Текст книги "Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
– Не вы ли мне сказали, чтоб я сам посмотрел, чего не хватает в вашем доме? – ответил Фэн Сюань.– Вот я и позволил себе принять в соображение, что дворцы ваши полны сокровищ, что собаки и кони заполняют даже дальние ваши конюшни, а красавицы теснятся даже в задних рядах. Единственное, чего вам не хватает – это справедливости. Вот я и взял на себя смелость купить для вас справедливость.
– Что это значит – купить справедливость? – спросил Мэнчан-цзюнь.
– Вы владеете крохотным уделом Се,– сказал Фэн Сюань.– Однако обходитесь с его жителями не как подобает любящему отцу—но обираете их, как барышник. Вот я и позволил себе, будто бы по вашему приказанию, простить людям их долги и сжег их долговые бирки. И весь народ воскликнул: «Да живет Мэнчан-цзюнь десять тысяч лет!» Вот так я купил для вас справедливость.
– Ну что же,– сказал Мэнчан-цзюнь с неудовольствием,– видно, уж так тому и быть!
А через год циский царь сказал Мэнчан-цзюню:
– Не смею больше почитать слуг покойного государя собственными слугами!
И Мэнчан-цзюнь отправился в свой удел Се. До города оставалась еще сотня ли – а уж весь народ, и стар и млад, вышел ему навстречу. И Мэнчан-цзюнь, оглянувшись на Фэн Сюаня, сказал:
– Только теперь вижу – что вы для меня купили!
– У хитрого зайца,– сказал Фэн Сюань,– всегда три норы: только так удается ему избегнуть погибели. У вас же пока – всего одна, и вы еще не можете спать спокойно. Позвольте вырыть для вас еще две!
Мэнчан-цзюнь дал ему пятьдесят колесниц и пятьсот цзиней золота, и Фэн Сюань отправился на запад – в Вэйское царство.
– Царство Ци,– сказал он царю Хуэй-вану,– изгнало своего сановника Мэнчан-цзюня за пределы страны. Тот из государей, что примет его первым, разбогатеет и будет иметь сильную армию.
И вэйский царь поспешил освободить для Мэнчан – цзюня высший после себя пост в государстве – а прежнего первого министра поставил главнокомандующим. После чего направил к Мэнчан-цзюню посланца с тысячей цзиней золота и сотней колесниц —пригласить его на должность. Но Фэн Сюань его опередил – дабы остеречь Мэнчан-цзюня:
– Тысяча цзиней – щедрый подарок, а сотня колес¬ниц – почетный эскорт. И в Ци, надо думать, про это уже знают!
Вэйский посланец трижды приезжал к Мэнчан-цзю¬ню – но тот наотрез отказывался ехать.
А циский царь и его приближенные, прослышав о том, перепугались. И царь послал к Мэнчан-цзюню великого наставника – дабы преподнести ему в дар тысячу цзиней золота, две четверки коней с расписными колесницами и меч для ношения на поясе. И еще направил запечатанное письмо с извинениями:
– Не умею править, и предки ниспослали мне наказание: я окружен льстецами и угодниками и провинился перед вами. Не стою того, чтоб вы мне служили,– и все же хотел бы просить вас взять на себя попечение над храмом моих предков, хотя бы на время вернуться в страну и взять на себя управление народом.
А Фэн Сюань дал Мэнчан-цзюню совет:
– Почему бы вам не попросить у царя утварь для жертвоприношений, что осталась от прежних государей, и не поставить этот храм в своем уделе Се?
Когда же храм был готов, явился к Мэнчан-цзюню и доложил ему:
– Вот теперь у вас есть три норы: можете спать спокойно и со всеми удобствами!
После этого Мэнчан-цзюнь несколько десятков лет был в царстве Ци первым министром и не имел за это время никаких неприятностей. И все благодаря расчетам Фэн Сюаня!
***
Циский царь направил к чжаоской государыне Вэй – хоу посланца – справиться о здоровье. Та же, прежде чем вскрыть царское письмо, спросила посланца:
– Хорош ли у вас нынче урожай? Благополучен ли народ? Здоров ли государь?
– Я удостоился от государя поручения быть к вам посланным,– сказал посланец с неудовольствием,– вы же, прежде чем справиться об его здоровье, спрашиваете меня об урожае и народе... Возможно ли сперва осведомляться о вещах ничтожных и лишь потом – о самом драгоценном?!
