Текст книги "Три короны для Мертвой Киирис (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Глава восьмая
С уходом императора комната словно выдохнула: стала просторнее и светлее. Киирис бессильно сползла на пол, с немой благодарностью позволила рабыне укутать ее плечи в сдернутое с кровати покрывало. Тело продолжало предательски дрожать, низ живота выкручивали унижение и обида.
«Бедная сопливая деточка сломалась и чуть не плачет, потому что большой злой самец отказался ее поиметь, – издевалась Кровожадная. – Кто бы сомневался, что ты бесхребетная тряпка».
«Заткнись уже, – усмирила ее Соблазнительница. – Наш император хотел ее. Будь у него ключ и таэрн – малышка Киирис давно была бы в его единоличной собственности».
Пока молчаливая Корта помогала ей одеваться, Киирис в сотый раз прокручивала в голове все произошедшее. Дэйн оставил так много хлебных крошек, что как только схлынули злость и возбуждение, она увидела очевидные вещи: из всех трех наследников, именно император доверял ей меньше остальных. Но, в отличие от братьев, он не собирался довольствоваться ролью одного из трех. Возможно, именно из желания не делить ее ни с кем, Дэйн предпочитает держаться на расстоянии.
Риаг оказался будто на нее скроен: темно-синие замшевые штаны плотно облегали ноги, к ним шла такого же цвета сорочка и тугой черный корсет. Корта затянула его достаточно сильно, но оставила Киирис возможность нормально передвигаться и дышать.
Гвардейцы без приключений и остановок провели ее в зал, где уже было не протолкнуться от количества мужчин. Киирис сглотнула, когда десять пар глаз уставились на нее, стоило переступить порог. Что полагается делать в таких случаях? Наставницы обучили сотням уместных в той или иной ситуации приветствий, но ни одно не годилось для подобной ситуации. И все же она не могла долго игнорировать это молчание.
– Пусть ваши мечи не знают поражения ни в лучах грит’ра, ни в лунном сиянии, – сказала она сдержанно и дружелюбно. И позволила себе едва заметную улыбку для всех сразу. Дэйну же подарила пристальный холодный взгляд. Он хотел ее, но отказывался получить – так пусть же впредь так и будет. Рано или поздно Дэйн либо сломается, либо сломает ее. – Пусть ваши жены и дети никогда не льют слезы от грусти, а лишь от радости и гордости за победы своих мужчин.
Минуту или большев зале стояла такая плотная тишина, что было слышно, как где-то под крышей от мышиной возни скрепят половицы. А император не собирался делать ровным счетом ничего, чтобы внести ясность в возникшую неловкость. Но над ней сжалились сами боги: из толпы вперед протиснулся молодой – вряд ли старше Дэйна – мужчина в сером, с пронзительным взглядом высматривающего жертву коршуна.
– Что ты такое, незнакомка? – Он не без удивления то цеплялся взглядом за ее рога, то изучал лицо, но в конце концов снова возвращался к рогам.
– Моя рас’маа’ра, – вместо Киирис ответил Дэйн.
«Твоя ли?» – выразительным взглядом спросила она, одновременно с фальшивой улыбкой принимая от мужчины в сером почтительный поцелуй в подушечку над большим пальцем.
– С каких пор на военные советы стали приглашать потаскух? – Недовольное ворчание принадлежало тучному обрюзгшему мужчине с перевязью на правом глазу. Несмотря на скверный голос и отталкивающую внешность, Киирис не чувствовала к нему отвращения. – Женщинам место за вышиванием, а бабам – в арахане.
– Желаешь обсудить мои решения, Торальд? – вкрадчиво поинтересовался император.
– Желаю сказать, что это срань собачья, – огрызнулся тот, но уже куда более покорно. А потом и вовсе рукой махнул, как бы говоря: «Делайте, что хотите!»
– В таком случае, приступим. Киирис, сядь вот там.
Дэйн указал на сиротливое кресло неподалеку от массивного стола, вокруг которого расселись мужчины. Мейритина заняла место, а верная Корта пристроилась около нее и, по обыкновению, уткнулась лбом в пол.
