Текст книги "Выбор Донбасса"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Юрий. Спасибо, все.

Юрий кладет купюру на стол. Официант берет ее, кивком благодарит Юрия и уходит.

Алла достает из сумки конверт.

Алла. Вот… После смерти Паши, ты – единственный, кого он слушал. Он тебя очень уважал… даже любил. Здесь диск… Он просил передать его тебе, если, вдруг… Сказал, ты его поймешь.

Алла отдает Юрию конверт. Вытирает платком слезу на щеке.

Официант берет ТВ-пульт, увеличивает звук.

Диктор ТВ (на русском языке). …По заключению Одесского бюро судебно-медицинской экспертизы, смерть людей, погибших в Доме профсоюзов 2 мая, наступила в результате отравления угарным газом и из-за ожогов. Признаков насильственной смерти на теле кого-либо из сорока восьми жертв не обнаружено…

На экране – кадры любительского видео: пожар в Доме профсоюзов в Одессе: летящие в окна горящего шестиэтажного здания «коктейли Молотова», прыгающие с крыши люди, толпа в «балаклавах», с дубинками, скандирующая «Слава Украине!»

Алла (глядя на экран). …И это – наш родной город, Юра?

Юрий. Это, еще недавно – наша с тобой страна, Алла.

В кафе шумно вваливается компания молодежи, заказывает напитки, один из них переключает телевизор на французский канал.

Официант бросает извиняющийся взгляд на Юрия.

Юрий и Алла встают и идут к выходу.

Мы слышим комментарий новостей на французском языке.

Диктор ТВ. …Соединенные Штаты возглавляют усилия мирового сообщества в противостоянии российской агрессии в отношении Украины, – заявил в субботу американский президент Барак Обама…

Гостиная в квартире Юрия – ночь

На экране монитора – молодой человек, лет двадцати восьми, спортивного вида. Широкое русское лицо.

Егор (на экране). …И завтра отбываю в Славянск. Надломила меня Одесса, дядь Юр… Я никогда не разделял Россию и Украину, для меня это всё – один народ. Я здоровый мужик, и не могу прикрываться женой, мамой, работой, детьми. Однажды сын спросит, а ты, отец, что делал, когда нацисты убивали людей?..

Юрий сидит на диване, смотрит на экран...

Рядом с ним, на диване, лежит спаниель.

…Мельчают мужики, дядь Юр, все комнатные бойцы, все кричат: «Надо ехать! Надо спасать людей!» И в итоге, – так и сидят у телевизора… Думаю, Вы меня поймете… Отец бы – понял, если бы был жив…

На стене – фотография, на ней, на фоне собора Василия Блаженного – Юрий, Алла, Егор и еще один мужчина, тех же лет, что и Юрий. У всех счастливые улыбающиеся лица.

…Поддержите маму. Вы с ней для меня самые близкие люди. Удачи Вам! И – спасибо за все…

Юрий долго сидит, опустив голову. Наконец он встает, идет в прихожую, достает с верхней полки шкафа большую дорожную сумку.

Спаниель спрыгивает с дивана, с тревогой наблюдает за Юрием.

Телефонный звонок.

Голос Дани. Это я…

Юрий. Как мама?

Голос Дани. У-ф-ф-ф-ф-ф! Как обычно. Капризничает. Ничего не ела. Я осталась здесь на ночь. Как репетиция? Моя роль еще за мной?

Юрий. Ты знаешь, я тут подумал… Мы, пожалуй, сделаем паузу. На пару недель…

Юрий роется в шкафу, находит старые берцы, бросает их в сумку.

Голос Дани. Как – паузу?.. Ты хочешь всё остановить?

Юрий. Я объявил всем, что улетаю на фестиваль поэзии в Кишинев. Так что ты пока спокойно занимайся мамой.

Голос Дани. Подожди, ты когда туда едешь?..

Юрий. Да прямо сейчас. Я и так задержался – фестиваль уже начался, они там всё съедят и выпьют, пока я доеду.

Идет в ванную комнату, укладывает в несессер зубную пасту, щетку, бритву…

Спаниель не отстает от него, поскуливая…

Голос Дани. Я ничего не понимаю… Почему так срочно?.. Юри, нет, ты – невозможный человек, я – единственная женщина в мире, которая может терпеть этого сумасшедшего русского!.. Двадцать лет галер!

Юрий. Девятнадцать… с половиной!

Голос Дани. Уезжай к своим старым подружкам по беспутной юности! Можешь сразу просить в Кишиневе убежище – я тебя обратно не приму!

