Текст книги "Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
***
Когда Чжоу-ван завел себе палочки для еды из слоновой кости, министр его Цзи-цзы был крайне этим встревожен. И рассуждал он так:
– Такими палочками не станешь есть из глиняной миски – для них нужна посуда из нефрита и носорожьего рога. Такими палочками и из такой посуды не станешь есть бобы и гороховую ботву – для них нужны изысканные яства. Но ведь изысканные яства не будешь есть в простой сермяге, в лачуге, крытой камышом,– для них нужны наряды из парчи на девяти подкладках, просторные хоромы и высокие башни. Боюсь, что он плохо кончит,– потому и встревожен тем, как он начинает.
Уже через пять лет Чжоу-ван завел у себя Мясной сад, поставил Большие жаровни, насыпал холм из Винной гущи, прогуливался у Винного озера... И тем навлек на себя погибель.
***
Когда чуский царь Чжуан-ван собрался напасть на Юэ, Ду-цзы, желая его от этого отговорить, спросил:
– Почему вы хотите напасть на Юэ?
– Там слабое войско и расстроенное правление,– ответил царь.
– А я так вот, по глупости своей, опасаюсь этого нападения,– сказал Ду-цзы.– Ведь разум наш подобен глазу: способен разглядеть, что творится за сто шагов, а собственных ресниц – не видит. Ваше войско, государь, уже потерпело поражение от Цинь и Цзинь, и вы лишились нескольких сот ли земли – вот вам слабое войско. В ваших владениях разбойничает Чжуан Цзюэ, и чиновники ваши не в силах с ним справиться – вот вам расстроенное правление. Войско ваше не менее слабо, а правление не меньше расстроено, чем в Юэ. Вы же собираетесь напасть на Юэ – это ли не пример того, что разум подобен глазу!
И царь отказался от своей затеи.
***
Цзыся встретился с Цзэн-цзы, и тот спросил:
– Отчего ты так располнел?
– Победил в нелегкой борьбе,– ответил Цзыся.– Оттого и располнел.
– Что это значит? – спросил Цзэн-цзы.
И Цзыся ответил так:
– Пока я был дома, я постигал учение древних государей – и пришел в восхищение. Когда же пустился странствовать, то увидел радости богатых и знатных – и тоже пришел в восхищение. Две истины вступили в схватку в моей груди, я не знал, какая из них одолеет, а какая уступит,– и оттого исхудал. Ныне же путь древних государей одержал во мне верх – вот я и располнел!
***
ИЗ ГЛАВЫ XXII
Однажды Си-цзы пришел к Тянь Чэн-цзы в гости, и они вместе поднялись на его башню и стали оттуда смотреть на все четыре стороны. С трех сторон все было открыто, посмотрели на юг – деревья, что росли у дома Си-цзы, закрывали обзор. Тянь Чэн-цзы ничего не сказал.
А Си-цзы, вернувшись домой, повелел немедленно срубить деревья. Но не успели порубщики и несколько раз ударить топором, как Си-цзы приказал им остановиться.
– Почему вы вдруг передумали? – спросил его домоправитель.
– Есть древняя пословица,– ответил Си-цзы: – «Увидишь рыбу в омуте – накличешь на себя беду». Тянь-цзы задумал большое дело, и покажи я ему, что читаю его мысли,– мне несдобровать! Если не срублю деревья – никакой моей вины не будет. А вот разгадать то, о чем человек умалчивает,– это уже вина, и большая! Вот я и решил их не рубить.
***
Чжи-бо потребовал земель у вэйского Сюань-цзы – но тот ответил отказом.
– Почему вы ему отказали? – спросил Жэнь Чжан.
– Он требует земель без всяких на то оснований,– сказал государь,– вот я и отказал.
– Если он требует земель без всяких оснований,– сказал Жэнь Чжан,– это должно испугать соседние княжества. И чем ненасытней он будет в своих желаниях, тем больший страх это вызовет в Поднебесной. Если же вы дадите ему землю, Чжи-бо возгордится и исполнится презрения к врагам – а соседние княжества, устрашившись, вступят друг с другом в союз. И если объединенные их силы выступят против удела, правитель которого недооценивает врагов,– этот Чжи-бо недолго протянет. В «Истории Чжоу» сказано: «Если хочешь кого одолеть – сперва уступи ему. Если хочешь у кого взять – сперва дай ему». Так что уж лучше ему дать – дабы он возгордился еще пуще. Да и стоит ли допускать, чтобы Поднебесная оставила свои замыслы в отношении Чжи-бо, а наше княжество стало единственной его мишенью?
