Текст книги "Думать не будем пока ни о чем (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава десятая: Антон

Nightwish – While Your Lips Are Still Red

На самом деле у меня нет ничего неотложного, из-за чего бы пришлось возвращаться в город из своей тихой деревеньки. Вернее, все это точно могло бы подождать до завтра, но я должен отыграть весь день красиво и отвезти девушку домой. Особенно, если у нее так строго с родителями. Кто бы сказал, что в наше время личную жизнь молодой женщины могут так контролировать. Ну разве что она приврала и на самом деле ей не двадцать шесть, а шестнадцать. Я бы не удивился.

Она, наконец, немного расслабляется и начинает болтать. Не то, чтобы без умолку, но по крайней мере мне уже не нужно тащить клещами каждое слово. Можно расслабиться и присмотреться повнимательнее.

Без косметики, с веснушками и без очков я бы сказал, что она… милая не красавица.

Не роковая красотка, не прелесть, какая симпатяжка, и не тот случай, когда пара сеансов у косметолога превратят гадкого утенка в прекрасного лебедя. Она просто милая, хоть и зажатая, и постоянно контролирует каждую улыбку или каждое движение бровей. Но то и дело проигрывает в этой войне, и ее улыбка чаще немного нелепая, а взгляд украдкой – как у звереныша, которого забрали домой, и он пока не знает, что здесь его не обидят.

Скорее всего, я бы даже не обратил на нее внимание, если бы не обстоятельства нашего знакомства.

И в этом есть свой плюс: малышке меня не прошибить и не зацепить красивыми глазами. Но при этом я хочу продолжить наше знакомство. Потому что, как бы там ни было, мне с ней интересно. Ровно настолько, чтобы подумать о еще одной встрече.

Когда на улице темнеет – и ночная прохлада подгоняет найти место потеплее, мы в две пары рук собираем посуду и возвращаемся в дом. Здесь у меня все, что нужно, чтобы облегчить быт холостяка: посудомоечная машина, кухонные агрегаты, большинством из которых я еще только планирую научиться пользоваться.

Нарочно отхожу в сторону, чтобы посмотреть, как гостья справится с бытом.

Зачем мне это?

Вряд ли готов сформулировать ответ достаточно четко. Пусть будет… любопытство. В моей жизни случались женщины, которые были на «вы» даже с элементарными бытовыми заботами, и из тех отношений я вынес главное: для меня имеет значение, умеет ли женщина позаботиться о доме и обо мне.

Малышка-писательница умеет. С моими подсказками – куда нажать и какой режим выбрать – загружает посуду. Оставшиеся овощи убирает в холодильник. Осмелев, носится у меня перед глазами, как-то со своей женской колокольни организовывая то, что обычно называется порядком.

Даже не вмешиваюсь. Наблюдаю.

Могу ли я представить, что вот так меня будут встречать каждый вечер? Запросто.

Хочу ли – вот в чем вопрос.

И есть только один способ это проверить.

– Кажется, все, – поворачиваясь, улыбается моя гостья.

Выглядит очень довольной, и даже без красных щек в этот раз, хоть я смотрю на нее в упор, и мой взгляд вряд ли можно истолковать множеством способов.

Умница все правильно понимает, потому что вдруг открывает рот и тут же закрывает его кончиками пальцев.

Это… забавно. И необычно. И еще больше щекочет любопытство.

У меня еще не было взрослых маленьких девочек, которые бы прятались от поцелуя за ладошкой.

Если бы она не дергалась от любого прикосновения, я бы уже обнял ее и поцеловал. В этом нет ничего необычного – многие первые свидания заканчиваются поцелуем, а у меня были и те, которые заканчивались сексом, и вполне сносным. Но что делать с этим чудом?

– Я не люблю целоваться, – вдруг говорит Йен. – Не умею и не практикую.

– В жизни не слышал ничего более вдохновляющего на романтические подвиги, – вздыхаю я, но все же рискую сократить расстояние между нами до тонкой прослойки воздуха.

Это черте что, если быть точным. Потому что минуту назад я был человеком, который после такого заявления пожал бы плечами, сказал «пфффффф!» и порадовался, что вовремя избавился от иллюзий насчет перепуганной мыши.

Но ох уж этот вездесущий один процент «а вдруг?»

– Почему не любишь? – Ее нужно немного расслабить, а то, чего доброго, упадет в обморок. – Что не так с поцелуями?