Юрий. Договорились! Я люблю тебя!

Голос Дани. Я тоже. Там, в холодильнике, лежит курица – возьми ее с собой.

Юрий. В самолете кормят. Поцелуй маму!

Голос Дани (громко). Мама! Тебя Юри целует! Она тебя тоже!

Юрий. Je t’aime… quand même!

Голос Дани. Ты – псих!

Юрий. Ты – самая лучшая жена в мире!

Париж – ночь

Под аккомпанемент песни в исполнении Патрика Брюэля, которую мы слышали в салоне, Юрий едет в такси по ночному Парижу.

Донецк. Комната Юрия – вечер

…Юрий кладет кусок хлеба себе в рот, жует, наблюдает за грачом, потом мягко отодвигает его от клавиатуры, стирает напечатанные им буквы, продолжает печатать текст.

Грач издает недовольный звук, возвращается к клавиатуре, опять стучит по ближним к нему клавишам,

Открывается дверь, в комнату входит Начштаба.

Он в замешательстве останавливается, некоторое время смотрит на Юрия и грача, печатающих на компьютере.

Юрий вновь стирает грачиный «шифр», пытаясь оттеснить птицу от клавиатуры.

Начштаба. Это… что?

Юрий. Не что, а кто. Коллега. Позывной – «Грач».

Юрий и грач продолжают печатать.

Ошеломленный Начштаба некоторое время молчит, затем встряхивает головой.

Начштаба. Есть новости, не очень хорошие, про группу Седого.

Юрий (резко поворачиваясь к Начштаба). Что с ними?..

Славянск. База одного из подразделений ополченцев – день

В тени деревьев группа разведчиков-ополченцев, человек двенадцать, готовится к выходу на задание – проверяют снаряжение, рассовывают патроны и гранаты по карманам «разгрузок».

Среди них – Юрий. С автоматом и с кобурой на поясе, он ничем не отличался бы от других разведчиков, если бы не компактная видеокамера, закрепленная на его левой руке.

Рядом с ним – единственная во всей группе девушка, Настя, санинструктор. Она совсем юная, на вид – не больше двадцати лет.

Юрий (девушке). Я уже три дня здесь, на «Целинке», а вас не видел.

Настя. Я раненого отвозила в госпиталь. Только вернулась.

Юрий. Как вас зовут?

Настя. Настя. Позывной «Тигра».

Юрий. Меня Юрий. Позывной «Анри». Откуда вы?

Настя. Из Краснодара.

Юрий. А почему вы решили сюда приехать? Извините, если...

Настя. Почему?.. Не знаю, трудно ответить…

Голос командира. Построились!

Все выстраиваются в один ряд. Командир группы, позывной «Седой», оглядывает отряд, задерживает взгляд на Юрии.

Седой. Ну, всё. С Богом!

Голос Бориса. Стойте!

От здания бежит ополченец – Борис.

Борис. Анри! Я за тобой! Тебя срочно вызывают в штаб!

Юрий (с досадой, Седому). Да мы ушли ведь уже! (Подбежавшему Борису.) Борь, ну, скажи там, что ушли уже, не застал меня.

Борис. Начштаба ждет!

Юрий умоляюще смотрит на Седого. Тот отрицательно мотает головой.

Седой. Нет, Анри. Со штабом ссориться я не хочу. В следующий раз…

Юрий выходит из строя, идет к Борису, спохватившись, возвращается, вынимает из подсумка две гранаты и отдает их Насте.

Юрий (фотографируя Настю). Удачи!

Идет к поджидающему его Борису.

Настя. Подождите!

Юрий оборачивается к ней. Настя делает шаг в сторону Юрия, но спохватывается и смотрит на Седого. Тот кивает ей.

Настя быстро подходит к Юрию.

Настя. Хотите, я скажу, почему я здесь?

Юрий. Конечно.

Настя (торопясь и сбиваясь). Когда приехала, я, если честно, не очень еще соображала, что здесь происходит… Но тут, в Славянске, я увидела девочку лет четырех – в песочнице играла. Я ей: «Молодец, хороший домик построила». А она посмотрела на меня и говорит: «Это не домик. Это – бомбоубежище». И вот тогда я поняла, что я здесь уже до конца… Всё, я побежала!

Убегает к ожидающей ее группе.

Юрий (ей вслед). Спасибо!

Юрий направляется вслед за Борисом к ожидающей их машине.

Улицы Славянска – день

Юрий с Борисом проезжают по улицам разбомбленного города.

