Текст книги "Три короны для Мертвой Киирис (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Ты не понимаешь, Киирис, – прямо мотал головой Наследник костей. И отходил всякий раз, когда она пыталась приблизиться. – Я помог своему отцу стать сильнее.

– Тебе было десять…

– Я был лучшим теургом на всем Рухане! – яростно перебил ее Раслер. – Дэйн собирался создать империю, но для этого ему нужно было разрушить старый порядок. Я видел записи его отца. Кровь богов, и, поверь мне на слово, они безумны и полны сумасшедших идей. Что это за идеальный мир, где за свободу сотни людей, должны отдать свои жизни тысячи? Я спрашиваю тебя – что это за сраный мир?!

От натуги вены на его шее вздыбились, глаза лихорадочно запылали, выжигая Киирис откуда-то изнутри, отнимая все то немного хорошее и светлое, что она с таким трудом хранила для минут отчаяния.

– Тебе не нужен мой ответ, Наследник тени, – мягко, чтобы затушить его боль, ответила она.

– Ты знаешь, каким он был? – продолжил задавать вопросы Раслер, будто и не услышал ее последних слов. – Знаешь, что он был за человек, Дэйн – наследник маленького королевства? Он был искрой, от которой загорались все вокруг: он мог и мертвого запалить своими идеями. Потому что, как и его безумный отец, был одержим мыслями о новом мире. О каком-то идеальном будущем, в котором нэтрезы будут свободными и подарят эту свободу остальным. Что Нерушимый Аспект – это кандалы, которые мейриты оделили на нас из страха, что однажды мы дотянемся до них и сместим с пьедестала.

– Это не так, – одними губами сказала Киирис, хоть ему и не требовался ее ответ.

– Ты это знаешь и теперь это знаю я, но тогда мы видели лишь Дэйна: его азарт, его силу, его уверенность в том, что каждый шаг – он правильный. И что пара капель крови – справедливая цена за будущее, где смертные сами будут решать свою судьбу. Мы все горели вместе с ним: мой отец, королева, армия. Даже крестьяне и прокаженные. Мы все верили, что Дэйн сотворит чудо. Потому что мы все боялись даже помыслить о том, что он собирался совершить. Мы все были трусами, Кровь богов. Трусами, которым Дэйн подарил веру.

– Это не вера, это обман.

– Одно и то же, – отмахнулся от ее слов Раслер. – Дай заблудшей душе луч света – и она пойдет к нему, не задумываясь, солнце это или сжирающее пламя.

– Твой отец помог Дэйну разрушить Аспект?

– Да. – Раслер с трудом протолкнул слова в горло. – Он не был так одарен, как Туард, но я знал многое и охотно делился знаниями. Понятия не имею, откуда это во мне, говорят, я таким родился.

Киирис вспомнила рассказ Дэйна о том, что Рунн оказался совершенно «глухим» к теургии, в то время как его брат от другого мужчины родился едва ли ни чистым ее сосредоточением. Ничего удивительного, что Рунн так ненавидит младшего: в нем сосредоточено все то, чего Наследник тени так страстно желал для себя самого.

– Как вы разрушили Аспект? Это невозможно.

– Все, что создано, можно разрушить, Кровь богов. Просто цена может оказаться слишком высока. Некоторые отступают, поступают, как им кажется, малодушно. А друге идут до конца. Я остановился у края, потому что я очень-очень испугался. Потому что увидел, к чему приведет наша жажда свободы, но Дэйн и отец оказались решительнее. Иногда мне кажется, что в последнюю минуту отец все-таки увидел последствия их поступка, возможно одумался и попытался остановить Дэйна. Но это лишь мои догадки. – Раслер криво усмехнулся. – Наивное детское желание хранить в памяти светлый образ последнего романтика, а не сумасшедшего одержимого фанатика.

– Раслер, прошу тебя, – Киирис сглотнула подступающие к горлу слезы, – расскажи мне, что здесь произошло.

– Ты увидела недостаточно?

– Я должна знать.

Раслер придвинулся к ней, притянул к себе одной рукой, в то время как другая болталась вдоль тела, сочась неконтролируемыми потоками теургии.