– Ты не прав,– сказала царица.– Если не будет урожая – чем будет жить народ? А не будет народа – чем будет жить государь? Так можно ли, забыв о корнях, спрашивать о макушке?!
И, подойдя к нему ближе, спросила:
– Есть у вас в Ци отшельник по имени Чжунли– цзы – как его здоровье? Ведь это какой человек? Есть у кого хлеб, нет ли – всегда накормит; есть у кого одежда, нет ли – всегда оденет. Он помогает государю кормить народ – так отчего же до сих пор не состоит у него на службе? А здоров ли Шэян-цзы? Ведь это какой человек? Жалеет вдовцов и вдов, печется о сирых и одиноких, поддерживает нищих и убогих, выручает нуждающихся... Он помогает государю сохранять народ – так отчего же до сих пор не служит? А здорова ли Инэр-цзы, что из рода Бэйгун? Отдала свои кольца и серьги, до старости лет так и не вышла замуж – и все ради того, чтоб прокормить отца и мать. Явила народу пример дочернего благочестия– так отчего же она до сих пор не приглашена ко двору? Если два таких мужа не состоят у вашего государя на службе, а такая женщина не принята при его дворе – то какой же он царь и отец своему народу?! Ну, а Цзычжун из Улина – этот жив еще? Ведь что это за человек? Государю не служит, с семьей управиться не может, с князьями дружбы не водит... Только являет народу пример никчемности. И его до сих пор не казнили?!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЦИ»
ЧАСТЬ 5
Су Цинь, увещевая циского царя Минь-вана, говорил ему так:
– Я слышал, что нападение и война – не лучший путь и не стоит ему подражать. Даже с миллионной армией можно помериться силой в парадном зале. Даже полководцев, подобных Хэ Люю и У Ци, можно взять в плен во дворце. Стены в тысячу чжанов преодолеваются за пиршественным столом. Боевые колесницы в сотню чи рушатся на спальной циновке. Потому-то и говорят: когда Шан Ян принялся строить планы вместе с циньским царем, он составлял договоры, не вставая с циновки, обговаривал их между чашей и блюдом и завершал свои замыслы в парадном зале. А в итоге – вэйские полководцы попали в плен к цисцам, и циньский царь, не двинув ни единой боевой колесницы, получил земли за рекой Сихэ!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЧУ»
ЧАСТЬ 1
Тигр охотился на разных зверей и пожирал их. И вот как-то раз поймал лису.
– Только не вздумай меня съесть! – сказала лиса.– Небесный Владыка прислал меня сюда начальницей над всеми зверями. Сожрешь меня – нарушишь его волю. А если не веришь – давай я пойду впереди, а ты ступай следом. Сам увидишь – посмеют ли звери, при виде меня, не разбежаться!
Тигр ей поверил – и пошел следом. Все звери, завидев их, разбегались кто куда. Невдомек было тигру, что звери разбегаются из страха перед ним, и он решил, что они и вправду боятся лисы!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЧУ»
ЧАСТЬ 2
Су Цинь, явившись в Чу, только на третий день добился приема у царя. Побеседовал с ним, простился и направился к выходу.
– Вы для меня – как древний мудрец,– сказал царь.– И вот нынче, не посчитав тысячу ли за расстояние, приехали ко мне. И вдруг не хотите остаться. Хотел бы узнать о причине.
– У вас в Чуском царстве,– ответил Су Цинь,– продовольствие дороже яшмы, а дрова дороже коричного дерева. Встретиться с вашим церемониймейстером так же непросто, как увидеть привидение. А уж встретиться с вами, государь, так же трудно, как с Небесным Владыкой. И вы хотите, чтоб я питался яшмой и готовил еду на огне из корицы, а ради встречи с вами – сносился с привидениями!
– Ступайте в свои покои,– сказал царь.– Ваши слова для меня – как приказ.
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЧУ»
ЧАСТЬ 4
Чжуан Синь, покинув Чу, отправился в Чжао и про¬был там пять месяцев. А тем временем Циньское царство захватило чуские земли и города Янь, Ин, У, Чэнь и Шанцай. Чуский царь Сян-ван бежал в Чэнъян и пребывал там в бедственном положении. И тогда он отправил в Чжао конного вестового – за Чжуан Синем.
