Текст книги "СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Вы забыли мой титул, Министр, – сказал Тревиц, – но вы расстроены, так что это простительно. Вы прекрасно знаете, что вызов представителей Сообщества – это последнее, что вы сделаете, поскольку вы вовсе не намерены отдавать корабль Сообществу.

– Что за чепуху вы говорите, член Совета? – Улыбка пропала с лица Лизалор.

– Эту чепуху, Министр, возможно, не следует слушать посторонним. Может быть, мой друг и дама перейдут в другое помещение, в какую-нибудь комфортабельную гостиничную комнату, и смогут наконец отдохнуть. Ваши охранники здесь тоже не нужны, они могут остаться у дверей снаружи. И вы можете взять у них бластер. Вы женщина не слабая, а с бластером можете и вовсе меня не бояться. Я ведь безоружен.

Министр наклонилась к нему через стол.

– Я вас не боюсь.

Жестом, не оглядываясь, она подозвала одного из охранников. Он тут же приблизился и остановился рядом с ней, со стуком приставив ногу.

– Отведите вот этого и вот эту в апартаменты номер пять, скомандовала Министр, – они должны оставаться там, но не испытывать неудобств. Вы отвечаете за их полную безопасность и за хорошее обращение с ними. А также за их охрану.

Она встала, и Тревиц вздрогнул, несмотря на то, что решил сохранять невозмутимость. Министр оказалась высокой, не менее его ста восьмидесяти пяти сантиметров, возможно, на сантиметр выше. У нее была узкая талия, причем белые полосы, перекрещивающиеся на груди, продолжались дальше и охватывали эту талию, подчеркивая стройность фигуры. Двигалась Министр с несколько тяжеловесной грацией, и Тревиц сокрушенно подумал, что она совершенно права, заявив, что не боится его. В драке, решил он, она без труда положила бы его на лопатки.

– Идемте со мной, член Совета, – сказала она. – Если вы собираетесь говорить чепуху, для вас же будет лучше, чтобы это слышали как можно меньше людей.

Бодрой походкой она пошла вперед, а он последовал за ней, чувствуя себя как бы уменьшившимся в ее тени, – ощущение, которого он еще никогда не испытывал, идя с женщиной.

Они вошли в лифт, и, когда дверь закрылась, она сказала:

– Ну вот, мы и одни, член Совета, и если вы питали какие-то иллюзии, что чего-то достигнете, применив против меня силу, пожалуйста, забудьте об этом.

Напевность компореллонского акцента в ее голосе стала заметней, и она весело продолжила: – С виду вы относительно сильный экземпляр, но, уверяю вас, я без труда могу сломать вам руку или позвоночник, если придется. Я вооружена, но оружие мне не понадобится.

Тревиц оглядел ее с ног до головы и поскреб щеку.

– Министр, – сказал он, – я выстою в матче с любым борцом моего веса, но я уже решил признать себя побежденным в матче с вами. Я знаю, когда сталкиваюсь не со своей категорией.

– Правильно, – удовлетворенно сказала Министр.

– Куда мы направляемся, Министр? – спросил Тревиц.

– Вниз. Глубоко вниз. Но не пугайтесь. Я думаю, в гипердраме это означало бы заключение вас в подземелье. Но у нас на Компореллоне нет подземелий, только обычные тюрьмы. А направляемся мы ко мне домой, что, конечно, не так романтично, как в дурные старые имперские времена, но гораздо комфортабельнее.

Когда дверь лифта скользнула вбок и они вышли, по прикидкам Тревица, они находились, по меньшей мере, на глубине пятидесяти метров от поверхности планеты.

20

Тревиц с нескрываемым удивлением разглядывал квартиру.

– Вам не нравится мое жилище? – ревниво спросила Министр.

– Нет, почему же, Министр. Просто я удивлен. Это неожиданно. Из того немногого, что я успел увидеть на вашей планете, у меня сложилось впечатление о здешней… бережливости, отсутствии роскоши.

– Так оно и есть, член Совета. Наши ресурсы ограничены, и наша жизнь должна быть такой же суровой, как наш климат.

– А это, Министр? – И Тревиц обвел руками комнату, в которой впервые на Компореллоне он увидел яркие цвета: на кушетке лежали пестрые мягкие подушки, от стен исходил нерезкий свет, на полу лежал ковер с абстрактным узором, снабженный силовым полем и пружинящий, чтобы шаги были упруги и бесшумны. – Это же все роскошь.

