрытом гробу в маленькой часовне клиники. Я указала, что не предлагаю проводить вскрытие, а закрытый гроб можно открыть. Уиллоуби парировал...

Впрочем, бесполезно описывать как выдвигаемые им абсурдные аргументы, так и мои логически ошеломляющие ответы. В конце концов он, естественно, сдался.

– Я должен сообщить полковнику, что вы были здесь, – предупредил он.

– Конечно. Мы приглашены к нему на ланч; я сама скажу ему, что мы пришли выразить своё почтение.