Текст книги "Думать не будем пока ни о чем (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава четырнадцатая: Антон

Когда женщина интересна – ее хочется попробовать «на зуб». Назовем это так, хоть формально, лично для меня, это просто некая проверка боем, попытка оценить профпригодность. Пусть звучит цинично и как ода сексизму, но когда тебе тридцать пять, за плечами есть какой-никакой, но приличный опыт общения с противоположным полом, уже не хочется тратить время на женщину, которая, как потом окажется, не умеет элементарных вещей.

Я уже в том возрасте, когда хочется «джек-пот»: умную, симпатичную, с нормальной фигурой – совсем не фитоняшку – и способную обеспечить мне комфорт. А я взамен буду оберегать ее, давать, все, что нужно и не ебать мозги пустыми придирками.

Вроде ничего сложного, но пока что я лишь раз был близок к чему-то подобному, но и там была беда-печаль.

Решение пригласить Очкарика побыть у меня пару дней зреет в тот момент, когда я смотрю на нее полуголую и представляю, как буду сжимать в руках эти полные «тройки», а в идеале загоню между ними член.

Тем более, что завтра мне нужно будет съездить по делам только по второй половине дня и ненадолго, а на среду я заранее все раскидаю.

Мне неинтересно тянуть кота за хвост. Все эти свидания, «три встречи ради приличия», «я не такая, меня нужно заслужить…».

Хорошо, что Йен не против.

Хоть я был абсолютно уверен, что она написала мне первой, потому что нашла повод отказать. Тут и дураку видно, что скромница в полный рост, а такие не пишут мужчинам первыми, даже если на землю летит метеорит размером с австралийский континент.

Вид ее полуголой то и дело возвращается в мою голову, и мне даже приходится пару раз «поправить карман», чтобы не чувствовать себя совсем уж печально. Очкарик написала, что убежала по магазинам, я ответил, что обрывать руки тяжестями совсем не обязательно, но сейчас уже почти десять вечера, а она так ничего и не написала.

Около ее дома я чуть раньше одиннадцати.

Набираю номер и слышу в трубку взволнованное:

– Привет… Антон.

– У тебя там тяжести? Я поднимусь помогу.

– Нет, ничего такого. Уже бегу.

И все же выходит из подъезда с маленькой спортивной сумкой через плечо, женским рюкзаком, на котором болтается пушистый белый кролик, и двумя пакетами с едой.

На полпути забираю все это, сгружаю в машину и краем глаза замечаю, как она снова утыкается носом в телефон.

– Пишу маме, чтобы не волновалась, – говорит со смущенной натянутой улыбкой. – У нас так принято. Ты не подумай ничего такого, просто… вот так.

– А я ничего и не думаю. Если сейчас не поздно, то можем заехать к твоим родителям, чтобы они на меня посмотрели со всех сторон.

– Серьезно? – Она как будто даже моргнуть боится.

– Абсолютно. Это нормально, что родители хотят знать, с кем их дочь проводит время. Мне скрывать нечего.

Никогда не понимал, почему мужики так боятся знакомиться с родителями и домашними своих женщин. То, что на тебя посмотрят ее мать, отец, выводок братьев, сестер и другой «очень важной» родни еще ничего не значит. Это же не обещание жениться.

Ну и еще я почему-то всегда нравился родителям своих женщин. И мне всегда доверяли.

– Может быть, в следующий раз? – Йен поправляет смешные черепашьи очки, хоть я вижу, что ее разрывают противоречивые чувства. С одной стороны, хочется показать своего молодого человека (я немного старомоден, и пусть пока буду в таком статусе), а с другой ее как будто что-то останавливает.

– Как сама захочешь, – соглашаюсь с ее решением и помогаю забраться на соседнее с водительским сиденье. – Просто с этим вообще никаких проблем.

– Знаешь, мой отец всю жизнь мечтал, что однажды я стану женой мужчины в погонах, – улыбается она, на миг расслабляясь, как будто перестает смущаться нашего быстро завертевшегося знакомства. И тут же тушуется: – То есть, это просто… Ну… К слову пришлось… Ничего такого, знаешь…

Не могу не использовать эту возможность ее смутить.