– Ищешь, за что бы зацепиться, Кровь богов? – ей в волосы прошептал Наследник костей. – Чтобы не сойти с ума от осознания того, что выбрала самого недостойного из нас?

Киирис оттолкнула его, затравленно заозиралась по сторонам. К чему этот разговор? Расшатать ее еще больше? Заставить испытывать угрызения совести?

– Расскажи мне все, я хочу знать. Чтобы самой сделать выводы.

Раслер безразлично пожал плечами.

– Что ты хочешь услышать? Дэйн разрушил Аспект с помощью моего отца. Я знал, что они собираются сделать, но был слишком мал, чтобы противостоять их планам. И еще я был трусом. Они привели сюда людей, Киирис. Множество сотен тех, кто, поддавшись идеям Дэйна, согласились добровольно пожертвовать своими жизнями. Ты знаешь, что такое кровь, Киирис, и знаешь, какую теургию она способна пробудить.

– Нужно слишком много крови, – пробормотала она. Мысли, которые только что метались в голове, словно всполошенные птицы, превратились в вязкое болото, где она добровольно тонула.

– Ты знаешь, что это возможно. И это произошло. – Раслер развел руки, словно собирался обнять весь мир разом. – Это была вакханалия, Кровь богов.

– Дэйн разрушил Аспект и … мой мир?

– Конечно. Только так, по его мнению, мы могли обрести свободу: заплатив своей кровью и выпив вас без остатка. Всех мейритов за всех людей. Вы нас создали, а мы вас уничтожили. Есть что-то прекрасное в этом фатализме.

– В смерти нет ничего прекрасного, Наследник костей. Поэтому, вы все прокляты? Нет никакого иного проклятия, кроме того, которое тяготеет над Дэйном?

– Я не большой знаток проклятий, Киирис. Мне достаточно моего собственного. – Он с восторгом сумасшедшего уставился на свою изувеченную теургией руку.

– Ну и зачем тебе понадобилась я, Раслер? Пустишь мне кровь, воскресишь Осколок – и что дальше?

– Мне не нужна твоя кровь, Киирис, я ясно дал это понять еще в прошлый наш разговор. Разве что капля или две, не больше, чем если бы ты проколола иглой палец.

По тому, как Раслер продолжал разглядывать собственную руку, мейритина догадалась, о какой замене он говорил. И едва не поддалась искушению что есть силы, вложив в удар всю терзающую душу боль, ударить его. Ударить так, чтобы он перестал с улыбкой думать о собственной смерти во имя какой-то идиотской надуманной цели.

– Ты повернешь время вспять, Кровь богов. И сделаешь так, чтобы мой гениальный, но безумный брат не сотворил вот это. – Наследник костей ткну пальцем в небо.

– Это безумие.

– Это лучше, чем империя на костях, тлеющие небеса, голод и болезни. Вместе мы сможем.

Догадка о том, что именно она должна будет сделать, обвилась вокруг сердца ледяной змеей. В голове колотилась одна единственная мысль, и она выжигала из души все тепло и нежность, оставляя по себе выжженную, как и сам мир, кровоточащую пустошь.

– Я не смогу, Раслер.

– Сможешь. Для этого ты здесь. Мы оба слышим Поток, Кровь богов.

– Так это они тебе говорят, что делать?

– Нам, – снова поправил ее Наследник костей. – И, боюсь, у тебя все равно нет выбора.

– Как всегда! – с горечью выкрикнула она.

А потом, повинуясь рвущему грудь желанию, повернулась к костяной насыпи – и закричала так громко, что оглушила саму себя. Выплескивала всю боль и ярость, всю ненависть и любовь, глядя прямо в пустые глазницы черепов.

– Отпусти меня, немедленно, – прошипела сквозь стиснутые зубы. – Выпусти меня из своей проклятой головы, Раслер, пока здесь не стало слишком тесно для нас двоих.

Глава девятнадцатая

– Госпожа. Госпожа, очнись. – Холодные ладони Корты мягко похлопывали ее по щекам.