Зал, где собирался Малый военный совет, был, пожалуй, самым скудным из всех, которые Киирис довелось увидеть в Замке туманов. Даже в кухне обстановка располагала к болтовне. Здесь же кроме грубой мебели и множества стеллажей с кипами книг, бумаг и пергаментов, больше ничего и не было. Зато прямо в столешнице была вырезана довольно подробная карта всего Рухана, и Нэтрезская империя занимала самую массивную ее часть. Киирис сгорала от любопытства, и желания хоть одним глазком поближе рассмотреть всю карту. Вряд ли, если она сорвется с места и станет заглядывать ему через плечо, Дэйн простит эту вольность
– Что творится с Золотыми долинами, Набиш? – Император вопросительно посмотрел на мужчины средних лет, с выразительной сединой на висках, которая резко контрастировала с его безупречно-черной гутой шевелюрой. – Почему твоя армия до сих пор не перешла реку?
– Местное население сопротивляется, – нехотя отрапортовал Набиш.
– И? С каких пор это стало проблемой?
– С тех, как его дочка оказалось женой одного из тамошних касхаров[19]19
Касхары – аналог князей, владельцы разделенной на обусловленных правах территории (в данном случае под территорией подразумевается Золотая долина – обширный кусок земли, на востоке граничащий с Нэтрезской империей).
[Закрыть], – вместо Набиша ответил сидящий напротив молодой мужчина с уродливым ожогом на лице. – Я говорил, что его следовало еще тогда повесить, а не ждать, пока он вразумит малолетнюю дрянь. Думаешь, Набиш, никто не понял, чего ради ты отдал дочь за сидящего на золотых рудниках соседа?
– Не помню, чтобы давал тебе слово, – осадил болтуна Дэйн.
Поразительно, но императору даже не требовалось повышать голос, чтобы разом повесить печать молчания на рты всех присутствующих.
– Я все еще жду ответа, – уже более раздраженно поторопил Набиша император.
Мужчина с седыми висками пошамкал губами, одновременно теребя в пальцах то ли платок, то ли какой-то другой кусок ткани. Присмотревшись, Киирис заметила на нем потрепанную вышивку с охранными рунами. Нечто подобное женщины дарили своим мужьям в день, когда давали брачные клятвы, в знак того, что отныне и до самого конца их жизнь будет посвященная заботе о муже и их будущих детях. Многие давно не придерживались старых обрядов, из чего Киирис сделала вывод, что Набиш и его жена из тех нэтрезов, что сторонятся всего нового, предпочитая жить так, как завещали предки. В подобном укладе не было ничего страшного или смешного, но здесь же крылся и огромный вопрос: как в таком случае этот человек поддерживает новые, заведенные Дэйном порядки?
– Я отдал приказ форсировать реку, мой император, но там сильное течение. Если бы воины пошли вброд, я бы потерял две трети армии. Накануне кто-то сжег его дотла.
– Ты говорил про мост десять дней назад, – напомнил император. Он лениво подпер кулаком щеку и выглядел бесконечно скучающим человеком. Вот только взгляд остался таким же хищным и острым. – Я предупредил тебя о дурном нраве этих людей, и дважды напомнил о необходимости выставлять охрану.
– Людям выпустили кишки, – уже более раздраженно ответил Набиш. – Мы находили трупы дозорных почти каждое утро.
– И ты решил, что проще совсем ничего не делать? Или в твоей армии сражаются трусливые женщины?
– В моей армии сражаются воины, которые привыкли доверять своему генералу. – Мужчина заметно нервничал. То ли из-за недвусмысленной насмешки над ним, то ли потому, что чувствовал за собой вину.
– Воины в бабских юбках, – вставил свое слово мужчина в сером.
– И сражаются они одним местом, а не руками, – подхватил насмешку седовласый тощий и костлявый, как сама смерть, мужчина со сморщенной плешивой головой. Киирис даже не пыталась угадать, сколько ему лет: плешивый выглядел таким же древним, как и трехсотлетние деревья в Пустыне смерти. – Вероятно, Набиш не знает, что в его армии воюют рукожопые девки, потому что он и сам давно забыл, для чего мужику яйца.
