Текст книги "СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Дело не в том, что он подвергся неожиданной опасности. Он реагировал на опасность, как любой смелый человек. Дело было в позоре. Как это выглядело со стороны? Если бы люди узнали, что его загнали на дерево рычащие собаки? Это было не лучше, чем если бы его обратили в бегство хлопаньем крыльев рассерженные канарейки.

Он прислушивался, не начнется ли новая атака собак, ожидая завываний и царапанья клыков по корпусу корабля.

Пелорат, наоборот, казался совершенно спокойным.

– Я не сомневался, старина, – сказал он, – что Блисс справится с ними, но должен заметить, что вы сделали хороший выстрел.

Тревиц молча пожал плечами. Он не хотел это обсуждать.

В руках Пелората был компактный диск, его библиотека, работа всей его жизни по исследованию мифов и легенд, и он удалился в свою каюту, где у него находилось маленькое считывающее устройство. Тревиц заметил, что Пелорат чем-то доволен, но не стал выяснять. Потом, когда успокоится и перестанет думать о собаках.

– Наверно, – робко начала Блисс, когда Пелорат вышел, – вас захватили врасплох.

– Совершенно врасплох, – мрачно ответил Тревиц. – Кто бы подумал, что при виде собаки – собаки! – я буду спасаться бегством.

– За двадцать тысяч лет без людей она стала не совсем собакой. Наверно, эти животные здесь доминирующие крупные хищники.

– Пока я сидел на ветке в виде доминирующей добычи, кивнул Тревиц, – я пришел к такому же выводу. Насчет несбалансированной экологии вы были правы.

– С точки зрения человека… но учитывая, как хорошо приспособились собаки, я думаю, что Пел не так уж неправ, предполагая, что экология может сбалансироваться сама и что животные, заселившие планету, заполнят различные ниши и будут видоизменяться.

– Как ни странно, – заметил Тревиц, – это мне тоже приходило в голову.

– Как это вам пришло в голову вооружиться? – задумчиво спросила Блисс.

– От этого вышло мало толку, – сказал Тревиц. – Если бы не ваши способности…

– Не только. Я ничего не смогла бы сделать без вашего нейронного хлыста. Меня тоже застали врасплох при гиперпространственном контакте с Геей и с таким количеством незнакомых разумов.

– Я опробовал бластер, он оказался бесполезным.

– От бластера, Тревиц, просто исчезают. Остальные могут удивиться, но не испугаться.

– Даже хуже, – сказал Тревиц. – Они съели то, что осталось от собаки. Получилось, что я их прикармливал, чтобы не разбежались.

– Да, возможен и такой результат. Нейронный хлыст – другое дело. Собака от боли завыла, остальные собаки очень хорошо это поняли и испугались. А когда они испугались, я уже легко подтолкнула их разумы, и собаки убрались восвояси.

– Да, вы сообразили, что в данном случае нужен хлыст, а я нет.

– Я привыкла иметь дело с разумами, а вы нет. Поэтому я настаивала на слабой мощности и на том, чтобы вы попали в одну собаку. Нужна была сильная боль, сосредоточенная в одном месте, но нельзя было убивать собаку, надо было, чтобы она смогла громко взвыть.

– Так и вышло, Блисс. Я вам благодарен.

– Вы переживаете, – задумчиво сказала Блисс, – потому что вам кажется, что вы были смешны. И все же, повторяю, без нейронного хлыста я не смогла бы ничего сделать. Я только не понимаю, почему вы все же вооружились, несмотря на мои заверения, что на планете нет людей, в чем я по-прежнему уверена. Вы предвидели собак?

– Нет. Конечно, не предвидел. По крайней мере, осознанно. И у меня нет привычки ходить с оружием. На Компореллоне мне даже в голову не пришло вооружиться… Но я не верю в волшебство. Наверно, когда мы стали говорить о несбалансированных экологиях, у меня подсознательно возник образ животных, ставших без людей опасными. Задним умом это можно понять, но я как-то почувствовал это заранее. Не более того.

