Текст книги "Три короны для Мертвой Киирис (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Глава двадцатая
– Если бы я не был так в тебя влюблен, то сегодня наверняка бы валялся у твоих ног, пташка.
Киирис приняла комплимент с ничего не выражающей улыбкой. Слова «Рунн» и «влюблен» совершенно точно не сочетались друг с другом. Если тенерожденный и был способен на любовь, то лишь к собственному отражению в зеркале.
– Могла бы хоть для приличия сделать вид, что польщена, – не унимался Рунн. Валял дурака, как обычно, когда пытался спрятать неуверенность.
– Я здесь в качестве рабыни императора, – ответила Киирис. – Мне не стоит провоцировать никого из вас.
– Ты стала такой скучной с тех пор, как дала ему тебя поиметь, – скис Наследник тени.
– Просто забочусь о том, чтобы кожа на моей спине была в таком же виде, в каком она есть сейчас.
Мейритина пошарила взглядом по залу. Императора и Принцессы еще не было, но от количества гостей уже рябило в глазах. Дэйн нарочно пренебрег этикетом и отказался от торжественной части, где гостям следовало выстроиться в длинную очередь и отбивать поклоны после того, как кастелян огласит их имя. Кажется, королеву-мать это привело в бешенство. Пользуясь отсутствием сына, она лавировала между гостями в своем кроваво-красном платье и источала улыбки, словно воплощенное гостеприимство. Судя по тому, что слышала Киирис, добрая половину присутствующих так или иначе пострадала от ее руки.
– А вот и наша Совершенно Точно Беременная Потаскуха, – словно стих, продекламировал Рунн, и кивком указал на новоприбывших. – Слышал, они с Принцессой поладили.
Поладили? Киирис намеревалась отмахнуться от его слов, потому что они не могли быть ничем, кроме насмешки, но червь сомнения уже вгрызся в душу. Поладили? Будущая жена беременная наложница? Никто в здравом уме не пойдет на такое, а Принцесса, хоть и выглядела странной помесью стервы и одуванчика, вряд ли была наивной и бестолковой до такой степени. А шутка Рунна была слишком бестолковой, чтобы быть шуткой.
– В каком смысле «поладили»?
– Знал, что ты заинтересуешься. – Этот мужчина не упускал возможности самодовольно усмехнуться. – Мои Вороны слышат каждый шепот, пташка, каждое слово, даже если оно было произнесено в голове.
Киирис безразлично пожала плечами. Любопытство ело ее поедом, но показать свои заинтересованность Рунну означало добровольную сдачу в плен. Он непременно что-то потребует взамен. Нетрудно догадаться, что. И вряд ли сломанная братом рука, которую теурги почти вылечили, сделала его благоразумнее.
По случаю приглашения, Алура нарядилась в безупречное желтое платье, которое оттеняло ее кожу и делала глаза еще более золотыми. Все на ней, от прически до туфлей, кричало о тщательной подготовке. Она явно пришла блистать, и статус наложницы ее не смущал.
– Я трахнул ее, – ни с того ни с сего, признался Рунн. – Точнее говоря, их обоих.
Киирис посмотрела на него так, будто впервые видела.
– Их – это…
– Ради богов, пташка, не притворяйся дурой, это совершенно тебя не красит. Ты и без разжевывания поняла, о ком речь. И если тебя это утешит – они обе совершенно пресные. Хотя Алура неплохо сосет, но я почти уверен, что ты, – Рунн большим пальцем здоровой руки погладил ее нижнюю губу, – куда более хороша в этом. Я готов кончить от одной мысли о твоих губах у меня…
Конец фразы утонул в громогласных приветствиях, которыми гости встретили появление императора и его спутницы.