Пытаюсь, но это сильнее меня. Хочу посмотреть предел красноты ее забавных пухлых щек.

– Малыш, у тебя целых три дня, чтобы склонить меня к браку. Тебе и карты в руки.

Все же смущать ее интересно. Такие неподдельные реакции – и при этом ни жеманства, ни кокетства. Она правда стесняется, но не до такой степени, чтобы это превращалось в обузу. Возможно, спустя какое-то время это перестанет быть в новинку, и я больше не буду смотреть на румянец, как на что-то, чего давно не случалось в моей жизни. А сейчас, по крайней мере на контрасте с пробивной и напористой Наташей, приятно видеть во взгляде искренний интерес и ум, а не немой вопрос: «Ну и что ты готов для меня сделать?»

– Расскажи о своем бывшем, – предлагаю я. – Если это не очень больной мозоль.

Мне правда интересно, что у них произошло. Кое-какие выводы я успел сделать, так что осталось проверить, где ошибся. Если вообще ошибся.

– Это просто… определенный этап моей жизни, – после небольшой заминки говорит Очкарик. – Мы дружили семьями много лет, Сашина младшая сестра – моя лучшая подруга. Хоть в последнее время мы мало общаемся. У нее муж, ребенок и все те заботы, о которых я ничего не знаю. Женские достижения.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну я бы не назвал рождение ребенка – достижением. Точнее, совсем бы не назвал, потому что потрахаться и кончить с последствиями через девять месяцев – это дело нехитрое. Но стоит ли озвучивать эти мысли вслух? Вдруг она из тех женщин, которые уже в шестнадцать – маленькие мамочки, даже если практикуются на бездомных котятах и выпавших из гнезда птенцах?

– Мы с Сашей всегда были «женихом и невестой». Он же старше на одиннадцать лет, так что даже когда у него появлялись другие женщины, я все равно была «его маленькой будущей женой».

Меня немного царапает, что она упоминает разницу в возрасте, хоть объективно все так и есть: разница в пять и больше лет всегда вылезет внезапно, как прыщ на жопе, даже если «ничего не предвещало беды». И тогда живая девушка с огоньком вдруг превратится в тусовщицу, которая совершенно не приспособлена к жизни, не умеет строить взрослые планы, живет одним днем и убеждена, что глубокий минет решает любую проблему. Правда, если говорить по справедливости, то Наташа в свои тридцать пять страдала этими же недостатками.

– Два года назад у него был очень важный корпоратив, – продолжает Йен. – Саша всегда был жутким трудоголиком, работал по двадцать пять часов в сутки и думал, что делает недостаточно для карьерного роста. А тут у начальника юбилей, нужно быть обязательно, выглядеть успешным и с хорошей парой, которую… – Она горько усмехается и сует в рот большой палец. Жмурюсь, уверенный, что начнет его грызть, а я этого терпеть не могу, но все ограничивается просто парой укусов. Довольно крепких, раз даже в полутемном салоне я вижу четкие отпечатки зубов на коже. – В общем, Саше была нужна женщина, которую не стыдно показать, которая не скажет глупость, не будет «блистать интеллектом», рассказывая бородатые анекдоты и пошлые шутки, в общем, не заставит его краснеть. Я, вроде как, подходила. И уже была, – она делает пальцами «кавычки», и меня немного вымораживает эта американщина, – его почти_невестой. Мы пошли вместе – и все было, как он сказал, зашибись. На следующий день пришел с кольцом и убедительной взрослой речью, что я должна стать его женой, потому что это логично, правильно и все только этого и ждут.

Даже так? Любитель разбрасываться бриллиантами? Не мужик – а, блядь, герой женского сериала.

– Все были очень рады: наши родители, его сестра, соседи и даже блохи на соседской собаке. А потом оказалось, что я не совсем полноценная женщина.

