Текст книги "СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Что мы убили Бандера?

– Не мы убили, Пел. Я убила.

– Она ни за что не догадается.

– Мне придется ей сказать. Она и так обижена на Тревица. Он очевидный руководитель экспедиции, и она, конечно, решит, что в смерти Бандера виноват он. Не могу же я допустить, чтобы на него пало несправедливое обвинение.

– Так ли уж это важно, Блисс? Ребенок не любил своего… своей матери. Она любит только Джемби.

– Но смерть Бандера повлекла за собой смерть Джемби. Я чуть не сказала ей. Мне этого очень хотелось.

– Почему же не сказала?

– Я хотела объяснить ей по-своему. Чтобы она не пришла к каким-то выводам и чтобы не пришлось потом, объясняя, оправдываться.

– Но оправдание у нас есть. Это была самозащита. Мы погибли бы через мгновенье, если бы…

– Я именно это хотела ей рассказать, Пел, но не решилась. Я боялась, что она мне не поверит.

Пелорат покачал головой.

– Но ты не думаешь, – со вздохом сказал он, – что нам не следовало брать ее с собой? У тебя такой несчастный вид.

– Нет, – сердито сказала Блисс. – Не говори так. Я была бы бесконечно несчастнее, если бы сидела сейчас и думала, что мы оставили несчастного ребенка, чтобы его безжалостно убили из-за того, что натворили мы.

– Но это обычай Солярии.

– Ну, Пел, не начинай рассуждать, как Тревиц. Для изолятов такие вещи приемлемы. Однако Гея привыкла спасать жизнь, а не уничтожать, или наблюдать, ничего не делая, как жизнь гибнет. Да, мы знаем, что жизнь постоянно гибнет, чтобы уступить место новой жизни, но это происходит не бессмысленно. Хотя смерть Бандера и была неизбежной, это трудно перенести, а смерть Фоллом просто не укладывалась ни в какие рамки.

– Ну ладно, – сказал Пелорат, – ты, наверное, права. Но я пришел поговорить с тобой не о Фоллом, а о Тревице.

– А что с Тревицем?

– Он меня беспокоит, Блисс. Он медлит с приближением к Земле и установлением фактов, и я боюсь, что он не выдержит напряжения.

– Ну, за него я не боюсь, – ответила Блисс. – Я считаю, что разум у него крепкий и стойкий.

– У всего есть пределы. Видишь ли, Земля оказалась теплее, чем он ожидал. Так он мне сказал. Я думаю, что для жизни там может оказаться слишком жарко, но он убеждает себя, что это не так.

– Возможно, он прав. Возможно, там не слишком жарко для жизни.

– Кроме того, он признался, что тепло может быть вызвано радиоактивностью на поверхности Земли, но поверить в это он тоже отказывается… Через пару дней мы настолько приблизимся к Земле, что увидим истину. Что, если Земля действительно окажется радиоактивной?

– Тогда ему придется признать этот факт.

– Но… я не знаю, как это сказать, или как выразить в ментальных терминах… Что если у него…

Блисс подождала, а потом сказала издевательски:

– Крыша поедет?

– Да. Не следует ли тебе как-нибудь его укрепить? Поддержать его равновесие и держать все время под контролем?

– Нет, Пел. Я не могу поверить, что он такой слабак. И Гея твердо решила, что в его разум вмешиваться нельзя.

– Не в этом дело. У него необычный талант "правоты", как вы это назвали. Потрясение от крушения надежд, когда поиск уже близок к завершению, может быть, и не повредит его мозгу, но может разрушить талант "правоты". Это ведь необычное свойство. Возможно, оно необычно хрупкое?

Блисс подумала и пожала плечами.

– Ладно, – сказала она, – я, пожалуй, понаблюдаю за ним.

93

В последующие тридцать шесть часов Тревиц смутно осознавал, что Блисс и Пелорат (в меньшей степени) ходят за ним по пятам.

Но на таком маленьком корабле это могло быть естественным, а голова Тревица была занята другим.

Садясь за компьютер, он заметил, что Блисс и Пелорат стоят у двери. Он вопросительно посмотрел на них.

– Да? – его голос был абсолютно ровным.

– Как дела, Голан? – фальшивым голосом спросил Пелорат.