Это замечание было встречено громким одобрительным хохотом. Киирис же не сводила взгляда с лиц генерала и императора, и видела, что их молчаливый поединок вот-вот выйдет из-под контроля. Чего же добивается Дэйн?
Когда Набиш сорвался с места, в зале мгновенно образовалась тишина. Слова генерала разорвали ее беспощадной яростью.
– Может быть, мои воины и чрезмерно осторожны, но они, по крайней мере, не таскают на поле боя обозных шлюх, а я не тешусь тем, что власть позволяет мне вести себя как играющий в куклы мальчишка.
Каждое слово, словно стрела, полетело в Дэйна, но ни одно не тронуло императора достаточно глубоко. Он лишь нахмурился, и медленно встал, опираясь ладонями о столешницу. Киирис даже показалось, что над его макушкой собрались грозовые облака и сверкают молнии, не предвещая вспыльчивому генералу ничего хорошего.
– Вот уж и помыслить не мог, что мое самодурство заденет тебя настолько… глубоко, – елейным голосом заметил Дэйн. – Наверное, у тебя есть и другие претензии к моему правлению?
– Я лишь сказал, что некоторые твои поступки…
Набиш сглотнул, в попытке выторговать несколько секунд для поиска безопасного ответа, промокнул вышитым платком лоб.
– Отвечай! – рявкнул Дэйн.
Киирис тут же захотелось сжаться до размеров изюмины и закатиться в какую-нибудь щель. В свете этой внезапной вспышки гнева казалось просто немыслимым, что Набиш продолжает стоять на месте и даже на своих собственных ногах.
– Твои поступки слишком опрометчивы, мой император, – тихо покорился мужчина.
– И поэтому ты решил примерить на себя мою корону?
Дэйн подошел к ближайшей полке, взял из выдвижного ящика пару свернутых пергаментов. Печати на них был сломаны.
– Третья строчка, – Дэйн бросил пергамент на стол, но никто не посмел прикоснуться к нему, пока бумага не докатились до попавшего в немилость Набиша. Такая же участь постигла и второй пергамент. – А здесь я разве что не расплакался над твоим талантом лизать задницу.
Дрожащей рукой Набиш потянулся было к письмам, но его пальцы замерли где-то на полпути. С видом затравленного зверя он разглядывал два ровным полукруга сломанной сургучной печати, как будто видел в них свое собственное незавидное будущее.
– Я могу объяснить… – начал мужчина.
– Не припоминаю, чтобы нуждался в объяснениях. – Взгляд Дэйна не предвещал ничего хорошего. – Взять его.
Его слова прозвучали тихой командой, сродни той, что отдают натасканным на травлю человека псам. Набиш и пикнуть не успел, как соседи по столу скрутили его в бараний рог, заломили руки так, что даже сквозь возню был слышен противный хруст суставов.
Дэйн подошел к незадачливому генералу почти вплотную. Император еще ничего не сделал, но на лице мужчины появился неистовый ужас.
– Ты – предатель, – в лицо Набишу выплюнул император Нэтрезской империи. – А предатели не заслуживают смерти на плахе.
Киирис тихо охнула, когда Дэйн одним плавным и почти невидимым движением перерезал Набишу глотку. А потом сграбастал его за волосы на затылке, удерживая от падения. Генерал хрипел, вращал глазами и как будто даже пытался говорить, но лишь приближал свой конец. Кровь пульсирующими толчками вытекала из смертельной раны вместе с жизнью. Но император держал генерала даже, когда силы почти покинули его, и Набиш начал медленно оседать на пол.
– Предатели заслуживают участи свиней на бойне, Набиш. И чтобы на том свете ты горел в Бесконечном пламени, вот тебе моя клятва: я под корень вырежу весь твой род, и твое имя сгниет вместе с твоими костями.
Дэйн с брезгливостью отшвырнул уже безжизненное тело. Генералы молча вытащили мертвеца за дверь, передали гвардейцам.