Киирис разлепила веки, тыльной стороной ладони стерла застывшие на ресницах слезы, подслеповато глядя по сторонам. Если Раслер и был здесь, то давно ушел. Оно и к лучшему: после всех откровений Киирис не желала видеть ни его, ни Дэйна. Да и Рунна тоже, хоть в произошедшем апокалипсисе его роль, судя по всему, была минимальной.

Она приняла помощь рабыни, поднялась, все еще с трудом осознавая окружающий мир. Потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и справиться со слабостью. Слабость – последнее в списке того, чем ей стоит вооружиться.

– Отведи меня в комнату, Корта.

Рабыня, придерживая ее за руку, исполнила приказ.

Вот только, как оказалось, личные покои оказались самым последним местом во всем замке, где Киирис было комфортно находиться здесь и сейчас. Потому что внутри ее ждал император. Дэйн стоял около кровати и что-то вертел в руках. Присмотревшись, Киирис рассмотрела тонкую витиеватую ленту серебряного ошейника, украшенного множеством крупных, средних и мелких камней. Вряд ли «подделка» стоила дороже оригинала, хоть и выглядела куда более жеманно, чем настоящий таэрн.

– Случилось что-то такое, о чем мне следует знать? – Император терпеливо ждал ответа, пока Киирис топталась около дверей с видом случайно зашедшей не в ту дверь служанки. – Киирис, что стряслось?

Ну и почему Кровожадная и Соблазнительница молчат теперь, когда нужны больше всего?!

От досады Киирис хотелось постучать себя по уху. С тех пор, как в проклятом борделе обе Ипостаси предстали перед ней во плоти, она больше не слышала ни их насмешек, ни советов. И все же, они где-то там, внутри нее, затаились и чего-то ждут. Еще одни претенденты в очереди на то, чтобы урвать кусок ее души.

Киирис едва удержалась от нервного смешка.

– Ничего не случилось, мой император, – беззаботно улыбнулась она.

– Предполагается, что я должен поверить в откровенное вранье? – Дэйн поманил ее подойти ближе, а когда Киирис послушно встала рядом, лично «окольцевал» ее шею новым украшением. Подтолкнул к зеркалу, пристально наблюдая за реакцией.

В свете закатного солнца закованные в серебро алмазы, рубины и сапфиры поблескивали словно зловещие предвестники беды. Мейритина погладила пальцами идеальные грани, одновременно разглядывая в зеркальном отражении спокойное лицо Дэйна.

«Он признался, что разрушил Нерушимый Аспект, слова Раслера не были новостью. Я не знала как, но разве это имело тогда значение?»

– Очень щедрый подарок, мой император.

– Ты будешь в нем сегодня на празднике. Один вечер. Потом делай с ошейником, что угодно – мне все равно.

– Что особенного в сегодняшнем вечере?

– К счастью, я не должен отвечать на твои вопросы, мейритина. – Дэйн потрогал застежку, чтобы увериться, что ошейник не так-то просто снять.

– Будут еще какие-то указания, мой император?

На этот раз чувства все-таки просочились через заслон ее самообладания, и вопрос прозвучал настоящим вызовом его терпению.

– Корта, – не глядя на рабыню, бросил Дэйн, – выйди вон и не заходи, пока госпожа сама тебя не позовет.

Рабыня выскользнула за дверь покорной тенью.

– Я даю тебе последний шанс сказать мне правду, Киирис. И боги тебя упаси думать, будто то, что случилось в борделе, дает тебе привилегии испытывать мое терпение.

– Ты не рассказал, как разрушил Аспект, – сказала она первое, что пришло в голову. Если уж говорить о том, что ее волнует, то так, чтобы не проговориться о планах Раслера.

Боги, но ведь если она дает ему шанс совершить задуманное, означает ли это, что так же и соглашается на отведенную ей роль?

– И ты вспомнила об этом только сейчас, спустя почти два дня? – Дэйн даже не скрывал, что забавляется над ее попытками скрыть очевидное. – Думаешь, я не знаю, что у тебя на уме?