– Не люблю, когда мне запихивают язык в рот, – сознается она, нервно поправляя волосы и, как будто спасаясь от неизбежного, «прячет» нижнюю часть лица в высокий ворот моего же свитера. Наружу торчат только спинка носа и огромные испуганные глазища.

– Совсем не обязательно сразу запихивать язык, – пытаюсь успокоить ее уверенным голосом «знатока».

Подвигаюсь еще ближе, на мгновение закатывая глаза от приятного ощущения прижатой ко мне тугой женской груди. У Наташи с грудью беда. Вернее, беды не было, потому что не было груди. А я, хоть и не бычок из любимой женской поговорки про корову и вымя, люблю, когда есть что сжать в ладони.

Малышка громко сопит в воротник.

Поднимаю руку, потихоньку, чтобы не напугать, тяну его вниз, изучая взглядом появившийся нос, красные щеки и плотно сжатые губы. Обычные губы с неидеальной формой и без соблазнительной припухлости.

– Сначала можно просто губы в губы. – Понижаю голос, провожу костяшкой большого пальца между ее губами и немного надавливаю.

Она не сразу, но поддается: разжимает их, обжигает нервным горячим дыханием мою кожу, пока неторопливо поглаживаю ее губы костяшкой.

– Можно языком по губам, – продолжаю озвучивать варианты, стараясь не упускать ни оттенка реакции на мои слова. Кто бы сказал, что разговоры о поцелуях могут быть такими же приятными, как и сам процесс. – Можно все, что тебе захочется. И так, как тебе захочется.

– Никто не спрашивал, как хочется мне, – шепотом отвечает она. – Никогда.

– Я спрашиваю: скажи, малыш, каких поцелуев тебе хочется сейчас?

Йен кажется еще более напуганной, чем секунду назад, но не отодвигается и даже не пытается снова спрятаться в мой свитер. Пристально изучает мое лицо, как будто у меня есть что-то такое, чего она никогда не видела, несмело подается вперед, и я тоже делаю еще полшага.

Она задирает голову, закрывает глаза и приподнимается на носочки.

Ресницы смешными тенями дрожат на щеках с россыпью веснушек.

– Твоих… – Чувствую ее ответ на своих губах. – Сейчас мне хочется твоих поцелуев.

Приходится как вчера: взять ее руки и уложить себе на плечи, в которые Очкарик тут же цепляется, как в спасательный круг. Обнимаю ее в ответ: одной ладонью накрываю спину, другую опускаю чуть ниже талии. Держу крепко, чтобы сейчас, раз уж мне доверили урок поцелуев, у меня был весь контроль.

Целовать девушку в первый раз – это всегда лотерея.

Понравится ли ей? Понравится ли мне? Какая она на вкус? Захочется ли мне еще? Попросит ли она продолжение?

Прижимаюсь к ее губа своими: это еще не поцелуй, а малышка уже всхлипывает, как будто ей вот-вот сделают больно. Я бы хотел разжать ее губы: немного грубо, напористо протолкнуть внутрь язык, показать ей, что прямо сейчас мы можем трахнуть друг друга ртами – и это будет не «засунуть язык в рот», а охуенно. Сделать так, чтобы из этой явно замороченной головы исчезли страх и предрассудки.

Я бы мог…

У меня снова звонит телефон.

И я жопой чую, что теперь это точно по работе.

– Малыш, мне нужно ответить, – говорю я, когда, спустя пару секунд, она так и продолжает цепляться в мои плечи, при этом выглядя так, словно теперь от этого действительно зависит ее жизнь.

– Да-да, прости, конечно… – отвечает сбивчиво. Пытается отойти, но натыкается бедрами на тумбу сзади, морщится и потирает ушибленную пятую точку. – Я переоденусь и могу вызвать такси, если у тебя поменялись планы.

Я прикладываю телефон к уху, отвечаю и прикрываю динамик рукой, когда на том конце связи меня действительно грузят рабочими вопросами. Осматриваю гостью с ног до головы, прикидываю, что на улице, несмотря на солнце днем, холодный ветер – и хоть ходить ей придется от порога до порога, а в машине тепло, все равно не хочу, чтобы переодевалась.

Даже если не шутил, когда обещал не дать отобрать свитер. Тем более, что он и правда любимый.

Но, но…

– Если хочешь – оставайся в нем, – говорю практически одними губами, стараясь не пропустить ничего важного из телефонного монолога моего подчиненного. – Чтобы не замерзла. И у меня будет повод напроситься на встречу.