– Не отрицайте своей способности. Я участвовала в том же разговоре, а такого предвидения у меня не возникло. Это как раз то, что ценит в вас Гея. Я понимаю, что вас должно раздражать обладание талантом предвидения, природу которого вы не можете определить, умение решительно действовать без видимых причин.

– На Терминусе это называется действовать "по наитию".

– А на Гее мы говорим: "Знать без раздумья". Вам не нравится узнавать без раздумья?

– Да, меня это действительно раздражает. Мне не нравится, что мной руководят интуитивные догадки. Я думаю, у догадки есть причина, но, не зная этой причины, я не чувствую себя хозяином собственного разума. Это что-то вроде легкого помешательства.

– И когда вы решили в пользу Геи и Галаксии, вы "решили по наитию", а теперь ищете причину?

– Я это повторял раз десять.

– А я отказывалась принимать ваше утверждение буквально. Я сожалею об этом. И по этому поводу больше не буду спорить с вами. Однако надеюсь, что различные доводы в пользу Геи я при случае могу приводить.

– Сколько угодно, – сказал Тревиц. – Если вы, в свою очередь, поймете, что я могу эти доводы не принять.

– Согласитесь ли вы в таком случае, что, если бы такой планетой управляла Гея или Галаксия, планета не пришла бы в запустение только оттого, что исчез единственный вид – человек?

– Разве собаки откажутся от еды?

– Конечно, собаки будут есть, как и люди. Но они будут есть так, чтобы сбалансировать экологию, а не по случаю.

– Возможно, потеря индивидуальности и свободы ничего не значит для собак, но для людей это имеет значение… А если бы люди исчезли со всех планет? Остался бы по-прежнему руководящий разум, смогла бы неживая материя и остальные формы жизни составить общий разум, достаточный для своих целей?

– Такая ситуация, – после некоторого колебания сказала Блисс, – никогда не встречалась. Да и вряд ли встретится в будущем.

– Разве вы не видите, – продолжал Тревиц, – что человеческий разум качественно отличается от всех остальных форм сознания? И если он исчезнет, его ничто не сможет заменить. Разве не следует из этого, что человек – особый случай и отношение к нему должно быть особое. Люди не должны сливаться в единый организм, тем более с нечеловеческими объектами.

– Но вы все-таки решили в пользу Галаксии.

– По какой-то более важной причине, которую я не могу понять.

– Может быть, этой важной причиной была догадка о несбалансированной экологии? Может быть, вы поняли, что каждая планета Галактики балансирует на лезвии ножа и неустойчива, так что только Галаксия способна предотвратить такие бедствия, как на этой планете, не говоря уж о продолжающихся войнах и социальных человеческих неурядицах?

– Нет. В момент решения я не думал о несбалансированных экологиях.

– Откуда вы знаете?

– Может быть, я и не знаю, что я предвидел, но, если бы я услышал об этом впоследствии, я бы вспомнил, как вспомнил, что подумал об опасных животных на этой планете.

– Да, – серьезно сказала Блисс, – без вашего таланта предвидения и моей ментальной силы мы могли бы здесь погибнуть, так что давайте дружить.

– Если хотите, – согласился Тревиц. Но его голос прозвучал холодно, и Блисс подняла брови. В этот момент в кают-компанию ворвался Пелорат, так энергично кивая головой, будто хотел сбросить ее с плеч.

– Мне кажется, – воскликнул он, – мы ее нашли!

39

Тревиц в общем-то не верил в легкие победы, но, наперекор здравому смыслу, чисто по-человечески оказался склонен поверить. Горло у него сжалось, но он сумел хрипло сказать:

– Землю? Вы нашли местоположение Земли, Янов?

Пелорат взглянул на Тревица и сник.

– Э… нет, – обескураженно сказал он, – не совсем… Собственно, Голан, совсем не это… Я не думал про Землю. Я имел в виду кое-что другое. То, что я обнаружил в руинах… Наверно, это не так уж и важно.

– Не огорчайтесь, Янов,– сказал Тревиц со вздохом. – Любая находка важна. О чем вы хотели рассказать?