– Ты прав,– сказал князь. И пожаловал Чжи-бо удел в десять тысяч дворов. Чжи-бо возликовал – и тут же потребовал земель у царя Чжао. Тот отказал ему—и Чжи-бо осадил Цзиньян. И тогда княжества Хань и Вэй двинули на Чжи-бо свои силы, царь Чжао к ним присоединился – и Чжи-бо был сокрушен!
***
Цзыюй представил Конфуция сунскому министру. Когда Конфуций удалился, Цзыюй вошел к министру – узнать его мнение о госте.
– После того как я увидел Конфуция,– сказал министр,– вы уже кажетесь мне крошечным – как вошь или блоха. Я сегодня же представлю его государю.
И тогда Цзыюй, опасаясь, что государь слишком возвысит Конфуция, сказал министру:
– Когда государь увидит Конфуция, вы тоже покажетесь ему вошью или блохой!
И министр отказался от своего намерения.
***
Когда озеро пересохло, жившие там змеи решили перебраться в другое место. И маленькая змейка сказала большой змее:
– Если вы поползете первой, я же следом за вами, люди подумают: «Вот ползут две змеи» – и уж кто-нибудь из них непременно вас убьет. Лучше будет, если вы потащите меня на спине – прихватив зубами. Тогда они подумают, что я – змеиная богиня.
И большая змея, прихватив маленькую зубами и взвалив ее на спину, поползла с ней через дорогу. А люди и впрямь обходили их стороной и говорили:
– Это змеиная богиня!
***
Некий человек преподнес в дар чускому царю лекарство от смерти, и привратник понес его в царские покои. Лучник, стоявший на страже, спросил у привратника:
– А есть это – можно?
– Можно,– ответил привратник.
И лучник взял пригоршню пилюль – и съел.
Царь пришел в ярость – и повелел казнить лучника. Тот же попросил передать царю так:
– Я ведь только спросил у привратника – и он сказал, что есть это – можно. Ну, я и съел. Так что не я виноват, а привратник. И опять же: государю подарили лекарство от смерти – а я его принял. И если он теперь меня казнит, то и получится, что лекарство-то это – смертельное, а государя просто-напросто надули. Так что чем казнить неповинного и признавать тем самым, что тебя же и надули, уж лучше меня помиловать.
И царь не стал его казнить.
***
Когда луский царь Му-гун задумал послать своих сыновей на выучку в Цзинь и Чу, Ли Чу сказал ему:
– Это то же самое, что послать за помощью в Юэ, чтобы спасти упавшего в воду ребенка: хотя юэсцы отличные пловцы, ребенку этому – не жить. Или же, в случае пожара, послать за водой к морю: воды в море много, да только огонь ею не потушишь– ибо дальняя вода не спасет от близкого огня. Цзинь и Чу сильны – зато Ци находится рядом. И случись беда, боюсь, они нас не спасут!
***
Во время охоты Мэн Сунь изловил олененка и повелел Циньси Ба, чтоб тот отнес его к себе домой. Олениха бежала следом и жалобно стонала. И Циньси Ба, не выдержав, отдал ей олененка. Мэн Сунь же, вернувшись с охоты, пришел за ним к Циньси Ба.
– Я не выдержал,– сказал Циньси Ба,– и отдал его матери.
И Мэн Сунь в гневе прогнал его прочь. А через три месяца снова призвал к себе – и назначил наставником к сыну.
– Еще недавно вы обвинили его в проступке,– сказал Мэн Суню возничий,– зачем же теперь призвали и назначили наставником?
– Он пожалел олененка,– сказал Мэн Сунь,– может, пожалеет и сына?
***
Однажды Чжоу-ван устроил многодневную попойку– при свечах и закрытых окнах. И так одурел от веселья, что не знал уже – какой нынче день. Спросил у приближенных – не знали и те. Послал спросить у Цзи– цзы. А тот сказал своим близким:
– Правит Поднебесной, а никто в столице не знает, какой нынче день,– значит, плохи дела Поднебесной. Но если никто не знает, а я один буду знать,– тогда плохи мои дела!