Киирис инстинктивно шагнула глубже в толпу, радуясь, что количество людей позволяет без труда затеряться в их плотных рядах. Не известно, что двигало Дэйном, когда он потребовал ее обязательного присутствия, но это было настоящим безумием. Три женщины так или иначе желающие заполучить самого влиятельного мужчину империи на одной территории – такое вряд ли выдержат даже трехсотлетние стены Замка туманов. Тем более, что на фоне расфуфыренных соперниц, Киирис, в простом черном наглухо закрытом платье, выглядела совершенно проигрышно. Единственным ее украшением был ошейник, и это радовало и огорчало одновременно. С одной стороны, даже если собрать все украшения на всех присутствующих в зале женщинах, их все равно будет значительно меньше, чем камней в ее ошейнике. И Киирис уже не единожды поймала на себе завистливый взгляд. А с другой: каждый в зале, даже дорожная пыль на сапогах, знают, что она – рабыня. По крайней мере на Алуре не было ни единого свидетельства ее статуса наложницы. Глупость принимать за обиды простой порядок вещей, но Киирис не могла отделаться от мысли, что Дэйн намеренно желал унизить ее перед соперницами.
Торжественная часть была короткой. Император пожелал всем собравшимся мира в доме и огня в очаге, его верные касхары пожелали того же взамен.
Принцесса – Киирис не могла заставить себя называть ее по имени «Торана» – явилась в дорогом шелковом платье. Слишком вычурном, как на вкус Киирис. Торана как будто кричала: «Я ваша будущая императрица, начинайте думать, чем меня умасливать».
Она вела себя так, как ведет себя женщина, которая имеет все основания полагать, что победа уже у нее в кармане. Не слишком умная стратегия, но, возможно, у Тораны, в отличие от Киирис, была куда более спокойная и предсказуемая жизнь, в которой все шло по четко предопределенному плану.
По случаю торжества Дэйн сменил более простую одежду, которой отдавал предпочтение в повседневной жизни на кожаные штаны, белоснежную тонкую сорочку и кожаную верхнюю куртку, которая едва не трескалась на его широких плечах. Кровавые рубины в его короне словно напились света факелов и свечей: полыхали так ярко и зловеще, будто хотели напомнить всем окружающим, что пред ними – первый мясник Нэтрезской империи.
Киирис скользнула за спину какого-то богато разодетого господина, благо, он пришел в сопровождении нескольких сыновей и за ними мейритина чувствовала себя почти невидимкой. Почти, потому что Дэйн сразу, будто точно зал, где она спрячется, нашел ее взглядом. Посмотрел с прищуром, как будто нашел какой-то существенный изъян – а потом сосредоточил внимание на своей гостье.
– Потанцуешь со мной? – Рунн определенно сам себя назначил ее кавалером на этот вечер.
– Уверен, что хочешь со мной танцевать? – Киирис как бы невзначай провела пальцем по ошейнику, поморщилась от холода камней. – Император не просто так окольцевал меня этой безделушкой. И мне казалось, вы все выяснили. Ты сам отдал ему таэрн.
Наследнику тени определенно не понравилось напоминание о его проигрыше. Он скривился, что-то пробурчал себе под нос, но остался стоять, где стоял. Киирис его компания начинала нравится. По крайней мере, Рунн отвлекал ее от постоянного навязчивого желания наблюдать за тем, как император вежлив и обходителен со своей гостьей. Почему-то именно сегодня его безупречные манеры раздражали сильнее всего.
– У нас с ним был договор, Киирис. Остановимся на этом.
Она безразлично передернула плечами. Какая разница, что это за договор? Кусок земли или мешок денег, или какая-то другая привилегия? Лучше сосредоточиться на том, где сегодняшний вечер проводит Раслер: с самого начала празднества Кирис так и не увидела его среди гостей. А домин был слишком значительной фигурой. Чтобы его появление осталось незамеченным.
Совсем скоро гостей позвали к столу. Под пиршество живота отвели южную часть зала, самую отапливаемую. Едва гости расселись по лавкам, в промозглые, наполненные гомоном стены потянулась вереница служанок с кувшинами, мисками и отрезами ткани в руках. Гости мыли руки, приговаривая каждый на свой лад слова охранных молитв. Первым блюдом подали разрезанного на куски оленя. К нему множество гарниров: печеный картофель в масле, фаршированные печенью грибы, помидоры с заморскими острыми орехами. Горячие вина с Теплых островов лились рекой.