– Ну, – сказал Пелорат, – дело в том, что почти ничего не уцелело, понимаете? Двадцать тысяч лет дождей и бурь мало что оставили. Ну и растительная жизнь поработала, а уж животная… Но все это неважно. "Почти ничего" – не то же самое, что "ничего". Среди руин, наверно, было общественное здание, потому что там уцелел кусок бетона или упавший камень с высеченной надписью. Буквы еле видны, понимаете, старина, но я их сфотографировал той камерой, что со встроенным компьютером. Я ее взял без спроса, Голан, но…

Тревиц нетерпеливо отмахнулся.

– Продолжайте, – сказал он.

– Я разбирал части надписи. Они очень архаичные, ничего нельзя понять, кроме одной короткой фразы, даже при помощи встроенного компьютера и при моем опыте чтения древнего языка.

А в этой части буквы были высечены глубже, потому что обозначали название самой планеты. Эта часть читается как "Планета Аврора". Так что мне представляется, что планета, на которой мы находимся, называется, вернее называлась, Аврора.

– Как-то она должна была называться, – сказал Тревиц.

– Да, но название редко выбирается случайно. Я поискал в своей библиотеке и нашел две старые легенды с двух находящихся далеко друг от друга планетах, так что разумно предположить, что легенды имеют независимое происхождение… но это неважно. В обеих легендах Аврора означает Заря. Мы можем предположить, что на одном из догалактических языков Аврора действительно означала зарю. Слова "Заря" или "Рассвет" часто использовались на космических станциях или других сооружениях, первых в своем роде. Если эта планета называется "Заря" на каком бы то ни было языке, она должна быть первой в своем роде.

– Вы хотите сказать, – произнес Тревиц, – что эта планета Земля, а Аврора ее другое название, подразумевающее зарю жизни и человека?

– Так далеко я не могу зайти, Голан, – ответил Пелорат. – И здесь нет радиоактивности, гигантского спутника и газового гиганта с огромным кольцом. Кроме того, Дениадор на Компореллоне предполагал, что это одна из планет, заселенных колонистами первой волны – космитами. Если это так, то название Аврора указывает на то, что она была первой планетой космитов. Мы, возможно, находимся на самой старой планете после самой Земли. Разве это не великолепно?

– Во всяком случае, интересно. Но не слишком ли много выводов вы делаете только из одного названия, Янов?

– И это еще не все. Насколько я смог проверить в своих материалах, в наше время нет ни одной планеты с названием Аврора. Я уверен, что и ваш компьютер это подтвердит. Есть разные объекты под названием "Заря", но нигде не используется название "Аврора".

– Ничего удивительного, если это слово догалактического языка.

– Нет. Названия все равно сохраняются. Если бы это была первая планета колонистов, она была бы какое-то время господствующей в своем секторе. Были бы планеты с названием "Новая Аврора" или "Малая Аврора". А потом дру…

– Может быть, – перебил его Тревиц, – она не была первой планетой колонистов и никогда не имела большого значения.

– По-моему, есть лучшее объяснение, мой дорогой друг.

– Какое, Янов?

– Если Дениадор рассказал правду и были две волны колонизации. а между ними существовала вражда, тогда то, что ни одна планета новой волны не называется Авророй, это подтверждает, и мы сейчас находимся на планете первой волны, планете космитов.

– Я начинаю понимать, Янов, как работаете вы, мифологи, сказал Тревиц, улыбаясь. – Вы строите прекрасную суперконструкцию, но она может повиснуть в воздухе. Легенды рассказывают, что колонистов первой волны сопровождали роботы. Если бы на этой планете нашли роботов, я бы согласился принять ее за планету космитов. Но после двадцати тысяч лет…

Пелорат, беззвучно шевеливший губами, наконец обрел голос:

– Но, Голан, разве я вам не сказал?… Нет, конечно, не сказал… Я так увлекся, что начал не с главного. Там был робот.

40

Тревиц потер лоб, как будто у него заболела голова.

– Робот? – сказал он. – Там был робот?

– Ну да, – подтвердил Пелорат, энергично кивая.

– Откуда вы знаете?

