Текст книги "Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
для нас лучшее из того, что было сказано. Устное слово тогда казалось бесценным – исторгнутое из сердца, оно рождалось там прикосновением к бестелесному Пути – Великому Дао, сути и двигателю всякого бытия, являлось выражением сокровенного.
С самого начала публичное выступление мыслилось как предостережение от нарушения благого порядка и как средство пресечения смуты: возникла смута – и «появилось оружие, чтобы карать, снаряжение для походов, указы для устрашения смутьянов, красноречие для обвинений»,– читаем мы уже на первых страницах «Речей царств». Устное слово представлялось естественным проявлением движения мировых сил, к нему следовало прислушиваться и не пытаться его пресечь, иначе правителя ждали неисчислимые бедствия. «Тот, кто имеет дело с рекой, открывает ей путь, чтобы текла по руслу; тот, кто имеет дело с народом, призывает его говорить»,– читаем мы там же. Можно разослать повсюду доносчиков и казнить каждого хулителя, как сделал это в свое время царь Ли-ван, при котором подданные осмеливались при встрече только обмениваться многозначительными взглядами. Но что это сулит в будущем?! «Теперь не смеют болтать!» – радовался недальновидный царь, гордый тем, что он один сумел прекратить злословие. Однако минуло всего три года – и он бежал, спасаясь от народного гнева, прорвавшегося, как река в половодье.
Каждая из речей, включенных в книгу, приурочена к какому-то событию и сама полна исторических примеров и аналогий, выражает определенный взгляд на мир и на ход истории. К сожалению, до сих пор полный перевод «Речей царств» на русском языке не публиковался; отдельные фрагменты из этого памятника мы даем в переводе М. В. Крюкова.
***
ИЗ ГЛАВЫ I
Во второй год правления Ю-вана в районе трех рек в Западном Чжоу произошло землетрясение.
– Чжоу накануне гибели! – сказал Бо Янфу. Это светлое начало Ян не может выйти наружу, потому что темное начало Инь подавляет его и не дает подняться вверх – отсюда землетрясение. Если светлое начало находится ниже темного, иссякают источники рек. А когда источники иссякают, государство погибает. Ибо если вода и земля взаимодействуют – народ обеспечен всем необходимым. Когда же вода и земля не взаимодействуют – народ страдает от нехватки продовольствия и близок к гибели.
В древности высохли реки И и Ло – и династия Ся пала. Высохла Хуанхэ—и пала династия Шан. Ныне и жизненная сила Чжоу на исходе, к тому же иссякают источники рек...
Существование государства зависит от гор и рек. Если горы рушатся, а реки высыхают – жди гибели государства. Когда высохнут реки – неизбежно обрушатся горы. До гибели государства осталось не более десяти лет,– ибо небо отворачивается от людей именно раз в десять лет.
Со временем три реки в Западном Чжоу высохли, а гора Цишань обрушилась. И вот в одиннадцатый год Ю-ван потерпел поражение, а столица Чжоу была перенесена на восток.
***
ИЗ ГЛАВЫ VI
– Каким образом следует организовать занятия народа? – спросил Хуань-гун.
– Необходимо, чтобы каждое из четырех сословий жило отдельно, дабы их речи были достойными, а занятия не менялись,– сказал Гуань-цзы.
– Как же тогда следует поселять их? – спросил Хуань-гун.
– В древности мудрые правители поселяли людей просвещенных в уединении, ремесленников – поблизости от казны, торговцев – на рынке, земледельцев – в полях.
Если люди просвещенные будут жить вместе, но при этом отдельно от других сословий, то отцы смогут говорить друг с другом о долге, дети – о почтении к старшим, служащие правителю—об уважении к вышестоящим, юные – о братской любви. Сердца их будут спокойны, ибо, не зная иной жизни, они не будут к ней стремиться. Поучения отцов и старших братьев будут естественными, а стремление сыновей и младших братьев к учению без труда увенчается успехом. По этой причине дети людей просвещенных также станут людьми просвещенными.