И сославшись на то, что и сам пьян, сказал, что не помнит.
***
Один житель Лу умел хорошо плести обувь, жена же его искусно ткала шелковые ткани. Решили они перебраться в Юэ. И кто-то сказал мужу:
– Вы там непременно разоритесь.
– Почему же? – спросил лусец.
И человек тот пояснил:
– Обувь нужна, чтоб ходить в ней,– а юэсцы ходят босиком. Из шелка делают шляпы – а юэсцы ходят простоволосые. Если вы со всем вашим умением переберетесь туда, где нет в нем нужды, то уж как ни старайтесь – а разорения вам не миновать!
***
Когда Чэнь Чжэнь удостоился милости вэйского царя, Хуэй-цзы сказал ему:
– Умейте услужить и приближенным. Взгляните на тополь: посади его вкось – будет жить; посади вверх ногами – будет жить; посади от него черенок – все равно будет жить! Но пусть хоть десять человек сажают тополя, стоит кому-то одному выдернуть саженцы с корнем – и им уже не жить. Отчего же десяток человек, посадивших живучее дерево, не одолеют одного? Оттого что растить трудно, а выдернуть – легко. И хоть вы и сумели укорениться в сердце государя – слишком много найдется таких, что захотят вас оттуда изгнать. Так что будьте осторожны!
***
Некий житель Вэйского царства, выдавая дочь замуж, наставлял ее:
– Постарайся побольше накопить. Ведь жен часто прогоняют – мало кому удается дожить вместе с мужем до старости.
И дочь принялась копить. Свекровь же ее, полагая, что невестка слишком уж о себе заботится, прогнала ее из дома. И дочь привезла домой вдвое больше, чем увезла когда-то приданого. Отец же ее и не думал себя упрекать за дурной совет – напротив, считал себя мудрецом, ибо удалось приумножить богатство семьи.
Ныне те, что занимают чиновничьи должности, поступают подобным же образом.
***
Лу Дань трижды подавал советы чжуншаньскому князю– но тот им не внимал. Тогда, потратив пятьдесят золотых, он подкупил его приближенных. И при первой же встрече государь, без лишних слов, усадил его за пиршественный стол.
Выйдя из дворца, Лу Дань не стал даже заезжать в гостиницу, а поспешил немедленно уехать.
– Сегодня вас впервые приняли с почетом,– сказал ему возница.– Зачем же вы покидаете княжество?
– Князь оказал мне почет с чужих слов,– ответил Лу Дань.– Так же, с чужих слов, обвинит и в преступлении.
И впрямь: не успели они достигнуть границ княжества, а уж кто-то из княжеских сыновей стал хулить Лу Даня:
– Он приехал сюда шпионить за нами по наущению чжаоского царя.
И чжуншаньский князь повелел начать розыски Лу Даня – дабы привлечь его к ответственности.
***
ИЗ ГЛАВЫ XXIII
Бо Лэ обучал двух конюхов, как распознать коня, который любит лягаться. Повел их на конюшню Чжао Цзянь-цзы– посмотреть лошадей. Один из учеников тут же отыскал лягающегося коня. Другой подошел к нему сзади, трижды огладил круп – но конь не взбрыкнул. Первый конюх решил, что ошибся. Но другой ему сказал:
– Ты не ошибся. Только у этого коня вывихнуто плечо, а колени на передних ногах – опухли. Лягаясь, конь взбрыкивает задними ногами, а на передние – опирается Но если колени его опухли, он не может уже опереться на передние ноги – а потому не может взбрыкнуть и задними. Ты уже способен распознать, какой конь лягается,– да только не научился еще замечать опухшие колени!
***
Некий Цзянь Чжи-цзы, богатый сунский купец, торгуясь с соперниками за неотделанную яшму, что стоила сто золотых, выронил ее – будто бы нечаянно – из рук и разбил. И дабы возместить убыток, тут же уплатил за нее сотню золотых. После же, поправив ее и отделав, выручил за нее вдесятеро больше!