– Ты – трансвестит? – пытаюсь разрядить обстановку, и Очкарик смешно хихикает. – У тебя три сиськи, как у инопланетянки из «Вспомнить все»? Если да, то тогда ты на треть больше полноценная женщина, чем… гммм… двухсисечные.

Ну не люблю я все эти идиотские «груди», «буфера» или, как выдают некоторые, – «грудки». Грудка, блин, она у курицы.

– Ты, вроде, видел, что я из породы двухсисечных, – немного запинаясь на последнем слове, стреляет глазами Йен.

– Еще как видел, – на секунду отрываясь от дороги, отвечаю я, недвусмысленно пробегая взглядом по выпуклости у нее под курткой. Нужно с этим заканчивать. – Так что с тобой не так, женщина? Ты шпионка «Скайнета»[9]9
  Отсылка к серии фильмов «Терминатор».


[Закрыть]?

– Гомо сапиенс, мои микросхемы подсказывают, что ты только что выпросил себе смертный приговор.

– А можно сначала стейки, а потом на плаху? – печально вздыхаю я. – Жрать хочется – умираю.

– Никакой плахи, – она скрещивает пальцы. – Только дезинтеграция на уровне субатомных частиц.

– Обещаешь?

– Клянусь святыми транзисторами.

– Ну охуеть, ты мировой мужик!

Когда мне в последний раз было так легко с женщиной?

Давно. Настолько, что в голове зреет еретическая мысль: если так пойдет и дальше, этот симпатичный шустрый мозг имеет все шансы меня поработить.

Глава пятнадцатая: Йен

Это может показаться странным, но дом на холме, пусть он самый небольшой из тех, что натыканы тут и там, вызывает во мне приятное чувство уюта. Даже заходить необязательно – можно просто сидеть в машине, слушать какую-то ритмичную музыку и смотреть, как Антон возится с воротами в окружении двух игривых и довольно упитанных овчарок. Собак я не боюсь, но кто их знает, что они тут делают и как настроены к чужакам? Они точно не его, потому что неслись за нами еще когда его «внедорожник» уверенно карабкался в горку.

Но когда Антон заводит машину во двор – и овчарки заносятся следом, мне все-таки приходится выйти.

– Они тут сторожат, – улыбается он, почесывая псину за ухом, пока та довольно виляет хвостом.

– Что сторожат?

– Такое чувство, что все, – как будто выдает гостайну, понижает голос Антон, потом вкладывает что-то в ладонь и дает указания: – Большой – от нижнего замка, маленький – от верхнего. А я вещи принесу.

Я с удивлением топчусь на крыльце, разглядывая связку ключей. Это ничего не значит, но все равно чувствую себя странно приятно. Сама бы в жизни не дала никому ключи от своей квартиры, если бы не была уверена в человеке на сто процентов. И не давала – дубликат есть только у родителей.

Справляюсь с замками, переступаю через порог и наугад провожу рукой по стене. Выключатель тут, на комфортной высоте, чтобы не пришлось подпрыгивать до потолка. Уже знакомый диван, кресла, столик, большой телевизор на стене. И запах свежего дерева под лаком. Ну или чем там оно покрыто.

Мне очень неловко хозяйничать на чужой территории, но раз уж на сегодня я Хозяйка ключей, то, может быть, именно этого Антон от меня и ждет? Раздеваюсь, куртку вешаю на стойку около входной двери, сую ноги в домашние тапки – мужские, судя по цвету и размеру – и потихоньку пробираюсь в кухню.

Тут точно такая же кофемашина, как и у меня. Даже странно, как не заметила в прошлый раз. Но не трогаю ее, потому что далеко не все люди такие же, как и я, любители выпить кофе на ночь. А вот чай после уличной сырости – то, что нужно.

Антон заносит пакеты на кухню, наблюдает за моими попытками вспомнить, где у него чашки, распахивает дверцу правого шкафчика, где у него все по-спартански: пара чашек, сахарница с рафинадом, пара жестяных коробок с разными сортами чая.

