Текст книги "Принц Спиркреста (ЛП)"

Автор книги: Аврора Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 28
Приказ

Анаис

Северин, должно быть, был прав насчет того, что водитель лимузина шпионил за нашими родителями, потому что через неделю после свидания я получаю сообщение от мамы.

Мама: Надеюсь, у тебя все хорошо, Анаис. Мы с твоим отцом рады слышать, что у вас с Северином все хорошо.

Я закрываю телефон и бросаю его на дно сумки. Я сижу в углу своей обычной художественной студии и работаю над картиной. Вздохнув, я продолжаю работу. В эти дни живопись – единственное, что кажется мне знакомым и безопасным.

Единственный аспект моей жизни, где я полностью контролирую ситуацию.

С помощью малярного ножа я размельчаю и смешиваю краски: жженую сиену, серебристый имит и жемчужно-белый, чтобы дополнить зелень шалфея и туманную синеву на моей палитре.

Я работаю над одной из своих выставочных работ – картиной, основанной на горах острова Скай. Контуры уже сделаны, и я нахожусь в середине работы над фоном из угрюмых облаков, когда дверь в студию с грохотом распахивается.

Испуганно обернувшись, я увидела, что моя кисть дергается по холсту.

– Черт! О-Северин.

Он стоит в дверях. Его форма безупречна и чиста, ожерелья и кольца сверкают на руках и горле.

Но его волосы в беспорядке, пряди падают на лоб. На его щеках горит глубокий румянец. Он тяжело дышит, словно бежал.

Он смотрит на меня с другого конца комнаты, его грудь вздымается и опускается.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Он кивает, медленно пересекая комнату. Я сижу перед своим холстом, который стоит на сушилке рядом с окном. За окном – серое небо, солнце уже давно скрылось за горизонтом.

– Я искал тебя, – наконец говорит он.

Я хмурюсь. – Если я не на уроках, то обычно здесь, рисую.

– Почему здесь?

Я показываю кистью на окно. – Хороший вид.

– В Спиркресте есть виды и получше, – надменно говорит он.

– Верно...?

– Я покажу тебе, – говорит он. – Если хочешь.

– С удовольствием.

Снова наступает тишина. В студии полная тишина. В коридоре нет занятий, все преподаватели в своих кабинетах. Снаружи все мертвенно неподвижно, ветки и листья висят в безветренном воздухе.

– Ты... эм, ты что-то хотел? – спрашиваю я наконец.

Мы не разговаривали со дня свидания, даже не переписывались. Но напряжение той ночи, вместо того чтобы рассеяться за то время, что мы были врозь, кажется, только возросло.

Сев стоит рядом со мной и смотрит на меня, слегка нахмурившись. Резким движением он приседает рядом со мной и берет мой подбородок в руку.

– У тебя все лицо в краске, – говорит он задумчивым тоном.

– Да. Такое часто случается. Я же говорила тебе.

Его взгляд опускаются с глаз на рот, затем на горло. Его рука следует за его взглядом. Большим пальцем он оттягивает воротник моей рубашки.

– Ты носишь кольцо, – говорит он.

– Да. А почему бы и нет?

Его губы шевелятся в призраке улыбки. – Оно хорошо смотрится. Золото тебе идет.

Я облизываю губы. Теперь я нервничаю.

Нервничаю из-за его мягкого, задумчивого голоса, из-за ненужной напряженности этого момента. Его присутствие похоже на лужу бензина, а радужные отблески кричат об опасности. Одна искра, и мы оба сгорим.

– Ты пойдешь на вечеринку к Кай после экзаменов? – неожиданно спрашивает он, и слова вылетают изо рта.

Я киваю. – Да. Я подумала, что это было бы неплохо. А я всегда ей отказываю. Мне было неловко.

– Я не думал, что ты любишь вечеринки.

Я тихонько смеюсь. – Нет, они мне нравятся. Но те вечеринки, к которым я привыкла, не похожи на здешние.

– К каким вечеринкам ты привыкла?