Хотелось бы мне знать, чему адресован этот почти ошарашенный взгляд: тому, что я вот так запросто готов отдать незнакомке свою вещь или моему намеку на желание увидеться с ней еще раз.

– Обещаю вернуть его даже лучше, чем был, – шепотом отвечает она и снова зачем-то прячет нос с воротнике.

– С ценником и в магазинной упаковке?

Она явно очень зажата, но пытается поддерживать разговор и делает это достаточно интересно. Ни короны на голове, ни надуманного статуса, ничего такого, за что мне обычно сразу хочется попрощаться и порадоваться, что все это не затянулось – и я не потратил время впустую.

Через десять минут мы уже в машине, и малышка вздрагивает на спуске с моей «любимой» горки. У нее тоже что-то случилось, потому что половину пути она молчит и энергично стучит пальцами по экрану телефона. Пишет сообщения? Маме? Или у нее тоже настырный бывший?

Мысленно качаю головой. У Наташи есть масса недостатков, которые, на мой взгляд вкус, делают ее абсолютно не пригодной для семейной жизни, по крайней мере для такого мужика, как я, но парочка фокусов у нее есть. Она, как это можно говорить, еблива. Знает, как себя подать, как преподнести, чтобы у мужика отключалась верхняя голова и включалась нижняя. Ну и наши довольно продолжительные отношения не прошли для Наташи даром – коем-чему она все-таки научилась, например, не нести совсем уж откровенную чушь. Так что вряд ли муж успел так быстро осознать, что за «сокровище» ему досталось, и пожалеть об Очкарике.

Хотя, не плевать ли на эту парочку?

– Удобно живешь, – отмечаю я, притормаживая около нужного дома. Новая высотка, хороший район.

– Я снимаю однушку, свое мне пока не по карману. А здесь все рядом. Если вдруг свалится вдохновение в три часа ночи, можно пойти куда глаза глядят – и обязательно куда-то да попадешь.

– Это почти цитата из «Алисы в Зазеркалье»?

Она с блаженной полуулыбкой роняет голову на спинку сиденья и совершенно открыто, почти восторженно, говорит:

– Читающий мужчина – просто мечта. Можно я потыкаю в тебя пальцем, а то вдруг ты начал становиться нереальным.

Мы обмениваемся понимающими смешками – и малышка как-то стремительно выпрыгивает из машины, на прощанье помахав рукой, словно я какая-то фея-крестная, спасшая ее от позора.

И только отъехав на пару кварталов, вдруг вспоминаю, что так и не попросил у писательницы номер телефона.

Черт.

Глава одиннадцатая: Йен

Это все было бы слишком идеально, если бы имело продолжение.

На ватных ногах я еле-еле плетусь из лифта к своей двери, открываю ее, переступаю порог и трачу последние силы, чтобы закрыться в пустоте и темноте «своей» не своей квартиры.

Хочется забраться под одеяло, накрыться с головой и пролежать так сутки.

Я снова потеряла контроль.

Снова придумала то, чего нет. Размечталась, что могу понравиться мужчине просто так, со всеми своими тараканами, комплексами и заморочками. Эй, дурочка, ты видела его бывшую? По-моему, все очевидно.

Не включая свет, звоню маме: говорю, что у меня все хорошо, я уже дома, планирую приготовить ужин и поваляться в ванной.

– Папа уже приземлился, – говорит она. – Звонил из аэропорта полчаса назад. С этими постоянными авиакатастрофами…

– Мам, по статистике ежегодно от падения кокосов на голову людей умирает больше, чем от падения самолетов. Не волнуйся, тебе же нельзя, помнишь? Я сделаю твои любимые кексы и приеду завтра вечером, хочешь? Будем всю ночь пить чай и смотреть старые фильмы.

– И приклеим фотографии в бабушкин альбом, – уже веселее подхватывает она. – Расскажешь мне, наконец, о своем мужчине, солнышко. Я должна знать, с кем ты встречаешься. И папа захочет с ним познакомится, ты же знаешь.

Я дергаю себя за кончик «хвоста», проклиная ту минуту, когда в голове созрела «светлая» мысль выдумать мужчину. Разве что завтра я скажу, что мы немного разругались и пока что решили побыть друг от друга на расстоянии?

– Хорошо, ты обо всем узнаешь первой, – обещаю я, с трудом проглатывая отвращение к себе. – Отдыхай сейчас, выпей все лекарства по списку! Завтра приеду и пересчитаю все таблетки, так и знай.

Мама клянется, что не пропустила ни одной, желает мне спокойно ночи и кладет трубку.

