Текст книги "Антология реалистической феноменологии"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Философия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 56 страниц)
Однако не вызывает сомнения, что стремления, существующие в данный момент в некоем Я в большей или меньшей степени, могут оказывать влияние на Я при осуществлении им волевых актов, и во многих случаях фактически оказывают влияние.
Возникающие стремления и сопротивления им являются для волевого Я, прежде всего, импульсами к тому, чтобы намеренно действовать в отношении этих стремлений. Но, сверх этого, они также побуждают Я решать в пользу именно имеющихся стремлений. Что касается первого, то очевидно, что Я часто действовало бы в данный момент отнюдь не намеренно, если бы в нем не возникали именно определенные стремления или сопротивления им. Так, я не намеревался бы сейчас купить цветы, если бы именно сейчас вид цветов не возбудил бы во мне стремление обладать ими. Я, которое здесь, конечно, считается волевым, «определяется» в таких случаях посредством имеющихся стремлений к воле, и не только вообще к воле, но также к воле определенного содержания. Возможно, Я не только не принимало бы решений вообще, но и тем более – намеренно в отношении этих проектов, если бы не возникали именно эти стремления. Но поскольку Я определяется посредством стремлений, то поэтому ему не нужно становиться «определенно» позитивным или негативным волевым актом. Если существует некое позитивное стремление к чему-то, то происходящему волевому акту совершенно не нужно быть позитивным в смысле этого стремления, т. е. совершенно не нужно являться участвующим в удовлетворении этого стремления. Как было подчеркнуто выше, негативный волевой акт может происходить при существующем позитивном стремлении, вопреки этому стремлению.
Отношение стремлений к осуществлению волевого акта является в этих случаях феноменальным отношением воздействия, т. е. Я переживает происходящий от стремления напор или тягу, которая воздействует на Я-центр и пытается вовлечь его в стремление. Одновременно без его участия перед ним предстает проект и посредством стремления в нем ощутимо возбуждается готовность к воле, в качестве определенного психического состояния. Во всяком случае, эти отношения стремлений к осуществлению волевого акта отличны от тех отношений, которые будут рассмотрены в дальнейшем и должны определяться как отношения мотивации.
И в непосредственном переживании это представляется отнюдь не таким образом, что стремления из самих себя просто вызывают осуществление определенного волевого акта. Это исключено уже из-за сущности осуществления волевого акта. В переживании Я всегда являет себя в качестве деятеля, осуществляющего волевой акт. Осуществление волевого акта никогда не может быть событием, претерпеваемым Я, так как в таком случае то, что произошло, не являлось бы более волевым актом. В своеобразной природе волевого акта заложено, что феноменально он может быть осуществлен только посредством самого Я.
В ретроспективном взгляде на ранее осуществленные волевые акты, конечно же, Я иногда может констатировать, что оно тогда поддалось или соблазнилось на осуществление тех волевых актов из-за содержащихся в нем стремлений. («Цветы были не такими уж красивыми, только из-за сильной ностальгии по ним я соблазнился их купить»). Но уже выражения «соблазниться» и «поддаться», которые обычно употребляются на немецком языке в таких случаях, указывают на то, что стремления здесь не были причиной, приводящей к волевому решению. Только здесь нельзя быть слепым в отношении более тонких нюансов фактов и скрыто противиться их признанию.
Стремления, которые соблазняют или склоняют к осуществлению определенных волевых актов, также нельзя считать мотивами волевого решения, если мотивом называют лишь то, что тотчас встает в соответствующее, совершенно другого рода отношение к решениям воли.
Благодаря этому решению становится понятным, почему у людей с чувствительной совестью во всех случаях, когда их волевое решение соответствует имеющемуся стремлению, так легко возникает сомнение, не соблазнились ли они этим стремлением вместо того, чтобы руководствоваться достаточными мотивами. Также противоположность между определением воли через долг и определением через склонность содержит существенное различие между принятием решения посредством мотивов и побуждением посредством стремлений.
Акт выбора в том, что касается его принципиального отношения к имеющимся стремлениям, не предлагает ничего нового в сравнении с простым волевым актом. Также акт выбора не всегда совпадает с соответственно сильнейшим стремлением, ведь его не нужно рассматривать только в связи с совпадающим с ним стремлением. Волевой акт может также «побуждаться» или «определяться» имеющимися стремлениями, но вследствие этого он не является просто действием этих стремлений и не мотивируется посредством них.