Киирис, словно зачарованная, смотрела на блестящую алую дорожку крови на полу. Вот то самое свидетельство, которое подтверждает всю правдивость людской молвы: император нэтрезов беспощадный и жестокий тиран, и он исполнит кровавую клятву, которая превратила взгляд мертвеца в бездонные колодцы отчаяния и боли.
Глава девятая
Дальнейшее обсуждение военных забот империи нехотя просачивалось в сознание Киирис. Генералы быстро поделили армию мертвеца, обсудили новый план захвата Золотой долины, сговорились, где и как обойти реку с наименьшими человеческими жертвами. Потом они что-то долго обсуждали, склонившись над картой, то ругаясь друг на друга самый отборной бранью, то нахваливая военную смекалку и находчивость.
Сколько времени прошло? Достаточно, чтобы в животе Киирис поселилась гремучая змея, то и дело напоминая урчанием о своем существовании. А к тому времени, как Дэйн, наконец, распустил своих военачальников, мейртина даже перестала стесняться этих громогласных звуков. Просто сидела в кресле, словно приколоченная, и ждала возможности заговорить.
– Можешь взглянуть, – сказал император, как только Малый военный совет разошелся исполнять его поручения, и в зале остались лишь они и безмолвная рабыня. – Наверняка тебе любопытно.
Киирис и правда было интересно, что в тех письмах, хоть она смутно догадывалась о содержании. Первое адресовалось дочери Набиша: в нем генерал просил сделать все, чтобы удержать мужа от желания покориться императору и спасти ни в чем не повинное население от участи превратиться в рутину для палачей. Другое Набиш написал одному из касхаров, чьи земли граничили с землями его зятя. И судя по тону письма, эти двое были в сговоре уже не один месяц. Касхар должен был собрать войска и смести нерадивого зятя с его законного места, пока сам Набиш будет искусственно тянуть время. А потом эти двое планировали объединить армии и потеснить границы владений самого императора. Безрассудство, продиктованное жадностью.
– Он заслужил куда более мерзкой участи, – сказал Дэйн, когда Киирис положила пергаменты обратно.
– Ты меня использовал, – почти шепотом, чувствуя себя морковью на удочке, которой приманивают свинью, ответила Киирис. – Спровоцировал генерала, чтобы с чистой совестью прирезать.
– Тебя это огорчает?
«Да», – устало отозвалось ее собственное угнетенное тяготами последних дней сознание.
– Ты просил, чтобы я говорила лишь правду, – напомнила Киирис.
– Говори сейчас, пока я разрешаю. Потому что как только мы переступим порог этой комнаты – ты забудешь все увиденное и услышанное, сотрешь из памяти, как дурной сон. Иначе, Киирис, мне придется от тебя избавиться. Даже ты не стоишь такого риска.
«Рас’маа’ру не разменивают на целую империю, да, Дэйн?»
– Мне противно от одной мысли, что я стала инструментом для твоей расправы. Даже если этот человек заслуживал той участи. Даже если все его родственники должны последовать за ним, чтобы дурная кровь больше никогда не давала порченые всходы. Ты знал, что мне придется выслушать – и все равно сделал это.
– И сделаю снова, если понадобиться, – не стал отпираться император. – Такова моя натура, Киирис. Это урок и для тебя: не стоит идеализировать ни одного из нас. Мы все глубоко испорчены жестокостью и безнаказанностью, и вседозволенностью. Одной твоей красивой мордашки и божественного происхождения недостаточно, чтобы переломить хребет нашей природе. Чем раньше ты поймешь это, тем проще тебе будет выжить.
– Возможно, мне не так уж нужна жизнь вашей игрушки? – Это был смелый вопрос-вызов. Дэйн до сих пор был на взводе и одним богам известно, успел ли остыть достаточно, чтобы отличить правду от непокорности.
– Возможно, – равнодушно ответил он. – Возможно, ты и есть то самое проклятие, о котором королева твердит не переставая: девчонка, которая заставляет меня чувствовать себя засранцем даже когда моя жестокость целиком оправдана.
