Текст книги "Чужая игра для Сиротки (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава тридцать третья

Сиротка

После завтрака, который я снова провожу как прокаженная, сидя за отдельным столом и стараясь не вслушиваться в насмешливый многоголосый шепот, маркиза собирает всех нас в зале и оглашает распорядок на весь сегодняшний день.

– Его Величество желает узнать, насколько хорошо его будущая невеста знает историю страны, которой собирается править, поэтому, через полчаса и до заката вы проведете время в компании мастера Йорка, демонстрируя ему ваши познания. Или их отсутствие.

Мастер Йорк?

Меня так и тянет переспросить, не ослышалась ли я, но после утренней перепалки, я скорее откушу себе язык, чем по своей воле заговорю с ней первой.

– Ну и кто это такой? – слышу недовольный шепот одной из девушек.

– Если вам не знакомо это имя, баронесса, – снова этот надменный тон Фаворитки, – то я не понимаю, на что вы рассчитываете? Полагаете, Его Величеству нужна супруга, не знающая всех острых и тонких нюансов истории Артании?

Мастер Йорк – королевский хронограф.

Один из тех, чьи трактаты считаются наиболее полными, самыми объективными и лишенными предвзятости, чего нельзя сказать обо всех предыдущих, чьи хроники невозможно читать из-за потока желания угодить короне буквально в каждом слове. Даже проигрыши короля Дарека, которые, конечно же, были, они умудрялись превозносить как победы.

Все, кроме мастера Йорка, который не боялся высказывать свою, часто нелестную, точку зрения.

Я прочла все его хроники.

Прочла и перечла по несколько раз, потому что после того, как карающая рука настоятельницы избавила монастырскую библиотеку от всех «непотребных книг», эти хроники остались единственным источником хоть чего-то интересного.

– Трех из вас, кто сегодня проявит себя лучше всех, – продолжает маркиза, – Его Величество пригасит на вечернюю прогулку верхом. Та, которая проявит самые слабые познания… покинет нас.

Когда маркиза уходит, зал мгновенно наполняется недовольным рокотом.

– Разве история не является обязательным предметом для образования мужчины? – возмущается так красотка с губами-бантиком, которая сегодня снова в ободке, на этот раз в форме странной птицы. – Женщины изучают музыку, шитье и…

Он захлебывается собственным негодованием.

Кто начинает громко рыдать.

Кто-то обещает обязательно спросить Его Величество, почему он решил выбрать именно ту тему, которая «женщине не по уму».

Я же украдкой осматриваю зал и понимаю, что из всех двенадцати девушек спокойными – явно уверенными в своих силах – остаемся только я, Фаворитка и та темноволосая любительница поумничать, благодаря длинному языку которой я так много узнала о королевских отборах невест.

Возможно, это немного самонадеянно, но я правда уверена в своих силах.

И единственная вещь, которая заставляет меня немного нервно теребить ткань юбки – встреча с самим Мастером Йорком.

Когда в положенный срок мы занимаем подготовленную аудиторию, я с удивлением замечаю, что у меня впервые появилась соседка. И не потому, что больше нет места – огромный зал уставлен скамейками и здесь легко поместилось бы еще человек двадцать. Рядом усаживается та девушка, которая была чуть ли не единственной, кто проявил ко мне хотя бы намек на симпатию.

Она лучезарно улыбается.

– Меня зовут Примэль, графиня Керн. – Она, незаметно для всех, пожимает мою руку, и мне еще больше не по себе от такого внезапного радушия. – По-моему, сегодня вылетит больше, чем одна девушка, как ты считаешь?

Я считаю, что если были озвучены конкретное количество, то вряд ли что-то изменится «на ходу», но графиню вряд ли интересует мое мнение, потому что, даже не дав открыть мне рта, она продолжает:

– Жаль, что эта выскочка, – указывает взглядом в сторону Фаворитки, – с нами, похоже, надолго. Она тебя не раздражает? По-моему, она всем здесь уже как рыбья кость в горле.

Судя по тому, что Фаворитку всегда «преследует шлейф» из желающих заслужить ее расположение, она будет последней, кому открыто выскажут хотя бы намек на раздражение.

