Текст книги "Окопники"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

она пробита и перевернулась вверх дном – сидел матрос– зенитчнк – шрам на лице. Он помог Несщэову подняться на шлюпку.

– Второй раз чуть не утонул! – ругался моряк и грозил фашистским самолетам, они бомбили и стреляли из пулеметов по тем, кто еще держался на воде.

От причалов пошли спасательные катера. Один из них подходил к шлюпке. На катере кроме моториста – двое красноармейцев глядели вверх – мчался сюда «юнкере», сбросил бомбу, но мимо, только фонтаном вода обдало всех. Матрос и Виктор уже на катере, а он ни с места. Кругом плавали доски, шинели, одеяла, что‑то намоталось на винт.

– Взять доски! – скомандовал матрос – зенигчнк.

Гребли все досками, а «юнкере» низко кружился над

нами, уже не было у него бомб, летчик резанул из пулемета – мимо… Израсходовав все патроны, «юнкере» повернул назад. Вот и берег – израненная севастопольская земля.

Узкое бомбоубежище, пробитое в скалах. Сюда и забежали матрос и Нестеров. Пожилая женщина принесла им по кружке горячего чая. Только сейчас они почувствовали, какую пережили беду, и только сейчас им стало страшно.

«Где же наши ребята?.. – думал Нестеров. – Жив ли Зорька Родин?»

– Сколько людей погибло на теплоходе, услышал Нестеров голоса женщин в бомбоубежище. И подумал: если бы ни моряк, что бы со мной было?..

– Как вас звать? – спросил Виктор матроса.

– Малахов.

– Вы из Севастополя?

Моряк кивнул. И еле проговорил:

– Жену с сыном эвакуировали. Не знаю, где они?..

– Найдутся, – старался его успокоить Нестеров.

– Ты сейчас куда? – спросил Малахов.

– Бомбежка пройдет, буду искать своих ребят. А вы

куда?

– В море. Но мало осталось кораблей… Будь здоров! – и матрос ушел.

Затих грохот бомб и вой фашистских самолетов. Выбрался Виктор отсюда и увидел, навстречу шел какой‑то майор, а с ним Зорька Родин. Обхватились товарищи… Не все из молодых командиров добрались до берега. Полураздетые, они молча сейчас построились, глядели на море.

Манор – он ил отдела кадров Приморской армии – оглядел строй и сказал, вздохнув:

– Приняли и вы боевое крещение… Уже севастопольцы.

Да, это были совсем другие, не похожие на тех, которые три дня тому назад выехали из Краснодара. И Зорька Родин уже не улыбался.

Подошла автомашина, сели. Привычно лавируя между воронками и горами кирпича разбитых зданий, машина шла по дымным улицам города, которого уже не было

– только груды развалин. Несколько дней сотни самолетов бомбили город, и не умолкал грохот вражеской артиллерии. Черно – красная туча высоко поднялась в небо. И непонятно, что уже там горело. Может, сама севастопольская земля кипела яросгью против ненавистного врага… Наша оборона подковой проходила за городом. Окопы, блиндажи защищал! солдат и моряков. Но силы были неравные. Наши дивизии – по численности полки – и неполного состава морские бригады сдерживали натиск целой немецкой армии и горнострелкового румынского корпуса. Мастерские под землей, день и ночь изготавливая мины и гранаты, – севастопольские гранаты, вместо оборонительных чехлов из металла, были обмотаны толстой проволокой.

Фашисты захватили водопровод. Город и фронт задыхались от жажды. Но и это не сломило защитников Севастополя. Откапывали старые колодцы, расчищали засыпанные родники, в подземельях собирали по капле ржавую воду, ее давали в первую очередь раненым и детям. В жару, под неутихающей бомбежкой, в пыли, в огне так невыносимо хотелось пить.

… Автомашина выскочила из города и, обходя воронки на дороге, уходила к старой обороне Севастополя, где был резерв командного состава Приморской армии. А в небе барражировали фашистские самолеты, словно коршуны свысока косились на израненную землю, в поисках живого. Один из «юнкерсов» заметил бегущую по дороге машину.

– Воздух! – крикнул майор.

