Текст книги "Цепная реакция (CИ)"

Автор книги: Ая Баранова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Мы достаем из рюкзаков свои вещи – свитера, куртки, увы, их у нас очень мало, потому что мы все были уверены, что на каникулах будет жарко. Правда, их вполне хватает на то, чтобы постелить поверх клеенки и на них сидеть. Не смотря на то, что мы сидим все-таки не на сырой земле, и нам не капает на голову, нам довольно холодно, хотя Рома уверен, что дождь больше не идет, это просто капает с деревьев. Мы расселись по углам нашего временного трапециевидного жилища, как смогли, закутались в оставшиеся вещи и сейчас думаем, как же нам жить дальше. Семёна с нами нет – он положил куда-то за кусты тело Мари и сейчас сидит рядом с ней. Остальные, включая Эмму, пытаются об этом не думать, потому что нам надо решить не менее важную проблему – что нам делать дальше и как вернуться домой?

– У кого-нибудь ловит сеть, начнем с этого? – спрашивает Рома, и все рефлекторно начинают лезть по карманам. Выясняется, что большинство из нас в спешке забыло телефоны, и на всю нашу команду у нас два: Оли и Ники, причем оба с почти пустой зарядкой. – Так, ясно. Оль, в качестве экономии зарядки, выключи его, пожалуйста, попробуем еще раз через пару часов или вообще лучше завтра утром. Следующий вопрос: есть ли у нас какая-то еда?

Еда есть. С десяток пакетиков растворимого супа, который Саша так же решил взять с собой на отдых, почти столько же чайных пакетиков и 4 плитки моего любимого молочного шоколада, которые так и остались лежать в сумке в ожидании, когда мне захочется сладенького. У Алины полуторалитровая бутылка минералки в сумке. Не густо, впрочем, всем хочется верить в то, что мы здесь ненадолго.

– Еда есть. Много-мало, не важно, у нас что-то есть, – продолжает Рома. – Идем дальше, у кого есть…

– Сигареты, – перебивает всех Ольга. – Кхм. Прости Ром. У кого есть сигареты? У меня одна штучка всего, а если находясь в этом чертовом лесу, у меня не будет возможности курить, мои нервы не выдержат.

– Пачка, – говорит Олег.

– Две пачки, – пожимает плечами Стас.

– Три пачки, – угрюмо добавляет Саша, а Оля, кажется, готова его расцеловать. Вообще нам наверно стоит сказать огромное спасибо Саше – он сейчас реально нас всех спасает! Благодаря ему мы сидим всё-таки в относительной сухости, у нас есть что-то поесть, покурить даже, на первое время нам хватит, а потом надо будет выбираться отсюда!

– Саш, – глухим голосом говорит Эмма. – Спасибо тебе большое. Саш. Ты очень хороший. Ты… нас спас всех. Спасибо. Ты настоящий… молодец.

– Правда, Саш, – нервно говорит Глеб. – Мы так забегались с этим благоустройством, что забыли тебя поблагодарить. Ты настоящий молодец.

– Все нормально, – говорит он, пряча смущение. – Это все ерунда. Сколько кстати времени сейчас?

– Девять вечера, – отвечает Оля. – Я посмотрела, прежде чем выключить телефон. Сейчас девять вечера. Скоро совсем стемнеет, да и нам надо будет ложиться спать. Может, мы все-таки попробуем зажечь огонь? Ну, хоть как-нибудь? Мне ужасно холодно!

– Да-да-да, – мгновенно соглашается с ней Алина. – Мальчики, пожалуйста, сотворите чудо!

– Чудо? – ухмыляется Глеб. – Прости, чудо никто сотворить не сможет, потому что деревья тут все насквозь сырые, и костра у нас не получится никак. Когда спать будем ложиться… что ж, вспомним старые былые годы, когда мы после бурного Нового Года засыпали в общей куче, и нам было тепло и хорошо!

