Текст книги "Выбор Донбасса"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Александр. Гроши, значит, любишь?

Петро. Я бы никогда, но стесненные жизненные обстоятельства. Сын на Майдане.

Александр. Так давай я тебе его бесплатно замочу.

Петро. Как бесплатно? Нет–нет. В смысле, как «замочу»?

Александр. Да очень просто (достает пистолет, передергивает затвор). Чего их москалей жалеть?

Петро. Нет, ну как же, я не думал, мы же родственники. Кум все–таки...

Попугай. Москаляку на гилляку...

Александр. Не думал он... Что, державна безпека в бирюльки с тобой играет?

Показывает на коктейль.

Это что за хрень?

Петро. Коктейль «Кровавая Мэри» – сын научил. Надо наливать с ножа слоями водку и томатный сок.

Александр. Ну–ка, ну–ка (Наливает с ножа слой томатного сока). Горилка есть?

Петро. Не извольте беспокоиться, пан майор, сейчас все будет.

Достает из шкафа штоф горилки, закуску. Александр выпивает, закусывает. Говорит с набитым ртом:

Александр. А вот насчет денег, это не ко мне. Это тебе в Комитет Спасения, к Коломойскому нужно. Могу поспособствовать. Не за бесплатно, конечно. Твое здоровье. (Выпивает). Двести гривен.

Петро. Сколько? Пан майор, нема таких грошей. Сын в кредитах. Банк все подчистую вымел. Машину, телевизор плазменный, гарнитур, все Привату отдал.

Александр. Ладно, давай сотку. Только из уважения к пострадавшему от грабителей–олигархов.

Петро достает сто гривен, передает Александру. Тот звонит.

Александр. Семен, привет! Я в Червонном, да, диверсанта поймали, да, десять зеленью, пришли своих ребят. Адрес – Вишневая, 17. Все, Гондошенко, считай дело в шляпе. Ну что, по крайней, и пойдем посмотрим, кого ты в гараже прячешь, что за диверсант такой москальский. (Выпивают.)

СЦЕНА 4

Те же и Виктор.

Открывают дверь гаража. Александр держит наготове пистолет.

Александр. Ну что, товарищ из ФСБ, пожалуй на выход. Руки за голову. Медленно, чтоб я видел.

Виктор выходит, щурясь от яркого света. Спустя секунду привыкает.

Виктор. Сашка, ты что ли? Горыныч?

Александр. Витек! Иметь ту Люсю! Вот так встреча!

Петро пятится к двери кухни. Виктор и Александр обнимаются.

Александр. Ха–ха–ха! Москальский диверсант! Ух ты, есть еще порох! Силач!

Виктор. А ты потолстел! И полысел.

Александр. Ничего ты не понимаешь, товарищ гвардии старший сержант. Это авторитет так наружу выходит. Ну, как говорил прапорщик Предибайло – накатим по одной не чокаясь. Эй, Взгоношенко, сгоняй за политурой своей. А сам тут не отсвечивай.

Виктор. Обожди пять сек...

Подходит к Петру и коротким толчком бьет в живот. Петр приседает и сквозь боль говорит:

Петро. Витя, за шо?

Виктор. За все.... Хорошее.

Александр. Сказано тебе, проваливай...

Петро обреченно ставит на стол бутыль горилки, нехитрую закуску и пошатываясь, уходит.

Виктор и Александр за столом выпивают.

Виктор. Горыныч, как тебя в избушку занесло?

Александр. Меня с Афгана никто Горынычем не называл, непривычно как–то. Все по фамилии Горин, или товарищ майор. Ну как? После дембеля пошел в ментовку постовым, женился, институт закончил. Через десять лет в безпеку перевелся. Тоже служба. Скоро подполкана получу и на пенсию. Задрало меня все здесь, Витек. Куплю себе вот такую же хату в селе и буду под яблоней горилку жарить.

Виктор. Давай еще по одной. (Выпивают.)

Александр. Приедешь в гости ко мне?

Виктор. Да вот, приехал уже к одному...

Александр. Да не боись ты, ты теперь под защитой СБУ.

Виктор. Сашка, а если б не ты за мной пришел, а кто другой?

Александр. Хорошего бы было мало. Задержали б на несколько дней до выяснения. А там или вытащили б тебя твои москали, или бы попал к нашим костоломам. А уж они с диверсантами разговаривать умеют. Короче, подвел кум твой тебя под монастырь. Но сейчас не парься, порядок! Ну, давай за нас и за спецназ! (Выпивают.)