***
Один человек, что жил по соседству с буйным нахалом, решил продать дом и уехать. Кто-то ему посоветовал:
– Погодите – дайте уж ему натешиться досыта.
– Боюсь, что тешиться он будет за мой счет,– ответил человек. И уехал.
Недаром говорят: «Когда грозит беда – не стоит мешкать!»
***
Цзиньский Чжунсин Вэнь-цзы, спасаясь от погибели, проезжал через уездный городок.
– Здешний начальник,– сказал ему кто-то из спутников,– старый ваш друг. Почему бы вам не отдохнуть в его доме? Заодно бы дождались, пока подъедут отставшие колесницы.
– Когда-то любил я музыку,– сказал Вэнь-цзы,– и этот человек подарил мне прекрасную цитру. Любил подвески из нефрита – и он же подарил мне нефритовые кольца. Ища моего расположения, он потворствовал моим слабостям. Боюсь, как бы теперь, домогаясь расположения других, он не пожертвовал мною.
И поспешил уехать. А начальник тот и впрямь задержал две отставшие колесницы Вэнь-цзы и передал их новому правителю.
***
Когда чуский царь напал на царство У, усцы заслали в чуское войско Цзюй Вэя и Цзюэ Жуна – чтоб те подпоили солдат.
– Свяжите их, убейте и кровью смажьте барабаны! – приказал чуский полководец.
И вот воины спросили пленников:
– Перед тем, как отправиться к нам, вы гадали?
– Гадали,– ответили пленники.
– Ну и как, удачным ли было гадание?
– Удачным,– ответили пленники.
– А мы вот сейчас смажем вашей кровью барабаны – что вы на это скажете? – спросили чусцы.
– Это лишь подтвердит, что гадание было удачным,– ответили пленники.– Нас ведь затем сюда и заслали, чтобы разведать – каков у чусцев полководец. Если свирепый – значит, рвы надо рыть поглубже, а валы насыпать – повыше. А если мягкий – мы бы только расслабились... Теперь же, когда ваш полководец нас казнит, жители У повысят бдительность и укрепят оборону. Ведь гадали-то мы не о себе – о царстве. Нас казнят, а царство спасется – разве это не удача?! К тому же, если мертвые ничего уже не сознают, мазать нашей кровью барабаны – бесполезно. А если сознают – то мы-то уж во время битвы заставим ваши барабаны замолчать!
И чусцы не стали их убивать.
***
ИЗ ГЛАВЫ XXX
Мицзы Ся, пребывая в милости у вэйского Лин-гуна, хозяйничал в царстве как хотел. И вот однажды некий карлик, явившись к государю, сказал ему:
– Сон мой сбылся!
– Что же тебе приснилось? – спросил государь.
– Приснился очаг,– ответил карлик,– и вот я увидел вас.
– Я слышал,– сказал государь в гневе,– что перед тем как лицезреть монарха, видят во сне солнце. Отчего же ты, перед тем как нас увидеть, видел во сне лишь какой-то очаг?!
– Солнце,– сказал карлик,– озаряет всю Поднебесную– и нет ничего, что могло бы надолго его заслонить. Государь озаряет все царство – и нет никого, кто мог бы надолго его заслонить. Потому-то перед тем, как его лицезреть, и видят во сне солнце. Если же кто-то один греется у очага – остальным огня уже не видно. Вот кто-то и вас заслонил от всех остальных – так что, может, не зря мне приснился именно очаг?
***
Шусунь, что был первым министром в Лу, был из знатного рода и обладал огромной властью. А некий Шу Ню был его любимцем и, прикрываясь именем Шусуня, своевольничал как хотел.
У Шусуня был сын, звали которого Жэнь. Шу Ню, ему завидуя, хотел его погубить и повез с этой целью в царский дворец. Государь пожаловал Жэню кольцо из нефрита– тот почтительно его принял, но на пояс надеть не решился и хотел через Шу Ню испросить на то разрешения отца. А Шу Ню, желая его обмануть, сказал:
– Я уже спрашивал. Отец разрешил тебе носить кольцо.
Лишь после этого Жэнь надел кольцо на пояс. Шу Ню же сказал Шусуню:
– Отчего бы вам не замолвить за Жэня словечко перед государем?
– Он совсем еще ребенок,– возразил Шусунь.– Как можно говорить о нем с государем?