Шофер включил самую большую скорость, а потом так тормознул – кузов подбросило. Бомбы с «юнкерса» упали в метрах ста впереди. Все рассыпались по кюветам, а машина скрылась за кирпичную стену разрушенного здания. Самолет развернулся, а здесь никого не видать, и машина, как

сквозь землю провалилась. Покружился «юнкере» и неохотно повернул в сторону города.

– Почему зенитки молчат? – спросил Нестеров у майора.

– А чем стрелять, камнями что ли? На вашем теплоходе много было зенитных снарядов…

Автомашина опять уходила дальше по неровной дороге.

«Старая оборона», где был резерв комсостава армии, представлял собою большой четырехугольник, поросший кустарником и обнесенный глубоким рвом. Это был одни из укрепленных редутов обороны 1854–1855 годов. И каждый из приехавших сюда представил, как почти сто лет тому назад бились солдаты на этих бастионах…

В первую ночь половина приехавших командиров была отправлена в двадцать пятую Чапаевскую дивизию, в числе других оборонявшую Севастополь.

Виктор Нестеров и Зорька Родин еще оставались здесь, в резерве. А на другой день начальник резерва, седой, усталый, узнав, что у Нестерова в Севастополе старший брат, сказал:

– Завтра доставите пакет в отдел кадров армии. Там недалеко и запасной полк, где ваш брат. Возвращаться сюда не нужно, вот вам направление в дивизию, где будете служить, штаб ее находится в Инкермане.

Рано утром Виктор вышел с пакетом. На берегу бухты, в глубоком подземелье нашел отдел кадров.

– А, краснодарец! – встретил знакомый майор, который вчера сопровождал в резерв армии. Он открыл пакет. А наверху грохнула бомба, зашаталось все подземелье. Майор недовольно посмотрел на потолок, где появились трещины, и сказал:

– Вы свободны. Но будьте осторожны там.

Дальше Виктору пришлось ползти по – пластунски, фашисты обстреливали из орудий дорогу. Совсем близко взрывались снаряды, с визгом летели осколки над головой. Уткнувшись в землю, Виктор просил уже только одного: если ему суждено здесь быть убитым, то пусть это случится после того, когда он увидит Колю… Но дополз, добрался… У небольшой бухты ему указали, в какой землянке брат. Отвернул плащ – палатку, прикрывающую вход в землянку, а навстречу – Коля, чуть нахрамывает, похудевший.

– Витька! – вскрикнул он. Обхватились братья. – И ты здесь?.. – Вздохнул старшин. – Как мама? У папы здоровье?..

Виктор отвечал. Их станицу еще не бомбили, там пока спокойно…

– Нажимают фашисты, – проговорил Николай. – Скоро и я на фронт, – он поправил сбившиеся бинты.

Гудели тяжелые «юнкерсы» в небе, где‑то близко сбрасывали бомбы. При каждом взрыве Коля невольно схватывался, стараясь заслонить младшего брата.

Улетели фашистские самолеты.

– Чем же тебя покормить? – задумался Коля. – К нам кухня приходит только ночью.

– Ничего не нужно, я поел, – ответил Виктор и все смотрел на старшего брата. Всегда он защищал его, младшего, и в детских играх, и в работе помогал, когда выросли. —

Виктору нужно было идти, отыскивать ту дивизию, но никак не мог расстаться с братом. Николай спросил:

– Куда тебя направляют?

Виктор ответил.

– Это не близко, в Инкермане. Пойдем, провожу.

Крепко – крепко обнялись братья… И пошел младший,

все оглядываясь. Коля стоял возле землянки и смотрел брату вслед. У Виктора так сильно сдавило сердце… Неужели он в последний раз видел брата?.. Проклятые фашисты!

Шел и ехал на попутных машинах. Потемнело. Севастополь только и жил в это время: передвигались войска, ехали кухни и санитарные машины, уходили женщины и дети в глубь обороны.

В зареве артиллерийского огня, Нестеров увидел по обе стороны от дороги отвесные каменные стены, а в них широкие двери внутрь – штольни Инкермана. Эти большие штольни похожи сейчас на вокзалы: чемоданы, узлы с одеждой, на них сидели молчаливые дети. Видно было, что здесь находится военный штаб: телефонные звонки, бегали адъютанты, связные. Похож Инкерман и на передний край обороны: несли раненых, врывались сюда осколки снарядов и рикошетом проносились над головами.