Виктор. Горыныч, как думаешь, будет война?

Александр. Витек, да ты че? Она уже вовсю идет. Многое поставлено на карту. Теперь или–или. Скажи спасибо Путину.

Виктор. При чем здесь Путин?

Александр. Витек, не опыляй мне мозг. Как вы технично Крым отжали! Красиво! Вежливо! Только, приобретя Крым, вы потеряли всю остальную Украину.

Виктор. То есть ты считаешь, Путин во всем виноват? А не майдан, который снес законного президента?

Александр. Про овощи не будем. Давай выпьем! (Выпивают.)

Виктор. А я так думаю, что распад Украины начался с майдана. Ну не хотел Крым оставаться. Как его удержишь?

Александр. Это, Витек, все лирика...

Виктор (решительно). Нет, подожди. Государство Украина сожгли коктейлями Молотова на майдане. Вспомни Украину в девяносто первом. Наука, культура, промышленность, сельское хозяйство. Первоклассный уровень! Куда все это делось? Так вот Сашко, я тебе скажу! Все эти годы взращивалась бандеровская идеология и олигархи за счет советского наследства. Майдан ваш сломал равновесие. Теперь надо выбирать – или Бандера с Шухевичем, или промышленность. Скорее индустрия встанет. Девяностые помнишь? Так вот будет еще хуже. Наши на «Южмаше» говорят, что все производство к осени под нож, лишь бы москалям не досталось. А это тысячи рабочих мест.

Александр. твой кум мне сказал, что ты специалистов в Россию перетягиваешь? За этим приехал?

Виктор. Да, именно так. Обеспечиваем всех работой, жильем, зарплатой. У вас при такой власти им уже ничего не светит. Выпьем, что ли? (Выпивают.) А самое обидное, Горыныч, что ты афганец, служишь этой преступной власти...

Александр: Но–но, Витек, не забывайся, я присягу давал.

Виктор. И теперь ты должен выполнять приказы штатного сотрудника ЦРУ? Знаешь, у нас в России это было все уже в девяностые, когда цэрэушники в правительстве сидели... С ума сойти, сегодня в Киеве гордятся, что их поддерживают американцы. Кого и где штаты спасли? В Ираке, в Ливии? Да они просто за ниточки дергают.

Александр. Витек, мне конечно очень неприятно слушать, что ты говоришь... Но, наверное, в одном соглашусь: давно у меня такое ощущение, что будто бы кто–то с нами в кошки–мышки играет. Всех этих Стрелковых–Гиркиных мы бы сразу в Славянске прихлопнули, как они там появились. Говорю – дайте приказ! Не дают приказ. Готовим спецоперацию на освобождение ОГА – в последний момент – отмена!

В комнату незаметно заходит Петр.

Александр. Гондошенко, что ты тут шаришься?

Петро. Что, уже и по собственной хате нельзя пройти?

Виктор (увлекшись). А самое ужасное, Сашко, что ты во всем этом будешь принимать непосредственное участие. В войне США против России вплоть до последнего украинца...

Александр. Постой, Витек... Угондошенко, что ты здесь уши приклеил? Иди, что ли, порося покорми.

Петро (недовольно). Да сытый он...

Петро уходит.

Александр (понижая голос). Ладно, Виктор, скажи своим, – готов сотрудничать. Вот номер телефона тебе черкну. Запоминай. Пусть звонят с украинского номера. Позывной – Горыныч.

Записывает номер телефона на салфетке. Дает прочитать Виктору и убирает в карман.

Снова появляется Петро.

Александр (громко). Значит так, господин Захарченко. Мне все с вами ясно. Посиди–ка ты пока в гараже, пока машина из Днепра не придет. А потом поедешь со мной.

Закрывает Виктора в гараже.

А тебе, Кондрашенко, объявляю благодарность за бдительность. Кстати, Степан давно не появлялся?

Петро. Да уж месяца три с майдана.

Александр. Как появится, пусть меня найдет! Черт, я ж правосеков забыл отменить. Ну, ничего, появятся – гони их в шею! И держи язык за зубами!

СЦЕНА 5

Приезжает Мария, красивая ухоженная женщина лет 40.

Мария. Фу, что за бедлам. Мужики вечно все в свинарник превратят. Виктор! Петро! Оксана!

Появляется заспанный Петро.

Петро. Мария? Ты как? Откуда? Неужели из Москвы?

Мария. Петро, где мой муж?

Петро. В гараже...

Мария. Что он там делает? Машину чинит?

Петро. Спит...