– Хорошо, я приеду,– сказал Чжуан Синь.
Когда же он приехал, Сян-ван сказал ему:
– Не сумел воспользоваться вашими советами – и вот до чего дошло... Как теперь быть?
– Слыхал я пословицу,– ответил Чжуан Синь: – «Если увидел удирающего зайца – еще не поздно спустить на него собак. Если потерял овцу—еще не поздно заделать дыру в хлеву».
***
Было это давно. Стрелок Гэн Лэй и вэйский царь стояли вдвоем под высокой террасой и, запрокинув голову, смотрели на пролетающих птиц.
– Чтоб вас потешить,– сказал Гэн Лэй,– могу натянуть и спустить тетиву без стрелы – и птица упадет сама!
– Возможно ли подобное мастерство? – спросил царь.
– Возможно,– ответил Гэн Лэй.
И вот, через мгновение, с востока показался гусь. Гэн Лэй спустил пустую тетиву – и птица упала камнем.
– Возможно ли подобное мастерство! – воскликнул царь.
– Это был подранок,– пояснил Гэн Лэй.
– Как ты про это узнал? – спросил царь.
– Летел он медленно,– сказал Гэн Лэй,– кричал тоскливо. Летел медленно – оттого что ныла старая рана. Кричал тоскливо – оттого что давно отбился от стаи. Рана еще толком не затянулась, а страх еще не прошел. Едва услыхал звон тетивы – из последних сил рванулся ввысь. Рана открылась —и он камнем упал на землю.
***
Тысячеверстный скакун, состарившись, тащил вверх по горной дороге воз с солью. Копыта его скользили и разъезжались, колени подкашивались, хвост растрепался, шкура протерлась, слюна и пот текли ручьем. На полдороге он и вовсе встал: дергал, дергал оглобли – и не мог даже стронуться с места.
А мимо проезжал Бо Лэ. Он соскочил с коляски, погладил коня – и заплакал. Снял с себя холщовое платье и укрыл им коня. И тот склонил перед ним голову – и фыркнул. И тут же ее вскинул – и заржал. И ржанье его, подобное звону металла и камня, донеслось до небес...
Почему он заржал? Потому что увидел: Бо Лэ понимает – кто он такой!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ВЭЙ»
ЧАСТЬ 1
Гора из перьев потопит корабль. Куча легких вещей переломит тележную ось. Тьма людских языков расплавит металл.
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ВЭЙ»
ЧАСТЬ 2
Лянский царь Хуэй-ван задал пир для князей на башне Фаньтай. И когда гости захмелели, предложил лускому государю поднять чашу и провозгласить тост. Луский царь поднялся, сошел с циновки и, собравшись с мыслями, сказал так:
– В старину государева дочь повелела И Ди приготовить сладкое вино – и поднесла его Юю. Юй испил – и вино показалось ему восхитительным. И тогда он удалил от себя И Ди и вовсе отказался от сладкого вина, сказав при этом так:
– Среди последующих государей непременно найдутся такие, что из-за вина погубят свое царство!
Циский князь Хуань-гун как-то раз среди ночи почувствовал голод. И вот его повар И Я принялся для него жарить и парить, тушить и томить, смешивать сладкое с горьким, соленое сдабривать кислым и острым – и преподнес все это князю. А тот наелся до отвала и проспал беспробудно до самого утра, после чего сказал:
– Среди последующих государей непременно найдутся такие, что из-за яств погубят свое царство!
Цзиньский князь Вэнь-гун получил в подарок красавицу Наньчживэй – и на целых три дня забросил государственные дела. После чего распрощался с красавицей и удалил ее от себя, сказав при этом так:
– Среди последующих государей непременно найдутся такие, что из-за женской прелести погубят свое царство!
Чуский царь поднялся однажды на башню Цянтай полюбоваться горою Бэншань: по левую руку была Янцзы, по правую – озеро... И, прохаживаясь по башне, он в восторге забыл обо всем. А затем тут же, на башне, поклялся никогда на нее больше не подниматься, сказав при этом так:
– Среди последующих государей непременно найдутся такие, что из любви к горам и водам погубят свое царство!