Сначала нужно привести некоторые примеры, в каковых нечто является причиной волевого решения в совершенно особом, отличном от уже рассмотренных случаев смысле. Это отношение причины к волевому решению не истолковывается посторонним наблюдателем, но переживается в самой сущности факта, т. е. оно феноменально существует в нем самом.
Какой-то человек заходит в помещение, ощущает присутствующий в нем холод и решает по причине ощущаемого холода покинуть помещение. Второй принимает от кого-нибудь другого заказанное изделие; он узнает, что оно изготовлено с особой тщательностью, и решает по причине узнанного факта особо вознаградить того, кто выполнил работу настолько тщательно. Третий человек вспоминает, что всякий раз, как он жил в определенном месте, он чувствовал себя хорошо и решает по причине этого вспомянутого факта снова найти эту местность. Кто-то четвертый решает отказаться от какого-то действия по причине мысли, что другое лицо могло бы почувствовать себя оскорбленным из-за этого действия.
Во всех данных случаях осуществляются волевые акты. В первом случае, кроме того, существенным является восприятие холода в помещении. Внимание, апперцепция и познание бытия, возможно, объединены с этим восприятием. Но тем самым факт не исчерпывается; лишь одновременность восприятия и осуществления волевого акта не превращает ощущаемый холод в причину волевого акта.
Во втором случае, кроме осуществления волевого акта, существенным также является восприятие изделия, затем установление ценности в отношении данного продукта и мнение о бытии, согласно которому другой человек сделал эту драгоценную вещь с особой тщательностью. Но и здесь сущность данного факта не исчерпывается одним лишь одновременным бытием этих обстоятельств.
Аналогично обстоят дела в третьем и четвертом случае. К осуществлению соответствующего волевого акта добавляется воспоминание об определенных фактах или мысль о будущей возможности; возможно, также наличествуют познания ценности или мнения о ценности. Но во всем этом недостает еще отношения волевого акта к его причине. Это отношение, которое во всех четырех случаях составляет существенную составную часть сущности фактов, необходимо определить в ее своеобразии. Этому мог бы сначала послужить анализ первого примера.
а) Феноменальная причинная связь духовного вслушивания с требованиями.
Воспринятый холод воздействует на Я центростремительно. Кроме того, что он, возможно, пробуждает неудовольствие и внутреннее сопротивление (что, правда, в данном случае совсем не является необходимым), он воздействует на то, чтобы Я-центр обратился к нему, не только внимая и апперципируя, но также внутренне и духовно вслушиваясь. В этом духовном вслушивании содержится спрашивающее устремление или позиция. Но по содержанию вопросов существуют весьма несходные спрашивающие устремления. (Ср. Th. Lipps, Leitf. d. Psychologie. 3. Aufl. S. 26 und 189.)
В этом отношении учитывается лишь то содержание вопроса, которое отсылает к обоснованной директиве для соответствующего поведения самого Я и смысл которого можно сформулировать в вопросе: «Что я должен делать?». Содержательно определенное содержание вопроса не является, конечно, отчетливо эксплицирующей установкой только что сформулированного вопроса. Но Я просто живет в этом практическом содержании вопроса. Поэтому ощущаемый холод, прежде всего, центростремительно возбуждает центробежно возвращающееся к нему, наполненное определенным практическим содержанием вопроса духовное вслушивание.
в) Принятие требования; его признание и санкция.
В такого рода вслушивании центростремительно и одновременно центробежно, как ответ на содержание вопроса, двигаясь навстречу друг другу, требование холода раздается и принимается Я-центром. В этом принятии требования некоторого действия заключается определенное признание требования, но, прежде всего, только познанное признание, а именно: понимание идеального указания на то, что я должен делать. И воспринятый холод является, прежде всего, причиной этого познания, поскольку такое познание основывается на воспринятом. Также это основывание-себя является моментом, направленным на воспринятое в феноменальной психической сущности фактов. Правда, здесь причина не является причиной познания бытия, и также причиной познания ценности, но является причиной познания долженствования.
Но тем самым почувствованный холод еще не становится причиной волевого решения. Волевое решение не есть только познание долженствования. Даже если добавляется санкция признанного долженствования – выразить нечто в форме «Да, я должен был, собственно, это сделать» – волевой акт еще не свершился, и воспринятый холод еще не стал причиной воли.
с) Осуществление волевого акта и его опора на волю.
