Текст книги "Три короны для Мертвой Киирис (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
– Одного не пойму, – продолжил говорить прямо в ее полураскрытые губы Дэйн. – Королеву тяжело назвать примерной матерью, но она скорее сама кого угодно загрызет, чем подсунет нам кого-то вроде тебя. Понятия не имею, зачем ей делать это сейчас.
«Может быть затем, что я была нужна вовсе не в качестве сахарной косточки для ее волчат?»
– У моего императора есть прекрасная фаворитка в арахане. Вряд ли она даст тебе скучать по рогатой бестии.
На этот раз Дэйн отпустил ее и сделал все, чтобы Киирис поняла – лучше бы ей отойти подальше. Так она и поступила: отошла в другой конец комнаты, опустилась в одно из кресел, только теперь вспомнив, как нестерпимо болит разбитый висок и опухла переносица. Когда завтра, во вех цветах и красках, проступят последствия общения с королевой, император еще долго не пожелает видеть непокорную рас’маа’ру в своей постели.
– Надеюсь, ты понимаешь, что в моем возрасте мне просто необходимо иметь наследника?
– В твоем возрасте, мой император?
– Мне почти тридцать, Киирис, и, строго говоря, у меня уже давно должен быть выводок спиногрызов, которых я смогу воспитать настоящими волкодавами, чтобы не проклинать их на том свете за то, что не смогли удержать в узде мою империю. Королева постоянно подсовывает мне каких-то принцесс, которые то слишком безобразны, то слишком безмозглы. Толстые, кривые, бесхарактерные… – Дэйн хохотнул. – Через двенадцать дней в Мерод пожалует ее очередное откопанное «сокровище» – принцесса Рэйна. Я уже воображаю, чего мне будет стоить отправить девицу обратно под опеку папаши, который возомнил себя Царем горы прямо под моими восточными границами.
– Возможно, принцесса Рэйна хороша собой, – осмелиласьзаметить Киирис.
Разговор о будущих женах императора неприятно царапал сердце. Но ведь на то она и вышколенная рас’маа’ра: должна уметь сказать то, что от нее хотят услышать, натолкнуть на правильные мысли, расположить к задушевному разговору. Даже если императору вздумается обсуждать прелести своей фаворитки – она, Киирис, будет слушать и улыбаться. Все, лишь бы доставить радость своему господину. Хотя, пока он не стал ее полноправным хозяином, некоторые вольности позволительны.
– Мне необходимо трахать кого-нибудь хотя бы пару раз в неделю, – сказал он так, будто речь шла о неприятной рутинной работе. – До тех пор, пока у меня нет жены, сгодится бастард наложницы. Когда у Нэтрезской империи появится законная императрица – мне придется завести минимум двух-трех законных наследников.
– Здравые размышления, мой император.
– Поэтому, будь добра, не вздумай упрекать меня тем, что я буду периодически проводить время с другими женщинами. Достаточно того, что мать то и дело сует нос в мою койку, и на каждом шагу тычет носом, будто в дерьмо, в чертово проклятье.
Киирис разом отшвырнула все непрошенные и неожиданные мысли о том, что ей до смерти неприятно думать о губах Дэйна, которые будут ласкать другую женщину. Об этом она подумает – и не раз! – в другое время, возможно, уже сегодня ночью, пряча лицо в подушку. Но сейчас, раз он сам об этом обмолвился, просто необходимо выведать, чего же боится Королева-мать. Но спрашивать прямо в лоб – слишком грубо. Поэтому, раз уж Дэйн слишком устал для ласки и не намерен разделить с ней постель, отчего бы не попытаться «соблазнить» его беседой?
– Любая мать заботится о своих детях, мои император. Тем более, если у опасений есть реальная подоплека.
– Нет никакой подоплеки, Киирис. Просто дурацкий шепот из дурацкого Осколка, который, как утверждает Королева-мать, проклял ее троих сыновей никогда не знать любви, не иметь наследников и скончаться в муках, не дожив до тридцати лет. Строго говоря, у меня осталось всего-то три месяца, чтобы стать полноценной жертвой проклятия.
