Текст книги "СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Ты хочешь сказать, что Солярия могла бы враждовать с другими планетами, пользуясь энергетическим оружием, основанным на трансдукции? Но зачем это Солярии? Даже если она разобьет врагов, что она приобретет Контроль над другими планетами? Нам не нужны другие планеты, у нас есть своя. Нам не нужен контроль над полулюдьми и использование их труда. У нас есть роботы. У нас есть все. Солярийцы хотят только, чтобы их оставили в покое. Послушайте, мы хотим рассказать вам еще одну историю.

– Давайте, – сказал Тревиц.

– Когда двадцать тысяч лет назад полулюди с Земли хлынули в космос, а солярийцы ушли в подземелья, другие планеты космитов решили противостоять колонистам-землянам. Поэтому они нанесли удар по Земле.

– Вот как? – сказал Тревиц, стараясь скрыть удовлетворение тем, что наконец возникла тема, которая его интересовала.

– Да, по центру. Разумный шаг. Если вам надо убить человека, вы наносите удар не по пальцу и не по пятке, а в сердце. И наши друзья, космиты, недалеко ушедшие от землян, умудрились сделать поверхность Земли радиоактивной, так что планета стала непригодной для жизни.

– Ах, вот как это случилось, – воскликнул Пелорат, стукнув кулаком по полу, как будто забивая гвоздь. – Я знал, что это не могло возникнуть естественно. Как же это сделали?

– Не знаем, – безразлично сказал Бандер. – И космитам это ничего хорошего не принесло. Суть истории в том, что колонисты продолжали размножаться. А космиты… космиты вымерли. Они попытались соревноваться и исчезли. А солярийцы отступили и отказались от соревнования, поэтому они по-прежнему живут.

– Как и колонисты, – холодно сказал Тревиц.

– Это не навеки. Тот, кто размножается, должен сражаться, соревноваться и, в конце концов, вымереть. Может быть, на это уйдут десятки тысяч лет, но мы можем подождать. И когда колонисты исчезнут, мы, солярийцы, получим Галактику. Мы, целые, уединенные, свободные, сможем, если захотим, использовать любую планету вдобавок к нашей.

– А то, что вы рассказали нам о Земле, – продолжая постукивать кулаком, нетерпеливо спросил Пелорат, – это легенда или история?

– А чем они отличаются, Пел-половинка? – сказал Бандер. Вся история более или менее легенда.

– Но что говорят ваши архивы? Нельзя ли мне посмотреть ваши архивы, Бандер?… Поймите, пожалуйста, что древняя история, легенды и мифы – это моя область. Я ученый и специализируюсь на материалах, связанных с Землей.

– Мы рассказали то, что слышали, – ответил Бандер. – По этой теме нет записей. Солярийские архивы касаются только солярийских дел, и другие планеты упоминаются там лишь в тех случаях, когда они влияли на нашу.

– Земля-то влияла, – сказал Пелорат.

– Возможно, но это было очень давно. Землю считают самой отвратительной планетой. Мы уверены, что если и были какие-то записи о ней, их уничтожили просто из отвращения к Земле.

Тревиц стиснул зубы от огорчения.

– Сами солярийцы? – спросил он.

Бандер повернулся к Тревицу.

– Больше некому их уничтожать, – ответил он.

Пелорат продолжал гнуть свою линию.

– А что еще вы слышали о Земле? – спросил он.

Бандер подумал и сказал:

– Когда мы были молодыми, мы слышали от робота сказку о землянине, который однажды посетил Солярию. Тогда наши предки еще были полулюдьми. Одна солярийская женщина улетела с ним и потом стала важной фигурой в Галактике. Впрочем, мы этому не верим.

– Почему? – спросил Пелорат.

– Невероятно, чтобы землянин осмелился прилететь на Солярию или чтобы Солярия допустила такое вторжение. Еще менее правдоподобно, чтобы солярийская женщина добровольно покинула эту планету… А знаете, давайте мы покажем вам замок.