Мария. Дурдом какой–то! Что у вас здесь происходит?

Петро. Мы выпивали с утра, поспорили трошки, и он из чувства протеста решил спать в гараже.

Мария. Протеста против чего?

Петро. Против всего! Против несправедливости мира!

Мария. А почему мне пьяный утырок сказал, что ты Виктора запер в гараже?

Петро. Маша, это неправда! Он сам его запер! Я тут ни при чем!

Мария. Открывай быстро! Какое счастье, Петро, что я не вышла за тебе замуж! Теперь сестра за меня мучается.

Петро открывает гараж. Оттуда выходит Виктор.

Виктор. О, Маша, что нагостилась у подруги?

Мария. Да вот приехала тебя, оболтуса, спасать. Вечно ты попадаешь в какие–то передряги. Петро, а где Оксана?

Петро. В Днепр на рынок мясо поехала продавать.

Мария. Жаль, знала бы, что она в городе, захватила бы ее с собой. Все равно такси брала.

Петро (тихо) У богатых свои причуды... (громко) Так а шо, она скоро уж должна быть. Рынок–то час назад закрылся.

СЦЕНА 6

Петро, Виктор, Мария. Входит Оксана.

Оксана. Ну и жара на улице. Насилу от Днепра доехала. Тю, да у нас гости. Петро, что ты як воды в рот набрал. Маша, привет, сестренка. Как здорово, что вы приихалы. А у меня как сердце чуе. Сейчас я на стол соберу. Петро, порося накормил?

Мария. Оксана, не трудись. Мы уже уезжаем.

Оксана. Как так? Только приихалы и уже уезжать, так не пойдет, сестренка. Завтра праздник. Переночуете, и завтра уж поидете. А сегодня посидим, отметим.

СЦЕНА 7

Те же. Появляется Степан.

Петро. А, явился, сучий потрох. Из–за тебя у матери чуть инфаркт не случился.

Оксана. Сынку, здравствуй. Что с тобой? У тебя все в порядке? Ты не болеешь?

Степан. Все хорошо, мама.

Оксана (Петру). А ты, старый козел, лучше бы порося проведал.

Петро. Вырастили на свою голову отщепенца свидомого. Что, нагулялся на своем майдане? А у нас за твой кредит всю хату вынесли. Гостей угостить нечем. Посадить некуда.

Степан. Иди порося накорми... Достал... Блин, кто ж так коктейль делает.

Доливает слой коктейля.

Дядя Витя, можно с вами поговорить?

Виктор (с иронией). Лучше места для разговора, чем папин гараж не найти.

Идут в гараж, закрывают дверь.

Виктор. Что же, Степа, ты хочешь мне сказать, что я еще не слышал за сегодняшний день?

Степан. Я хочу попросить у вас прощения...

Виктор. За что же, Степа?

Степан. Это я сказал отцу, что вы связаны с ФСБ.

Виктор (со смехом) А еще с ЦРУ и разведкой Моссад...

Степан. Я серьезно. Когда меня записывали в батальон самообороны майдана, нас всех проверяли по американским базам данных. Меня чуть не вычеркнули из–за того, что мой дядя, вы, связаны с ФСБ.

Виктор. Очень интересно... Ты же знаешь, что Юра, мой сын служит в погранвойсках, а это ФСБ.

Степан. Нет. Речь шла именно о вас. Но не это главное... Дядь Вить, я был в Одессе, в Доме профсоюзов, 2 мая...

Виктор (с паузой – хмуро). Продолжай...

Степан. Там убивали людей. Душили хлором, обливали бензином и поджигали. Люди горели заживо. Я не убивал. Был все время у здания. Под вечер вошел внутрь. То, что я увидел... Лучше не вспоминать... Дядь Вить, я не хочу никого убивать. Не хочу умирать. Я сбежал оттуда. Меня ищут, чтобы записать в батальон майдана, что поедет под Славянск. Я не струсил, нет. В марте, когда Россия захва... забрала Крым, я сам готов был идти добровольцем, чтобы воевать за страну, за едину Украину. Но теперь, после Одессы, во мне что–то сломалось. Когда стояли на майдане, мне и моим друзьям казалось, шо вот немного, скинем этого вора и бандита, придут новые люди и Европа, заживем.

Попугай. Украина це Европа.

Степан (продолжает). А теперь все по–старому, даже хуже. Мы пешки в чьей–то непонятной игре... Дядь Вить, прошу, заберите меня в Москву, не могу я здесь...