– Спросите у Блисс, – ответил Тревиц. – Она несколько часов пристально рассматривала меня. Наверное, проникала в мой разум… Верно, Блисс?

– Нет, – спокойно возразила Блисс. – Но если вы чувствуете, что вам нужна помощь, я могу попробовать… Нужна?

– Нет. Зачем? Оставьте меня в покое. Оба.

– Пожалуйста, расскажите нам, что происходит, – попросил Пелорат.

– Догадайтесь.

– Земля оказалась…

– Да, оказалась. Все, о чем нам упорно твердили, – чистая правда. – Тревиц указал на экран. Экран занимала Земля, повернутая ночной стороной и заслоняющая солнце. На фоне звездного неба она выглядела плотным черным кругом, очерченным неровной оранжевой каймой.

– Вот это оранжевое и есть радиоактивность? – спросил Пелорат.

– Нет. Оранжевое – это преломленный атмосферой Земли солнечный свет. Если бы атмосфера не была такой облачной, оранжевая линия была бы ровной. Радиоактивности не видно. Все виды радиации, даже гамма-лучи, поглощаются атмосферой. При этом они порождают вторичное излучение, довольно слабое, но компьютер его улавливает. Для наших глаз оно все равно невидимо, но компьютер может каждую частицу или волну радиации заменить фотоном видимого света и раскрасить Землю в условные цвета. Смотрите.

И черный круг засветился пятнистым бледно-синим светом.

– Насколько велика там радиоактивность? – тихо спросила Блисс. – Достаточно ли, чтобы не сомневаться, что человеческой жизни там нет?

– Там не может быть никакой жизни, – ответил Тревиц. Земля абсолютно непригодна для обитания. Последняя бактерия, последний вирус там давно погибли.

– А высадиться мы можем? – спросил Пелорат. – Я хотел сказать, в скафандрах?

– Если больше чем на пару часов, то получим неизлечимую лучевую болезнь.

– Что же нам делать, Голан?

– Делать? – Тревиц посмотрел на Пелората без всякого выражения. – Сказать вам, что я хотел бы сделать? Я хотел бы отвезти вас и Блисс с ребенком на Гею и оставить там навсегда. После этого я хотел бы вернуться на Терминус и сдать корабль. Потом я ушел бы из Совета, чем осчастливил бы Мэра Бранно. Потом я хотел бы уйти на пенсию, предоставив Галактике катиться… куда она хочет. И не было бы мне дела ни до Плана Селдона, ни до Сообщества, ни до Второго Сообщества, ни до Геи. Пусть Галактика сама выбирает путь, на мою жизнь хватит, а что случится в будущем, мне наплевать.

– Вы это несерьезно, Голан? – умоляюще сказал Пелорат.

Тревиц взглянул на него и глубоко вздохнул.

– Да, – сказал он, – несерьезно. Но как бы мне хотелось, чтобы я смог все это проделать.

– Забудьте. А что вы собираетесь делать в действительности?

– Оставлю пока корабль на орбите вокруг Земли, отдохну, приду в себя, потом подумаю, что делать дальше, только…

– Что?

И Тревиц выкрикнул:

– Что, что мне делать дальше! На что надеяться? Что искать?

20. Соседняя планета

94

После этого Пелорат и Блисс видели Тревица только за едой. Остальное время он проводил в своей каюте или в каюте пилота. За едой он молчал.

За четвертой после того разговора трапезой Пелорат увидел, что Тревиц вроде уже не так мрачен. Пелорат дважды откашлялся, как будто хотел что-то сказать, но не решался.

Тревиц поднял на него глаза и сказал:

– Ну?

– Вы… вы что-то придумали, Голан?

– Почему вы так решили?

– У вас сейчас не такой мрачный вид.

– Неправда, мрачный. Но я действительно думал. Изо всех сил.

– А вы не расскажете нам, о чем? – спросил Пелорат.

Тревиц бросил быстрый взгляд на Блисс. Она, не отрываясь, смотрела в тарелку, как будто понимала, что в такой драматический момент лучше предоставить вести разговор Пелорату.

– Вам тоже интересно? – спросил Тревиц.

– Да, конечно, – взглянув на него, ответила она.

Фоллом лягнула ножку стула и спросила:

– Мы нашли Землю?

Блисс сжала плечо ребенка. Тревиц не обратил на Фоллом внимания.