– Замок? – оглядываясь, спросила Блисс. – Разве мы не в замке?

– Это только прихожая, – сказал Бандер. – Обзорная комната. Здесь мы встречаемся при необходимости с другими солярийцами. Их изображения появляются на этой стене, или перед стеной, если трехмерные. Так что эта комната – общественная приемная, а не часть нашего замка. Идемте с нами.

Он, не оглядываясь, пошел вперед, четверо роботов вышли из углов, и Тревиц понял, что если они не пойдут за Бандером, их заставят силой.

Пелорат и Блисс встали, и Тревиц спросил у Блисс шепотом:

– Вы заставили его разговориться?

Блисс сжала руку Тревица и кивнула.

– Хотела бы я знать, каковы его намерения, – сказала она, и в голосе ее послышалось беспокойство.

49

Они следовали за Бандером. В некотором отдалении в зловещем молчании шли роботы. Коридор тянулся бесконечно, и Тревиц пробормотал уныло:

– Я уверен, что и на этой планете мы ничего не узнаем о Земле. Еще одна вариация на тему радиоактивности. – Он пожал плечами. – Придется испробовать третий набор координат.

Перед ними распахнулась дверь в маленькую комнатку. Бандер сказал:

– Идемте, полулюди, мы хотим показать вам, как живут солярийцы.

– Он хвастается, как ребенок, демонстрирующий свои игрушки, – прошептал Тревиц. – Хотел бы я поставить его на место.

– Не старайтесь конкурировать с ним в инфантильности, – ответила Блисс.

Все трое вошли вместе с Бандером в маленькую комнатку. Вошел также один из роботов, остальных Бандер отослал обратно.

– Это лифт, – сказал Пелорат, радуясь, что угадал.

– Именно, – подтвердил Бандер. – Уйдя однажды в подземелья, солярийцы из них так и не вышли. Не захотели. Хотя лично нам иногда приятно ощутить солнечный свет. Но облака или ночь под открытым небом нам не нравятся. Получается как будто подземелье, но не настоящее. Это порождает когнитивное несоответствие, и мы находим его неприятным.

– На Земле тоже были подземелья, – сказал Пелорат. – Они называли свои города стальными пещерами. И Трантор в имперские времена строился в основном под землей. И Компореллон в наше время. Если подумать – это всеобщее устремление.

– Полулюди, толпящиеся под землей, и мы, живущие под землей в изоляции и роскоши, – это совершенно разные вещи, – возразил Бандер.

– На Терминусе жилища находятся на поверхности, – заметил Тревиц.

– И не защищены от непогоды, – сказал Бандер. – Очень примитивно.

После первоначального ускорения, из-за которого Пелорат и догадался, что это лифт, движение продолжалось равномерно. Тревиц гадал, на какую глубину они спустятся, когда лифт остановился, и дверь открылась.

Перед ними находилась большая, богато обставленная комната. Невидимый источник света тускло освещал ее. Казалось, что сам воздух слабо светится.

Бандер ткнул пальцем в воздух, и в этом направлении свет стал ярче. Он ткнул пальцем в другом направлении, и произошло то же самое. Он положил палец на обрубленный стержень сбоку от двери, сделал другой рукой энергичный круговой жест, и комната сразу ярко осветилась, как от солнца.

– Этот человек шарлатан, – состроив гримасу, сказал Тревиц.

– Не человек, а соляриец, – возмутился Бандер. – Мы не знаем, что значит шарлатан, но, судя по твоей интонации, это что-то оскорбительное.

– Так называют того, – сказал Тревиц, – кто устраивает эффекты, чтобы представить свои действия более важными, чем они являются на самом деле.