– Но он уже не раз бывал при дворе,– сказал Шу Ню,– и государь пожаловал ему кольцо из нефрита. Он уже носит его на поясе.
Шусунь повелел позвать Жэня и увидел, что тот и вправду носит на поясе кольцо. И отец, впав в ярость, убил сына.
У Жэня был старший брат, звали которого Бин. Шу Ню, ему завидуя, замыслил погубить и его. Однажды Шусунь повелел отлить для сына колокол. Когда колокол был готов, Бин не посмел в него ударить, но послал Шу Ню к отцу– испросить на то дозволения. Шу Ню же не стал испрашивать дозволения и, желая обмануть Бина, сказал ему:
– Я уже спрашивал. Отец разрешил тебе ударить в колокол.
И Бин ударил. Шусунь же, услыхав, сказал:
– Не спросив разрешения, самовольно ударил в колокол!
И в гневе прогнал сына прочь. Бин уехал в Ци. Через год Шу Ню выпросил для него прощение—и Шусунь послал его за сыном. Но Шу Ню и не подумал предложить Бину вернуться домой. Отцу же доложил так:
– Звал я его. Только сын ваш очень уж рассержен и домой возвращаться не хочет.
И Шусунь, впав в ярость, послал в Ци людей с приказом убить сына.
И вот, когда оба сына Шусуня погибли, а сам он заболел, Шу Ню стал ухаживать за ним в одиночку. Он удалил от больного всех приближенных и никого к нему не подпускал, объяснив это так:
– Шусунь не хочет слышать человеческого голоса!
Он перестал его кормить – и уморил голодной смертью. Когда же Шусунь скончался, Шу Ню никому о том не сказал и, обобрав его сокровищницу дочиста, бежал в Ци.
***
Пан Гун, отправляясь вместе с наследником престола заложником в Ханьдань, сказал вэйскому царю:
– Если бы нынче кто-то сказал, что на рынке объявился тигр,– вы бы этому поверили?
– Не поверил бы,– сказал царь.
– А если бы два человека сказали, что на рынке объявился тигр,– вы бы поверили этому?
– Не поверил бы,– сказал царь.
– А если бы три человека сказали, что на рынке объявился тигр,– тогда бы вы поверили?
– Тогда бы поверил,– сказал царь.
– Ведь ясно же,– сказал Пан Гун,– что нет на рынке никакого тигра. Но если три человека скажут, что он есть,– он появится! А ведь Ханьдань будет подальше от вэйского царства, чем рынок от вашего дворца, и людей, что захотят меня очернить, будет побольше, чем трое. Надеюсь, что вы, государь, примете это во внимание.
И что же? Когда Пан Гун вернулся из Ханьда – ня – царь не пожелал его видеть!
***
Дун Яньюй был правителем Нагорной области в Чжао. Однажды, проезжая по горам Шиишань, он увидал там ущелье в сотню жэней глубиной, с крутыми, как стены, склонами. И спросил у жителей окрестных селений:
– Люди когда-нибудь туда спускались?
– Нет, никогда,– ответили жители.
– Может, спускались туда несмышленые дети? Помешанные? Слабоумные?
– Нет, никогда,– ответили жители.
– А может, спускались коровы, лошади, свиньи, собаки?
– Нет, никогда,– ответили жители.
И Дун Яньюй, глубоко вздохнув, сказал:
– Вот теперь я могу управлять. Если мои законы будут столь же безжалостны, как это ущелье, где каждого смельчака ждет погибель,– никто не посмеет их нарушать. Почему бы тогда и не править?!
***
Цзычань был чжэнским первым министром. Тяжело больной и будучи при смерти, он призвал к себе Ю Цзи и сказал ему:
– После моей кончины ты станешь управлять Чжэнским царством. С людьми обходись построже: огонь жесток – и оттого люди редко обжигаются; вода мягка – и оттого они часто тонут. Ужесточи наказания – чтоб никто не тонул из-за твоей мягкости.