За окном машины – разрушенные дома, взорванные дороги, сломанные деревья.

У останков пятиэтажного жилого дома лежат несколько прикрытых простынями женских и мужских трупов; под одной из простыней угадываются очертания маленького детского тела…

Кабинет начальника штаба ополчения – день

В кабинете Юрий и Начштаба.

Начштаба. …Я тогда отпустил вас с условием, что это будет последняя ваша вылазка. А вы…

Юрий. Да поймите вы меня, Саныч! – Я должен быть там, с ребятами, на передовой. Люди читают меня и верят, что получают информацию из первых рук. Стоило приезжать в Славянск, чтобы здесь всё записывать с чужих слов!

Начштаба. На войне у каждого – своя работа! И ваша работа, Анри, – рассказать миру, что здесь на самом деле происходит. Этим вы принесете гораздо больше пользы, чем участием в боевых операциях!

Юрий. Но я приехал сюда воевать!

Начштаба. Вот и воюйте! Но – своим оружием! И без бессмысленного риска!

Юрий. Ладно. Но в следующий раз – я уйду с ребятами!

Начштаба. До следующего раза дожить надо…

Юрий делает шаг к двери…

Погодите, Анри.

Юрий оборачивается, смотрит на Саныча.

Мы уходим. Сегодня ночью мы оставляем город.

Юрий. Как... оставляем?.. Совсем?.. А люди? Да мы же… да как же так, Саныч?..

Начштаба. Укры стянули сюда всю артиллерию, танки, авиацию. Тут сейчас такое начнется… Наш уход – единственный способ спасти город и жителей.

Юрий. Да нет, мы не можем... А группа Седого?.. Что, их не дождемся?..

Смотрит на Начштаба. Пауза.

…Подождите... Им что – никто не сказал?!.

Начштаба. Никому еще не сказали. Всем, кто должен это узнать, скажут за час до выхода.

Юрий. Господи, с ними же эта девчонка, Настя-Тигра!..

Донецк. Комната Юрия – вечер

Юрий, Начштаба. За ними с любопытством наблюдает грач.

Юрий (Начштаба). …Так что там с группой Седого, Саныч?..

Начштаба. Они попали в окружение. С ними уже четвертый день нет связи…

Юрий. Она же, эта «Тигра», – совсем ребенок…

Начштаба молчит.

...А я (кивая на ноутбук) сейчас как раз писал о ней, о нашей с ней встрече, об этом бомбоубежище в песочнице...

Пауза. Начштаба выходит.

Юрий сидит у стола, опустив голову... Грач вопросительно смотрит на него. Юрий поднимает голову.

(Грачу.) ...Там, у них, парень один, командир отделения, смешной, чуть завидит меня, всегда радостно кричит издалека: «Bonsoir, «Henri»!..» Он в мирной жизни французский преподавал…

Грач все так же вопросительно смотрит на него... Юрий открывает окно, подталкивает к нему грача.

Давай-ка, брат, лети куда-нибудь, где повеселее...

Закрывает окно. Грач через стекло смотрит на Юрия…

Кабинет «Профессора» – вечер

Вечер. Рабочий кабинет (библиотека) в одной из киевских квартир. Со вкусом меблированная комната. Высокие потолки, люстра, тяжелые шторы на окнах.

Старинная библиотека с позолоченными переплетами книг…

Юнг… Фрейд… Ницше… «Майн кампф»… восточные философы, «Наиболее удачные операции Моссада», «Моссад. Тайная война»…

На полке – семейная фотография: мужчина, женщина, мальчик, лет тринадцати и девочка лет восьми.

На массивном деревянном столе лежат книги с заложенными между страниц закладками, одна из них – сверху – раскрыта на титульной странице: «История Моссада и Спецназа».

Рядом – номер газеты «Le Figaro», открытой на странице c фотографией убитой женщины, лежащей у стены разрушенного дома и статьей, над которой – крупно – фамилия автора статьи:

«Youri Gorbenko. Slaviansk».

За столом сидит мужчина с маленькой аккуратной бородкой и усами, лет тридцати трех, в домашнем халате, пролистывает газету – «Новороссия», на одной из статей задерживается, всматривается внимательно в фотографию автора статьи… На фотографии – Юрий.

Ниже заголовок: «О подвалах и пыточных камерах Службы безопасности Украины».

Мужчина пробегает пальцами по лежащей перед ним, на столе, клавиатуре – на экране монитора открывается папка «Террористы – добровольцы из Европы».