А ныне в вашем кубке, государь, вино – как у И Ди, а в ваших яствах – приправы самого И Я. По левую руку от вас – Бай Тай, по правую руку—Люй Сюй, прекрасные, как Наньчживэй. Там, впереди,– роща Цзялинь, а позади – башня Ланьтай, способные вызвать такой же восторг, как виды с башни Цянтай. И одного из этих соблазнов довольно, чтоб загубить царство,– вы же владеете сразу четырьмя! Как можно быть таким неосторожным?!
Лянский царь так и рассыпался в похвалах.
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ВЭЙ»
ЧАСТЬ 4
Вэйский царь собрался в поход на Ханьдань. Цзи Лян услыхал о том – и с полдороги повернул обратно. Не разгладив измятого платья, не вытряхнув пыль из волос, явился к царю и сказал:
– Когда я нынче ехал к– вам, встретил я по дороге человека, который направлялся на север. И он мне говорит: «Я еду в Чу».– «Если вы направляетесь в Чу,– говорю я ему,– зачем же едете на север?» А он мне отве¬чает: «У меня добрые кони».– «Пускай у вас добрые кони,– говорю я ему,– только эта дорога ведет не в Чу». А он мне в ответ: «У меня куча денег на путевые расходы».– «Пусть у вас куча денег,– говорю я ему,– да дорога-то эта ведет не в Чу!» А он мне в ответ: «У меня искусный возница!» Но ведь чем лучше у него кони и чем больше денег, чем искусней его возница – тем дальше он будет от Чу! Вот и вы, государь, во всех своих делах и помышлениях стремитесь стать первым среди царей и обрести доверие Поднебесной. Сами же, пользуясь тем, что царство у вас большое, а войско отборное, хотите пойти на Ханьдань – дабы еще больше расширить пределы царства и тем прославиться. Но чем чаще вы станете действовать подобным образом – тем дальше будете от того, чтоб стать владыкой Поднебесной. Ведь это то же самое что, направляясь в Чу, ехать на север!
***
Синьлин-цзюнь убил Цзинь Би, избавил Ханьдань от вражеской осады, разбил циньское войско, спас царство Чжао – и чжаоский царь вышел из города, чтоб его встретить. Но Тан Цзюй сказал Синьлин-цзюню так:
– Слыхал я: есть вещи, о коих не следует знать, и вещи, о коих нельзя не знать; есть вещи, о коих нельзя забывать, и вещи, о коих не следует помнить.
– Как это все понимать? – спросил Синьлин-цзюнь.
– Если меня кто ненавидит,– ответил Тан Цзюй,– об этом нельзя не знать. Если же я кого ненавижу – нельзя, чтоб он об этом знал. Если кто оказал мне услугу – об этом нельзя забывать. Если же я кому оказал услугу—об этом не следует помнить. Вот и вы убили Цзинь Би, избавили Ханьдань от осады, разбили циньцев, спасли царство Чжао – все это великие заслуги. И сам чжаоский царь вышел сегодня из города – чтоб встретить вас. Но если вы еще когда его увидите – надеюсь, вы забудете о ваших заслугах!
– Я крепко-накрепко запомню ваше наставление,– сказал Синьлин-цзюнь.
***
Циньский царь направил к Аньлин-цзюню посла, поручив ему сказать следующее:
– Хотел бы обменять ваш Аньлин на пятьсот ли земли. Надеюсь, государь мне это позволит?
– Великий царь так милостив, что большее меняет на меньшее– и это прекрасно,– ответил послу Аньлин– цзюнь.– Но земля эта досталась мне от моих предков, и я хотел бы сохранить ее до конца своих дней – а потому не решусь ее обменять.
Циньский царь выразил неудовольствие. И тогда Аньлин-цзюнь послал к нему Тан Цзюя.
– Я предлагаю за Аньлин пятьсот ли земли,– сказал Тан Цзюю циньский царь.– Отчего же Аньлин – цзюнь не соглашается на обмен? Ведь Циньское царство уничтожило Хань и покончило с Вэй, а ваш государь со своими пятьюдесятью ли земли уцелел: из уважения к нему я оставил его в покое. Теперь я предлагаю ему вдесятеро больше – дабы расширить его владения, а он упрямится. Да уж не пренебрегает ли он мною?!
