Текст книги "Три короны для Мертвой Киирис (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Глава четвертая
Она проснулась от того, что в тишину комнат ворвался стук распахнутой двери, а вместе с ним влажный холодный сквозняк. Киирис даже веки толком разлепить не успела, как ее грубо подхватили под локти, стащили на пол. Перед глазами мелькали несколько пар ног. В дремоту, будто гвозди, втискивался шипящий свист выхваченных из ножен клинков. Она инстинктивно прикрылась руками, но это не помогло. На голову обрушился удар закованной в латную перчатку руки. Оплеуха опрокинула Киирис на спину. Перед глазами разлилось красное марево, под носом стало влажно. Она рассеянно мазнула по влаге ребром ладони, отрешенно посмотрела на кровавый след.
– Что ты сделала с моим сыном?! – Королева визжала громче застрявшей в капкане суки, на глазах которой выпотрошили ее последнего щенка. – Что ты с ним сделала?!
Еще один удар, от которого голова едва удержалась на шее. В затылке хрустнуло.
– Моя королева, прошу вас…
Голос просителя донесся откуда-то с периферии сознания и был смутно знакомым, хоть нерешительность скрадывала все интонации. Ах да, лекарь. Что он тут делает? И почему старая мегера вопит о сыне?
Раслер?!
Киирис попыталась встать, но попытка не увенчалась успехом. От удара перед глазами до сих пор плыло, пол качался, словно палуба попавшего в шторм корабля.
– Моя королева, домин Раслер… Он спит.
Беготня неожиданно прекратилась. С горем пополам Киирис удалось сесть, опереться на стену. Кровь хлестала из носа, стекала на платье и расплывалась по тонкой ткани уродливыми кляксами. В их завораживающих завитках Киирис виделись то хищные оскалы, то непролитые слезы. К счастью, громкий и удивленный шепот Королевы-матери вывел ее из оцепенения.
– Он спит? Правда спит?!
Королева, словно молодая девица, скинула бархатные туфли, и на цыпочках подошла к постели сына. Очень медленно, словно боялась спугнуть диковинку, присела на самый край, склонилась к умиротворенному лицу сына.
– Он в самом деле, как будто спит, – сказала с таким замешательством, что Киирис едва не пожелала ей сгореть в пекле за свои преждевременные выводы и огульные обвинения. – Боги всемогущие, неужели, мой сын… исцелится?
– Я бы не стал делать поспешных выводов, моя королева, – сказал лекарь, но под ее грозным взглядом. Сменил тон на заискивающий. – Но прогноз действительно благоприятный. У Наследника костей хороший крепкий сон, и здоровый цвет лица.
– Что за порошок ты дал ему в этот раз? Какой-то новый рецепт? Почему мне не сказал?
– Всего лишь поменял пропорции прежнего, моя королева. Он должен был снять боль, и я, признаться, сам удивлен побочным эффектом.
– То есть ты хочешь сказать, что подсунул наследнику империи что-то такое, что…
Она чуть не задохнулась от гнева, но в этот момент Раслер что-то пробормотал во сне и повернулся на бок. Одеяло сползло ниже, обнажило повязку на животе – и злость Бергаты как рукой сняло. С безграничной любовью женщина подоткнула ему одеяло и несколько долгих минут всматривалась в лицо спящего сына.
С кровати Бергата встала уже прежней жестокосердной королевой, готовой до последнего вздоха бороться против каждого, кто посягнет не только на ее детей, но и на ее право оставаться возле них так долго, как это возможно.
– Тебе стоит поблагодарить лекаря за то, что он уже дважды спасает твою шкуру: первый раз подчищая за тобой неумелое лечение моего сына, и сейчас, рискнув встать между тобой и моим гневом. И, помнится, я предупреждала о том, что тебе следует знать свое место, потому что оно точно не в постели ни одного из моих сыновей.
– Я запомню, королева-мать. – Киирис приложила ладонь к кровоточащему виску и шмыгнула окровавленным носом. – Теперь-то наверняка запомню.
«Мы запомним», – прошипела в унисон ее словам Кровожадна ипостась.
