Текст книги "Три короны для Мертвой Киирис (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)
Его рука не дрогнула, и мастерское прикосновение к шее оказалось почти приятно-ласковым. Киирис услышала, как где-то внутри ее головы раздался разочарованный вопль и счастливо улыбнулась.
Рунн бережно уложил ее около брата, так, чтобы перед смерть Киирис могла видеть в зеркале отражение Дэйна. Она не разобрала его сбивчивый шепот, потому что была слишком слаба, чтобы хвататься за ненужную и бессмысленную реальность. Ее место было там, в Осколке.
Жизнь медленно и неумолимо вытекала из нее, превращаясь в подобие дорого красного шелка для их с Дэйном странного ложа. Киирис отчаянно тянулась к зеркалу, звала реликвии и подчиняла своей воле. А когда, наконец, гладкая поверхность распахнулась перед ней, мейритина схватила тень Дэйна за руку и одним рывком, в который вложила все силы, вытолкнула в реальность.
«Пожалуйста, пусть все получится. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Мир расплывался перед глазами, ее стремительно утаскивало в зеркальный водоворот, в мир, где живым не было месте. В мир, где она разменяла себя на куда более важную жизнь человека, которого любила всем своим израненным сердцем.
Но перед тем, как она окончательно перешагнула за грань, Киирис все же увидела в отражении, как дрогнули светлые ресницы Дэйна, как он, морща лоб, с трудом открывает глаза, пробуждаясь словно ото столетнего сна.
– Киирис…?
Она все-таки успела подарить ему последнюю улыбку – и упала. Без сожаления, без раскаяния, точно зная, что не желала бы прожить иной жизни, если только так могла узнать своего императора. И прожила бы такую же жизнь снова и снова, множество раз, лишь бы еще хоть раз увидеть лучики морщинок вокруг его глаз.
«Я же говорил, что тебе здесь не место, Кровь богов».
«Говорил, – согласилась она, – как и тебе».
Раслер хрипло и жестко рассмеялся. Киирис не хотела оглядываться, не хотела видеть, чем он успел стать, раз каким-то чудом сохранил жизнь, да еще и так запросто расхаживает там, где ему не место. И все же, она посмотрела.
Точно так же, как и она, он был предназначен судьбой для того, чтобы стать вот этим: безупречным, идеальным владельцем этого мрачного последнего пристанища заблудших душ. Он больше не выглядел потерянным двадцатилетним молодым мужчиной, он был жестким хозяином самой смерти, едва ли не таким же полноправным, как и сама Костлявая. Его тело пульсировало разрушительной аурой. Боги, он же…
«Дэйн всегда учил меня: покори то, с чем не можешь справиться, – вторгся в догадку его голос. – Жаль, не могу показать тебе сотни миров, где я успел побывать, Кровь богов. Жаль, ты не можешь разделить со мной это тончайшее наслаждение. – И уже тише, с почти прежней грустью. – Жаль, что тебе уже пора уходить».
«Я не могу, я умерла».
«Когда этакая безделица меня останавливала?» – усмехнулся он.
А потом утопил пальцы в ее бестелесной плоти, вырывая, словно проклятые наросты, то немногое, что осталось от отравляющих ее ипостасей. Облегчение было таким сокрушительным, что Киирис непременно упала бы, но Раслер привлек ее к себе.
«Ты теперь сама смерть, Наследник костей? Первозданная теругия?»
«Я – это всего лишь я, Кровь богов. Уходи, – он брезгливо стряхнул с пальцев темные сгустки ее покалеченных душ, – живи за нас двоих».
«Пойдем со мной!»
«И разменять божественное на смертное? Может быть, когда-нибудь, когда мне надоест эта тишина…» – Раслер ухмыльнулся – и вытолкнул ее обратно.
Эпилог
Шесть лет спустя
Лошади были прекрасны. Два белоснежных жеребца, длинноногих и стройных, крепких и норовистых. На каждого из пары пришлось выдать по два конюха, но и такому тандему было сложно справиться со свободолюбивыми животными.
– Я знала, что Рунн не оставит племянников без особенного подарка в день их пятилетия.
Киирис потихоньку встала: ноша второй беременности была очень приятной, но она готовилась родить уже к концу следующей недели и, честно говоря, порядком устала чувствовать себя неуклюжим колобком. Словно услыхав ее мысли, ребенок в животе несколько раз недовольно пнулся.
– Нельзя быть такой вредной, маленькая наследница, – ласково пожурила ее Киирис, успокаивающе поглаживая живот ладонью. – Ну, по крайней мере, до тех пор, пока твой отец не даст на это своего разрешения.
– Если то же самое ты говорила близнецам, мои императрица, то я начинаю понимать, откуда их своенравие и непослушание.