– Пляж, дешевая выпивка, костры, ночные купания.

Он кусает губы. У меня такое чувство, что он хочет что-то выплеснуть из себя или чего-то хочет, но не знает, как об этом попросить. Эмоции льются от него, как осязаемый жар, обжигая мою кожу.

– С кем ты идешь на вечеринку?

Я хмурюсь. – Э-э... сама?

– Тебя никто не спрашивал?

Мое сердце замирает, зажатое в тиски надежды.

– Нет, – мягко отвечаю я. – Почему?

Он смотрит на меня, его зелено-золотые глаза ищут мои. Так вот почему он пришел сюда? Хочет ли он попросить меня пойти с ним?

– Я просто спросил, – говорит он.

– Ну... ладно. – Я говорю низким голосом, но жар, исходящий от него, плавит мои голосовые связки. Я прислоняюсь к нему, даже не осознавая этого. – Ты хочешь спросить что-нибудь еще?

Он медленно облизывает губы. Я задерживаю дыхание, гадая, не пробует ли он на вкус призрак поцелуя, который повис между нашими ртами. Но потом он качает головой и встает. – Нет. Ничего. Если кто-то спросит тебя, просто скажи "нет".

– Прости?

Он откидывает волосы со лба. – Если кто-то попросит тебя пойти на вечеринку, просто скажи "нет", хорошо?

От его дерзости у меня чуть сердце не остановилось. Мой голос дрожит, когда я говорю. – Я скажу "нет", если захочу сказать "нет".

– А если ты хочешь сказать "да"?

– Тогда я скажу "да".

Спроси меня, – хочется крикнуть ему, – просто спроси меня.

Он смотрит на меня, делает глубокий вдох. Румянец на его щеках темнеет. Его глаза сверкают опасной искрой. – Вечеринка в Спиркресте. Если ты пойдешь с кем-то другим, это будет выглядеть некрасиво по отношению ко мне.

– Какая разница? – Я поднимаюсь на ноги, мне надоело, что он смотрит на меня сверху вниз, надоело это неравное соотношение сил, которое он, кажется, чертовски хочет установить между нами. – Мы оба согласились, что эта помолвка – фикция, притворство. Мы пожали друг другу руки как союзники, помнишь? Ты делаешь то, что хочешь, я делаю то, что хочу. Кого волнует, что думают другие люди?

– Это не твоя школа! – воскликнул он, и в его голосе прозвучала странная эмоция. – У тебя нет репутации, которую нужно поддерживать. Тебе не приходится сталкиваться с последствиями своих поступков.

– Мы в колледже, – холодно говорю я, – а не при средневековом королевском дворе. Почему ты так серьезно к этому относишься?

– То, что ты слишком высок и могуч, чтобы заботиться об окружающем мире, не означает, что оно не имеет значения. – Он вдруг выпрямился. – Я знаю, что мы заключили сделку, и я не собираюсь от нее отступать. Ты можешь делать то, что тебе нравится, наедине с собой. Но если кто-то пригласит тебя на эту дурацкую вечеринку, откажись. Я не прошу тебя, я говорю тебе.

– Ты не имеешь права указывать мне, что делать, – говорю я. К своему стыду, я чувствую комок в горле. – Я скажу "да" тому, кому захочу, и сделаю все, что захочу. Более того, я скажу "да" первому, кто пригласит меня на эту вечеринку, даже если это будет сам дьявол.

– Сам дьявол – это именно тот, с кем ты будешь иметь дело, если сделаешь это, – отрезал Северин.

– Я его не боюсь, – говорю я. – Или тебя.

– А стоило бы.

Северин вырывается, захлопывая дверь. За ним остается полный вакуум эмоций.

Я смотрю ему вслед, дрожа с головы до ног, во мне бурлит адреналин. Неужели он думает, что я буду его бояться, если он слишком труслив, чтобы пригласить меня на какую-то вечеринку?