– Мы должны начать с основного факта, – сказал он. Информацию о Земле уничтожили на всех планетах. Вывод из этого неизбежен: на Земле что-то спрятано. Но мы видим, что Земля смертельно радиоактивна. Это значит, что спрятанное там недоступно. Никто не может высадиться на Землю, а мы сейчас близко к внешнему краю магнитосферы Земли и ближе подойти не рискуем.

– Вы в этом уверены? – тихо спросила Блисс.

– Все это время я за компьютером анализировал Землю всем и доступными способами. Там ничего нет. И, более того, я чувствую, что там ничего нет.

Но если так, зачем надо было уничтожать сведения о Земле? Ведь если там что-то скрыто, оно и так совершенно недоступно. Зачем наносить позолоту на золотую монету?

– Может быть, – сказал Пелорат, – это что-то спрятали, когда Земля еще не была такой радиоактивной. Тогда и уничтожили сведения. И мы теперь имеем дело с рудиментом эпохи опасений.

– Не думаю, – сказал Тревиц. – В Транторской Библиотеке информацию удалили совсем недавно. – Он неожиданно повернулся к Блисс и спросил: – Я прав?

– Так я-мы-Гея поняли тревожные мысли члена Второго Сообщества Спикера Гендибала, когда он, вы и Мэр Бранно встречались около Геи.

– Следовательно, – заключил Тревиц, – то, что требовалось спрятать, спрятано и сейчас, и, наверно, возможность найти это тоже существует, несмотря на радиоактивность Земли.

– Каким это образом? – нетерпеливо сказал Пелорат.

– Рассмотрим вот какой вариант, – сказал Тревиц. Предположим, что спрятанное на Земле вывезли, когда возникла радиоактивная опасность. И хотя тайна не на Земле, есть вероятность, что, найдя Землю, мы догадаемся, куда перевезли тайну. В этом случае местонахождение Земли все равно бы скрывалось.

Внезапно зазвенел голос Фоллом:

– Блисс говорит, что, если мы не сможем найти Землю, вы вернете меня назад, к Джемби.

Тревиц побагровел и повернулся к Фоллом, а Блисс тихонько сказала ей:

– Я сказала, "возможно", Фоллом. Мы поговорим потом. Иди, детка, в нашу каюту, почитай или поиграй на флейте, или займись, чем хочешь. Иди… иди.

Нахмурившаяся, недовольная Фоллом вышла из-за стола.

– Странно вы рассуждаете, Голан, – сказал Пелорат. – Мы нашли Землю. Мы здесь. И как нам теперь искать неизвестно что неизвестно где, если его нет на Земле?

Тревиц еще не остыл от раздражения, которое вызвала Фоллом. Наконец он успокоился и продолжил прерванные рассуждения:

– А почему бы и нет? Представьте себе: радиоактивность постепенно усиливается, население уменьшается вследствие гибели и эмиграции, и тайна находится во все возрастающей опасности. Кто останется, чтобы ее охранять? Пришлось, вероятно, перенести ее на другую планету. Я подозреваю, что переносили ее неохотно и в последнюю минуту. Так вот, Янов, помните вы старика на Новой Земле, который заговаривал вам зубы своей версией истории Земли?

– Моноли?

– Да, Моноли. Разве он не сказал, что на Новую Землю перевезли последние остатки населения Земли?

– Вы хотите сказать, – произнес Пелорат, – что то, что мы ищем, перевезли на Новую Землю?

– А разве так не могло случиться? Новая Земля почти так же неизвестна в Галактике, как и Земля. А ее жители просто одержимы желанием не допускать инопланетян.

– Мы были там, – прервала его Блисс, – и мы там ничего не нашли.

– Мы и не искали ничего, кроме сведений о Земле.

– Но мы ищем, – сказал Пелорат, – нечто связанное с прогрессивной технологией, нечто, способное стереть информацию под носом у Второго Сообщества и даже под носом – прости меня, Блисс, – у Геи. Эти люди могут контролировать погоду, у них есть биотехнология, но в целом уровень технологии у них очень низок.

– Мы судим по немногим наблюдениям, – сказал Тревиц. – Мы не видели мужчин, ушедших с рыболовной флотилией. Из всего острова мы видели только клочок, на котором сели. Неизвестно, что мы могли найти, если бы внимательно исследовали? В конце концов, даже о флюоресцентных лампах мы узнали только после того, как их при нас включили. И если их технология казалась отсталой, я говорю, казалась…

– Да? – Блисс явно не была убеждена.