Он запрокинул голову и от души расхохотался. Потом упал на кровать, приподняв бедра, стащил штаны, оставшись в полотняном белье. Даже с того места, где сидела, Киирис рассмотрела большой, размером с ладонь, старый ожог над правым бедром. Мысль о том, как это, должно быть, было зверски больно, полоснула по нервам.
Дверь в покои отворилась, на пороге появилась крохотная, сморщенная, словно старая слива, темнокожая тариска. Надо же, да она седая! Киирис сроду не видела жительниц теплых островов седыми, была уверена, что тех и в гроб кладут с идеально-черными шапками курчавых волос.
– Ты вовремя, Фредана. Займись гостьей Королевы-матери.
С этими словами император шустро, как мальчишка, забрался под одеяло, ничуть не смущаясь, что драгоценный обруч остался валяться где-то в самых ногах. Похоже, он всерьез намеревался обновить постель собственным телом.
Пока Киирис снова и снова прокручивала в голове его случайные откровения, старая тариска разложила на столе содержимое мешочка, который принесла с собой. Одну за другой достала баночки и горшки занялась ранами мейритины. Рабыня заняла место на подушке около кровати и уткнулась лбом в пол. Вид ее смирение раздражал Киирис сильнее, чем щекотка за пятки, но она уже пообещала присматривать за девчонкой – не отказываться же от столь щедрых даров?
Через несколько минут над кроватью раздалось мерное и громкое сопение. Киирис пыталась сдерживать смех, но грозный владыка империи так мило сопел во сне, что она не смогла сдержать смешок. Даже у тиранов есть что-то человеческое.
Седая тариска неодобрительно на нее зыркнула. Ну и что? Имеет она право расслабиться и побыть простой девчонкой, даром что рогатой и украденной с обратной стороны Зеркала мира.
– Ты ему приглянулась, – шепотом сказала Фредана, прикладывая к вспухшему подтеку кусок мокрой тряпицы, пахнущей весенним разнотравьем. – Мой Дэйн никогда не спит в чужой постели.
Ее Дэйн? Кто же, в таком случае, Фредана? Кормилица? Нянька?
– С этого момента ничего не ешь и не пей, не дав прежде попробовать своей рабыне, – продолжала шептать и хлопотать над ней седая тариска. – Здесь кое-кто раскатал губу выбраться из арахана и сесть на трон возле моего тхашара[17]17
Тхашар – молочный сын.
[Закрыть], и не брезгует никакими способами, лишь бы добиться своего.
Тхашар, это, кажется, молочный сон. Значит, кормилица.
– Ты говоришь о красавице-иникере?
– Да какая она красавица. – Кормилица не скрывала отвращения. – Гнилая вся и везде. Когда ее привезли в Замок, с ней была куча хлопот: это не так, то не эдак. Засранка, а гонору на десятерых. Уж что только не делает, чтобы от моего мальчика понести, а все никак. Оно, конечно, и хорошо бы, чтобы у империи появился законный кровный наследник, но если эта мегера так высоко взберется – худо будет нам всем.
Когда тариска смазала царапины целебной мазью, у Киирис зубы свело от боли. Она шумно выпустила воздух сквозь зубы, сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони.
– Терпеливая, это хорошо, – похвалила ее выдержку Фредана. – Завтра и следа не останется. Я столько ран и царапин со своего Дэйна вывела…
Она махнула рукой, заторопилась, собирая свои горшки обратно в мешочек. Киирис все-таки изловчилась заглянуть ей в глаза: так и есть – стала чернее черной тучи.
– Это все из-за проклятия? – отважилась спросить мейритина.
– Ох. – Седая тариска махнула сухонькой рукой, попятилась к двери, но Киирис успела поймать ее за запястье. – Горе над всеми ними висит, рас’маа’ра. Над всеми нами. Все потому что королеве вздумалось заглядывать богам за шиворот. – Фредана суеверно скрестила большой и указательный пальцы, трижды дунула на каждый перекрест.
