Текст книги "Чужая игра для Сиротки (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава тридцать седьмая

Герцог

О том, что мелкая зараза выиграла первое свидание с Эвином, я узнаю как раз в тот момент, когда собираюсь поужинать великолепным куском телятины под сливочным соусом, картофелем, запеченным со стеблями сельдерея и запить все это бокалом молодого красного вина.

Узнаю, потому что даже на террасе, куда сбежал подальше от бабских склок, меня находит маркиза и смотрит таким щенячьим взглядом, что приходится милостиво разрешить ей занять свободный стул, и даже налить вина, к которому она тут же жадно присасывается.

– Тяжелые будни маленькой пешки Тайного совета? – не могу оставить без внимания этот полный вопиющей слабости жест.

Маркиза зыркает в мою сторону глазищами рассетренной кошки и, осушив бокал, выпаливает:

– Вам ведь известно, господин хитроумный Куратор, что предательница, которая попала в список претенденток только и исключительно благодаря вам, в эту самую минуту прогуливается с королем?!

Эммм…

Что за дичь?

Пока я пытаюсь понять, о чем речь, маркиза сама снова наполняет бокал и снова жадно пьет. Правда. На этот раз оставляет на донышке на еще один глоток. Видимо, чтобы не прослыть любительницей покуролесить с «зелеными демонами».

– Если вы закончили прикладываться к моему вину, маркиза, то ради Хаоса, объяснитесь. – Я немного повышаю голос, хоть обычно стараюсь не применять на женщинах этот легкий акт устрашения.

Фредерика издает полный иронии и насмешки «ха-ха!» и снова тянется к графину.

На этот раз успеваю ее опередить и оттащить бутыль на свою часть стола.

– Мне применить силу, чтобы развязать ваш язык? – подаюсь вперед, упирая ладони в столешницу.

Демоническая кровь вскипает мгновенно.

Мелкая зараза с ее круглыми коленями и невинными глазками – и Эвин?

Кто допустил эту ересь?!

– Герцогиня Лу’На набрала самый высокий бал на сегодняшнем испытании у Мастера Йорка, – скороговоркой выдает маркиза, – и вместе с Вероникой Мор и еще кем-то, – маркиза делает невнятный жест рукой, – в эту самую минуту проводит время в компании Его Величества. У них там… свидание!

Теперь уже я наливаю себе вина.

Но глотка достаточно, потому что я настолько… обескуражен, что вообще ни демоновой печени не чувствую вкус. Как будто выпил воды из старого грязного колодца.

Я выбрал герцогиню совсем не для того, чтобы она ездила на свидания с Эвином.

Я выбрал ее для других целей и Эвин, конечно же, в курсе о них и весь наш план согласован почти до мелочей. Но в этом плане точно не было никаких свиданий.

Поднимаюсь.

Мысленно делаю глубокий вдох, чтобы успокоить раскаленную кровь, от которой мир перед глазами покрывается рябью, будто смотрю на него свозь пламя.

– Где они? – На маркизу лучше даже не смотреть, а то мне как раз очень захотелось убить гонца, принесшего дурную весть.

– Не думаю, что Его Величество…

Я пришпиливаю ее взглядом, как назойливое насекомое.

– Маркиза, ваше дело не думать – вы уже доказали, что с мыслительными процессами ваши дела обстоят гораздо скромнее, чем с содержимым вашего декольте. Так что окажите милость – просто ответьте на сраный вопрос!

– Его Величество пожелал прокатиться с девушками по Белому саду.

Первая мысль, которая поселяется в моей голове – отыскать эту славную компанию, найти любой предлог, чтобы вырвать оттуда мелкую дрянь и посадить под замок, чтобы не протягивала к Эвину свои «далеко идущие намерения», более чем прозрачные и понятные.

Вторая мысль приходить спустя минуту.

Эвин же не младенец беспомощный. И он не хуже моего знает, с кем имеет дело.

А уж если там есть еще и Вероника Мор, то, может, оно и к лучшему? Никто так блестяще не собьет позолоту с одной спесивой девицы, как другая спесивая девица.

С такими мыслями я усаживаюсь обратно.

Закладываю ногу на ногу, стараясь не думать о том, что аппетит ушел и явно с концами.

– Ей здесь не место, герцог Нокс, – неприятно шипит Фредерика.

– Как и вам, маркиза, но вы же здесь, и даже каким-то непостижимым образом все время ухитряетесь испортить мне наслаждение одиночеством и тишиной. У есть в запасе парочка лишних жизней, я полагаю?

