Текст книги "СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Можно мне поцеловать тебя на прощанье?

– Нет, – сказал Тревиц, – меня уже заразили один раз, этого достаточно. – И добавил, уже не так грубо: – Не плачьте, Хироко. Люди будут спрашивать, почему вы плачете, а вы не сможете ответить… Я прощаю вас, учитывая, что вы стараетесь нас спасти.

Хироко выпрямилась, тщательно вытерла щеки тыльной стороной ладоней, глубоко вздохнула, сказала: – Я благодарю тебя за это, – и торопливо вышла.

– Мы выключим свет, – сказал Тревиц, – немного выждем, а потом уйдем… Блисс, скажите Фоллом, чтобы она перестала играть. Не забудьте взять флейту, конечно… Потом проберемся к кораблю, если сумеем найти его в темноте.

– Я найду корабль, – сказала Блисс. – На борту мои вещи. Они тоже немножко Гея. А Гея Гею найдет без труда. – И Блисс исчезла в своей комнате, чтобы собрать Фоллом.

– А что, если они повредили корабль, чтобы помешать нам улететь? – спросил Пелорат.

– У них нет таких механизмов, – ответил Тревиц.

Появилась Блисс, держа за руку Фоллом. Тревиц выключил свет. Они тихо сидели в темноте, и хотя прошло едва ли полчаса, им казалось, что прошло полночи. Наконец Тревиц бесшумно и медленно отодвинул занавес. На небе, казалось, прибавилось облаков, но звезды сияли. Кассиопея находилась теперь высоко над ними, а на ее нижнем конце светилось предполагаемое солнце Земли. В неподвижном воздухе не раздавалось ни звука.

Тревиц осторожно вышел из дома, жестом пригласив остальных. Его рука машинально опустилась на рукоятку нейронного хлыста. Он был уверен, что стрелять не придется, но…

Впереди кралась Блисс, держа за руку Пелората, который держал за руку Тревица. За другую руку Блисс держалась Фоллом, а в другой руке Фоллом была флейта. Осторожно ступая, Блисс вела их в полной темноте туда, где теплился слабый огонек геянского сознания ее вещей на борту "Далекой Звезды".

Часть VII. ЗЕМЛЯ

19. Радиоактивна?

85

«Далекая Звезда» тихо взлетела, оставив под собой темный остров. Несколько слабых огоньков внизу потускнели и исчезли, а когда в высоте атмосфера стала разреженной, скорость корабля увеличилась, и огоньки в небе над путешественниками стали яркими и многочисленными.

Наконец они увидели планету Альфа лишь в виде освещенного серпа, и серп этот большей частью был покрыт облаками.

– Полагаю, у них нет космических кораблей, – сказал Пелорат, – и они не могут погнаться за нами.

– Мне от этого не легче, – угрюмо сказал мрачный Тревиц. Я заражен.

– Вирус не активирован, – сказала Блисс.

– Но его можно активировать. У них есть метод. Что это за метод?

Блисс пожала плечами.

– Хироко сказала, – заметила она, – что неактивированный вирус в конце концов погибнет в вашем теле.

– Да? – сердито сказал Тревиц. – Откуда она знает? Кстати, я не знаю, не лгала ли Хироко, чтобы утешить меня. И не может ли этот вирус активироваться естественным образом? От какого-нибудь вещества или излучения, или… или… мало ли от чего еще? Я могу неожиданно заболеть, и тогда вы трое заразитесь и тоже умрете. Или, если мы заболеем после того, как достигнем населенной планеты, вспыхнет разрушительная эпидемия, а люди, спасающиеся от нее бегством, разнесут болезнь на другие планеты.

Он посмотрел на Блисс.

– Вы можете что-нибудь с этим сделать?

Блисс медленно покачала головой.

– Это трудно, – сказала она. – В составе Геи есть паразиты – микроорганизмы, черви. Они неопасная часть экологического баланса. Они живут, вносят свой вклад в планетарное сознание, но не размножаются чрезмерно. Вся беда, Тревиц, в том, что вирус в вашем организме не является частью Геи.

– Вы сказали "трудно", – хмуро сказал Тревиц, – не можете ли вы все-таки взять на себя этот труд – обнаружить во мне вирус и уничтожить его? Или хотя бы укрепить мой иммунитет?