– Кто-то объяснит мне, что тут происходит?
Раздраженный голос императора заставил Киирис собрать последние остатки сил и подняться, чтобы сделать поклон. Хотя она едва стояла на ногах и, ее отчаянно шатало из стороны в сторону. Нельзя показывать слабость, нельзя обнажать свою попранную гордость. И тем более, сейчас не время становиться между обезумевшей волчицей и ее волчатами, которые давно превратились в охотников на людей, но для нее по-прежнему остаются щенками.
Нужно во что бы то ни стало узнать про Осколок. А как это сделать, если за один день в замке она успела насолить этой гарпии везде, где только можно?
– Твой брат спит, Дэйн!
Удивительная метаморфоза! Киирис стоило усилий сдержать иронический смешок и не выдать свою злость. Только что Королева-мать была спятившей ссукой, но, стоило появится императору – и ее безумие растворилось без следа. Осталась лишь дрожащая от счастья женщина, которая не стесняется подтирать набежавшие в уголках глаз нечаянные слезы.
Вот только императора эта комедия нисколько не тронула. Он едва скользнул взглядом по лицу матери, подошел к постели брата, прислушался, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Потом поднял взгляд на Киирис: ей хотелось снова согнуться в поклоне, лишь бы спрятаться от этих ледяных непроницаемых глаз, но она не рискнула. Лучше вытерпеть эту пытку, чем позорно потерять сознание от нарастающего шума в голове.
И что, в конце концов, такого необычного в том, что после ранения Наследник костей провалился в заслуженный и необходимый для выздоровления сон?
– Твой брат был ранен, потому что вот эта девчонка охмурила его своими проклятыми чарами и …
– Раслеру необходим покой, – грубо перебил мать Дэйн. Хватанул словами так, что вышколенная стража вытянулась по выправке, словно их приколотили гвоздями к стенам. При этом он даже не повышал голос – лишь слегка изменил интонацию. – Странно, что Королева-мать не понимает таких очевидных вещей.
Ох и не понравилась же ей эта публичная оплеуха!
Киирис позволила себе слабину насладиться зрелищем, которое вряд ли будет часто лицезреть: Бергата побледнела, поджала губы, будто сдерживала рвущийся наружу поток слов. Слезы тут же высохли.
– Никто не смеет упрекать меня в нелюбви к моим детям, император, – сказала она дрожащим от напряжения голосом.
– В этой империи, Королева-мать, я смею все, что угодно. Еще раз попытаешься ограничить мою власть – и будешь коротать время с Башне плакальщиц. С клеймом на языке. Вон отсюда все.
Этот человек обладал удивительной властью, и еще более удивительной способностью ею манипулировать. И ему было плевать, что произнесенная в присутствии посторонних угроза еще одной унизительной пощечиной. И это несмотря на то, что – Киирис в этом не сомневалась – Дэйн знал, как силен ее материнский инстинкт.
– Ты пойдешь со мной, мейритина. – Стоило им выйти за пределы комнаты, император властно и жестко взял ее под локоть. – Мне кажется, нам есть, о чем поговорить.
Она всего лишь собиралась поклониться и выразить свою покорность. Уже дважды Дэйн показал, что не спускает ни одного кривого слова в свой адрес, и не делает поблажек даже для той, которая его родила. Страшно представить, что император сделает с рогатой химерой, по вине которой, пусть и весьма призрачной, пострадал наследник империи. Возможно, мужчины этого семейства не пылают братской любовью друг к другу, но подобные проступки обязаны караться со всей строгостью вне зависимости от личных отношений. Как говорила одна из наставниц: лучше наказать за кражу чужого гуся, чем после сетовать на пропажу собственного.
Но поклон вышел смазанным. Ее шатнуло в сторону так сильно, что если бы не поддержка Дэйна, Киирис непременно бы упала.
– Будь оно все неладно! – прорычал он и легко, словно ноша весила не больше пуховой подушки, поднял мейритину на руки. И пошел дальше, что-то бормоча себе под нос. – Ты хоть осознаешь, что от тебя кругом одни хлопоты?