Киирис была рада, что ее место за столом было на самом отшибе. Здесь ее не мог достать даже Рунн, которому, согласно заведенным правилам, полагалось сидеть по правую руку от брата. Натянутая улыбка на лице Тораны, когда тенерожденный наследник подвинул ее с места, куда она нахально уселась, вызвала у Киирис приятное чувство злорадства. В конце концов, она тоже живая кровь и имеет полное право радоваться скисшей улыбке на лице соперницы.
Соперницы? Мейритина быстро, пока никто не заметил, опустила взгляд в пустую тарелку. Есть совершенно не хотелось, равно как и пить. Лучше уж после, когда гости войдут в раж и выпадет возможность незаметно ускользнуть, перекусить чем-нибудь у себя в комнате. Верная Корта уже выучила ее повадки и наверняка найдет способ покормить госпожу.
После первых блюд музыканты ударили о струнам, а в зал снова потянулись служки с новыми угощениями: гранатами, финиками, приправленной кислыми фруктами рыбой, икрой. Гости пили не переставая, император смеялся и изредка потягивал вино из черного каменного кубка.
Все шло своим чередом. И когда Киирис, наконец, успокоилась и убедила себя, что присутствует на празднике лишь в угоду его странной прихоти, Дэйн снова разрушил ее хрупкое внутренне равновесие.
Когда музыканты взяли тягучий меланхоличный мотив, император резко встал из-за стола, прошел в другой конец зала в сопровождении напряженно умолкнувших гостей, взял Киирис за руку и выел ее в центр зала.
– Мой император, это противоречит…
– Просто переставляй свои ноги, мейритина, – посоветовал он тоном, не принимающим возражений. – Мне кажется, это вполне посильная задача.
Она подчинилась, тая и одновременно застывая в его руках. Он был ее личным огнем и стужей, распалял и превращал в лед одним лишь горчим выдохом в макушку.
– Ради богов, Киирис, в жизни не поверю, что рас’маа’ру не обучили премудростям танцев, – пожурил он. – Ты мне все ноги оттоптала.
– У меня есть веская причина, чтобы вести себя, как неуклюжая курица.
– Вспоминаешь утро? – Он прижал ее крепче, практически вдавил в свое тело. – Потому что ты обнаженная подо мной – это лучшее, что я видел в последнее время. И этот образ преследует меня, как смертное проклятие.
От того, как похотливо прозвучали эти слова, Киирис бросило в жар.
Нет, нужно успокоится, взять себя в руки, сосредоточиться на том, что действительно важно: например, на следующем за ними по пятам взгляде Тораны. И на хищном блеске в глазах иникеры – вот уж кто не делает ровным счетом ничего, чтобы сохранить хоть видимость приличий.
– В чем была необходимость приводить всех троих женщин? – отринув чувство самосохранения, спросила Киирис. Отстранилась, чтобы иметь возможность посмотреть Дэйну в лицо. – В чем необходимость выставлять напоказ свою рабыню в ошейнике, за который можно купить целый город со всеми его жителями?
– Полагаю, я просто сукин сын, которому до смерти скучно на этом празднике жизни, – отозвался он. Даже не скрывал, что прячет истинную причину за насмешками. – Вот жду, которая из вас первой пустит в ход жало. Я слыхал, что вот те ушлые ребята, – император кивнул на готовящихся к выступанию акробатов, – принимают ставки.
– И какие у меня шансы?
– Полагаю, они велики. Ты, в отличие от соперниц, можешь бодаться.
Киирис сделала все, чтобы проигнорировать его шутку, но было слишком поздно – губы сами собой растянулись в приступе веселья, а негромкий гортанный смех Дэйна ненадолго сотворил иллюзию, что так и должно быть. По крайней мере, на этот танец она получила императора всего без остатка. Это куда больше, чем возможность сидеть к нему поближе или врать направо и налево о его ребенке в животе.
– Киирис. – Его резко сменившийся тон одним мхом разрушил ее попытки насладиться самообманом. – Чтобы ни случилось – ты должна мерить мне.
– А что должно случиться? – насторожилась она.