Нестеров вошел в штаб дивизии и доложил о прибытии.

– Краснодарец? – спросил начштаба. – Бывал в вашем училище, хорошая там подготовка. Пошлю вас в боевой полк.

Из Инкермана Нестерова повел сержант. Шли по темной разбитой дороге, поверху с завыванием летели мины и неподалеку ухали разрывы снарядов. Впереди шел кто‑то с винтовкой за плечами, может, связной. Мина с визгом пролетела над головами и разорвалась впереди. Нестеров и сержант побежали туда – человек лежал недвижимый, винтовка отброшена в сторону.

– Убит, – глухо проговорил сержант. Оглянулся по сторонам. – Здесь ночью ходят санитарные машины, увезут его.

– Можно взять его винтовку? – спросил Нестеров.

– Конечно, бери. У нас в полку мало оружия.

Только под утро добрались до своей части – окопы,

проволочное заграждение, нигде никого не видно.

– А где командир полка? – спросил Нестеров.

– Вон щель, – сержант указал на каменную скалу, – он там лежит раненый.

Нестеров наклонился, просунул голову между камнями и пополз. Впереди показался огонек. Там увидел двоих: лежавшего на шинели пожнлого подполковннка, а возле него сидел молодой лейтенант. Услышав шорох, лейтенант повернулся. Поднял голову и командир полка.

Лейтенант Нестеров доложил о своем прибытии. Ожидал приказ. Подполковник, опустив голову, сказал:

– В батальонах у нас осталось по одной неполной роте. Сейчас сформировали еще одну роту – все нестроевые подразделения туда. Берите ее и оседлайте симферопольское шоссе. Фашисты прорвались и прут на Инкерман.

Нестеров выбрался из щели. Поднималось солнце над развалинами города и над этими ннкерманскимн высотами, исковерканными воронками от взрывов бомб и артиллерийских снарядов. Фашистские самолеты, тяжело нагруженные, летели к развалинам города, а по ним били из зенитных пулеметов, орудий – Севастополь сражался.

Лейтенант Нестеров нашел роту в окопе второго эшелона.

– Рота, в ружье! – скомандовал.

Солдаты вскакивали, бра™ винтовки, надевали каски, уже готовы. Нестеров увидел среди них сержанта, который ночью привел его в полк.

– Будете командиром первого взвода, – сказал ему лейтенант. – Как фамилия?

– Петров.

Лейтенант опять быстро оглядел солдат и увидел матроса в по лной форме, а на лице у него шрам.

– Малахов!

– Он самый. – Матрос подошел к лейтенанту. – Нет места на кораблях, сколько их потопили…, – голос у Малахова дрогнул. – Мы и здесь дадим фрицам прикурить!

– Будете командиром второго взвода.

– Есть!

– Рота за мной! – Нестеров выпрыгнул из окна и, пригнувшись, побежал через открытую местность. Откуда‑то строчил пулемет, за небольшой высотой все залегли. Но полковая батарея ударила по противнику, и пулемет замолчал.

– Бегом!

Вся рота схватилась – только топот ног – бежали к кустарникам в лощине. Попадали в них – кружился самолет с крестами. Он бросил бомбу, но она разорвалась в стороне. Еще дал один круг «юнкере» над этой лощиной и повернул к Северной бухте. Вскоре там слышались взрывы бомб.

– Прут гады на Северную, – проворчал моряк. – А на другой стороне сам Севастополь… Не допустим, братва, до него!

Опять бросок, прошли полосу обстрела, ползли по– пластунски. Дальше увидели глубокие окопы, но в них никого не было, видно, отошли наши. Еще одна короткая перебежка, впереди показалась широкая долина.

– Симферопольское шоссе, – сказал с^)жант.

– Где же здесь зацепиться? – весь подавшись вперед, спрашивал лейтенант и все всматривался в эту открытую местность.

– Надо в сторону Инкермана, – подсказал моряк.

Еще поползли по – пластунски. Вот и шоссе. Оно изрыто глубокими воронкамн, грудились на ней остовы сгоревших автомашин. Лейтенант поднялся, смотрел в сторону противника – никого нет. Назад оглянулся и у видел на шоссе груду кирпича и камней, видно, рядом стояло здание, и оно развалилось от бомбежки.

