Текст книги "Три короны для Мертвой Киирис (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Дэйн негромко хрипло рассмеялся ей в макушку.
– Вот так: искушенная куртизанка не знала, что удовольствие может быть еще и таким. – Кажется, это открытие его забавляло. Нотки веселости разбавили голос, сделали его похожим на рокот ленивого водопада. – Поделишься впечатлениями?
Киирис спрятала лицо у него на груди, чувствуя, что краснеет. Почему? Откуда этот стыд? Что вообще творит с ней этот мужчина? Выбивает почву из-под ног, превращает в слабую женщину, которая тает от одного лишь его голоса, от того, как он невзначай поглаживает ее бедро.
– Как ты нас нашел? – Вопрос не давал ей покоя с того самого момента, как Дэйн появился в дверях купальни.
– Я был бы плохим братом и еще более плохим императором, если бы не знал, где проводят время мои младшие родственнички.
– Он обещал вернуть меня, – напомнила Киирис.
– Рунн никогда ничего и никому не обещает, Киирис. Запомни это. А если Рунн что-то пообещал, значит, собирается нарушить это обещание. Он такой: сплошные противоречия, тем более, когда дело касается меня. Брат лучше изловчится и укусит себя за локоть, чем согласится играть на моих правилах. Единственная причина, по которой он мирится с моим правом старшего – страх. Знает, что как только переступит черту – отправиться на тот свет.
– Эта жестокость… так необходима? – осторожно спросила она.
Дэйн вздохнул, отодвинулся и лег так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ее сердце рвануло быстрее, когда в памяти всплыли образы его губ и его языка…
– Эта жестокость – главное, на чем стоит империя, мейритина. Я бы покривил душой, если бы сказал, что мне это в тягость. Император должен быть безжалостным в первую очередь к тем, что стоит ближе всего. Именно среди братьев, матерей и жен зреют самые страшные заговоры. Согласись, что какой-нибудь жрице из Керака было бы куда сложнее подобраться ко мне, чем собственному брату, который даже в мою комнату может входить без стука.
– С этим тяжело поспорить, мой император.
– Я знаю обо всех похождениях Рунна, я знаю, чем живет Раслер, какие козни строит королева-мать и чем дышит моя будущая жена.
– Разве тебе не следует быть сейчас с ней? – осторожно, помня его предупреждение, рискнула спросить Киирис.
– А тебе бы хотелось, чтобы я был с ней? – В темных глазах Дэйна танцевала насмешка. Конечно, он знал, чего она хотела на самом деле, но жаждал услышать еще одно обнаженное признание.
– Я счастлива, что мой император предпочел мое общество обществу принцессы, – сказала она, надеясь, что не выдала боль. Сейчас он с ней, но придет утро – и все снова переменится. С другой стороны: ей ли сетовать на судьбу? В животе до сих пор сладко ныло от одного воспоминания о смелых ласках Дэйна.
– Этот брак нужен мне, – неожиданно серьезно сказал император. – Я не успел узнать своего отца. Он умер спустя год после моего появления на свет. Королева нехотя говорила о нем, словно он был каким-то проклятием. Позже я нашел его карты, письма, планы… Еще мой отец хотел превратить Нэтрезское государство в империю. Хотел подарить ее своим детям, чтобы они правили мудро. – Дэйн издал горький смешок, едва ли не впервые раскрыв Киирис крохотную грань своей боли. – Мне было семь, когда я понял, что родился на свет для воплощения его мечты. Он показал мне путь.
Мейритине хотелось прижать ладони к ушам. Она знала, что последует дальше, какую правду он расскажет через мгновение. Потому что эта правда была ее личным проклятием.
– Мне пришлось разрушить Нерушимый Аспект, – сказал император. – Иначе ничего бы не получилось. Иначе мои земли так и лежали бы в руинах, а люди умирали от голода и болезней.
– Так это был ты, – стараясь удивиться, произнесла Киирис.