– Ну, конечно, это был робот! Неужели я бы его не узнал?

– Разве вы когда-нибудь видели робота?

– Нет, но это был металлический предмет, похожий на человека. У него были голова, руки, ноги, туловище. Конечно, это был не столько металл, сколько ржавчина. И когда я к нему подошел, вибрация от моих шагов ему еще больше повредила, так что, когда я до него дотронулся…

– Зачем вам понадобилось его трогать?

– Ну… наверно, я просто не вполне поверил своим глазам. Это получилось машинально. И как только я до него дотронулся, он рассыпался, но…

– Но что?

– До этого у него в глазах что-то как будто чуть-чуть засветилось, и он издал звук, как будто хотел что-то сказать.

– Вы имеете в виду, что он все еще функционировал?

– Еле-еле, Голан. А потом он рассыпался.

Тревиц повернулся к Блисс.

– Вы это подтверждаете? – спросил он.

– Это был робот, и мы его видели, – ответила Блисс.

– И он все еще функционировал?

– В последний момент перед тем как он рассыпался, я уловила слабое ощущение нейронной активности, – бесстрастно сказала Блисс.

– О какой нейронной активности вы говорите? Мозг робота не состоит из органических клеток.

– Но у него есть компьютерный эквивалент этого, как мне представляется, – сказала Блисс, – и это я тоже чувствую.

– Вы почувствовали, что это были мысли именно робота, а не человека?

– Ощущение было слишком слабым, – поджав губы, сказала Блисс, – чтобы понять что-нибудь, кроме того, что оно вообще было.

Тревиц взглянул на Пелората, потом снова на Блисс, и в его голосе послышалась досада.

– Это все меняет, – сказал он.

Часть IV. СОЛЯРИЯ

10. Роботы

41

За обедом Тревиц погрузился в свои мысли, а Блисс целиком сосредоточилась на еде.

Один Пелорат принялся рассуждать насчет того, что если планета, на которой они находятся – Аврора – первая колонизованная планета, то она должна быть недалеко от Земли.

– Может быть, – заключил он, – надо просто обыскать все звезды поблизости. И всего-то, самое большее, придется обследовать несколько сотен звезд.

Тревиц пробормотал в ответ, что метод проб и ошибок последнее средство, и что прежде, чем приблизиться к Земле, он хотел бы получить о ней побольше информации. Затем он замолчал, и сконфуженный Пелорат тоже умолк.

После обеда, увидев, что Тревиц ничего не предпринимает, Пелорат робко спросил:

– Мы еще останемся здесь, Голан?

– Во всяком случае, на ночь, – ответил Тревиц. – Мне надо еще подумать.

– Это безопасно?

– На корабле мы в полной безопасности, если не появится ничего страшнее собак.

– А сколько времени нам понадобится, чтобы взлететь, если появится что-то страшнее собак? – спросил Пелорат.

– Компьютер готов поднять корабль по тревоге, – сказал Тревиц. – Я думаю, мы уложимся в две-три минуты, и потом, если появится опасность, он нас предупредит. Я предлагаю всем лечь спать. Решение я приму завтра утром.

Легко обещать, думал Тревиц, уставясь в темноту. Полуодетый, он скрючился на полу в пилотской каюте возле компьютера. Сидеть было не очень удобно, но он знал, что не заснет, лежа в постели, а здесь, по крайней мере, он может сразу начать действовать в случае тревоги.

Потом он услышал шаги и выпрямился, стукнувшись при этом головой о край стола. Не настолько сильно, чтобы пораниться, но настолько, чтобы сморщиться и потереть голову.

– Янов? – вполголоса позвал он.

– Нет, это Блисс.

Тревиц протянул руку к контакту на столе, и в неярком свете предстала Блисс в легком розовом одеянии.

– Что такое? – спросил Тревиц.

– Я заглянула в вашу каюту, но вас там не оказалось. Однако ваша нейронная активность показывала, что вы не спите, и я пришла сюда.

– Что вам нужно?

Она села на пол у стены, подняв колени и положив на них подбородок.