– Да, мой император. – А что еще ей оставалось, кроме покорного признания несуществующей вины? Хозяевам мира нельзя говорить, что они не правы, если только на черный день не припрятана запасная голова. – Я искренне сожалею, что своим присутствием доставляю столько неприятностей и отвлекаю тебя от куда более важных дел.
Он остановился, за их спинами, лязгнув стальными сапогами, остановились гвардейцы из личной охраны императора. Киирис предпочитала не думать о том, кто скрывается за двухметровыми громадными фигурами, закованными в полную броню и шлемы с узкими прорезями для глаз. Вряд ли люди. Вряд ли вообще живые существа.
– Если хочешь выжить и не осточертеть мне через неделю, придется выучить несколько правил. – На этот раз пришел ее черед получать порцию словесной трепки. – Правило первое: не ври мне. Я ненавижу лицемеров, мейритина, но их, увы, слишком много в моем окружении, чтобы я мог без ущерба для управления империей обезглавить каждого. Но ты – другое дело. От тебя я не потерплю ни вранья, ни притворства. Поэтому, скажи мне еще раз – сожалеешь ли о том, что твое присутствие так досаждает всем нам?
У него был совершенно невозможный взгляд: одновременно и обжигающий, и ледяной, страстный – и совершенно безучастный. Император Дэйн определенно владел каждой своей эмоцией, знал каждое слово наперед. Но где-то там, в глубоких темницах его души пряталась настоящая животная страсть, свойственная любому живому человеку. Простая эмоция, что была не по карману лишь императору.
– Я слишком большая диковинка, мой император, чтобы со мной все было так же, как с любой смертной женщиной. И, конечно, от меня будет масса хлопот.
– Королева уже тысячу раз пожалела, что задумала привезти тебя в Замок туманов. Надеюсь, я не повторю ее ошибку.
– Император решил оставить меня для себя?
– Храбрость, Киирис – это следующее правило. – По его возмутительно четко очерченным губам, скользнула тень улыбки. – Ты должна быть смелой всегда и во всем. А это был смелый вопрос.
Киирис сглотнула, почему-то подумав, что ему удивительно идут эти длинные светлые волосы и выстриженные на висках затейливые узоры.
– Все в Нэтрезской империи принадлежит мне, мейритина. До тех пор, пока я жив, но, кажется, это продлится не так уж долго. – Ни страха, ни иронии, лишь четкое понимание своей судьбы. Он горел, словно солнце – так ярко и беспощадно, что обжигал слишком многих. – И ты – тоже моя. Хоть, признаться, мне бы не хотелось знать, что это лишь по моему приказу.
– Я не могу принадлежать одному мужчине до тех пор, пока он не заявит свои права: золотом и ключом.
– Да-да, таэрн, как же.
Он зашагал дальше, гвардейцы двинулись следом.
– Куда ты несешь меня, император Дэйн?
– В твою комнату, Киирис.
– У меня будет собственная комната?
– Разве все это не приличествует твоему статусу рас’маа’ры? Комната, служанка, платья, драгоценности. Но прежде, хочу показать тебе кое-что.
Они вышли на мраморный арочный мост, который соединял между собой две башни Замка туманов. Дэйн все-таки поставил свою ношу на ноги, крепко обнял за талию и по-хозяйски прижал к себе, вынуждая Киирис жадно глотать прохладный морозный воздух. На ней было легкое платье, и промозглый ветер пробирал до самых костей. А рядом был великолепный соблазнительно-теплый мужчина, чей очерченным рассветным солнцем профиль был одновременно и красивым, и ужасающе-беспощадным.
– Вон там, Киирис.
Под ними лежал маленький внутренний двор, единственным «украшением» которого был позорный столб. И в эту самую минуту к нему была привязана личная этара императора. По обе стороны от столба стояли одетые в строгие черные хитоны женщины с завязанными глазами – скраги[12]12
Скрага – буквально «та, что приносит справедливость».
[Закрыть]. Киирис видела их лишь однажды, когда за одной из ее сестер в Керак приехал престарелый герцог. Скраги были среди его свиты, как будто старик нарочно хотел показать, что не будет церемониться с наложницей, какой бы дорогой и вышколенной она ни была.