– Может быть, это была маскировка, чтобы скрыть истину.

– Немыслимо, – сказала Блисс.

– Немыслимо? Ведь это вы рассказали мне на Гее, что еще более крупная цивилизация на Транторе специально удерживается на низком уровне, чтобы в тени фермерского мира скрыть ядро Второго Сообщества. Разве нельзя ту же тактику применить на Новой Земле?

– Значит, вы предлагаете вернуться на Новую Землю и снова встретиться с инфекцией, на этот раз активированной? Несомненно, вас заразили очень приятным способом, но есть, вероятно, и другие способы.

Тревиц пожал плечами.

– Я вовсе не стремлюсь вернуться на Новую Землю, но, может быть, придется.

– Может быть?

– Может быть. Есть и другой вариант.

– Какой?

– Новая Земля находится на планете, которая обращается вокруг Альфы. Но Альфа – часть двойной системы. Что, если у Компаньона Альфы тоже есть пригодная для обитания планета?

– Мне вторая звезда показалась слишком тусклой, – покачав головой, сказала Блисс. – Яркость Компаньона составляет всего лишь четверть яркости Альфы.

– Тусклая, но не слишком. Если найдется планета достаточно близко к звезде, она может подойти.

– А что об этом сообщает компьютер? – спросил Пелорат.

Тревиц улыбнулся с долей злорадства.

– Там есть пять планет среднего размера. Газовых гигантов нет.

– А среди этих пяти есть пригодные для обитания?

– У компьютера нет сведений о планетах, кроме того, что их пять и что они невелики.

– А-а, – разочарованно протянул Пелорат.

– Это ничего не значит, – сказал Тревиц. – В компьютере вообще нет данных ни об одной планете космитов. О самой Альфе информация минимальна. Все это умышленно скрывалось. И то, что о Компаньоне Альфы ничего не известно, можно считать хорошим признаком.

– Значит, – деловито сказала Блисс, – вы планируете слетать к Компаньону, и, если там ничего не найдется, вернуться на Альфу.

– Да. И на этот раз, добравшись до острова, мы хорошо подготовимся. Перед посадкой мы тщательно обследуем весь остров, и я ожидаю, Блисс, вы примените свои ментальные способности, чтобы защитить…

"Далекая Звезда" вдруг вздрогнула, как будто весь корабль икнул, и Тревиц растерянно и гневно воскликнул:

– Кто за пультом?!

Вопрос был чисто риторическим.

95

Фоллом за пультом компьютера не замечала ничего вокруг. Длинные пальцы ее маленьких рук были широко расставлены, чтобы попасть на темные контуры на столе. Фоллом почувствовала, что ее руки как будто провалились в глубину, хотя на вид стол был твердым и скользким.

Она не раз видела, как Тревиц держал руки таким образом, и, хотя он при этом ничего не делал, она не сомневалась, что так он управлял кораблем.

Иногда Тревиц сидел за пультом с закрытыми глазами. Фоллом тоже закрыла глаза. Она услышала неясный и далекий голос. Далекий, но звучащий прямо у нее в голове через (как она смутно ощутила) трансдукторы. Они оказались даже важнее, чем руки. Она напрягла внимание, чтобы понять слова.

– УКАЗАНИЯ, – сказал голос почти умоляюще. – КАКОВЫ ВАШИ УКАЗАНИЯ?

Фоллом ничего не сказала. Она никогда не видела, чтобы Тревиц что-то говорил компьютеру. Но она знала, чего хочет всей душой. Она хотела вернуться на Солярию, к уюту огромного имения, к Джемби, к Джемби, к Джемби…

Она хотела туда, и, когда она подумала о любимой планете, она представила ее себе на обзорном экране такой, какими она видела чужие, ненужные планеты. Она открыла глаза и посмотрела на обзорный экран, желая, чтобы на нем появилась ее планета, а не эта ненавистная Земля. Потом она смотрела на то, что появилось на экране, воображая, что это Солярия. Она ненавидела Галактику, с которой ее познакомили против воли. Ее глаза наполнились слезами, и корабль вздрогнул.