Если ремесленники будут жить вместе, то смогут, учитывая времена года, выбирать для своих поделок подходящий материал, тщательно определять его достоинства и недостатки, обрабатывать его день-деньской и с выгодой для себя распространять повсюду. Поучая детей и младших братьев, говорить о своем деле, выказывая мастерство и демонстрируя результаты своего труда. Сердца их будут спокойны, ибо, не зная иной жизни, они не будут к ней стремиться. Поучения отцов и старших братьев будут естественными, а стремление сыновей и младших братьев к учению без труда увенчается успехом. По этой причине дети ремесленников также станут ремесленниками.
Если торговцы будут жить вместе, то смогут, учитывая времена года, обеспечивать рынок товарами; перенося товары на себе или запрягая в повозки быков и лошадей, способствовать их распространению; меняя то, что имеют, на то, чего не имеют, покупать по низкой цене и продавать по высокой; поучая детей и младших братьев, говорить о выгоде и показывать друг другу барыши, дабы преуспеть в торговле. Сердца их будут спокойны, ибо, не зная иной жизни, они не будут к ней стремиться. Поучения отцов и старших братьев будут естественными, а стремление сыновей и младших братьев к учению без труда увенчается успехом. По этой причине дети торговцев также станут торговцами.
Если земледельцы будут жить вместе, то смогут, учитывая времена года, тщательно выбирать орудия – сохи, мотыги, серпы; глубоко пахать и хорошо размельчать почву, дожидаясь поры дождей; расстегнув грубые одежды, с соломенными шляпами на головах, потные, босые, полуобнаженные, с утра до вечера работать в поле, отдавая ему все свои силы. Сердца их будут спокойны, ибо, не зная иной жизни, они не будут к ней стремиться. Поучения отцов и старших братьев будут естественными, а стремление сыновей и младших братьев к учению без труда увенчается успехом. По этой причине дети земледельцев также станут земледельцами.
***
ИЗ ГЛАВЫ XVI
– Ждет ли Чжоу погибель? – спросил чжэнский Хуань-гун.
– Почти неизбежно! – ответил Ши Бо.– В «Тай ши» сказано: «Небо всегда следует тому, чего хочет народ». Ныне государь удаляет от себя мудрых и выдающихся и благоволит к посредственным и невежественным; питает неприязнь к одаренным и знающим и приближает к себе тупых и недалеких; отказывается от взаимодополняющего и предпочитает совпадающее.
Между тем взаимодополняющее– источник вещей, а совпадающее – источник гибели. Взаимодополнение – это выравнивание непохожего похожим. Именно поэтому оно может расти и процветать, именно поэтому все живое следует ему. Если же добавлять подобное к подобному – в конце концов оно иссякнет.
Вот почему древние правители совмещали землю с металлом, деревом, водой, огнем, и тем самым возникало все сущее. По этой причине яства, дополняющие друг друга по вкусу, приятны рту, шесть гармонирующих музыкальных тонов радуют слух, а приведенные в соответствие семь органов чувств служат сердцу.
Во всех вещах существует либо взаимодополняющее» либо совпадающее. Один звук не услышишь, один зигзаг не составляет узора, одну вещь не сопоставишь с другими. А между тем государь собирается отказаться от взаимодополняющего и отдать предпочтение совпадающему. Не иначе как небо лишило его мудрости.
Можно ли в этом случае избежать погибели?
***
ИЗ ГЛАВЫ XXI
На третий год после восшествия на престол юэский правитель Гоу Цзянь вознамерился пойти походом на У.
Фань Ли принялся отговаривать его:
– Любые события в государстве могут быть отнесены к одной из трех категорий – сохранение благополучия, устранение опасности, воздержание от деяний.
– И как же надлежит поступать в каждом из этих случаев? – спросил правитель.
– Сохраняя благополучие, следуй Небу,– ответил Фань Ли,– устраняя опасность, полагайся на людей; воздерживаясь от деяний, следуй Земле. Вы, о государь, не спрашивали меня об этом, и я не осмеливался говорить. Путь Неба состоит в том, что, будучи полным, оно не переливается через край. Преисполненное силы, оно чуждо сомнения. Непрерывно двигаясь, не стремится преувеличить свои деяния. Совершенномудрый человек всегда действует, сообразуясь со временем, Небесное время не настало – не становись незваным гостем. События не развернулись– не начинай их сам.