Прежде, чем Киирис успела подумать о том, чтобы отойти и дать себе больше свободного пространства, император привлек ее к себе. Одной ладонью крепко перехватил ее руки за спиной, а другой сжал подбородок. Впервые в его взгляде промелькнуло что-то отдаленно напоминающее боль.

– Я уничтожил твой мир, мейритина, – по словам, будто боялся, что она снова спрячется от правды, сознался император. – Стер мейритов с лица земли. А спустя десять лет на пороге моего дома появляешься ты – последняя капля крови, что застряла между этим миром и тем. Кроткая рогатая химера. Кем бы я был, если бы хоть на мгновение поверил в твою искренность, Киирис? Уж точно не императором.

Он наклонился к ее губам, как будто собирался отбросить их игру в недосказанность и перейти к тому, что – они оба это знали – одним махом сломает клетки, в которых они прятались друг от друга. Киирис разомкнула губы в немом стоне, безмолвно взмолилась сделать это поскорее, убить правду в зародыше, пока она не убила их. Но у Дэйна, как всегда, на все были свои планы.

– Ты пришла убить меня, мейритина, – прошептал император прямо в ее гостеприимно приоткрытый рот. – Мой личный судья и палач, мое прекрасное и ужасное проклятие.

– Я просто наложница, мой император, – пробормотала она сухо, вытравливая из сердца всю нежность, которая стремилась к нему, словно ручной зверек. – Месть и гордость мне не по карману.

Дэйн так резко отодвинул ее от себя, что Киирис едва не упала, зашаталась на слабых ногах. Он схватил ее за плечи, тряхнул, словно соломенную куклу, а потом снова поймал за подбородок, заставил смотреть прямо на него. Киирис пыталась отвернуться, сфокусировать внимание на столбиках постели за спиной Дэйна, на расшитом покрывале. Знала, что взгляд Дэйна – слишком сильное испытание.

И все-таки, император заставил ее смотреть на себя.

– Ты лгунья, мейритина, каких свет не видел, – сказал с шипящей злостью. Его пальцы с силой вдавливались в ее плечи, словно Дэйн боялся, что она недостаточно осознала все широкие границы его недовольства полученным ответом. – Тебе бы хотелось, чтобы кто-то другой делал грязную работу?

– Мне больно, – прошептала она, и на этот раз дрожь в голосе выдала ее с головой.

– Ты была бы рада узнать, что не я, а, скажем, Рунн или Раслер уничтожили Аспект, а вместе с ним – всех вас?

– Они на это не способны, – ответила Киирис.

Дэйн изогнул губы в жестокой усмешке.

– Все верно, Киирис – в нашем дряном выводке может быть лишь один подонок, и так уж случилось, что этот подонок – я. Только, знаешь, что? – Он смахнул с Киирис накидку, одним рывком разорвал надвое тунику и стянул к ее ногам. – Мне не нужно утруждать себя, чтобы притворяться лучше или хуже. Я априори самый мерзкий человек в империи, и мне плевать, что и кто обо мне думает до тех пор, пока у меня есть покорность и подчинение.

Император отступил на шаг, любуясь ею, будто впервые видел обнаженной. Его взгляд обжигал, просачивался под кожу желанной отравой.

«Я не должна хотеть его после всего, что знаю теперь, но… я не могу… Боги…»

– Я тебе ненавижу, мой император, – прошептала она. Осколки трезвых мыслей колотились на отшибе сознания тревожными молоточками, предупреждая: эта откровенность совершенно точно была лишней.

– Кто тебе сказал, что мне нужна любовь рабыни? – Он передернул плечами, все еще не предпринимая ровным счетом ничего, чтобы обозначить свои намерения. – Подонкам не нужна любовь, мне вполне достаточно знать, что я могу владеть тобой в любое время суток так часто, как того пожелаю. И ты всегда будешь для меня гостеприимно мокрой.

– Нет! – слишком громко выкрикнула она.

– Да, – оскалился он. И в то же мгновение одной рукой привлек мейритину к себе, а другой на удивление мягко погладил ее между ног. – Да, Киирис, для меня это «да» будет бесконечно долгим.

Проклятье! Он сжигал ее всю без остатка одними лишь словами.