И снова спрятала лицо у него на груди. Больнее, чем осознавать вред, который Дэйн причинил своим поступком, было лишь понимание ее собственной вины. Она должна убить его, а не лежать в одной постели, нагая и счастливая. Сейчас он осветил ее, как солнце, возродил для чего-то нового, словно живая вода. Но уже завтра он снова станет императором нэтрезов, человеком, которому ничего не стоило разрушить ее собственный мир.
– К сожалению, во мне еще есть что-то человечное, иначе я бы приказал разрушить аспект одному из своих генералов. – Он говорил так, будто сожалел об этой оплошности. – Сама понимаешь, это не добавило мне любви и уважения, но зато мой народ сбросил оковы и снова научился жить. Моя собственная жизнь – невеликая цена за благополучие десятков тысяч нэтрезов.
– Люди любят тебя, мой император.
– Лишь те, кто служат империи, Киирис, и тебе это отлично известно. К счастью, мне все равно до того, будет меня любит покоренный крестьянин или проститутка из разрушенного города. Я дал им выбор: покориться мне и исправно платить налоги – или сдохнуть. Ты сама бы что выбрала?
– Жизнь, – не раздумывая, ответила мейритина. Ладонь скользнула по его широкой груди, указательный палец мягко погладил выпуклый жгут старого шрама вдоль того места, где под ребрами ровно и уверенно билось сердце императора. – Человек всегда должен выбирать жизнь, потому что после смерти он превращается в прах и не может сделать уже ничего, чтобы… – «отомстить» чуть было не проговорилась она, но вовремя спохватилась, – … чтобы что-то изменить.
– Сказала рогатая полубогиня, которая побывала за гранью, – поддразнил он.
– Я всего лишь капля крови богов, которая застыла между мирами, мой император, – смиренно отозвалась Киирис. – Подходящее тело и не более.
– Теругия так и не вернулась к тебе? – требовательно спросил Дэйн.
– Нет, мой император. – Боги, почему так сложно произнести даже столь малую ложь? Почему так тяжело просто спросить его, чем он готов пожертвовать ради торжества справедливости?
– Я думал, это более быстрый процесс.
– Не после того, как в моем теле сидят еще две Скованные, – придумала она еще одну отговорку, на этот раз – почти правдивую. Не будь в ней Кровожадной и Соблазнительницы, теургия давно вернулась бы с полной силой. И судя по тому, что обе уже нашли способ покидать ее тело, скоро она снова станет самой собой – дочерью своего отца, голосом мщения. Но что делать с чувствами, которые горят в ней, несмотря ни на что? Она должна ненавидеть императора, а вместо этого мечтает стать для него всем.
– Ты так и не сказал, как же разыскал нас, – увела разговор Киирис. О разрушенном Аспекте они обязательно поговорят, но не сейчас, когда ее нервы слишком оголены для подобных откровений.
– Видишь ли, мейритина, во всей округе есть только одно заведение, которое он посещает с завидной регулярностью – эта помойка. После того, как он исполнил мой приказ – весьма своеобразно, гммм… – Рунн мог отправиться только сюда. Не настолько он безумен, чтобы соблазнять тебя на промерзлой земле или в какой-то замызганной гостинице.
Киирис сглотнула, снова и снова прокручивая в голове слова Дэйна.
– Так это ты приказал… – «Рунн же говорил тебе, идиотка!»
– Я приказал напомнить тем людям, что они нарушают условия нашего договора – вот и все. Средства и способы меня интересовали в последнюю очередь. То, что брат решил обезглавить эту болячку может означать лишь одно – уже сейчас у нее выросла новая голова, и какое-то время она будет послушно-покорной.
– До следующего раза… – вслух закончила за него Киирис.
– Такова жизнь, мейритина. Либо ты используешь людей, либо они используют тебя. Ты или охотник, или жертва. Мы все – головы Меродской гидры. И мы родились охотниками, убийцами и потрошителями. Иногда мне кажется, что мы не трогаем друг друга только из-за солидарности к себе подобным.
«Я знала, что они такие, – подумала Киирис, прижимаясь к Дэйну так сильно, как только могла. – Я знала, что он такой».