Дэйн отобрал повод у конюхов, спокойно выдержал дурную реакцию коня на попытку его усмирить: животное встало на дыбы, застучало копытами по воздуху, грозя оставить на наглеце отпечатки подков. Император рванул повод, вынуждая коня угомониться. И сделал это еще несколько раз, пока жеребец, наконец, не устал сопротивляться. Только потом позволил себе слабость потрепать коня по голове, погладить холеный лоснящийся бок.
Император нэтрезов усмирял и покорял все, что желал умирить и покорить, и за шесть лет совместной жизни Киирис не помнила ни единого исключения из данного правила. В этом был весь Дэйн: его воля была первой и последней непреложной истиной. Раньше Киирис казалось, что именно в этом и заключается его тирания, но каждый день совместной жизни доказывал обратное: только наведя порядок, научив людей видеть и понимать правильные вещи даже сквозь туман войны, можно научить их мыслить и жить. Именно так прозрела она сама.
– Как будто я не могу купить своим сыновьям коней, – делано проворчал Дэйн, хоть и слепой бы увидел – он доволен. И не столько подарком, сколько тем, что Рунн, впервые за шесть лет после бегства, дал о себе знать.
Это послание было немногословным: всего пара строк на дорогом пергаменте с золотой печатью. Пожелания Наследнику тумана и Наследнику огня расти крепкими и смелыми, сильными и мудрыми, как их отец. И ни намека о том, что с ним теперь и в какой стороне света его искать.
– Их сбруя стоит нескольких деревень, – заметила Киирис, приблизившись к мужу. – Твой брат говорит, что у него все хорошо, и где бы он ни был, кем бы ни стал, по крайней мере, он не бедствует.
– Да уж, если Рунн сыт и окружен женщинами, то его будущее ясно, как солнечный день.
– Уверена, брат еще не раз тебя удивит.
Оба жеребца косились на Киирис голубыми глазами, не проявляя ни капли дружелюбия. Она не боялась, ведь рядом был Дэйн – ее скала от всех невзгод. Его любовь стала пристанищем для ее израненной души, исцелила то, что, казалось, было безоговорочно уничтожено.
Мальчишки выскочили во внутренний двор, словно два урагана: высокие и крепкие как для своих пяти лет, светловолосые и темноглазые. Точные копии своего венценосного отца. Уже сейчас было видно, что они вырастут такими же сильными великанами со стальными характерами. Киирис до сих пор не понимала, чем заслужила эту радость – стать матерью двух его отражений. После всех ошибок она и не мечтала о счастье. Уже одно то, что судьбе было угодно позволить ей остаться рядом с Дэйном, казалось настоящим чудом. Судьбе… или Раслеру?
– Этот будет мой, – заявил Наследник огня, нарочно выбрав того жеребца, которого еще не успел усмирить отец. – Он сильнее и больше.
– Они одинаковые, – спокойно осадил его брат. – Хотя, выбирай любого, а я выберу того, что останется.
Наследник огня прищурился, явно озадаченный такой доброжелательностью. Киирис прекрасно знала этот взгляд: если император не вмешается, мальчишки зададут взбучку друг другу. Киирис никогда не вмешивалась в их мальчишескую возню, все равно повлиять на эти своенравные ураганы мог только Дэйн. И ей нравилось такое положение вещей: он обязательно вырастить их настоящими мужчинами, достойными преемниками его выстраданной кровью и собственной жизнью империи.
– Вперед. – Дэйн отступил, «великодушно» разрешая мальчишкам подойти ближе. – Кто объездит первым?
Киирис молча ждала разрешения ситуации. Наследники переглядывались, но не торопились доказывать отцу свою смелость. Только теперь они поняли, что бахвальством позволили увлечь себя в ловушку. И Дэйн не преминул ею воспользоваться.
– Думаю, у вас еще есть подарки, которые можно распаковать, – пришла на помощь сыновьям Киирис.
Взъерошила белокурые волосы Наследника огня, расправила непослушный вихрь на затылке Наследника тумана. У обоих мальчишек рога появились лишь год назад. Пройдет еще несколько лет, прежде чем свидетельство их божественной крови вырастут и окрепнут в полную силу. И все же, они оба были отчасти мейритами, и осознавать, что она не станет последней в роду, было неимоверным облегчением.
– У них столько подарков, что если они начнут их распаковывать, то это займет весь день до вечера, – глядя вслед убегающим мальчишкам, сказал Дэйн. Потом жестом приказал конюхам уводить лошадей. Во внутреннем дворе стало тихо. – Уверена, что тебе не нужно отдохнуть, моя императрица?
Дэйн притянул ее к себе, прижал спиной к своей груди, одновременно опуская ладони на выдающийся живот Киирис.
– Отпусти их, – попросила она, пользуясь тем, что муж находился в приподнятом настроении. – Вряд ли эти люди хотели оскорбить меня, они просто говорили правду.