От невозможности что-либо предпринять, от жгучей обиды на предательство собственного тела, Киирис сделала первое, что пришло в голову: со всей злостью, с болью и отчаянием вонзила зубы в плечо Дэйна. Укусила, словно животное, которое хозяин всю жизнь держал на цепи и заставлял приносить палку, а потом однажды имел неосторожность повернуться к взращенному собственной злобой монстру.

Она ожидала, что за вольность получит оплеуху, вслед за которой последует распоряжение о порке. Плевать.

Но император лишь выругался и, глядя прямо в ее широко распахнутые глаза, плотоядно улыбнулся. Боги, если бы она не желала его так сильно до этого момента, то этой улыбки хищника было бы достаточно, чтобы расправиться с ее ничтожными попытками не поддаваться безумному обаянию Наследника луны.

– Сильнее, – прошептал он ей на ухо, одновременно проталкивая сразу два пальца внутрь нее. – Покажи, как ты бессильна против собственного тела.

Киирис зарычала, срывая с него сорочку. Кажется, теперь Дэйн от души хохотал. Плевать, на все плевать! Она должна выплеснуться.

Ткань полетела на пол.

– Ненавижу тебя, мой император. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – снова и снова повторяла Киирис, одновременно яростно царапая ногтями его спину. Боги, пусть ему будет больно!

– Ты – само совершенство, мое рогатое проклятье, – продолжал насмехаться он. Его пальцы вошли на всю длину, расплавляя остатки ее самообладания. – Мое маленькое похотливое проклятие.

– Ненавижу, – выдохнула Киирис вместе со стоном. – Дэйн, боги, ненавижу тебя…

– Повторяй это снова, Киирис, и, возможно, убедишь в этом хотя бы собственную тень.

Он рывком поднял ее на руки, в два шага оказался около постели и бросил на покрывало. Прохладная ткань растеклась по спине, выуживая из Киирис новую волну дрожи. Боги, как же пусто без его пальцев!

– Не смей ко мне прикасаться, – прошипела она прямо в лицо императора и слизала с губ соленый дурманящий вкус его крови.

– Еще как посмею, – пообещал Дэйн. – И заставлю тебя просить меня сделать это снова и снова. И снова. – Он послабил завязки на штанах, стащил до колен и чуть склонил голову на бок, предлагая Киирис полюбоваться его теперь уже полностью обнаженным телом.

Кажется, у нее остановилось сердце.

Он был слишком хорош во всем и везде. Его тело во множестве шрамов представляло собой настоящую оду войне, хаосу и порядку, которые император Дэйн насаждал с помощью меча и пламени. Как вообще возможно, чтобы мужчина был таким мускулистым и крепким? Он весь словно состоял из одних только мышц и рубцов, оставленных мечами врагов.

Боги, да он ее проткнет насквозь!

От одной мысли о том, что совсем скоро этот поистине могучий член скоро окажется внутри нее, Киирис самым бессовестным образом застонала, опустила пальцы на живот, пытаясь сдерживать рвущееся наружу желание воплотить в жизнь хотя бы часть тех многих непристойностей, которые ежесекундно приумножало ее сознание.

– Ну и каковы на вкус подонки и убийцы, Киирис? – Дэйн рассеянно прошелся ладонью по кровоточащему месту укуса.

Вместо ответа она, повинуясь древнему инстинкту, широко раскинула согнутые в коленях ноги, опуская пальцы еще ниже. Эта пустота была просто невыносима, она выжигала изнутри.

– Шире, Киирис, – приказал Дэйн.

Она разомкнулась полностью, открылась настолько, насколько похотливая самка может предлагать себя отвоевавшему ее у других самцу.

Дэйн опустился на колени между ее ног, темным от желания взглядом наблюдая за ее откровенными поглаживаниями. И чем жарче становился его взгляд, тем сильнее заводилась сама Киирис. Из горла вырвались первые стоны, поразившие ее саму столь откровенным недвусмысленным призывом. Этому мужчине даже не нужно прикасаться к ней, чтобы заставить изнывать от желания. Хоть в том месте, где его изрубцованная кожа касалась ее нежной внутренней поверхности бедра, тело пропахивали разряды первобытного желания.