К познанному и санкционированному признанию содержательно определенного требования нужно добавить совершенно другое собственно практическое признание, если воспринятому холоду действительно предстоит стать причиной воли. Это практическое признание, прежде всего, состоит в осуществлении волевого акта, посредством которого Я проектирует для себя требуемое. Но такое проектирование могло бы происходить и без того, чтобы воспринятый холод становился его причиной. Даже если требование познано и санкционировано, а также если проектирование может произойти и фактически считаться бесспорным исполнением требования, проектирование все же осуществляется Я не на основе требования. Это относится ко всему: возможным причинам для определенной воли, даже если их требования к Я фактически осознаны, нет необходимости быть причинами, из которых Я затем осуществляет эту определенную волю; даже при осуществлении волевого акта они могут быть недвусмысленно исключены в качестве причин.
Воспринятый холод действительно становится причиной волевого акта лишь тогда, когда Я при осуществлении волевого акта основывается на требующем холоде, когда оно основывает волевой акт на требовании и он выводится из требования. При этом лишь отношение обоснования является полным. В этом случае Я больше не оставило требование за пределами себя и просто признало и санкционировало его, но не впустило его в себя, а присоединило к себе, а затем, рефлексивно опираясь на это, осуществило волевой акт в соответствии с требованием и тем самым предварительно исполнило требование идеально. Это основывание-себя на чем-то при осуществлении волевого акта является особым духовным действием. Лишь посредством данного духовного основывания осуществляется связь между причиной и волевым актом, и только так возможная причина становится действительной причиной воли.
Совершенно аналогично, как в первом рассмотренном случае, обстоят дела в трех других примерах. Познанный факт, что другое лицо выполнило работу с такой тщательностью, требует от Я, готового слушать, особой награды другому лицу. Я принимает это требование и санкционирует его, оно осуществляет волевой акт, особенным образом награждая другого, основываясь при этом на требуемом факте, и этим обоснованным волевым актом делает первый шаг к практическому признанию требования посредством действия. В третьем примере вспомянутые факты становятся причиной, а в четвертом примере мысль функционирует в возможности, в качестве причины для негативного волевого акта отказаться от задуманного действия, поскольку другой человек мог бы почувствовать себя оскорбленным из-за данного действия.
Во всех этих случаях употребляют также слово «мотив», чтобы сказать, что нечто послужило причиной волевого решения. Ощущаемый холод называют мотивом для решения покинуть помещение; познанный факт, что другой человек сделал работу с особой тщательностью – мотивом для решения особо его наградить; вспомянутый факт, что я всегда в этом месте чувствовал себя хорошо – мотивом для решения снова найти эту местность; а мысль, что другой может почувствовать себя оскорбленным из-за моего действия – мотивом для решения отказаться от этого действия. А в действительности было бы целесообразно слово «мотив» использовать только в смысле требующей причины воли, и в соответствии с этим понимать под мотивацией только особое отношение, которое наличествует между требующей причиной воли и основанным на этом волевом акте.
Глава четвертая. Отличие мотивации от других отношенийКак можно было бы подумать, если о воспринятом холоде говорится, что он полагает практическое требование покинуть помещение, то это означает не что иное, как: холод возбуждает позитивное стремление покинуть помещение. Это мнение можно было бы обосновать указанием на то, что в обоих случаях, что в обоих случаях возбуждение от противостоящего холода центростремительно идет к Я. Но, несмотря на то, что указание правильно, выдвижение практических требований все же существенно отличается от возбуждения стремлений. Это различие проявляется в следующем:
а) Ощущаемый холод может возбудить в Я внутреннее сопротивление, не доводя его в то же время до практического требования к Я. Это имеет место, например, если индивидуум сосредоточенно занят умственным трудом и, вместе с тем, ощущает холод в помещении. В таком случае внутреннее сопротивление холоду может продолжительно пробуждаться и как бы оставаться в отдаленном углу Я, без того, чтобы Я приняло исходящее от холода практическое требование. Возможно, холод возбуждает даже ранее упомянутое спрашивающее вслушивание, но это вслушивание как бы проходит мимо холода в ложном направлении и не воспринимает никакого требующего ответа. Если же здесь могут возбуждаться стремления, не становясь одновременно требованиями, то они с необходимостью отличны друг от друга.
b) Если проследить за приведенным примером далее, то может случиться, что внезапно воспринятый холод пойдет в направлении спрашивающего вслушивания и, отвечая, выдвинет свое практическое требование. В этом случае уже прежде существовавшее возбуждение внутреннего сопротивления определенно расходится с теперь добавляющимся выдвижением практического требования.