Она фыркает и демонстративно уходит, путаясь в складках юбки.

А я, выждав немного, иду к крыльцу. Занимая место на широких гранитных периллах.

Хочу посмотреть, с каким лицом маленькая зараза вернется с прогулки. Возможно, хоть это немного усыпит мою жажду крови, мяса и треска костей.

Ждать приходится долго. Сначала вечер темнеет до темно-серого, потом неумолимо надвигается черная ночь. Выкатывает полная луна, звезды россыпью.

Сверчки эти, проклятые! Кто додумался сделать их морозоустойчивыми, Хаос задери?

И когда я начинаю терять терпение, со стороны сада, наконец, показывается первый всадник.

Это Эвин, судя по рослой фигуре.

Но…

Я всматриваюсь, напрягая зрение почти до головной боли.

Но сколько бы я не смотрел, картина не меняется.

Рядом с Эвином, на его коне и в его объятиях, сидит румяная и смеющаяся… монашка.

Тьфу ты, Бездна! Герцогиня, чтоб ее демоны сожрали!

Мне кажется или лошадь, на которой они едут, нарочно замедляет шаг?

До крыльца всего ничего, уже и гвардейцы вытянулись в струнку, чтобы встретить короля, но эта проклятая четвероногая скотина еле ползет, как будто где-то в роду породистых харских жеребцов вдруг проклюнулась черепашья кровь. И именно в эту минуту, когда в руках Эвина сидит та самая женщина, чей отец чуть не лишил его короны. Вместе с головой.

Ну хорошо, до настоящего свержения Эвина старому предателю было далеко, но попытка была неплохая. Я бы сказал – единственная за все эти годы, заставившая меня вспомнить, что где-то под моей кожей существуют нервы.

Судя по лицам едущих за Его Величеством всадниц, не одному мне эта «милая картина, полная любви и обожания» набивает оскомину. Особенно печально смотреть на Веронику, раз даже в густых сумерках ее злость горит ярче всех парковых фонарей.

Интересно, Эвину совсем мозг отшибло, что он вдруг решил поиграть с романтика?

Забыл, что эта девчонка, пусть тогда и наматывала сопли на кулак, но при всем честном народе поклялась кровью отца, что отомстит за свою уничтоженную жизнь?

Забыл, что она запросто может держать при себе отравленную шпильку, чтобы при первой же возможности всадить ее ему в глаз?

И что чем невиннее и нежнее она выглядит, тем опаснее на самом деле?

Когда конь, наконец, останавливается у крыльца, Эвин первым спрыгивает на землю и с улыбкой протягивает руки к девчонке, спуская ее с седла, словно марципановую принцессу. А когда ставит на ноги, то вообще не спешит убирать ладони с ее талии, а она, кажется, забыла, что ее собственные руки лежат у него на груди.

И выглядит это так, будто Эвин решил наплевать на отбор и объявить имя будущей королевы прямо сейчас.

Боги, надеюсь, он не собирается выкинуть ничего такого?

Первой меня замечает мелкая зараза. Да и то, скорее всего лишь потому, что я, устав «наслаждаться» их идиллией, выразительно откашливаюсь в кулак.

Она смотрит сначала с удивлением, потом, стремительно краснея, убирает ладони и выскальзывает из рук Эвина. Как мне кажется – к его заметному сожалению.

– Рэйвен, – Эвин усмехается, напрочь забыв о существовании двух других девушек. – Печешься о моей безопасности, как всегда?

– Кто-то же должен это делать, – отвечаю с выразительной улыбкой.

– Уверяю, друг мой, во время прогулки сверчки не устроили на меня облаву, хотя… – Улыбка и взгляд на герцогиню. – Был один коварный куст…

– Он лишь хотел избавить вас от моего скучного общества, – краснея, мило отвечает девчонка.

И до меня только теперь доходит, что эти двое флиртуют друг с другом.

Причем настолько явно, что это замечает даже Вероника Мор, потому что, не дождавшись положенных знаков участия, сама спрыгивает с лошади и нервным резким шагом несется по крыльцу, изображая фурию из страшной детской сказки. Вторая девица плетется за ней, но, в отличие от девицы Мор, ей хватает мозгов задержаться, чтобы изобразить мне реверанс.

– Потеря вашего общества, герцогиня, – продолжает Эвин, – была бы невосполнимой утратой.