Больше Киирис так ничего от нее и не добилась. Мейритина еще долго сидела в полной тишине, воскрешая в памяти отголоски каждого случайного и не случайного слова. Стало быть, проклятие действительно существует не только на языке простого люда. Но реально ли оно? Если Королева-мать не была осторожна, заглядывая в Осколок, одним богам известно, что она могла пробудить. А если самонадеянно попыталась заключить сделку с одним из Древних, то проклятие вполне может быть настоящим. В конце концов, действительно более, чем странно, что к тридцати годам у императора до сих пор нет ни одного бастарда. Киирис положила себе не забыть при случае обязательно разузнать, если ли дети у Рунна.
Она выскользнула из кресла, как только боль от лечения тариски поутихла. Сложила на софе разбросанные императором вещи. Его рубашка приятно пахла мужским телом и древесной корой, и мокрым после дождя сумеречным лесом. Совершенно иной запах, ни капли не похожий на запах Раслера.
Повинуясь импульсу, Киирис взяла рубиновый обруч, погладила пальцами острые края грубо ограненных рубинов. В каждом срезе ей мерещились то горящие города, то гроздья висельников, то триумфальный крик победившей нэтрезской армии. Этот человек принес боль столь многим, что она должна безоговорочно презирать его. Ее натаскивали уничтожить то, что он с таким трудом создал. А она, вместо того, чтобы думать о том, как бы поскорее превратить жизнь императора в кошмар, продолжает улыбаться с его мерного посапывания.
Киирис скинула одежду, быстро, пока не передумала, натянула его сорочку и самолично короновала себя рубиновым обручем. В отражении вставленного в раму из красной кости какого-то животного зеркала, на нее смотрела соблазнительная восемнадцатилетняя мейритина – дитя Первых, тех, что испили кровь богов. И алые рубины так шли ее багряным глазам, что Киирис поддалась минутной слабости и представила, каково оно – быть женой императора Дэйна, человека, за десять лет подчинившего множество государств и вольных городов.
Быть его женой, а не стать его погибелью.
«Дура, – выругалась Кровожадная ипостась. – Идиотка».
– Заткнись, – шепотом приструнила свое отражение мейритина. – То, что таэрн навсегда утерян, не означает, что я совсем не могу тебя контролировать.
«Ты хотела сказать – нас, – наконец-то объявилась Соблазнительница. – Немедленно разбуди этого самца и устрой ему ошеломительный секс. Он же просто воплощение силы и власти. Боги, он великолепен! Я нарочно дала тебе почувствовать его силу, но у тебя не хватило ума подставить ему задницу или хотя бы поработать языком. Мертвецам все равно, нарушишь ли ты обещание. Зато мы можем стать императрицей всея Нэтрезская империя».
– Не можем. Императоры не женятся на рас’маа’рах.
Киирис сняла обруч и положила его на свободную подушку около Дэйна. Даже во сне этот мужчина выглядел настоящим беспощадным хищником: ровный крупный нос, твердая линия губ, острые, будто бритва, скулы. Короткая нитка шрама вдоль правого виска пряталась где-то в волосах.
– А Поток никогда не спит, – прошептала Киирис одними губами. – Ничего не забывает и не прощает.
Глава пятая
Фредана не соврала: на следующий день на лице практически не осталось следов общения с королевой. А остальное Корта умело скрыла используя всего лишь щепотку пудры. Несмотря на то, что на туалетном столике оказался целый арсенал разнообразных баночек, бутылочек и коробочек с косметическими принадлежностями, Киирис не притронулась ни к одной из них. Разве что нанесла на запястья по капле масла цветов персика. Аромат у масла был ни с чем не сравнимый: мягкий и сладкий, но не удушающий. Кроме того, раз из всех масел здесь нашлось только это, значит, таково было пожелание императора. Или это просто совпадение?