Подошли к этой баррикаде. Перед ней – противотанковые ежи – закопанные рельсы.

– Здесь и будем драться, – сказал моряк. – Ну, фрицы, будет вам полундра за все утопленные корабли, за погибших товарищей!

За этой каменной баррикадой рота спешно готовилась к обороне. Копали окопы в каменистом грунте. Нестеров оглядывал местность. Впереди на целый километр она вся открытая, противник не подойдет незамеченным. А шоссейная дорога уходила отсюда круто вверх и скрылась за каменными скалами.

Позади баррикады поднимались отвесные стены каменного Инкермана. В его глубоких штольнях кроме военных штабов, госпиталей, спасалось от – бомбежки много женщин и детей. И еще узнал Нестеров: в инкерманских штольнях находилось почти пятьсот вагонов всякой взрывчатки – порох, снаряды с первой мировой войны, непригодные для современных орудий, тяжелые авиационные бомбы, их некуда употребить, в Севастополе осталось лишь несколько истребителей.

– Товарищ лейтенант, – подошел Петров и спросил: – Это у нас все оружие – одни винтовки?

Нестеров развел руками, ответил:

– Командир полка обещал прислать пулемет, но даже не сказал – станковый или ручной.

– Ничего там нет, я знаю…

– Давно вы в Приморской армии? – спросил Нестеров.

– В Одессе воевал и на Перекопе, от него через горы отступали к Севастополю.

– Выходит, сержант Петром с генералом Петровым, командующим Приморской армией, все бои вместе прошли. А видели его?

– А как же!

– Ну, какой он?

– На вид строгий, но обходительный. Солдат очень жалеет, как Суворов..

– Хорошо сказал. С такими словами, можно пока и без пулемета обойтись… Но пулемет будет!

Лейтенант Нестеров еще раз оглядел свою позицию. За каменной баррикадой бойцы уже выкопали окопы, хотя еще не глу бокие, но все‑таки защита.

– Танки! – закричал Малахов.

Нестеров увидел, как из‑за каменных скал выкатились три тяжелых танка, один за другим они быстро шли по симферопольскому шоссе.

– Приготовить гранаты! – скомандовал лейтенант.

Передний танк ударил из орудия по баррикаде – взлетели камни. Рота не показывала себя… А вокруг танков стали взрываться снаряды. Оказалось, за Инкерманом стояла наша батарея. Танки закрутились на месте и повернули назад за каменные скалы.

– Вот это морской порядок! – радовался Малахов. – Эх, нам бы сюда хоть одно орудие, сорокапятку, дали бы фрицам прикурить!

И только танки скрылись, пошла перебежками по кюветам немецкая пехота. Мешковатые солдаты – ранцы на спинах – бежали, подгоняемые офицерами.

– Без команды не стрелять! – крикнул Нестеров. – Пусть подойдут ближе! – Лихорадочно оглядывал наступающих гитлеровцев – рукава засучены и бьют из автоматов. Их куда больше этой роты.

– Огонь!

Залпом из винтовок встретили наступающих фашнс– ' тов. Нестеров стрелял из своей винтовки (та самая), целился ' в бегущих к баррикаде с автоматами солдат. Они падали, но опять вскакивали, уже совсем близко… Но вдруг попятились

– ударила наша батарея, на этот раз шрапнелью. Гитлеровцы, как ни кричали офицеры, кинулись по кюветам назад.

– Вот батарея! – радовался Малахов.

Только лейтенант Нестеров тревожно думал: если эту батарею переведут на другую позицию, выдержит ли наша рота наступление фашистов вместе с танками?.. На другой день было тоже самое: мчались танки с крестами, бежали за ними солдаты с автоматами, но загрохотала всеми орудиями батарея Инкермана, гитлеровцы отступили за каменные скалы.

Но Нестеров чувствовал, эти бои были отвлекающие. Главный удар усиленная группировка войск противника сейчас направляла в сторону Северной бухты. День и ночь там гремели орудия. Вражеская авиация волнами налетала на разрушенный город, сбрасывала фугасные бомбы. И прорвались фашисты к северному берегу главной бухты Севастополя. Отсюда видно весь город, как на ладони. Орудийный и минометный огонь плотной завесой повис над Севастополем. Немецкие и румынские дивизии, напрягая силы, шли напролом. И там, где приходилось отходить частям

Приморской армии, на каждом метре севастопольской земли лежали отвоевавшиеся фашисты.