– Признаем, – сказал Бандер, – что мы любим драматизировать, но то, что мы вам показали, не фокус. – Он постучал по стержню, на котором покоилась его рука. – Это теплопроводящий стержень, он уходит на несколько километров вниз. Такие стержни есть во многих местах нашего замка. В других замках тоже есть такие стержни. Они увеличивают скорость, с которой тепловой поток движется из глубин Солярии на поверхность, и облегчают его преобразование в работу. Но в жестах рукой, чтобы зажечь свет, мы действительно не нуждаемся. Мы любим эффекты.

– Много ли у вас возможностей, – спросила Блисс, – наслаждаться драматическими жестами?

– Нет, – Бандер покачал головой. – На наших роботов это не производит впечатления. Да и на наших соседей солярийцев не произвело бы. Теперешний случай – встретить полулюдей и покрасоваться перед ними – просто… просто замечательный.

– Когда мы вошли, – сказал Пелорат, – свет в этой комнате был тусклым. Он всегда такой?

– Да, постоянная небольшая утечка энергии, так же как поддержание роботов в рабочем состоянии. А те, что не заняты активным трудом, отдыхают.

– И вы постоянно снабжаете энергией это огромное имение?

– Энергией снабжают солнце и ядро планеты, мы только канал. И потом не все имение занято производством. Мы держим довольно большую его часть в первозданном виде, сохраняем животную и растительную жизнь. Это, во-первых, защищает границы наших владений, во-вторых, мы находим в этом эстетическое удовольствие. Поля и фабрики у нас небольшие. Они должны удовлетворять только наши потребности и некоторые специализированные поставки для обмена с другими солярийцами. Например, наши роботы производят и устанавливают теплопроводящие стержни, и многие солярийцы в этом зависят от нас.

– А ваш замок, – спросил Тревиц, – он большой?

Вопрос оказался очень кстати. Бандер просиял.

– Очень большой. Мы думаем, один из самых больших на планете. Во всех направлениях он простирается на километры. Под землей у нас не меньше роботов, которые заботятся о замке, чем в имении на поверхности.

– Вы, конечно, не живете во всем замке, – сказал Пелорат.

– Наверно, есть помещения, в которых мы никогда не бывали, но это неважно, – сказал Бандер. – Роботы во всех помещениях проветривают, убирают и поддерживают порядок. Но давайте выйдем.

Они вышли через другую дверь и оказались в коридоре. Перед ними на рельсах стоял маленький открытый вагончик.

По приглашению Бандера они по очереди забрались в вагончик. Места для всех четверых и одного робота было маловато, но Пелорат и Блисс тесно прижались друг к другу, освободив место для Тревица, Бандер с роботом сели впереди, и вагончик поехал без каких-либо признаков управления, если не считать того, что Бандер иногда делал плавные жесты рукой.

– Это, собственно, робот в форме вагона, – небрежно заметил Бандер.

Они ехали с постоянной скоростью мимо дверей, которые открывались при их приближении и закрывались, когда они проезжали. Обстановка была самая разнообразная, как будто роботы получили указание создавать случайные сочетания. Впереди и позади них коридор освещался тускло, но там, где оказывались они, свет становился ярким, как солнечный. Комнаты тоже освещались, когда открывались двери. При этом каждый раз Бандер грациозно и плавно проводил рукой по воздуху.

Путешествие казалось бесконечным. Иногда они чувствовали, что поворачивают, что указывало на протяженность замка в двух измерениях (нет, в трех, подумал Тревиц, когда в каком-то месте вагончик поехал под уклон).

Повсюду находились роботы, занятые неторопливой работой, но какой именно, Тревиц не успевал разглядеть. Они миновали большой зал, в котором ряды роботов склонились над столами.

– Что они делают, Бандер? – спросил Пелорат.

– Это бухгалтерия, – ответил Бандер. – Они ведут статистические расчеты, финансовый учет и тому подобное. К счастью, нам не приходится этим заниматься. В нашем имении кое-что производится. Около четверти площади занято садом, одна десятая под зерновыми. Но садами я горжусь по-настоящему. Мы выращиваем лучшие на планете фрукты и вдобавок много разновидностей. Персики Бандера – лучшие на Солярии. Одних яблок у нас двадцать семь сортов… ну и так далее. Полные сведения есть у роботов.