– Нет, это не так,– сказал Тан Цзюй.– Аньлин – цзюнь унаследовал эту землю от предков и потому ее бережет. Он и на тысячу ли ее не променяет – не то что на пятьсот!
И тогда циньский царь, побагровев от гнева, спросил Тан Цзюя:
– Слыхал ли ты, как гневается Сын Неба?
– Нет, не доводилось,– ответил Тан Цзюй.
– Когда Сын Неба в гневе,– сказал царь,– трупы валяются сотнями тысяч, кровь течет – на тысячи ли!
– А слыхал ли великий царь, как гневается простолюдин?– спросил Тан Цзюй.
– Когда простолюдин разозлится,– сказал царь,– он лишь сорвет с себя шапку и обувь, да еще колотится головой о землю – только и всего!
– Это гнев заурядного человека – но не ярость героя,– сказал Тан Цзюй.– Когда Чжуань Чжу задумал убить Ван Ляо – комета затмила луну; когда Не Чжэн собрался убить Хань Гуя – белая радуга пронизала солнце; когда Яо Ли замыслил убить Цин Цзи – седой ястреб грянулся о кровлю дворца. И все трое были простолюдинами. Гнев их, бывало, еще не успеет прорваться наружу – а уж с неба нисходит знамение. Теперь, вместе со мной, их станет четверо. Когда муж отваги разгневан не на шутку – на землю лягут лишь два трупа и кровь потечет только на пять шагов. А в траур оденется– вся Поднебесная. И этот день настал!
И, выхватив меч, Тан Цзюй вскочил с циновки. Циньский царь побелел от страха, привстал на циновке и сказал, извиняясь:
– Прошу вас, сядьте – ну, зачем же так? Теперь я понял, как удалось Аньлин-цзюню уцелеть на своих пяти десятках ли, в то время как Ханьское и Вэйское царства погибли. Лишь потому, что у него есть вы!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЯНЬ»
ЧАСТЬ 1
Один человек служил где-то в дальних местах, а тем временем жена его завела себе любовника. И вот случилось так, что муж этой женщины должен был вскоре вернуться, и любовник ее был очень этим встревожен. А женщина ему сказала:
– Не беспокойся. Я уже приготовила отравленное вино—чтоб попотчевать муженька!
И вот через два дня муж ее вернулся – и жена велела служанке поднести ему бокал с вином. Служанка знала, что вино это – отравленное: если поднести его хозяину– он умрет, а если рассказать ему все как есть – хозяйку прогонят из дома. И она, притворившись, что оступилась, пролила вино на пол. Хозяин же страшно разгневался – и велел ее высечь.
А ведь в сущности-то служанка эта, оступившись и пролив вино, спасла этим хозяину жизнь, а хозяйку избавила от изгнания. Была такой преданной – а порки не избежала: именно верностью своей и преданностью и навлекла на себя хозяйский гнев!
***
В старые времена один государь готов был отдать тысячу золотых за тысячеверстного скакуна – и за три года так и не смог его купить.
– Позвольте поискать мне,– сказал один из сановников.
И государь отправил его за конем. Через три месяца сановнику удалось найти тысячеверстного скакуна – но тот, увы, уже издох. Тогда он купил его голову, отдав за нее пятьсот золотых, и, вернувшись, доложил обо всем государю.
– Мне нужен живой конь! – сказал государь в великом гневе.– На что мне дохлый?! Да еще выбросить за него пятьсот золотых!
– Если вы даете пятьсот золотых за дохлого коня,– сказал сановник,– то сколько же дадите за живого?! Теперь-то уж вся Поднебесная поймет, что вы настоящий покупатель,– и нынче же приведет вам коня.
И впрямь: и года не прошло– а царю уже предложили троих тысячеверстных скакунов!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЯНЬ»
ЧАСТЬ 2
Один человек продавал скакуна: три утра подряд стоял с ним на рынке – и никто не сумел разобраться в коне. Тогда человек этот пришел к Бо Лэ и сказал ему:
– Есть у меня добрый конь, хочу его продать. Три утра подряд стою с ним на рынке – никто даже не спросит о цене. Вот если бы вы прошлись вокруг моего коня, да хорошенько его оглядели, а уходя – еще и оглянулись... А я заплачу вам за время, что вы на это потратите.