– Не волнуйтесь, – сказала она, – я не собираюсь вас соблазнять.

– Я ничего такого и не думал, – язвительно ответил Тревиц. Почему вы не спите, ведь вам сон нужен больше, чем нам с Пелоратом?

– Поверьте, – сказала она проникновенным голосом,– эпизод с собаками меня здорово вымотал.

– Верю.

– Но я должна поговорить с вами, пока Пел спит.

– О чем?

– Когда он рассказал вам о роботе, вы сказали, что это все меняет. Что вы имели в виду?

– Разве непонятно? У нас есть координаты трех Запретных планет. Я собираюсь посетить все три, чтобы узнать о Земле как можно больше.

Он наклонился к Блисс, чтобы говорить тише, потом резко отстранился, сказав:

– Послушайте, я бы не хотел, чтобы сюда сейчас вошел Янов и увидел нас. Я не знаю, что он подумает.

– Он не придет. Он спит, и я слегка усилила это состояние. Если он начнет просыпаться, я узнаю… Продолжайте. Вы хотели посетить все три. Что же изменилось?

– Я не хотел без необходимости застревать на каждой планете. Если на Авроре уже двадцать тысяч лет нет людей, то сомнительно, чтобы тут сохранилась какая-нибудь информация. Я не собирался торчать здесь неделями и месяцами, отбиваясь от собак, кошек и других опасных животных в поисках какого-нибудь обрывка информации для справочника. Может быть, на остальных двух планетах, или на одной из них, сохранились нетронутые библиотеки или живут люди… Так что я собирался немедленно отсюда улететь. Если бы я это сделал, мы были бы уже в космосе и в полной безопасности.

– Но?

– Но если на этой планете есть все еще функционирующие роботы, у них может оказаться важная информация. С роботами иметь дело безопаснее, чем с людьми, поскольку, как я слышал, они не могут причинить вред человеку и должны повиноваться приказам.

– Значит, вы изменили план и собираетесь искать роботов на этой планете?

– Мне не хочется, Блисс. Я считаю, что роботы не могут просуществовать двадцать тысяч лет без ремонта… Но раз вы заметили одного с проблеском активности, ясно, что я не могу полагаться на свой здравый смысл. Может быть, роботы более долговечны, чем я предполагал. Или они могут сами себя ремонтировать.

– Выслушайте меня, Тревиц, и, пожалуйста, сохраните в тайне то, что я скажу.

– В тайне? – удивился Тревиц. – От кого?

– Ш-ш. От Пела, конечно. Вам не нужно менять планы. На этой планете нет функционирующих роботов. Я ничего не уловила.

– Но того одного достаточно, чтобы…

– У того одного я тоже не уловила активности. Он не функционировал давным-давно.

– Но вы сказали…

– Я знаю, что я сказала. Пелу показалось, что он уловил движение и услышал звук. Пел романтик. Он всю жизнь собирал материалы. Но оставить след в науке нелегко. Ему очень хочется сделать открытие. Он был счастлив, когда нашел слово "Аврора". Ему ужасно хотелось сделать еще одно открытие.

– Вы хотите сказать, что Янову так хотелось сделать открытие, что он убедил себя, будто нашел функционирующего робота, хотя на самом деле этого не было?

– Он наткнулся на кусок ржавчины, в котором было не больше сознания, чем в скале под ним.

– Но вы подтвердили рассказ Янова.

– Я не могла огорчить Пела. Он так много значит для меня.

Тревиц молча смотрел на Блисс. Потом сказал:

– Объясните мне, почему он так много значит для вас. Я хочу знать. Мне это важно. Он должен казаться вам совершенно неинтересным пожилым мужчиной. Он изолят, а вы презираете изолятов. Вы молоды и красивы. Есть множество элементов Геи с красивыми и здоровыми телами, вы могли бы любить их и достичь вершин наслаждения. Зачем же вам Янов?

– Разве вы его не любите? – спросила Блисс, серьезно глядя на Тревица.

– Мне он очень дорог, – ответил Тревиц, пожав плечами. – Я его очень люблю.