– Мы, член Совета, избегаем роскоши излишней, разорительной, вызывающей и чрезмерной. А эта роскошь частная, умеренная и приносящая пользу. У меня сложная работа, большая и тяжелая ответственность. Мне нужно место, где я могу на время забыть о трудностях своего поста.

– А что, Министр, – спросил Тревиц, – все компореллонцы так живут, когда их никто не видит?

– Это зависит от того, насколько ответственный пост они занимают. По нашему моральному кодексу этого заслуживают, могут пожелать и позволить себе немногие.

– Но вы, Министр, можете позволить себе, заслуживаете… и желаете?

– Ранг дает как привилегии, так и обязанности, – ответила она. – Садитесь, член Совета, и расскажите мне об этой вашей чепухе.

Она села на кушетку, которая подалась под солидным весом, и указала Тревицу на мягкое кресло рядом.

Тревиц сел.

– Чепухе, Министр?

Министр положила правый локоть на подушку и заметно расслабилась.

– В частной беседе не обязательно соблюдать формальности. Можете называть меня Лизалор. А я вас буду называть Тревиц… Расскажите мне, Тревиц, о вашей идее, и мы ее рассмотрим.

Тревиц откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

– Видите ли, Лизалор, вы предоставили мне выбор – отдать корабль добровольно или подвергнуться суду. Так или иначе, вы получаете корабль… И все же вы изо всех сил старались, чтобы я выбрал первую возможность. Вы готовы дать мне взамен другой корабль, чтобы я со своими друзьями мог отправиться куда угодно. Мы можем остаться и даже, при желании, получить компореллонское гражданство. Вы предоставили мне пятнадцать минут, чтобы посоветоваться с друзьями. И вы привели меня к себе домой, а мои друзья, надеюсь, отдыхают сейчас с комфортом. Короче, Лизалор, вы, ни с чем не считаясь, подкупаете меня, лишь бы получить корабль без суда.

– А в мои чисто человеческие побуждения вы ни капельки не верите, Тревиц?

– Нет, не верю.

– Или в то, что добровольная сдача просто менее хлопотна, чем процесс?

– Нет! Я предполагаю другое.

– А именно?

– У процесса есть нежелательное свойство – гласность. Вы несколько раз упоминали о том, что на вашей планете строго соблюдаются законы, и я думаю, что процесс нельзя организовать без протокола. Тогда Сообщество узнало бы обо всем, и после процесса вам пришлось бы отдать корабль.

– Конечно, – бесстрастно произнесла Лизалор, – корабль собственность Сообщества.

– Но, – продолжил Тревиц, – частное соглашение со мной протоколировать не обязательно. Вы бы получили корабль и, поскольку Сообщество об этом не узнало бы – они даже не знают, что мы на Компореллоне, – оставили бы его себе. Я уверен, что именно это вы и намерены сделать.

– Зачем это нам? – сказала она все так же бесстрастно. Разве мы не входим в Конфедерацию Сообщества?

– Не совсем. У вас статус Присоединившейся Державы. На любой галактической карте, где планеты – члены Федерации Сообщества показаны красным, Компореллон бледно-розовый.

– Даже если мы и Присоединившаяся Держава, мы безусловно доложили бы Сообществу.

– Да? А не мечтает ли Компореллон о полной независимости? Даже лидерстве? Вы древняя планета. Почти все планеты преувеличивают свою древность, но Компореллон действительно древняя планета.

Министр позволила себе сдержанно улыбнуться.

– Если верить некоторым нашим энтузиастам, очень древняя.

– Вероятно, когда-то Компореллон был лидером группы планет? Может быть, вы мечтаете о восстановлении утраченной власти?

– Неужели вы думаете, что мы мечтаем о такой недостижимой цели? Еще не зная ваших мыслей, я назвала их чепухой, а теперь вижу, что так оно и есть.

– Мечты могут быть неосуществимыми и все-таки существовать. Терминус расположен на самом краю Галактики, имеет пятивековую историю – короче, чем у любой планеты в Галактике, но фактически правит Галактикой. Чем хуже Компореллон, а? – Тревиц улыбался.

Но Лизалор осталась серьезной.

– Нам дали понять, что Терминус достиг такого положения, осуществляя План Селдона.

– Это произошло благодаря технологическому могуществу, а также, возможно, благодаря тому, что пока люди этому верят. Может быть, компореллонское правительство не верит. Главенство Терминуса, несомненно, основано на высоком уровне его науки и технологии; примером может служить столь желанный для вас гравитический корабль. Кроме Терминуса, ни одна планета не имеет гравитических кораблей. Если бы компореллонцы раздобыли один, они смогли бы изучить его и сделать гигантский шаг вперед в технологии. Я не думаю, что этого достаточно, чтобы опередить Терминус, но ваше правительство может так думать.