О да. Сейчас мы все пускаемся в воспоминания о том, как классно мы тогда встретили Новый год. Действительно классно! Мы были на квартире у нашего хорошего друга, он тогда только переехал и толком ничего не успел оборудовать. Вместе ёлки у нас была стремянка, украшенная мишурой, в будущей гостиной стоял собранный стол и разномастные стулья – все тогда приносили стулья с собой. Напились все тогда ужасно, Эмма тогда напилась больше всех (она это отрицает, но я-то помню, я-то слушала её бред в туалете!). Не, тогда вообще напились как свиньи, все друг к другу приставили, потом часов в 5 утра приехали еще какие-то другие друзья, но я это помню плохо, потому что я тогда уже тоже дошла до своей кондиции и где-то спала. Вообще, я помню главное, что тогда на мне было красивое ярко-красное платье, и я выглядела лучше всех. Эх! Как же хорошо раньше было, аж слезы на глазах наворачиваются, как вспомню наши все гулянки, гости, киношки, а что сейчас? Мы в богом забытом месте, мы перекалеченные, убитые морально и физически, и не понятно когда отсюда выберемся.

– Как же раньше хорошо было, – начинаю ныть я и ухожу в слёзы. – А помните, как мы потом 1 числа все собрались снова и болтали сидели? Помните? Помните? Самый мой лучший Новый Год, лучше я еще никогда ни с кем не отмечала, аааа!

Оля слабо улыбается:

– Я никогда не забуду, как Эмма заснула на кровати с Олегом, Камикадзе и Геной, а потом вечером первого числа лопала из банки соленые огурцы!

– Да! Точно! Было такое! – вдруг неожиданно начинает смеяться Саша, но смех у него, как и у нас улыбки, сквозь слезы.

– Да, а после бурной ночи нас эта Эмма задолбала с Дроном, «мне надо домой! Мне надо домой! 11 утра, а я еще не дома, мой папа будет волноваться!» – дурашливым голосом пародирует Олег Эмму и тоже начинает смеяться. Эм смотрит на него с укором, но потом тоже начинает смеяться.

– Мне правда надо было домой! – сквозь смех начинает она оправдываться.

– А помните про Голубую Луну Олега? – вдруг вспоминает Оля, что уже вызывает смех у всех. – Вчера была голубая луна, это означает начало нового цикла! Аахахх! Ребят. Ребят! Я вас так люблю!

И вот так мы сидим, поплотнее прижавшись друг к другу, и вспоминаем старое. Хорошее и не очень. Вспоминаем, кто, когда и как с кем познакомился, куда мы ходили, вспомнили даже замечательный фильм «Небо над Берлином», который мы смотрели в 35 миллиметрах. Много у нас за спиной, много. Нам так приятно посмеяться над нашим добрым прошлом, что страх наконец-то отпускает нас, и когда приходит время располагаться ко сну, мы не так напуганы и смотрим в завтрашний день с оптимизмом. Я сворачиваюсь калачиком между Олегом и Ромой, закутываюсь поплотнее в старый свитер и накопленная усталость дает о себе знать, через минуту я проваливаюсь в сон.

ОЛЬГА

Мы желаем друг другу спокойной ночи и стараемся улечься поудобнее. Я лежу на чьем-то свитере и мне довольно тепло, но сон не идет. Я смотрю на черный лес, простирающийся передо мной, и его темнота словно поглощает меня. Я пробую сменить позу, но это не помогает мне расслабиться. Стоит мне закрыть глаза и попытаться уснуть, как в голову лезут навязчивые мысли о прошлом, будущем, настоящем, о Семёне, Мари, Эмме, Глебе, почему-то даже о моей маме. Кстати, Семён весь вечер так и просидел рядом с Мари, и кажется, что и сейчас он с ней. Пожалуй, нам надо поговорить. Да, нам надо поговорить, но я очень боюсь, что он сейчас меня просто прогонит. Я осторожно сажусь, стараясь не разбудить спящую рядом Нику и тихонько встаю. Мои голые руки сразу же покрываются мурашками от холода, и я одеваю поверх тонкой майки свитер, на котором лежала. Он велик размера на 4, но в нем довольно тепло. Я нащупываю в кармане джинсов сигареты, зажигалку и тихо огибаю кусты.

Мари я вижу. Почему-то при лунном свете её труп выглядит еще более жутко, чем днём, и меня снова бросает в дрожь. Семёна рядом нет. Я смотрю по сторонам и не понимаю, куда он делся. Я иду вперед, осторожно оттягиваю ветки куста и вижу, что впереди простирается небольшая тропинка из притоптанной травы. Я иду по ней, и метров через 20 вижу Семёна, сидящего на краю оврага ко мне спиной. Он молча курит. Я неуверенно мнусь сзади, не зная, стоит ли его трогать в такой момент, и уже хочу вернуться обратно, как раздается его голос:

– Ну же, я весь вечер сидел один. Кто решил составить мне компанию?