– Вы знакомы с ним недавно, Тревиц. Почему же вы его любите?

Тревиц почувствовал, что улыбается, хотя не сразу это понял.

– Он такой необычный человек. Он, по-моему, ни разу в жизни не подумал о себе. Ему приказали отправиться со мной, и он отправился. Без жалоб. Он хотел лететь на Трантор, но когда я сказал, что хочу лететь на Гею, он не стал спорить. А теперь он отправился со мной искать Землю, хотя знает, что это опасно. Я уверен, что если бы ему пришлось отдать жизнь за меня – или за кого угодно – он бы отдал ее безропотно.

– А вы, Тревиц, отдали бы за него жизнь?

– Может быть, если бы у меня не было времени подумать. Иначе я бы заколебался и, возможно, струсил. Я не такой добрый, как он. Из-за этого мне так хочется защитить его и сделать все, чтобы он остался добрым. Я не хочу, чтобы Галактика ожесточила его. Понимаете? И от вас я должен его защищать особенно. Для меня невыносима мысль, что когда-нибудь он перестанет вас забавлять, не знаю, чем именно, и вы его бросите.

– Я подозревала, что вы думаете что-то в этом роде. А вам не приходило в голову, что я вижу в Пеле то же, что видите в нем вы? И даже больше, потому что могу читать его разум. Разве я хоть раз чем-нибудь обидела Пела? Я подтвердила его фантазию насчет робота, потому что не могла его огорчить. Тревиц, я знаю, что такое доброта, так как каждая часть Геи готова пожертвовать собой ради целого. Мы не знаем другого образа действий. Но мы при этом ничего не теряем, поскольку целое сохраняется. Пел – это что-то другое. – Блисс больше не смотрела на Тревица, она как будто говорила сама с собой. – Пел – изолят. Он самоотверженный не потому, что он часть целого, а потому, что он такой. Понимаете? У него есть, что терять, и все-таки он самоотверженный. Из-за него мне стыдно, что я такова без страха потерь, а он таков, как есть, без надежды получить награду. – Она взглянула на Тревица и все так же серьезно продолжала: – Знаете, насколько лучше я понимаю его, чем вы способны понять? И неужели вы верите, что я способна его огорчить?

– Блисс, – произнес Тревиц, – вы сегодня сказали: "Давайте дружить", и я ответил: "Если хотите". Я сопротивлялся, потому что думал, что вы можете принести Янову горе. Теперь моя очередь. Давайте дружить, Блисс. Вы можете продолжать указывать преимущества Галаксии, а я могу и дальше отвергать ваши доводы, но давайте дружить, несмотря на это. – И он протянул руку.

– Конечно, Тревиц, – ответила Блисс, и их руки встретились в крепком пожатии.

42

Тревиц тихо улыбался про себя. Улыбка не отражалась на его лице, она была внутренней.

Во время поисков первой Запретной планеты Пелорат и Блисс сидели рядом, внимательно следили и задавали вопросы. Теперь они спали в своей каюте, предоставив Тревицу делать все одному.

Это было даже лестно, потому что показывало, что они верят Тревицу и знают, что он справится. Собственно, опыт по нахождению первой планеты показал, что на компьютер можно положиться.

На экране появилась еще одна яркая – не записанная в галактических картах – звезда. Она светилась ярче звезды, около которой обращалась Аврора, тем примечательнее было, что ее нет в памяти компьютера.

Тревиц подивился причудам исторической памяти. Целые эпохи выбрасывались из сознания. Целые цивилизации забыты. И все же из глубины далеких веков проскользнули неискаженными отдельные факты. Как эти координаты.

Он обсуждал это с Пелоратом и тот отметил, что именно поэтому изучение легенд так увлекательно.

– Все дело в том, – сказал Пелорат, – чтобы вычислить, какая именно часть легенды правдива. Это непросто, и разные мифологи выбирают разные части, у каждого своя трактовка.

Во всяком случае, вторая звезда была точно на том месте, куда указывали с поправкой на время координаты Дениадора. В этот момент Тревиц готов был поставить крупную сумму на то, что и третья звезда тоже окажется на месте. Он готов был предположить, что в легенде все правда, и Запретных планет было пятьдесят (хотя это подозрительно круглое число), и задумывался над тем, где бы могли находиться остальные сорок семь.