– Нам пора возвращаться в замок, мейритина, – сказал он, поглаживая ее по бедру. – Чувствую себя дерьмово, потому что пришлось делать это в притоне, где удовольствие продают за деньги.
– Мне все равно, мой император, – ответила она, мечтая лишь о том, чтобы эта ночь не заканчивалась. Чувствовала, как только они выйдут за дверь – он снова превратиться в хозяина Нэтрезкой империи, станет жестоким и безучастным человеком, которому дела нет до того, сколько женщин изнывает от тоски в ожидании хотя бы одного его случайного взгляда. – Мы правда не можем остаться тут до утра?
Он властно взял ее за подбородок, заставил смотреть ему в глаза.
– Предпочитаю продолжить на моей территории, Киирис, – сказал искушающим шепотом. – Хочу сделать с тобой столько разных вещей, что за одни помыслы за них меня следует отдать на растерзание непорочным праведникам.
Как возможно, чтобы мужчина мог заставить женщину трепетать от одного лишь высказанного желания? Дэйну даже не потребовалось пускать в ход пальцы и язык, а она снова была готова отдаться ему. Сделать с ним то, чему обучали наставницы, а ее сестры любили шепотом говорить, будто от подобных ласк мужчина становиться мягким, как оставленное под палящим солнцем масло.
– В таком случае, мой император, пока мы не уехали, могу ли я кое о чем тебя спросить?
– Если только это не касается моей невесты и моей наложницы.
– Нет.
– В таком случае – спрашивай.
– Рунн нашел таэрн. И забрал его.
К ее удивлению, это явно не было для Дэйна новостью. Но ведь их разговор утром был таким холодным. Они вовсе не выглядели братьями, которые обо всем договариваются заранее, чтобы в случае чего прийти на помощь. Скорее стервятниками, нацелившимися на одну и ту же добычу.
– Он отдал мне таэрн, – сказал Дэйн. – Сказал, что собирался с его помощью проверить, готова ли ты играть с ним или со мной.
То есть разговоры Наследника тени о том, что он собирается позволить ей уничтожить императора были лишь проверкой? Попыткой выяснить, будет она рада или попытается его отговорить?
Киирис растеряно перевернулась на спину. А ведь если бы ни его фальшивая угроза, она бы никогда не позволила себе зайти с ним так далеко. Если бы не отчаяние, которое подстегивало идти на отчаянные меры, лишь бы вернуть себе таэрн, она бы снова нашла причину и повод, чтобы удерживать Рунна на расстоянии.
– Спрашивай дальше, Киирис, – поторопил император.
– Как ты намерен им распорядиться?
– Я еще не решил.
Дэйн сел, свесил ноги с постели и прошелся пятерней по волосам, которые по обыкновению собрал в пучок на затылке. Киирис хотелось распустить шнурок, стягивающий его жесткую гриву, забраться пальцами в волосы и притянуть к себе для поцелуя. Но он жестокий император, а она всего лишь его наложница. И ему решать, когда и на что она будет иметь право. Хотя, никто не вправе ограничить ее желание. В конце концов, история знает два случая, когда нищенка становилась королевой, и один из них – его собственная мать.
«Вот только ты должна убить его, а не сесть рядом на трон».
– У тебя пять минут на сборы, Киирис, – сказал Дэйн, уже стоя в дверях. – И постарайся, чтобы нам не пришлось тебя ждать.
Она оделась куда быстрее, влажные волосы собрала в жгут и завернула вокруг головы, поверх накинула капюшон и плотнее укуталась в плащ. На улице Дэйн легко, словно пушинку, посадил ее на спину своего огромно жеребца, сам сел за ней. Сейчас, когда схлынула первая волна необузданной страсти, его близость дарила покой и тепло.
Кажется, она успела задремать, потому что проснулась, когда Дэйн нес ее куда-то вверх по лестнице. Бегло осмотревшись, Киирис поняла, что император направляется прямиком в ее комнату. Гвардейцы распахнули им дверь, а верная Корта смиренно пожелала ему здравия и процветания, как делала всегда, когда Дэйн появлялся на горизонте ее безрадостного существования.