– Тот, кого ты меньше всего хочешь видеть, – говорю я и кашляю.

Он даже не оборачивается. Он вздыхает, довольно тяжело, и хлопает ладонью по месту рядом с собой, как бы приглашая меня сесть. Я неуклюже плюхаюсь рядом с ним и тоже начинаю курить. Мы оба молчим. Я понимаю, что должна начать разговор с ним, но у меня язык не подворачивается спросить хотя бы как у него дела. Ему сейчас очень больно. Мне тоже больно, потому что он обманывал меня, но ему сейчас больнее, и я это понимаю. Мне самой сейчас тошно при мысли, что это я послала Мари на верную смерть.

– Как ты? – у меня столько мыслей в голове, но получилось сказать только это. – Сёма, как ты?

– Бывало и лучше, – уклончиво говорит он.

– Сёма, прости меня, – тихо говорю я.

– За что? – он, кажется, так опешил, что чуть не уронил сигарету. Он хмурится и повторяет свой вопрос: – Оля, за что? Это я должен ползать у тебя в ногах и просить у тебя прощения за то, что врал тебе столько. Просто у меня пока не хватает мужества на разговор с тобой, а ты за что-то хочешь извиниться передо мной… Я тебя не понимаю.

– Это я убила Мари. Я послала её позвонить, это всё из-за меня… – слезы начинают течь у меня из глаз, а комок боли в груди, мирно спавший до этого момента, сейчас снова дает о себе знать.

– Перестань, – просит меня Себа и берет за свободную руку. – Оля. Ты не виновата. Это всё место. Оно её убило. Если бы не ты, то кто-то другой. Если не этот автобус, то что-то другое… Это бы произошло. Нам всем остальным повезло. Ей… нет. Не вини себя, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за того, из-за чего не должна.

– Я не могу… Я чувствую перед тобой и Эм вину. Я не могу с ней справиться.

– Ты не должна, Оля. Это я виноват перед тобой. Прости меня. Я лгал тебе. Когда Мари уехала, я не находил себе места. Мне было очень тяжело без неё… Пока я не встретил тебя. Ты была лучшим, что со мной произошло за этот год. Лучшим. У меня никогда не будет такой красивой, умной и потрясающей девушки, как ты, Оленька. Ты достойна лучшего человека, чем я, он обязательно сделает тебя счастливой, и он никогда не будет тебе лгать. Он даже не посмеет… Прости меня. Я запутался. В себе, в вас… Я любил вас обеих, и меня рвало на части… Но когда предстоял момент выбирать… Я выбрал её. Прости. А на следующий день её не стало.

Мне тяжело слушать его. Тяжело понимать, что я просто стала заменой девушки, которую любили до смерти. Но я рада, что он со мной искренен. Это самое дорогое. Я очень его люблю и понимаю, что после всего этого нам уже не быть вместе. Он все равно ко мне еще привязан, где-то, какой-то частью своей души он все-таки любит меня, но нам лучше после приезда в Москву не общаться какое-то время и дать ранам зажить. Как бы там не было, я буду напоминать ему о Мари, о том, что было. Ему нужно будет время, чтобы свыкнуться, что теперь её уже не будет никогда рядом с ним. Просто никогда. Я надеюсь, что у него не будет проблем в общении с этой компанией и, особенно, с Эммой, потому что иначе из-за этой потери он отдалится от всех нас.

Он рассказывает мне, что с ним было, когда она уехала в Париж. Рассказывает про её аборт, про то, как он переживал и хотел всё исправить. Потом как познакомился с Эммой в торговом комплексе, как он был в шоке от того, насколько они похожи – о том, что у Мари была сестра, он не знал, конечно же. Ровно, как и все мы не знали, что есть Мари.

– А как ты общаешься с Эммой? Точнее… как ты будешь с ней общаться? Они же…, – я хочу сказать «на одно лицо», но Семён меня опережает.