– Ты задаешь не правильные вопросы. – Теперь его тон стал раздраженным. – Если ты не будешь доверять мне до такой степени, чтобы вручить свою жизнь по первому требованию, то я в тебе очень сильно ошибся.
– Я твоя рабыня, мой император.
– Ты снова прячешься за вещами, в которые сама же не способна поверить. Мне казалось, ты достаточно тесно и долго общаешься с Кортой, чтобы прочувствовать разницу между вами. Даже ослу понятно, что с первого дня твоего появления в замке, ты и часу не была рабыней по-настоящему.
К чему он клонит? Какую кровавую игру задумал теперь?
– Ты тоже желаешь заполучить мою кровь? – Киирис боялась, что его «да» окончательно сведет ее с ума, и одним богам известно, во что она превратиться в таком случае.
– Нет Просто пытаюсь сказать, что ты…
Он резко умолк на полуслове, отодвинулся и посмотрел Киирис через плечо. Мейритина повернулась, с недоумением посмотрела на Торану: в каждой руке она держала по кубку. Один молча вручила Киирис.
– Впервые вижу живое свидетельство существования божественных наследников, – сказала она. Фраза наверняка была заранее отрепетирована, потому что прозвучала слишком безупречно, как будто Принцессе дела не было до того, что ее будущий муж пренебрег ею ради своей рас’маа’ры. А это точно шло вразрез с ее взбешенным взглядом.
Киирис молча поискала поддержки у Дэйна, но тот выглядел отрешенным, как будто мысленно ушел куда-то далеко, где женщины не докучали своими попытками отвоевать хоть немного его внимания.
– Полагаю, раз уж ты здесь на особенном положении и совершенно исключено, что в ближайшее время мне посчастливится от тебя избавиться, будет лучше, если мы найдем способ взаимно существовать. Способ, который нас устроит.
– Не слишком ли рано говорить об этом? – Киирис заглянула на свое отражение в глянцевой винной глади губка. Пригубила самую малость, чтобы промочить горло и отлепить язык от сухого неба.
– Никогда не бывает рано совершить что-то себе на благо, – туманно ответила Торана. – Но для этого нужно быть смелым, дальновидным – и решительным.
Ее последние слова прозвучали глухо и смазано. Киирис сперва решила, что за время, пока они с Дэйном танцевали, гостья успела опорожнить не один кубок и хмель ударил ей в голову. Но в эту минуту ее собственное горло словно вскрыли от подбородка до ямки на шее. Боль была такой сильной, что затмевала все прочие чувства. Киирис попыталась сглотнуть ее, сделать хоть что-то, чтобы уменьшить страдания, но агония стремительно выжигала глотку и стекала в грудь, где вскипала с новой силой.
Сквозь горячечный туман мейритина услышала отголосок серебряного зона, с которым кубок вывалился из ее слабых пальцев и покатился по полу. Вслед за обжигающей болью пришла сокрушительная слабость. Если бы не поддержка Дэйна, Киирис свалилась бы к ногам своей торжествующей соперницы.
Последняя более-менее окрепшая мысль была о том, что было очень неразумно забывать предостережение кормилицы Дэйна. Оказалось, ядами не брезгуют даже Принцессы.
Глава двадцать первая
– Если она не откроет глаза, клянусь, что перережу тебе глотку.
Даже сквозь пульсирующую под кожей боль Киирис смогла узнать голос Рунна. Хотя никогда раньше не слышала его таким взволнованным. Как будто длинноухому наследнику в самом деле было не безразлично, выживет она или умрет.
– Предлагаю тебе заткнуться, – спокойно осадил брата император. – А если не в состоянии держать язык на привязи и не разбрасываться пустыми угрозами, то лучше выйди вон. Я терплю твое общество только потому, что думаю, тебе не наплевать на ее состояние.
Киирис попыталась открыть глаза, но веки словно запечатали нерушимыми печатями. Руки и ноги тоже отказывались подчиняться, но она достаточно хорошо слышала и понимала происходящее вокруг. Значит, волею судьбы, была до сих пор жива. Что же, можно сказать, что она впустую разменяла еще одну жизнь.