Дэйн погладил ладонью ее щеку, но на этот раз Киирис потребовалось собрать в кулак все мужество, чтобы не отклониться от непрошеной ласки. Тот Дэйн, что накануне спал в ее постели и сопел, словно кот, тот Дэйн, что был нежным, даже отдавая ей приказы, ушел так далеко, что во властном императоре нэтрезов не осталось и намека на его существование.
– Я всего-навсего рас’маа’ра, мой император, – скупо ответила она, – а никакое не проклятие.
– Может, ты и сама не знаешь, что ты такое. Я видел, ты хотела посмотреть карту. – Он сделал широкий жест, приглашая Киирис к столу. – Понимаю, что демонстрацией своей жестокости несколько подпортил тебе настроение, но в ближайшее время у тебя вряд ли будет шанс побывать здесь еще раз.
Настроение в самом деле было безнадежно испорчено, но мейритина не смогла противостоять соблазну. Вблизи карта представляла собой вырезанное в столе углубление, в котором, словно мозаика, располагались разноцветные камни-пластины. Они плотно прилегали друг к другу, невзирая на искривленные контуры и формы. Присмотревшись, Киирис увидела поверх всего этого призрачные горы и равны, леса и реки. С молчаливого согласия Дэйна, вынула из мозаики темно-синий камень, контуром напоминающий женский сапожок. Он оказался теплым и тяжелым, и приятно покалывал ладонь.
– Это древняя теургия?! – Киирис не смогла справиться с удивлением, как не смогла одолеть и волну знакомого жара, которая просочилась в ладонь и потекла по венам, пробуждая давно забытые ощущения. – Откуда?
– Отец Рунна, – ответил император. Он стоял по другую сторону стола, но и оттуда Киирис чувствовала его мощную ауру подавления. – Он был самым сильным теургом, которого я когда-либо знал. Самым талантливым и самым тщеславным. В конечном итоге, то и другое выпили его досуха.
Киирис с трудом положила камень на место. Воскрешенные им отголоски воспоминаний были слишком сильными, чтобы их контролировать. А до поры, до времени, никто не должен догадываться, какая часть ее божественной крови уже вернула память предков. Иначе она рискует оказаться на цепи.
– И тот Аспект, что хранит Мерод… – Она сделала паузу, предлагая Дэйну закончить.
– Последний подарок жене. Он и есть этот Аспект, хотя ты наверняка разбираешься в таких вещах получше меня.
На эту неприкрытую провокацию Киирис отвечать не стала, но еще какое-то время с наслаждением изучала карту, которая жила своей собственной жизнью: реки текли, в деревьях шумел ветер. Настоящее мастерство, в которое создатель вложил не только теургические потоки, но и часть своей души.
– Но у Рунна совсем нет таланта, – вслух сказала Киирис, насытившись созерцанием гениального творения. – Так не бывает. Должны были остаться хотя бы отголоски.
– Загадка. Никто из нас не разгадал ее до сих пор. Еще когда Рунн был маленьким, он все время таскался за отцом, плакал, как девчонка, упрашивал, чтобы Туард научил его хоть чему-то. Но отец отмахивался от него, и не гнушался прохаживаться палкой по спине. У него была ужасная палка: с локоть длиной, тонкая, как хлыст, но ломала кости с одного удара. У проклятого фанатика теургия была везде. Наверное, и в нужник ею ходил.
Киирис с трудом представляла Рунна таким: маленьким, плачущим, с остервенением одинокого ребенка требующим к себе внимания. Но у Дэйна не было повода врать в таких вещах.
– Пару раз Рунн по несколько месяцев лежал как перебинтованная мумия, потому что после отцовской науки в его теле целых костей оказывалось меньше, чем сломанных. Когда Туард в очередной раз вздумал отходить его своей палкой, я вмешался. Не мог смотреть, как подонок убивает ребенка ни за что. Честно говоря, я просто хотел превратить эту ушастую тварь в котлету, чтобы он хоть раз почувствовал, каково это – не иметь возможности самому сходить по нужде. Но Рунн вмешался… – Дэйн легко передернул плечами. – Встал на его сторону, обозвал меня убийцей и пообещал перегрызть мне глотку, пока я буду спать. Брат так хотел отцовского внимания, что был готов потерять последнего защитника. В конце концов, я дал ему желаемое: пустил все на самотек. Даже нашел себе оправдание – все-таки, он мой соперник, и в очереди на престол второй, а значит, именно от него будет больше всего хлопот. Через несколько лет Туард решил восстановить Осколок, – Дэйн нахмурился, – не без подсказки королевы, разумеется. Он был сильным теургом, но у него ничего не получилось.