– Ну и что? Когда я говорю с Эммой, я словно бы не замечаю их сходства… они очень разные. Очень. Противоположности. Я очень хорошо знаю Мари, и мне достаточно было недели, чтобы понять, что эти двое – как небо и земля… Хотя, возможно, в будущем все поменяется… Не знаю. Оля, я не знаю.

Я тоже не знаю, что мне делать. Семён какое-то время еще сидит, после чего предлагает нам идти спать, но я отказываюсь. В итоге он уходит один, а я остаюсь здесь, один на один со своими ужасными мыслями и этой прекрасной ночной природой. У меня противно чешется голова. У меня очень грязные волосы, потому что из-за этой повязки я не могу нормально помыть волосы. Мало того, что у меня все время зудит одно и то же место, я не могу его нормально почесать из-за этой дурацкой бинтовой «шапочки». С другой стороны, мне стоит быть благодарной тому, что я осталась жива, и если бы Эмма тогда все-таки не ушла с соревнований и не нашла меня, возможно… я бы потеряла много крови и умерла. При мысли о своей смерти меня передергивает.

Я стараюсь не думать хотя бы об этом, но все остальные мысли, что посещают мою голову, они все тоже не отличаются позитивом. Разговаривая сейчас с Семёном, я несколько раз подумала о Саше, который уже много месяцев, как может, добивается моего внимания, а я никогда не давала ему даже шанса… Впрочем, они ему были не нужны. Он всегда помогал мне, если я просила, после роликов провожал домой, как бы поздно не было, из-за меня стал курить «Парламент», чтобы я лишний раз могла у него стрельнуть. Он заботился обо мне больше, чем брат или Себа, но я даже не обращала на это внимание. Сколько часов он слушал мои понты, которыми я первое время злоупотребляла, чтобы эта компания меня полюбила, сколько я над ним издевалась, а он все терпел, терпел, терпел. Мне стыдно. Я любила парня, который меня обманывал и просто нашел во мне хорошую замену своей утерянной любви, и отвергала мальчика, который был на все готов ради меня. Конечно, сердцу не прикажешь, Саша не вызывает во мне тех же эмоций, что Семён, но я должна была быть к нему добрее, просто должна.

Как же мне больно сейчас. Я не могу сдержаться и начинаю рыдать. Мне необходимо выплакаться на-полную, чтобы освободиться от всего этого эмоционального груза. Стыд, страх, боль, печаль, гнев – миллионы оттенков этих чувств сейчас перемешались во мне и грызут изнутри. Я плачу, плачу, без конца плачу, не чувствуя при этом облегчения, как вдруг кто-то дотрагивается до моего плеча.

– Эй, с тобой всё в порядке?

Я быстро вытираю лицо и поднимаю голову – надо мной стоит перепуганная до смерти Эмма и смотрит на меня с какой-то непередаваемой эмоцией. Я так потеряна, что не могу собрать силы в кулак и сказать, да, у меня все супер, и под её испуганным взглядом я начинаю плакать еще больше.

Эмма за меня беспокоится. Эмма. Девочка, с которой я ещё месяц назад не желала разговаривать и которую практически всегда не переносила на дух. Она раздражала меня с первого дня нашего знакомства – такая наглая, громкая, противная, временами несущая всякую чушь. По сути, она не сделала мне ничего плохого, ровно как и я ей, но холодок в наших отношениях был всегда. У нас бывали короткие периоды, когда мы не ругались, и даже могли о чем-то интересном поболтать, она у нас даже жила несколько дней, пока у нее в доме был ремонт, но в общем отношения у нас были плохими… Почему? Я сейчас смотрю на эту девочку, которая плачет вместе со мной, которая сейчас крепко обнимает меня и говорит дрожащим голосом, что все будет хорошо. Об этом человеке я говорила гадости за спиной; издевалась над ним в-открытую, а на практике Эм оказалась… хорошим человеком. Сильным. Она спасла меня, когда мне было плохо, она была со мной до самого конца, так почему… почему?

Эмма сидит рядом со мной и тоже рыдает. Это первый раз, когда я вижу у неё на глазах слезы. Первый раз я вижу, что она вообще плачет. Эмма никогда не плачет, потому что не умеет. Она не сентиментальный человек. Но сейчас она разделяют эту боль вместе со мной. Она поддерживает меня.