– Раслер, не стой столбом, – продолжал рычать Наследник тени. – Плевать мне на твою возвышенную меланхолию, просто скажи, что рас’маа’ра в порядке. Выглядит, как свежий труп.
– Кровь богов определенно в порядке, – сухо отозвался Наследник костей. – Тебе не о чем беспокоится.
– Почему все считают своим долгом ткнуть меня носом в то, о чем мне следует беспокоиться, а на что можно харкнуть с высокого утеса! – Кажется, Рунн прищелкнул языком. – Вам самим не тошно от всего… этого?
– В последний раз предупреждаю: либо ты закрываешь рот, либо я выброшу тебя в окно. – На этот раз Дэйн позволил ноткам ярости разбавить свое вездесущее самообладание.
Пока братья спорили, Киирис снова и снова пыталась вернуть себе способность шевелиться. Понемногу, это удалось. Сначала подчинились пальцы на ногах, потом она с горем пополам даже сжала край простыни в кулаке. А потом тихонько застонала:
– Пить…
– Костлявая задери, она в самом деле пришла в себя!
Послышались звуки короткой возни, злобное шипение Рунна, слабый разочарованный вздох Раслера. Вслед за этим кровать около Киирис прогнулась, и перед ее замутненным болью взглядом появилось расплывчатое лицо Дэйна.
– Ты меня слышишь, мейритина? Моргни, я пойму.
Она моргнула.
– Хорошо. Раслер говорит, что тебе еще какое-то время будет некомфортно, но это быстро пройдет. Вот, – она почувствовала прикосновение прохладного серебра к губам, – это нужно выпить.
Первый глоток показался таким же неистово жгучим, как и выпитая накануне отрава. Киирис попыталась выплюнуть питье, но не смогла разжать сведенные судорогой губы.
– Нужно выпить все, Кровь богов, чтобы ты почувствовала облегчение, – сказал Раслер.
– Воображаю, какое на вкус это варево, раз она выглядит так, словно проглотила коровью лепешку, – продолжал ворчать Рунн.
Киирис даже стало жаль, что она слишком слаба для благодарной улыбки. Кажется, тенерожденный был единственным, кто не считал нужным прятать свое беспокойство. Надо же, Рунн – и вдруг так обнажен. Или она все-таки умерла и сейчас блуждает в закоулках своего разума, принимая желаемое за действительное, создавая свой идеальный мир, где сможет обрести счастье хотя бы после смерти. Бесплотное, но все-таки счастье.
– Ты слышала его, Киирис, придется выпить все до дна.
Дэйн настойчиво подтолкнул кубок к ее губам. Глоток за глотком, она справилась. Вероятно, еще и потому, что то и дело отвлекалась на мысли, почему император лично ухаживает за своей наложницей, когда для этого у нее есть собственная расторопная рабыня.
Раслер не соврал, говоря об облегчении. Крепкое питье испепелило слабость, зажгло внутреннее пламя, от которого тело начало стремительно разогреваться. В конце концов, она окрепла настолько, что смогла, не без помощи Дэйна, сесть, опираясь на гору подушек.
– Я точно жива? – Попытка ущипнуть себя не увенчалась успехом – на половине пути рука беспомощно упала на покрывало. Киирис не нравилось чувствовать себя такой немощной, но пришлось смириться с тем, что все это – плата за императорское внимание. И собственную беспечность. Она-то была уверена, что на подобную мерзость способна только Алура. – Мне кажется, что вы все – призраки в моей голове.
– Уверяю, ты жива, – сказал Дэйн. Несмотря на заботу, его лицо не выражало ровным счетом ничего. Разве что тень раздражения. Интересно, не потому ли, что из-за ее спасения пришлось покинуть пир, будущую жену и гостей?
«Он слишком умен и предусмотрителен, чтобы с самого начала не осознавать всех возможных последствий. Значит, его беспокоит что-то другое?»
– Мне нужно поговорить с мейритиной наедине, – тоном, не приемлющим возражений, потребовал император.