– Вы не представляете, о чем просите, Тревиц. Я не знакома с микроскопической флорой вашего организма. Мне трудно отличить вирус от нормальных генов ваших клеток. Еще сложнее отличить все населяющие ваши клетки вирусы, к которым ваш организм привык, от вируса, которым вас заразила Хироко. Я, конечно, попытаюсь, но у меня уйдет много времени и может так и не получиться.

– Пусть уйдет много времени, – сказал Тревиц. Постарайтесь.

– Конечно, – ответила Блисс.

– Если Хироко сказала правду, Блисс, – заметил Пелорат, ты, возможно, найдешь вирусов, теряющих жизнеспособность, и ускоришь их конец.

– Это уже легче, – сказала Блисс. – Хорошая мысль.

– Вы не считаете это преступлением? – спросил Тревиц. Когда вы будете убивать этих вирусов, вам придется уничтожать драгоценные частички жизни.

– Вы иронизируете, Тревиц, – серьезно сказала Блисс, – но вы указываете на действительные трудности. Однако, думаю, мне удастся поставить вас выше вирусов. Не бойтесь, я убью их, если смогу. В конце концов, если я не смогу помочь вам, – видно было, что она сдерживает улыбку, – то ведь Пел и Фоллом тоже под угрозой, и, может быть, вы с большим доверием отнесетесь к моему чувству к ним, чем к вам. Можете даже вспомнить, что и для меня самой тоже есть угроза.

– Я не считаю вас эгоисткой, – пробормотал Тревиц. – Вы вполне способны отдать жизнь из высших побуждений. Однако я признаю вашу заботу о Янове. – Потом он добавил: – Что-то не слышно флейты Фоллом. С ней что-нибудь не в порядке?

– Все в порядке, – сказала Блисс, – она спит. Сон естественный, я не имею к нему отношения. И я предлагаю, после того как вы рассчитаете Прыжок к звезде, которую считаете солнцем Земли, поспать нам всем. Я отчаянно хочу спать, предполагаю, что и вы, Тревиц.

– Да, если удастся заснуть… Вы оказались правы, Блисс.

– В чем?

– Насчет изолятов. Новая Земля вовсе не рай, как бы она ни была на него похожа. Это гостеприимство, все это льющее через край дружелюбие нужно было, чтобы усыпить нашу бдительность и легко заразить одного из нас. А потом все эти фестивали разыгрывались, чтобы удержать нас до прибытия рыболовной флотилии и активировать вирус. И если бы не Фоллом со своей музыкой, им бы это удалось. И в этом вы тоже правы.

– Насчет Фоллом?

– Я не хотел, чтобы мы ее брали с собой, я не радовался ее присутствию на корабле. Но благодаря тому, что вы ее взяли с собой, Блисс, она оказалась с нами и спасла нас, не сознавая того… И все-таки…

– И все-таки?

– Ее присутствие меня беспокоит. Не знаю, почему.

– Если вам от этого станет легче, могу вам сказать, что еще неизвестно, только ли Фоллом нас спасла. Хироко выдвинула музыку Фоллом как оправдание своему проступку, может быть, она сама в это верила, но я прочла в ее разуме кое-что еще. Нечто трудно уловимое, чего она, возможно, стыдилась и не допускала в сознание. Она ощущала теплоту к вам и не согласилась бы, чтобы вы умерли, независимо от Фоллом и ее музыки.

– Это правда? – сказал Тревиц, и на лице его впервые после того, как они улетели с Альфы, появилась слабая улыбка.

– Я так думаю. Вы, должно быть, умеете обращаться с женщинами. Вы убедили министра Лизалор разрешить нам забрать корабль и улететь с Компореллона. И вы повлияли на Хироко, чтобы она спасла нам жизнь. Заслуги налицо.

Тревиц улыбнулся шире.

– Ну, если вы так говорите… Тогда отправляемся к Земле. Он ушел в каюту пилота почти бодрой походкой, расправив плечи.

– Ты его все-таки успокоила, Блисс? – спросил Пелорат.

– Нет, Пел, я не прикасалась к его разуму.

– Но ты определенно успокоила его, так ловко льстя мужской гордости.

– Исключительно косвенно, – сказала Блисс, улыбаясь.

– Все равно, спасибо тебе, Блисс.

86

Звезда – предполагаемое солнце Земли – после Прыжка еще находилась в одной десятой парсека. Она светилась на экране ярче всех, но пока оставалась звездой.