– Прости меня, пожалуйста, за то, что столько говорила тебе гадости, – говорю я. – Я всегда не очень хорошо к тебе относилась, и сейчас мне стыдно… перед тобой. Прости. Ты не заслуживаешь такого обращения.

– Перестань, перестань, – говорит она. – В прошлом было много ошибок, много неправильных слов сказано, главное, что сейчас мы это поняли. Прошлое уже не исправить. А будущее будет таким, каким мы его сделаем, – тихо-тихо шепчет она и достает из пачки сигарету. Я закуриваю вместе с ней, и мы сидим с ней до рассвета, разговариваем и курим, курим, курим.

Когда первые лучи солнца касаются наших грязных лиц, мы понимаем, что надо вернуться. Вернуться к друзьям, лечь на нашу общую братскую кровать и попытаться пару часов поспать, потому что впереди будет длинный, сложный день. Мы крадемся тихо, как мыши, чтобы не разбудить наших друзей и осторожно ложимся по краям. Я стараюсь закрыть глаза и надеюсь, что сон придет быстро, но вторая попытка хоть немного поспать тоже оборачивается крахом. Я просто лежу с закрытыми глазами и пытаюсь расслабиться, но тело напряжено от усталости, страха и холода. Хотя сейчас либо я просто привыкла, либо к утру действительно немного потеплело. Мне даже кажется, что день будет довольно ясный и даже солнечный. Эта мысль успокаивает меня, и я наконец-то чувствую в мышцах приятное расслабление.

Через какое-то время я просыпаюсь как от толчка. Я недовольно озираюсь по сторонам и вижу, что это Олег, решившийся что-то из-под меня достать, ненароком меня задел.

– Прости! Не хотел будить! – виновато говорит друг, а я наплевательски машу ладонью.

– Нормально все! Сколько можно спать, вон все другие уже на ногах, а я тут разлеглась! – ругаю я саму себя и быстро встаю. У меня немного затекла спина и шея, но в целом я чувствую себя немного лучше. Хочется почистить зубы, что, конечно же, нереально в местных условиях, поэтому я просто немного полощу рот водой и довольствуюсь этим.

Сейчас очень светло. Солнце периодически выглядывает из-за тучи, что нас всех немного бодрит. Напротив меня сидит Ника. Она тепло улыбается мне и желает доброго утра. Я киваю ей в ответ и спрашиваю, где Саша.

– Он ушел куда-то с ребятами, они скоро вернуться. Хотят сориентироваться, где мы и как нам пройти к шоссе. Там есть хоть какая-то вероятность, что мимо нас проедет машина и нас заберет с собой. Ну, или нам просто дадут позвонить.

– Молодцы, мальчики, – киваю я.

– Хочешь шоколадку?

– Нет, спасибо! Если я сейчас съем кусочек, мне захочется есть, а сейчас после сна такое неприятное ощущение во рту, зато есть не хочется. Я бы сейчас за кофе душу продала. И да душ.

– И за чистую одежду, – добавляет Ника.

– И за горячую еду.

– И возможность неделю проваляться в своей кровати.

– И за еще пару сигарет.

– Ну, сигареты-то, допустим, у тебя есть, – раздается голос Ромы откуда-то слева или справа. – Кудрявая, тебе курить не надоело?

– Ром, это мне никогда не надоест! – с улыбкой говорю я. – Вот веришь? Я могу курить вечно.

– Верю, Оленька.

Я сижу, как на иголках. Мне очень надо поговорить с Сашей, но сейчас его как назло долго нет. Время тянется ужасно медленно. Эмма включила мой телефон и попробовала выйти в Интернет и позвонить, но у неё не получилось ни то, ни другое, и мы опять засели в ожидании. Ника нашла у себя в портфеле блокнот с ручками, поэтому целый час мы смогли убить на «крестики-нолики» и «морской бой». Но сейчас нам надоело и это.