– Мужчина не должен причинять вред женщине, – сказал Дэйн. – Я первый отрублю руки тому, что осмелится это сделать в моем присутствии или вопреки моему запрету. Скраги же помогают воспитывать тех, кто недостаточно ясно понимает свое место и обязанности.
Он лишь слегка кивнул – и жрицы одновременно выпустили свернутые, словно змеи, плетки. Сеа странно всхлипнула. Едва ли громко, но в наступившей тишине Киирис слышала каждый испуганный предстоящей поркой вздох.
Первый удар хлыста заставил ее взвизгнуть так громко, что эхо многократно отразилось от каменных стен. Второй мастерский удар полоснул обнаженную спину ровно поперек лопаток, отчего где-то в груди этары громко и противно булькнуло.
– Она ослушалась моего приказа, хоть и пыталась доказать, что лишь недопоняла. – Дэйн беспристрастно, даже с некоторой скукой наблюдал за тем, как каждый новый удар превращает спину женщины в кровавое месиво. Что и говорить, жрицы знали толк в своем грязном ремесле. – Сеа хотела мне соврать. И, что совершенно неприемлемо, возомнила, будто имеет право не подчиняться моим приказам, которые я всегда отдаю четко и ясно. Я обещал спустить с нее шкуру, и должен быть последовательным.
– Император никогда не бросает слов на ветер, – повторила Киирис его недавние слова, чем заслужила одобрительную улыбку.
– Тебе жаль ее, мейритина?
– Нисколько, мой император. – Никогда еще говорить правду не было так легко и приятно. Никогда еще крики боли и мольбы о пощаде так не ласкали слух. Эта женщина посмела угрожать ей кинжалом, унизила и, что несоизмеримо важнее, забыла, кому служит. Вряд ли стоит жалеть человека, что расписался под собственной глупостью. – Я жалею лишь об одном.
– И о чем же? – В черных глазах сверкнула иска любопытства.
– Что не могу видеть в этот момент ее лицо. – И с подчеркнутой издевкой, добавила: – Уверена, оно полно раскаяния.
Ответ пришелся ему по душе: он на мгновение прижал ее чуть крепче, позволил теплу своего тела опалить мейритину даже сквозь несколько слоев их одежд. Киирис боялась пошевелиться. Почему тогда, та, другая, тянулась к нему невзирая на все ментальные преграды, а сейчас – ничего, лишь пустота и грохот колотящегося в ребра сердца.
– Мой император хотел, чтобы я увидела, какой жестокой может быть его справедливость?
– Верно. Мне бы не хотелось устроить нечто подобное тебе.
– Я запомню этот урок, мой император.
Он снова взял ее на руки, но на этот раз шел неторопясь, разглядывая ношу с видом задумчивого сытого хищника. А Киирис пыталась гнать прочь мысли о том, что ей до сладкого трепета в кончиках пальцев приятно видеть, как перед ними расступаются и гнут спины десятки более влиятельных вельмож: вон та напомаженная девица с взглядом коровы – явно дочка герцога, а этот почтенный господин с перевязью поперек груди наверняка титулованный генерал.
– Не сейчас, Страм, – перебил его попытку заговорить Дэйн. – Я пришлю за тобой.
Ее комната располагалась в отдельном крыле замка, вход куда запечатывали шесть гвардейцев, чей внешний вид был даже устрашающее тех, что следовали за императором, будто тени. Две громадины в черных, будто эбонит, доспехах, пропустили их внутрь покоев – и закрыли двери.
– Надеюсь, тебе понравится, потому что на мой вкус, здесь слишком светло.
Дэйн поставил ее на пол, и отпустил, убедившись, что мейритина не собирается падать.
В комнате действительно было очень светло: сквозь пастельно-карминные занавески в окна проникало утро нового дня. Киирис подошла ближе, чтобы убедиться, что ей не показалось: двойные толстые решетки перекрывали любые попытки к побегу. И хоть она не планировала ничего подобного, осознание себя зверьком в клетке испачкало красоту момента.