Но когда Цзычань умер, Ю Цзи не захотел ужесточать наказания. И чжэнская молодежь, собравшись в шайки, занялась разбоем. Укрывшись на Камышовом озере, разбойники стали угрожать самому государству. Пришлось Ю Цзи, возглавив конное войско, вступить с ними в сражение. Сражение длилось целый день и целую ночь – лишь тогда удалось их осилить. И Ю Цзи сказал, глубоко вздыхая:
– Послушайся я вовремя советов Учителя– не пришлось бы теперь сожалеть, что дело зашло так далеко!
***
Вэйский царь Хуэй-ван как-то спросил Бу Пи:
– Не слыхал ли – какая идет про меня слава?
– Я слышал,– ответил Бу Пи,– что царь у нас добрый и щедрый.
– Если так,– сказал обрадованный царь,– каковы же будут мои заслуги?
– Вы приведете царство к гибели,– ответил Бу Пи.
– Но доброта и щедрость – прекрасные качества,– сказал царь.– Как же можно, обладая ими, привести царство к гибели?!
– Добрый лишен строгости,– сказал Бу Пи,– а щедрый любит одарять. Если лишен строгости – значит, не наказывает провинившихся. Любит одарять – значит, награждает не по заслугам. Но если виновных не наказывают, а недостойных награждают—разве не кончится это гибелью царства?!
***
Юэский царь Гоу Цзянь, увидав на дороге лягушку, что напыжилась в гневе, оперся на передок колесницы и почтительно склонил пред нею голову.
– Зачем вы воздаете почести лягушке? – спросил возница.
– Если она такая храбрая,– ответил царь,– как же ее не почтить?
А воины и народ, услыхав о том, говорили:
– Царь даже лягушке воздает почести – за храбрость. Что же он скажет об истинных храбрецах?!
И тогда же нашлись такие, что перерезали себе горло, завещав свою голову государю.
***
Ханьский князь Чжао-хоу велел припрятать свои поношенные штаны.
– Вы не великодушны, государь,– сказал слуга.– Прячете свои штаны, вместо того чтоб подарить кому-нибудь из приближенных.
– Ничего ты не понимаешь,– сказал князь.– Я вот слыхал, что мудрый государь скупится даже улыбнуться лишний раз или нахмурить брови. А если уж улыбнулся или нахмурился – так, значит, есть тому причина. А тут – штаны, а не какая-нибудь там улыбка или нахмуренная бровь! Штанам совсем другая цена! Вот и хочу дождаться человека, который их заслужит. Пока же такого нет – лучше их припрятать.
***
Циский царь Сюань-ван, желая послушать игру на свирели, непременно требовал, чтоб играли сразу триста музыкантов. Некий отшельник из южного предместья тоже вызвался играть для государя. Царь благосклонно внял его просьбе и назначил ему содержание, как и прочим. Когда же Сюань-ван скончался, на престол взошел Минь-ван. Тот любил сольные выступления. И отшельник поспешил удрать.
***
Сунский первый министр послал как-то раз одного из приближенных на городской рынок и, когда тот вернулся, спросил:
– Ну, что же ты видел на рынке?
– Да ничего особенного,– ответил посланец.
– И все-таки – что же?
– За южными воротами,– сказал посланец,– полно коров и повозок, с трудом удалось проехать.
– Никому не говори, о чем я тебя спрашивал,– сказал министр. А затем, вызвав к себе рыночного надзирателя, сделал ему замечание:
– Почему у рыночных ворот столько навоза?
И надзиратель, пораженный, что министр так быстро про это узнал, стал исполнять свою службу с трепетом
***
ИЗ ГЛАВЫ XXXI
Яньский житель Ли Цзи любил дальние путешествия. Тем временем жена его тайно сошлась с мужчиной. Как-то раз Ли Цзи вернулся неожиданно – и любовник был еще в доме. Жена перепугалась. Но служанка сказала:
– Пусть молодой господин выскочит как есть: голый и с распущенными волосами. Мы же сделаем вид, что ничего не видали.
И любовник, послушавшись ее совета, стремглав выбежал из дверей.
– Кто это такой? – спросил Ли Цзи.
– А никого и не было,– дружно ответили домашние.
– Уж не привидение ли я увидел? – спросил Ли Цзи.
– Так оно и есть,– сказала жена.
– Что же мне теперь делать?
– Взять навоз от пяти разных животных и омыться в нем,– сказала жена.
– Ну, так уж и быть,– согласился Ли Цзи. И омылся в навозе!