Ныне, мой государь, вы поступаете таким образом, что еще неполное уже переливается через край, не набравшееся силы уже преисполнено сомнения, не имеющее заслуг уже преувеличивает свои деяния. Небесное время еще не настало, а вы первым хотите напасть на других. События не развернулись, а вы сами их начинаете. Это противоречит пути Неба и не соответствует желаниям людей. Если, мой государь, вы не измените своего решения, это причинит ущерб государству и повредит его правителю.
Правитель не прислушался к предостережению, и тогда Фань Ли вновь стал увещевать его:
– Храбрость противоречит добродетели; оружие – это орудие убийства; соперничество – последнее из человеческих деяний. Замышлять тайные планы, действовать вразрез с добродетелью, применять орудия убийства, первому выступать против других – не значит ли это в конце концов быть уничтоженным другими?!
– Довольно возражений,– отвечал Гоу Цзянь.– Решение принято!
И он действительно двинул войска и напал на У. Проиграв сражение близ Пяти озер, правитель укрылся в горах Гуйцзи и призвал к себе Фань Ли.
– Я не послушался вас, и вот результат; что же теперь предпринять?
– Разве вы, мой государь, забыли: «Сохраняя благополучие, следуй Небу; устраняя опасность, полагайся на людей; воздерживаясь от деяний, следуй Земле».
– Но как же мне сейчас полагаться на людей? – спросил правитель.
– Быть скромным в речах, тщательно соблюдать этикет, захватить с собой драгоценности и красавиц, употреблять при обращении почтительные выражения. Если же цель не будет достигнута, то самому остаться у них.
– Пусть будет так,– ответил правитель и приказал сановнику Чжуну взять с собой священные сосуды и отправиться в У для заключения мира.
Однако люди У не приняли его предложений. Сановник Чжун вновь отправился в У.
– Наш государь просит разрешения стать подданным вашего государства в качестве простого музыканта,– сказал он правителю У.– Он постоянно будет следовать за вами, а вы, о государь,– распоряжаться его судьбой.
И тогда люди У ответили согласием.
Отправляясь в У, правитель наказал Фань Ли управлять за него государством.
– В делах управления народом в пределах страны,– отвечал тот,– мне не сравниться с сановником Чжуном. В делах же, требующих принятия важных решений в отношении враждебных государств, Чжуну не сравниться со мной.
– Согласен,– отвечал правитель и приказал сановнику Чжуну управлять страной, а сам вместе с Фань Ли отправился в У, чтобы служить там в качестве раба.
Прошло три года, и люди У отпустили их. Когда они вернулись к себе, правитель Юэ спросил у Фань Ли:
– И как же следует воздерживаться от деяний?
– Воздерживаясь от деяний,– отвечал Фань Ли,– следуй Земле. Лишь Земля способна объединить все живое. Совершая все в надлежащее время, она порождает все сущее, творит птиц и животных и делит с ними приносимую ими пользу. Нужно дожидаться того, что приходит, и только тогда исправлять его; устанавливать что бы то ни было в зависимости от подходящего времени; уравнять труд мужчин и женщин, устранить вред, причиняемый народу; исходить из постоянных законов Неба и Земли,– только тогда можно будет достичь успеха в Поднебесной. Пока же дела не претерпели изменений, а время не совершило круговорота, следует заботиться о народе и, в ожидании этого, соблюдать все поучения.