– Попроси меня, – потребовал он. – Попроси достаточно убедительно, мейритина, иначе, клянусь всеми богами, я и пальцем к тебе не притронусь.

– Нет, ни за что, – в приступе последней отчаянной попытки сопротивляться, пробормотала она, хотя пальцы уже гостеприимно разомкнули ее для его вторжения.

– Уверена? – Дэйн придвинулся чуть ближе и, придерживая член рукой, осторожно поводил им по ее влажной промежности. – Самообман тебя не красит, мое рогатое проклятие, ты слишком умна для этого.

Эта ласка окончательно разрушила ее хлипкие бастионы. Возможно, он самый недостойный мужчина в мире и не заслуживает ничего, кроме презрения, но ее тело стремится к нему, ее душа разрывается на куски при мысли, что они не станут одним целым прямо сейчас. Позорное сокрушительное падение в самую бездну, имя которой: подчинение императору Дэйну. Добровольное и безоговорочное. Вряд ли хоть одна женщина в мире могла бы так же без остатка отдаться своему мужчине.

– Будь ты проклят, мой император, – прямо в его темные от страсти глаза, выплюнула Киирис. И с грудным воем взмолилась: – Возьми меня.

Он со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, сомкнул пальцы на ее лодыжках, прижимаясь к самому входу. Толкнулся вперед – и остановился.

– Громче, – потребовал снова. – Громче и четче, Киирис.

– Умоляю… – мотая головой по подушке, взмолилась она. – Проклятье, Дэйн, прошу тебя!

– Вот так, Киирис, – с довольной голодной полуулыбкой, произнес он, – теперь между нами все предельно ясно.

Одним резким и решительным движением его член проскользнул в нее на всю длину. Дэйн зарычал, Киирис откликнулась громким оглушившим ее саму стоном. Медленно, чтобы она прочувствовала каждый сантиметр его власти над ней, он почти выскользнул из нее, но лишь для того, чтобы вернутся еще одним ударом. И так снова и снова, удерживая ее широко разведенные ноги.

Это было больно и, одновременно, невыносимо, до сладкой дрожи в кончиках пальцев убийственно приятно. Как будто, пока они предаются чему-то порочному и грешному, весь остальной мир летит в тартарары, рушится куском за куском, грозя уронить их в пропасть этой ошеломительной страсти.

– Дэйн, – Киирис подалась ему навстречу, обвилась вокруг него, словно ядовитый плющ, впилась зубами в уже познавший ее укус плечо. – Дэйн, мой Дэйн…

Он с рыком уязвленного самца опрокинул Киирис на спину, завел руки ей за головы, растягивая, словно струну. В отместку мейритина обхватила его ногами, яростно вонзила пятки в его ягодицы, толкая еще глубже в себя.

– Тебе нравится? – Он буквально вколотил тело Киирис в перину, раскрыл новую грань ее криков. – Нравится быть покорной и подчиненной?

– Да, да. – От желания поцеловать его, по губам словно полоснули ножом. – Еще, пожалуйста, еще!

Он охотно удовлетворил ее просьбу. В конце концов, их тела набрали такой темп, что Киирис больше не могла отличить свои крики от его хриплых гортанных стонов. Их движения были так идеально слажены, будто с самого начала создавались богами лишь для того, чтобы однажды дополнить друг друга в этой постели.

– Дэйн, Дэйн, мой Дэйн, – повторяла она будто в горячечном бреду. Тело захлестнула волна пряной истомы, сулящей что-то такое, чего ей еще не довелось испытать. – Не останавливайся.

– Вот уж нет, – с видом взявшего еще одну неприступную крепость тирана, пообещал он. – Кричи для меня, Киирис.

И она закричала, заскулила от обволакивающего удовольствия. Взмолилась о чем-то, не разбирая собственных слов, с головой окунулась в наполненное запахом их страсти блаженство. И взлетела снова, когда его движения стали яростными и частыми, разламывающими на куски ее хрупкий внутренний мирок.