– Чтобы повелевать такими материями, одного теургического дара недостаточно, – согласилась Киирис.
– Иногда тщеславие делает нас слепыми и наивными. Туард закрылся в своей лаборатории на несколько дней, но однажды ночью там что-то громыхнуло. Мне никогда не забыть увиденное той ночью. И Рунну тоже. После этого прежний плаксивый Рун просто исчез. Остался человек, которого ты знаешь сейчас. Мне иногда до смерти хочется избить его, – с обнаженной откровенностью признался Дэйн. – Бить до тех пор, пока я не увижу в его взгляде прежнего мальчишку. Но, боюсь, уже слишком поздно.
Киирис боялась произнести хоть слово, чтобы не нарушить это внезапное откровение. Только что Дэйн показал еще одну грань своей жестокости – и тут же раскрылся другой, уязвимой стороной. Возможно, никто из младших не испытывает к нему ни любви, ни хотя бы кровной привязанности, но он будет стоять за каждого из братьев, даже если оба станут плевать ему в спину.
– Ты голодна, – «заметил» император после того, как желудок Киирис в который раз возмущенно зарычал. – Ну, раз сегодня ты целиком моя, а завтрак, я так понимаю, не удался, то обедать будем вместе.
Мейритина молча последовала за ним, про себя надеясь, что обед с императором не предполагает присутствие его этары или, упаси боги, фаворитки. В присутствии хоть одной из женщин точно кусок в горло не полезет, а если она, наконец, нормально не поест, то к вечеру просто упадет от истощения.
– Я не люблю болтать за обедом, – предупредил Дэйн, когда они вошли в зал, выполненный из массивных пластов безупречного агата. – Поэтому будь добра держать рот на замке до тех пор, пока я не инициирую разговор. Это понятно?
– Да, мой император.
В отличие от зала для советов, здесь все кричало о роскоши. Живописные картины природы плотными рядами украшали одну из стены, на другой красовалось тканое шелковое полотно, изображающее сцену застолья богов, на третьей, в причудливых, вмурованных прямо в стену горшках, цвели невообразимой красоты растения. Выполненная из темной породы дерева мебель казалась одновременно и простой, и изящной.
И здесь же, на полу около камина, валялись два огромных фира[20]20
Фир – порода собак. Отличаются большой выносливостью и крупным размером.
[Закрыть]. Увидев хозяина, псы бросились ему навстречу, радостно виляя тяжелыми хвостами. На всякий случай Киирис не стала подходить ближе, с опаской поглядывая на тяжелые клыкастые морды. В книгах писали, что фиры запросто перекусывают людей надвое, и теперь Киирис понимала, почему.
– Ты боишься собак? – насмешливо поинтересовался Дэйн, как мальчишка, забавляясь со своими любимцами, щедро поглаживая их по покрытым блестящей шкурой бокам.
– Я не боюсь собак, мой император, но это – не собаки. Это чудовища.
– Брось, мейритина, тебе ли бояться фиров! – На этот раз Дэйн от всей души расхохотался. – Они же тоже, в некотором смысле, потомки богов. Иди сюда, они должны тебя понюхать.
«Боги, дайте мне силы», – мысленно попросила она и осторожно встала около Дэйна. У Наследника костей под кроватью жила сотворенная теургией бестия, у императора были личные четвероногие убийцы. Интересно, что за «домашний любимец» у Рунна?
На незнакомку фиры отреагировали, ожидаемо, настороженно. Обошли несколько раз, принюхиваясь и присматриваясь, при этом в красных глаза псов не было и намека на дружелюбие. Одно лишь желание получить от хозяина команду и атаковать незнакомку. Киирис приказала себе не дергаться и выдержала испытание до конца.