– На каждом углу. Громко и очень приукрашено, – уточнил Дэйн.
– Я не против, если люди называют меня Мертвой императрицей Киирис.
– Я не против, если тебя будут называть просто императрицей.
Киирис улыбнулась, вспоминая, как он обозначил свое желание сделать ее, испачканную прошлым рас’маа’ру, своей женой и императрицей. На справедливое замечание о том, что империи нужна титулованная хозяйка благородных кровей и желательно без химерных рогов, Дэйн категорично заметил: «Моя империя и мне решать, какой будет императрица. Если придется устроить парочку показательных казней, чтобы заткнуть досужих болтунов, я сделаю это». Кем она была, чтобы отказывать императору? Всего лишь бесконечно влюбленной в него женщиной без прошлого и с туманным будущим.
– Я прикажу, чтобы болтунам как следует всыпали и отпустили на все четыре стороны, – смилостивился император. – Но предупреждаю, Киирис – это последний раз, когда я готов поступиться принципами. И лишь ради того, чтобы не огорчать свою беременную жену. Впредь прошу тебя не вступаться за тех, кто настолько не ценит свою жизнь, что готов разменять ее на пару бессмысленных басенок об императрице. Иногда лучше искоренить глупость до того, как она даст всходы. Я не из тех слабохарактерных идиотов, которым страшно управлять умным народом.
Она с благодарностью прижала его ладонь к своим губам. Никто не говорил, что женой императора быть проще, чем его рабыней. А Дэйн не позволял себе слабости нигде, кроме их спальни, где они сбрасывали одежды и короны, и снова становились простыми смертными, которые находили успокоение друг в друге.
– Не возражаешь, если я оставлю тебя одну? Нужно написать целую гору чинушам из Торговой лиги, пока они не возомнили, будто могут сесть мне на шею. Точно не хочешь подняться наверх?
– Нет, мой император, я хочу еще немного побыть здесь. Погода чудесная, мне не хочется прятаться от солнца в четырех стенах. – Киирис не стала добавлять, что за ней и так повсюду таскались по меньшей мере четверо его вышколенных гвардейцев, готовых, если потребуется, отдать жизнь за императрицу. – Но ты можешь помочь мне сесть в кресло. Чувствую себя совершенно неуклюжей коровой, – посетовала мейритина.
– А я вижу перед собой женщину, ради которой пойду на край света и даже дальше. – Он поднял ее на руки, осторожно закружил, пока Киирис не сдалась и не позволила беззаботному смеху развеять внезапный приступ меланхолии. Потом Дэйн усадил ее в кресло, опустился на одно колено и мягко погладил два росчерка шрамов на шее. Они уже давно не болели, но иногда напоминали о себе, как любая старая и ноющая рана. – Я вижу женщину, которая пожертвовала для меня большим, чем кто-либо, – прошептал он, разглядывая ее так, будто и не было этих шести лет и они впервые обнажили друг для друга свои души. – Вижу императрицу, которая заботиться о людях, которые не стоят и капли ее любви. Вижу женщину, подарившую мне двух крепких сыновей с кровью богов. Сейчас мне до боли жаль, что я не могу любить тебя еще больше, ведь ты и так целиком в моем сердце.
Киирис потянулась к нему, отдалась поцелую со всей любовью, которая – она знала – не потускнеет даже, когда их тела станут лишь воспоминанием. В конце концов, их сказка оказалась тяжелой и мрачной, но много счастливее прочих. Потому что они заплатили за нее болью, кровью, страданием и собственными жизнями.
Когда Дэйн ушел, она с наслаждением подставила лицо теплым солнечным лучам. Пошел уже второй год, как пустынные земли вокруг Мерода начали зеленеть, и даже здесь, под охраной Аспекта, Киирис ощущала, как медленно разрушается тяготеющее над империей проклятие сгинувших мейритов. Когда-нибудь, и в эти края вернутся птицы, и первые люди привезут на телегах свой нехитрый скарб. Она больше не слышала теургию, но все еще иногда могла видеть будущее. Пусть отрывисто и неясно, словно разглядывала причудливые узоры, нарисованные ветром в облаках.
Она приложила к глазам ладонь, всматриваясь в белоснежные хлопья на безупречно-синем небе – и выше, туда, куда не мог заглянуть никто. Выше и дальше, сквозь время, сквозь сущность мироздания.
«Я знаю, что ты там, Раслер, – произнесла мысленно, когда взгляд опустился с небес прямо на заснеженные, обледеневшие равнины чужой, неизвестной земли. – Я знаю, что ты, наконец, проснулся. И я скажу императору, что тебе понадобится его помощь, чтобы отвоевать Северное королевство. Поверь, я точно знаю, что даже богам иногда никак не обойтись без помощи смертных».
КОНЕЦ