– Боги, Киирис, – выдохнул он, сокрушая ее последним, самым глубоким и жестким ударом. – Проклятье, ты стоишь всего этого…

Она растянулась на простынях не в силах даже пошевелиться. Дэйн вытянулся рядом. Его грудь часто поднималась и попускалась, светлые волосы разметались по подушке, переплелись в паутину с ее рыжими прядями.

Какое-то время оба наслаждались блаженной тишиной. Многие слова были сказаны только что, многое было сказано без слов. Чем были продиктованы ее собственные порывы? Страстью? Похотью? Безумной убийственной любовью к этому мужчине?

Киирис пощупала ошейник. Почему-то его присутствие на шеи не раздражало. Она так увлеклась желанием отдаться императору, что и думать позабыла об этом подарке. А ведь именно в качестве рабыни, игрушки, ей предстоит присутствовать на пиру. У иникеры будет куда больше привилегий.

– Что именно рассказал тебе Раслер? – спросил Дэйн.

Он сел на постели, размял плечи и с улыбкой потрогал вспухшие, налитые кровью места укусов. Кажется, ему доставляло удовольствие носить на своем теле болезненные свидетельства ее ненависти. В купе с исполосованной ее ногтями спиной, император представлял собой образчик мужчины, которому пришлось побороться с хищной кошкой. Хотя, кошка сдалась так быстро. Киирис вспомнила свои униженные мольбы, и, осознав, что не испытывает за них ни стыда, ни угрызений совести, мысленно оттолкнула все неприятные мысли. Она подумает о том, что делать дальше, это очевидно и необходимо. Но сейчас, когда он здесь и так соблазнительно раздет, думать хотелось лишь о какой-то бестолковой девичьей ерунде.

Если она и могла пасть так низко, то сегодня это случилось.

– То, что ради тебя люди пошли на смерть, – ответила она. В ее планы не входило открывать Дэйну все обстоятельства их с Наследником костей разговора. Дэйн, скорее всего, понятия не имеет обо всех талантах младшего брата.

– Он очень огорчен из-за этого?

Что за странные вопросы?

– Думаю, его еженощный вой более чем громко говорит о том, что да, Раслер огорчен.

– Он тебе нравится? – Дэйн потянулся за штанами, быстро оделся – сказывалась солдатская выправка. Потом последовал черед рубашки. – У меня не так много времени, Киирис, чтобы ждать, пока ты решишь, достоин я правдивого ответа или проглочу вранье. Помнится, я предупреждал насчет моего отношения ко лжи. Не заставляй меня применять к тебе те же методы, что и к другим. Может, я тиран и подонок, но ты стоишь последней в списке тех, кому бы мне хотелось причинить боль.

Киирис потянулась за одеялом, прикрылась, используя это время чтобы найти достойный и безопасный ответ. Нравится ли ей Раслер? А как он может не нравится? Это невинное безумие заразно и поражает окружающих, словно порча. К таким, как Наследник костей, совершенно точно нельзя относиться равнодушно.

– Он хороший человек, и очень одарен.

– Это все замечательно, мейритина, но я спрашивал о другом. – Дэйн повернулся к ней, на ходу заправляя сорочку в штаны. Волна страсти схлынула и теперь он снова стал собой: безжалостным императором нэтрезов, который полностью контролирует каждый шаг своих «игрушек».

– У меня нет другого ответа, мой император.

– Хорошо, – на удивление быстро согласился он. – В противном случае я собирался подарить тебя ему после сегодняшнего вечера.

Мейритина выдохнула слишком громко, чтобы это не осталось незамеченным. Собирался подарить. Два слова, но они волшебным образом выветрили из ее головы всю романтическую чушь. Не важно сколько раз она раскроет перед ним душу, он не нуждается в сердце рабыни. В ее теле и только. Да и то, похоже, двух раз ему оказалось достаточно, чтобы сделать выбор в пользу фаворитки.

– Рада, что мой ответ тебя удовлетворил, – стараясь окрасить голос покорностью, ответила она.

Больше Дэйн не проронил ни слова, но с его уходом комната наполнилась невидимым отчаянием.

Он в самом деле сказал, что собирался подарить ее младшему брату?