– Это ради твоей безопасности, – угадав ее мысли, сказал Дэйн. – Ради безопасности всех, кого оберегают стены моего замка.
Он сел на край кровати, устало потер переносицу. Киирис только теперь сообразила, что накануне видела его в той же сорочке и с куда меньшими кругами под глазами. Боги, да император, похоже, совсем не спал!
«И что, это повод жалеть убийцу? – наконец-то напомнила о себе Кровожадная ипостась. – Еще посочувствуй его тяжелой участи, тряпка!»
Киирис поскорее отвернулась, разглядывая – впрочем, без прежнего восторга – убранство комнаты. Здесь был и массивный гардероб из орехового дерева, украшенный филигранной резьбой и серебром, стол, с солнцем из янтаря в центре столешницы, пара дорогих кресел, туалетный столик настолько тонкой работы, что даже подходить к нему было боязно.
Но, конечно, главным украшением покоев была громадная кровать: со столбиками из цельных кусков лунного камня, белоснежным балдахином, расшитым голубыми и золотыми звездами, целой горой подушек и одеял. Сама постель, словно трон, стояла на возвышении с тремя ступенями. У подножия растянулась обитая кремовым бархатом кушетка.
А около нее, на подушке, на коленях, уткнувшись лбом в пол, сидела девушка. Ее бритую голову от лба до затылка пересекали две желтых полосы.
Рабыня.
– Могу ли я говорить, император? – спросила Киирис.
– Говори, – разрешил он.
– Меня обучили всему, что необходимо знать девушке, чтобы всегда быть красивой для своего господина. Мне не нужна помощницы. Тем более – рабыня.
– Ты имеешь что-то против рабыни, мейритина?
– Я имею много чего против рабства в целом, мой император.
Он просил быть честной. Нет, император фактически не оставил ей выбора, показав, что будет, если ее уличат во лжи. Сейчас самое время показать, что она усвоила урок. Тем более, присутствие рабыни разом всколыхнуло все самые горькие и черные воспоминания.
Мужчина, собираясь с мыслями, прикрыл глаза. И внезапная тишина прозвучала настоящим гимном испытанию его терпения. Тем не менее, Киирис не собиралась отказываться ни от одного слова. Хотя от мысли оказаться около позорного столба и собственной спиной почувствовать мастерскую руку скраги, в желудке стало холоднои пусто.
– Назови свое имя, – приказал император рабыне.
– Корта, – отозвалась та.
– Почему и как ты стала рабыней? Расскажи своей госпоже, чтобы она не думала, что я убил твою мать и собственными руками вынул плод из еще теплого живота.
– Моя мать была недостойной женщиной. Она предлагала свое тело мужчинам за деньги, а когда мне исполнилось десять, она продала меня своему клиенту. Через два года во мне побывало столько мужчин, сколько вшей у бродячей собаки. Через два года я едва не скончалась от болячки между ног. В ту пору Скалта[13]13
Скалта – портовый город на юго-западе Нэтрезкой империи.
[Закрыть] уже сдалась на милость Нэтрезской империи, и меня подобрали Девы рассвета. Если бы не их забота – я бы сгнила изнутри. За два года меня выучили всему, что должна знать рабыня благородной госпожи: я умею делать массаж, причесывать волосы и ублажать госпожу всеми доступными способами. Император купил меня за сотню нэтрезских солнц.
Сотня золотых монет империи? Цена вышколенного боевого коня в полной сбруе и овса ему на пропитание на год вперед.
– Надеюсь, рас’маа’ра, тебя не унижает общество бывшей шлюхи? Не всем нам улыбается удача родиться в золотой колыбели и не каждому хватает смелости бороться с судьбой.
Киирис с замешательством смотрела на склоненную бритую голову. Но еще большее смятение вызвал поступок Дэйна. Для чего жестокосердному императору за баснословные деньги покупать шлюху, через которую прошла добрая половина Скалта?
– Я с радостью приму этот дар, мой император. – Слова больно царапали горло, не желали выходить наружу.
– Вот и славно, Киирис. С этого момента, Корта – твоя личная сеах[14]14
Сеах – личная рабыня-горничная при благородной девушке.