И я снова остаюсь наедине с одиночеством, от которого начинает мутить.

Быстро, пока не стало совсем плохо, вскакиваю и включаю все источники света, какие только есть, потом музыкальный канал на телевизоре, ноутбук. Создаю вокруг себя подобие присутствия: пишу что-то в рабочий чат, раскладываю на столе свои блокноты для заметок, пишу письмо художнице с заданием по обложке. Занимаюсь рутиной, из которой в большинстве и состоит моя реальная жизнь.

И сбегаю от нее чуть позже, после душа, нарядившись в свитер Антона, лежа под одеялом с ноутбуком на коленях и чашкой капучино в руке.

Уже много лет моя «настоящая» жизнь проходит там – на страницах своих и чужих книг.

Спать ложусь только под утро, когда в голове, наконец, пусто, и я так морально измотана, что могу думать только о том, как обнять подушку, уснуть и проснуться в той реальности, где Антон взял у меня номер телефона.

Видимо, не такой уж и любимый этот свитер.

Я переворачиваюсь набок, ищу носом то место на воротнике, которое совсем немного, едва уловимо пахнет его владельцем. Или я просто придумываю, как всегда? Какая разница? У меня нет красивой внешности, сексуальной привлекательности и сногсшибательной харизмы, поэтому нет и не может быть никакой особенной истории. Но зато есть хорошее и порой слишком буйное воображение, так почему бы им не воспользоваться?

Почему бы не представить, что он догнал меня на полпути, взял за руку, поцеловал так нежно, что закружилась голова и в животе заныло от непонятной потребности быть… заполненной? В моей голове все это настолько живое и настоящее, что, когда с закрытыми глазами провожу ладонью по подушке, пальцы чувствуют приятное покалывание грубой мужской щетины, а на губах вкус того, что могло бы стать лучшим поцелуем в моей жизни. Возможно. Или нет? Теперь я этого уже никогда не узнаю.

Почему бы не представить, что крепкие татуированные руки обняли меня, прижали, толкнули в темноту прохладной квартиры.

Представить, как мы, тяжело дыша, снимаем друг с друга одежду.

На грани сна и яви голова кружится и тяжелеет, тело натягивается, как струна, ноги крепче обхватывают подушку, напряженные соски ноют и болезненно трутся об одежду.

Почему бы не представить, что Антон рядом со мной? И нам даже не нужно разговаривать, чтобы понимать друг друга. Его губы на моей груди. Приятные влажные покусывания сосков, от которых я запрокидываю голову и выгибаю спину. Пальцы на моем животе, ниже и ниже, туда, где я напряжена так сильно, как никогда в жизни. Уверенное касание, мазок по влаге, многозначительная ухмылка мне в лицо.

Я буквально скручиваюсь вокруг подушки, чувствуя, что еще немного – и просто сотру колени, так крепко стискиваю ноги. Если разожму – волшебство исчезнет, и я вспомню, что в моей постели уже давно не было мужчины. Что я – неинтересная фригидная ледышка.

А пока…

Пока со мной мужчина, которого я хочу.

И его руки, обхватывающие мои лодыжки, чтобы забросить ноги на покрытые чернильными рисунками плечи, пока голова опускается ниже, ниже и ниже…

Я просыпаюсь от настойчивого телефонного звонка и монотонного гула дождя за окном.

На часах почти полдень, а на экране имя «Саша».

Сажусь, на всякий случай щипаю себя за локоть и морщусь от болезненных ощущений. Значит, не приснилось. В последний раз Саша звонил мне почти два месяца назад. Когда мы еще пытались делать вид, что останемся друзьями, а он был в своем репертуаре и обещал оберегать меня от суровой реальности, к которой я приспособлена меньше всех на свете.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да? – отвечаю треснувшим голосом. Я не любила его, но так и не смогла простить предательство.

– Я случайно прихватил твой эпилятор, – ярким довольным голосом говорит мой бывший. – Представляешь? Сегодня утром начал разбирать коробку, а он там, в самом низу. Решил, что ты меня уже прокляла за него.

Я натянуто улыбаюсь.

Что это? За полтора года он так и не запомнил, что я пользовалась эпилятором всего пару раз, и это было самое ужасное, что я делала в жизни? Повод увидеться? Зачем? Сидеть на моей кухне, пить мой кофе и восторженно рассказывать, какой волшебной была брачная ночь с женщиной его мечты?

– Спасибо, что не забыл обо мне в первый день семейной жизни, – стараясь быть дружелюбной, говорю я. – Завезешь, когда будет время.