Киирис уже собиралась поблагодарить его за заботу и даже предложить задержаться, когда замковые стены буквально взорвал громкий неистовый вой. От пронизывающих его боли и отчаяния у мейритины заныло в груди. Император чертыхнулся сквозь зубы, посмотрел на нее так, будто в эту минуту она была сосредоточением всего самого желанного на свете, и она снова едва не растаяла перед ним.
– Мой гениальный одаренный и совершенно безумный младший брат, – Дэйн снова выругался. – Боюсь, если я что-то не предприму, он в самом деле размозжит себе голову.
– Возможно, я бы могла…
– Нет, Киирис! – рявкнул он, отметая все дальнейшие попытки повлиять на его решение. – Больше я не стану играть в эти игры. Мне определенно не дано понять ход твоих мыслей, не найти ни единого объяснения почему ты так великодушна с теми, кто этого не достоин, но вот тебе мое табу: больше никто и никогда не смеет к тебе прикасаться. Кроме меня. А Раслер, коль скоро он желает снова наслаждаться тобой в постели, может делать это и дальше… но без рук и в своих фантазиях.
– Он просто хочет, чтобы его любили, – мягко возразила она.
– Я тоже, Киирис, – Дэйн взялся за ручку двери. – Я тоже.
Глава восемнадцатая
– Говорят, она понесла прошлой луной.
– Очередная выдумка, которую Алура пытается влить в уши нашему императору, чтобы продержаться на месте его любимицы еще хоть день.
– А вы видели его невесту? Боги, у нее совершенно серая кожа!
– Заткнись, Джи’я, она всего лишь гостья, и будем молиться, чтобы ею же отсюда и убралась. Не нравятся мне ее ссучьи глаза.
Киирис зажала нос рукой и с головой опустилась в горячую душистую воду. Пожалуй, она услышала достаточно.
В купальнях по обыкновению царил пар и щебет наложниц из арахана. Она заняла отдельный бассейн в самом дальнем конце зала, как обычно, хотя сегодня решила сделать исключение и послушать, о чем сплетничают наложницы. Как оказалось, даже из пустой болтовни можно почерпнуть много чего полезного. В том числе о том, что из сея представляет заезжая «принцесса». Ведь именно она, а не заносчивая фаворитка, был сейчас первой фигурой в этой партии, и в отличие от своей бесправной соперницы и самой Киирис, ей было что предложить Дэйну, кроме, собственного, того, что у нее между ног. И Дэйн сам признался, что ее предложение слишком соблазнительное, чтобы отказываться: целый лакомый кусок земли, большая армия, которая не повернет против него оружие и не сговорится с врагом, чтобы ударить в спину. А еще у девчонка была пятым ребенком своей матери, и ее старшие сестры доказали, что способны рожать своим мужьям столько наследников, сколько те смогут сделать. И того: племенная кобыла с огромным куском земли и армией, готовой по щелчку пальцем императора встать под его знамена. На фоне этого даже ее серая кожа и дурной взгляд казались сущей незначительной мелочью.
Киирис вынырнула, откинула назад волосы и отерла с лица потоки воды.
– Госпожа, – Корта завернула ее в подогретое покрывало.
– Спасибо. – Киирис села в кресло, кивнула рабыне на подушку. – Присядь.
Бесполезно предлагать девчонке другое место: она достаточно выдрессирована, чтобы даже во сне или в полной темноте наощупь найти свое место. Возможно, это ее личный способ уйти от жестокой реальности: когда кто-то за тебя решил, что говорить и делать, как поступать и где сидеть, многие вещи становятся куда… бессмысленнее. Например, стремление получить свободу, где не будет кандалов и правил, зато появится целый ворох обязанностей и моральных дилемм.
– Она не может быть беременной, – вслух размышляла Киирис. Другие наложницы сторонились ее после того, как император высек даже собственную этару. И мейритину устраивало это одиночество: еще не хватало превратиться в одну из «безмозглой стаи вагин». – Те же слухи ходили едва ли не сразу, после того, как меня привезли в Керак. А она не демоница, чтобы получать овуляцию по щелчку пальцев. Думает, что Принцесса сбежит в слезах? Вот уж вряд ли, скорее та устроит ей занимательный полет вниз башкой с соблазнительно высокой башни.