– Лимон в холодильнике, малыш, – говорит откуда-то у меня из-за спины. – Я в душ, а ты хозяйничай. Бери все, что на тебя смотрит.

Я быстро выкладываю продукты: заранее замаринованные куски говяжьего стейка, которые купила в своем любимом мясном ресторане, итальянскую вермишель из твердых сортов пшеницы, овощи для приготовления пасты, пучки свежей зелени. Кусок лосося бросаю в кипящую воду – для быстрого ужина нет ничего лучше рыбной похлебки.

А потом где-то рядом громко звонит телефон. Не мой – Антона. Он оставил его на столе.

Высовываюсь в коридор, набираю в легкие побольше воздуха и кричу:

– Телефон!

На часах начало первого. Это у нас то ли очень поздний ужин, то ли очень ранний завтрак, а нормальные люди в основном спят. В такое время звонить без причины не стали бы даже пьяные друзья.

– Кто там? – кричит в ответ Антон. – Я тут без трусов, сорян.

Господи боже.

Я одновременно и краснею от стыда, и глупо смеюсь от этой обезоруживающей раскрепощенности. Мне самой этого ужасно не хватает. Я все время зажимаюсь, обдумываю, додумываю, представляю, что буду выглядеть глупо и смешно, если позволю себе сделать то, что хочу.

Руки у меня в зелени, из которой я как раз нарезала заправку в рыбный суп, так что обхожу стол стороной, смотрю на экран. Фото звонящего нет.

– Тут только буква «Н», – кричу я.

Странный, конечно, способ заносить имена в телефонную книгу, но кто их, следователей, знает? Может, это нормальная практика, в том числе и от случайного глаза.

– Отключи, – просит Антон. – Если еще раз позвонит – сбрось.

Кажется, ругается?

Но неугомонный «Н» набирает снова и снова, а я снова и снова сбрасываю. Это как игра в «переупрямь другого» – даже азарт берет.

А еще через пару минут, когда звонки прекращаются, Антон появляется в кухне с довольной улыбкой, уже почти сухими волосами, с подправленной до маленькой бородки щетиной и в уже знакомых мне домашних штанах и белой футболке.

– Блин, вкусно пахнет, женщина! – Он гремит крышками, быстро изучая, что я готовлю на ужин. – А пуговицы пришивать умеешь?

Киваю и показываю носом в сторону тяжелой каменной ступки, которая у него стоит сиротливо в «окошке» между кухней и гостиной. Сто лет себе такую же хотела, но когда попадалось – не было лишних денег, а когда были деньги – не попадались ступки. Так что сейчас я отрываюсь, разминая смесь душистых перцев и кориандр.

– Вот же… – матерится под нос Антон, что-то разглядывая в телефоне.

– Проблемы? – искренне беспокоюсь я. – Уже почти все готово, выключать через пять-десять минут. Я могу вызвать такси, если у тебя что-то срочное.

– Малыш, – он бросает телефон в первый же ящик, – у меня сейчас только две срочных вещи – ужин и секс с тобой. Я могу корчить ёбаря-террориста и рычать, что трахаться мне приспичило вот прям сейчас, но на самом деле прямо сейчас я хочу ужин, чай и посмотреть пару серий «Войны клонов»[10]10
  Имеется ввиду мультсериал «Звёздные войны: Войны клонов».


[Закрыть].

– Так не бывает, – сияю я.

– Ну да, мужики в тридцать пять обычно не смотрят мультики, – явно иронизирует Антон.

Он не играет мускулами, не корчит из себя альфа-самца, не подбирает слова, а говорит то, что думает. Он настолько обычен, прост и сложен одновременно, что я все же поддаюсь импульсивному желанию и, пристав на цыпочки, чмокаю его в приятно колючую щеку.

– Нет, мужчина, просто я тоже его смотрю.