Скука. Рома копается в телефоне Ники и пытается поменять там настройки, чтобы все-таки аппарат смог найти сеть, мы с ней, Никой и Аленой пытаемся поговорить о чем-то интересном, Семён, который сейчас не сидит, как привязанный, рядом с Мари, разлегся на чьих-то толстовках и сейчас смотрит куда-то вдаль. Думает о жизни, наверно. Или о ней. Наконец, они возвращаются. Оживленные, даже веселые, Стас просит у Ники блокнот и быстро-быстро в нем что-то рисует; парни поправляют его, Глеб и Олег склонились над тетрадкой, что-то тычат в нее, галдят, после чего, наконец, они довольные сообщают:

– Мы сейчас прошли до шоссе. Так что собираем вещи и можем выдвигаться.

– Погоди… собирать вещи. Давайте нормально все нарисуем, а то заблудимся и будем сто лет идти, – строгим голосом говорит Стас. – Дайте мне десять минут, я все аккуратно перепишу, не мешайте мне, пожалуйста. Уйдите все куда-нибудь.

Эмма резко встает с кофт и подходит к Олегу. Я не вижу, что она ему говорит, но она тянет его за локоть и видимо просит отойти. Он смотрит на неё испуганно, но потом покорно идет за ней. Видимо у них, как у меня, свои старые обиды, о которых им надо поговорить… Глеб кислым (весьма кислым) взглядом провожает их, и, заметив, что я за ним наблюдаю, морщится:

– Что ты так смотришь на меня?

– Да нет, все нормально, – говорю я с улыбкой. Я-то знаю, что значит этот взгляд. Я глубоко выдыхаю и говорю: – Ох, Глеб.

Брат тоже выдыхает и говорит:

– Ох, Оля!

И обнимает меня. Я хлопаю его по плечу, таким образом как бы говоря ему, что все будет хорошо, и вижу Сашу. Он внимательно смотрит на меня – не так затравленно, как раньше, но по-прежнему вопрошающе. Я оставляю Глеба и подхожу к нему.

Сейчас. Я должна ему все сказать. Должна.

– Саша, – начинаю я немного неуверенно, но он качает головой и жестом просит отойти. Он разворачивает и отходит метров на десять, а я следую за ним. Когда, наконец, мы оба уверены, что нас никто не слышит, я продолжаю. – Саш… я все эти месяцы… может быть, даже годы была неправа относительно тебя. Прости… Прости, Саша, меня за все, что я тебе говорила… Как я тебя унижала. Я была сукой. Настоящей. Я теперь другая. И ты для меня больше не тот мальчик, над которым я буду издеваться. Я не могу обещать тебе что-то между нами в будущем… Пусть что будет, то будет… Я просто хочу извиниться и сказать тебе спасибо за всю любовь, что ты мне дарил…

Он странно смотрит на меня. Такой взгляд у людей, у которых только что исполнилось главное желание их жизни, и они поняли, что не больно-то оно им было нужно.

– Оля, – тихо говорит он и качает головой. – Я не дарил тебе еще никакой любви. Это были просто знаки внимания. Всё ещё впереди. Все только впереди…

СЕМЁН

Наконец, когда наш красавчик вожатый заканчивает писать свои наброски и громким возгласом оповещает всех, что «готово!», в нашем временном лагере снова начинается суета. Рома велит нас всем все-таки съесть хотя бы по пол плитке шоколадки, но почти все отказываются, поэтому все оперативно распихивают вещи по рюкзакам и готовятся в путь. Когда все надевают свою полную экипировку, я, набрав в легкие побольше воздуха, иду за Мари.

За ночь она как будто бы немного… уменьшилась в размерах. Я не знаю, с чем это связано, но даже когда я снова беру её на руки, она кажется мне более легкой… и твердой. У нее совершенно ледяная кожа. Она ужасно ледяная и какая-то липкая, словно она вся в какой-то гадости… Запекшейся крови и сукровице. Всё её тело кажется каким-то худым, кривым и перекошенным – наверно, из-за многочисленных переломов. Я не хочу думать об этом. Я просто несу её – несу последний раз. Последний раз дотрагиваюсь до неё. Последний раз на неё смотрю. Её лицо ничуть не изменилось – оно такое же красивое, как и раньше. Разве что с ужасными кровавыми разводами.

Я иду, стиснув зубы. Не от тяжести. Своя ноша не тянет. Я почти не чувствую её веса. Я сдерживаюсь. Сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Там, ночью, на обрыве, я так и не смог выжать из себя и слезинку, но сейчас, средь бела дня, меня так и тянет облегчить душу. Нельзя. Я должен сдержать себя.