Она почувствовала это и тоже слегка качнулась в ответ.

А потом она услышала громкие шаги взрослых, и перед ней появилось искаженное гневом лицо Тревица, заслонившее обзорный экран, на котором находилось единственное дорогое для нее. Тревиц что-то кричал, но она не обращала внимания. Это он оторвал ее от Солярии, убив Бандера, и не давал ей вернуться, думая только о Земле, и Фоллом не собиралась его слушать. Она собиралась привести корабль на Солярию, и от силы ее решимости корабль снова вздрогнул.

96

Блисс как безумная вцепилась в руку Тревица.

– Не надо! Не трогайте ее!

Она изо всех сил потащила Тревица назад. Пелорат в замешательстве стоял как вкопанный.

Тревиц кричал:

– Убери руки от компьютера!… Блисс, не мешайте мне, я не хочу причинять вам боль.

– Не кричите на ребенка, – слабым голосом сказала Блисс, или вопреки инструкциям мне придется причинить боль вам.

– Тогда уберите ее отсюда сами! Быстрее! – Глаза Тревица перебегали с Фоллом на Блисс.

С неожиданной силой Блисс оттолкнула его (впоследствии он думал, что эту силу она почерпнула у Геи).

– Фоллом, – сказала Блисс, – подними руки.

– Нет! – закричала Фоллом. – Я хочу, чтобы корабль летел на Солярию! Я хочу на Солярию! Туда! – она кивнула головой в сторону обзорного экрана, не желая снимать руки с контактов.

Но к плечам ребенка протянулись руки Блисс, и когда они коснулись Фоллом, та задрожала.

– Ну, детка, – голос Блисс был ласков, – скажи компьютеру, чтобы он вернулся к своим делам, и идем со мной. – Руки Блисс гладили ребенка, скорчившегося в отчаянных рыданиях.

Руки Фоллом оторвались от стола, Блисс подхватила ее под мышки и поставила на ноги, затем прижала к своей груди и дала выплакаться.

– Отойдите с дороги, Тревиц, – сказала Блисс, – и не вздумайте прикоснуться к нам.

Тревиц быстро отступил в сторону.

Проходя мимо него, Блисс на секунду задержалась и сказала:

– Мне пришлось вмешаться в ее разум. Если я что-нибудь повредила, я вам этого никогда не прощу.

Тревицу хотелось ответить, что его ни на кубический миллиметр вакуума не волнует разум Фоллом, он опасался за компьютер. Однако перед концентрированным сиянием Геи благоразумнее было помолчать. (Он ощутил ужас, конечно, не от выражения лица Блисс.)

После того как Фоллом и Блисс скрылись в своей каюте, он еще порядочное время стоял молча и неподвижно. До тех пор, пока Пелорат не спросил:

– Голан, с вами все в порядке? У вас она ничего не повредила?

Как бы стряхивая оцепенение, Тревиц решительно покачал головой.

– Я в порядке, – ответил он, – в порядке ли компьютер, вот в чем вопрос.

Тревиц сел за пульт и положил руки на контакты, которые совсем недавно накрывали руки Фоллом.

– Ну? Что? – нетерпеливо спросил Пелорат.

Тревиц пожал плечами.

– Реагирует как будто нормально. Может быть, позже обнаружатся поломки, но пока все в порядке. – Затем он сердито добавил: – Эффективно компьютер соединяется только с моими руками. Но в случае с этой гермафродиткой дело не только в руках. Я уверен, что работали трансдукторы…

– А почему корабль тряхнуло? Ведь этого не должно быть?

– Не должно. Корабль гравитический, и мы не должны ощущать инерционных эффектов. Но эта монстриха… – Он сердито замолчал.

– Да?

– Я подозреваю, что она поставила компьютер перед двумя противоречивыми требованиями, причем каждое выразила так сильно, что компьютер должен был попытаться выполнить сразу оба. Пытаясь сделать невозможное, компьютер, наверное, на мгновение ослабил контроль за освобождением корабля от инерции. По крайней мере, так я объясняю происшедшее.

Но при этих словах лицо Тревица почему-то разгладилось.

– И, возможно, все к лучшему, – сказал он, – потому что теперь до меня дошло, что все мои построения насчет Альфы Центавра и ее Компаньона были ерундой. Я понял, куда Земля перенесла свою тайну.