***
ИЗ „ЧЖАНЬГОЦЭ”
«Чжаньгоцэ» – «Замыслы враждующих царств», или «Планы сражающихся царств» – как единый литературный памятник возник сравнительно поздно, уже в Ханьское время. Он был составлен принадлежавшим к императорской фамилии знаменитым библиографом Лю Сяном (ок. 77—6 гг. до н. э.), которому китайская история обязана приведением в порядок большей части дошедшего до нас от доимперского времени литературного наследия. Составляя свой труд, Лю Сян опирался на богатейшую летописную традицию, имевшуюся в каждом древнекитайском царстве, где обязательно фиксировались не только важнейшие события, но и речи государственных деятелей. После падения царств и книжных аутодафе Цинь Ши-хуана из этих летописных материалов мало что уцелело, однако в императорских архивах и книгохранилищах, которыми заведовал Лю Сян, ему все же удалось собрать ряд интереснейших записей, в общей сложности составивших тридцать три свитка. Пустить в дело сохранившиеся тексты тоже оказалось не просто: многие ремешки, связывавшие бамбуковые планки-строки, давно истлели, и текст рассыпался, надписи на дощечках оказались полустертыми; их изъело время, а в довершение ко всему, писанные задолго до эпохи Цинь Ши-хуана, унифицировавшего иероглифы по всей Поднебесной, знаки в каждом государстве были непохожи один на другой. Помогло «двойное сличение», впервые примененное Лю Сяном, когда двое редакторов «подобно соперникам, выступали друг против друга»; труд был титаническим, но завершился успешно.
«Чжаньгоцэ» является памятником философской мысли, которая претворяется здесь в мысль политическую и выступает таким образом в сугубо прагматическом обличье. Некоторые исследователи расценивают его как памятник ораторского искусства, поскольку в нем представлены речи различных государственных деятелей, произнесенные ими по случаю тех или иных дел «большой международной политики». Китайская же традиция всегда относила «Замыслы...» к исторической литературе, причем к литературе второй категории, именуемой «разными сочинениями». Однако в любом случае перед нами книга, донесшая живое дыхание того удивительного времени, которым были недовольны все его лучшие умы и которое тем не менее оставило Китаю ни с чем не сравнимые сокровища культуры, времени междоусобной раздробленности и поисков единства, времени жестокой борьбы за власть и отрицания этой власти – словом, всего, что характеризует эпоху Враждующих царств (эпоха «Чжаньго», V—III вв. до н. э.).
В эту эпоху Поднебесная в основном ограничивалась бассейнами рек Хуанхэ и Янцзы; среди множества государственных образований, утвердившихся на развалинах бывшей Чжоуской державы, здесь постепенно выделились семь наиболее могущественных владений,– борясь за власть над доступным им миром, эти царства постепенно поглощали более слабых соседей. Вступая в разного рода коалиции, применяя все дозволенные и недозволенные приемы в дипломатической игре, они поочередно становились «гегемонами», но так и не сумели создать из Китая единое целое. Сделать это было суждено самому крупному хищнику из семерых,– наследственному владению Цинь Ши-хуана государству Цинь, поставившему все на службу военной машине. Борьба, впрочем, оказалась долгой и упорной, «поперечный» союз царств противостоял в ней «продольному», и деятельность дипломатов – таких, как герои книги Су Цинь и Чжан И,– сыграла немалую роль. «Замыслы враждующих царств», к сожалению, никогда не переводились на русский язык целиком; однако часть текстов читатель найдет в исследовании К. В. Васильева (Планы сражающихся царств. М., Наука, 1968, с. 193—230).
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЗАПАДНОГО ЧЖОУ»
Чуский житель Ян Юцзи отлично стрелял из лука: стреляя по листику ивы на расстоянии в сотню шагов, попадал в ста случаях из ста. Все, кто был рядом, восторгались.
А какой-то прохожий сказал:
– Неплохо стреляешь – самое время тебя и поучить.
– Все только восторгаются,– сказал Ян Юцзи,– ты же говоришь: самое время меня и поучить. А ну-ка возьми да постреляй вместо меня!
– Я не берусь тебя научить, как держать лук левой рукой и как сгибать правую,– ответил прохожий.– Но если ты, стреляя по листику ивы и попадая в цель в ста случаях из ста, не сможешь вовремя остановиться, то вскоре сила твоя пойдет на убыль, лук дрогнет в твоей руке и стрела полетит вкось. А стоит тебе лишь раз промазать– и вся твоя слава пойдет прахом!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЦИНЬ»
ЧАСТЬ 1
У некоего чусца было две жены. Один человек стал заигрывать с его старшей женой – и та его отругала. Тогда начал он приставать к его младшей жене – и та была с ним ласкова.