Виктор. Слушай меня очень внимательно, Степан. Я рад, что ты принял взвешенное и мудрое решение. На Украине скоро будет война. Гражданская. Погибнет много людей. И военных, и мирных жителей. Я не хочу, чтобы мой крестник принимал в этом участие. Поэтому ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. При условии, что ты сейчас говоришь правду и искренне поменял свои убеждения.

Степан. Конечно, дядя Витя. Я жениться хочу, мы с Викой уже все обговорили. Надо бы только грошей заработать.

Виктор. Вот и добре!

Степан. А на отца вы зла не держите. Слабый он человек, запутался. Да еще я с этими долгами.

СЦЕНА 8

Виктор и Мария в комнате.

Мария. О чем с племянником говорили?

Виктор. В Москву просился...

Мария. И ты конечно же, отказал?

Виктор. Нет.

Мария. Витя. После всего этого цирка, ты что, еще Степану будешь помогать. Да нехай живут тут как хотят, чи на майдане, чи в хате...

Виктор. Как ты быстро, Маша, на мову перескакиваешь...

Мария. Хто не скачет, той москаль... И все–таки, Витя...

Виктор. Пока поживет в Юркиной квартире, все равно до осени пустует...

Мария. Мы же собирались ее сдавать до октября.

Виктор. Не стоит все мерить деньгами. Не могу тебе всего сказать, но Степу надо спасать. И давай закончим этот разговор. Я принял решение. Обсуждение закрыто.

Мария. Но ты мог бы вначале со мной посоветоваться?

Виктор. Вот я и посоветовался...

Мария. Ты вот думаешь, они тебе спасибо скажут. Да ты пойми, что они за двадцать лет другими стали. Мозги промыты. Не оценят они твоей доброты, Витя. Помнишь, когда заболел в Питере, в командировке ангиной и три недели валялся в больнице. Я с маленьким Юркой на руках, одна, без работы, без денег, в чужой Москве. Я не говорила тебе тогда. Я ведь Оксане звонила. Просила денег выслать. Они тогда только корову продали. И что? Родная сестра отказала. Как потом выяснилось, даже Петру не сказала ничего. А уж какое искреннее сестринское раскаяние было потом! Станиславский отдыхает. Только я все равно не простила. Потому что от пережитого сердце каменным становится. Нас с тобой, Витя, никто в свое время не жалел. Всего добивались сами.

Виктор. Ладно, Маша, закончим на этом.

Мария. Витя, я не верю им. Они здесь все как зомби стали. Приехала к Светке в Днепр, та мне с порога: вы, москали, отняли Крым, Россия агрессор и все такое. Глаза бешенные. Пена у рта.

Виктор. Да я знаю Светку тыщу лет. Хотя телевизор с людьми и не такое делает.

Мария. Витя, мне сон плохой приснился. Будто я где–то на Украине зимой иду по снежному полю. И под ногами как рябина рассыпана. Я нагнулась, чтоб поднять. А это не рябина, а кровь. Полосами на каждом шагу. И так все поле до горизонта.

Виктор. Хорошо, что не моча и не медный купорос.

Мария. Да ну тебя, вечно ты со своими шуточками.

Виктор. Ну и как? Светка тебя не искусала?

Мария. В смысле?

Виктор. В смысле, ты майданутостью не заразилась?...

Мария. Ага, иди ко мне. Сейчас я и тебя покусаю.

Смеются и целуются.

СЦЕНА 9

За общим столом Петро, Оксана, Виктор и Мария.

Петро. Дорогие Виктор и Мария! Мы с Оксаной очень рады, что вы приехали к нам в гости. Если мы вас обидели чем–то ненароком, вы уж нас простите. Завтра великий праздник, День Победы, который объединяет две страны, Украину и Россию. Давайте же выпьем за родственное примирение и прощение.

Чокаются и выпивают.

Мария. Это все хорошо, Петро. А только завтра тебе по телевизору скажут, что Россия – агрессор и она в сто пятьдесят шестой раз вторглась на Украину, что День Победы Украина празднует не в Великой Отечественной, а во второй Мировой. Да и с дивизией СС «Галичина» все не так однозначно, а Бандера с Шухевичем вовсе герои.

Петро. Шо ты Мария! Господь с тобою! Да я не верю ни единому слову этой брехни... Ты же видишь, плоскую плазму забрали. Смотрим вот старый, ламповый.

Мария качает головой.

Петро. Что, не веришь. А хочешь я прямо сейчас, при тебе, телек этот выброшу к чертям собачьим, прямо в окно, хочешь?