Тревиц внимательно разглядывал ее – через фильтр, чтобы не повредить глазам.

– Это действительно почти двойник Альфы, – сказал он. – И все же Альфа есть на компьютерной карте, а этой звезды нет. У нас нет ее названия, нет справочных данных, нет сведений о ее планетной системе, если таковая имеется.

– Этого следовало ожидать, если это солнце Земли, – сказал Пелорат. – Это согласуется с тем, что вся информация о Земле тщательно уничтожена.

– Да. Но это может оказаться солнце еще одной планеты космитов, которую почему-либо не внесли в список на стене мельпоменийского здания. Мы не знаем, полным ли был список. Или, может быть, у этой звезды нет планет, поэтому ее не занесли в карту, которая нужна главным образом для военных и торговых целей… Янов, нет ли какой-нибудь легенды, в которой говорится, что солнце Земли находится всего в парсеке от своего близнеца?

Пелорат покачал головой.

– Я сожалею, Голан, но не припоминаю такой легенды. Впрочем, моя память не идеальна, я поищу.

– Неважно, Янов. А есть ли какое-нибудь название, которое приписывается солнцу Земли?

– Приписывается несколько различных названий. Я думаю, что свое название было в каждом из языков Земли.

– Я все время забываю, что Земля имела много языков.

– По-видимому, имела. Только этим можно объяснить некоторые легенды.

– Что же нам сейчас делать? – раздраженно сказал Тревиц. С этого расстояния мы ничего не можем узнать о планетной системе, и нам придется подойти ближе. Мне хотелось бы проявить осторожность, но излишняя осторожность только мешает, и я не вижу признаков потенциальной опасности. Можно предположить, что нечто, сумевшее стереть информацию во всей Галактике, способно уничтожить нас на этом расстоянии, если не хочет, чтобы мы его обнаружили. Ведь неразумно торчать здесь вечно только потому, что может что-то случиться, если мы подойдем ближе.

– Я так понимаю, что компьютер не обнаруживает ничего похожего на опасность, – сказала Блисс.

– Когда я сказал, что не вижу признаков потенциальной опасности, я имел в виду компьютер. Конечно, я ничего не вижу невооруженным глазом. Я на это и не рассчитывал.

– Значит, – сказала Блисс, – вы просто ищете поддержки в рискованном, по-вашему, решении. Хорошо. Я с вами. Раз уж мы забрались так далеко, не поворачивать же назад без видимой причины.

– Верно, – сказал Тревиц. – А вы что скажете, Янов?

– Я готов двигаться дальше, – ответил Пелорат. – Даже из любопытства. Вернуться, не узнав, действительно ли мы нашли Землю, просто невозможно.

– Значит, – резюмировал Тревиц, – все согласны.

– Нет, – сказал Пелорат, – есть еще Фоллом.

– Вы что, – удивился Тревиц, – предлагаете советоваться с ребенком? Если даже у нее есть мнение, какое оно может иметь значение? И потом, она может желать только возвращения на свою родную планету.

– В этом она не виновата, – сказала Блисс.

И при упоминании Фоллом Тревиц обратил внимание на то, что слышит ее флейту, наигрывающую бравурный ритмичный марш.

– Послушайте ее, – сказал он, – где она могла слышать маршевые ритмы?

– Может быть, Джемби ей играл марши?

Тревиц покачал головой.

– Сомневаюсь, – сказал он. – Танцевальные, пожалуй, колыбельные… Знаете, Фоллом меня беспокоит. Она учится слишком быстро.

– Не забывайте, что я ей помогаю, – сказала Блисс. – Она очень умна, и за то время, что она с нами, на нее воздействовали очень сильные стимулы. Ее разум затопили новые впечатления, она увидела космос, разные планеты, множество людей, и все впервые.

Марш Фоллом стал более буйным и совершенно варварским.

– Что ж, – сказал со вздохом Тревиц, – она с нами и творит переполненную оптимизмом и восторгом музыку. Я бы признал это голосом в пользу приближения к звезде. Приблизимся осторожно и проверим планетную систему этого солнца.

– Если она есть, – сказала Блисс.

– Есть планетная система, – Тревиц слабо улыбнулся. Назначайте сумму, держу пари.