«Ни с кем не откровенничай!» – всплывает в памяти предостережение герцогини. Она повторяла его чуть ли не по десять раз в день.

Видимо для того, чтобы в такой момент, как сейчас, я не сказала ничего лишнего.

Поэтому, я лишь слегка, едва заметно, пожимаю плечами и в ответ на слова Примэль, говорю:

– Я хочу пройти, а кто сегодня отправиться домой – какая разница?

– Ты такая милая! – восторженно шепчет графиня, и снова потихоньку пожимает мою руку. – Нам нужно держаться вместе.

Понятия не имею, что у нее на уме, но кажется очень странным, что девушка без проблем с репутацией предлагает «держаться вместе» той, от которой шарахаются, кажется, даже комары.

Но что мне на это ответить?

К счастью, с ответом можно и подождать, потому что в аудиторию, пыхтя и чихая облачками черной копоти, вкатывается… странный бронзовый механизм, нижняя часть которого похожа на емкость с вязкой голубоватой жидкостью, а верхняя – абсолютно человеческая, и принадлежит высохшему старику, больше похожему на мумию. Из резервуара с жидкостью к его телу тянутся трубки: в основном, к позвоночнику и затылочной части головы, но есть и парочка, воткнутых в живот, закрепленных прямо с плотью золотыми скобами.

Я сглатываю.

По жалу проносится испуганный ропот.

Благородные леди, забыв о приличиях, спешно покидают первые ряды скамеек, перебираясь подальше.

О том, что эта странная конструкция и есть Мастер Йорк, становится понятно по толстой книге, которую он держит своими тонкими, как сухие ветки, руками.

Это – Летопись времен Единения.

Некоторые ее главы я знаю на память.

Мастер же, окидывая пустым взглядом возню вокруг себя, повыше поднимает книгу и шелестящим трескучим голосом спрашивает:

– Что у меня в руках?

Тишина в зале такая, будто он попросил покаяться в грехах перед всем честным народом.

Потом чей-то тихий и дрожащий голос пищит:

– Книга!

Старик криво усмехается, и подкатывается ближе.

Как он управляет всей этой конструкцией? Нет ни руля, ни рычагов, как у колесных мобилей, которые я пару раз видела на улицах столицы.

– Какая потрясающая догадливость, баронесса. – Прозрачный, как будто слепой взгляд, сканирует нас с придирчивостью жадного покупателя, выискивающего любые изъяны, лишь бы сторговаться на меньшую цену. – Кто еще продемонстрирует свои умственные способности?

Я осознаю, что тяну руку только когда замечаю, что Мастер Йорк с нетерпеливым выжиданием смотрит в мою сторону.

– Это Летопись времен Единения, – говорю не то, чтобы смело. Ведь если я ошиблась – насмешек не избежать.

Но старик кивает.

– И о чем же она, герцогиня?

– Она описывает последние десять лет правления короле Дарека Скай’Ринга.

– Прекрасно. – Мастер Йорк выглядит довольным. – И так, герцогиня, на ваш взгляд, что самое важное король Дарек сделал в эти годы?

На меня смотрят с еще большим отвращением, чем только что таращились на этого механического старика.

Было бы очень смело с моей стороны, сказать, что у меня от паники не трясутся поджилки, но я, справившись с первой паникой п прочистив горло кашлем, говорю:

– Король Дарек начал объединение земель разрозненных кланов. Благодаря этой политике, Артания значительно укрепила и расширили свои границы, получила выход к портам Верхнего моря и ослабила позиции Эйлана, Скабрии и Барра. Артания заявила о себе как о мощном военном государстве, способном влиять на внешнюю политику.

Мастер Йорк медленно, как будто внутри этой конструкции что-то заедает, пару раз медленно проворачивается вокруг своей оси.

Молча и задумчиво.

Мой внутренний страх превращается в колючую ледышку, от которой замерзают внутренности и становится трудно дышать.

– Прекрасно, герцогиня, – наконец, говорит Мастер. – Вы заработали ваши первые шесть баллов. И… еще два – за смелость.