Киирис была уверена, что несмотря на всю расположенность Дэйна, блага не повалятся на нее из рога изобилия. Кроме того, она и так стала хозяйкой собственной комнаты и немногословной рабыни. Которая, к слову сказать, даже спала на корточках, напрочь отказавшись прилечь хотя бы на софу. И все же, когда утром за ней явилась Сеа и, покорно склонив голову, передала, что завтрак ждет ее, Киирис все равно удивилась. И сразу двум вещам. Во-первых, после порки Сеа была бледнее смерти и едва держалась на ногах, но кланялась изо всех сил низко. Было ли в ее глазах раскаяние? Вовсе нет, лишь злость безысходности. Киирис и не ждала, что порка прибавит ей любви, да и сама не собиралась мучиться угрызениями совести. Никто в здравом уме не рискнул бы ослушаться императора, а уж его личной этаре это должно быть известно, как никому. Она получила то, что заслуживала. Возможно, через несколько дней боль, наконец, отрезвит женщину от злости, и она поймет, что винить в случившемся стоит лишь собственную самонадеянность. Хотя в подобное просветление верилось с трудом.
А вот вторая странность была еще и очень неожиданной. Арахан, традиционно, располагался в отдельном крыле замка, и занимал его с первого по последний этаж. Наложницы редко покидали отведенные им пределы, и лишь по исключительным поводам. Обычно, по случаю своей безвременной кончины. Купальни, кухня, обеденный зал – все было в предельной близости и доступности. Даже рас’маа’ра, какой бы дорогой и экзотической наложницей она ни была, должна подчиняться заведенным порядкам. В том числе, сидеть за одним столом с другими женщинами из арахана. Это должно бы показать им, что она такая же игрушка господина, как и они, только в дорогой одежде и с собственными покоями. То, что император распорядился иначе, было… неожиданностью. Пленница-рас’маа’ра – и вдруг завтракает отдельно ото всех, да еще и не приколоченная на цепь. Приятное исключение, что и говорить, но оно ставило ее под еще один удар.
Сеа вела свою спутницу, будто по лабиринту. Этара едва переставляла ноги, поэтому у Киирис было предостаточно времени, чтобы осмотреться и начать запоминать. Чем раньше она станет ориентироваться в здешних хитросплетениях лестниц и переходов, тем лучше.
Место, куда привела ее этара, располагалось во внутреннем дворе. Здесь уже был накрыт стол, на одном из стульев лежала скроенная из рыжего меха накидка – утро выдалось прохладным и ветреным. Если бы не навязчивый лязг металла и частая ругань вперемешку с триумфальными выкриками, Киирис бы почитала, что есть придется в полном одиночестве. Честно говоря, после всех тревог предыдущего насыщенного дня, одиночество и тишина были бы лучшим блюдом к завтраку.
Она обернулась на звук: неподалеку, шагах в двадцати, на просторной арене из песка, развлекался Наследник тени собственной персоной. Именно развлекался, потому что его тренировочный поединок сразу против двух противников больше напоминал какой-то хитроумный танец. Киирис невольно засмотрелась на происходящее, кивком поблагодарила предусмотрительную Корту, когда рабыня укутала ее в меховую накидку.
– У вас что, рук нет? – Рунн ловко нырнул противнику под руку, одним клинком парировал удар, другим – контратаковал. Плавно и точно рубанул замешкавшегося мужчину наискось по шее и когда тот зашатался – без сожаления, пинком в грудь, отправил валяться в грязном песке. – С вами и ребенок справится!
– Я могу принести стул, если госпожа желает, – бесцветным голосом предложила рабыня.
– В этом нет необходимости, я сяду за стол.
Киирис пришлось буквально силой заставить себя отвернуться. Та, другая часть, что впадала в экстаз от одного лишь предчувствия хорошей драки, колотилась в клетке ее сознания и требовала немедленно вернуться, а еще лучше – найти повод и…
– Киирис?
Мейритина не успела сделать каких-нибудь пару шагов, чтобы сесть. Рунн возник перед ней, словно вынырнул из тени. Захотелось даже обернуться и проверить, не померещилось ли ей, что мгновение назад он был так далеко? Никто не может двигаться так быстро. Никто… Кроме первого убийцы империи.
– Доброе утро, Наследник тени, и пусть боги благоволят тебе. – «Только если ты не задумал снова резать и потрошить».