c) Подобное же различие вытекает также из факта, что воспринятый холод, не возбуждая какого-либо внутреннего сопротивления или стремления, может выдвинуть практическое требование покинуть помещение. Если холод не очень интенсивен и ощущается сразу при входе в помещение, то вследствие холода может возникнуть совершенно нецеленаправленное осознание: «Я, собственно, должен был покинуть это помещение», т. е. холод выдвигает требование покинуть помещение, а Я принимает это требование, не чувствуя какого-либо стремления за или против него. Подобное имеет место при «чисто разумном понимании», свершающемся при отсутствии стремлений.
d) Воспринятый холод может выдвигать всегда одно и то же практическое требование, тогда как одновременно возбужденное внутренне сопротивление увеличивается или уменьшается по интенсивности. В других случаях выдвигается негативное требование, тогда как в то же время возбуждается позитивное стремление.
Все это указывает на различие, существующее между выдвижением практических требований и возбуждением стремлений. Само это различие можно охарактеризовать следующим образом.
e) Возбуждение стремлений является центростремительно протекающим феноменальным действием, выдвижение практического требования, напротив, входит в принятие, идущее навстречу Я, и является идеальным указанием. Стремления представляют собой реальные факты, требования – идеальные указания.
f) Возбуждение происходит с Я, оно затрагивает или охватывает Я. Возбужденные стремления терпят Я, как природную необходимость. Возбужденные требования, наоборот, принимают Я. Я не подавляется ими, а совершенно свободно противостоит им.
g) В обоих случаях при возбуждении стремлений и выдвижении требований используются различные части души. Возбуждение относится как бы к «телу души», тогда как выдвижение требования обращено к «духу души», а именно к той стороне духа души, которая способна духовно слышать практические требования. Этот духовный слух в определенных случаях может быть глухим для практических требований, или только оглушенным, он может быть обессиленным, ослабленным, или может, наконец, непроизвольно либо произвольно быть выключенным. В таком случае Я не принимает никаких практических требований или слышит их лишь неотчетливо и слабо, тогда как оно может быть охвачено сильными и отчетливо ощущаемыми стремлениями и внутренними сопротивлениями.
Уже из этого показанного здесь различия между возбуждением стремлений и выдвижением требований следует, что нечто никоим образом не может быть мотивом, если оно только возбуждает стремления. Но также если нечто выдвигает практическое требование, принимаемое Я, то оно при этом еще не является действительным мотивом, а только возможным.
Возбуждение стремлений, как уже сказано ранее, феноменально может иметь различный характер, а именно – привлекающего или отталкивающего раздражения или возникновения туда или обратно устремленных влечений в Я. В первом случае предмет, который возбуждает стремление, предстает как исходный пункт воздействующего на Я притяжения или отталкивания. Феноменальное притяжение и отталкивание также отлично от выдвижения практических требований. Оно не есть мотивирование, даже если имеет успех, когда стремления находят осуществление. Поэтому мотивы в этом феноменальном смысле, пожалуй, необходимо отличать от раздражения или побуждения. Определенное посредством мотивов есть нечто совершенно иное, нежели привлекательное или отталкивающее посредством побуждений.
Во втором случае, когда возбужденные стремления обладают характером влечений в Я, в Я возникает некое эксцентрическое место в качестве исходного пункта стремления или внутреннего сопротивления. Эти стремления с характером влечений могут непроизвольно оказывать воздействие вплоть до их осуществления. В то время как, например, какой-то человек в процессе разговора отвечает своему партнеру, взгляд на маленькую сладость на своей тарелке возбуждает в нем стремление съесть ее, он берет кусочек и съедает его. В этом случае влечение является феноменальной причиной действия, но это действие не является волевым и влечение нельзя назвать мотивом действия. Влечения как таковые, поскольку они не выдвигают практических требований и не становятся осознанной основой волевого акта, могут всячески феноменально и, возможно, также реально действовать, но в этом случае они ничего не мотивируют и поэтому должны строго отличаться от мотивов. Определяемое посредством мотивов не тождественно вызываемому посредством влечения. Они принадлежат к полностью различным сферам.
Существует пережитое следование стремления из другого душевного переживания, например, из удовольствия или отвращения, или из другого стремления. Так, в переживании из стремления выпить воды следует стремление взять стакан, где находится вода. Можно, как это уже имело место выше, то, из чего вытекает стремление в переживании, назвать феноменальным источником стремления. В таком случае это следование стремления из своего феноменального источника, очевидно, отлично от выше охарактеризованной мотивации волевого акта посредством определенных мотивов. А мотивы не следует путать с простыми источниками стремления или внутреннего сопротивления стремлению.