Я плетусь позади всех. Трава то и дело путает мне ноги, и я иногда теряю равновесие. Лес впереди становится светлее – еще немного, и мы выходим… к дороге.

Дорога. Чистая, свежая, пустая. Мы смотрим на неё как дикие варвары на цивилизацию. У нас захватило дыхание. Мы почти спасены. Еще немного, и нас спасут.

– Куда нам идти? Направо или налево? – спрашивает Алина.

– Пойдем направо. Налево мы были слишком долго, – решительно говорит Глеб и мы продолжает свой непростой, нелегкий путь.

МАРГАРИТА

С того момента, как ребята уехали на эти соревнования, я пребываю в лёгком беспокойстве: прошло уже дней пять, а от них ни слуху, ни духу! Учитывая, что лично каждый, особенно Оля, обязался писать мне смс-ки, звонить или черкать пару строчек в контакте, мне очень обидно, что они все пропали! Могли бы хоть позвонить на предмет того, какие у них успехи и помогли ли им мои уроки? Мне, как профессиональной фигуристке, не составило труда дать им несколько мастер-классов по катанию, чтобы их езда стала более, ну, артистичной что ли, не такой грубой и спортивной! Не иначе, как все они позанимали первые места и сейчас плещутся в лучах славы и совершенно не думают о тех, кто по ним скучает!

Никого из них в сети нет – но это-то можно списать на то, что там могут быть проблемы с выходом в Интернет или, на худой конец, им так весело, что не хочется сидеть «вконтакте». Неудивительно, из них всех только Сёма и Рома предпочитают электронный способ общения, всех остальных застать он-лайн довольно трудно. Меня настораживает другое: я не могу до них дозвониться! Я несколько раз звонила Оле, но у неё все время выключен телефон, не может быть, чтобы она пять дней не воспользовалась сотовым!

Если честно, я скучаю по ним: в Москве без них тоскливо, Поклонная гора, где каждый день собираются ребята, без них как-то опустела. Я очень жалею, что отказалась поехать с ними. Глеб просто упрашивал меня ехать с ними, сетуя на то, что ему нужен хороший собеседник на случай, если поругается с Олегом. Оля ныла каждый день, что с Эм и Никой ей будет скучно, и я (Маша не могла поехать из-за репетиций) просто обязана ехать с ней, как её подруга! Моя вина в том, что в сорокаградусную жару я кисла в жарком мегаполисе, без друзей и веселья. Будь я с ними, возможно и у меня появилось бы желание отключить сотовый, чтобы никто «из того мира» не вникал в мою новую счастливую реальность.

Сейчас я в нашем любимом «Алейхане» – месте, которое уже давно стало нашим родным домом. Жду Машу, которая едет с урока по игре на электронной гитаре, и свой капучино с ванильным соусом. Сейчас я больше горю желанием согреться, поэтому официанта с дымящейся аппетитной чашечкой я жду с большим желанием, чем подругу, которая, видимо, стоит в пробке.

Ну и испортилась же погода! Ещё неделю назад такая жара стояла, что хоть вешайся, а тут на тебе – всё Подмосковье в ураганах, грозах и ливнях. В Москве пока что шли только проливные дожди, но уже сегодня на вечер обещали грозы.

Наконец, мне приносят мой долгожданный кофе, а минутой позже я вижу и свою подругу – высокую, улыбающуюся блондинку. Маша машет мне рукой, снимает с себя насквозь промокшую куртку и просит официанта принести ей чай.

– Привет, Маргоша. Ужасная погода! Я пока сто метров прошла от остановки до кафе, вся вымокла! – она садится, начинает писать кому-то сообщение, после чего недовольно ругается. – Не могу отправить Оле сообщение! Что за чертовщина, вообще сеть не ловит! То ли у меня с мобильником беда, то ли Ольга не доступна.

– Во всем Подмосковье сейчас идут ураганы, поэтому возможно мы не можем до них дозвониться.