97

Пелорат помолчал, потом решил не придавать значения последним словам, а вернуться к предыдущему вопросу.

– В каком смысле Фоллом предъявила противоречивые требования?

– Она сказала, что хочет, чтобы корабль летел на Солярию.

– Да, конечно, она хотела вернуться на Солярию.

– Но что она имела в виду под Солярией? Она никогда не видела Солярию из космоса и не может ее узнать. Когда мы улетали с Солярии, Фоллом спала. И хотя она читала ваши книги, Янов, и кое-что объяснила ей Блисс, вряд ли она представляет себе подлинную Галактику с миллионами планет. Она выросла в подземелье в одиночестве, она могла понять только общую концепцию о том, что планет много. Но сколько? Две? Три? Четыре? Ей любая планета может показаться Солярией. Да еще Блисс, чтобы успокоить ее, обещала, что после Земли мы сразу вернемся на Солярию. Фоллом могла считать, что Солярия где-то рядом.

– Откуда вы все это взяли, Голан?

– Да ведь она нам почти сказала это, когда мы на нее обрушились. Она кричала, что хочет на Солярию, а потом, кивая на экран, сказала "туда!" А что мы видим на экране? спутник Земли. Когда я оставил приборы, там была Земля. Но Фоллом, наверно, представила себе спутник, когда требовала Солярию, и компьютер навела на спутник. Уж поверьте мне, Янов, я-то знаю, как работает этот компьютер.

Пелорат задумчиво посмотрел на толстый светящийся серп на обзорном экране.

– По крайней мере, на одном из языков Земли он называется "Луна", – сказал он, – а на другом – "Селена". Возможно, существовало и много других названий… Представьте себе путаницу, старина, на планете с многочисленными языками: сколько недоразумений, сколько осложнений, сколько…

– Луна? – повторил Тревиц. – Что ж, это достаточно просто… Начав думать о ней, ребенок с помощью своих трансдукторов попытался передвинуть корабль, используя корабельный источник энергии. Возможно, это и вызвало мгновенный инерционный сбой… Но это неважно, Янов. Важно, что при этом компьютер вывел на экран Луну – мне нравится это название, – увеличил ее и оставил на экране. И вот я смотрю на Луну и думаю.

– О чем же, Голан?

– О величине Луны. Мы привыкли игнорировать спутники, Янов. Это такая мелочь! Но этот – другое дело. Целая планета. У него диаметр около тридцати пяти сотен километров.

– Какая же это планета? Для обитания она непригодна. Даже тридцати пяти сотен километров в диаметре слишком мало, чтобы удержать атмосферу. Это видно и так: облаков нет совсем, линия окружности на фоне космоса резкая и ясная, так же как и линия, разделяющая полушарие на темную и светлую стороны.

– Вы становитесь опытным космическим путешественником, Янов. Вы правы. Воздуха нет. Воды тоже нет. Но это значит только, что для обитания непригодна поверхность Луны. А как насчет подземелья?

– Подземелья? – сомневаясь, протянул Пелорат.

– Да, подземелья. Это ведь вы рассказали, что города Земли находились в подземелье. Мы знаем, что Трантор был подземным. На Компореллоне значительная часть столицы под землей. Солярийские замки тоже под землей. Это в Галактике обычное дело.

– Но, Голан, все эти планеты пригодны для обитания. Там люди могут жить и на поверхности, там есть атмосфера, океаны. Разве возможна жизнь под землей, когда нет атмосферы и воды?

– Ну, Янов, подумайте! Где мы живем в настоящее время? "Далекая Звезда" – маленький мирок с непригодной для обитания поверхностью. Снаружи нет ни воздуха, ни воды, но мы живем внутри со всеми удобствами. В Галактике полно космических станций, различных космических поселений, не говоря уже о космических кораблях. Считайте Луну гигантским космическим кораблем.

– И внутри – команда?

– Да. Может быть, там миллионы людей. А также животные, растения и передовая технология… По-вашему, это неразумно, Янов? В свои последние времена Земля послала колонистов на Альфу Центавра, и, если с помощью Империи она могла терраформировать планету Альфа и построить там участок суши, почему бы она не смогла послать колонистов на Луну и терраформировать ее изнутри?

– Пожалуй, – неохотно согласился Пелорат.