Глава тридцать четвертая

Будет ли слишком самонадеянно сказать, что мое первое испытание прошло идеально для меня?

Я исправно тянула руку, отвечала, вступала в диалог с Мастером Йорком и иногда ловила себя на мысли, что перестаю бояться открыто высказывать свою точку зрения, особенно когда дело касалось не самых «красивых» политических решений бывшего короля.

Поэтому, когда подходит время подводить итоги, я не нервничаю и молча жду.

Все это время, все шесть часов, я не видела, чтобы Мастер делал какие-то заметки, но с его блестящим острым умом, возможно, это и не нужно?

– Ты такая умная, – восторженно шепчет мне на ухо Примэль. – Под нашей фавориткой зашатался ее трехногий стульчик.

Она считает свою шутку удачной, и хихикает в ладонь, словно маленькая напроказничавшая девочка.

А мне вот совсем не смешно, потому что, когда Мастер Йорк оглашает первую тройку лидеров, Вероника Мор, главная претендентка на победу, смотрит на меня с откровенной враждебностью.

Еще бы – ведь я обогнала ее на целых двенадцать баллов.

И стала первой в сегодняшнем испытании.

Мою победу встречают гробовой тишиной, но когда звучит имя Вероники, аплодисменты и визг стоят такие, что я из последних сил поджимаю губы, чтобы не брякнуть чего-нибудь эдакого. Потому что очень хочется. Потому что это я сегодня номер один, и если бы на моем месте была герцогиня, она бы наверняка придумала способ поставить на место этих любителей ни за что принижать чужие победы.

Но я не она, даже если пока удачно всех дурачу.

И мне остается только молча проглотить очередное унижение.

Третьей звучит имя той умницы, благодаря которой я так много узнала о королевских отборах.

Ее зовут Адмаль Эвил, она – графиня, и по крайней мере мы обе солидарно пересматриваемся, когда понимаем, что наш сегодняшний «подвиг» был благополучно похоронен под именем Фаворитки.

Когда Мастер Йорк официально заканчивает первое испытание, и выкатывается из зала, девушки бросаются к Веронике, словно к мощам святого, к которым обязательно нужно притронуться, чтобы урвать и себе кусок удачи.

И только я замечаю, как медленно, сгорбившись и утирая слезы, вслед за Мастером выходит та, кому сегодня не повезло больше остальных. Со спины я даже не очень хорошо ее узнаю и точно не помню имени. Наверное, тяжело вот так.

– Я бы не смогла, – словно угадав мои мысли, шепчет Примэль. – Вернуться домой и до конца своих дней знать, что из-за тебя твоя семья и твои потомки навсегда потеряли единственный шанс в жизни влиться в королевскую династию.

А я не могу отделаться от жгучей зависти, пока девушка и подол ее длинного цветастого платья, полностью не исчезают в дверном проеме.

По крайней мере для нее все это закончилось.

– Герцогиня Лу’На. – Из меланхолии меня выбивает важный холодный голос.

Даже знаю чей, потому что чтобы посмотреть в лицо его обладательнице, приходиться немного задрать голову.

И, пожалуй, это единственное, что доставляет мне дискомфорт в общении с Вероникой Мор. Ее почти что официальный статус Фаворитки нисколько не трогает. Может из-за того, что в глубине души я тешу себя мыслью о том, что к тому времени, как начнется основная грызня, мы с герцогиней уже «поменяемся ролями».

– Графиня Мор, – почти в точности копирую ее интонацию. – Поздравляю с заслуженной победой.

– Этой или вы имеете ввиду что-то более глобальное? – «любезно» растягивает губы в показной улыбке.

– Я не сторонник раздавать ордена до конца битвы, – отвечаю я.

– Боюсь, что для вас она все равно уже проиграна, – еще шире улыбается она.

– Боюсь, что в лже-пророков и предсказания я тоже не верю.

К моему огромному удовольствию, даже этой холодной фурии не хватает моральных сил сохранить улыбку. Фальшивая благость стекает с ее лица, как воск, обнажая бешенство и лютую злобу.