– Это несерьезно, – сказала Лизалор. – Правительство, задержавшее корабль, который хочет получить Сообщество, испытает на себе гнев Сообщества, а история показывает, что гнев Сообщества чрезвычайно неприятен.

– Гнев Сообщества, – возразил Тревиц, – возникнет только в том случае, если Сообщество узнает, что есть причины для гнева.

– Значит, Тревиц, в предположении, что ваш анализ ситуации не совсем чепуха, – разве не выгодно отдать нам корабль и получить за это приличное вознаграждение? Согласно вашей линии рассуждений, мы бы хорошо заплатили за возможность приобрести корабль без огласки.

– Вы уверены, что я не сообщу об этом Сообществу?

– Конечно. Вам бы пришлось сообщить о своем участии.

– Я мог бы заявить, что действовал под давлением.

– Да. Если только здравый смысл не подскажет вам, что ваш Мэр этому ни за что не поверит… Договоримся по-хорошему.

Тревиц покачал головой.

– Нет, госпожа Лизалор. Корабль мой и должен оставаться моим. Я уже говорил вам, что, если вы попытаетесь открыть его, он взорвется с огромной силой. Не думайте, что это блеф.

– Вы можете его открыть и перепрограммировать компьютер.

– Могу, но не стану.

Лизалор тяжело вздохнула.

– Мы могли бы заставить вас передумать если не тем, что мы можем сделать с вами, то тем, что мы можем сделать с вашим другом Пелоратом и женщиной.

– Вы имеете в виду пытки, Министр? Таков ваш закон?

– Нет, член Совета. Возможно, такие жестокие меры не понадобятся. Есть еще психический зонд.

Впервые за то время, что Тревиц находился в квартире Лизалор, он ощутил внутренний холодок.

– На это вы тоже не имеете права. Применение психического зонда запрещено во всей Галактике для любых целей, кроме медицинских.

– Но если вы доведете нас до отчаяния…

– Я готов рискнуть, – сказал Тревиц, – потому что вам это ничего не даст. Моя решимость сохранить корабль столь глубока, что зонд повредит мой разум прежде, чем выжмет из него согласие отдать корабль. (Это уже блеф, подумал он, а холодок внутри усилился). И если бы вам даже удалось заставить меня открыть и передать вам корабль, вы не смогли бы его использовать. Корабельный компьютер еще более совершенный, чем сам корабль, и устроен так, – я не знаю точно, каким образом, – что работает в полную силу только со мной. Я назвал бы его индивидуальным компьютером.

– Ну, а если бы вы остались пилотом этого корабля? Не согласились бы вы пилотировать его для нас? В качестве почетного компореллонского гражданина? Большой оклад. Шикарные условия. Для ваших друзей тоже.

– Нет.

– Что же вы предлагаете? Вы думаете, что мы просто позволим вам и вашим друзьям сесть на корабль и исчезнуть в Галактике? Предупреждаю, что мне ничего не стоит проинформировать Сообщество о том, что вы здесь, и предоставить все им.

– И для вас корабль будет потерян?

– Если мы все равно его потеряем, то уж лучше отдадим его Сообществу, чем нахальному иностранцу.

– Позвольте мне предложить компромисс.

– Компромисс? Ладно, послушаю. Продолжайте.

– Я выполняю важную миссию, – осторожно начал Тревиц. Сначала Сообщество поддерживало ее. Сейчас, кажется, мы этой поддержки лишились. Дайте мне компореллонскую поддержку. Если я успешно закончу миссию, это и для Компореллона будет выгодно.

Лицо Лизалор выразило сомнение.

– А вы не вернете корабль Сообществу?

– И не подумаю. Стали бы они так энергично разыскивать меня, если бы надеялись, что я когда-нибудь верну корабль?

– Но вы не сказали, что отдадите корабль нам.

– Когда я выполню миссию, корабль мне, быть может, больше не понадобится. Я не стану возражать, чтобы тогда он достался Компореллону.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Затем Лизалор сказала:

– Вы говорите в сослагательном наклонении – "быть может". Такое предложение нас не устраивает.

– Мне нетрудно дать невероятные обещания, но зачем вам это? То, что мои обещания осторожны, должно, по крайней мере, убедить вас в моей искренности.