Вскоре двоеженец тот умер. И кто-то спросил человека, который приставал к его женам:
– Какую из них думаешь взять замуж – старшую или младшую?
– Думаю взять старшую,– ответил тот.
– Да ведь она же тебя отругала– а с младшей вы поладили. Зачем же ты хочешь взять старшую?
И человек этот ответил так:
– Когда жила она с мужем, я тщетно добивался ее ласки. Теперь же надеюсь, что, став моей женой, из верности ко мне будет столь же сурова с другими!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЦИНЬ»
ЧАСТЬ 2
Однажды два тигра сцепились в схватке из-за человечины. Гуань Чжуан-цзы хотел уже броситься на них, чтобы прикончить, но Гуань Юй его удержал.
– Тигр – лютый зверь,– сказал он,– а человек – любимое его лакомство. И вот теперь два тигра сцепились в схватке за человечину – тот, что послабей, конечно же, погибнет, а тот, что посильней, наверняка будет сильно изранен. Дождись, когда он весь изойдет кровью – тогда и прикончишь. И одним ударом получишь в добычу сразу двух тигров. Не потратив сил и на одного, прослывешь убийцей двоих!
***
Знаменитый лекарь Бянь Цюэ как-то раз посетил циньского царя У-вана. Тот поведал ему о своей болезни – и Бянь Цюэ тут же вызвался ее излечить.
– Ваша болезнь, государь,– сказал кто-то из приближенных,– засела где-то перед ушами и ниже глаз. Если взяться ее лечить, то еще неизвестно, наступит ли улучшение – зато можно лишиться и зрения, и слуха.
Государь передал эти слова Бянь Цюэ. А тот в гневе швырнул свои иглы наземь и сказал так:
– Вы, государь, обсуждали этот вопрос с человеком сведущим – и позволили испортить все дело невежде! Если будете подобным же образом вести и дела государственные, то можете вот так же, одним махом, загубить и собственное царство!
***
Цзэн-цзы жил некогда в Ми. И вот некий его тезка и однофамилец, что проживал там же, убил человека. И кто-то сказал матери Цзэн-цзы:
– Цзэн Шэнь убил человека!
– Мой сын не мог убить,– сказала мать Цзэн-цзы – и продолжала спокойно ткать. А тут еще пришел кто-то и сказал:
– Цзэн Шэнь убил человека!
Мать Цзэн-цзы продолжала ткать как ни в чем не бывало. Но вот еще кто-то пришел и сказал:
– Цзэн Шэнь убил человека!
И тут уже мать Цзэн-цзы перепугалась не на шутку. Бросила наземь свой челнок, перелезла через забор – и убежала.
А ведь Цзэн-цзы был человеком высоких достоинств, и мать верила ему во всем. Но стоило троим посеять в душе ее сомнение– и разуверилась даже родная мать!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЦИ»
ЧАСТЬ 1
Циский царевич Цзинго-цзюнь задумал построить крепость на своих землях в Се. Многие из тех, кто к нему приходил, его от этого отговаривали. И Цзинго-цзюнь сказал привратнику:
– Ни о ком мне больше не докладывай!
И все же один цисец стал проситься к царевичу:
– Прошу разрешения сказать ему только три слова,– сказал он.– Если еще хоть слово добавлю – можете сварить меня живьем!
Царевич его принял. А гость торопливо к нему подошел и сказал:
– Рыба в море!
Повернулся и бросился бежать.
– Прошу тебя остаться! – сказал ему царевич.
– Ничтожный ваш слуга не смеет шутить собственной жизнью! – ответил гость.
– Не бойся и продолжай говорить,– сказал царевич.
– Вы не слыхали о большой рыбине? – спросил гость.– Ее не могли изловить сетями, не могли удержать на крючке. Но стоило ей опрометчиво выбраться на берег – и ею вволю полакомились муравьи и медведки. Царство Ци для вас – та же вода, вы всегда находитесь под его защитой. Зачем же вам строить крепость в Се? Ведь если покинете Ци, то пусть ваша крепость подымется хоть до небес – проку от нее не будет!