87

– Вы проиграли, – рассеянно сказал Тревиц. – Сколько вы решили поставить?

– Нисколько. Я не заключала пари, – сказала Блисс.

Они находились примерно в десяти миллиардах километров от солнца. Оно пока еще выглядело как звезда, но уже имело яркость почти в одну четырехтысячную яркости обычного солнца, если смотреть на него с поверхности обитаемой планеты.

– Пока при увеличении видны две планеты, – сказал Тревиц. Судя по их размерам и спектрам отраженного света, это газовые гиганты.

Корабль находился довольно далеко от эклиптики, и Блисс с Пелоратом, глядя на обзорный экран через плечо Тревица, увидели два крошечных серпа, светящихся зеленоватым светом. Меньший серп был чуть полнее.

– Янов! – сказал Тревиц. – Правда ли, что в планетной системе земного солнца предполагаются четыре газовых гиганта?

– Да, если верить легендам, – ответил Пелорат.

– Ближайший к солнцу самый большой, а второй имеет кольца, так?

– Да, Голан. Очень большие кольца. Хотя, старина, нужно допускать возможность преувеличений при пересказах легенды. Так что если мы не найдем планеты с необыкновенно большой системой колец, это еще не доказательство, что перед нами не солнце Земли.

– Две планеты, которые нам видны, могут оказаться самыми далекими от солнца, а две более близких – по другую сторону солнца, и мы их не видим на фоне звезд. Придется подойти еще ближе… И на другую сторону, за солнце.

– Разве можно совершать Прыжок рядом с массой звезды?

– Я уверен, что компьютер может это сделать с разумной осторожностью. Но если он решит, что это слишком опасно, он откажется нас туда подкинуть, и мы двинемся осторожными маленькими шажками.

Тревиц мысленно приказал компьютеру, и звездное поле на экране изменилось. Звезда сразу вспыхнула ярче, а затем уехала с экрана, когда компьютер, следуя указаниям Тревица, начал обшаривать небо в поисках другого газового гиганта. И преуспел.

Все трое вытаращили глаза, а Тревиц от изумления невнятно велел компьютеру дать большее увеличение.

– Невероятно, – выдохнула Блисс.

88

Перед ними под углом, при котором большая часть его освещалась солнцем, красовался газовый гигант. Вокруг него изгибалось великолепное широкое кольцо. Оно было ярче самого гиганта, и узкая разделяющая линия разрезала его по всей окружности на два кольца; одно занимало две трети ширины, другое – одну треть.

Тревиц запросил максимальное увеличение, и кольцо стало множеством узких концентрических колечек, сиявших в свете солнца. На обзорном экране уместилась лишь часть кольцевой системы, а сама планета ушла за край экрана. Еще одно указание Тревица – угол экрана отгородился, и в нем возникло целиком изображение планеты с кольцевой системой при меньшем увеличении.

– Такие явления часто встречаются? – с благоговением в голосе произнесла Блисс.

– Нет, – ответил Тревиц. – Кольца из осколков есть почти у всех газовых гигантов, но, как правило, узкие и бледные. Однажды я видел газовый гигант с довольно яркими, но узкими кольцами. Но я никогда не видел ничего подобного этому. И не слышал о таком.

– Это, очевидно, тот окольцованный гигант, о котором говорилось в легенде, – сказал Пелорат. – Если это действительно уникально…

– Действительно уникально, насколько знаем мы с компьютером, – сказал Тревиц.

– Значит, это та планетная система, в которой находится Земля. Конечно, никто не мог выдумать такую планету. Чтобы ее описать, надо было увидеть.

– Теперь, – сказал Тревиц, – я готов поверить во все, о чем рассказывают ваши легенды. Это шестая планета, а Земля должна быть третьей?

– Да, Голан.

– Это значит, что мы находимся менее чем в полутора миллиардах километров от Земли, а нас не остановили. Гея остановила нас, когда мы приблизились к ней…

– Когда вас остановили, вы были ближе к Гее, – сказала Блисс.

– Да, – сказал Тревиц, – но я считал, что Земля могущественнее, чем Гея. Это добрый знак. Раз нас не остановили, значит, возможно, Земля не возражает против нашего приближения.

– Или, возможно, никакой Земли нет, – сказала Блисс.

– На этот раз вы рискнули бы заключить пари? – без улыбки спросил Тревиц.