– Кажется, я велел называть меня Рунн, – напомнил он.
– Прошу прощения… Рунн. Мне тяжело привыкнуть называть тебя без приличествующего твоему положению титула.
– Титул – это всего лишь пара слов. От того, что твой соблазнительный ротик перестанет его произносить, в моей жизни, уверяю, ничего не изменится.
К счастью, он отступил, но с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как рабыня помогла Киирис сесть, как попробовала из каждого блюда и послушно уселась на подушку около ног своей хозяйки. Мейритину так и подмывало найти повод заставить Корту встать – от вида покорности этой потрепанной жизнью девчонки собственная незавидная участь становилась еще печальнее.
– Я тренируюсь здесь время от времени. – Рунн показал на клинки, которые держал подмышкой. – Головорезам, знаешь ли, навыки и ножи следует затачивать ежедневно.
«Судя по тому, что я видела, – Кровожадная ипостась издала низкий гортанный рык, – этот зверь в идеальной форме. Боги, ты обязана его спровоцировать, пока этого не сделала я!»
Киирис сглотнула, надеясь, что ничем не выдала своего волнения. Если эта часть души решит заявить о себе в полный голос, то последствия могут быть самыми плачевными. Не зря же ее боялись даже закутанные в защитную теургию жрицы в Кераке.
– Ты превосходно владеешь своими навыками, – отозвалась Киирис, заставляя себя смотреть куда угодно, лишь бы не на рукояти клинков. Это тренировочные мечи, и вряд ли они могут причинить серьезный вред, но если она сорвется с цепи – Рунн не раздумывая пустит в ход один из своих настоящих мечей, с которыми, если верить слухам, даже в постель ложится. И тогда ее жизнь сократиться до пары вздохов или и того меньше.
– А ты совершенно не умеешь льстить. – Тенерожденный отмахнулся от ее неуклюжей похвалы.
Он бесцеремонно стащил ломтик сыра с тарелки, подмигнул собеседнице – и вернулся на арену.
– Четверо, – приказал достаточно громко. И с нескрываемым хвастовством, добавил: – Хочу, чтобы рас’маа’ра увидела, каким ловким и горячим я могу быть.
В круг вышли четверо здоровых воинов – все заметно превосходили Наследника тени и ростом, и весом. И против их тяжелых мечей и топоров его короткие клинки казались сущими безделушками, годными разве что шинковать ветчину. И все же от Киирис не укрылось замешательство на лицах воинов этой импровизированной армии. И кто, скажите на милость, должен быть испуган?
Она наивно полагала, что сможет хотя бы перекусить, пользуясь тем, что Рунн увлечен придуманной им самим забавой. Даже подцепила на вилку присыпанный душистыми травами ломтик рыбы. Но стоило Рунну отдать приказ начинать – и голод, равно как все прочие потребности, отступили на задний план.
Тенерожденный двигался подобно ручью: мягко, плавно и неудержимо. Киирис сразу отказалась от попыток уследить за его ногами и руками. Казалось, в этом сухом поджаром теле нет ни единой кости, одни лишь рефлексы и инстинкты. Ничего из того, что Наследник тени проделывал своими клинками, было недоступно простому человеку. Да и отпрыску тенерожденных тоже, хоть за этими длинноухими закрепилась репутация истинных акробатов и трюкачей.
Сперва он просто загонял всех четверых, вынуждая их раз за разом промахиваться и делать ошибки в обороне. Дразнил, издевался, как сытая кошка над беспомощными мышами. Подпустит – и снова уходит, открываясь, словно бы говоря: «Ну же, теперь-то кому-то из четверых точно повезет со мой поквитаться». И они все сильнее, все отчаяннее втягивались в игру, принимая навязанные правила.
А когда бахвальство ему надоело, Рунн просто разметал всю четверку, словно котят. Игра в «поймайте меня, если сможете», измотала здоровяков так, что Наследнику тени всего-то и требовалось триумфально поколотить их тупыми гранями клинков и отправить валяться у него в ногах. И при этом Рунн даже не запыхался. Разве что слегка вспотел, но казался целиком довольным произведенным эффектом.