Мужчина открывает папку, «пролистывает» страницы многочисленных досье, на одном из них с названием «Анри», останавливается, открывает.

На экране текст:

Горбенко Юрий Сергеевич. Позывной «Анри».

Поэт, драматург.

Окончил театральный и литературный институты.

В 1990 году выехал в Европу.

Окончил аспирантуру в Сорбонне. 

Лауреат Международных театральных и литературных премий.

Имеет российское и французское гражданство.

Жена – французская актриса Дани Менар.

Славянск. Двор базы ополченцев – ночь

В открытые ворота из двора выезжает колонна – КамАЗы, Мерседесы, грузовые «Газели» и прочая разношерстная техника, ощерившаяся пулеметными и автоматными стволами…

В одну из машин садится Юрий, оглядывается…

На фоне половинки лунного диска отчетливо вырисовывается силуэт грача, сидящего на свисающей над окном штаба ветке дерева.

Донецк. Площадь Ленина – день

Над заполненной народом площадью Ленина колышутся флаги Новороссии и России.

На одной стороне площади возвышается сцена, собранная из металлических конструкций.

На сцене – пожилой ополченец в камуфляже.

Пожилой ополченец. Мужчины Донбасса! Укрофашисты жгут нашу землю! Не ждите, что кто-то за вас защитит ваших дочерей, жен, матерей! Берите в руки оружие и поступайте так, как вам велит ваша совесть и честь! Наше дело правое. С нами Бог и Отечество!

Аплодисменты.

Над площадью, над толпой раскачиваются знамена ДНР и Новороссии.

К микрофону подходит ведущий.

Ведущий. Я приглашаю к микрофону еще одного защитника Славянска! Он приехал к нам из Франции и здесь вступил в ополчение! Поэт, военкор, позывной – «Анри»!

Юрий выходит к микрофону. Толпа аплодирует. Юрий поднимает руки, призывая всех к тишине…

Обводит взглядом площадь…

Шум постепенно стихает.

Юрий (сначала тихо).

Мой черный грач, – простимся, брат.

Я – ополченец, я – солдат,

И может жизнь – в момент любой –

Позвать меня на смертный бой.

И мать опять не спит моя,

Ночами Господа моля

О том, чтоб сын ее родной

Живым с войны пришел домой.

Скажи мне, грач, какой же толк

В словах про память и про долг,

Когда не сможем мы сберечь

Ни нашу честь, ни нашу речь?

И плачет женщина моя,

Ночами Господа моля,

Чтоб – хоть изранен, но – живой,

С войны вернулся я домой.

Мой грач, о, как бы я хотел,

Устав от скорбных, ратных дел,

Прижать к груди жену и мать.

И просто – жить. Не воевать.

Но плачет Родина моя,

Меня о помощи моля,

И я иду опять, мой грач,

На этот зов, на этот плач.

Юрий умолкает. Тишина. Затем – площадь взрывается аплодисментами.

Юрий спускается со сцены.

Пожилой ополченец одобрительно хлопает Юрия по спине.

Путь Юрию преграждает журналистка с микрофоном с логотипом украинской телекомпании.

Журналистка. Вы понимаете, что вы вот этим своим выступлением призываете к эскалации войны? Эту страну сейчас может спасти только одно – всеобщее покаяние и примирение! А вы – «честь… речь… на смертный бой»…. Вы же бросаете… вы же разжигаете!..

Юрий задерживается на мгновение, смотрит на нее…

Юрий. Извините, меня ждут. (Пытается обойти ее.)

Журналистка (преграждая ему дорогу). Вы приехали и нагнетаете тут со своими «грачами»! Ну почему вы, западный человек, не хотите согласиться с тем, что в гражданской войне нет правых и виноватых – вина в равной степени лежит на обеих сторонах?

Юрий. Да потому что, согласившись с вами, я уравняю карателей с их жертвами.

Юрий решительно отстраняет рукой журналистку и направляется к стоящему у машины Борису.

Юрий садится в машину.

Машина трогается.

Донецк. Салон автомобиля – день

Машина с Юрием и Борисом за рулем проезжает по улицам Донецка.

Борис. Достала журналистка?

Через окна машины видны разрушенные дома, разбитые дворы и детские площадки.

На домах указатели-стрелки «Бомбоубежище».

Юрий. …То ли они, действительно, не понимают, то ли мозги у них так промыты?..

Окраина Иловайска. Блокпост ополчения – день

Бой на окраине города. Дым, огонь, автоматная пальба, уханье артиллерийских разрывов.

Разрушенный дом.