– По-моему, – вставил Пелорат, – Блисс хочет сказать, что Земля радиоактивна, как все нам говорили, и что нас не останавливают потому, что на Земле нет жизни.

– Нет, – с яростью сказал Тревиц. – Я верю всему, что сказано о Земле, кроме этого. Мы подойдем поближе к Земле и посмотрим. И у меня предчувствие, что нас не остановят.

89

Газовые гиганты остались позади. Внутри орбиты ближайшего к солнцу газового гиганта лежал пояс астероидов, (этот газовый гигант оказался самым большим и массивным, как и говорилось в легендах).

За поясом астероидов оказались четыре планеты.

Тревиц внимательно изучил их.

– Третья – самая большая, – сказал он. – Размер и расстояние от солнца подходящие. Она могла бы оказаться пригодной для обитания.

Пелорат уловил неуверенность в словах Тревица.

– Есть у нее атмосфера? – спросил он.

– И более того, – ответил Тревиц, – атмосферы есть у второй, третьей и четвертой. И, как в старой детской сказке, у второй она слишком плотная, а у четвертой – слишком разреженная. Зато у третьей в самый раз.

– Значит, вы думаете, она и есть Земля?

– Думаю? – Тревиц внезапно взорвался. – Думаю! Я просто должен считать ее Землей! У нее есть гигантский спутник, о котором вы говорили.

– Есть? – Лицо Пелората расплылось в счастливой улыбке.

– Безусловно! Вот, посмотрите при максимальном увеличении.

Пелорат увидел два серпа, один заметно больше и ярче другого.

– Меньший – это спутник? – спросил он.

– Да. Он намного дальше от планеты, чем можно было ожидать, но, несомненно, обращается вокруг нее. По размеру это почти малая планета, но он меньше любой из остальных четырех планет. И все-таки, для спутника он слишком велик. У него диаметр, по крайней мере, две тысячи километров, то есть он попадает в диапазон размеров больших спутников, обращающихся вокруг газовых гигантов.

– И только? – казалось, Пелорат разочарован. – Значит, это не гигантский спутник?

– Гигантский, гигантский, Янов. Одно дело – спутник диаметром две-три тысячи километров на орбите вокруг газового гиганта, и совсем другое дело – такой спутник вокруг малой, твердой, пригодной для обитания планеты. Диаметр у этого спутника больше четверти диаметра Земли. Вы когда-нибудь слышали, чтобы у обитаемой планеты имелся подобный двойник?

– Я очень мало разбираюсь в таких вещах, – осторожно сказал Пелорат.

– Тогда поверьте моему слову, Янов, – сказал Тревиц_ Перед нами практически двойная планета. Это уникально. На свете очень мало даже таких обитаемых планет, на орбите которых обращается что-то чуть больше булыжника… Так что, Янов, если учесть газовый гигант с огромной кольцевой системой на шестом месте и эту планету со спутником на третьем, и что это предсказали ваши легенды до того, как мы увидели, – перед нами несомненно Земля. Ничего другого предположить невозможно. Мы ее нашли, Янов, мы ее нашли!

90

Шел второй день их осторожного приближения к Земле. За обедом Блисс зевала. Она сказала:

– Мне кажется, больше всего времени мы тратим на сближения и удаления. Целые недели уходят.

– Отчасти это потому, – сказал Тревиц, – что Прыжки опасны слишком близко от звезды. А сейчас мы движемся медленно, потому что я не хочу влететь в какую-нибудь опасность на большой скорости.

– Мне показалось, вы сказали, что у вас предчувствие, будто нас никто не остановит.

– Предчувствие у меня есть, но я не хочу целиком на него полагаться. – Тревиц посмотрел на свою ложку, перед тем как поднести ее ко рту, и сказал: – А знаете, мне жаль, что мы ели на Альфе только три раза. Там была очень вкусная рыба.

– Прискорбно, – согласился Пелорат.

– Да, – сказала Блисс. – Мы побывали на пяти планетах и со всех удирали в такой спешке, что не могли пополнить припасы. Даже когда на планетах, как, например, на Компореллоне и Альфе, имелось продовольствие… и даже…

Она не закончила, так как Фоллом, подняв глаза, закончила за нее:

– На Солярии? Разве там нельзя было запастись продовольствием? Там полно еды. Не меньше, чем на Альфе. И вдобавок лучше.