В это время из Ставки Главного командования за подписью Сталина в Севастополь пришла телеграмма, в ней были слова: «Вами гордится вся Красная Армия».

– Прислали бы нам сюда хоть сотню самолетов, – говорил Малахов, прочитав эту телеграмму в газете. – А то и головы здесь не поднимешь, всюду «юнкерсы».

В то очень трудное время на обороне Севастополя оставалось только несколько истребителей, продырявленных в бою, и четыре штурмовика – «Илы». Ежедневно под вечер они вылетали из подземного аэродрома, на большой скорости низко мчались над фронтом, из орудий и пулеметов расстреливали вражеские батареи и фашистов в окопах. Враги называли этот самолет – «летающий танк». Да, сила у него была севастопольская… А когда «Илы» возвращались назад, поднимался весь наш фронт из окопов, каждый считал: «Один… Два… Три… Все!» – вырывался радостный крик от Северной бухты до Балаклавы.

– вот бы нам еще десятка два таких самолетов! – говорил Малахов, выражая желание всех защитников Севастополя.

Но в то время Большая земля не могла дать даже самого нужного осажденному Севастополю. Сколько уже подтоплено кораблей, все труднее доставлять через море подкрепления, боеприпасы, продукты питания. А после того, когда наши войска потерпели неудачу под Харьковом и оставили Керченский полуостров, положение на юге страны резко обострилось. Началось наступление немецких войск, они с боями двигались на восток. Гитлеровской армии очень мешал Севастополь. Его продолжала штурмовать большая, сильно вооруженная армия генерала Манштейна. Гитлер торопил его, но фашистские войска уже много потеряли здесь убитыми и ранеными. И все же гитлеровцы все сильнее вгрызались в нашу оборону, отодвигая к берегу моря из последних сил сражающихся севастопольцев.

В роту Нестерова пришел приказ из штаба полка: послать разведку в тыл противника, определить его силы на этом направлении и взять «языка». В разведку вызвался идти Малахов. С ним – трое из его взвода. Петров советовал разведчикам:

– Осмотрите себя, чтобы ничего не стукнуло, не брякнуло. Будет проволочное заграждение, не лезьте туда, где меньше проволоки, там могут быть мины.

– Ну, ночка темная, выручай, – прошептал моряк и первый шагнул из окопа. Так же бесшумно исчез™ и другие разведчики.

Лейтенант смотрел им вслед. Прислушивался к каждому звуку, думал, сейчас там загремят выстрелы… Но было тихо. Только со стороны Северной бухты доносилась стрельба, там все еще оборонялись в подземельях моряки из береговых батарей… Подумалось о том, где сейчас брат Коля? В какой дивизии? Всюду сейчас самые ожесточенные бои… Казалось, увидел маму, отца. И не мог вспомнить, послал им отсюда письмо?.. Все эти дни, как в лихорадке.

Позади чьи‑то шаги, подошел Петров.

– Не спишь, лейтенант?

– Думаю, как там ребята…

– Вроде тихо.

– Петров, а ты откуда родом?

– С Урала.

– Я так и думал: сибиряк или уральский. Закаленный ты человек.

– Здесь меня закалили, под Одессой и Севастополем… Что‑то долго наших нет, – беспокоился Петров.

… Разведчики, ползком пробравшись через передний край немецкой позиции – колючей проволоки не оказалось, – в темноте подкрались к блиндажу, в нем слышались голоса. Кто‑то вышел оттуда и направился в сторону затаившихся разведчиков. Кинулись к нему, заткнули рот, скрутили руки, заставили шагать. Толстый немец сделал три – четыре шага и повалился, гремя сапогами.

– Ах, ты, гад… – прохрипел матрос. – Хочешь, чтобы тебя услышали… – Взвалили фрица на плечи – он тяжелый – и понесли.

Лейтенант в предутреннем тумане увидел фигуру матроса, за ним еще трое. Зашли за баррикаду, скинули с плеч толстяка, еле дух переводили.