Размышляя, Киирис доверилась рукам своей рабыни: та успела доказать, что понимает ее желания с полуслова и в состоянии сотворить с непослушными волосами госпожи настоящее волшебство. А Киирис использовала это время, чтобы расслабиться ипоразмышлять.
На завтрашний вечер было намечено торжество по случаю появления в замке высокородной гостьи, и слухи наперебой обсуждали, сделает ли Дэйн ей предложение, или отправит обратно, как и предыдущих соискательниц. На фоне стремительно множащихся слухов об интересном и благословенном положении фаворитки, ставки в пользу брака или отъезда постоянно колебались то в одну, то в другую сторону.
– Странно видеть тебя здесь, – сказал совсем рядом женский голос.
Киирис безошибочно узнала его и не потрудилась открыть глаза. Лишь подала знак рабыне, чтобы та продолжила заниматься волосами.
– Я жду ребенка, – продолжала докучать Алура. – Я зачала его в полную луну – это обязательно будет мальчик.
– Ждешь поздравлений?
– Жду, что ты извинишься.
Киирис нехотя приоткрыла глаза, оценила выражение лица иникеры. Даже если бы ее собственные нехитрые умозаключения не были достаточным доказательством вранья фаворитки, то лицо Алуры выдало ее с головой. Дэйн не производил впечатление человека, который одержим мыслью во что бы то ни стало наделать как можно больше наследников. Напротив, он как будто нарочно сторонился любых разговоров о детях. И отнюдь не из-за проклятия, которое тут пересказывали на все лады даже крысы, а из естественного желания уберечь еще не родившееся дитя от ужасной реальности.
– Я не собираюсь извиняться, – уверила ее Киирис. Даже не потрудилась выдавить лживую улыбку. Перед кем расшаркиваться? Перед женщиной, способной опуститься до вранья, лишь бы еще немного удержаться около мужчины, которому осточертела? – Полагаю, Дэйн будет очень рад узнать, что твой ребенок так же реален, как и твоя искренняя любовь к нашему императору.
Алура поджала губы, но в остальном выдержала удар почти достойно.
– Лекарь уже осмотрел тебя? – Киирис не смогла удержаться от желания ужалить зазнайку еще раз. Потом окинула собеседницу придирчивым взглядом. – И судя по тому, что на тебе нет ни одного стоящего украшения, император так же еще не узнал эту радостную весть. Так ответь мне на вопрос: для кого весь этот маскарад? Для Принцессы? Для меня? Для твоих собачонок? – Она кивнула ей за спину, где потихоньку собирались любопытные полуголые красотки.
– Для вас двоих.
– Смело, – похвалила мейритина. – Иногда жизнь заставляет нас совершать странные вещи, глупые и бессмысленно-опасные. Кто-то хотя бы пытается просчитать последствия и застраховать себя от самых опасных. Кто-то бросается в омут с головой. А кто-то просто мелет всякую ерунду, надеясь, как любитель «сладких грез», получить удовольствие прямо сейчас, а дальше будь, что будет. Раз ты успела так долго задержаться в роли любимицы Дэйна, значит, не можешь быть прямо такой идиоткой. – Снисходительной улыбкой Киирис подлила масла в огонь ее злости. – А раз так, то я делаю вывод, что ты просто в отчаянии. В чем дело: император больше не желает тебя в своей постели?
Алура пыталась держаться себя в руках, но взвилась, словно ужаленная. Киирис даже показалось, что наложница вот-вот ударит ее, но женщина в последний момент передумала: опустила занесенную руку, попыталась справиться с чувствами.
– Я просто хочу, чтобы ты больше не совала свой нос к Дэйну, рогатая уродина. – Фраза была произнесена нарочито громко, чтобы прихвостни императорской любимицы снова вознесли свою «королеву» на пьедестал. – И считаю, что очень щедра, раз прошу тебя об этом во второй раз.