Северин пришел сюда не потому, что не хочет, чтобы я шла на вечеринку с кем-то другим. Он пришел сюда, потому что хочет пойти на вечеринку со мной. Просто у него не хватило смелости сделать это.

Часть меня хочет последовать за ним и сказать, что я вижу его насквозь и вижу мягкий светящийся огонек нежности внутри.

Но это не моя работа – заставлять этого незрелого идиота взрослеть и смотреть в лицо собственным чувствам. Не мне заставлять его осознать, что иерархия, которую он создал для себя в этой школе, превратилась в самодельную тюрьму.

Когда сердцебиение затихает, я пытаюсь вернуться к работе, но я слишком беспокойна, чтобы рисовать.

Я откладываю холст в сторону. Случайная линия, сделанная моей кистью, когда Северин ворвался в комнату, служит тоскливым напоминанием о том, что произошло. Я мою кисти, ножи и палитру, вытираю их насухо, упаковываю и покидаю художественную студию.

На следующий день я сижу на скамейке у главного кампуса, попивая чай из бумажного стаканчика и рассеянно жуя сэндвич. На улице пронизывающий холод, поэтому на территории довольно пусто. Но мне нравится пыльно-серый цвет неба, деревья, сбрасывающие последнюю листву под резким ветром, морозная трава, сверкающая в тусклом солнечном свете.

Я сижу с телефоном на коленях и смотрю на лицо Ноэля в его маленьком кружочке.

Стоит ли мне спросить у него совета? В прошлом он всегда был моим первым выбором, когда мне требовался совет. Его советы взвешены и спокойны.

Это редко бывает то, что я хочу услышать, но это всегда мудро.

Я набираю несколько слов в новом текстовом пузыре, но тут же удаляю их. Как бы я вообще это сформулировала? Как я начну объяснять этот глупый, ничтожный спор?

Каким бы открытым, безэмоциональным и неосуждающим ни был Ноэль, у меня нет шансов рассказать ему о том, что мы с Севом делали. Не тогда, когда я все еще планирую отказаться от него и от нашей помолвки в конце учебного года.

Эта мысль приходит в голову, сначала маленькая, а потом чудовищная и мрачная.

Я уеду в конце года.

Чем больше времени я проводила с Северином, тем очевиднее становилось, что он не подозревает о моем плане. Когда я только придумывала способ сбежать с помолвки, я всегда предполагала, что Северин делает то же самое.

Бабник, светский красавец, великосветский плейбой – зачем ему соглашаться на невесту, которую он не выбирал? Брак по расчету? Будущее в ловушке супружеской жизни?

Теперь я в этом не уверен. Если бы мне пришлось поставить на это деньги, я бы предположила, что у Северина вообще нет никаких планов. Северин, неизлечимый плейбой, кажется, готов пойти на эту помолвку.

И это больно, как нож в грудь.

– Привет, Анаис.

Я резко поднимаю глаза, чуть не выронив телефон.

Паркер, парень из класса фотографии, приближается ко мне через лужайку.

Он красив, хотя его красота меркнет в сравнении с красотой Северина, но кто сравнивает?

Сравнивать нечего.

Северин угрюм, непостоянен и не знает, чего хочет. Паркер идет ко мне с яркой улыбкой и решительными шагами, как будто он точно знает, чего хочет.

– Помнишь меня? – спрашивает он, останавливаясь передо мной.

– Конечно. Паркер, верно?

– Точно. – Он стоит, засунув руки в карманы, и с мальчишеской нерешительностью счищает иней с травы. – Ты идешь на вечеринку Кайаны?

Мое сердце замирает в груди. – Думаю, да.

– Ну, я хотел спросить... ну… – Он улыбается. – Хочешь пойти со мной?

Два пути разветвляются передо мной.

Сказать "да" и научить Северина, что он не может указывать мне, что делать. Может, он и король здесь, в Спиркресте, но я не подчиняюсь монарху. Скажу "да" – и рискую навлечь на себя гнев Северина.