Пригодная для обитания планета, Запретная планета, нашлась на орбите около звезды, и Тревиц на этот раз ни капли не удивился. Он был уверен, что она окажется там. Он вывел "Далекую Звезду" на медленную орбиту вокруг планеты. Облачный слой был довольно рассеянным и позволял многое рассмотреть из космоса. На планете преобладала вода, как почти на всех обитаемых планетах. Был виден тропический океан и два полярных океана. В одном полушарии в средних широтах находился длинный, извилистый континент. Он охватывал планету, на обеих его сторонах имелись узкие полуострова, образовывавшие бухты. В другом полушарии в средних широтах суша состояла из трех больших материков и каждый из них был шире в направлении север-юг, чем континент-антипод.

Хотел бы Тревиц знать климатологию планеты и предсказать, какими могут оказаться температуры и времена года. Он даже подумал, не поручить ли компьютеру заняться этой проблемой. Впрочем, это было неважно.

Важнее то, что компьютер опять не обнаружил технологических излучений.

Причем телескоп показал, что проплешин и пустынь на планете нет. Проплывали ландшафты различных оттенков зеленого цвета, но городов на дневной стороне планеты и огней на ночной не оказалось.

Означало ли это, что на планете существуют все виды жизни, кроме человеческой?

Тревиц легонько постучал в дверь соседней каюты.

– Блисс! – позвал он громким шепотом и постучал снова. Послышался шорох, и голос Блисс ответил: "Да?"

– Вы не могли бы выйти сюда? Мне нужна ваша помощь.

– Сейчас, я только немного приведу себя в порядок.

Наконец она появилась, элегантная как всегда. Тревицу пришлось подавить раздражение от того, что она заставила его ждать, хотя ему было совершенно безразлично, как она выглядит.

– Чем я могу вам помочь, Тревиц? – сказала она с улыбкой и безупречно любезным тоном.

Тревиц махнул рукой в сторону обзорного экрана.

– Видите, мы проходим над поверхностью планеты. Она выглядит абсолютно здоровой, растительный покров весьма массивный. Однако на ночной стороне нет света и нет технологического излучения. Пожалуйста, послушайте, есть ли там жизнь. В одном месте мне показалось, что я вижу пасущиеся стада, но я не уверен. Может быть, мне только показалось.

Блисс "прислушалась". На ее лице отразилось сильнейшее напряжение.

– Очень богата животной жизнью, – сказала она.

– Млекопитающие?

– Должны быть.

– А люди?

Блисс сосредоточилась еще сильнее. Прошла целая минута, потом еще одна. Наконец Блисс расслабилась.

– Я не уверена. Иногда мне казалось, что я улавливаю дуновение разума, достаточно интенсивного, чтобы считать его человеческим. Но так мимолетно…

Она задумалась, и Тревиц нетерпеливо сказал: "Ну?"

– Дело в том, что тут, по-моему, есть что-то еще. Мне это незнакомо, но единственное объяснение – это…

Она снова начала "вслушиваться", еще напряженнее.

– Ну? – снова сказал Тревиц.

– Это могут быть только роботы.

– Роботы!

– Да. И если я уловила роботов, я, конечно, должна уловить и людей, но не улавливаю.

– Роботы! – повторил Тревиц, хмурясь.

– Да! – сказала Блисс. – И, по-моему, их очень много.

43

Пелорат сказал: «Роботы!» – почти тем же тоном, что и Тревиц. Потом улыбнулся.

– Вы правы, Голан, – сказал он, – а я не прав, сомневаясь в вас.

– Я не помню, Янов, чтобы вы во мне сомневались.

– Да-да, старина, мне казалось, что не следовало говорить вам об этих сомнениях. Я только думал, что надо было остаться на Авроре, поскольку там оставался шанс, что мы найдем какого-нибудь уцелевшего робота и поговорим с ним. А оказалось, что здесь мы найдем еще больше роботов.