– Я знаю, Фоллом, – сказала Блисс. – Просто было некогда.

– Я когда-нибудь снова увижу Джемби, Блисс? – грустно спросила Фоллом. – Скажи мне правду.

– Возможно, – ответила Блисс. – Если мы вернемся на Солярию.

– А мы когда-нибудь вернемся?

Блисс была в замешательстве.

– Пока не могу сказать, – произнесла она.

– А сейчас мы летим на Землю? Это та планета, с которой, ты говоришь, мы все происходим?

– С которой происходят наши прародители, – сказала Блисс.

– Я могу сказать "предки".

– Да, мы летим на Землю.

– Зачем?

– Разве не интересно, – бодро сказала Блисс, – увидеть планету своих предков?

– Мне кажется, дело не только в этом. Вы все чем-то озабочены.

– Ну, мы же там никогда не были. Мы не знаем, чего ожидать.

– Мне кажется, не только поэтому.

Блисс улыбнулась ей.

– Ты уже поела, детка, почему бы тебе не пойти в каюту и не сыграть нам на флейте небольшую серенаду? Ты играешь с каждым разом все красивее. Иди, иди, – Она ласково шлепнула Фоллом, и та вышла, оглянувшись на Тревица.

Тревиц недовольно посмотрел ей вслед.

– Это существо, что, читает мысли? – спросил он.

– Не называйте ее "существом", Тревиц, – резко сказала Блисс.

– Так читает она мысли? Вы ведь в состоянии это определить.

– Нет, не читает. Как и Гея. Как и люди Второго Сообщества. Буквальное чтение мыслей, вроде подслушивания разговора, в настоящее время неосуществимо. Как и в обозримом будущем. Мы можем истолковывать эмоции и до некоторой степени управлять ими, но это совсем не то же самое.

– Откуда вы знаете, что она не может того, что для вас предположительно невозможно?

– Как вы только что заметили, я в состоянии это определить.

– Возможно, она манипулирует вами так, что вы не способны определить, что она умеет.

Блисс возвела глаза кверху.

– Не говорите чепухи, Тревиц. Даже, если бы у нее были необыкновенные способности, со мной она ничего не смогла бы сделать, потому что я не только Блисс, но и Гея. Вы все время забываете об этом. Вы представляете себе ментальную силу целой планеты? Неужели вы думаете, что один изолят, каким бы он ни был талантливым, может эту силу побороть?

– Не будьте такой самоуверенной, Блисс, – неприязненно сказал Тревиц. – Вы не можете знать всего. Это сущ… она недавно с нами. Я бы за это время выучил только начатки языка, а она уже свободно говорит на галактическом, использует практически полный словарь. Да, я знаю, вы ей помогаете, но мне хотелось бы, чтобы вы перестали.

– Дело не в том, что я помогаю. Она очень умная. Настолько умная, что мне хочется сделать ее частью Геи. Если окажется, что она еще достаточно молода, и это возможно, мы сможем изучить солярийцев, чтобы со временем вобрать всю их планету. Фоллом может оказаться очень полезной для нас.

– А вы не подумали о том, что солярийцы даже по моим стандартам патологические изоляты?

– Если они станут частью Геи, они перестанут быть изолятами.

– Я не согласен с вами, Блисс. Солярийский ребенок кажется мне опасным. Я думаю, нам надо от него избавиться.

– Как? Вытолкнуть через шлюз? Или убить, разрубить на кусочки и пополнить ею наши продовольственные запасы?

– Ох, Блисс, – сказал Пелорат.

– Фу, я ничего такого не думал, – сказал Тревиц. Он прислушался. Флейта звучала без сбоев и дрожи. Они говорили полушепотом. – Когда кончится наш поиск, надо будет вернуть ее на Солярию, и надо устроить, чтобы Солярию отрезали от остальной Галактики. Мне кажется, что Солярию надо просто уничтожить, я боюсь этой планеты и не доверяю ей.

– Тревиц, я знаю, что у вас талант приходить к правильным решениям, – сказала Блисс после некоторого раздумья. – Но я знаю также, что вы с самого начала были настроены против Фоллом. Может быть, из-за того, что на Солярии вас унизили, вы злитесь на эту планету и на всех ее обитателей. Поскольку я не могу вмешиваться в ваш разум, наверняка я этого не знаю. Но помните, пожалуйста, что мы сейчас были бы мертвы и, я думаю, похоронены на Альфе, если бы не взяли Фоллом с собой.