Рядом с ним, прячась за мешками с цементом, за бетонными блоками, отстреливаются ополченцы.

Юрий снимает бой на видеокамеру…

На дороге, ведущей к блокпосту, видны разрывы… Со стороны блокпоста появляется бегущий ополченец.

Ополченец (кричит). Танк!.. Прямо на нас прет!... Танк!..

Снаряд разрывается недалеко от Юрия. Он продолжает снимать, прижимаясь к стене разрушенного дома.

Ополченцы выкатывают из двора дома гаубицу ^[6] … На дороге появляется танк… Ополченцы разворачивают гаубицу, заряжают ее (работают они слаженно и быстро), бьют прямой наводкой по танку…

Одновременно с гаубицей стреляет и танк.

Снаряд обрушивает часть стены за спиной Юрия.

Взрывной волной Юрия сбивает с ног, он падает, его засыпает землей и мелкими камнями.

Рядом с ним, отплевываясь от пыли и грязи, вылезает из-под бетонной плиты молодой ополченец с автоматом.

Молодой ополченец. Твою мать, думал, уже хана! А ты как, француз, жив?

Юрий вылезает из-под обломков рухнувшей стены дома, стряхивает с себя землю и грязь, мотает головой...

Ополченцы перезаряжают гаубицу.

Юрий (бормочет, глядя на деловито снующих в дыму и в пыли артиллеристов).

«Война совсем не фейерверк,

А просто трудная работа...»

Молодой ополченец. Че ты сказал, француз?..

Юрий. Это не я, это он сказал… (Показывает на лежащую между ними треснувшую мемориальную доску.)

Молодой ополченец стирает с доски кирпичную пыль…

Юрий наводит видеокамеру на лицо шевелящего губами ополченца – он читает надпись на мемориальной доске:

«Здесь, 19 июня 1943 г., защищая землю Донбасса от немецко-фашистских захватчиков, геройски погиб командир минометного расчета, младший лейтенант, поэт Михаил Кульчицкий».

Рядом с Юрием и молодым ополченцем взрывается фугас.

Ополченец хватает Юрия за куртку и увлекает за собой в какую-то дыру, заваленную кирпичом.

Юрий и молодой ополченец скатываются куда-то вниз и оказываются в полной темноте.

Подвал многоэтажного жилого дома – день

Темнота.

Постепенно Юрий начинает различать в темноте очертания, а затем – фигуры и изможденные лица женщин, стариков, детей…

Молодого ополченца рядом нет.

Три пожилых женщины. Одна из них сидит, положив опухшие, отечные ноги на стул, другая, сидящая рядом – растирает их.

Рядом с Юрием оказывается молодая женщина с подвязанной платком – через шею – рукой.

Недалеко от нее, раскачиваясь взад-вперед, крепко прижимает к себе детское тельце довольно еще молодой, но абсолютно седой мужчина.

Молодая женщина. Он уже так двое суток сидит. Жену с сыном накрыло прямо на пороге подвала. Мы хотели похоронить малыша, но он не отдает.

Юрий. И давно вы здесь прячетесь?

Молодая женщина. Кто две, кто три недели. Многим уже и возвращаться-то некуда – дома разбомбили, родных убили.

Юрий. Я могу чем-нибудь помочь?

Молодая женщина. Нужны медикаменты, особенно инсулин, обезболивающие, перевязочные материалы…

Юрий. Напишите, что нужно, я попробую достать и завтра привезти.

Молодая женщина. Да список у меня давно готов. …Правда, привезете?

Протягивает Юрию исписанный с двух сторон лист бумаги.

Юрий. Правда. Если жив буду.

Пожилая женщина с отечными ногами, слушающая их разговор, осеняет Юрия крестом.

Двор территории штаба ДНР – день

Юрий укладывает в машину несколько коробок с эмблемой «Красного креста» и большую коробку шоколада «Гвардейский».

Борис заливает в бак машины бензин из канистры.

К Юрию подходят Начштаба и Багира – миловидная, средних лет, женщина в камуфляжной футболке.

Начштаба. Анри, ну что ж вы упертый-то такой? Ну сказал же, завтра отправлю туда ребят из разведки. Заодно они и ваши лекарства доставят.

Юрий. Ну не могу я, Саныч, ждать! Я им пообещал – сегодня!

Багира. Ты бы лучше, Анри, вон, в госпиталь заглянул, с ребятами, которых вчера обменяли, поговорил… Двое уже скончались. Им перед самым обменом, укры все внутренности отбили. Мы им – здоровых, сытых боровов, а они нам – мешки с костями, только по документам – живые…

Юрий. Багира, с ребятами я уже поговорил, утром.