Мария поперхнулась соком и закашлялась.

Оксана. Петро, ты с ума сошел?

Петро (зло) Молчи, жена.

Открывает окно и аккуратно выставляет телевизор на скамейку.

СЦЕНА 10

Правосеки Рудый и Косой в это время подходят к хате.

Косой (на украинском). Рудый, почекай трошки. Начебто ця хата. Вишневая симнадцать.

Рудый. Бачишь, технику вже выносят. Не инакше, конкуренты працують. Давай сховаемся зараз и подывимся.

Косой. Тилько недовго. Нам диверсанта еще в Днипр везти.

СЦЕНА 11

Петро, Оксана, Виктор и Мария за общим столом.

Оксана. Совсем рехнулся на старости лет. Как я теперь сериалы смотреть буду?

Виктор. Оксана, я принесу.

Уходит, приносит домой телевизор и подключает.

Петро. Давайте споем! Как в юности сестры Дьяченко спивали, все село собиралось под окнами послушать. Мария, Оксана!

Оксана запевает первой «Ты же меня пидманула», Мария подхватывает.

Петро. Во всем мире не найдется краше и задушевней украинской песни.

СЦЕНА 12

Те же и правосеки Рудый и Косой.

Рудый. Всем затаиться на мисцях. Висуваем документы. Е информация, шо до вашей хаты ховается москальский диверсант. Нам доручено доставити його в Днепропетровськ.

Мария. А вы кто такие?

Косой. Правый сектор. Комитет спасения Единой Украины.

Мария. Да вы кто такие, сопляки, чтоб у меня, уроженки Украины, документы спрашивать? Вы мне что, давали документы в 1994–м, когда я, выпускница Днепропетровского университета, с маленьким сыном на руках, трусами торговала, чтоб ему молоко купить? Кто вы такие? Да вы в это время, сморчки, на горшках сидели в детском садике. Покажите сами свои документы. Думали надели балаклавы и все можно. Снимайте свои шапочки с дырками. Сейчас фото сделаю и Боре Филатову отправлю. Наверное, вспомнит он свою однокурсницу. Пошли вон отсюда!

Петро. Хлопцы, вы, мабуть, ошиблись малость. Може, хату перепутали. Пидемте, я вас провожу (Уходят.)

Оксана (восхищенно). Молодец, Маша, как ты их классно отшила. Неужели ты правда с Филатовым в одной группе училась?

Мария. Да, постоянно лекции по римскому праву списывал...

Попугай. А вешать... вешать будем потом...

Оксана. Давай еще споем, сестренка.

Запевает «Распрягайте, хлопцы, коней». На словах «Маруся раз, два, три – калина, черная дивчина, в саду ягоды рвала» включается сам собой телевизор и звучит песня Ваенги: «Чтоб до ста лет жили, чтоб горя не знали...»

Мария. И в самом деле, поздно уже, пойдем мы спать. Витя уже задремал.

Оксана. Идите, я вам в комнате Степы постелю.

Виктор с Марией уходят. Оксана тоже удаляется.

СЦЕНА 13

Петро в комнате один. Старается не шуметь, заходят Рудый и Косой.

Петро. Хлопцы, тильки не шумите. Жинка спит. Я им снотворного дал. Не должны проснуться. Вы меня по–быстрому свяжите, будто це напад, грабеж.

Рудый. Не бзди! Все буде добре!

Начинают привязывать Петра к стулу.

Рудый. О, дивись, Косой, коктейль. Помнишь ты меня на день рождения Бандеры таким пригощав. Налий погустише томатного сока. Це кровь зрадников украинского народу.

Попугай. Смерть ворюгам!

Петро. Да, хлопцы, а краску вы припасли?

Косой. Звичайно. Только це не червона фарба, це справжня кров москальских наймитов и колорадов.

Попугай. Если человек надел форму СС, то он окрасил себя в те цвета, в которые он окрасил себя, то есть четкое...

Выливает на голову Петру томатный сок.

Петро. Одна просьба, хлопцы, тилько Марию не трогайте. Люблю я ее.

Рудый. Ты нам по цымбалам. Ты теперь тут не господарь. Що захочемо, то зробимо. Вирно, Косой?

Косой. Приготуемо ще одну Кроваву Мэри (Смеется.)

Петро. Та, хлопцы, что ж вы?

Рудый. Вже, вже! Заткни йому пельку.

Косой заклеивает рот Петру.

СЦЕНА 14

Те же. В хату врываются Горыныч и Степан.

Горыныч. Так, сучье племя,а ну быстро сдриснули отсюда!