– Или что? Убьешь меня?
Киирис поднялась, и верная корта набросила ей на плечи теплую накидку. Неприятно, конечно, что проклятая выскочка-фаворитка выше ростом, и чтобы смотреть ей в глаза, приходиться униженно задирать голову, но что поделать?
– Я уже видела смерть, – загадочным шепотом призналась Киирис, мягко очертила линию шрама на горле, отчего в глазах заносчивой иникеры вспыхнул ужас. – И вернулась, откуда не возвращаются. Полагаешь, меня так просто испугать? Советую быть изобретательнее, Алура, потому что в следующий раз вода в купальнях может быть холоднее и я могу быть в дурном настроении.
Этой показательной порки хватило, чтобы ее уход провели оглушительным молчанием. Тишину нарушали разве что их с Кортой шаги и шуршание складок накидки.
Киирис торопилась в комнату. Подобные стычки сами по себе ничего не стоили: просто болтовня, обмен издевками, в котором она, кстати говоря, одержала полную победу. Но Алуре удалось зацепить ее, выудить из тщательно оберегаемого уголка души древнюю теуругию, которая с каждым днем становилась все сильнее. Контролировать зов крови было тем еще испытанием на прочность.
– Кровь богов, хватит меня избегать! – Раслер возник на пути так внезапно, словно материализовался из ниоткуда. – Мне казалось, мы договорились кое о чем.
– Правила изменились, Наследник костей, – ответила она. – Император пожелал больше не делиться мною. Ни с кем.
На миг на беспристрастном лице Раслера возник росчерк боли, но он все еще был единственным человеком на свете, кто умел настолько безупречно владеть своими чувствами.
– Император не видит дальше своего носа, – некромант пожал плечами.
– Ты тоже.
Киирис схватила его за запястье левой руку, подняла на уровень глаз: фиолетовый туман просачивался сквозь ткань, опалял кожу даже случайным прикосновением. Раслер сделал слабую попытку вырваться, но мейритина держала крепко. Потребовалось мгновение, чтобы сдернуть перчатку. Наследник поморщился, словно остался без штанов, но и после этого ни сделал и шагу. Просто смотрел, как и Киирис, разглядывал вспухшие чернильно-синие вены под кожей, и пульсирующий густой туман, который растекался вниз до самого локтя. Киирис задрала рукав сорочки, скрипнула зубами.
– Ты не можешь не знать, что вот это – прикосновение Костлявой, – сказала она. – Несколько дней назад этого не было.
– Три дня назад, – уточнил домин. – Даже за такое время многое может случиться.
Она безошибочно угадала, куда клонит Раслер, и успела трижды проклясть себя за то, что вместо побега, ввязалась в разговор, который не принесет ни одному из них ничего, кроме боли. И все же, бегать от Раслера там, где он знает каждый закоулок, казалось, по меньшей мере, глупостью.
– Мне очень жаль, домин, но мы больше не можем … делать вид, что я просто игрушка, которую ты кладешь к себе в постель, чтобы уснуть. Это слишком больно для нас обоих.
– Я никогда не считал тебя игрушкой, Кровь богов, – сказал Раслер. Он снова и снова натыкался взглядом на молчаливую Корту и хмурился все больше, как будто даже в безмолвии рабыни было что-то угрожающее его хрупкому внутреннему равновесию. – Я думал, мы оба нашли утешение друг в друге.
«Возможно, но больше оно мне не требуется, мой бедный сломанный Гений».
– Ты нужна мне, – твердо заявил он. – Нужна не когда-нибудь потом, когда император найдет новую девчонку, а уже сегодня, сейчас.
Слышать это было неприятно, но Раслер лишь озвучил то, что она сама боялась признать: возможно, вчерашняя ночь превознесла ее в глазах Дэйна, и Алуре придется подвинуться со своего пьедестала, но сколько это продлится? До завтрашнего вечера, когда у нэтрезов появится новая императрица? Или чуть дольше, пока она не понесет законного наследника?
– Но ведь тебе я тоже нужна не просто так? Все еще ищешь способ восстановить Осколок?