Начштаба. Вот о чем вы должны писать! А вы…

Юрий. Да никому я ничего не должен! Нет, конечно же, я напишу про пленных, сегодня же. Только вот отвезу…

Борис. Саныч, ну он же пообещал. Люди ждут. А я его мигом туда-обратно, через пару часов уженазад будем.

Начштаба в бессилии разводит руками.

Начштаба (Юрию). В последний раз…

Юрий. Понял, товарищ начштаба!

Начштаба машет на него рукой.

Дорога. Салон автомобиля – день

Машина проезжает по окраине Донецка.

Борис озабоченно смотрит на приборную доску машины.

Борис. Вот, черт!

Юрий. Что случилось?

Борис. По-моему, приехали! Бензина в баке почти не осталось.

Юрий. Ты же только что залил канистру?

Борис. Может, бак пробит? Да нет, вроде, не стреляли… Ладно, до блокпоста дотянем, а там посмотрим.

Блокпост ополченцев под Харзызском – день

Машина подъезжает к блокпосту.

Ополченец в каске и ополченец в балаклаве, оба с автоматами, подходят к машине.

Юрий и Борис протягивают свои удостоверения.

Борис выходит из машины, открывает капот, что-то проверяет.

Ополченец в каске. Куда вы?..

Юрий. В Иловайск.

Ополченец в каске. Так там же укры!

Юрий. Знаем. Надо. Город же не весь захвачен.

К ним подходит Борис.

Борис (Юрию). К сожалению, дальше, Анри, ты один. Конь сдох.

К блокпосту подъезжает «газель», останавливается.

Борис подходит к ней, о чем-то говорит с находящимися в ней ополченцами.

Ополченец в каске подходит к «газели»; сидящий рядом с водителем командир группы протягивает ему документы.

Борис быстро возвращается к Юрию.

Борис. Они тебя подбросят до Иловайска. А я попробую подлататься и подожду тебя здесь.

Борис и Юрий переносят из «нивы» коробки с красным крестом, ящик тушенки, коробку с шоколадом в «газель».

Юрий пробирается на заднее сиденье, «газель» трогается.

Борис, в стороне, разговаривает по мобильному телефону.

Дорога – салон «газели» – день

Юрий, сидя на заднем сидении, снимает ополченцев на камеру, закрепленную на левой руке, в правой – пистолет «Макаров».

Кроме Водителя и Командира группы в кабине, в салоне сидят – в камуфляже, с автоматами – рыжеволосый, худощавый, еще двое ополченцев, и большой лохматый пес.

Ополченцы – молодые ребята – выставив автоматные стволы в окна, всматриваются в «зеленку».

Внезапно начинается ураганный обстрел, стреляют из автоматов и пулеметов по «газели». Слышны разрывы гранат.

Корпус машины прошивают пули.

Юрий пригибается, продолжает снимать ополченцев, палящих в ответ «вслепую» – по «зеленке», откуда стреляют по машине…

Пёс забивается в страхе под сиденье, на котором лежит коробка с шоколадом…

Коробка вдруг «взрывается» от попавшего в нее то ли осколка, то ли разрывной пули. Шоколадные плитки разлетаются по всему салону.

«Газель» несколько раз сильно подбрасывает, но она продолжает мчаться вперед.

Стрельба, так же внезапно, как и началась, стихает – зона обстрела остается позади.

Бойцы ощупывают себя, оглядываются, хлопают друг друга по плечам, убеждаясь, что все живы, смеются – никто даже не ранен…

Машина несется по дороге, подпрыгивая на ухабах.

Рамка экрана прыгает на руке у Юрия: на экране мелькают счастливые лица чудом избежавших смерти ополченцев.

Симпатичный, лет двадцати, рыжеволосый ополченец в эйфории начинает громко и дурашливо петь.

Рыжеволосый.

Вроде, лишь недавно

Я ходил в детсадик,

А сегодня, мама,

Я уже – десантник!

Села на панаму,

Побледнела даже —

Не пугайся, мама! —

Я же в камуфляже!..

Около него прыгает, пытаясь лизнуть его в лицо, и громко лая, пес…

…Что ж ты – по лбу кружкой? —

Несолидно даже, —

Я же, мам, на службе,

Я же – в камуфляже!..

Юрий снимает всё это на видеокамеру…

Машина выныривает из ложбины на холм.