И Бо Лэ прошелся вокруг коня, и оглядел его со всех сторон, а уходя – еще и оглянулся. И цена, что за него предлагали, за одно только утро выросла вдесятеро!
***
Речная устрица вылезла погреться на солнышке – а птица-рыболов тут же ее и схватила. Но устрица успела сомкнуть створки раковины – и защемила птице клюв.
– Не будет дождя сегодня, не будет завтра – и ты подохнешь! – сказала птица.
– Не выпущу твой клюв сегодня, не выпущу завтра – и ты тоже подохнешь! – ответила ей устрица.
Ни та, ни другая не хотела отцепиться первой. Увидал их рыбак – и поймал обеих.
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ХАНЬ»
ЧАСТЬ 1
Су Цинь, желая укрепить в интересах Чу Продольный союз, так вразумлял ханьского царя:
– Вы угождаете Циньскому царству – и оно непременно потребует у вас Иян и Чэнгао. Нынче уступите их – а через год Цинь потребует у вас новые земли. Дадите – так больше уж нечего будет давать. А не дадите – все прежние ваши уступки не в счет и вас ожидают еще горшие беды. Ведь землям вашим есть предел, а вожделения Цинь – беспредельны! И если будете пытаться своими землями, которым есть предел, удовлетворить беспредельные вожделения – этим лишь наживете вражду и напасти и без войны потеряете земли. Слыхал я пословицу: «Уж лучше быть куриным клювом, чем коровьим задом». Вы же теперь, обратясь лицом на Запад, покорствуете и угождаете Цинь. Чем же вы отличаетесь от коровьего зада?! С вашей-то мудростью да с вашим мощным войском – прослыть коровьим задом... Мне стыдно за вас, государь!
Ханьский царь побагровел от гнева, засучил рукава, схватился за меч... И тут же, обратясь лицом к небу и негодующе вздохнув, воскликнул:
– Пусть я умру – но Циньскому царству служить не буду!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЧЖАО»
ЧАСТЬ 4
Едва успела вдовствующая чжаоская царица взять в свои руки дела правления, как Циньское царство поспешило напасть на Чжао. Чжаоский правящий дом обратился за помощью к Ци. Но циский царь сказал:
– Пусть Чанань-цзюнь будет у меня заложником – только тогда пришлю войска.
Государыня не соглашалась – и сановники всячески ее уговаривали. Наконец она заявила им со всей прямотой:
– Если еще кто вздумает меня уговаривать, чтоб я послала Чанань-цзюня заложником – я, старуха, плюну ему в лицо!
И когда левый наставник Чу Чжэ пожелал увидеться с государыней, она, в ожидании его, так и кипела от раздражения. Он же, войдя в ее покои, с трудом засеменил к ней, подошел поближе и сказал, извиняясь:
– Ноги болят – никак не могу ходить быстро. Оттого и позволял себе так долго вас не видеть. И лишь из опасения, что вы, государыня, быть может, не совсем здоровы, попросил об аудиенции.
– Да, могу передвигаться только в паланкине,– сказала царица.
– А не ухудшился ли аппетит? – спросил Чу Чжэ.
– Питаюсь одной жидкой кашей,– ответила царица.
– А вот у старого вашего слуги,– сказал Чу Чжэ,– аппетит в последнее время совсем было пропал. Так я заставляю себя ходить пешком, каждый день по три– четыре ли – и аппетит стал чуть получше, и телу польза.
– Ну, уж это мне, старухе, не под силу,– сказала царица. И гневное выражение на ее лице слегка смягчилось.
– Мой недостойный младший отпрыск Шуци совсем еще бестолков,– сказал Чу Чжэ.– А я уже стар – и очень люблю его и жалею. Хотел бы, чтоб он пополнил ряды гвардейцев в черных одеждах и охранял государев дворец– и вот, рискуя головой, решаюсь вас о том попросить.
– Изволь! – сказала царица.– А сколько ему лет?
– Да только пятнадцать,– ответил Чу Чжэ.– Но, хоть он и мал, хотел бы, пока еще жив, поручить его вам.
– Выходит, и мужчины жалеют своих детей*?– спросила царица.
– Даже больше, чем женщины! – ответил Чу Чжэ.
– Ну уж нет,– рассмеялась царица,– женщины жалеют сильнее!