– Какой‑то большой начальник, – определил моряк

немца.

Развязали толстого, он испуганно оглядывался. А погоны у него солдатские, даже ефрейторских угольников на рукавах нет.

– Кто ты? – спросил Нестеров по – немецки.

– Их арбайт кюхе, – испуганно ответил немец. Все ясно: повара принесли.

– Тьфу! – плюнул с досады Малахов. – Такую даль тащили. А по вид)' – полковник и даже генерал…

Пришел из штаба полка переводчик. Повар оказался словоохотливым. Рассказал: вчера ему было приказано готовить в два раза больше. А из прежней роты осталось совсем мало в живых: «аллее капут» от советской артиллерии.

– Не стреляйте меня! – просил повар. – Гитлер капут!

Увели немца в штаб полка. А фрицы, наверно, хватились своего повара и, не поевши, натощак, пошли с такой злостью в наступление, забросали гранатами каменную баррикаду, но откатились назад, когда батарея Инкермана шарахнула по ним шрапнелью.

Все меньше оставалось защитников на симферопольском шоссе. Раненых отправляли недалеко отсюда, в госпиталь Инкермана.

– Выстоим! – ободрял всех моряк, хотя уже был два раза ранен, рука перевязана бинтом и сильно хромал.

Ночью со стороны Инкермана послышались шаги. Все взялись за винтовки – шаги затихли. Но кто‑то один тихо подходил сюда.

– Стой! – крикнул лейтенант.

– Где здесь командир? – голос из темноты показался Нестерову знакомый.

– Идите сюда, но осторожнее, камни под ногами, – преду предил Нестеров

– Ну и замаскировались, пройдешь мимо и не заметишь, – говорил подходивший. Он опустился в окоп и представился: – Командир роты младший лейтенант Родин.

– Зорька! – вскрикнул Виктор и обхватил товарища.

– Вот не ожидал! – радовался Зорька. – Сейчас я приведу всю роту.

Оттуда, из ночной темноты, зашагали солдаты. Они все подходили и подходили, спускались в окоп, встречали их радостно, потеснились в окопах, заговорили, кто‑то уже нашел своих земляков. Немцы, услышав здесь движение, бросали ракеты.

– Спасибо за освещение, – Родин взглянул на своего товарища. – Похудел ты, одни глаза горят.

– И ты не лучше, – отозвался Виктор и позавидовал. – Большая у тебя рота.

– Прежняя рота почти вся полегла у Северной бухты, – вздохнув, сказал Родин. – И фрицев там немало уложил! – Эти, кого привел, почти все из нового пополнения.

– Откуда они?

– Наши кубанцы. Но никого нет из Геленджика, из твоей станицы гоже нет, я их всех расспросил.

– А откуда они?

– Из Армавира, Кропоткина, из Тихорецка.

– Рабочий народ. Но здесь мы все – севастопольцы, – задумчиво сказал Виктор. – Наверно, после войны пригласят нас сюда? Или не пригласят?..

– Извини, Зорька, тебе надо отдохнуть, а я к тебе с разговорами. Соскучился по тебе, по всем товарищам из нашего Краснодарского училища, вот и дую речи. Пойдем в землянку, там даже матрац есть.

– Разбуди меня через час, – просил Зорька.

– Сам проснешься, как начнут фрицы давать концерт.

И верно, чуть только показался край горячего солнца, фашисты сразу же пошли в атаку.

– Без команды не стрелять! – крикнул Нестеров. – Пусть подходят ближе.

И Зорька вскочил. Протер глаза, смотрел на подходивших немцев, покачал головой: много… Схватил свой автомат, прицелился.

– Огонь! – крикнул что есть силы Нестеров.

И сразу же отозвались два ручных пулемета из роты Родина, загремели винтовочные выстрелы. Но гитлеровцы, укрываясь за камнями, быстро перебегая, подобрались уже совсем близко.

– Приготовить гранаты! – скомандовал Нестеров.

И в ту же минуту ударила батарея Инкермана, Били орудия по наступающим фашистам. Напрасно кричали немецкие офицеры, но солдаты, показывая спины, быстро убегали.

– У – у, гады! – кричал Зорька Родин и посылал автоматные очереди вслед удиравшим фрицам.