– Сейчас есть, и я уже звоню в домофон.

Я выбираюсь из постели, на ходу натягиваю домашние леггинсы и как раз успеваю дойти до двери, когда раздается громкое пиликанье. Молча нажимаю кнопку, отпираю замки и ерошу волосы, пытаясь кое-как привести их в порядок. Потом на кухню: забрасываю капсулу в кофемашину, подставляю чашку под порцию любимого сливочного кофе.

Дверь открывается и закрывается.

В ноздри ударяет запах дождя и острого мужского лосьона после бритья. Саша всегда идеально гладко выбрит, специально ради этого встает пораньше. Он вообще педант и приверженец порядка во всем: в спорте, в правильном питании, в одежде и даже в сексе.

– Что это на тебе? – спрашивает в спину, пока я меняю капсулу на американо и за считанные секунды протягиваю бывшему его порцию. Саша выразительно и хмуро изучает мой внешний вид, пригубливает кофе и кладет на стол коробку с эпилятором. – Не помню, чтобы у меня был такой свитер.

– Потому что он не твой, – отвечаю я.

Не без легкого укола ехидства за то, как удивленно вытягивается Сашино лицо. В его картине мира он был единственным мужчиной в моей жизни, который оказался на орбите только потому что, по мнению наших семей, мы должны были хотя бы попытаться завести роман.

– В смысле – ты купила мужской свитер? – Саша продолжает рассматривать меня с таким лицом, как будто на мне выросла драконья чешуя.

В нашей истории отношений был один эпизод. Мне, как любой женщине, пусть и не влюбленной до головокружения, хотелось чего-то милого. Хотелось придумать настроение, которого мне так не хватало: окружить себя если не реальной любовью, то хотя бы выдуманным ее налетом. Однажды Саша пришел с работы, бросил рубашку на кровать, и я подумала: почему бы не походить в ней, как это часто делают женщины на красивых романтических фото в интернете?

Я даже толком и примерить ее не успела, когда Саша появился в дверях и отчитал меня, словно нашкодившего котенка. Мол, что ты как маленькая? Это одна из его любимых рубашек, дорогая и чуть ли не незаменимая. Если мне так хочется побыть дурой с фото, которая красуется в мужской одежде на пару размеров больше, то он даст мне денег на целый гардероб – покупай, что хочешь, носи и радуйся. Но мое не трогай.

Я взяла деньги, купила красивый шелковый галстук и пообещала себе, что когда-нибудь отважусь на эротическую фотосессию в одном этом галстуке. Тогда была полна решимости сделать это в ближайшее время. А потом остыла, поняла, что все равно никогда не решусь на такой смелый эксперимент, и подложила галстук Саше. Сказала, что было настроение сделать ему сюрприз, за что получила целый чмок в щеку.

Лицо Саши расплывается в снисходительной усмешке. Он уверен, что я купила мужской свитер, чтобы пережить наш разрыв. Все-таки не такая уж я наивная и непонимающая, чтобы не заметить мысль, которую он буквально транслирует мне в мозг.

Хочется сказать, что он ошибается. Но зачем?

– Спасибо, что вернул его, – стучу пальцами по коробке и проклинаю себя за то, что сделала Саше кофе, потому что он уже усаживается на кухонный диванчик, укладывает ногу на ногу и дает понять, что никуда не спешит. – Не стоило беспокоиться. Не настолько жизненно необходимая вещь.

– Я думал, ты не придешь, – меняет тему мой бывший. Это в его характере – перепрыгивать с одного на другое даже без перехода. Он занимается финансами, постоянно о чем-то договаривается, выбирает выгодные варианты и называет такую «прыгучесть» оптимальным вариантом эффективного использования времени. Зачем тратить его на разговоры, которые не несут никакой выгоды?

– Почему я не должна была приходить? Мы договорились, что взрослые люди, кроме того, кому-то нужно было отдуваться за всех Воскресенских.

Отец как всегда очень спешно сорвался по работе, мама слегла с давлением – после инсульта пять лет назад она даже спит с тонометром под подушкой. А если бы никто не пришел на свадьбу, Анна Павловна, Сашина мама, обиделась бы на всю жизнь. Так что мне пришлось бы пойти даже мертвой.

– Надеюсь, у тебя не было из-за этого неприятностей?

– С Наташей? – Саша почесывает живот через рубашку и снисходительно улыбается. – Нет, она не ревнива, к счастью. У женщин, которым за тридцать, много плюсом.