– Ты прав! – сказал царевич. И отказался от своей затеи.
***
Цзоу Цзи ростом был в восемь чи с лишком и к тому же весьма пригож. Как-то утром, надев платье и шапку и поглядевшись на себя в зеркало, он спросил у жены:
– Кто красивей – я или Сюй-гун из Северного предместья?
– Ты очень красив,– сказала жена.– Разве может Сюй-гун с тобой сравниться!
А этот Сюй-гун из Северного предместья был известный на все царство Ци красавец. И потому Цзоу Цзи не поверил жене и решил спросить у наложницы:
– Кто из нас красивей – я или Сюй-гун?
– Разве может Сюй-гун сравниться с вами! – сказала наложница.
В тот же день пришел к нему гость, и они, усевшись, принялись беседовать. И Цзоу Цзи спросил у гостя:
– Кто же из нас красивей – я или Сюй-гун?
– Сюй-гуну далеко до вас! – ответил гость.
А на другой день и сам Сюй-гун явился к нему в гости. И Цзоу Цзи, внимательно к нему приглядевшись, сам понял, что уступает ему в красоте. А поглядевшись после того еще и в зеркало, убедился, что уступает значительно. И вечером, ложась спать, подумал:
– Жена считает меня красавцем – оттого что любит. Наложница – оттого что боится. А гость – оттого что во мне нуждается.
И вот, явившись ко двору, Цзоу Цзи сказал царю Вэй-вану:
– Достоверно знаю, что в красоте уступаю Сюй-гуну. Но жена моя любит меня, наложница – боится, а гость – во мне нуждается, и оттого все трое уверяют, будто я красивей Сюй-гуна. Царство Ци простирается на тысячу ли вдоль и на тысячу ли поперек, имеет сто двадцать городов. И все ваши наложницы и приближенные вас любят, все ваши слуги вас боятся, и все, кто проживает в пределах четырех границ вашего царства, в вас нуждаются. Отсюда видно, как сильно они вас обманывают.
– Ты прав,– сказал царь. И тут же издал указ:
«Те из придворных, чиновников и простого народа, кто сможет мне прямо в лицо указать на мои недостатки, получат высшую награду. Те, кто пришлет мне обличительные письма, получат среднюю награду. А те, кто сможет осудить меня публично, но так, чтоб это до меня дошло, получат низшую награду».
И едва он издал свой указ, как все его подданные так и ринулись выступать с обличениями – и дворец уподобился шумному рынку. Но уже через несколько месяцев обличения стали поступать заметно реже. А через год иной и рад бы высказаться – да только уж не к чему было придраться! А правители царств Янь и Чжао, Хань и Вэй, узнав об этом, все как один явились к цискому двору. Вот так-то циский царь, что называется, «одержал победу, не выходя из дворца»!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЦИ»
ЧАСТЬ 2
Некий чусец, совершив жертвоприношение, пожаловал своим нахлебникам кувшин вина. А те, посовещавшись, сказали:
– На несколько человек все равно не хватит, а одному – хватит с избытком. Пусть каждый нарисует по змее – кто первый закончит, тому и достанется.
И вот один человек разделался со своей змеей раньше всех и уже собрался выпить – взял в левую руку кувшин, а правой продолжая рисовать, сказал:
– Я еще могу подрисовать ей ножки!
Не успел их закончить, как кто-то другой, завершив свой рисунок, выхватил у него кувшин и сказал:
– Нет у змеи никаких ног! Как же ты можешь их ей
подрисовывать?!
И осушил кувшин до дна. А тот, что вздумал подрисовать змее ножки, так и остался ни с чем.
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЦИ»
ЧАСТЬ 3
На берегу реки Цзышуй истукан, что вылеплен был из глины, беседовал с другим – вырезанным из ствола персикового дерева. И деревянный истукан сказал глиняному:
– Ты всего-навсего глиняный ком с западного берега Цзышуя. Вот взяли этот ком и слепили человека. А настанет восьмая луна, польют дожди, Цзышуй выйдет из берегов– ты и развалишься!