Спаси нас Плачущий от такой королевы.

– Это – твоя последняя победа, Матильда, – шипит Вероника, отбросив официоз. – Советую потренироваться удирать со всех ног.

Я выдерживаю этот взгляд, хотя кажется, что не хватит сил.

Но почему-то перед глазами появляется злая ухмылка герцога Нокса в тот момент, когда он заставлял маркизу принести мне извинения.

Вряд ли у меня получается повторить его оскал в точности, но я очень стараюсь.

– Вы крайне невнимательны, леди Мор, – говорю холодно и вежливо. – Я ведь уже сказала, что не верю в притянутые за уши предсказания.

Из зала выхожу в гробовой тишине, ощущая на себе каждую из одиннадцати пар глаз.

Точнее, только десяти, потому что Примэль снова увязывается за мной и счастливо, будто это она только что «умыла» Веронику, трещит:

– Матильда, ты такая умница! Так ей! Пусть не думает, что особенная. И что ты такая хмурая? У тебя свидание с Его Величеством!

Ага, и с Вероникой тоже.

Глава тридцать пятая

Найти свою новую комнату оказывается не так уж сложно – она в правом крыле, к счастью, максимально далеко от того крыла, в котором живет Фаворитка.

На этот раз у меня уютные апартаменты, обустроенные в светлых тонах, с большой кроватью под расшитым фиалками балдахином, огромным ростовым зеркалом в старинной деревянной раме, и целой отдельной ванной на ножках в виде птичьих лап.

Но не успеваю я перевести дух, как в комнату стучат.

– Да, войдите, – я зачем-то инстинктивно отхожу подальше к окну.

Это, должно быть, герцог.

Пришел проверить, насколько хорошо маркиза выполнила его приказ.

Но нет – это совсем не он, и на долю мгновения, такую короткую, что я не уверена, будто эта мысль существовала в моей голове, я чувствую легкое разочарование.

– Миледи. – В комнату второпях заходит горничная. Не та, что была у меня утром и это несказанно радует. – Меня зовут Эсми, я – ваша новая горничная.

Держит на вытянутых руках что-то нежно-голубое, даже на вид тяжелое и как будто бархатное, умудряется исполнить реверанс.

– Ваша «амазонка» к сегодняшней верховой прогулке. Я помогу вам одеться.

Я открываю рот, чтобы поблагодарить и, как гром среди ясного неба, почему-то только теперь вспоминаю, что езда верхом была чуть ли не единственной наукой, которую я так и не смогла постичь в Горностаевом приюте.

Потому что те пару раз, которые я с грехом пополам взбиралась на лошадь, закончились моим же невообразимым и молниеносным падением с нее. Герцогиня решила, что если мы продолжим, она рискует потерять единственную уникальную «близняшку» и на этом мои попытки приручить лошадь и седло закончились.

Паника заставляет меня кулем плюхнуться на кровать и нервно, до крови, прикусить нижнюю губу.

Что же делать?!

– Миледи, – слышу немного испуганный, но настойчивый голос горничной, – времени совсем не много…

С трудом, но все-таки поднимаюсь.

Молча изображаю куклу, даю себя раздеть, нарядить в шелковые панталоны и расшитую сорочку.

Послушно хватаюсь за столбик кровати, когда Эсми начинает усердно, будто это тоже еще одно скрытое испытание моего терпения и переносимости боли, затягивать корсет.

Потом так же послушно даю «нарядить» себя в блузу, юбку и жакет.

Все это так наглухо застегивается, что я еле-еле могу дышать.

– У вас такая тонкая талия! – довольно попискивает горничная, пританцовывая вокруг меня с расческой, шпильками и гребнями. – А волосы – ну чистый доррский шелк!

Я должна что-то придумать.

Иначе свалюсь с лошади раньше, чем она успеет сделать десять шагов.

Герцогиню в седле я видела – она запросто, словно срастаясь с лошадью, скакала галопом, брала даже самые немыслимо высокие барьеры и ни разу не то, что не упала – даже не пошатнулась в седле.