Девчонка Лу’На, заливаясь довольным румянцем, словно карамельный петушок на палочке, изображает королю реверанс, смущенно бормочет, что и так злоупотребила его обществом, благодарит за спасение – делаю мысленную зарубку узнать об этом поподробнее – и ускользает, нарочно идя так, чтобы расстояние между нами было максимально возможным.

Будь моя воля – я бы применил к ней парочку своих любимых, развязывающих язык «фокусов», потому что в этом королевстве, да и вообще на этой земле, я буду последним человеком, который поверит в ее искренность.

Даже если я так же готов дать ей сто баллов из десяти за безупречную актерскую игру.

Глава тридцать восьмая

– Ведь у этого всего есть какое-то разумное объяснение? – спрашиваю я, когда мы с Эвином уединяемся в малом трофейном зале, где уже растоплен камин и в кубки налито подогретое до идеальной температуры медовое вино со специями и пряностями.

– Ты о чем? – лениво переспрашивает Эвин, устраиваясь в кресле в своей излюбленной позе – заложив ногу на ногу и подперев кулаком щеку.

– Я о твоих успешных попытках очаровать дочь предателя.

Он делает глоток вина, и продолжает расслабленно улыбаться.

Он вообще слышал мой вопрос?

– Лошадь взбрыкнула, девица свалилась в колючий куст, я спас ее и решил, что не случится ничего страшного, если мы немного прокатимся, – наконец, говорит Эвин.

– Лошадь взбрыкнула, – повторяю за ним, мысленно прикладывая ладонь ко лбу, сокрушаясь над тем, какой, порой, короткой бывает наша мужская память. – Напомнить тебе, что эта мелкая бестия скакала верхом без седла, и если бы не тот счастливый случай – ты был бы как минимум одноглазым?

«А как максимум – мертвым», – добавляю про себя.

– Думаешь, я совсем дурак?

– Думаю, что в нашем плане точно не было пункта «корчить смертельно влюбленного».

Если бы мы с Эвином не пережили все то, что пережили, за одну эту фразу меня запросто ждала бы «роскошная» ночь в подвале, а может даже не одна. Но иногда, когда оба замарались по самые уши в том, о чем лучше не рассказывать потомкам, некоторые условности перестают иметь значение.

Как и некоторые формальности.

– Она могла запросто воткнуть в тебя что-нибудь, Эвин, – перестаю шутить.

– Ради богов, Рэйвен. Думаешь, я бы не справился с этой худышкой?

Не пигалицей, не предательницей, ни как-нибудь еще.

Худышкой.

– Эвин, ты же помнишь, что все это – часть игры, в которой ты – главный приз?

– Помню и собираюсь получить от нее хоть какое-то моральное удовольствие. – Он ленив потягивает вино, и глядя с прищуром на огонь, говорит: – Кстати, я пригласил Матильду на прогулку по озеру.

– За какие такие заслуги?

– Просто так. Король я или не король?

Час от часу не легче.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мозгом я понимаю, что какими бы ни были наши с Эвином отношения – в основном, неуставными – некоторые вещи, даже если они мне не нравятся, нужно просто принять без комментариев и замечаний. Потому что непостоянство у королей в крови, как ни крути, и я лично был свидетелем тому, как Эвин лично снес голову одному генералу, который выиграл для него три сражения, но в четвертом отказался подчиняться приказам. Это было быстро и молниеносно, как гром среди ясного неба.

Так что, говоря по уму, мне бы нужно было заткнуться и сделать вид, что прогулка на лодке с дочерью предателя – это, в принципе, обычное дело.

Но стоит представить, что они там будут одни, посреди озера, и…

Может же случится что угодно.

– Я благодарен за твою заботу о сохранности моей шкуры и задницы, – словно бы слышит мои мысли Эвин, – но, Рэйвен, клянусь богами, я в состоянии справиться с мелкой пигалицей. Кроме того, она явно непохожа на злостную любительницу всаживать кинжалы в чьи-то глаза.

– Не думаю, что ее интересуют чьи-либо глаза кроме твоих, – отвечаю мрачно.

В голове просто картина, как живая: герцогиня в лодке, Эвин при своей фирменной улыбке, от которой бабы сами в койку укладываются, вечер, звезды, и эти долбанные не мрущие сверчки.

Сжимаю челюсть.

Это же очевидно.

– Она просто втирается к тебе в доверие, – озвучиваю мысль, которая наверняка не найдет нужного отклика.

Он, ожидаемо, закатывает глаза и дает понять, что самое время закрыть тему его свиданий

Я слишком хорошо знаю Эвина, чтобы не понимать, когда он просто флиртует, а когда увлечен всерьез.