Скажу "нет" – и утихомирю Северина послушанием. Облегчу мою жизнь в оставшееся время. Северину это понравится: моя гордость принесена в жертву, чтобы пощадить его.

Я не хочу идти на вечеринку с Паркером. Я вообще не хочу идти на вечеринку.

Но я не могу доставить Северину удовольствие.

– Я с удовольствием пойду с тобой, Паркер.

Глава 29
Драка

Северен

Холодный воздух хлещет по лицу, когда я бегу сквозь деревья.

Чуть впереди меня Яков и Эван бегут друг за другом. Предполагается, что это обычная пробежка, но Эван в душе спортсмен. Он не может не соревноваться.

Что касается Якова, то он бежит, как человек, которого преследуют его демоны.

Я закатываю глаза и не отстаю от них. В отличие от них, я бегу не для того, чтобы соревноваться или спасаться от демонов. Я бегу, чтобы проветрить голову.

До появления Анаис жизнь была простой. Особенно когда я заменил любовь и отношения на мимолетные удовольствия.

У меня было все, что я хотел; я делал все, что хотел. Вечеринки, власть, выпивка, флирт, трах. Девушки падали в мою постель по щелчку пальцев и так же быстро уходили. Жизнь была подстроенной игрой, рассчитанной на то, что я выиграю.

Анаис все испортила.

Как дикие сорняки на клумбе, она вторглась в мою жизнь, в мой разум. Мысли о ней обвивают меня, как лианы, пока я не могу думать ни о чем, кроме нее.

Если бы я мог вырвать ее из своей головы и сжечь, все корни и все остальное, я бы это сделал. Я бы вырвал ее из своей жизни и вернулся к уходу за красивыми цветами.

Эван и Яков бегут к озеру на окраине кампуса.

Студентов туда не пускают, но это идеальное место, если вы ищете тишину для размышлений. Яков добегает до конца деревянного причала и, не церемонясь, раздевается. Он отбрасывает в сторону футболку, треники, ботинки и носки, не заботясь о том, куда они приземлятся.

Затем он прыгает в озеро.

– В чем его проблема? – бормочу я Эвану.

– Кто знает, – отвечает Эван.

Яков выныривает из воды и подходит к нам, зачесывая рукой свои короткие волосы.

– Пойдем, – говорит он. – Хорошая вода. Прочищает голову.

Мы с Эваном обмениваемся взглядами. Эван пожимает плечами, а я вздыхаю. Мы подражаем Якову, снимаем одежду и прыгаем в воду.

От холода у меня перехватывает дыхание, но как только мое тело привыкает к температуре, я понимаю, почему Яков это делает. Он не ошибается, когда говорит, что это прочищает голову.

Я плыву по ледяной воде, и голова становится ясной, как никогда давно.

Достаточно ясно, чтобы я осознал, насколько я в полной заднице.

Когда все мысли, притворство, ложь и вопросы вычеркнуты из моей головы, остается только одно.

Я хочу Анаис.

Я жажду ее, как сахара, как чего-то, что, как я знаю, вредно для меня, но слишком вкусно, чтобы от него отказаться. Я хочу ее как тиран, потому что она, кажется, не хочет меня, не слушает меня, сопротивляется на каждом шагу.

Хочу ли я ее, потому что она не хочет меня?

Но я не уверен, что она не хочет. Я ни в чем с ней не уверен. Она бы сказала мне, если бы я спросил, я уверен в этом. Я просто слишком напуган, чтобы спрашивать.

Выбравшись на причал, я позволяю холодному воздуху обдавать мои мокрые конечности. Это больно и бодрит, но в то же время приятно. Эван плавает сильными кругами вокруг озера, его светлые волосы потемнели от воды.

Эван всегда казался мне полным дураком. Он звездный спортсмен, один из самых популярных мальчиков в Спиркресте. В отличие от меня, Эван жаждет любви, и девушки готовы броситься к его ногам, чтобы дать ему то, что он хочет.

И все же он по-прежнему хочет Софи Саттон. Девушка, которая ненавидит его до глубины души, которая опускает его на каждом шагу, которая умрет, прежде чем скажет ему хоть одно доброе слово.