– Ты молодец, – похвалил Дэйн. – У суки есть щенки, после обеда выберешь одного.
– Мне не нужен щенок, мой император.
– Нет, Киирис тебе нужен щенок фира, – отрезал Дэйн. – Женщины никогда не пренебрегают моими подарками. Уверена, что хочешь стать первой?
– Нет, мой император. Я с радостью подчиняюсь твоей воле.
– Проклятье, женщина, ты вообще умеешь радоваться?
Император молча указал на место за столом, а сам сел напротив. К счастью, не считая рабыни самой Киирис, в зале были лишь они с Дэйном. Слуги по одному появлялись в дверях, ставили блюда – и уходили, уступая место следующим. Прошло несколько минут, а стол ломился от еды. Дэйн жестом отослал виночерпия, и сам разлил вино в два кубка. А потом занял свое место – и тут же уткнулся носом в одну из бумаг, которые большой неаккуратной кипой лежали на приставном столике рядом. К еде Дэйн даже не прикоснулся.
– Могу я… помочь моему императору? – рискнула предложить Киирис. Правила поведения запрещали рас’маа’ре начинать есть, пока тарелка хозяина пуста.
– Можешь не ждать меня, – отмахнулся Дэйн. – И я не помню, чтобы разрешал тебе отвлекать меня разговорами.
Больше Киирис не стала рисковать и закрыла рот на замок. А открывала его только, чтобы полакомиться очередным кулинарным шедевром императорского повара. Кем бы ни был этот человек, талант к превращению простых продуктов в настоящие изыски был заложен в нем богами. Как иначе объяснить, что из простых продуктов он умудрился приготовить настоящую пищу богов? Киирис наслаждалась тишиной, покоем, вкусной пищей и, как ни странно, чувством защищенности. Дэйн столько раз угрожал свернуть ей шею, что она сама бы не назвала себя умной, полагая, что рядом с ним ей не о чем беспокоится. Тем не менее, эти чувства были настоящими, и она не видела смысла от них отпираться, будь они хоть трижды продиктованы глупостью и наивностью.
На десерт подали… королеву-мать.
Мейритине стоило усилий сдержать стон разочарования, когда Бергата молча уселась за стол по правую руку от сына, самым очевидным образом игнорируя его гостью. Несколько мину женщина придирчиво изучала содержимое блюд, порывалась взять то одно, то другое, но в конечном счете так ничего и не выбрала. Зато щедро налила себе полный кубок вина, и осушила его на добрую половину парой жадных глотков. За все это время Дэйн ограничился одним коротким «Главное, не мешай мне» и продолжал изучать бумаги. На некоторых он что-то писал, делал пометки размашистым почерком, другие просто комкал и без сожаления бросал на стол.
– Ты уже решил, какие торжества нужно устроить, чтобы встретить твою будущую жену с соответствующим ее положению размахом? – спросила Бергата, как бы невзначай заглядывая в пергамент, который Дэйн только что снял с заметно уменьшившейся стопки. – Я, если помнишь, предлагала свою помощь, но…
– … но я отказался от нее, – перебил и закончил за мать император. – Уверяю, королева, я не страдаю старческим слабоумием. Нет необходимости ежедневно напоминать мне о твоей дурацкой выходке. Хотя, если желаешь продолжить разговор, я, пожалуй, начну склоняться к мысли, что пара месяцев в Башне плача научат тебя смирению куда больше, чем мое сыновье терпение.
– Я забочусь о будущем империи.
– В данный момент меня куда больше интересует ее настоящее, королева. Я сегодня собственноручно перерезал глотку Набишу. – Дэйн, наконец, поднял взгляд над бумагой и очень пристально заглянул матери в глаза. Киирис не сомневалась, что нарочитая многозначительность – совсем не случайная приправа к такой простой фразе. – Надеюсь, ты огорчена?