– А мне нужно, что бы ты меня в зад поцеловал, – проворчал Рунн. Покосился на Киирис с немым вопросом, в порядке ли она и, получив утвердительный кивок, направился к двери, ругаясь, на чем свет стоит. – Знал бы, что все так будет, не привез бы тебя в Мерод.
– Ты в самом деле думаешь, что это было твое решение? – бесцветно поинтересовался Раслер, следуя за братом.
– Ради богов, не начинай свои идиотские проповеди про перст богов, – осадил его тенерожденный.
Когда дверь за ними закрылась, Дэйн покачал головой.
– Мне одному кажется, что иногда их слишком много?
Киирис видела, что он не нуждался в ответе, поэтому придержала при себе замечание, что ей эта забота была приятна. По-мужски грубая и суховатая, но все-таки забота. А она все же женщина, пусть и дважды убитая. Хотя, насчет второго раза с выводами лучше бы не торопиться. Дэйн не для того выставил братьев вон, чтобы теперь молча созерцать ее в постели. Пусть даже это одно на двоих молчание было слаще самого дорогого вина.
– Я отошлю отцу Тораны ее голову, – сказал император, пристально наблюдая за реакцией Киирис.
– И кода ты планируешь ее казнить? – Мейритина не собиралась испытывать угрызений совести.
– Уже, – последовал его короткий ответ. – Если пожелаешь, голову Алуры можешь забрать себе.
– Алуры?
– Почему тебя это удивляет?
– Но разве…
Киирис запнулась. Мысли резко застопорились, когда поперек дороги обрушилась его короткая фраза. Она-то и перевернула все с ног на голову, вскрыла действительность, словно лекарь – гнойный нарыв. С той лишь разницей, что разыгранная Дэйном партия была поистине безупречной. Это была настоящая Большая игра, где роль каждой фигуре отводилась задолго до ее появления на доске.
– Ты… использовал меня?
Произнести это вслух оказалось куда сложнее, потому что взбудораженное сознание никак не желало мириться с мыслью, что и ее, в числе прочих, разыграли, как пешку. Подставили, чтобы противник соблазнился на легкую добычу, поддался импульсу – и обнажил тылы.
Боги, это было великолепно! Идеально, безупречно.
И бессердечно.
– Я использую всех, Киирис. Кого-то больше, кого-то меньше. – Дэйн, как и всегда, не отпирался от очевидного. Не считал нужным притворятся, чтобы хоть сохранить иллюзию человечности. – Ты не исключение. Разница в том, что я бы никогда не позволил кому бы то ни было причинить тебе вред. И предпринял некоторые шаги, чтобы обезопасить тебя.
– То есть, мне следует сказать «спасибо» за то, что я жива?
– Тебе следует сменить тон, мейритина, – предложил он. – Потому что, хоть все прошло в наилучшем виде, я все еще на взводе, и ты рискуешь отведать моего гнева. Мне бы этого не хотелось.
Киирис рассмеялась прямо ему в лицо. Плеснула щедрую порцию обиды и горечи, чтобы увидеть, как лицо Дэйна окаменеет, как его непроницаемый взгляд станет темнее грозового неба. Вероятно, он прямо сейчас отдаст приказ передать строптивую рас’маа’ру в руки скраг, а уж те знают, как поучить ее смирению. Ну и пусть. Зато она всласть похохочет сейчас. Вырвет из себя мерзкое чувство опустошения.
Вот только вряд ли этот трюк пройдет с чувствами, которые этот мужчина сумел в ней пробудить. Разве что она проткнет собственное сердце.
– Торана не знала, что подносит мне яд? – Киирис не сомневалась, что права. – Ее ошибка была в том, что она доверилась змее.
– Ее ошибка была в том, что она, равно как и ее гонористый папаша, решили, что императора нэтрезов можно поиметь, словно бордельного мальчика с раздолбаной жопой, – не потрудился подбирать выражения Дэйн. – То, что она попытается навязать себя мне, было известно с самого начала. И поэтому я не стал противиться, когда королева-мать решила устроить наш брачный союз. В конце концов, мать как никто другой подходила на роль свахи.