Рудый (вынимает нож). Не пидходь, зарижу!

Горыныч (достает пистолет). А пулю промеж глаз не хочешь?

Попугай (с интонацией Яценюка). Якшо куля в лоб, то куля в лоб!

Горыныч. Служба безпеки Украины! Посвидчения показати?

Рудый. Не дядько, мы пидемо до дому. Зараз, швидко йдемо. Тильки не стриляй!

Правосеки уходят.

Горыныч. Степан! Буди москалей! Им нельзя здесь долго оставаться. Неровен час правосеки с подмогой придут. А им закон не писан. Втроем не отобьемся.

Появляются полуодетые Виктор и Мария.

Горыныч. Витек! Быстро уходите.

Виктор. Сушняк! Голова трещит. Степ, есть что выпить?

Степан дает ему коктейль. Виктор выпивает.

Попугай. Коктейль для москаля! Це зрада!

Уходят.

СЦЕНА 15

Степан и привязанный к стулу Петро. Появляется Оксана.

Оксана. Господи, Петро! Что они с тобой сделали? Убили? Кляты москали, кацапы чертовы. Как сердцем чуяла, что не надо доверять этим колорадам...

Степан. Не волнуйся, мама, живой он...

Оксана. Степа, они пытали его, да? Какой секрет хотели выведать? Да, Боже мой, что он знает–то? Степа, доколе украинцы будут терпеть над собой издевательства москалей?

Степан. Мама, это не они.

Оксана. А кто? Инопланетяне прилетели?

Степан. Да, с Западной Украины...

Оксана. Там база у них?

Степан. Там они живут... Мама, некогда объяснять. Собери мне вещи, я уезжаю.

Оксана. Куда, сынок?

Степан. В Москву.

Оксана. Богородица, Пресвятая! И сын москалем стал. Что делается?

Попугай. Це перемога!

Оксана. Петро, ну хоть ты шо–то скажи!

Отрывает Петру скотч. Петр хватает воздух ртом.

Петро. Слава Украине!

Попугай. Героям слава!

Звучит песня «Пидманула, подвела...» Песня обрывается. Звучат радиосигналы, помехи в эфире:

– Служба Безпеки Украины: донесение: операция по внедрению в сеть ФСБ агента Бармен закончилась удачно. Афганец.

– Федеральной Службе Безопасности: Рапорт: Операция «Коктейль» прошла успешно. Завербован действующий сотрудник СБУ. Захар.

Константин Ковригин (Симферополь)

Конвой

киносценарий

На фоне перепаханной снарядами степи стоят квадратом пятиэтажки. Окна разбиты. Ветер тянет наружу занавески, когда–то разноцветные, посеревшие за время войны. Потрепанная ткань шуршит о подоконники. В угловом доме пробоина, как в крепостной стене, обнажила дверь и письменный стол.

Живая тень в квартире проходит по коридору к залитой закатным светом пропасти, затем в комнату c фотографиями на стенах. Сквозь разбитое стекло открывается дорога, по которой спешит микроавтобус.

Проехав поворот к поселку, машина тормозит перед воронкой. В машине двое: водитель с позывным Бача и волонтер по имени Глеб.

Выключив свет, Бача выходит из машины, проходит к воронке, стуча берцами по осколкам. Поднимает зазубренный штык, проводит большим пальцем – металл острый как бритва. Присев на корточки, Бача слышит шорох занавесок на юге и тишину на северо–западе, куда заходит солнце. Вернувшись в машину, дает Глебу осколок.

Бача. Держи на память.

Глеб (чуть не режет пальцы об острые края). Ого!

Бача. Дальше не поеду. Если не угробим ходовую, то резину порежем.

Глеб. Запаска есть?

Бача. А что запаска? У меня четыре колеса…

Тень, наблюдающая с последнего этажа, делает шаг в сторону, сливаясь с темнотой, и видит, как авто сворачивает во двор.

Выходят. Глеб замечает на подоконнике дырявого окна стопки книг, подходит ближе, чтобы рассмотреть: сказки Пушкина, Лермонтов, Симонов, Драйзер, а за ними – развороченный книжный шкаф.

Бача. Студент, дома будешь читать. Помощь нужна!

Бача показывает на стойку для сушки белья, на которой висит обрез железной трубы.

Бача. Бей, чтоб услышали. Только не пугай.

Глеб. А если тут никого? Тишина какая… Может быть, дальше поедем пока не поздно?

Бача. Поверь, и тут живые люди есть!