***
Жили в Вэйском царстве муж и жена. И вот как-то раз стали они молиться об удаче.
– Ах, как бы нам вдруг, ни с того, ни с сего, получить сто связок монет! – воскликнула жена.
– Почему же так мало? – спросил муж.
– Боюсь, если выпросим больше, ты купишь наложницу! – ответила жена.
***
Однажды вэйский царь подарил чускому царю красавицу, которая очень тому полюбилась.
Жена царя, царица Чжэн Сю, узнав, что государь полюбил красавицу, тоже ее полюбила – и даже еще пуще. Чего, бывало, та ни пожелает – будь то наряды или украшения – все ей дарила.
– Супруга моя поняла, как я люблю молодую жену,– сказал государь,– и полюбила ее даже пуще, чем я. Именно так почтительный сын должен угождать родителям, а верноподданный – служить государю!
Царица же, убедившись, что царь не считает ее ревнивицей, сказала как-то молодой жене:
– Государь от тебя без ума – но терпеть не может твоего носа! Поэтому, когда видишься с ним – прикрывай нос, и государь всегда будет к тебе благоволить.
Молодая жена послушалась ее совета и стала, при каждой встрече с царем, прикрывать нос.
– Почему это молодая жена всякий раз, при виде меня, прикрывает нос? – спросил государь супругу.
– Сама не знаю,– ответила царица. Когда же тот стал настаивать, сказала:
– Она мне как-то призналась, что не выносит вашего запаха.
– Так отрезать ей нос! – воскликнул разгневанный царь.
А царица успела уже перед тем наказать царскому слуге:
– Как только государь что прикажет – немедленно исполнить!
И слуга тут же выхватил нож и отрезал красавице нос.
***
Случилось это при цзиньском Вэнь-гуне: повар послал на княжеский стол жаркое—а к мясу прилип волосок. Князь велел позвать повара и стал строго ему выговаривать:
– Ты что же – хочешь, чтоб я поперхнулся?! Зачем ты это сделал?
А повар, дважды поклонившись князю до земли, сказал так:
– Я трижды заслуживаю смерти. Сначала, взяв точило, я заточил нож так, что стал он острым, как знаменитый меч Ганьцзян. Порезал им все мясо– а с волоском не справился: вот первая моя вина. Потом взял палку, нанизал на нее куски мяса – волоска же опять не приметил: вот вторая моя вина. Потом принес жаровню и раскалил все угли докрасна; мясо зажарилось – а волосок так и не сгорел: вот третья моя вина. Да уж нет ли при вашем дворе человека, что тайно меня ненавидит?
– Ты прав,– сказал князь. Позвал приближенных – и каждого по очереди строго допросил. Все так и оказалось. И князь казнил истинного виновника.
***
ИЗ ГЛАВЫ XXXII
Малые дети, играя, из пыли могут сварить кашу, из грязи – похлебку, а кусочки дерева сойдут у них за мясо. Но вечером все они возвращаются домой и там уже едят
по-настоящему: ибо в кашу из пыли и похлебку из грязи можно играть – но есть их нельзя. Так и с теми, кто превозносит древность: слова их красноречивы, но доверия не заслуживают. Толкуют о человечности и справедливости древних государей, а государством управлять не умеют: ибо во все это тоже можно только играть, а на деле применить нельзя!
***
Некогда циньский князь отдавал свою дочь за цзиньского княжича. Отправляя ее в Цзинь, велел снарядить для нее богатое приданое и послал вместе с дочерью семьдесят разнаряженных служанок. Когда же прибыли они в Цзинь, жених влюбился в одну из этих служанок – а княжной пренебрег.
Можно сказать, что этот циньский князь сумел просватать служанку – но не сумел просватать дочь!
***
Некий житель Чу приехал в Чжэн, чтобы продать там дорогую жемчужину. Он изготовил для нее футляр из редкостного дерева, окурил его душистым перцем и корицей, отделал жемчугом и яшмой, украсил красным камнем, а внутри выстлал перьями зимородка. И какой-то чжэнец купил у него этот футляр – а от жемчужины отказался.
Можно сказать про этого чусца, что футлярами торговать он умеет – а жемчуг продавать еще не научился.