– И что же вы делаете со всеми этими фруктами? – спросил Тревиц. – Не можете же вы сами их съесть?

– Еще чего. Мы только скромно ими наслаждаемся. Их обменивают с другими имениями.

– На что?

– Большей частью на металлы. В нашем имении нет рудников, достойных упоминания. И еще мы получаем все, что необходимо для поддержания экологического равновесия. У нас в имении большое разнообразие животной и растительной жизни.

– И обо всем заботятся роботы? – спросил Тревиц.

– Заботятся. И очень неплохо.

– И все ради одного солярийца.

– И все ради имения и его экологического уровня. Правда, мы – единственный соляриец, посещающий данное имение – когда пожелаем, – но это часть нашей абсолютной свободы.

– Я полагаю, – сказал Пелорат, – что другие солярийцы тоже поддерживают экологическое равновесие, и, наверно, есть имения с болотами, с горными областями и приморские.

– Наверно, – ответил Бандер. – Эти вопросы рассматриваются иногда на конференциях по делам планеты.

– И часто вы собираетесь? – спросил Тревиц (они ехали по длинному узкому коридору без комнат по сторонам. Тревиц предположил, что коридор прорублен в месте, где грунт не позволяет построить что-либо широкое, и соединяет два крыла замка).

– Даже слишком часто. Редкий месяц обходится без заседаний одного из комитетов, членом которого мы являемся. И все же, хотя в нашем имении нет гор и болот, наши рыбные пруды, сады и заповедники – лучшие на планете.

– Но, мой дорогой друг, я хотел сказать, Бандер, – проговорил Пелорат, – я думал, что вы никогда не покидали свое имение и не посещали…

– Конечно, нет, – сердито сказал Бандер.

– Я только предположил, – мягко сказал Пелорат. – Но почему вы считаете, что ваше имение лучше других, даже не увидев другие?

– Мы судим по спросу на наши продукты в торговле между имениями, – сказал Бандер.

– А что делают на заводах? – спросил Тревиц.

– В некоторых имениях выпускают машины и инструменты, сказал Бандер. – Мы уже говорили, что выпускаем теплопроводящие стержни, но они довольно простые.

– А роботов?

– Роботов делают повсюду. На протяжении всей истории Солярия лидировала в Галактике по сложности и совершенству роботостроения.

– Мне кажется, что и сегодня тоже, – сказал Тревиц, стараясь, чтобы его слова прозвучали не как вопрос, а как утверждение.

– Сегодня? – сказал Бандер. – С кем конкурировать сегодня? В наше время только Солярия производит роботов. Насколько мы поняли по гиперпространственным передачам, на ваших планетах не производят роботов.

– А другие планеты космитов?

– Мы же говорили, их больше нет.

– Совсем?

– Не думаем, чтобы за пределами Солярии нашелся хоть один живой космит.

– Значит, никого, кто бы знал о местонахождении Земли, нет.

– Кому интересно знать, где Земля?

– Мне, – вмешался Пелорат. – Это моя область исследований.

– Значит, – сказал Бандер, – придется тебе исследовать что-нибудь другое. Мы о местонахождении Земли ничего не знаем, да и не слышали о ком-нибудь, кто знает, да нас это и не интересует.

Вагончик остановился, и хоть Тревицу показалось, что Бандер оскорблен, остановка была плавной, и Бандер пригласил их выходить все так же весело.

Даже после того как Бандер жестом усилил освещение, оно осталось приглушенным в комнате, куда они вошли. Из комнаты открывался вид в коридор, по сторонам которого были открытые комнатки поменьше. В каждой стояли одна или две роскошные вазы, в некоторых комнатках находились предметы, похожие с виду на кинопроекторы.

– Что это, Бандер? – спросил Тревиц.

– Усыпальницы предков, Тревиц, – ответил Бандер.