– Но я этого не знал, Янов. Я действовал наудачу. Блисс сказала, что их ментальные поля показывают, что они функционируют. Сомнительно, чтобы они могли функционировать без ремонта и без присмотра людей, но присутствия человека она пока не находит.

Пелорат задумчиво смотрел на обзорный экран.

– Как будто сплошной лес, – сказал он.

– Большей частью лес. Но есть и луга. Главное, что не видно ни городов, ни огней на ночной стороне. И излучение только тепловое.

– Значит, людей там все-таки нет?

– Не знаю. Блисс в камбузе и пытается сосредоточиться. Я провел условный нулевой меридиан и теперь в компьютере планета разделена по долготе и широте. У Блисс есть небольшой приборчик, и каждый раз, когда она сталкивается с необычным скоплением ментальной активности роботов – нельзя, наверное, говорить по отношению к роботам о "нейронной активности", – она нажимает кнопку. А также если ей встретится малейшее дуновение человеческой мысли. Приборчик работает на компьютер, компьютер фиксирует эти долготы и широты, он выберет место для посадки.

– Разумно ли предоставлять выбор компьютеру? – озабоченно спросил Пелорат.

– Почему бы нет, Янов? У нас весьма компетентный компьютер. И потом, если у нас нет основы для выбора, чем плохо хотя бы рассмотреть выбор компьютера?

– В этом что-то есть, – с просветленным видом сказал Пелорат. – В древних легендах говорится, что иногда люди, не зная, как сделать выбор, катали по полу кубик.

– Да? Зачем?

– На каждой грани кубика было записано какое-нибудь решение: "да", "нет", "возможно", "отложи" и так далее. Считалось, что нужно следовать тому, что окажется на верхней грани. Или катали шарик по диску, а на диске были ямки, возле которых написаны различные решения. И нужно было следовать решению, написанному возле ямки, в которую попал шарик. Некоторые мифологи считают, что это скорее были азартные игры, а не жребий, но по-моему, это одно и то же.

– В некотором роде, – согласился Тревиц. – Итак, выбирая место для посадки, мы играем в азартную игру.

В этот момент вошла Блисс.

– Никаких азартных игр,– сказала она. – Я несколько раз нажимала на "возможно", но теперь мне встретилось верное "да". К нему и надо лететь.

– Что за "да"? – спросил Тревиц.

– Я уловила работу человеческой мысли. Определенно. Безошибочно.

44

Трава оказалась влажной, видимо, только что прошел дождь. Ветер гнал в вышине разорванные облака, скоро должно было проясниться. «Далекая Звезда» плавно опустилась около небольшой группы деревьев. (На случай собак, подумал Тревиц, не совсем в шутку.) Вокруг расстилался луг, и пока они спускались с холма, можно было оглядеть окрестности. Тревиц заметил нечто похожее на сад и, на этот раз наверняка, стадо пасущихся животных. Однако построек или чего-нибудь созданного человеческими руками не было видно, если не считать регулярности расположения деревьев в саду и ровных границ между полями. Впрочем, это был такой же несомненный признак цивилизации, как, например, приемные антенны микроволновой подстанции.

Могли ли роботы создать такой уровень цивилизации без людей?

Тревиц спокойно пристегнул оружие. На этот раз он зарядил и бластер, и нейронный хлыст, и проверил их рабочее состояние. На мгновение он остановился, поймав взгляд Блисс.

– Действуйте, – сказала она, – я не думаю, что оружие вам понадобится, но ведь я так думала и в прошлый раз.

– Хотите вооружиться, Янов? – спросил Тревиц.

– Нет, благодарю. – Пелорат пожал плечами. – Между вами, с физическим оружием, и Блисс, с ментальной силой, я чувствую себя в безопасности. Мне должно быть стыдно, что я прячусь за вас, но я очень доволен, что не должен готовиться применять силу.

– Понимаю, – сказал Тревиц. – Только не ходите никуда один. Если Блисс и я разделимся, оставайтесь с одним из нас и не забредайте куда-нибудь, увидев что-то любопытное.