– Так да не так,– ответил глиняный истукан.– Пусть
я и глина – но, развалившись, снова вернусь на свой западный берег. А вот ты деревянный обрубок из восточных краев: взяли тебя – и вырезали человека.
Польют дожди, Цзышуй выйдет из берегов и подхватит тебя волнами – и куда-то они тебя унесут?!
***
Как-то раз Чуньюй Кунь за один только день представил царю Сюань-вану семерых достойных мужей.
– А ну-ка подойди поближе,– сказал ему царь.– Я вот слыхал: если на тысячу ли найдется лишь один достойный муж – это уже все равно как если б они стояли толпой, подпирая друг друга плечами; если на сто поколений родится один сверхмудрец – это уже все равно как если б они являлись один за другим, наступая друг другу на пятки. Ты же за одно лишь утро представил мне сразу семерых – не многовато ли?!
– Отнюдь,– ответил Чуньюй Кунь.– Ведь птицы одной породы держатся стаей, а звери бродят стадами. Если целебные травы чайху и цзегэн искать в сырой низине – их не отыщешь там и за несколько жизней. Но стоит лишь подняться на северный склон гор Ишу и Лянфу – и можно возить их оттуда возами! Ибо всякая вещь живет семьей. Вот я, Кунь, принадлежу к семье достойных. И когда вы, государь, спрашиваете меня о достойных мужах – это все равно что черпать воду из реки или высекать огонь из кремня. Я буду и впредь представлять вам достойных мужей – неужто же их наберется только семеро!
***
Хань Цзылу был лучшим гончим псом в Поднебесной, а Дунго Цюнь – самым увертливым зайцем среди четырех морей. Гоняясь однажды за Дунго Цюнем, Хань Цзылу трижды обежал кругом горы, пять раз взбегал на нее, пять раз с нее сбегал. И вот, наконец, заяц изнемог от бега, а пес от погони, оба отдали все силы без остатка – и каждый издох где он был.
А какой-то мужик увидал, без труда подобрал их обоих – и унес как добычу!
***
ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЦИ» ЧАСТЬ 4
Циский царь Сюань-ван сказал отшельнику Янь Чу:
– Хотел бы попросить дозволения стать вашим учеником. Вы, господин Янь, будете проводить время со мной, питаться – одними яствами, ездить – только в колеснице, а ваша супруга будет ходить в нарядных платьях.
Янь Чу ответил отказом, сказав при этом так:
– Яшма родится в горах. Шлифуя, ее только калечат: она не утратит своей цены – но лишится цельности. Ученый живет в глуши. Можно продвинуть его и сделать чиновником: он не утратит достоинства—но дух его и тело также лишатся цельности. Хочу вернуться домой. Поздняя трапеза заменит мне мясо, неторопливая прогулка – колесницу. Сознание невиновности заменит знатность, а чистота и прямота будут моей отрадой. Вернусь к естеству, обрету простоту – и до конца своих дней не буду знать бесчестья.
***
Один цисец, явившись к Тянь Пяню, сказал ему:
– Наслышан о ваших высоких устремлениях – ведь вы заявили, что в чиновники идти не собираетесь, а намерены трудиться бескорыстно.
– Откуда ты про это знаешь? – спросил Тянь Пянь.
– Да надоумил меня пример соседской дочки,– ответил цисец.
– Что это значит? – спросил Тянь Пянь.
– Дочь моего соседа,– сказал цисец,– заявила, что замуж она не пойдет. И вот в свои тридцать лет уже имеет семерых детей. Не пойти-то она не пошла – да только переплюнула замужних! Вот и вы заявили, что служить не собираетесь,– а имеете тысячу чжунов жалованья и сотню человек прислуги. Не служить-то вы не служите – да только богатством превзошли любого чиновника!
И Тянь Пянь поспешил с ним распрощаться.