«Кто-то должен устроить ему взбучку, – снова напомнила о себе Кровожадная. – Ты же видишь, что засранец просто напрашивается?»
Нет. Нет. Нет!
Киирис пыталась обуздать ее, но девчонка и при жизни была слишком дикой и непокорной, а после ритуала Сковывания подчинялась лишь потому, что не могла противиться хозяйке таэрна. Теперь же, увидев достойного противника, завелась с пол-оборота, и Киирис оставалось лишь пытаться сохранить то немногое, что еще подчинялось ее разуму.
Мейритина поднялась, повела плечами, скидывая тяжелый мех. В теле появилась приятная, знакомая легкость, как будто все это время она носила непосильную ношу, а, избавившись от нее, в полной мере ощутила каждую мышцу.
– Вижу, пташке понравилась моя игра, – словно нарочно поддразнивал Рунн. Не глядя, пинком под зад вытурил с арены последнего несчастного, развел руки, предлагая девушке присоединится.
Неужели ее желание так очевидно?
Киирис отбросила эти мысли. Если Кровожадной не дать желаемого, та все равно возьмет свое, но с куда большими разрушительными последствиями. Переступит через чужие жизни – и не поморщится. А сейчас эта ипостась больше всего на свете желала задать хвастуну трепку. И Киирис начинала нравится эта затея. Возможно, получив по самолюбию, Наследник тени станет разговорчивее?
– Я не играю в игрушки, Рунн. – Киирис перешагнула за короткий каменный борт арены. Скинула туфли, не без наслаждения погружая ступни в холодный песок. Кровожадную привезли оттуда, где людей зачинали во льду и в лед же отправляли после смерти. Холод был ей словно названный отец.
– Я тоже, но, видишь ли, ты слишком очаровательна, чтобы портить тебя следами нашей игры.
– Или чтобы позволить мне оставить следы моего мастерства на твоем лице, а?
Белоснежная бровь тенерожденного вопросительно надломилась.
– Вещи, которые ты щебечешь, пташка, просто услада для моих ушей. Ты уверена, что хочешь того, на что восхитительно напрашиваешься?
– Позволь мне показать – и у тебя больше не останется вопросов.
Рунн лишь щелкнул пальцами, а вышколенные рабы уже несли оружие: длинные мечи, короткие мечи, сабли, кинжалы. Киирис выбрала легкий чуть изогнутый клинок ююнов: легкий и тонкий, такой острый, что ним можно нашинковать падающий волос. Для верности она потрогала его большим пальцем: кожа треснула, выпустила пару капель крови. Киирис с наслаждением слизнула соленую влагу, зажмурилась.
Это не она, но сейчас ей хочется быть другой: девчонкой, что в двадцать лет командовала целой армией и не знала проигрыша ни в одной битве. Лишь в той, где побелили бы разве что боги.
– Не возражаешь, пташка, если я уравняю шансы? – Рунн взял точно такой же ююнский клинок. Взвесил его в ладони, оскалился, не без удовольствия наблюдая за тем, как его соперница слизывает с пальца дорожку крови. – Каким богам мне помолиться, Киирис, чтобы вернуть время вспять и не везти тебя в Мерод? Дьявол, ты слишком соблазнительна, чтобы запрет его императорской задницы удерживал меня на расстоянии и…
Мейритина не дала ему закончить. Потребовался лишь один рывок и выпад, который Рунн, ожидаемо, без труда парировал. От второго он ушел с такой же легкостью, но на третьем наследнику пришлось круто повернуться – и Киирис воспользовалась ситуаций, которую сама же и создала. Они обменялись парой скользящих ударов, сошлись над сцепленными гардами, дыша друг другу в лица с азартной злостью. Разошлись – и снова схлестнулись, выуживая друг из друга предел возможного.
Он подцепил ее самым кончиком клинка, она скользнула по нему всей режущей кромкой.
Разошлись, словно безумные художники, наслаждаясь своим диким искусством.