В моей голове была пара вариантов развития событий, при которых Эвин мог заинтересоваться одной из конкурсанток. В конце концов, одну из них он официально уложит в койку, а парочку – не официально, на правах возможных фавориток. Но мне и в голову не могло прийти, что среди одиннадцати неплохих вариантов, он выберет двенадцатый – самый неподходящий.

Тот, на который у нас с ним совсем другие планы.

Кстати, о планах.

– Надеюсь, твое желание затащить герцогиню в постель, не отменят ее… участь?

Эвин молчит так долго, что мне начинает казаться – ответа я не услышу.

Но он все-таки есть, хоть и не такой конкретный, как бы мне хотелось.

– Рэйвен, слушай, ты же развлекаешься, как можешь? Даже здесь и даже сейчас. А что есть у меня? Незавидная участь до конца жизни укладывать в постель женщину, которая мне, скорее всего, будет глубоко безразлична? Почему я не могу хоть что-то урвать для себя?

Хочется сказать, что герцогиня Лу’На – не лучший вариант, чтобы урвать то самое земное и приятное, но заталкиваю свой сарказм куда подальше.

Мы сидим так еще какое-то время: пьем, смотрим в огонь, вспоминаем старые-добрые времена, когда доводилось ночевать под звездами, исколотыми и изрезанными, на грязных попонах лошадей. И когда шлюхи казались просто красотками и подарком небес.

Как-то и жизнь была что ли ярче, и вообще.

Но я откланиваюсь, когда понимаю, что каким-то образом умудрился перебрать свою норму и в мозгах появился приятный, но немного раздражающий шум. Мыслить трезво он не мешает, но почему-то образы мелкой заразы с плотно сжатыми коленями и собранными в молитве ладонями теперь практически не выходит из моей головы.

Тревожный звоночек.

Лучше бы от нее отделаться и подождать, пока Эвин с ней наиграется, чтобы, наконец, раз и навсегда закрыть эту большую проблему.

Но, когда я выхожу из малого трофейного зала, мой взгляд привлекает полоса света, выбивающая из-под двери библиотеки.

Кто еще может читать в такой поздний час?

Еще немного – и девицам придется укладываться, если, конечно, какой-то из них не взбредет в голову провести ночь в компании призраков.

Но, Хаос меня задери, я уверен, что там, за дверью – девчонка Лу’На.

Это тяжело объяснить, но стоит ей появиться поблизости – моя кровь настраивается на нее, будто компас.

Нет, Рэйвен, ты знаешь, что сейчас не время туда идти.

Ты не повернешь в ту сторону, потому что, чего доброго, придушишь девчонку.

Ты не…

– Ваша Светлость, – слышу голос в спину, и останавливаюсь на середине лестницы. – Если вы не заняты важными государственными делами, не могли бы мы… кое-что обсудить?

Я собираюсь напомнить ей, который час, и даже открываю рот, но, когда поворачиваюсь – мысль резко меняет вектор.

Потому что на мелкой заразе длинное темное платье в пол, целомудренно застегнутое на верхнюю пуговицу, где-то у нее под самым подбородком. Волосы распущенны по плечам, словно какое-то дорогое шелковое полотно. И единственные нагие части ее тела – ладони, которыми прижимает к груди маленький томик в кожаном переплете – кажутся такими тонкими, хрупкими и белоснежными, что вся моя демоническая кровь закипает в венах, желая сделать с заразой столько… всего, что самым верным было бы уйти от нее как можно быстрее. И как можно дальше.

Но вместо этого я, изображая интерес, направляюсь прямиком в ее сторону.

Глава тридцать девятая

Сиротка

Прогулка с королем была… чудесной.

После возвращения я силюсь найти в нем хоть какие-то недостатки, но их как будто нет вовсе.

Его Величество был настолько любезен, насколько это вообще можно представить.

И, самое главное – всю прогулку, что я сидела рядом с ним в седле, двух других девушек как будто не существовало вовсе. Об их присутствии изредка напоминало только отдаленные ржание лошадей и обрывки слов непонятного разговора, явно абсолютно не интересного.

А в конце, когда мы почти вернулись в замок, Эвин предложил прокатиться на лодке. Просто так. Без условий, без конкурсных отборов. Без ничего, лишь потому, что ему понравилось мое общество.

Я долго не могла найти себе места, бродила из угла в угол, пытаясь навсегда запечатлеть в памяти все те слова, что он говорил, хоть в основном это были впечатления о прочитанных книгах. Плачущий, он даже декламировал стихи на память, и так безупречно, что интонации его низкого голосам можно было смаковать, словно мед с первоцветов.