– 15 числа никакого грома не намечалось в помине, и она точно так же не брала трубку! – Маша рассеянно подносит телефон к уху. – Нет ответа вообще. Тишина, даже гудки не идут, – она набирает всем по очереди, и с каждым разом лицо ее хмурится все больше и больше. – Одна и та же картина! Тишина в трубке, такое ощущение, что у них у всех поломались телефоны. Или у меня что-то не в порядке. Погоди, я тебе позвоню, – она набирает мой номер, и несколькими секундами спустя мой аппарат воспроизводит саундтрек из последнего фильма моего любимого Тима Бертона.

– Все работает...– задумчиво говорит Маша, и красивым жестом поправляет мокрую прядь светлых волос. – Тогда странно все это. Может, у них случилось что, и они нам даже позвонить не могут?

– А может к ним в гости съездить? – предлагаю я. – Посмотрим, как они катают, поддержим их, сюрприз устроим! Оля все кисла, что без нас скучать будет, вот мы и порадуем её!

По лицу Маши я понимаю, что ей эта идея нравится. Она отставляет в сторону пустую чашку, после чего, глядя в меню, погружается в размышления. Интересно, о чем она думает сейчас: какое пирожное ей сейчас выбрать или стоит ли свеч эта игра?

– Ну, давай, – она говорит с таким видом, словно сделала открытие. – В конце концов, почему бы и нет? Давай позвоним Андрюше Марьянову, если он сегодня не работает, может, он отвезет нас? Заодно Олега повидает? Да и остальных ребят тоже, он вообще с ними связь утратил! Сейчас половина 12 всего, как скоро мы там будем?

– Если не попадаем в пробку, то за полтора часа доедем! Они сняли коттеджи, так что можем переночевать у них, а утром поедем обратно.

– Мне нравится твоя мысль, звони ему!

Я ищу в телефонной книжке номер друга и звоню ему. Андрей сразу же снимает трубку и радостно приветствует меня.

– Привет, дорогой друг! Ты не хочешь съездить проведать брата и заодно посмотреть, как наши катают? Мы с Машей сейчас сидим в кафе и думаем, что было бы здорово съездить и проведать их.

– Вы их предупредили хотя бы?

– Ну, мы не можем ни до кого дозвониться, если честно, поэтому даже не можем сказать, как у них дела.

– Я тоже не смог дозвониться Олегу. Честно говоря, я немного волнуюсь. Хорошо, вы хотите ехать сегодня?

– Да! Думаю, часа через два можно выдвигаться.

– Ладно, значит, через два часа я жду вас около своего дома. До встречи! – я прощаюсь с Андреем и кладу «Айфон» на стол. – Советую нам поторопиться, через два часа мы должны быть у дома Андрея, я думаю, стоит заехать домой и прихватить немного вещей! – мы быстро покидаем кафе и ровно через 2 часа дня мы видим нашего хорошего друга, готового к дороге, и еще одного парнишу из нашей компании, репера, Тиму. Андрей изучает карту Подмосковья, чтобы точно знать, куда нам ехать, Тима курит и с кем-то увлеченно трещит по мобильнику.

– Какие люди! – кричит он и прощается с собеседником. – Отличная идея проведать народ, а то зазнались малость! Чур, я с Андреем впереди поеду!

– Нет уж, меня укачивает сзади, я впереди поеду! – ноет Маша, и в итоге переднее место остается за ней.

Андрей велит ей держать карту раскрытой на нужной странице, чтобы если что он всегда мог подсмотреть, и мы трогаемся. Дорога на удивление свободная, и мы довольно быстро уезжаем из города и выруливаем на шоссе, которое кажется нам бесконечным. Одно радует, что нет жары, потому что иначе мы бы просто не выдержали этой дороги. Мы делаем одну остановку: заправиться, купить еды, минералки и сигарет, и продолжаем наш непростой путь дальше. Периодически я звоню Оле и Нике, но те как не брали трубки, так и не берут их сейчас. Тима развлекает нас тем, что читает свой реп, рассказывает случаи из жизни, над которыми мы смеемся; нам довольно весело, но спустя пару часов мы сникаем.

– Сколько мы уже едем? – ворчит Маша, рассматривая карту вдоль и поперёк. Она неплохо ориентируется по картам, поэтому Андрей правильно сделал, что дал ей их. – Мне кажется, мы давно уже должны и приехать. 75 километр от Москвы, не так уж это и далеко! Мы едем уже четвёртый час, Андрюш, ты точно правильно свернул в том месте?