– Знаю, Блисс, но все равно…

– Ее умом надо восхищаться, а не завидовать.

– Я ей не завидую. Я ее боюсь.

– Ее ума?

– Нет, не совсем. – Тревиц покусал губу.

– Так чего же вы боитесь?

– Не могу сказать, Блисс. Если бы я знал, чего боюсь, я бы, возможно, не боялся. Это нечто, чего я не понимаю. – Голос Тревица стал тише, он как будто говорил сам с собой. – В Галактике много такого, чего я не понимаю. Почему я выбрал Гею? Есть ли в психоистории пропущенный постулат? Если есть, то какой? И кроме всего этого, почему меня так беспокоит Фоллом?

– К сожалению, – сказала Блисс, – я не могу ответить на эти вопросы. – Она встала и вышла из кают-компании.

Пелорат посмотрел ей вслед и сказал:

– Все не так уж плохо, Голан. Ведь мы нашли Землю и приближаемся к ней. Может быть, на Земле разрешатся все загадки. И пока ничто не пыталось остановить нас на пути к Земле.

– Мне это не нравится, – тихо сказал Тревиц.

– Не нравится? Почему? – спросил Пелорат.

– Честно говоря, я был бы рад проявлению признаков жизни.

Пелорат поднял брови.

– Значит, вы обнаружили, что Земля все-таки радиоактивна?

– Не совсем. Но она теплая. Немного теплее, чем можно ожидать.

– Это плохо?

– Необязательно. Может быть, там просто жарко, но, несмотря на это, можно жить. Облачный слой толстый и определенно состоит из водяных паров. И эти облака вместе с обширным океаном могут сохранять условия, пригодные для обитания, несмотря на температуру. Я пока что не уверен. Только…

– Да?

– Если бы Земля была радиоактивной, этим вполне можно было бы объяснить, почему она теплее, чем ожидалось.

– Но ведь это не является обратным аргументом? Если она теплее, чем ожидалось, это еще не значит, что она должна быть радиоактивной.

– Нет. Не значит. – Тревиц вымученно улыбнулся. – Нет смысла расстраиваться заранее, Янов. Через пару дней я смогу сказать наверняка.

91

Фоллом, глубоко задумавшись, сидела на койке. Когда вошла Блисс, Фоллом быстро взглянула на нее, затем снова опустила глаза.

– Что случилось, Фоллом? – спокойно спросила Блисс.

– Почему Тревиц меня не любит, Блисс?

– Почему ты думаешь, что он тебя не любит?

– Он смотрит на меня нервно… можно так сказать?

– Может быть.

– Когда я рядом, он смотрит на меня нервно, его лицо немного морщится.

– Тревицу сейчас тяжело, Фоллом.

– Потому что он ищет Землю?

– Да.

– Он особенно нервничает, – подумав, сказала Фоллом, когда я что-нибудь двигаю мыслями.

Блисс поджала губы.

– Я же просила тебя не делать этого, особенно при Тревице!

– Ну… Это было вчера здесь, в каюте, и он стоял в дверях и видел. Я не знала, что он смотрит. И вообще, я лишь старалась поставить на ребро фильмокнигу Пела. Я ничего не ломала.

– Это его нервирует, Фоллом, и я хочу, чтобы ты этого не делала ни при нем, ни вообще.

– А он нервничает, потому что сам так не может?

– Возможно.

– А ты так можешь?

Блисс медленно покачала головой.

– Нет, не могу.

– Но ты не нервничаешь, когда я это делаю? И Пел не нервничает.

– Люди отличаются друг от друга.

– Я знаю, – сказала Фоллом с таким напряжением, что Блисс удивилась и нахмурилась.

– Что знаешь, Фоллом?

– Что я отличаюсь.

– Конечно. Я же сказала. Люди отличаются друг от друга.

– Я иначе устроена. Я умею двигать вещи мыслями.

– Верно.

– Я должна двигать вещи, – упрямо сказала Фоллом. – И пусть Тревиц за это не сердится, а ты не мешай.

– Почему должна?

– Для практики. В качестве тренирования. Я правильно говорю?

– Не совсем. Тренировки.

– Да. Джемби всегда говорил, что я должна тренировать свои… свои…

– Трансдукторы?