 В конце концов, я не выдержала затворничества и решила спуститься в библиотеку, чтобы насладиться всеми теми книгами, которые мне вряд ли еще когда-либо доведется увидеть.

Я долго выбираю что-то по вкусу, потому что, будь моя воля – прочла бы каждую от корки до корки. Остановив взгляд на Летописях Полуночи, тяну ее с полки, подношу к носу и с наслаждением вдыхаю аромат старых, исписанных чернилами страниц.

А когда выхожу, взгляд натыкается на рослую фигуру герцога.

Первая мысль – быстро спрятаться в библиотеке, чтобы не сталкиваться с этим ужасным человеком.

Вторая – что я не должна его бояться, потому что герцогиня тоже вряд ли стала бы перед ним трусить.

И, наконец, мысль последняя – раз уж все так удачно складывается, самое время кое-что обсудить. Даже если от одной мысли, чтобы остаться наедине с этим монстром, меня бросает сперва в холод, а после – в жар.

– Я весь ваш, юная леди, – с мрачной усмешкой говорит Рэйвен, проходя мимо меня в полу открытую дверь.

От него слегка, едва слышно, пахнет вином и теплыми специями. И еще немного жженными можжевеловыми ветками. Странное сочетание запахов, а уж я аромат крепких напитков так и вовсе на дух не переношу. Но невольно, едва ли соображая, что творю, разворачиваюсь «носом» в его сторону, громко и жадно втягивая сумасшедше дурманящую смесь запахов.

Хвала Плачущему, успеваю взять себя в руки за миг до того, как герцог разворачивается в мою сторону всем корпусом.

– Леди Лу’На? – вопросительный темный взгляд как будто мне в самую душу.

Я предательски краснею.

Сама не знаю почему, но от его темных глаз хочется закрыться сразу всеми стенами и заборами, какие только можно найти.

Ох, Матильда, зря ты все это затеяла.

Но ради нестоящей герцогини и ее будущего с Эвином…

Меня неприятно царапает мысль обо всех этих играх с масками и переодеваниями, но я быстро беру себя в руки и, стараясь выглядеть максимально спокойной, взвесившей каждое слово, говорю:

– С оглядкой на неприятную ситуацию, которая произошла сегодня утром, я полагаю, нам нужно обсудить возможность полного отсутствия какого-либо общения между нами. Тем более такого, которое может скомпрометировать мою честь.

Это снова как будто говорю не то, чтобы я.

Но и герцогиня меня этому не учила.

Герцог смотрит на меня долгим непроницаемым взглядом. Настолько долгим и настолько непроницаемым, что я начинаю думать, будто всматриваюсь в бездну и оттуда мне вот-вот начнут отвечать.

Проходит так много времени в нашем полном взаимном молчании, что, когда герцог, наконец, открывает рот, я чувствую себя титаном из мифов о Создании мира, который сбросил с плеч вековую ношу.

– Герцогиня, полагаю, вот так вы изволите шутить? – Мужчина немного подается вперед, как будто переживает, что может не расслышать мой ответ.

– Я абсолютно серьезна, – не даю себя испугать.

Но он, похоже, не собирается брать меня напором своей злости и угроз.

Он… просто смеется.

Громко, без предупреждения, взрывается заразительным смехом, словно фейерверк в Первую зимнюю полночь. Его грудь так содрогается от хохота, что мне приходится сделать пару шагов назад, на всякий случай, если вдруг ребра сейчас треснут и оттуда полезет всякая нечисть, которой этой мужчина наверняка напичкан по уши.

Я все жду и жду, а герцог все смеется и смеется.

Минуту или даже больше. В любом случае достаточно, чтобы это услышали даже под куполом самой высокой башни. С опаской оглядываюсь на дверь, которую, помня наше прошлое общение, нарочно не стала закрывать.

Как будто никого.

Но кто знает, не стоит ли поблизости маркиза. С нее станется использовать против меня любую мою оплошность.

– Юная леди, должен отдать вам должное, – герцог кое-как, но определенно с сожалением, подавляет свое веселье, и заметив мой взгляд, идет к двери своей дьявольской, тяжелой походкой. Берется за ручку, смотрит на меня, потом – боги, он серьезно?! – подмигивает – и с громким хлопком захлопывает дверь. Запирает ее на ключ изнутри. – У вас исключительное чувство юмора… Матильда.