Для меня это всегда было самой неловкой частью Эвана. Как он мог хотеть кого-то, кто так откровенно его недолюбливал? Когда он мог заполучить любую другую?

Но теперь я начинаю понимать.

Мне никогда не понять, что Эван видит в Саттон, но я понимаю его боль. Никто не станет желать того, кого не может иметь. Софи делала Эвана несчастным на протяжении многих лет – они делали несчастными друг друга на протяжении многих лет – но у Эвана нет другого выбора, кроме как страдать.

И теперь я нахожусь в том же положении, что и он.

Какое трагическое положение дел.

Позже, когда мы возвращались в общежитие после купания я иду рядом с Эваном.

– Ты идешь на вечеринку Кай?

Он качает головой. – Нет. Какой смысл? Софи не приглашена.

– К черту Софи, верно?

Я выдерживаю его взгляд. Если Эван может оторваться от Софи, то и я могу оторваться от Анаис. Верно?

– Софи – это кошмар, от которого я не могу проснуться, – громко говорит Эван, глядя на меня так, будто я Софи. – Можешь бить меня сколько угодно, Сев. Я никогда не проснусь от этого.

У меня нет ответа, поэтому я отворачиваюсь. Подозреваю, что он прав.

Но к черту все это. Если я когда-нибудь стану таким же, как он, то лучше прыгну с вершины часовой башни.

Поэтому, как только я вернусь в общежитие, я сделаю все, чтобы не стать таким, как он. Я беру телефон и прокручиваю красивые имена в списке контактов.

Мой взгляд падает на знакомое имя. Мелоди-Мелли. Студентка художественного факультета с зажимами для цветов. Совершенно мой тип, совершенно готовый.

Я набираю текст и, не раздумывая, нажимаю "отправить".

– Salut, mon ange. Не хочешь ли ты стать моей спутницей на вечеринке в эту пятницу?

Она сразу же отвечает.

– О боже, я бы с радостью!

– Отлично. Увидимся в пятницу.

Она посылает мне в ответ эмодзи с сердечком. Заблокировав телефон, я бросаю его на кровать. Я не позволю Анаис Нишихара стать кошмаром, от которого я не могу проснуться.

Вместо этого я стану ее кошмаром.

Мое хорошее настроение держится до пятницы, а потом его пронзает пуля, и оно рушится и сгорает.

Эта пуля – кусок дерьма, Паркер Пемброк. Пистолет, из которого выпущена пуля, – это Закари. Он заходит в комнату отдыха в обеденный перерыв со стопкой книг под мышкой и плиткой черного шоколада между зубами.

Он откусывает кусочек, отламывая тонкую плитку, а затем обвиняюще направляет ее на меня.

– Почему ты не берешь будущую миссис Монкруа на вечеринку Кайаны? – Он качает головой и опускается на диван. – Я с нетерпением ждал возможности увидеть ее снова.

Я поднимаю взгляд от своего телефона, где банальные посты в социальных сетях прокручиваются мимо моего большого пальца. – Что?

– Ты не идешь сегодня на вечеринку? – спрашивает Закари, приподнимая бровь.

Его непоколебимое спокойствие бьет по моему нетерпению, как гвозди по доске. Я бросаю на него взгляд. – Конечно, я пойду.

– Без Анаис?

– Я иду кое с кем другим.

Эван и Яков оба смотрят на меня с удивлением.

– Ты не возьмешь ее? – удивленно спрашивает Эван.

– С чего бы это?

– Может быть, потому что она твоя будущая жена? – говорит Зак с ложной вежливостью. – Можно подумать, что лучше иметь свою невесту на руках, чем позволять кому-то другому вести ее на руках.

– О чем ты говоришь? Говори как нормальный человек.

– Я говорю о молодом Пемброке – ты знаешь, что формально он баронет? – который всем, кто его слушает, кричит, что он приведет твою невесту на вечеринку к Кайане.