Через десять минут, когда все готово, и на этот раз я даже превзошла себя, потому что соус к пасте получился ровно с той нотой базилика, которая не глушила вкус, но идеально оттеняла все остальные составляющие блюда, мы с Антоном в две руки сносим посуду в гостиную. На столике пара подставок под горячее – довольно потрепанных, но в этом есть своя прелесть уюта вещей с историей. Дизайнерский ремонт, конечно – это мечта, но до тех пор, пока ты не становишься его заложником. У Саши такой: дорогая квартира в модном ЖК на Орловского, три огромных комнаты, в которых хоть конем скачи, непонятные картины на стенах, какие-то статуэтки из магазина дорогого декора, подушки на стульях в тон дверце холодильника…

Я не могла там жить.

Я задыхалась в этом выхолощенном неживом порядке.

Мне не хватало капельки хаоса и тепла, которая появляется в доме вместе со связанными бабушкой круглыми ковриками на кресла, даже если они смешные и стоят три копейки. Мне не хватало возможности разбросать свои мягкие игрушки, потому что Саша любил приглашать коллег и важных людей, и мой «плюшевый детский сад» мог создать неправильное впечатление. Как будто моя подушка-утконос могла лечь грязным пятном на его репутацию знающего финансиста.

Когда мы разошлись, я не забрала ничего из вещей, которые успела перевезти – не так уж много, потому что хваталась за любой повод хотя бы на пару дней вернуться в свою квартиру.

И ни о чем не жалела. Только о смешных горшочках с китайского сайта, куда собиралась посадить смешные кактусы и разные карликовые растения. Если я хоть что-то знаю о Саше, то он отдал их своей маме, вряд ли уточняя, откуда они взялись.

У Антона все иначе.

Видно, что дом нуждается в том, чтобы его наполнили деталями: возможно, парой цветочных горшков, какой-то связанной вручную накидкой на диван с длинными кистями, вазами для мелочей, подносом «под старину», сделанным своими руками.

Но все равно здесь уютно.

И, возможно, дело совсем не в доме или в мелочах, которые, если прислушаться, могут много рассказать о своем хозяине.

Дело в том, что мы сидим на диване рядом – бедро к бедру. Едим, смотрим мультики и иногда обмениваемся комментариями или шутками.

Мне хорошо и уютно.

Настолько комфортно, что физический контакт не жалит кожу. Мне не хочется отодвинуться, придумать что-то про боль в боку и втиснуть между нами диванную подушку. Мне хочется сидеть так, чтобы чувствовать рядом тепло мужского тела, слышать запах мятного геля после душа и украдкой рассматривать профиль Антона.

За чем он меня и ловит, когда я так «залипаю», что не успеваю отвернуться.

– Все в порядке? – Он проводит ладонь по подбородку.

«Все отлично. Ты просто очень мне нравишься, и мне хорошо с тобой вот так, просто вечером, просто рядом, делать обычные вещи, чтобы потом вместе пойти мыть посуду, а потом оказаться в одной постели».

Я не произношу ни звука. И на последней мысли по спине ползет холод, потому что несложно угадать, что будет в постели. Сексуальный мужчина и бревно.

– Вроде ничего не сказал, а у меня чувство, что ты сейчас заплачешь, – хмурится Антон.

Мотаю головой, пытаюсь выдавить беззаботную улыбку или пошутить, но в голове только бессмысленный хлам.

Мне страшно до чертиков.

Потому что я знаю, чем все закончится. Возможно – даже скорее всего – этот мужчина будет более деликатным, чем Саша, и не обзовет меня «соской-ледышкой». Мой бывший почему-то решил, что лучший способ помочь мне избавиться от неловкости от собственной женской несостоятельности – высмеять ее. Я не любила его, к счастью, иначе это прозвище размазало бы меня по стенке тонким слоем унижения.

Но я – это я.

В моей жизни было двое мужчин, и о первом я вспоминаю в холодном поту, до сих пор просыпаясь от ночных кошмаров и испытывая жуткую боль между ног. Саша был вторым, и наша с ним сексуальная жизнь была чем-то вроде обязательного еженедельного ритуала для него и трудовой повинности для меня. От которой, порой, просто тошнило и выворачивало.