[Закрыть]. Она останется сеах до тех пор, пока ты не пожелаешь подарить ее кому-нибудь, отказаться от нее или избавиться любым другим способом.
Киирис просто кивнула, ведь попросту не знала, как благодарить за полученную в дар рабыню. Как вообще благодаритьза человеческую жизнь?
– Вот и славно. Корта?
– Да, мой император. – Рабыня поднялась, но продолжала смотреть в пол, будто боялась, что стоит распрямить шею – и та сломается, лишив того немного, что еще можно было назвать жизнью.
– Позови моего личного лекаря – рас’маа’рунужно осмотреть и заняться ее ранами.
– Слушаюсь, мой император.
Рабыня беззвучно, будто не касалась ногами пола, вышла.
А Киирис с ужасом поняла, что снова осталась наедине с человеком, в чьей власти было превратить ее жизнь в сказку или в бесконечный кошмар. К счастью, император Дэйн как будто благоволил ей, раз за одну почти невинную шалость расщедрился на столь дорогие подарки.
– Тебе нужно переодеться, Киирис.
Еще один приказ и взгляд из-подо лба, от чегосердце затрепетало, словно пришпиленный к доске еще живой мотылек.
– Ты выглядишь лучше, чем в нашу первую встречу, но я все еще недоволен.
– Император желает, чтобы я переоделась прямо сейчас? – Она потянулась к завязкам, которые удерживали на плечах тонкую, невесомую, словно паутинка тунику. Та, другая, развратная и раскрепощенная, знала, как управляться с этим мужчиной, безошибочно угадывала его желания. Но сейчас ее не было, а Киирис знала лишь то, что одна мысль о близости с хозяином Нэтрезской империи бросает ее в дрожь.
– Я бы с удовольствием, Киирис, но, боюсь, если я не посплю хотя бы пару часов, то с меня будет мало толку на сегодняшнем военном совете.
Он криво усмехнулся, поднялся, снял рубиновый обруч – символ его власти над всеми и вся – и небрежно бросил его на кровать.
– Поможешь мне, рас’маа’ра?
Киирис подошла к нему, стараясь держать дистанцию и все еще не до конца понимая, чего от нее желает император.
– Ближе, Киирис.
Она сделала еще шаг, несмело потянулась к завязкам на его сорочке. Пальцы предательски дрожали, выдавая волнение, а император не делал ровным счетом ничего, чтобы облегчить задачу. Кое-как справившись с завязками, Киирис потянула сорочку вверх. Дэйн поднял руки, его тело легко выскользнуло из плена дорогой ткани.
– Брось на пол, – приказал он, когда мейрититна стала осматриваться в поисках места, куда бы сложить его одежду. – Ты дрожишь. В чем дело? Разве в прошлый раз тебе не понравилось то, что я делал? Я не великий знаток женщин, Киирис, но не настолько слеп, чтобы не увидеть желание в их глазах.
– В прошлый раз, мой император… то была не я, а лишь часть скованных со мной душ.
– И это я тоже понял. Поэтому и спросил, сколько же их в тебе.
– Трое, мой император.
– Стало быть, той, бестелесной и скованной, я нравился больше, чем тебе живой из плоти и крови.
– Я пока не знаю, готова ли…
– Но разве рас’маа’ра не должна быть готова по первому требованию своего господина? Я ей-богу пытаюсь понять, как устроена твоя сложная душевная организация, Киирис, но чем глубже заглядываю, тем больше чувствую себя безмозглым мальчишкой, которому подарили бесполезную игрушку.
Так вот она кто – игрушка.
Киирис положила ладони на завязки его штанов, но окончательно растерялась, обескураженная не сколько его словами, сколько своей на них реакцией. Да, безусловно она всего лишь игрушка: баснословно дорогая, экзотическая, да еще и Скованная в одно целое с тремя такими же, как и она, иномирянками. Ее готовили быть игрушкой, учили, как ублажать мужчину, скрашивать его досуг светскими беседами или, если он пожелает, бессмысленной болтовней, учили владению тремя музыкальными инструментами и игре в «камни и кости». Потому что та женщина, которую господин назовет своей женой, будет рожать ему наследников и наследниц, будет с ним на пирах и торжественных церемониях, будет управлять его домом и следить за тем, чтобы в замке всегда был уют и достаток. Жена, а не какая-то игрушка, будет истинной хозяйкой его сердца, даже если он будет ложиться с ней лишь чтобы зачать потомство.