Взяв кусок трубы, Глеб бьет первый раз. Слишком тихо. От второго удара легкий звон. На третий по колодцу проходит эхо. И все равно ни души.

Бача. Хорош! Смотри по сторонам – сейчас глаза покажутся.

Бача достает из машины мешок муки. От удара о землю поднимается белое облако. Оно плывет по воздуху, оседая на мерзлую траву, некоторые пылинки все же долетают до окон.

Раздается скрип подвальных дверей. Показываются одна, две, три головы с голодными глазами. Все старики да бабы. Глядь, что бегут с других подвалов, люди ускоряются, и вскоре машина с гуманитаркой попадает в окружение.

Руки тянуться к пакетам. Бача и Глеб только успевают открыть пакет, насыпать, положить консервы, отдать. Следующий. В одно мгновение битком набитая продуктами машина пустеет, но люди не верят, что закончилось. Ковыляют опоздавшие, кому не досталось. Возмущаются, почему одним консервы, а другим только мука?! Бача отдает свой паек. За ним и Глеб раздает консервы.

Бабулька. Сынок, для сердца что–нибудь есть?

Но в рюкзаке у Глеба только пачка анальгина. Пойдет. Большинство людей расходятся, а некоторые все еще стоят в ожидании чуда. Пока Бача, убирая в машине, отвечает старикам, Глеб идет к подоконнику, на котором сложены книги.

Примостив деревянный обрубок, Глеб поднимается выше. За книгами – перевернутая взрывной волной квартира. Встав на руки, он прыгает в комнату. Хруст битого стекла расходится эхом и возвращается, заманивая вперед по коридору чей–то прошлой жизни. Глеб открывает дверь и видит руины, в которых перемешаны вещи и бетон. Наверху в квартире с пробоиной стоит невысокая тень.

Глеб. Добрый день! Вы здесь живете?

Ему не отвечают. Глеб поднимается по лестнице. Идет по коридору. Кухня с расставленными стульями. Гостиная с фотографиями и разбитым окном. Впереди разрисованная мелками дверь, за которой просвечивает закатным светом пропасть. Дальше идти нельзя, и все же Глеб делает шаг вперед на край обрыва.

Бача. Во дурак! Не лезь туда!

Глеб не слышит, как Бача обсуждает его со стариками. С высоты разбитого дома волонтер видит с виду мирную серую степь с перелесками, но от вида руин тревога перехватывает дух. Закат подчеркивает тень Глеба на стене, покрытой выщерблинами от осколков. В углу комнаты стоит письменный стол, а над ним пейзаж в фламандском стиле. В нем торчит осколок.

Бача. На виду стоит, аж, светится. Придурок, уйди оттуда…

Глеб боком приближается к столу. Вниз что–то летит. Он пытается вытащить осколок, режет ладонь, но тот намертво сидит в стене.

Девушка. Вас зовут. Отсюда лучше уйти.

Тихий голос за спиной застает врасплох. Обернувшись, Глеб видит девушку небольшого роста лет шестнадцати. На ней свитер, шерстяная жилетка и махровые колготки.

Глеб. Что?

Девушка провожает взглядом стул, который Глеб сталкивает вниз.

Девушка. Ну как ощущения на краю комнаты? Нравится… Так бывает в первый раз, когда ничего не знаешь.

Глеб. Что я должен знать?

Девушка. Уходите!

Незнакомка исчезает так же неожиданно, как и появилась. Глеб проходит за ней по коридору, видит на лестничной площадке приоткрытую дверь в другую квартиру. На кухне, собрав вещмешок, девушка ставит его на стол.

Глеб. Вам тяжело… Рюкзак… Давайте помогу…

Не глядя на гостя, девушка берет в одну руку автомат, отчего слова о помощи повисают в воздухе. Она смотрит в окно: Бача нервно курит у машины, высматривая Глеба по окнам.

Девушка. Вам пора ехать.

Глеб. Все нормально. Без меня машина не уедет…

Девушка. Вы – хорошая мишень. Так уже было. Поторопитесь, иначе рискуете попасть под обстрел.

Глеб. А линия фронта? По карте до нее еще километров семь или восемь…

Девушка. Это условно. На той стороне видели, как подъехала машина, а потом кто–то вылез на угол дома. Либо дурак, либо наводчик. Еще пара минут, проверим, кто вы…

Не выпуская автомат, девушка надевает вещмешок и дает понять, что пора. Глеб выходит из квартиры и видит прямо по коридору все ту же полуоткрытую дверь, из которой валит закатный свет.