50

Пелорат с интересом огляделся.

– Полагаю, здесь у вас погребен прах ваших предков? – сказал он.

– Если под словом "погребен" ты имеешь в виду "зарыт", то ты не совсем прав. На Солярии о прахе говорят, что он "установлен в доме", – сказал Бандер и добавил: – "Дом" – устаревшее слово вместо "замок".

Тревиц осмотрелся.

– И все это ваши предки? – спросил он. – Сколько?

– Почти сотня, – ответил Бандер, даже не стараясь скрыть гордости в голосе. – Если точно, девяносто четыре. Конечно, самые ранние не настоящие солярийцы. Они половинки, мужские и женские. Эти полупредки засыпаны парами в одной урне вместе с их непосредственными потомками. Мы в те комнаты, конечно, не заходим, это "неприлично". По крайней мере, так говорят по-солярийски. Мы не знаем, как это на галактическом, у вас, возможно, нет такого слова.

– А фильмы? – спросила Блисс. – Это кинопроекторы?

– Дневники, – ответил Бандер, – истории их жизни. Сцены, изображающие их в любимых местах имения. Так что они умерли не во всех отношениях. Частицы их жизни сохранены, и в нашу свободу входит то, что мы, если пожелаем, можем побыть с ними.

– Но не в… в неприличных комнатах.

Бандер опустил глаза.

– Нет, – признал он. – Но такие предки есть у всех солярийцев. Это общее неудобство.

– Общее? Значит, у других солярийцев тоже есть усыпальницы? – спросил Тревиц.

– У всех. Но наша самая лучшая, самая украшенная и лучше всех содержится.

– А для себя усыпальницу вы уже приготовили? – спросил Тревиц.

– Безусловно. Она полностью отделана. Мы сделали это сразу, как только унаследовали имение. И когда мы, выражаясь поэтически, обратимся во прах, наш наследник первым долгом займется строительством своей усыпальницы.

– А у вас есть наследник?

– Когда придет время, будет. У нас впереди еще долгая жизнь. Когда нам придет пора уходить, он будет достаточно зрелым, чтобы быть достойным имения, и его трансдукторы будут достаточно развиты.

– Это, наверно, будет ваш потомок?

– О да.

– А если, – сказал Тревиц, – что-нибудь случится до этого? Ведь, наверно, несчастные случаи бывают даже на Солярии? Что происходит, если соляриец обращается во прах преждевременно и не имеет наследника или, по крайней мере, достаточно зрелого наследника, достойного имения?

– Это редко случается, в нашей родословной только один такой прецедент. Но если это случается, надо только вспомнить, что в других имениях имеются наследники. Некоторые из них достаточно зрелы, чтобы вступить во владение, а родитель их достаточно молод, чтобы произвести второго потомка и дожить до времени, когда тот созреет. Тогда один из таких наследников станет наследником нашего имения.

– Кто же это решает?

– На Солярии есть правящий Совет. В его немногочисленные функции входит выбор наследника в случае преждевременной гибели владельца. Все делается, конечно, по головидению.

– Но послушайте, – сказал Пелорат, – если солярийцы никогда не встречаются друг с другом, как станет известно, что какой-то соляриец неожиданно, или, если на то пошло, не неожиданно, погиб?

– Когда один из солярийцев погибает, – сказал Бандер, прекращается снабжение энергией всего имения. Если наследник не примет эстафету немедленно, ненормальную ситуацию заметят и примут меры к ее исправлению. Уверяю вас, наша социальная система работает совершенно.

– Нельзя ли нам, – сказал Тревиц, – посмотреть некоторые из фильмов, которые у вас здесь хранятся?

Бандер замер. Потом сказал:

– Тебя извиняет только твое невежество. То, что ты сказал, грубо и непристойно.