Со стремительностью молнии эмоции мелькали на лице королевы-матери, сменяя друг друга бесконечным потоком. Боль, разочарование, обида, злость, паника, страх… Мейритина многое бы отдала за то, чтобы поймать хоть малую их часть и спрятать в свою пока еще не существующую сокровищницу. Вряд ли судьба будет часто расщедриваться на подобные подарки.
– Только за то, что он был… близок мне? – сиплым голосом осведомилась Бергата, и в ожидании ответа, залпом допила остатки вина. Кубок в ее пальцах заметно подрагивал.
– Близок тебе? Думаешь, мне есть дело до того, кто и когда греет тебе койку? Я уже привык, что за королевой-матерью закрепилась репутация слабой на передок женищины, и пришел к выводу, что больше пальцем об палец не ударю, чтобы закрывать рты каждому досужему сплетнику. В конце концов, мы все знаем, что эти слухи – чистая правда. А мне и так есть за что отвечать перед богами, когда придет черед отправляться в загробный мир.
– Ты не смеешь говорить об этом при ней! – Королева яростно припечатала стол пяткой кубка, но тот зашатался, покатился по столу. Палец Бергаты уткнулся в сторону Киирис, а взгляд на сына.
Дэйн спокойно выдержал волну ее возмущения, бросил пергамент на стол и только после этого с видом, будто ничего не происходит, поддел вилкой кусок поджаренного с орехами и финиками окорока. Откусил, смакуя и растягивая удовольствие.
– Я требую, чтобы она убралась отсюда, – продолжала негодовать королева.
– С чего бы вдруг? Киирис – моя гостя за этим столом, я пригласил ее разделить со мной еду и она, в отличие от тебя, не портит аппетит и не досаждает бестолковыми разговорами. Ты же ворвалась без приглашения, рискуя устроить своему императору несварение. Если здесь кому-то не место, так уж точно не Киирис. Кроме того, Бергата, ты забываешь, что до недавнего времени мейритина была твоей гостьей и именно по твоему приглашению она здесь. – Дэйн почесал бровь, и от Киирис не скрылся уголок его скабрезной ухмылки. – На твоем месте, королева, я бы больше тревожился из-за связи с предателем, который сплел вокруг меня самый настоящий сраный заговор. Откуда мне знать, что ты только ноги перед ним расставляла, а не надиктовывала указания к действию. Мы оба знаем, что в подобных шалостях ты была не единожды замечена.
«Боги, этот мужчина прекрасен! – Соблазнительница разве что не визжала от восторга. Будь это в ее власти – тот час выбралась бы наружу и показала императору всю силу страсти, которую в ней пробуждали его слова и поступки. – Слишком несправедливо, что он до сих пор настойчиво игнорирует желание заняться с тобой любовью».
К счастью, на этот раз Киирис была в состоянии держать ипостась под контролем, хоть не могла не признать, что каждая новая грань Дэйна превращает его в настоящий алмаз. Можно сколько угодно противиться обаянию императора, но это все равно, что заставлять облака плыть против ветра.
– Ты в чем-то меня обвиняешь? – глухо, все еще пытаясь сохранить лицо, спросила Бергата.
– Скажем так – я рассуждаю вслух. Мало ли, о чем ты болтала, пока этот засранец тебя ублажал.
– Он…
Дэйн взмахом пресек ее попытку говорить.
– Набиш – предатель, и перед тем, как он сдох, я пообещал искоренить всю его родню под корень. То же касается и всех его приспешников. Так что, королева, с этой минуты говори лишь крепко подумавши, потому что мой аппетит и настроение окончательно испорчены. А терпения, даже на собственную мать, не осталось вовсе.
«И это все, на что оказалась способна эта, с позволения сказать, королева? – Кровожадная громко и непристойно, словно матрос в кабаке, заржала. – Просто не верится, что бабенку в короне можно держать на таком коротком поводке».
Бергата в самом дела заметно присмирела, вышла из-за стола, зачем-то почтительно и низко – едва ли не до земли – поклонилась императору. Тот и глазом не повел, и точно не смягчился.
– Я лишь хотела напомнить, мой император, что твоя невеста прибудет через десять дней, и мне тревожно, будет ли гостеприимство достаточным, чтобы после о нас не ходила дурная слава.