Я отодвигаюсь на расстояние полуметра, поправляю очки и еще раз пытаюсь улыбнуться. Самое время сказать, что для меня это все слишком быстро, что я не рассчитала свои силы, когда согласилась провести с ним пару дней. Самое время сделать хотя бы одну правильную вещь: остановиться до того, как «ледышка» все испортит.

Эта пара встреч будут лучшими воспоминаниями в моей жизни.

Сейчас я могла бы подписаться под этим кровью и приложить осколок души.

Глава шестнадцатая: Йен

Мари Краймбрери – Он тоже любит дым

«Мама – разговоры начистоту.

Мама, у него руки все в тату…»

– Мне лучше поехать домой, – говорю я, слишком резко вскакивая с дивана, когда на миг кажется, что Антон пытается до меня дотянуться.

Только через секунду доходит, что он так и сидит на своем месте и вряд пошевелил хоть пальцем.

– Малыш, два часа ночи, – на удивление спокойно и без раздражения напоминает Антон. Убирает тарелку на стол, ставит мультфильм на паузу. – Слушай, я пошутил про секс сегодня. Вернее, это необязательное условие. Не хочешь – ничего не будет. Я не собираюсь тебя насиловать, Очкарик.

Меня словно на минуту бросают в ванну с оголенным электрическим проводом. Руки и ноги дрожат, и, чтобы хоть как-то скрыть это, приходится обнять себя руками, потирая плечи, как будто замерзла, хоть в доме очень тепло – и минуту назад я подумывала о том, чтобы снять свитер.

Не буду даже пытаться представить, как выгляжу со стороны.

Точно не секс.

Просто бревнышко с сучками, изредка говорящее забавные вещи.

– Я знаю, что не собираешься, – набравшись смелости, отвечаю я. – Просто… Со мной все очень сложно и неинтересно.

– Помню, помню, – кивает он. – Может, скажешь, в чем проблема? Хотя бы намекнешь? Дашь отправную точку?

– Я – фригидная, – выпаливаю и рефлекторно прикрываю глаза, чтобы не видеть тень разочарования на его лице. – Со мной неинтересно.

– В смысле с тобой не интересно?

Набираю в легкие побольше воздуха.

Можно ведь представить, что мы просто временные попутчики в поезде дальнего следования и рассказать то, о чем нормальные женщины обычно не говорят на втором свидании.

А можно промолчать и сказать, что у меня месячные.

Пока я выбираю, какой вариант меньше расколошматит меня меньше, Антон заводит руки за голову, подтягивает футболку и стаскивает ее через голову.

И я прилипаю к нему взглядом, так круто сворачивая с ровного трека намеченного разговора, словно у меня отказал руль.

Антон немного взъерошен.

Одет теперь уже в одни штаны и бесконечные лабиринты татуировок.

И еще он уже не улыбается, и взгляд как будто немного темнеет в ответ на мой бесконтрольный всхлип.

У меня ладони чешутся, так хочется его потрогать.

– Иди сюда, скучная женщина, – предлагает он и похлопывает себя по коленям. – Раздеваться в ответ необязательно. Вообще все необязательно, кроме того, чего захочется самой. Я даже трогать тебя не буду, если не попросишь.

И в подтверждение своих слов раскидывает руки, полностью расслабленный и абсолютно безопасный.

Дико сексуальный.

Раскованный.

Уверенный.

Меня втягивает в эту воронку харизмы и неприкрытой похоти в карих глазах. Я знаю, что могу обжечься, возможно, теперь уже на всю жизнь, но иду к нему, словно намагниченная.

– Верхом, – подсказывает Антон, стоит мне замешкаться, пытаясь выбрать какой-то более приличный вариант. – Давай, малыш. Я не так часто предлагаю женщинам быть сверху.

– Любишь быть главным? – тихо переспрашиваю я, чтобы хоть немного скрыть неловкость, когда развожу ноги и на коленях подтягиваюсь вперед, присаживаясь на его колени.