– А мне вот кажется,– сказал Чу Чжэ,– что яньскую царицу вы любите больше, чем Чанань-цзюня.
– Ты ошибаешься! – ответила царица.– Люблю, но не так сильно, как сына.
– Любящие родители,– сказал Чу Чжэ,– всегда думают о том, как бы лучше устроить своих детей. Когда вы, госпожа, провожали яньскую царицу, вы, усадив ее в экипаж, все держались за ее пятку и плакали – скорбя и убиваясь, что она уезжает так далеко. Когда же она уехала, вы беспрестанно думали о ней и, совершая жертвоприношения, молились: «Только бы ее не вернули обратно!» Разве не строили вы дальних расчетов – мечтая,
чтоб сыновья ее и внуки, наследуя друг другу, были царями?!
– Да, это так,– сказала царица.
– Вот уже несколько поколений подряд,– сказал Чу Чжэ,– с той самой поры, как род Чжао стал царствующим домом, чжаоские государи жалуют своих детей и внуков титулами. А продолжают ли потомки тех, кто был пожалован, носить эти титулы?
– Нет,– сказала царица.
– И разве так обстоят дела в одном только Чжао? – сказал Чу Чжэ.– Разве в других царствах – по-другому?
– Не слыхала, чтоб было по-другому,– ответила царица.
– Ведь государи сами действуют себе во вред, да еще навлекают беду на детей и внуков. Разве их дети и внуки так уж малоспособны? А все оттого, что положение их высокое – а заслуг нет, жалованье обильное – а достается без труда, и дома их полны драгоценностей. Вот и вы, госпожа, высоко вознесли Чанань-цзюня, жалуете его тучными землями, щедро одаряете дорогой утварью – а до сих пор не позаботились о том, чтоб он имел заслуги перед царством. И когда однажды вас не станет – на что ему тогда опереться в чжаоском царстве? Вот и кажется мне, что не думаете вы всерьез об его будущем – потому и считаю, что любите его не так сильно, как яньскую царицу.
– Ну, так уж и быть,– сказала царица,– поступлю по твоему совету!
И приказала снарядить для Чанань-цзюня сто колесниц и отправить его заложником в Ци. А цисцы тут же прислали войска.
Цзы-и, услыхав о том, сказал так:
– Дети государя – это плоть его и кровь. Но и они не могут занимать высокое положение, не имея заслуг, получать жалованье, не потрудившись,– да при этом еще собирать сокровища. А уж простые подданные – тем более!
***
ИЗ „ЧУЦЫ”
«Чуцы» – «Чуете строфы» – собрание поэтических и прозопоэтических произведений южного царства Чу (IV—III вв. до н. э.) и более поздних произведений, написанных в их стиле.
***
Один заезжий певец пел как-то раз на рыночной площади чуской столицы. Сперва спел песню «Сычуанец в деревне» – и ее тут же подхватили несколько тысяч человек из тех, что были на площади. Потом спел песню «Роса на листьях под ярким солнцем» – и ее подхватили уже только несколько сотен. Затем спел песню «Белый снег под весенним солнцем» – тут уже из всей толпы вторило ему лишь несколько десятков. Когда же начал песню с мелодией и тонкой, и глубокой, с изысканными модуляциями – ему подпевали лишь единицы.
Чем выше был напев – тем меньше ему вторили!
КОММЕНТАРИИ
Стр. 6. Инь и Ян – согласно представлениям древних философов, два мировых начала, возникших из изначального хаоса; два состояния мирового эфира. Инь—темное, земное, вещественное, «женское», мягкое, пассивное; Ян – светлое, небесное, духовное, «мужское», твердое, действенное. Ян стремится вверх, Инь стремится вниз.
Дао (букв. «Путь») – первопричина и двигатель Вселенной, обуславливающий ее возникновение и дальнейшую развертку в пространстве и времени. Дао – та пустота, которая содержит в себе первообразы всего сущего; он непостижим разумом, но к нему можно приобщиться сердцем.