– Ну да, проблемные малолетки – это проблемы мальчиков, – с лживой широкой улыбкой подыгрываю я.

– Не обижайся, маленькая. – Саша тянется, чтобы потрепать меня по щеке, но я успеваю встать и сделать вид, что собираюсь заняться обедом. – Кстати, я голодный – просто пипец. От омлета не откажусь.

Чтобы понять, почему он так себя ведет, надо быть в клане Сергеевых-Воскресенских. Лет двадцать назад наши родители жили в одном доме на одной площадке, и мы с Викой – Сашиной сестрой – ходили в одну школу. Сергеевы одалживали у Воскресенских сахар, Воскресенские у Сергеевых – батарейки. Мы с Викой вместе учили уроки, а Саша, тогда уже начинающий специалист, иногда забирал нас после школы на автомобиле, купленном на свои первые «кровные». Мы до сих пор одна большая семья, просто Вика вышла замуж и переехала к мужу на другой конец города, Сергеевы тоже сменили жилье, а я шесть лет назад выпорхнула из родительского гнезда. Но все праздники – мы вместе. Или даже так: Сашин отец звонит в двенадцать ночи и говорит, что собирается заделать шашлык, так что с нас, домоседов, выезд на дачу. И на следующий день мы все вместе: родители, я, Вика с мужем и Саша.

Теперь в эту компанию добавится Сашина жена.

И мне придется быть либо благородной «бывшей», либо истеричной трусихой.

Хорошо, что все это случится не в ближайшее время, и думать, как будет лучше, не обязательно прямо сейчас.

– У меня яйца закончились, – вру я, но Саша сам лезет в холодильник, достает полный лоток и локтем отодвигает меня от стола.

Он не то, чтобы любит готовить. Просто, как любой приверженец ПП[5]5
  ПП – правильное питание.


[Закрыть] и спортсмен, искусством приготовления яиц, гречки и куриной грудки овладел в совершенстве.

– Как оно у тебя? – спрашивает он, ловко разбивая сразу шесть яиц и вилкой доводя их до однородной желтой массы. – Все хорошо? Почему кота до сих пор не завела?

«У меня аллергия на шерсть», – почему-то всплывают в голове слова Антона.

Я не красавица, чей номер телефона отрывают с руками, но я – выдумщица.

– Есть один человек… – Мне противно, что приходится делать это, но сейчас я не хочу выглядеть бедной несчастной овечкой, которую он пришел опекать из чувства долга и благородной заботы большого и сильного о маленькой и глупой. – У него аллергия на шерсть животных… И я решила, что пока могу обойтись без кота.

– Что за человек? – переспрашивает Саша. – Новая подружка?

– Любовник, – шиплю я, на мгновение теряя контроль.

Саша отодвигает миску с омлетом, снова оценивает мужской свитер, в который я одета, но сказать ничего не успевает, потому что в наш разговор вторгается звонок моего телефона. На экране незнакомый номер, и мне инстинктивно хочется его отклонить. Обычно незнакомые номера приносят плохие новости. Ну или это просто мне так не везло. А тут еще и три шестерки в конце.

Но что-то подсказывает, что нужно ответить.

– Алло? – настороженно произношу я.

– Привет, малыш, – слышу в трубке знакомый голос, от которого сами собой колени прилипают друг к другу, словно намагниченные. – Прости, что вчера не взял твой номер.

– Привет, – глупо улыбаюсь в ответ. Хорошо, что он не может видеть мое лицо, а то бы пожалел, что решил позвонить.

Так, стоп.

Выхожу из кухни в ванну и прикрываю за собой дверь.

– Откуда у тебя мой номер?

– Забыла, где я работаю? – Антон тихо смеется, и я слышу на заднем фоне хлопок закрытой дверцы автомобиля. – Ты дома?

– Да, – энергично киваю я.

– Я тут рядом по работе был. Сейчас возле твоего дома. Можно подняться?

Из зеркала в ванной на меня смотрит еще не до конца проснувшаяся бледная страшилка с растрепанными волосами, припухшими глазами и в свитере мужчины, о котором я пошло фантазировала в самом неприличном смысле этого слова. А на кухне – мой бывший, который по совместительству «настоящий» его бывшей.

Нормальные женщины предлагают перенести встречу на потом, чтобы навести красоту и дать себе хоть немного шансов на успех.

Но я – ненормальная женщина, потому что вприпрыжку несусь к домофону, на ходу смеясь:

– Да-да-да, поднимайся!