Я вздрагиваю, будто он произнес не мое имя, я притронулся к моей ладони своей… обнаженной ладонью, своими длинными пальцами с выразительными костяшками.

Завожу руки за спину. Отступаю поближе к камину, потому что меня начинает пробирать озноб напополам с нехорошим предчувствием.

Плачущий, и чем я только думала, когда звала его сюда, поговорить наедине?!

Определенно не головой.

– Ваша светлость милорд Куратор, – пробую изобразить максимально холодный тон, – вот как раз об этом я и хотела поговорить. О вашем… недостойном поведении, которым вы ставите под сомнение мое пребывание на этом отборе.

– Разве не вы хотели поговорить… Матильда?

Я снова вздрагиваю, и на этот раз многозначительная усмешка, которую герцог почти что и не пытается спрятать, выдает его мысли – ему нравится выводить меня из себя. Нравится раскачивать лодку.

И почему-то для этого достаточно просто назвать меня по имени.

– Я все сказала, милорд герцог, – делаю шаг в сторону двери. – Полагаю, вы так же все услышали.

– Полагаю, вы слишком много полагаете, как для мелкой пигалицы, – чуть понижает голос герцог. – И так же полагаю, что девица, чей отец имел неосторожность немного скомпрометировать ее состряпанным на коленке заговором против короны, не имеет никакого морального или любого иного права заявлять, будто ее могу скомпрометировать я.

Что?

Стыдно это признавать, но мне необходима пауза, чтобы переварить его слова.

Чтобы вникнуть в их смысл.

Дочь предателя, ну да. Что может быть позорнее, чем быть единокровной дочерью человека, посягнувшего на корону?

– Милорд герцог, тем не менее…

– Не вам, Матильда, упрекать меня в том, что на вашей безупречной репутации вдруг оказались отпечатки чьих-то грязных сапог. И если так хочется влезть в койку к королю, то советую не особо беспокоится на сей счет, потому что Его Величество буквально горит от нетерпения – так желает поскорее раздвинуть ваши чертовы ноги!

Желает… раздвинуть… что?!

Я чувствую, как закипаю изнутри.

Какая-то дикая волна смывает все на своем пути, выплескиваясь абсолютно стихийным приступом ярости, который глушит все прочие мысли, кроме одной.

Я просто налетаю на него.

Замахиваюсь.

Сжимаю зубы, предвкушая сладкую ноющую боль в ладони от щедрой пощечины нахалу.

Но…

Ничего не происходит, потому что герцог запросто перехватывает мое запястье.

Сжимает его, рывком притягивая к себе, практически, размазывая по своей груди мое беспомощное слишком тонкое и слишком несоизмеримо слабое тело.

– Очень советую хорошенько подумать, прежде чем снова попытаться врезать мне по роже, юная леди. – Его дыхание пряное и крепкое от выпитого, глаза абсолютно непроглядно черные, а кожа пахнет так… странно притягательно, что у меня снова кружится голова. – В следующий раз я могу и не сдержаться.

– Мне больно! – выкрикиваю, пытаясь освободится.

– Капля боли как раз то, что нужно, чтобы ваши мозги протрезвели и встали на место, Матильда.

– Не называйте меня по имени!

Бесполезно. Если я и освобожусь, то без руки.

– У вас прекрасное имя, герцогиня. – Пальцы стискивают запястье еще сильнее, и мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не закричать и не взмолиться о пощаде. – Почему бы мне не использовать его, раз уж я все равно имел честь вас… скомпрометировать.

– Потому что вы мне омерзительны, герцог Нокс! – практически выплевываю ему в лицо. – Потому что мне омерзителен ваш голос, ваше лицо, ваши глаза и все те гнусности, которые вы говорите вашим омерзительным языком! И потому что мне омерзителен ваш… ваш… запах!

Что-то трещит между нами.

Громко, практически оглушая.

Я честно пытаюсь мыслить трезво, но от прежней испуганной Матильды сейчас, кажется, не осталось и тени, потому что все, о чем я могу думать, это – Плачущий мне помоги! – что в это мгновение губы герцога слишком близко.

Что они у него тонкие, совсем не как у короля, но мне хочется почувствовать, что случается, когда мужчина с такими губами, целует такую замарашку под чужой личиной, как я.

И прежде чем понимаю, что этого ни в коем случае нельзя делать, сама тянусь к нему, поднимаясь на носочки, чтобы быть хоть чуточку ближе к этой безразмерной каланче.

Дали же боги роста, прости меня Плачущий!