– Умно, – кивая сказала Лизалор. – Это мне нравится. В чем же заключается ваша миссия и как от этого может выиграть Компореллон?

– Нет-нет, – сказал Тревиц, – ваша очередь. Окажете ли вы мне поддержку, если я докажу, что миссия выгодна для Компореллона?

Министр Лизалор встала с кушетки, высокая, мощная.

– Я проголодалась, член Совета, – сказала она. – Я не собираюсь продолжать на голодный желудок. Давайте подкрепим наши силы. Потом закончим дело.

В ее взгляде в этот момент Тревицу почудился голодный блеск, и он сжал губы в некотором беспокойстве.

21

Трапеза оказалась сытной, но праздником чревоугодия ее нельзя было назвать. Основное блюдо представляло собой тушеное мясо в горчичном соусе, выложенное на листья растения, которого Тревиц никогда раньше не видел. И не одобрил, поскольку листья имели горько-соленый вкус, чего он не любил. (Впоследствии он выяснил, что эти листья были разновидностью какой-то морской водоросли.)

На закуску они съели ломтик фрукта, напоминавшего яблоко с привкусом персика (весьма неплохого), и горячий темный напиток, достаточно горький, чтобы заставить Тревица половину не допить и попросить вместо этого холодной воды. Порции были небольшие, но Тревиц не возражал. Ели вдвоем, никакой прислуги не было; Министр сама разогревала еду, сама накрывала на стол и убирала со стола.

– Надеюсь, обед вам понравился, – сказала Лизалор, когда они вышли из столовой.

– Вполне, – сказал Тревиц без энтузиазма.

Министр снова уселась на кушетку.

– В таком случае, – сказала она, – вернемся к нашей дискуссии. Вы сказали, что Компореллон, возможно, недоволен технологическим лидерством и господством Сообщества в Галактике. В какой-то степени это верно, но этим интересуются только политики в области межпланетных отношений, а их довольно мало. Гораздо важнее то, что средний компореллонец возмущается безнравственностью Сообщества. Безнравственность существует на большинстве планет, но на Терминусе она, кажется, выражена особенно ярко. Я бы даже сказала, что враждебность компореллонцев к Терминусу проистекает отсюда, а не от каких-то абстрактных причин.

– Безнравственность? – недоуменно спросил Тревиц. – Вы должны признать, что, какие бы ни были у Сообщества пороки, оно довольно эффективно управляет своей частью Галактики, налоговую политику проводит честно, гражданские права уважаются, и…

– Член Совета Тревиц, я имею в виду безнравственное отношение к женщине.

– Тогда я вас совсем не понимаю. Отношение к женщине в нашем обществе самое высоконравственное. Женщины представлены у нас во всех аспектах общественной жизни. Мэр – женщина, и половина Совета состоит из…

Министр не могла скрыть раздражения.

– Член Совета, вы меня не разыгрываете? Вы не можете не знать, что означает нравственное отношение к женщине. Существует ли на Терминусе святость брака?

– В каком смысле?

– Существует ли официальный обряд бракосочетания, соединяющий супругов?

– Конечно, для тех, кто желает. Такая церемония упрощает проблемы налогов и наследства.

– Но развод возможен.

– Конечно. Безнравственно удерживать людей вместе, когда…

– И нет религиозных ограничений?

– Религиозных? Некоторые люди строят философию на древних культах, но какое это имеет отношение к браку?

– Член Совета, у нас на Компореллоне отношения между мужчиной и женщиной строго регламентированы. Вне брака они недопустимы, и даже в рамках брака на их формы наложены ограничения. Нас шокируют те планеты, в частности Терминус, на которых это считается безобидным развлечением и не придается большого значения тому, кто, когда и с кем пожелает развлечься, без оглядки на религиозные ценности.

Тревиц пожал плечами.

– Простите, но я не могу заняться перевоспитанием Галактики или хотя бы Терминуса. Да и какое это имеет отношение к моему кораблю?

– Я говорю об общественном мнении по отношению к вам и вашему кораблю, и о том, как оно ограничивает мои возможности привести дело к компромиссу. Народ Компореллона придет в ужас, если узнает, что вы взяли на борт молодую и привлекательную женщину для обслуживания низменных желаний ваших и вашего спутника. Я настаивала на том, чтобы вы приняли мирную капитуляцию вместо публичного процесса, только ради вашей безопасности.

– Я вижу, – сказал Тревиц, – за время обеда вы обдумали новый способ давления. Должен ли я теперь опасаться толпы линчевателей?