***
Мо-цзы смастерил деревянного коршуна. Трудился над ним три года – а тот только день полетал и сломался.
– Ваше мастерство, Учитель,– сказал ученик,– дошло до того, что вы заставили летать даже деревянного коршуна!
– Моему мастерству,– ответил Мо-цзы,– далеко до мастерства того, кто делает простые скрепы для оглобель: берет кусочек дерева и трудится всего какое-нибудь утро – а повозка с его скрепами везет поклажу в тридцать даней. И везет далеко, и силы сберегает, и служит много лет. Я же трудился над своим коршуном целых три года – а он только день полетал и сломался!
***
Сунский царь, враждуя с Ци, решил построить крепость для обучения войск. Певца Гуя пригласили петь во время строительных работ – и прохожие останавливались, а строители не знали усталости. Царь, прослышав о том, призвал к себе певца и одарил его.
– Мой учитель Шэ Цзи,– сказал Гуй,– поет еще лучше.
Царь пригласил Шэ Цзи и поручил ему петь для строителей. И прохожие уже не останавливались, а строители – уставали.
– Прохожие больше не останавливаются, а строители устают,– сказал царь Гую.– Почему же его пение так уступает твоему?
– А вы попробуйте сравнить результаты,– сказал Гуй.
И оказалось: когда пел Гуй, вал обшивали лишь в четыре слоя досок, когда же пел Шэ Цзи – в целых восемь! Попробовали вал на плотность – и что же? Участок, насыпанный при Гуе, уминался на целых пять цуней, а насыпанный при Шэ Цзи – только на два!
***
Яньский царь был большой охотник до всяких тонких поделок. И некий вэйский житель вызвался вырезать для него мартышку из кончика терновой колючки. Царь пришел в восторг – и тут же пожаловал мастеру для прокормления надел в пять чэнов земли.
– Хотелось бы взглянуть на мартышку, которую ты вырезаешь из колючки,– сказал однажды царь.
– Если вы, государь, желаете ее увидеть,– сказал мастер,– вы целых пол года не должны входить в женские покои, пить вино и есть мясо. И лишь затем, на рассвете после дождя, можете взглянуть на нее в темном месте. Только так вы сумеете ее разглядеть.
И царь продолжал кормить пришельца – хотя и в глаза не видал его мартышки.
Как-то раз кузнец, что жил в Чжэнском царстве, в Тайся, сказал царю:
– Я делаю резцы. Ведь никакую тонкую вещь без резца не вырежешь. А то, из чего вырезают, уж непременно должно быть толще, чем острие резца. Но если это острие не умещается на кончике колючки – как же вырежешь им мартышку? Вы, государь, взгляните на его резец – и вам станет ясно: можно им вырезать мартышку или нельзя.
– Прекрасно,– сказал царь. И спросил мастера:
– Чем же ты вырезаешь свою мартышку?
– Резцом,– ответил пришелец.
– Хотелось бы на него взглянуть,– сказал царь.
– Позвольте, я только схожу за ним,– сказал пришелец. И поспешил удрать.
***
Эр Юэ из Сунского царства был искусный спорщик: утверждая, что «белая лошадь – не лошадь», сумел переспорить даже спорщиков из Цзися. Когда же, сидя на белой лошади, проезжал через заставу—уплатил налог за конный проезд. В пустых речах мог справиться с целым царством – но не мог обдурить того, кто знает дело!
***
Некий пришелец взялся обучить яньского царя, как стать бессмертным. Царь послал к нему человека – чтоб тот перенял его искусство. Но не успел человек этот выучиться, как учитель умер. Царь пришел в ярость – и казнил посланца. Так он и не понял, что пришелец тот его обманывал, и лишь понапрасну казнил человека, обвинив его в тупости и медлительности!
***
Два жителя царства Чжэн принялись спорить—кто из них старше.
– Я ровесник Яо,– сказал один.
– А я одногодок старшего брата Хуан-ди,– сказал другой.
Спорили, спорили – никак не могли друг друга переспорить. И победил тот, кто выбился из сил последним.
***
Какой-то пришелец подрядился нарисовать для чжоуского царя картину на кожице бобового стручка. Трудился над ней три года. Государь взглянул: стручок как стручок, только будто лаком покрыт. И разгневался.