– Они должны были так поступить. Если Земля хотела что-то скрыть, зачем посылать это за парсек, когда рядом есть планета? И с психологической точки зрения Луна более эффективный тайник. Никому не придет в голову связать спутник с жизнью. Я, например, об этом не думал. Ведь Луна была у меня под носом, а мои мысли унеслись на Альфу… Если бы не Фоллом… – Он сжал губы и покачал головой. – Наверно, я должен приписать эту заслугу ей. Если не я, то это сделает Блисс.

– Но послушайте, старина, – сказал Пелорат, – если что-то прячется под поверхностью Луны, как мы это найдем? Там, наверное, миллионы квадратных километров поверхности…

– Примерно сорок миллионов.

– И нам придется всю ее осматривать в поисках чего? Входа? Шлюза?

– Ну, если так сформулировать, – сказал Тревиц, – то задача кажется трудной. Но мы ищем не предметы, а жизнь, вдобавок разумную. И у нас есть Блисс. И она может ощущать разумы, верно?

98

Блисс говорила обвиняющим тоном.

– Я ее в конце концов усыпила, но мне было очень трудно. Она просто разбушевалась. К счастью, я, кажется, ей не повредила.

– Вы вообще-то, – холодно сказал Тревиц, – могли бы попытаться убрать ее фиксацию на Джемби, поскольку я не намерен когда-либо возвращаться на Солярию.

– Просто взять и убрать, да? Что вы в этом понимаете, Тревиц! Вы никогда не ощущали разум, вы не представляете себе его сложности. Если бы вы что-нибудь об этом знали, вы не говорили бы "убрать фиксацию", как будто это так же просто, как вычерпать джем из банки.

– Ну хотя бы ослабьте.

– Возможно, я и ослаблю фиксацию на Джемби за месяц осторожной размотки.

– Как это – размотки?

– Нельзя объяснить тому, кто с этим не знаком.

– Что вы собираетесь делать с ребенком?

– Пока не знаю. Надо как следует подумать.

– Ладно. Давайте теперь я расскажу вам, что собираемся делать мы с кораблем.

– Я знаю, что вы собираетесь делать. Вы собираетесь вернуться на Новую Землю и снова попытать счастья с прекрасной Хироко, если она пообещает на этот раз не заражать вас.

Тревиц сохранил бесстрастное выражение лица.

– Нет, – сказал он, – я передумал. Мы летим на Луну – так, согласно Янову, называется спутник.

– На спутник? Потому что это первое, что подвернулось под руку? Вот не подумала бы!

– И я не подумал. Никто из нас не подумал. Во всей Галактике нет спутника, о котором стоило бы думать, но этот уникальный. Он очень большой. Кроме того, неизвестность Земли относится и к нему. Раз нельзя найти Землю, то и Луну нельзя найти.

– Разве она обитаема?

– На поверхности нет. Но она не радиоактивна. Так что для жизни она пригодна. Под ее поверхностью жизнь, может быть, кипит. И когда мы подлетим поближе, это, конечно, скажете нам вы, Блисс.

Блисс пожала плечами.

– Попробую… А почему это вы вдруг решили попытать счастья со спутником?

– К этому решению, – спокойно сказал Тревиц, – нас привели кое-какие действия Фоллом, когда она сидела за пультом.

Блисс подождала, не скажет ли он еще чего-нибудь, и, не дождавшись, снова пожала плечами.

– Наверно, – сказала она, – вас бы не осенило, если бы вы поддались своему порыву и убили ее.

– Я не собирался ее убивать.

Блисс махнула рукой.

– Хорошо. Согласна. Мы уже летим на Луну?

– Да. Из осторожности я двигаюсь не очень быстро, но, если все будет хорошо, через тридцать часов мы достигнем Луны.

99

Луна была пустыней. Тревиц рассматривал проплывающие под ними освещенные ярким солнцем участки поверхности. Внизу двигалась однообразная панорама кратерных колец и горных районов, чередование черных теней и освещенных скал. Освещенные участки немного различались по цвету, изредка попадались огромные равнины с небольшими кратерами кое-где.