***
Некий цисец, по имени Фэн Сюань, по бедности не мог себя содержать и попросил доложить Мэнчан-цзюню, что хотел бы пойти к нему в нахлебники.
– А что ему нравится? – спросил Мэнчан-цзюнь.
– Ничего не нравится,– ответил посланец.
– А что он умеет?
– Ничего не умеет.
– Ну, так уж и быть! – сказал Мэнчан-цзюнь, рассмеявшись,– и велел принять его в нахлебники.
А приближенные Мэнчан-цзюня, посчитав, что господин их относится к Фэн Сюаню с презрением, стали кормить его грубой пищей.
И вот однажды Фэн Сюань, прислонясь к колонне и аккомпанируя себе на собственном мече, запел:
– Длинный мой меч, не вернуться ли нам?
Рыбы мне здесь совсем не дают!
Приближенные доложили об этом Мэнчан-цзюню– и тот приказал:
– Кормить его, как остальных моих нахлебников!
Прошло немного времени – и Фэн Сюань опять запел,
аккомпанируя себе на мече:
– Длинный мой меч, не вернуться ли нам?
Выехать в город не на чем мне!
Приближенные рассмеялись и доложили Мэнчан – цзюню.
– Дать ему колесницу, как всем моим конным нахлебникам! – распорядился Мэнчан-цзюнь.
И вот Фэн Сюань уселся в свою колесницу, высоко поднял меч и, приехав к другу, сказал ему:
– Мэнчан-цзюнь взял меня к себе в нахлебники!
Прошло еще немного времени – и Фэн Сюань, аккомпанируя себе на рукоятке меча, опять запел:
– Длинный мой меч, не вернуться ли нам?
Нечем родню мне прокормить!
И тут уже приближенные вознегодовали, сочтя, что он жаден не в меру.
– А что, у господина Фэна есть родные? – спросил Мэнчан-цзюнь.
– Есть старуха мать,– ответили ему.
Мэнчан-цзюнь приказал дать ей пропитание – чтоб не
знала нужды. И больше Фэн Сюань уже не пел.
А вскоре Мэнчан-цзюнь повелел вывесить послание, в котором обращался к своим нахлебникам с вопросом:
«Кто из вас силен в счетоводстве и сможет собрать для меня недоимки в моем уделе Се?»
– Я смогу,– сказал Фэн Сюань—и поставил свою подпись.
– Кто это? – удивленно спросил Мэнчан-цзюнь.
– Да тот самый, который все распевал: «Длинный мой меч, не вернуться ли нам?» – ответили приближенные.
– А он ведь и вправду сможет! – сказал Мэнчан– цзюнь, рассмеявшись.– А я виноват перед ним – даже ни разу еще его не принял.
И, пригласив к себе Фэн Сюаня, сказал, извиняясь:
– Устал от дел, одурел от забот... К тому же еще вял и медлителен по природе – и по уши увяз в государственных делах. Оттого и проявил к вам непочтительность. И вы, не оскорбившись этим, хотите собрать для меня недоимки?
– Да, хочу,– сказал Фэн Сюань. И тут же заложил колесницу, уложил в нее долговые бирки, погрузил свои вещи и собрался в путь. А прощаясь, спросил:
– Если соберу все долги сполна – чего вам на них купить?
– А вы сами посмотрите – чего еще не хватает в моем доме,– ответил Мэнчан-цзюнь.
Прискакав в Се, Фэн Сюань приказал местным чиновникам созвать всех должников – и чтобы каждый захватил с собой свою бирку. Когда же все бирки совпали, встал и, будто бы по приказанию свыше, простил народу его долги и бросил все бирки в огонь.
– Да живет Мэнчан-цзюнь десять тысяч лет! – воскликнул народ.
А Фэн Сюань, нигде не останавливаясь, на рассвете прискакал в Ци – и тут же попросил у Мэнчан-цзюня аудиенции. Тот, удивившись, что он так скоро обернулся, принял его в парадном одеянии и шапке и сразу же спросил:
– Ну как, собрали все недоимки сполна? Почему так быстро?
– Все собрал сполна,– ответил Фэн Сюань.
– И что же вы на них купили?