Пахло пороховым дымом. Бойцы из нового пополнения осмелели, заговорили возбужденно, даже послышался смех.

– Ну, молодцы артиллеристы! – радовался Зорька Родин. – Как они всех севастопольцев выручают. А тридцать пятая батарея вот дает жизни фрицам! Снаряды по полтонны, шуршат в воздухе. Спасибо артиллеристам. Виктор, вы здесь их видели? Из этой, инкерманской батареи?

– А где их увидишь? Они, может, еще дальше Инкермана. Но корректировщики заходили к нам: молодые ребята, хорошо математику знают. Наша позиция недалеко от немцев, но ни разу от своей батареи по ошибке не получали.'

– Нестеров взглянул вверх. – Вот черт, опять рама кружит. Товарищи, никакого движения! Воздух!

Все приткнулись в камнях, кто где был, и голосов даже не слышно.

– Так и знай, сейчас «юнкерсы» пожалуют, – проворчал Зорька Родин.

И верно, рама – разведчик улетела, а на смену ей мчался «юнкере», развернулся дал очередь по каменной баррикаде и взмыл вверх. И опять с воем вниз…

– На испуг берет, – заключил сержант Петров, рядом присевший с Нестеровым.

Кружил «юнкере», выглядывая добычу, круто прошел в пике. Произошло неожиданное: сержант Петров схватил ручной пулемет и дал в самолет очередь – «юнкере» вспыхнул, потянул к своим и там, за каменными скалами, раздался взрыв. Все это произошло гак неожиданно…

Первым Петрова поздравил Зорька Родин. Он бурно радовался, пожимая руки сержанта:

– Вот это по – севастопольски!

Нестеров крепко обнял Петрова. Спросил:

– Это первый?

– Второй, – ответил сержант. – Первого уложил возле Одессы, тоже из ручного пулемета.

– Вот если бы каждый уложил по одному самолету или по одному танку – давно бы война окончилась нашей победой, – говорил Зорька и все смотрел с восхищением на этого низкорослого, но просторного в плечах уральского парня. Спросил его: – А к награде вас представили?

– Да, сам генерал Петров отправил на меня наградной лист. Но пока ничего не известно.

Нестеров увидел, как из‑за каменных скал выползли три железные махины.

– Танки!

За танками бежали солдаты с автоматами. А батарея Инкермана не могла сейчас помочь, отбивалась от наседавших «юнкерсов», они сбрасывали бомбы.

Танки уже приблизились к каменной баррикаде.

– Есть две гранаты! – крикнул Родин и побежал к окопу.

Он пополз навстречу первому танку с двумя гранатами. Кинул одну – взорвалась, не долетев. Грохотал танк… Размахнувшись, Родин с силой бросил большую гранату под самую гусеницу – танк закрутился, загораживая дорогу, пламя охватило железную громадину. Два других танка и наступающие гитлеровцы повернули назад.

Шатаясь, поднялся Родин. Из ушей и носа капала кровь. Он улыбался, как тогда, в Краснодаре… Вечером пришла санитарная машина, увезла его и всех раненых ку– да‑то в городской госпиталь.

Все ближе к штольням Инкермана подходили гитлеровцы. Надо эвакуировать отсюда госпитали, женщин и детей. А куда? Весь город и примыкающие к нему поселки, дороги между ними, высоты – Сапун – гора, Сахарная головка, Малахов курган – все это уже простреливается. Но проходящее возле Инкермана симферопольское шоссе еще в наших руках.

В одну ночь опять сюда пришло пополнение – взвод со станковым пулеметом и противотанковым ружьем. Нестеров знакомился с прибывшими на передовую. Все они с Кубани – из Краснодара и Новороссийска. Они рассказывали: от Кущевского и Старомннского районов до самой реки Кубань сооружаются оборонительные линии – копают противотанковые рвы, окопы. Они были и возле Краснодара на северной стороне. По всему краю создавались добровольческие эскадроны, в них пожилые и молодежь непризывного возраста. По станицам в кузницах ковали шашки. Седлали казаки коней, брали в руки оружие. Все эти эскадроны соединялись в конные полки и дивизии, создавался казачий корпус. Кубань готовилась встретить врага огнем и сабельным ударом.