– Люблю секс с выдумкой, а для этого приходится быть главным. Хотя, если ты захочешь сесть мне на лицо и оттрахать язык, я буду рад такому доминированию.

Мои щеки снова вспыхивают, на этот раз до безусловной красноты.

Хочется инстинктивно сжать колени, чтобы подавить острую ноющую тяжесть между ног, но Антон немного сползает вниз, и я оказываюсь сидящей у него на животе.

Чуть ниже.

Инстинктивно ерзаю.

Мы оба пристально смотрим друг на друга.

– Малыш, ты взрослая девочка и должна понимать, что в определенных обстоятельствах у мужчины встает. – Спокойно, уверенно и без намека на попытки тронуть меня хоть пальцем.

Я взрослая, да.

Но я никогда в жизни не была настолько близка с мужчиной, даже если между нами еще много слоев одежды.

– Что… мне делать? – Мне невыносимо тяжело говорить, потому что дыхание сбилось, и каждое, даже неловкое движение, словно добавляет оборот моей внутренней пружине.

– Ну…

Он приподнимает бедра вместе со мной – и до того, как успеваю понять, что происходит, запросто стаскивает штаны.

Под которыми совершенно голый.

Стоящий член упирается мне в живот.

Я инстинктивно задерживаю дыхание.

Антон обхватывает себя ладонью, неторопливо ведет ее вверх до самой головки, которая у него почти свободна, как будто после обрезания, и обратно вниз, пока кулак не упирается в тяжелую мошонку.

Я до сих пор не могу дышать.

– Малыш, ты можешь просто посмотреть, если это поможет тебе расслабиться. – Он запрокидывает голову, но все еще уверенно держит мой взгляд. – Или присоединиться.

Мне никогда не давали право выбора. У меня всегда была роль девочки, которая должна была соответствовать. Чьим-то представлениям о сексуальности, раскрепощенности или скромности.

Никто не спрашивал, как хочу я. Что нужно мне. Готова ли я сразу прыгнуть в постель. Нужно ли мне начинать отношения с секса, чтобы проверить – будет ли химия, достаточно ли у меня подходящий размер груди и задницы.

Я теряюсь. Мне не страшно, хоть по раскаленной под свитером коже бегут ледяные мурашки. Мне… любопытно. Не хочется остановиться, попросить его прекратит. В голове не появляется мысль, что мы делаем что-то неправильное или раньше времени. Нам хорошо вдвоем: говорить, сидеть рядом и смотреть мультики. И происходящее сейчас кажется логичным продолжением наших попыток узнать друг друга со всех сторон.

– Я… – Голос опускается до взволнованного шепота. – Я не смогу так… как ты.

Мне не хочется корчить секс-бомбу, хоть, скорее всего, в данной ситуации – это не самое лучшее решение. Многие женщины симулируют, чтобы не вселять в мужчину чувство несостоятельности за собственную неспособность получить сексуальное удовольствие тем способом, каким он может это дать.

В моей голове миллион фантазий о сексе. Я не монашка в своем воображении.

Я хочу уверенного мужчину, способного взять меня в руки и использовать, как свою сексуальную игрушку. Я хочу грубого и жесткого секса, хочу, чтобы меня отшлепали по заднице, трахнули в рот до глубоких горловых звуков. Я хочу, чтобы в постели мне не пришлось прятать свои потребности. Но… но…

Однажды, когда у нас в гостях были Сашины друзья, его уже порядком выпивший приятель делился опытом, как провел ночь с женщиной, которая любила жесткий секс. Тогда Саша сказал: «Фу, уж лучше бы снял блядь, чем с блядью встречаться!»

В моей голове между «мои сексуальные фантазии» и «блядь» образовался огромный знак равенства. И до сегодняшнего дня я даже не позволяла себе мечтать о том, что когда-нибудь у меня появится мужчина, рядом с которым я смогу делать то, что хочу. И мы оба будем получать удовольствие от этого. Чередуя с нежным или быстрым сексом.