– Если память меня не подводит, я достаточно ясно дал понять, что нашел его, – напомнил Раслер. И все-таки высказался: – Не могу с тобой говорить, когда ищейка Дэйна слышит и доносит каждое наше слово.
Киирис оглянулась на Корту. Рабыня так и стояла, глубоко втянув голову в плечи, сутулая и безучастная. Доносчица Дэйна? Зачем бы ему понадобилась доносчица, когда после порки Сеа стала шелковой и кроткой, словно влюбленная новобрачная?
– Я знаю, о чем говорю, – словно прочитав мысли Киирис, продолжил Раслер. – Здесь повсюду глаза и уши Дэйна. Даже Рунн ходить на цыпочках.
– Если и так – нам нечего скрывать.
Раслер печально вздохнул, отчего его сиреневый взгляд превратился в настоящий омут печали – и в следующее мгновение мягко потянул Киирис на себя, одновременно ловко вычерчивая пальцем оголенной ладони невидимую фигуру за ее спиной. Мейритина попыталась отстраниться, но сразу поняла, что ее удерживает вовсе не его хватка, а теургия.
Что творит этот вздорный мальчишка?! Он знает, чего эта выходка может стоить им обоим, но не делает ничего, чтобы хоть попытаться защитить окружающих.
– Полагаю, тебе лучше закрыть глаза, Кровь богов, – просочился в ее замутненное сознание скрипучий голос Раслера. – И не открывай, пока я не разрешу.
Она и не думала возражать. Теургия такого порядка требовала исключительного обращения, безукоризненного мастерства и огранки, любое неповиновение могло обернуться катастрофой. А если к этому прибавить еще и ее собственную древнюю теургию, эта катастрофа запросто могла разрушить не только замок, но и значительную часть Мерода.
Сердце Раслера колотилось так громко и часто, что у Киирис заныло в груди. Как будто это ее собственное сердце готовилось взорваться от переполнявшей его неконтролируемой силы. Вскоре, этот безумный грохот оглушил ее, превратил мысли в бессмысленный набор образов и воспоминаний.
– Киирис, – позвал домин. На этот раз его голос был настоящим, бескровным и холодным. – Можешь открывать глаза.
Это оказалось не так просто. Киирис сморгнула молочную пленку, которая «съела» цвета окружающего мира, сделала образы мутными и расплывчатыми. Но чем больше реальности они обретали, тем сильнее Киирис снова хотелось зажмуриться.
Вокруг, куда хватало глаз, простиралась усыпанная трупами выжженная земля. Зловоние смерти просачивалось под кожу, отравляло изнутри. Кажется, кто-то еще был жив, потому что в уши то и дело просачивались отчаянные стоны о помощи: бедолаги продолжали верить, что им удастся вырвать жизнь из хватки Костлявой.
– Где мы? Куда ты меня привел, Раслер?
Тот постучал пальцем по своему виску
– В свою голову, Кровь богов. Точнее, в воспоминания, которые я там оберегаю.
Выходка вполне в его духе: затянуть беспомощную жертву туда, где им не сможет помешать ни один человек на свете.
– И что я должна здесь увидеть?
Вместо ответа Раслер задрал голову, и Киирис пришлось последовать его примеру.
О боги, эта кровоточащая рана в небесах… все, что осталось от Нерушимого аспекта?!
– Я был здесь, когда все случилось, – сказал Раслер, задумчиво почесывая подбородок. Наследник немного хмурился и с не меньшим, чем сама Киирис, интересом, рассматривал мир собственных воспоминаний. – Думал, что мне когда-нибудь удастся забыть, а когда понял, что не смогу, то решил сохранить все. Это моя кара за то, что не остановил его.
– Не остановил Дэйна? – осторожно спросила Киирис.
Небеса кровоточили, лили на землю кровавые слезы, которые, падая, превращались в облачка праха. Мейритина выставила ладонь, поймал пару капель – и едва не забыла от рухнувшего сонма боли. Отчаяние, крики, просьбы о милосердии сотен, тысяч погибших мейритов. Голоса ее крови, голоса тех, кто навеки ушел в Поток.