– Если мой император пожелает, я буду такой, как ему хочется, – проглотив горечь, покорно ответила она.
– Но до тех пор, пока у меня нет ключа… – Он сделал многозначительную паузу, предлагая мейритине продолжить.
– До тех пор, пока кто-то не отопрет таэрн, я не могу принадлежать ему всем телом и душой.
– Но на тебе не было ошейника и, если зрение меня не подводит, его нет до сих пор.
– Таэрн – это всего лишь выкованная в таургии вещица, мой император. Им нас Сковали, но чтобы завладеть мной, необходим ключ. Сам по себе таэрн всего лишь красивая вещица из стали и золота, и теургические путы невозможно снять просто разбив замок.
Дэйн положил свои руки поверх ее ладоней и, уже более мягко, произнес:
– Ты же не рабыня, Киирис, хватит смотреть в пол, иначе я буду думать, что омерзителен тебе.
– Нет! О нет! Конечно нет…
Последние слова замерли на губах до того, как она поняла, что в самом деле не испытывает отвращения к этому человеку. Но ведь боится его и чувствует, что лучше бы станцевала босая на раскаленных углях, чем стояла так близко. Она медленно скользнула взглядом по его телу: великолепный плоский живот, с очерченными мышцами, широкая развитая грудь, руки, увитые выпуклыми мускулами, как будто он день и ночь напролет занимается тяжелым физическим трудом. Взгляд Киирис коснулся его лица: безупречно мужественное, хоть и бледное. Наследнику луны положено быть светлокожим, ведь его отец был из шигеру[15]15
Раса.
[Закрыть].Красив ли Дэйн? Безусловно. А его внешняя красота и великолепное сложение, приправленные тяжелым характером и привычкой всем командовать и все держать под контролем, делают императора Нэтрезской империи почти идеальным мужчиной. Или… идеальным без всяких «почти»?
– Могу ли я… – С молчаливого согласия мужчины, мейритина скользнула ладонью вверх по его животу, замерла, едва касаясь пальцами рваного шрама с правой стороны ребер. – Откуда он?
– Оттуда же, откуда и прочие мои шрамы – с поля боя.
– Разве император не должен беречь свою жизнь?
– Император должен вдохновлять воинов собственным примером, а не трусливо прятаться за их спинами.
Да, пожалуй, он идеальный.
– Только что ты боялась меня и дрожала, будто перед заплечных дел мастером[16]16
Заплечных дел мастер – палач.
[Закрыть], а сейчас в тебе снова что-то переменилось. – Он сел на кровать, потянул мейритину на себя.
Киирис негромко охнула, когда император усадил ее на себя, положил ладони на ягодицы, поглаживая одновременно и ласково, и требовательно.
– Мне нравилась смелость той, другой, но куда больше мне нравится твоя собственная робость и загадочность. И меня сильнее самого крепкого ююнского вина пьянит тот факт, что я могу запросто овладеть твоим телом, но ты все равно останешься недоступной. Меня не возбуждают женщины, что корчат из себя недотрог, потому что у каждой из них такой список любовников, что трахаться с ними все равно, что совать член в помойную яму. Но ты выглядишь такой искренней в попытках держать меня на расстоянии.
Он крепче обхватил ее за задницу одной рукой, а другой скомкал ее одежду на спине, потянул, вынуждая Киирис отклониться. Сейчас она целиком зависела от его рук: уберет одну – и она свалится прямо к ногам императора. Но, похоже, Дэйн не собирался подвергнуть свою новую игрушку такому унижению, напротив – наслаждался видом ее целиком подчиненного тела.
– Где твой ошейник, Киирис?