– Красивая, горячая – и опасная. – Рунн покосился на срезанный почти у самого плеча рукав сорочки, без сожаления оторвал его, обнажая увитую разноцветным рушти мускулистую руку. – Соблазнительно недоступная пташка.
Его взгляд скользнул по крутому бедру, которое выглядывало из разрезанной до самого пояса туники.
– Ты заговариваешь мне зубы, чтобы не продолжить игру, в которой проиграешь? – Киирис перехватила разорванную ткань, задрала до талии, перевязав на боку. Вот так, теперь ничто не будет сковывать движения. Есть лишь ее кожа, прикрытая крохотным клочком ткани на бедрах – и холодный сырой ветер.
– Боюсь, пташка, я уже проиграл, – ухмыльнулся он, изображая нечто отдаленно напоминающее раскаяние.
Ей нравился его дразнящий взгляд: одновременно и манящий, и осторожный, пронзительный и жадный. Наследник тени обмолвился, что император запретил прикасаться к ней, но Рунн отчаянно боролся с желанием нарушить запрет. Как ребенок, ходил вокруг сладко пахнущего пирога и отчаянно искал повод нарушить запрет невзирая на гарантированную взбучку.
– Где ты научилась так превосходно владеть клинком? – Тенерожденный сделал обманный выпад, не дав ей времени собраться после короткого перерыва на болтовню.
Киирис успела уйти с линии атаки, но кончик его клинка все же подцепил тунику под грудью. В прорехе показалась тонкая, мало что скрывающая ткань короткой нижней сорочки, которая лишь на пол ладони ниже прикрывала грудь. Киирис поняла, что краснеет, когда в глазах ловкого Рунна появился плотоядный блеск, а сам он недвусмысленно облизнул губы.
«Хватит перед ним цвести, слабачка! – прикрикнула Кровожадная. – Сперва покажем, что и пленницы могут задать трепку самовлюбленному ублюдку!»
Киирис почти физически ощущала, что несмотря на всю показную агрессию, этот мужчина определенно привлекает самую темную и самую необузданную часть ее души. Нравился ли он ей в том смысле, в каком мужчина может нравится женщине? Лишь отчасти. Но притяжение было настолько сильным, что и сама Киирис не устояла перед соблазном хоть немного, но уступить. И побить хитреца его же оружием – лучший способ утереть ему нос. Пусть они и не равные противники, и оба знают, что импровизированный опасный танец лишь игра в поддавки, ей есть чем удивить длинноухого.
– Я много чего умею, наследник Рунн, – ответила она, нарочито медленно стаскивая тунику с одного плеча. Оголиться до самого нижнего белья было бы слишком предсказуемо, но зато полуприкрытая нагота заставит тенерожденного думать не о поединке, а о том, что скрывается за теми немногими клочками одежды, которые не удалось достать его мечу. Не железный же он, в конце концов. – Многие мои навыки спрятаны так глубоко, что их невозможно увидеть с такого расстояния.
Она нарочно очертила взглядом дистанцию между ними – и первой пошла на сближение.
Они снова схлестнулись, на этот раз куда мягче. Как две хищных кошки в период случки: мысленно рычали друг на друга, отчетливо осознавая, что им попросту некуда деться друг от друга. Киирис позволила Рунну вести, шаг за шагом отступая к самому краю арены, чтобы в последний момент сделать обманный финт, заступить ему за спину, одновременно скользнув мечом по сорочке на его груди. Кульбит был далеко не идеальным, и такой умелый воин, как Рунн, не мог не угадать элементарную уловку. Но наследник охотно поддался, повернулся, рывком сдернул развалившуюся на две половинки сорочку, обнажаясь до самых штанов.
Тяжело дыша, Киирис отступила еще на шаг, чтобы дистанция между ними хоть немного остудила ее вспыхнувшие щеки. Он был совсем не таким, как братья: не мощное сложение Дэйна и не атлетическая грация Раслера. Он был поджарым и худощавым, но крепким и сухим, как молодое дерево, которое уже успело нарастить непробиваемую кору. Рушти красного, черного, серебристого цвета покрывали обе его руки, нижнюю часть живота и прятались за поясом сидящих едва ли не на косточках штанов.