Когда корабль приблизился к ночной стороне, тени удлинились, потом слились вместе. Над черными горами еще сияли освещенные солнцем вершины, подобно ярким звездам, затмевавшим своим сиянием звезды в небе. Потом вершины исчезли, и внизу остался лишь слабый отсвет Земли, которая висела над Луной в виде голубовато-белого шара, освещенного более чем наполовину. Наконец корабль обогнал и Землю, она исчезла за горизонтом, под ними стлалась сплошная чернота, а над – ними бледная звездная пыль, которая Тревицу, выросшему на беззвездном Терминусе, всегда казалась чудесным зрелищем.

Потом впереди в виде ярких звезд вновь показались освещенные солнцем вершины, сначала одна-две, потом еще, расширяясь, утолщаясь и наконец сливаясь, и тут корабль пересек терминатор и вылетел на дневную сторону. Взошло адски ослепительное солнце, и обзорный экран немедленно отвернулся от него и поляризацией устранил отблеск, отражаемый лунной поверхностью.

Тревиц прекрасно понимал, что бессмысленно и пытаться найти какой-нибудь вход внутрь этого огромного мира.

Он оглянулся на Блисс, сидевшую рядом. Она не смотрела на экран, ее глаза были закрыты. Она как будто не сидела в кресле, а провалилась в него.

Не заснула ли она, подумал Тревиц и спросил:

– Вы уловили еще что-нибудь?

Блисс легонько качнула головой.

– Нет, – прошептала она. – Только то слабое дуновение. Лучше вернуться. Вы отметили то место?

– Компьютер отметил.

Их движение напоминало пристрелку к цели сдвигами туда и обратно, пока. Наконец, цель не нашлась.

Этот район находился далеко на ночной стороне, только низко над горизонтом светила Земля, придавая поверхности Луны призрачный вид; различить что-нибудь было невозможно, несмотря на то что они выключили освещение в пилотской каюте.

Подошел Пелорат и остановился в дверях.

– Нашли что-нибудь? – нетерпеливо спросил он хриплым шепотом.

Тревиц поднял руку, призывая к молчанию. Он смотрел на Блисс. Он знал, что солнечный свет придет сюда через много дней, но для Блисс это не имело значения.

– Здесь, – сказала она.

– Вы уверены?

– Да.

– Это единственная точка?

– Единственная, которую я уловила. А мы облетели всю поверхность?

– Мы облетели значительную часть.

– Значит, в этой значительной части это единственная точка, в которой я что-то засекла. Сейчас оно усилилось, как будто само нас засекло, и от него не исходит угрозы. Я ощущаю приветливость.

– Это точно?

– Я ее ощущаю.

– А оно не может притворяться? – спросил Пелорат.

– Будь спокоен, Пел, – с некоторым высокомерием сказала Блисс, – притворство я бы заметила.

Тревиц пробормотал что-то насчет самонадеянности, затем сказал:

– Надеюсь, вы обнаружили разум?

– Я обнаружила сильный разум. Только… – ее голос прозвучал удивленно.

– Что?

– Ш-ш-ш. Не отвлекайте меня. Дайте сосредоточиться. Последние слова она произнесла одними губами. – Это не человек, – вдруг сказала она с радостным изумлением.

– Не человек? – с еще большим изумлением спросил Тревиц. Опять роботы? Как на Солярии?

– Нет. – Блисс радостно улыбалась. – Это и не робот.

– Но это должен быть либо человек, либо робот.

– Ни то ни другое. – Блисс продолжала улыбаться. – Разум не человеческий и все-таки не похож на разумы роботов, с которыми я имела дело до сих пор.

– Интересно будет посмотреть, – сказал Пелорат. Он энергично кивнул, глаза его блестели. – Всегда хорошо увидеть что-то новое.

– Что-то новое… – пробормотал Тревиц и вдруг почувствовал душевный подъем. Вспышка неожиданного озарения сверкнула в его мозгу.

100

Они снижались к поверхности Луны в праздничном настроении. Даже Фоллом, обхватив себя за плечи, стояла здесь и с отходчивостью ребенка радовалась, будто бы действительно возвращалась на Солярию.

Тревиц все же ощущал в себе остатки здравого рассудка, твердившего, что было бы странно, если бы Земля – или ее часть на Луне, – предпринимавшая такие усилия, чтобы никого не допустить, теперь предпринимала усилия, чтобы зазвать их. Какая цель тут преследовалась? Может, это был случай типа "не можешь сдержать – замани и уничтожь"? Тогда тайна Земли останется в неприкосновенности.