Он склонился над ней, осторожно, губами, прихватил один из торчащих под тканью сосков. Почти простая ласка, она тысячу раз проделывала нечто подобное со своими сестрами в Кераке, но тогда в этом не было ничего приятного, лишь механическое разучивание очередного урока любовной игры. Сейчас же в ее теле будто появилась пружина, о существовании которой Киирис раньше не догадывалась. И когда Дэйн смочил ткань языком, отодвинулся и легонько подул, эта пружина круто сжалась. Еще одна такая же ласка – и она сорвется, и тогда неизвестно, что может произойти.
– Киирис, – растягивая ее им по слогам, позвал император, – я жду ответ.
Он что, всерьез думает, что женщина в состоянии говорить, когда его взгляд томительно поглаживает ее возбужденные соски?
– Те люди, мой император. – Мейритина охнула, когда Дэйнприкусил второй сосок, а потом мягко поцеловал сквозь ткань.
– Я весь обратился в слух, рас’маа’ра.
Он заставил ее сесть ровно, прижал к себе так, чтобы ее возбужденная грудь прижалась к его груди. Что за извращенная пытка? Ведь император хочет ее – она явственно ощущает его желание сладко ноющей влагой между ног. Но, кажется, сегодня Дэйн не намерен заходить дальше.
– Люди, которых послала Королева-мать – они забрали таэрн, мой император.
– И ты, конечно же, не знаешь, куда он делся потом. – Его губы были так близко от ее рта, что Киирис едва не поддалась соблазну попробовать, такие ли они теплые и жесткие, какими кажутся.
– Не знаю, мой император.
– А мой безумный младший брат позаботился о том, чтобы эти двое умолкли навеки. Как удобно, рас’маа’ра. – Дэйн не выглядел ни расстроенным, ни злым. – Только ради богов, не смей говорить, что такой поворот дел тебе не по душе.
– О нет, мой император. – Она позволила себе хищную полуулыбку – и едва не растаяла под его удовлетворенным темным взглядом. – Те люди были извергами, они заслужили смерть. Надеюсь, Наследник костей как следует помучил их прежде, чем позволил сдохнуть.
– И ты была так благодарна, что поспешила утешить его в постели? – Последние слова прозвучали с плохо скрытым раздражением. Дэйн схватил ее за волосы на затылке – не жестко, но достаточно сильно, чтобы она и не помышляла вырываться.
Этот взгляд, и голос, и повадки собственника! Киирис купалась в новых для себя чувствах, наслаждалась каждой гранью обжигающе ярких эмоций, плавилась под ними, словно лед под солнцем. Разумнее всего было бы сказать правду: что она лишь подчинилась воле Наследника костей и Королевы-матери, а потом просто сделала то, чему ее учили. Но разве он заслужил такую правду?
– Домин пожелал меня рядом. Кто я такая, чтобы противиться воле наследника империи?
– Ты могла сопротивляться, – скрипнул зубами Дэйн.
– Сопротивляться тому, кто лишь взмахом руки мог обратить меня в прах? И я все еще не принадлежу тебе, мой император. Я не принадлежу ни одному из вас. И все три моих души вольны делать, что им заблагорассудится до тех пор, пока истинный господин не снимет таэрн с моей шеи.
На этот раз самообладание покинуло его и мужчина, скрипнув зубами, потянул ее голову назад, одновременно нависая над ней, бешенный, словно бледное проклятье.
– Наверное ты уже поняла, что мы с братьями не пылаем любовью друг к другу. Мягко говоря. Но Раслер – он просто не от мира сего. И мне бы не хотелось желать смерти младшему брату лишь потому, что мы не можем поделить женщину. Поэтому, будь добра – держись от него подальше. Иначе, клянусь Несокрушимым, я прикажу посадить тебя на цепь.
«Еще, умоляю…»
– Все это касается и Рунна. Вот только, боюсь, он слишком распущен, чтобы прислушиваться к твоим возражениям. – Император, наконец, отпустил ее волосы и снова притянул к себе, касаясь губ одним лишь сиплым дыханием. – Хотя, кого я обманываю? Мы скоро друг другу глотки перегрызем за право владеть тобой единолично.
«Именно то, что нужно, – высунулась из своего логова Кровожадная ипостась. – Просто все, как по маслу».