ИЗ «ЛУНЬЮЯ»
В старом Китае было принято называть человека по-разному, в зависимости от обстоятельств, и на страницах литературных произведений герои появляются то под своим официальным, «чиновным» именем, которое дается уже при совершеннолетии, то под своим «прозвищем», то под литературным «прозванием»; здравствующих персонажей часто величают по занимаемой должности или чину, умерших называют их почетным посмертным титулом... Впрочем, взаимоотношения персонажей «Суждений и бесед» далеко не всегда важны для понимания самих высказываний; поэтому в комментарии здесь и далее будет поясняться только самое основное.
Стр. 30. Цзэн-цзы («Учитель Цзэн») – под таким именем вошел в историю ученик Конфуция Цзэн Шэнь. Конфуций особо отличал его за чувство сыновней почтительности, в котором тот превзошел прочих. Цзэн-цзы приписывается составление «Сяоцзин» («Книги сыновней почтительности») – одного из конфуцианских канонов – и ряда сочинений по проблемам ритуала. В древности существовала книга «Цзэн-цзы», составленная его учениками.
Стр. 31. Мэн И-цзы (Мэн Сунь) – представитель одного из знатных домов царства Лу, где родился и долгое время жил Конфуций. Упомянутый далее Мэн У-бо – сын этого аристократа. Как видим, послушать слово поучения Конфуция приходили и отцы и дети.
Фань Чи (Фань Сюй) – один из молодых учеников Конфуция, постоянно следовавший за ним. По-видимому, стремления его имели сугубо практическую направленность, что вызывало неодобрение Учителя. «Мелкий человек этот Фань Сюй!» – высказался он как-то после просьб ученика научить его землепашеству и огородничеству. Другие диалоги с ним смотри в переводах глав VI (§ 22) и XIII (§ 19).
Цзыю– один из ближайших учеников Конфуция, по словам Учителя, особо преуспевший в литературе и гуманитарном знании. Был моложе Учителя на целых сорок пять лет.
Цзыгун – «прозвание» Дуаньму Сы, одного из самых известных учеников Конфуция, прославившегося своим красноречием.
Ю – имя одного из старших учеников Конфуция, вошедшего в историю под своим «ученическим» прозвищем, Цзылу. Подробно о нем см. примеч. к с. 39.
Князь Ай-гун – правил в Лу в 495—467 гг. до н. э.; привлеченный громкой славой Конфуция, он не раз встречался с ним для беседы.
Стр. 33. Нань Жун, Жань Юн, Цзай Юй (Цзай Во) – имена учеников Конфуция. Последнего из них Учитель особо отмечал, как постигшего секреты красноречия, однако был огорчен, что тот не стал истинно человеколюбивым.
Стр. 34. Цзычжан (Чжуань Сунь-ши) – был моложе Конфуция на сорок восемь лет, однако весьма преуспел в учении. Предпоследняя глава «Суждений и бесед» названа его именем.
Ци – приморское царство, занимавшее территорию полуострова Шаньдун. Славилось богатством и культурой, в VII в. до н. э. стало первым «гегемоном», подчинившим своей воле другие китайские царства.
Стр. 35. Янь Юань (Янь Хуэй) – любимый ученик Конфуция, продвинувшийся, по словам Учителя, в самом главном – в добродетели. Он всегда был беден и умер всего двадцати девяти лет от роду, о чем Конфуций горько скорбел. То, как говорил о нем Конфуций, читатель может прочесть в переводах гл. VIII (№ § 20 и 21), гл. XI (§ 10).
Стр. 37. Чжоу-гун – символ добродетельного государственного деятеля и мудрого советника государя. Младший брат основателя Чжоуской династии У-вана (XI—X вв. до н. э.), он немало сделал для упрочения и расцвета Чжоуской державы. Впоследствии, будучи регентом при малолетнем наследнике, проявил себя как верный подданный и блюститель законности.
Стр. 39. Цзылу, Цзэн Си, Жань Ю и Гунси Хуа входили в число ближайших учеников Конфуция. Отмечая тех, кто дальше других продвинулся в разных сферах учения, Конфуций особо выделил Цзылу и Жань Ю, как преуспевших в делах государственного управления. Первый из них погиб сравнительно рано, выполняя долг перед своим сюзереном. Человек «низкого» происхождения, он славился своей храбростью и мужественно сразился с врагами, замыслившими свергнуть его князя. Тяжело раненный окружившими его заговорщиками, он стал поправлять завязки своего головного убора, чтобы умереть достойно, и был изрублен в куски.