А я… Плачущий, даже мешок с картофелем ездит верхом лучше, чем я.

– Ну вот, – слышу довольный вздох Эсми. – Вы такая хорошенькая…!

Даже жаль, что на этот чуть ли не единственный луч тепла в мою сторону, могу ответить лишь натужной улыбкой.

Но все же, выходя из комнаты на шатающихся слабых ногах, не могу упустить шанс взглянуть на себя в зеркало.

Это правда я?

Вот эта тонкая, как оса, юная девушка с высоко подобранными под крохотной синей шляпкой с совиным пером волосами – я?

Не герцогиня?

– Здесь ни у кого нет такой талии, – продолжает нахвалить Эсми, – готова побожиться!

Пока иду по ступеням вниз, меня провожает самый что ни на есть «похоронный марш» злых и недовольных взглядов остальных девушек. Наверное, это не очень умно с моей стороны, но когда спускаюсь в широкую галерею перед входом, поворачиваюсь к своим соперницам и весело машу им рукой на прощанье.

Счастливую улыбку приходится буквально выцеживать из себя по капле, но зато теперь никто из них не скажет, что герцогиня Лу’На шла на свидание с королем с видом женщины, которая этого не заслуживает.

Хорошо, что галерея длинная и у меня есть возможность немного потянуть время, идя как можно медленнее.

А что, если я скажусь больной? Ну мало ли что, после шести часов напряжённого тестирования знаний истории, у кого хочешь может случиться нервный срыв.

Я мысленно представляю торжествующую улыбку на лице Вероники Мор в ответ на такое мое позорное бегство, и отказываюсь от этой идеи.

Может, если я «случайно» подверну ногу, король смилостивиться, и разрешит мне ехать в карете? И что я получу, катаясь в гордом одиночестве, пока две умницы будут развлекать его милым разговором?

От напряжения начинает гудеть в висках, но отступать уже поздно, тем более, что на крыльце, в лучах розового закатного солнца, уже стоят Его Величество, Вероника и та заучка со странными ушами.

И, глядя на них, я понимаю, что каким бы красивым ни был мой наряд, я выгляжу так, словно собралась на исповедь, а не покорять сердце самого завидного жениха королевства. Потому что на Веронике потрясающее золотистое платье из легкой, как будто невесомой ткани, дополненное меховым жакетом, а на той, второй, костюм из пышной романтичной юбки и приталенного жакета с глубоким декольте, перетянутым соблазнительной шнуровкой.

А я застегнута на верхнюю пуговицу.

Еще и с камеей «под горлышком».

Наверное, на фоне этих двух, как раз сойду за закупоренную винную бутылку.

– Герцогиня, мы вас… почти заждались. – Голос короля так же строг, как и его взгляд, которым он окидывает меня с ног до головы. Всего мгновение, чтобы потом снова оросить своим вниманием лучезарно улыбающуюся Фаворитку. – Надеюсь, скачете вы так же лихо, как рассказывают, потому что у нас с прекрасными леди как раз возникла идея прокатиться с ветерком.

Я мысленно прошу Плачущего простить мне очередное вранье и коротко говорю:

– Как пожелает Ваше Величество.

Он снова поворачивается, на этот раз как будто даже с удивлением.

– Как я пожелаю? С каких пор вы стали такой смирной, герцогиня?

– Видимо с тех самых, как ее отец-предатель стал короче на голову, – не упускает случая Вероника, пока я лихорадочно пытаюсь найти ответ, способный закончить назревающую перепалку.

– Мне кажется, леди Мор, – говорит какой-то рассерженный голос внутри меня, – на сегодняшнем состязании вы не были так торопливы в ответах, как сейчас. С чего бы вдруг в вас прорезалось такое острое желание встревать в разговор, предназначенный для другой?

Вероника мечет в меня молнии, открывает рот, чтобы подтвердить их парой таких же убийственных слов, но король заставляет ее умолкнуть, лишь слегка взмахнув рукой.

Делает два шага ко мне, разглядывая уже с явным интересом.

Возможно, слегка кровожадным, но все же это совершенно точно уже не то холодное безразличие, которым окатил меня минуту назад.