– За это я прошу прощения, – сказал Тревиц. – Я не хотел оскорбить вас, но как я уже говорил, мы прибыли сюда в поисках информации о Земле. Мне пришло в голову, что самые ранние фильмы могут относиться ко времени, когда Земля еще не была радиоактивной. Поэтому Земля может в них упоминаться. Там могут оказаться какие-нибудь подробности о ней. Мы безусловно не собираемся посягать на вашу частную жизнь, но, может быть, вы сами посмотрите фильмы или поручите это роботу, а затем разрешите передать важную информацию нам?

Ледяным тоном Бандер сказал:

– Ты, наверно, не понимаешь, что наносишь все новые оскорбления. Но разговор можно сразу закончить, потому что мы можем сообщить тебе, что фильмов о наших ранних предках нет.

– Совсем? – в голосе Тревица звучало горькое разочарование.

– Когда-то они были. Но ты можешь вообразить, что там было. Двое полулюдей, проявляющих интерес друг к другу. Или даже, Бандер откашлялся и проговорил с усилием: – общающихся интимно. Естественно, все фильмы о полулюдях уничтожены много поколений назад.

– И у других солярийцев?

– Все уничтожены.

– Вы абсолютно уверены?

– Было бы безумием не уничтожить их.

– Не могло ли случиться так, что кто-то из солярийцев оказался безумным, или сентиментальным, или забывчивым? Вы, наверно, не откажетесь направить нас в соседнее имение?

Бандер взглянул на Тревица удивленно.

– Ты думаешь, – спросил он, – другие солярийцы будут терпеть вас?

– А почему же нет, Бандер?

– Вы скоро убедитесь, что нет.

– Мы готовы рискнуть.

– Нет, Тревиц. Нет, вы все. Слушайте.

Сзади появились роботы, а Блисс нахмурилась.

– В чем дело, Бандер, – с неожиданным беспокойством сказал Тревиц.

– Мы, – сказал Бандер, – получали удовольствие, разговаривая с вами всеми и наблюдая вас в вашей… странности. Эти уникальные впечатления развлекли нас, но записать их в дневнике или запечатлеть в фильме мы не сможем.

– Почему?

– Наши разговоры с вами, то, что мы привели вас в свой замок и показали вам усыпальницы предков, есть постыдное деяние.

– Но мы не солярийцы и значим для вас не больше, чем эти роботы, верно?

– Именно так мы оправдываем себя, но другие могут не посчитать это оправданием.

– Какое вам дело до других? Ведь вы абсолютно свободны и вольны делать все, что хотите.

– В действительности даже у нас, солярийцев, свобода не абсолютна. Если бы мы были единственным солярийцем на планете, мы могли бы совершенно свободно делать и постыдные вещи. Но на планете живут и другие солярийцы, так что идеальная свобода не достигнута. На планете двенадцать сотен солярийцев, и они стали бы презирать нас, если бы узнали о нашем поступке.

– Им совсем не обязательно узнавать.

– Верно. Все время, пока мы развлекались с вами, мы думали об этом. Никто не должен узнать.

– Если, – сказал Пелорат, – вы опасаетесь осложнений в случае посещения нами других поместий в поисках информации о Земле, то мы, разумеется, не станем упоминать, что посещали вас. Это совершенно ясно.

Бандер покачал головой.

– Мы уже достаточно рисковали, – сказал он. – Мы, конечно, не станем об этом рассказывать. Наши роботы получат приказ не запоминать это. Ваш корабль перенесут под землю и исследуют, чтобы получить информацию, которую из него можно извлечь…

– Подождите, – сказал Тревиц, – сколько времени, вы полагаете, мы можем ждать, пока вы будете осматривать наш корабль? Это невозможно!

– Очень даже возможно. Ждать вам не придется нисколько. Простите. Мы были бы рады поговорить с вами еще и обсудить множество проблем, но, видите ли, дело становится все опаснее.

– Вовсе нет, – резко сказал Тревиц.

– Становится, становится, получеловечек. Боимся, что настало время, когда мы должны сделать то, что наши предки сделали бы сразу. Мы должны убить вас. Всех троих.