Изображение на экране у Юрия перестает дергаться и дрожать. Наступает тишина.

Юрий отрывает взгляд от экрана видеокамеры.

Вокруг машины – пестрое пространство с резко бьющим в глаза преобладающим желтым цветом…

Картинка «фокусируется», желтые пятна оказываются повязками на рукавах и наклейками на касках украинских солдат… Черные дыры направленных на «газель» стволов…

…Время «замедляется»…

Дорога. Холм – день

…Машина окружена тремя десятками украинских нацгвардейцев, с направленными на «газель» автоматами и ручными пулеметами…

Дорога – машина – день

…Юрий в машине: он смотрит на пистолет в правой руке…

Юрий поднимает голову и взглядом упирается в злобные ненавидящие глаза нацгвардейца, целящегося в него сквозь разбитое окно «газели».

Юрий медленно поворачивает руку с пистолетом в сторону украинского солдата и стреляет.

Тут же из всех стволов укры начинают палить по «газели».

Пулеметные пули разрывают голову рыжеволосого ополченца.

Открытые в предсмертных криках рты, искаженные от боли юные лица ребят, прошиваемых автоматно-пулеметными очередями.

Палец уже убитого командира группы судорожно жмет на гашетку «калашникова», но – пули уходят в потолок «газели».

Рядом с Юрием падает граната, и десятки банок тушенки взлетают в воздух…

Дорога. Машина – день

Юрий в машине: он смотрит на пистолет в правой руке…

Лица замерших мальчишек-ополченцев…

…Время «возвращается»…

Юрий осторожно прячет между двумя кожаными спинками заднего сиденья пистолет.

Затем, так же осторожно, вынимает из кармана телефон и засовывает его за отогнувшуюся обшивку корпуса «газели»…

Дорога. Холм – день

Укры выволакивают ополченцев из машины, бросают их лицом вниз на землю, связывают им руки и жестоко избивают кулаками, ногами, прикладами, втыкают в тела штык-ножи.

Последними из «Газели» выбрасывают Рыжеволосого и Юрия.

На корпусе, стоящей чуть в стороне БМД, надпись – «Спецназ батальйону нацгвардії «Донбас».

Один из нацгвардейцев собирается связать руки Рыжеволосому.

Внезапно, из машины выскакивает пес, и с лаем бросается к ним. Стоящий рядом нацгвардеец вскидывает ручной пулемет.

Рыжеволосый. Не надо!..

Он вскакивает, пытаясь отвести ствол автомата от собаки.

Пулеметчик реагирует мгновенно: выпускает в Рыжеволосого длинную очередь….

Пули прошивают тело парня, буквально разрывая его надвое и отбрасывая назад.

Рыжеволосый падает рядом с лежащим на земле Юрием, накрывая его спину рукой и забрызгивая его кровью.

Из кармана разорванного в клочья френча Рыжеволосого, прямо перед лицом Юрия, падает небольшой белый, сложенный вдвое, тетрадный листок.

Разгоряченный кровавой сценой, пулеметчик переводит ствол на других лежащих на земле ополченцев.

Голос Франко (с акцентом). Не стрелять!

Нацгвардейцы поворачиваются в сторону окрика.

К ним подходит Франко – крупный мужчина в натовской военной форме, в каске с крупными буквами «NY», внешне сильно отличающийся от остальных нацгвардейцев.

Франко. Они пока живые нужны!

Пользуясь тем, что внимание нацгвардейцев отвлечено, Юрий пытается протянуть руку к листку, выпавшему из френча рыжеволосого, но Пулеметчик замечает движения Юрия.

Пулеметчик. Лежать, сука!

Пулеметчик бьет Юрия прикладом по голове. Кровь заливает ему лицо. Пулеметчик заламывает Юрию руки за спину и туго связывает их жгутом.

…Время «замедляется»…

Легкий порыв ветра медленно «разгибает» листок, открывая старательно выведенные шариковой ручкой синие буквы:

МЕЧТЫ, ЖЕЛАНИЯ, ЦЕЛИ!!! С 21 января 2014 по …

1. Сделать тату √

2. Прыгнуть с парашютом

3. Расчитатся с долгами

4. Нырнуть под лед

5. Жинится на умной, красивой, доброй

6. Перед уходом попрощатся с настоящими

7. Завести собаку √

8. Переспать с негритянкой

…Время «возвращается»…

Франко подходит к ополченцам.

Франко. Встать!

Ополченцы поднимаются с земли.

Франко. Бегом, через мост – марш! (Юрию.) Ты, седой, стой здесь!