– Герцогиня, – король еще немного подается ко мне, наклоняется и, хоть он не такой высокий, как герцог Нокс, но все же мне приходится тоже задирать голову. – Так я жду вашего ответа – откуда вдруг в крови Лу’На прорезалось смирение, особенно после ваших жарких обещаний всегда помнить, кому вы должны быть обязаны своим почетным титулом «сироты»?

Я поджимаю губы.

Понятия не имея, что же ответить.

Глава тридцать шестая

К счастью, пристальный взгляд короля все-таки отрывается от меня, потому что слуги уже ведут оседланных и готовых к прополке лошадей.

Они настолько прекрасны, что на несколько мгновений угасает даже мой страх.

Четыре крепких крупных жеребца, с лоснящимися шкурами, коротко стриженными гривами и длинными вычесанными хвостами. Таких красивых не было даже на конюшне герцогини, а ведь тогда мне казалось, что лучше и быть не может. Всю свою жизнь я думала, что кони – это коротконогие крепко сбитые медлительные животины, которые кое-как тянут телегу и, хвала богам, не падают на середине дороги.

Королевские кони – это почти такое же искусство, как и красота в странном дворце Мастера Соула.

Даже еще лучше.

Но мое очарование как рукой снимает, стоит королю легко запрыгнуть в седло. Он сделал это так молниеносно, что я даже не успела заметить, не обошлось ли тут без помощи какого-то Аспекта.

К лошадям Вероники и Заучки слуги приносят маленькие приставные ступени, по которым девушки легко усаживаются в седла на дамский манер – боком. Обе выглядят совершено спокойными и явно рвутся припустить лошадей вслед за королем.

Я же, когда приходит мой черед, еле переставляю ноги.

Подтягиваюсь, хватаясь за поводья.

Просто чудом, кажется, оказываюсь в седле.

С трудом проглатываю ужас, комком вставший поперек горла.

Перед глазами все плывет, когда лошадь, переминаясь с ноги на ногу, поворачивает голову и косит на меня черным глазом. Как будто поглядывает, готова ли ее всадница проверить, так ли она везуча и удачлива, как была до сих пор.

– Все в порядке, миледи? – боясь поднять голову, интересуется слуга, потому что я никак не решусь пришпорить коня. – Вы не смотрите, что он такой грозный – Его Величество приказал подобрать самым покладисты…

Он не успевает закончить, потому что этот покладистый конь вдруг нетрепливо бьет копытом, громко – как будто зловеще! – ржет – и пускается вскачь.

Я ничего не могу сделать, только разве что не визжать от дикого ужаса, когда в последний момент замечаю ветку «вставшего» у нас на пути дерева, от которой только чудом уворачиваюсь. Ощущение такое, будто меня усадили на бочку с радужными огнями, которую подожгли со всех сторон и теперь одним богам известно, в какую сторону она сделает очередной виток.

В памяти всплывают какие-то обрывки обучения: нужно натянуть поводья, кажется?

Я пытаюсь, но упрямое животное начинает скакать еще сильнее.

Пытаюсь как-то ударить его пяткой в бок – бесполезно!

Я теряя равновесие, когда понимаю, что меня неумолимо кренит назад, словно тот сук, который допилили не до конца, но он все равно уже ломается.

В отчаянной попытке снова что есть силы тяну на себя поводья – жеребец возмущенно ржет и встает на дыбы.

А я, окончательно потеряв контроль над своим телом, все-таки выпадаю из седла.

Прямиком в какой-то цветущий куст.

В глазах темнеет, рот наполняется чем-то приторно-сладким, похожим, кажется, на цветочные лепестки.

Плечо, на которое приходится основной удар, стремительно разбухает от боли.

И как бы я ни старалась встать на ноги – у меня ничего не получается, потому что острые длинные шипы жадно вонзаются в меня со всех сторон, проникая через ткань даже легче, чем нож через растаявшее масло.

– Леди Лу’На! – Мужской голос над моей головой звучит почти как спасительная молитва. – Прокляни меня Хаос, вы там живы?!