– Да. И делать их сильнее. Тогда, когда я вырасту, я смогу снабжать энергией всех роботов. Даже Джемби.

– А кто снабжал всех роботов, Фоллом?

– Бандер, – равнодушно произнесла Фоллом.

– Ты знала Бандера?

– Конечно. Я его много раз видела. Я должна была стать правителем имения после него. Это сказал Джемби.

– Ты хочешь сказать, что Бандер заходил к тебе?

Фоллом была шокирована. Ее рот округлился. Она выговорила с трудом:

– Бандер никогда бы не пришел в… – она задохнулась и несколько секунд часто дышала. – Я видела изображение Бандера, – сказала она наконец.

– Как Бандер к тебе относился? – нерешительно спросила Блисс.

Фоллом была озадачена.

– Ну… он спрашивал, не нужно ли мне чего, удобно ли мне. Но со мной всегда был Джемби, так что мне никогда ничего не было нужно и всегда мне было удобно. – Она склонила голову и уставилась в пол каюты. Потом закрыла глаза руками и сказала: Но Джемби остановился. Я думаю, это потому, что Бан… тоже остановился.

– Почему ты так думаешь? – спросила Блисс.

– Я об этом думала. Бандер снабжал энергией всех роботов. И если остановился Джемби и все остальные роботы, значит, остановился Бандер. Так?

Блисс промолчала.

– Но когда вы вернете меня на Солярию, – сказала Фоллом, я стану снабжать энергией Джемби и всех роботов. И я снова буду счастлива.

Она всхлипывала.

– А с нами ты можешь быть счастливой, детка? – спросила Блисс. – Хоть немножко? Иногда?

Фоллом подняла к Блисс залитое слезами лицо и сказала дрожащим голосом:

– Я хочу к Джемби.

Полная мучительной жалости, Блисс обняла ребенка.

– Ах, Фоллом, как бы я хотела, чтобы я могла вернуть тебе Джемби. – И вдруг поняла, что тоже плачет.

92

Вошел Пелорат и застал их в слезах. Он остановился на полушаге и спросил:

– Что случилось?

Блисс отпустила Фоллом и полезла за маленьким кусочком ткани, чтобы вытереть глаза. Она молча покачала головой, и Пелорат с возросшей тревогой повторил:

– Что же случилось?

– Фоллом, – сказала Блисс, – тебе просто нужно отдохнуть. Я что-нибудь придумаю, чтобы тебе стало легче. Помни: я люблю тебя точно так же, как тебя любил Джемби.

Она взяла Пелората за локоть и поспешно вывела его в кают-компанию.

– Ничего, Пел, ничего… – сказала она.

– Дело в Фоллом? Я думаю, она по-прежнему скучает по Джемби?

– Ужасно. И мы ничем не можем ей помочь. Я могу сказать ей, что люблю ее, и это действительно так. Как можно не любить такого умного и доброго ребенка?… Ужасно умного. Тревиц думает, чересчур умного. Знаешь, она, оказывается, встречала Бандера. Точнее, видела его голографическое изображение. Однако эти воспоминания ее не беспокоят, к Бандеру она холодна и равнодушна. Их связывало только то, что Бандер владел имением, которое должно было потом перейти к Фоллом. Никаких отношений между ними не было.

– А Фоллом понимает, что Бандер ее отец?

– Ее мать… Если мы согласились, что Фоллом девочка, то Бандер – женщина.

– Пусть так, дорогая. Фоллом знает о родительских отношениях?

– Не уверена, что она понимает, что это такое. А может быть, и знает, но мы об этом не говорили. Пел, она догадалась, что Бандер умер, потому что поняла, что отключение Джемби и всех роботов было результатом потери энергии. И поскольку энергией снабжал Бандер… Это меня пугает.

– Почему пугает? – задумчиво спросил Пелорат. – В конце концов, это лишь логический вывод.

– Потому что следующий логический вывод она сделает о смерти Бандера. Солярию населяют долгоживущие космиты, и случаи смерти там должны быть редки. Для солярийского ребенка возраста Фоллом, возможно, это вообще первое столкновение со смертью. Если Фоллом и дальше будет размышлять о смерти Бандера, она может задуматься над вопросом, почему он умер и почему как раз в этот момент на Солярии появились пришельцы, что приведет ее к пониманию причины и следствия.