Ополченцы, со связанными за спиной руками, бегут по мосту.

На той стороне их, ударами кулаков и прикладов, принимают нацгвардейцы во главе с двухметровым верзилой – Семеркой.

Франко подходит к Юрию.

Франко. Я из–за тебя, сука, всё бросил – семью, бизнес в Нью-Йорке, сюда приехал!

Бьет с размаху Юрия по окровавленному лицу.

Франко. Ты – их командир?

Юрий. Я – военкор.

Франко. Из России, падла?

Юрий. Я – гражданин Франции.

Франко. Француз?.. Позывной?

Юрий молчит. Франко наотмашь бьет Юрия по лицу.

С другой стороны моста, метрах в двадцати от «газели», Семерка кричит:

Семерка. Франко, кто там у тебя?.. Француз?.. Давай его сюда!

Франко (Юрию). Бегом, вперед!

Юрий бежит через мост.

Семерка. Стоять!

Юрий застывает на середине моста.

Вдруг наступает, звенящая тишина…

На экране – круг, метки с делением… в кругу – очень близко – чуть шевелятся ветром волосы на виске Юрия, мы видим его застывший профиль…

…круг сдвигается вниз – задерживается на связанных за спиной руках…

…круг сужается, виден винтовочный ствол в маскировочной обмотке, мушка, рука на курке, трава вокруг —

мы видим Юрия глазами снайпера – сквозь прицел, установленный на винтовке…

Франко. Бегом!

Юрий бежит, добегает до поджидающего его Семерки, тот сбивает его ударом кулака с ног на землю и начинает бить сапогами по ребрам.

Подскакивают еще двое нацгвардейцев, бьют Юрия ногами и прикладами до тех пор, пока он не перестает шевелиться.

Семерка. Встать! Бегом!

Юрий пытается приподняться, видно, что эта попытка дается ему с трудом – очевидно, поломаны ребра. Он пробует встать на ноги, но не может – левая нога сломана.

Семерка. Вставай сука!

Юрий(еле слышно). Не могу, добивайте здесь.

Два нацгвардейца подхватывают его за руки и волокут.

Юрия бросают на землю у кирпичной стены, где уже лежат лицом в землю, пятеро ополченцев из «газели».

Подъезжает БМД, с нее спрыгивает Франко. На ходу вынимая из кобуры пистолет, он решительно подходит к Юрию, нагибается, приставляет ствол к его виску.

Франко. Быстро – информацию, которая может меня заинтересовать. Считаю до трех!..

Юрий. Стреляй сразу.

Франко. Раз… два… три…

Щелчок бойка пистолета. Франко пинает Юрия ногой, отходит.

Семерка. Француз, сука, убью! (Бросается к Юрию).

Франко (останавливая его). Успокойся! Он мой!

Семерка в ярости хватает валяющуюся в траве стеклянную бутылку и швыряет ее в сидящего у стены Юрия…

Бутылка разбивается о стену в нескольких сантиметрах от головы Юрия; осколки летят ему в лицо…

Юрию трудно дышать, он задыхается, хрипит, корчится от сильной боли в груди, руки туго связаны жгутом за спиной…

К Юрию подходит Майор, пожилой нацгвардеец, смотрит на него.

Майор (Юрию). Конечно, вас нужно бы расстрелять… (Стоящему рядом нацгвардейцу.) Развяжите ему руки, куда он убежит? Он двинуться не может.

Школьный двор – день

Во дворе трехэтажной кирпичной школы, стоят нацгвардейцы, среди них – Семерка.

Напротив – пятеро ополченцев из «газели».

В центре – стол, за столом – Бугор и Филин.

Перебирая на столе документы пленных ополченцев, Бугор находит маленький календарик с изображением Кремля.

Бугор. Филин, смотри!

Филин (взглянув на картинку). Це чьё? Отвечать! Быстро!

Худощавый. Моё.

Филин. Виткиля? З Москвы?

Худощавый. Я – местный, из Иловайска.

Филин встает из-за стола, подходит к допрашиваемому, тычет ему в лицо календарик.

Филин. А это що? Или в Украине уже календариков своих немае? Що, сука, в Россию захотив?

Бьет его кулаком в лицо, тот падает на землю.

Филин. На колени, сука! Уси на колени!

Остальные четверо пленных опускаются на колени.

Нацгвардейцы, по примеру Филина, начинают их избивать ногами и прикладами.

Во двор школы въезжает и останавливается помятый и простреленный минибус с зияющим широким дверным проемом, самой двери нет.