– А я была цыпленком на веревке, которого ты заставил бегать перед голодными кошками.
– И ты была безупречна, моя порочная рогатая бестия, – похвалил он. – Кроткая, кричащая: «Я слишком слаба, чтобы пренебречь попыткой меня убить».
Киирис всем сердцем желала его возненавидеть.
Но, как ни старалась, не могла.
Потому что вопреки голосу разума, вопреки обиде за то, что ее, в который раз, использовали ради удовлетворения своих первобытных желаний, понимала – хозяин Нэтрезской империи убил одним махом сразу двух зайцев. И этот выстрел оказался безупречным.
– Торана никогда бы не отважилась совать тебе яд в открытую. Это только одна из твоих душ может запросто прирезать человека на виду у всех, большинству же требуется какая-то внутренняя борьба, долгие споры с собой и прочая чушь, которой люди обычно оправдывают свое бездействие. А я не мог позволить, чтобы она задерживалась здесь дольше нескольких дней – и так едва сдерживался, чтобы не свернуть ей шею. Редкая женщина способна заставить меня испытывать такое острое чувство желать ей долгой и мучительной смерти. – Император брезгливо поморщился. – К счастью, Алура имела неосторожность трахаться с одним из моих гвардейцев. А потом заявила, что ублюдок, которого она носит – мой.
– Я была уверена, что она врет про свою беременность, – пробормотала Киирис.
– Теперь это не имеет значения: их обоих вздернули.
– Не слишком ли много смертей для одного вечера?
– В самый раз. Пусть мои болтливые гости на весь Рухан раструбят, какая я бессердечная тварь. Страх удивительным образом влияет на способность людей слушать и слышать. Никогда не понимал, отчего императора все непременно должны любить. Любят слабаков, которых потом же первыми ведут на бойню.
И с этим нельзя было не согласиться. Хоть каждое его слово было самым настоящим надругательством над человечностью.
– Алура знала, что Торана видит в тебе, а не в ней настоящую соперницу. А твое появление в ошейнике было слишком большим соблазном, чтобы папашина дочка не воспользовалась поводом унизить тебя.
– Одна разыгрывает приманку, другая подливает яд, третья дает этот яд приманке, а ты получаешь предлог объявить войну, – закончила за него Киирис.
– Я не мог напасть на засранца без более-менее стоящего повода. Не все касхары настолько безгранично мне преданы, чтобы встревать в войну, где за мной не будет ни одного доброго слова.
– А так у тебя появилась целая куча свидетелей того, что Торана желала пронесла на торжество яд, желая отравить тебя, и лишь по счастливой случайности кубок попал в руки своей маленькой ручной обезьянки.
– Моей маленькой рогатой бестии, – поправил он. – Которая, так уж теперь выходит, стала единственная женщиной в моей жизни.
– И две предыдущих заплатили за это собственными жизнями, – сказала она скорее себе, чем ему.
Дэйн отклонился, нахмурился. Он определенно ждал другой реакции.
– Если ты начнешь лить по ним слезы, мейритина, значит, еще никогда в жизни я так сильно не разочаровывался в женщинах, – сказал он холодно. – Поэтому, пока я не продолжил, позволь узнать, что ты на самом деле думаешь.
– И если мой ответ тебя не устроит, моя голова станет… – Она сделала вид, что подсчитывает в уме, – четвертым украшением твоего триумфа?
– Ты прекрасно знаешь, что нет. – Теперь император выглядел озадаченным. Он даже встал и отошел в другой конец комнаты, разглядывая ее с видом вдруг прозревшего человека. – Я сказал, что никому не позволю причинить тебе вред. Насколько мне известно, с тех пор, как ты появилась в замке, тебя и пальцем никто не тронул. – Тут он потер лоб зажмурился, выуживая неприятные для него воспоминания. – Кроме тех случаев, когда ты сама была не против.
Говорить о том, что было с Рунном и Раслером было последним, чего Киирис хотела в эту минуту. Если она переживет сегодняшнюю ночь – или уже утро? – то когда-нибудь эту тему нужно будет обсудить, но определенно не сейчас.