По всему фронту у Севастополя шли кровопролитные бои. Неизвестно где был Родин. Может его отправили на Большую землю? Но уже несколько дней ни один транспорт не может пробиться к осажденному Севастополю. С краснодарского аэродрома по ночам прилетали самолеты с самыми

необходимыми боеприпасами. Но не все самолеты возвращались на свой аэродром. У защитников Севастополя все меньше снарядов и патронов. Не хватает хлеба. Нет воды.

Возле баррикады на симферопольском шоссе был крохотный родник. При налете немецких бомбардировщиков его завалило землей и камнями. Убирали их, старались добраться до того родника. Показались только чуть заметные капельки… Копали глу бже, но уже не было воды – весь родник завалило бомбовым ударом.

Жара. Накалились камни от знойного солнца – рукой не притронешься. Невыносимо хотелось пить. И брали в рот землю с того места, где был крохотный родник.

В прошлую ночь не пришла походная кухня. Наверно, где‑то разбило ее. И хлеба ни у кого нет. Но никто не жаловался.

К Нестерову – он почернел и запали щеки – подошел Малахов:

– Товарищ лейтенант, разрешите сходить в Инкер– ман, может, что поесть принесу.

– Возьмите еще кого.

– Нет, здесь каждый солдат нужен.

– Идите, но будьте осторожны, форма ваша очень заметная.

Моряк оглядел свою изношенную матросскую форму

– широкие черные брюки и китель были разорваны, пробиты пулями и не все пуговицы в кителе, но на голове, как всегда, лихо надета бескозырка с лентами.

– Не хотите переодеться в пехотное, незаметное, – укорял лейтенант, – а в этой форме вас немцы сразу увидят.

– Вот и хорошо, пусть у них страху добавляется. А эта форма, как знамя Черноморского флота…

– В каждом бою я за вас так переживаю, – признался Нестеров.

– Спасибо, лейтенант. Но от пули я не погибну. – Малахов вышел из окопа, глянул в небо и, припадая на правую ногу, зашагал к каменным стенам Инкермана.

Ждали его весь день. Под вечер Петров крикнул:

– Идет и несет.

Со стороны Инкермана торопился матрос, а за спиной у него мешок. В небе показался «мессершмитт». Летчик заметил человека, снизился, резанул из пулемета – Малахов упал, раскинув руки – у каменной баррикады все вздрогну

ли… Немецкий летчик решил, что человек убит, рванул самолет вверх и помчался в поисках новой э^этвы. А матрос схватился, мешок на себя и бегом к окопам.

– Ранен? – Нестеров навстречу.

– Царапнуло… – Малахов прижал левую руку к себе. Петров оглядел рану и забинтовал.

– Развязывайте, – указал на мешок Малахов.

Петров вынул буханку хлеба, потом другую, пять

банок консервов и большую жестяную банку виноградного сока – особенно это дорого, хоть понемногу каждому утолить жажду.

– Выпросил у самого начальника снабжения дивизии, – сказал Малахов.

Разделили все принесенное, только успели поесть, а наблюдатели крикнули:

– Фрицы!

Нестеров глянул в щель между камнями. Приближались гитлеровцы. Все за баррикадой изготовились у пулеметов и винтовок.

Все ближе фашисты. Уже слышно, как усатый фельдфебель подгонял солдат: «Шнель, шнель!» – быстрей.

– Огонь! – крикнул ротный.

Дробно застучали пулеметы, залпами били винтовки

– гитлеровцы залегли. Нестеров ловил на мушку усатого фельдфебеля, но он не показывался из‑за камня. С оглушительным ревом, стреляя из пулемета, пронесся «мессершмитт». Немецкие солдаты схватились и бегом к баррикаде.

– В атаку! – крикнул лейтенант, первый выскочил из окопа и услышал за собой топот ног. Нестеров бежал прямо на фельдфебеля. Малахов тоже выбрал эту цель. Страшный вил был у матроса, шрам на лице налился кровью. Усатый фельдфебель попятился и заорал:

– Цурюк!

Гитлеровцы послушно повернули и, отстреливаясь, побежали вспять.

– Сволочи! – кричал им вдогонку Малахов. – Против нашего штыка – слабаки!

А Нестеров вернулся в окоп, руки у него дрожали.