Девушка закрывает дверь.

Глеб. Один вопрос. Там на стене пейзаж в фламандском стиле. Кто рисовал?

Девушка. Это моя комната.

Глеб. Здорово! Я могу его купить?

Девушка. Вам нужны трофеи?

Глеб. В каком смысле?

Девушка. Все нормально… Вы привыкли смотреть на войну со стороны. Кажется, будто, летят звезды, а это их арта работает. Бомбежка. Полдома нет, а ты живой, лежишь в своей кровати, как во сне. Так вы за рисунком приехали?

Глеб. Ну, зачем так? Привез гуманитарку, собрал немного продуктов, сколько смог…

Девушка. Спасибо. Можете его забрать. Только без денег и, пожалуйста, быстрей!

Глеб возвращается в комнату и боком проходит по краю обрыва к рисунку. Хватает рукой острый осколок, режет руки. Спустив рукав, берется через ткань и расшатывает кусок металла в стене.

Бача. Да что ты творишь?! Вали оттуда, говорят! Вот повезло мне…

Не реагируя на ругань Бачи, Глеб вытаскивает осколок и аккуратно, отрывая по краям, снимает рисунок.

Глеб. Не кричи…

Бача. В последний раз, когда ты со мной едешь!

Повернувшись к степи, Глеб видит, как пейзаж на рисунке повторяет горизонт и дорогу, и даже дыру от осколка можно принять за дорогу, если прижать бумагу с обратной стороны.

Девушка. Если вы хотели помочь, возьмите у подъезда стопку книг.

Выбежав из подъезда, Глеб видит Бачу, который завел двигатель и матерится через окно. Волонтер берет стопку детских книг с подоконника и вперед за незнакомкой. Она – в подвал. Пригнув голову, он шагает за ней в темноту. На мгновение останавливается, чтоб зрение привыкло, и первое, что различает: исписанную мелом кирпичную стену. Война началась в 4 утра, какого–то не различить июля, 2014 года. Ниже хроника бомбежек и перечеркнутый Андреевским крестом кирпич.

Девушка. Идите за мной. Осторожней. Смотрите под ноги. Низкие потолки, дальше будет повыше. Мы здесь живем…

Со стопкой книг в руках Глеб осторожно проходит вперед мимо натянутых покрывал, разделяющие узкие комнатки. Люди провожают его голодными зрачками. Ориентируясь скорее по голосу и тонкому силуэту девушки с автоматом в руке, Глеб проходит дальше, где пробивается свет.

Девушка. Мы только слышали о гуманитарке. Вы первый, кто приехал, поэтому вас не признали. Больше так не делайте. Лучше предупредить или хотя постучаться в подвал, тем более, у нас открыто, двери не заперты. А вот наш детский сад.

В большой комнате вокруг буржуйки плотными рядами стоят кровати. Не глядя на волонтера, люди разбирают гуманитарку. Девушка открывает одеяло и пропускает Глеба в комнатку. За столом играют дети, а наверху под потолком окошко, на котором крест на крест наклеен белый скотч.

Девушка. Всем привет!

Дети. Привет…

Девушка. Встречайте гостей. Нам подарки принесли!

Дети замерли в ожидании подарков, но в руках у Глеба только книги. Выручает незнакомка, которая, не выпуская автомат, снимает рюкзак и достает из кармана банку с леденцами. Дети молча смотрят на конфеты, ожидая разрешения.

Девушка. Ваши конфеты. Вы и командуйте…

Глеб. Привет! Ну, что вы смотрите?! Угощайтесь.

Дети. Спасибо! Спасибо. Спасибо…

Детские ручки тянутся к конфетам, без драки, аккуратно, беря по одной. И вот уже конфетки хрустят на зубах, глаза следят за хозяйкой, которая кладет автомат и начинает заставлять кирпичами окно.

Девушка. Больше целых окон нет. Это единственное на весь подвал… Соседи ругаются, потому что опасно – осколки. А я хочу света…

Глеб. Да… вас можно понять.

Глеб забыл, что хотел сказать. Он только рассмотрел ее тонкие пальцы, укладывающие кирпич, русые волосы, которые играют на свету, и взгляд, который будто видит сквозь него, читает мысли.

Глеб. Давно вы здесь?

Девушка. Переехали, когда все началось.

Глеб. А как же зимой?

Девушка. Рядом шахта. Живем на угле. Было бы кому таскать… Извините, вам действительно пора ехать!

Глеб. Еще одна просьба… (достает рисунок). Можно автограф на память?