– Я только указываю на опасности. Можете ли вы опровергнуть, что взяли эту женщину не для чего иного, как…

– Конечно, могу. Блисс – подруга моего товарища, доктора Пелората. Других подруг у него нет. Может быть, вы и не назовете их отношения браком, но я полагаю, что, с точки зрения Пелората и Блисс, они женаты.

– Вы хотите сказать, что сами не участвовали… в этих отношениях?

– Конечно, нет. За кого вы меня принимаете?

– Пока не знаю. Я еще не знаю, каковы ваши представления о нравственности.

– Тогда позвольте объяснить, что по моим представлениям о нравственности нельзя обманывать друга и похищать его собственность.

– И вы даже не чувствуете искушения?

– Я не могу отвечать за искушения, но не может быть и речи о том, чтобы я им поддался.

– Нисколько? Может быть, вас не интересуют женщины?

– Ничего подобного. Интересуют.

– А вы давно живете без женщин?

– Больше месяца. С тех пор, как улетел с Терминуса.

– Вряд ли вы в восторге от этого.

– Еще бы, – сказал Тревиц. – Но ситуация не оставляет мне выбора.

– Наверняка ваш приятель Пелорат, заметив ваши страдания, согласился бы поделиться с вами своей женщиной.

– Я не показывал ему своих страданий. Но, если бы и показал, он бы не согласился делиться Блисс. Да и она не согласилась бы, я думаю. Я ей несимпатичен.

– Вы это проверили?

– Ничего я не проверял. Я это и так знаю. Да и она мне не особенно нравится.

– Удивительно! На взгляд мужчины она должна быть привлекательной.

– Действительно. Тем не менее, меня к ней не влечет. Уже потому хотя бы, что она слишком молода, слишком похожа на ребенка в некоторых отношениях.

– Так вы предпочитаете более зрелых женщин?

Тревиц помолчал. Не ловушка ли это? Потом осторожно сказал:

– Мне достаточно лет, чтобы я мог оценить некоторых зрелых женщин. Но какое отношение это имеет к моему кораблю?

– Забудьте на время о вашем корабле, – сказала Лизалор. – Мне сорок шесть, и я не замужем… Я все время была слишком занята.

– В таком случае, по вашим законам, вы должны всю жизнь хранить целомудрие. Потому вы и спрашивали, сколько времени у меня не было женщины? Вам нужен мой совет в этом деле… Ну что ж, я могу сказать, что это не еда и не питье. Без любви неудобно обходиться, но не невозможно.

Министр улыбнулась, глаза ее снова хищно блеснули.

– Не заблуждайтесь на мой счет, Тревиц. Ранг дает привилегии и возможность скрывать свои поступки. Я не всегда соблюдаю воздержание. Но мне не нравятся компореллонские мужчины. Я признаю, что нравственность – это абсолютное благо, но она отягощает мужчин нашего общества сознанием вины, поэтому они безынициативны, тяжелы на подъем, торопятся скорее разделаться…

– Тут я тоже ничего не могу поделать, – так же осторожно сказал Тревиц.

– Вы хотите сказать, что виновата я? Не вдохновляю?

Тревиц поднял руку.

– Я этого не говорил!

– Тогда скажите, как бы отреагировали вы? Вы, человек с безнравственной планеты, вероятно опытный в любви, у которого давно не было женщины. Как бы вы отреагировали на присутствие женщины вроде меня, зрелой, что, как вы уверяете, вам нравится?

– Я вел бы себя со всем уважением и почтительностью, приличествующими вашему рангу и положению.

– Не будьте дураком, – сказала Министр. Ее рука коснулась талии справа, и охватывающая талию белая полоса упала с груди и шеи Лизалор. Лиф ее темного платья свободно повис.

Тревиц замер. Неужели она думала об этом еще с тех пор… с каких пор? Или это была взятка с целью достичь того, чего не помогли достичь угрозы?

Лиф вместе со своей арматурой соскользнул еще ниже, Министр, обнаженная выше пояса, сидела с гордым видом. Ее грудь была ей подстать – высокая, впечатляющая, величественная.

– Ну? – произнесла Лизалор.

– Великолепно! – совершенно честно ответил Тревиц.

– Что вы намерены делать дальше?

– А что предписывает компореллонская мораль, госпожа Лизалор?

– Какое дело до этого терминусцу? Что диктует ваша мораль?… Ну, что же вы? Я замерзла.

Тревиц встал и начал раздеваться.