– Я бы соврала, если бы сказала, что мое пребывание здесь было ужасным.
– Тогда что не так?
«Вероятно то, что ты одной своей прихотью убил весь мой народ», – мысленно ответила Киирис.
– Это из-за проклятого Нерушимого Аспекта? – Проницательности ему было не занимать. – Только из-за того, что твой народ погиб по… – Дэйн скрипнул зубами. – Потому что они погибли по моей вине?
– Теперь это не имеет значения, мой император.
– Очевидно, Киирис, что имеет. Потому что, так уж вышло, что я решил, будто нашел то, что отчаялся отыскать. Решил, что ты – женщина, которая мне нужна. Сильная, смелая, единственная, кто не боится сказать правду мне в лицо. Закаленная в боли и страданиях, но не бессердечная. Бездушных сук, Киирис, мне предостаточно на псарне, и я у меня нет никакого желания держать в постели одну из них.
Его слова отравляли соблазном. Возможно ли, что хозяин Нэтрезской империи только что сказал ей, бесправной наложнице, что нуждается в ней? Что она – его женщина?
Боги, почему нельзя повернуть время вспять и заткнуть уши, чтобы не слышать его дурманящую откровенность?
– Очевидно, что это всегда будет между нами, – сказал он глухо. – Ты не сможешь переступить через прошлое, а я не собираюсь извиниться за то, что сделал. Знаешь, почему? Потому что абсолютно все, что я делал, было осознанным взвешенным поступком. Кроме разве что той ночи, когда я выдрал тебя из рук Рунна.
– Ты бы смог простить, мой император? – Оглушающая боль накрыла ее с головой. – Ты бы смог забыть хоть каплю пролитой кем-то крови тех, то тебе дорог?
– Последнее, что я буду делать, Киирис, так это строить дурацкие предположения. Предпочитаю решать вопросы по мере их появления, а рассуждать о том, что было бы и чего не было – уволь.
– Тогда хотя бы попытайся понять меня!
– Это с самого начала была дурацкая идея. – Дэйн будто и не слышал ее слов. – Мне нужна война, Киирис. Дьяволов кусок земли у меня в тылу нужен мне целиком и на моих условиях, со скрученными в бараний рог всеми нежелающими мне подчиниться. И чем раньше я его завоюю, тем лучше будет для всех. У меня нет времени возиться с тобой, словно с ребенком, подтирать нос и утешать. Очевидно, что я слишком черств для этой ерунды.
Киирис и не думала возражать: сочувствующий Дэйн казался такой же нелепостью, как и краснеющая шлюха.
– Я не жду, что ты станешь подтирать мне нос, мой император, – сказала Киирис.
– Тогда, демон все задери, в чем дело?! – Он порывисто сел на постели, ухватил пальцами за подбородок и вздернул ее лицо вверх, вынуждая полыхать под его гневным взглядом. – Мне казалось, несколько ночей назад, ты сказала, что любишь меня. И тогда это не было похоже на сладкую чушь, которую женщины постоянно мелют в постели.
– Люблю, – не стала отпираться Киирис. – Люблю!
Он придирчиво смотрел на ее рот, как будто искал в движении губ подтверждение правдивости ее слов.
«Боги, Киирис, что ты творишь!»
Любить императора – непростая задача, но любить беспощадное чудовище – настоящая пытка. Потому что это чудовище – воплощенный образчик силы, железной воли и истинной мужской харизмы. Он словно мощное дерево, в тени которого спокойно, тепло и безопасно.
Любить Наследника луны, императора Дэйна – вот ее личное проклятие.
Киирис порывисто подалась к нему, обняла за талию, и уткнулась лбом в ямку на плече. Она все еще была слаба и во власти головокружения, но вполне осознавала каждое слово и решение, которое собиралась принять. Самое сложное решение в ее жизни.
– Меня сложно любить, Киирис, – Дэйн с несвойственной ему заботой, погладил мейритину по голове. – А еще сложнее принимать меня таким, какой я есть. Надеюсь, ты понимаешь, что я не стану меняться?