– Он решил, что должен сделать это, что родился для этой великой миссии – освободить мир живых от тех, кто выше нас по праву рождения и праву крови. От тех, в чьей власти управлять жизнью и смертью, повелевать погодой, приказывать небу и земле, рекам и океанам. Дэйн всю жизнь был одержим этой мыслью. Свобода для всех нас.
– Свобода… любой ценой, – пробормотала Киирис, дополняя его слова. Капли крови на ладони вспенились, превратились в горсточку бурого пепла и улетели, подхваченные несуществующим ветром.
Раслер взял ее за руку и повел в сторону белесого холма. Отсюда он казался далеким, как будто находился в нескольких часах езды верхом, но они добрались за пару минут. Киирис невольно плотнее прижалась к плечу Раслера, когда увидела, что это вовсе не холм. Они стояли у подножия костяной насыпи, такой огромной, что Киирис не могла увидеть вершину. Обугленные черепа смотрели на незваных гостей с явной неприязнью. Киирис поддалась вперед, когда заметила какую-то возню справа. Пригляделась – и зажала ладоням рот, чтобы не закричать. Конечно, это всего лишь воспоминание, эхо чужой памяти и его невозможно потревожить, но оно было слишком реальным.
– Я не знал, что делать, – сказал Раслер и его голос впервые предательски дрогнул. – Я должен был что-то сделать для всех них.
Киирис подошла ближе, присела около мальчишки на корточки. Тот поднял голову, как будто мог видеть ее. Подслеповатый заплаканный взгляд просочился сквозь нее, влага на щеках давно высохла, превратила пепел в грязные разводы. Боги, да ему всего десять лет! Юный Раслер пропускал прах сквозь пальцы и, шмыгая носом, выуживал оттуда осколки костей, чтобы присоединить их к куче. Сколько же времени он здесь провел?
– Я не мог не слышать их голоса, – продолжал говорить Наследник костей. – Они кричали так громко. Столько боли, столько отчаяния.
– Твоя теургия – их дар? – догадалась Киирис. Повинуясь импульсу, запустила ладонь в пепел, но тот превратился в ничто. Для нее это прошлое было лишь туманов на утренней реке: можно посмотреть, но, как ни старайся, нельзя потрогать.
– Да, Кровь богов. С тех пор они всегда со мной.
– Ты слышишь Поток?! – Она взвилась на ноги, схватила его за запястье обнаженной руки, наплевав на то, что голодная теругия терзает ее плоть.
Наследник костей просто кивнул и грустно улыбнулся. Настойчиво высвободил руку и сжал пальцы в кулак. Чернильные вены изуродовали бледную кожу, частые удары его сердца пульсировали в этих потоках яда, который стремительно убивал его изнутри.
– Я не просил давать мне что-то, Киирис. Думаю, тогда во мне говорил испуганный ребенок: я видел, что сделал Дэйн и я не сделал ничего, чтобы его остановить.
– Ты не мог.
– Мог, Кров богов. Если кто и мог остановить императора, то лишь я.
– Ты не мог быть так силен…
– Я – нет, но мой отец был куда более одаренным теургом, чем сумасшедший родитель Рунна. Никому из смертных не позволено владеть такой силой, Кровь богов, и кому, как ни тебе, знать об этом.
Она кивнула, оглянулась на мальчика: его щуплое тело в грязных одеждах королевского наследника покрылось рябью, а потом и вовсе растаяло, напоследок подарив мейритине еще один пустой зареванный взгляд. Прошло десять лет, но с тех пор глаза Раслера остались такими же: мертвецки безучастными ко всему, что творилось вокруг. Он словно и не жил, а лишь отсчитывал дни с того ужасного события, которое навеки разрушило старый порядок. Вот только то, что выросло на руинах пока что мало походило на достойную замену.
– В этом нет твоей вины, Раслер, – попыталась разубедить его Киирис. Как знать, возможно, если он перестанет нести на себе бремя чудовищного поступка Дэйна, то, наконец, найдет мир в душе.