Идеально гладкая смуглая кожа была лишь кое-где испорчена уродливыми шрамами. Их было гораздо меньше, чем у Дэйна, но Киирис не сомневалась, что Наследник тени едва ли меньше брата побывал в бою. Просто Рунн воевал иначе: в тени и шепоте, в вылазках, где в купе с небольшим отрядом верных воинов без единого звука просачивался в непокорный город.
Киирис тряхнула головой, избавляясь от мыслей, которые превращали ее воинственную ипостась в кровожадную фурию. Рунн – всего лишь Рунн, вторая голова Меродской гидры, и его руки, точно так же, как и руки братьев, в крови по самые плечи.
– Ты устала, пташка? – Прозрачно-серый взгляд Наследника тени недвусмысленно блуждал по ее оголенному плечу. – Не стану скрывать, что мне до смерти хочется продолжить выуживать твое соблазнительное тело из этих тряпок.
– Даже вопреки запрету императора? – Киирис, наконец, выдохнула и усилием воли приструнила Кровожадную девчонку. – Я слышала, у тебя девять жизней, но парочку ты уже отдал Костлявой, так стоит ли рисковать оставшимися, чтобы досадить старшему брату?
Этот удар он точно не был готов ни парировать, ни принять. Потому что против ядовитого подначивания тенерожденного не спасла бы и самая крепкая теургическая броня.
Без присмотра Кровожадной, она была и в половину не так предусмотрительна, поэтому даже не пыталась угадать его следующее движение. Рунн приблизился к ней, гипнотизируя взбешенным взглядом, приспустил тунику со второго плеча. Она не противилась, когда Наследник тени отобрал у нее клинок и бросил куда-то за спину, а потом погладил ее по обнаженному животу. Прихватил пальцами крохотный камешек в пупке, скосил взгляд, любуясь тем, как кожа жертвы покрылась мурашками.
– Я знаю, что ты делаешь, Киирис, – прошептал Рунн ей на ухо. – Дразнишь каждого из нас. Зачем? Возможно из женской натуры обладать сразу всем, даже если это претит твоему целомудренному сознанию. Ведь ты хорошая девочка, да, рас’маа’ра? Хорошая, но жадная и расчетливая. Зачем ограничиваться одним мужчиной, если можно иметь сразу трех?
Он не дал ей ответить – опустился на колени, прошелся теплыми ладонями по бокам. Киирис беззвучно выдохнула, когда тенерожденный мягко скользнул языком по краю пупка, подцепил губами украшение, потянул, практически не оставив ей сил сдержать стон. Его ладони опустились ниже, погладили обнаженные бедра. Простая и почти невинная ласка, но жара в дыхании Рунна было достаточно, чтобы по ее телу растеклась согревающая слабость.
– Учти, Киирис, никто из нас не захочет делить тебя с остальными. У нас и без того предостаточно поводов желать друг другу скорейшей смерти. Поэтому, если уж тебе так хочется… – Он положил ладонь на внутреннюю часть ее бедра, большим пальцем отвел в сторону тонкую ткань. – Придется играть в кошки-мышки. Уверена, что хочешь рискнуть?
Он скользнул пальцем между складками нижних губ, оскалился.
– Боги всемогущие, никогда не видел, чтобы женщина была такой гладкой! Наложницы в арахане чего только не делают, чтобы вывести каждый волосок, а ты словно насмешка над их потугами. Моя сладкая пташка, отыметь тебя будет настоящим блаженством.
Его поглаживание было дерзким и осторожным, и он издал довольный смешок, когда от внезапного прилива удовольствия Киирис задрожала и едва не рухнула на колени.
– Что такое, рас’маа’ра? – издевался Рунн. – Только не говори, что императорская задница не соизволил даже приласкать тебя? Молчишь? Дэйн полный кретин.
Киирис знала, что рискует слишком многим. Что еще мгновение – и палец Наследника тени подарит ласку, против которой она будет беспомощна.