Оранжевое небо у меня перед глазами заслоняет рослая фигура Его Величества.

На фоне этого какого-то фантастического заката он кажется настоящим Светлым рыцарем из сказки. Особенно теперь, когда не смотрит на меня, словно на химеру.

А даже почти с беспокойством.

– Полагаю, – предпринимаю еще одну попытку встать, но тщетно, – о том, жива ли я, Вашему Величеству лучше спросить… попозже. Скорее, почти померла.

Его красиво лицо сначала втягивается от удивления, а потом губы медленно, явно против его воли, растягиваются, и все пространство между нами наполняется его громким хохотом.

– Право слово, герцогиня, вам идет разговаривать как крестьянской замарашке! – заливается король Эвин СкайРинг, одновременно протягивая ко мне обе руки.

Опомниться не успеваю, как он выдергивает меня из «лап» хищного куста, прижимает к себе и мои руки снова – инстинктивно! – обхватываю его за шею.

Как раз за миг до того, как к нам подъезжают Фаворитка и Заучка.

Буду считать, что их мгновенно скисшие лица – неплохая компенсация за мои многострадальные синяки и царапины.

Эта немая сцена все же стоит каждой зудящей царапины, которыми, кажется, покрыт каждый сантиметр моего тела. Особенно лицо Вероники, когда она медленно оценивает сперва мои руки на шее Его Величества, потом – его руки на моей талии. Если бы Фаворитка могла, она бы точно отдала пару лет своей цветущей молодости за то, чтобы раскидать нас в разные стороны. Желательно вообще в разные концы столицы.

Но она кое-как – очень топорно – изображает сожаление и елейным тоном интересуется, что случилось и не пострадала ли я.

– Вам не кажется, герцогиня, – как будто в шутку шепчет мне на ухо король, – что у герцогини Мор просто потрясающая способность менять туфельки прямо на ходу.

Я понимаю, о чем он.

Десяти минут не прошло, как Вероника «тыкала» мне в лицо отрубленной головой отца, а теперь пытается сделать вид, будто обеспокоена, жива ли я, хотя будь ее воля – и меня бы уложила на плаху. Прямо на тот белоснежный мраморный бордюр, об который, если бы лошадь проскакала аще пару метров, я бы точно расшибла голову.

– Мне кажется, герцогиня Мор была бы отличным дипломатом, – поддакиваю я, строя серьезную мину. – Говорят, среди их братии такие таланты приветствуются.

Король немного отстраняется, глядя на меня так, будто с меня вдруг спала непроницаемая маска и он толкьо теперь смог рассмотреть мое лицо.

На миг мне кажется, что он узнает меня. Найдет какое-то никому невидимое отлиие между мной и настоящей Матильдой – и тогда этот прекрасный парк в самом деле станет моей могилой. Но ничего такого не происходит.

Хотя, кое-что все же происходит.

То, чего не мог ожидать ни один из нас, возможно, даже сам Его Величество.

Потому что вместо того, чтобы отпустить меня, плюнуть на прощанье в дочь предателя и предаться приятной компании достойных кандидаток, Эвин СкайРинг вдруг подхватывает меня на руки и запросто, так, что на его лице не дрожит ни один мускул, усаживает в седло своего коня. А прежде чем успеваю хоть бы икнуть в ответ, садиться рядом, одной рукой за талию притягивая меня к себе, накрепко фиксируя прижатой к его сильной груди, а второй легко правит лошадью, пришпоривая жеребца идти легким шагом.

– Ваше… Величество, – только и могу сказать я, краем глаза замечая, догоняющих нас герцогиню и Заучку.

– Я подумал, леди Лу’На, что моя наипервейшая обязанность следить за тем, чтобы мои вассалы были живы и здоровы. А раз лошади с моей конюшни так строптивы, что даже лучшая наездница Артании не в состоянии с ними справиться, то придется прокатить ее самому. Надеюсь, вам удобно?

Я оторопело киваю.

И порция слов благодарности стынет на губах, когда понимаю, что король еще сильнее, как будто хочет затолкать меня внутрь своего тела, притягивает меня к своей груди.