Кай предупредила меня, что он спросит, а Анаис сказала мне в лицо, что скажет "да" тому, кто спросит. Но я ни на секунду не поверил, что это может случиться.

Все мое тело дрожит. Я едва могу контролировать свой голос.

– Что он делает?

Зак пожимает плечами. – Он сейчас в столовой, общается с целым сонмом претендентов на звание короля Спиркреста.

Я вскочила на ноги еще до того, как Закари закончил предложение. Эван восклицает: «Сев-подожди!», но я уже выбегаю из комнаты отдыха.

Под яркими люстрами столовой шестиклассники сидят за топчанами или стоят в очереди за едой. Мне даже не нужно искать в толпе, чтобы заметить Паркера Пемброка. От него исходит самодовольство, как резкая вонь.

Я направляюсь прямо к нему. Он поднимает глаза, когда я приближаюсь, и приветливо улыбается.

– Все в порядке, Монкруа?

– Не совсем, – отвечаю я.– Я слышал, ты разболтался и распускаешь слухи, которых не должно быть.

– Не совсем понимаю, о чем ты, приятель, – говорит он с готовностью.

– Я тебе не приятель.

Он пожимает плечами.

– Мы не приятели, – повторяю я, – и никогда ими не станем. Жалким маленьким баронетам не место среди королей. Так есть ли причина, по которой вы должны произносить имя моей невесты?

Улыбка Пемброка ослабевает, но глаза светлеют. Полагаю, именно этого он и добивался.

– Она тебе не принадлежит, – говорит он, стараясь говорить непринужденно. – Как и ее имя.

На мгновение я шокирован больше, чем что-либо еще. Шокирован его дерзостью, его безрассудством.

– Ты должен быть чертовски глуп, чтобы сказать такое.

Все за его столом смотрят на нас. В столовой воцарилась тишина, густая и удушливая. Студенты прижимаются друг к другу, наблюдая за разворачивающейся сценой.

– Я не дурак, – усмехается Пемброк. – И я тебя не боюсь.

Я говорю тише, надеясь, что он услышит предупреждение в моем тоне. – А стоило бы.

– Почему я должен? Все знают, что твоя помолвка ничего не значит. Если бы ты хотел пойти с ней, ты бы спросил ее. Если бы она хотела пойти с тобой, она бы не согласилась пойти со мной. Так в чем проблема?

– Проблема в том, что она моя невеста. Моя будущая жена. Она не твоя, чтобы претендовать на нее.

Пемброк разразился фальшивым смехом.

– Думаешь, я тебя боюсь? Что ты сделаешь, позовешь своих дружков Кавински и Найта, чтобы они избили меня? Без них ты кто? Ничего. Просто какой-то французский мальчишка. – Он встает и облокачивается на стол, на его лице появляется уродливая улыбка. – Значит, если я хочу поговорить с твоей невестой, я могу. Если я хочу взять ее на вечеринку, затащить в темный угол и, нагнув, трахать до тех пор, пока она не вспомнит даже имя Монкруа, я...

Пемброк не успевает закончить фразу, как я набрасываюсь на него.

Стулья и столы летят назад, тарелки и столовые приборы разбиваются вдребезги, падая на пол. Все отпрыгивают назад, толпа образует круг вокруг меня и Пемброка.

Я бью кулаком ему в лицо. Он двигает головой, и я промахиваюсь, ударяя по столу позади него. Боль даже не чувствуется. Я бью его снова, попадая прямо в лицо.

Он с воплем отпрыгивает назад, и мы оба соскальзываем со стола, когда он опрокидывается и падает.

Ярость, бурлящая во мне, становится безумным топливом, придавая силу каждому удару, который я наношу Пемброку. Он бьется, отчаянно пытаясь нанести мне ответный удар. Его кулак врезается в мой череп прямо над глазом, и я отшатываюсь назад.

Моя рука обхватывает его за воротник и душит. Он снова пытается ударить меня, но я хватаю его за одну из рук и выкручиваю ее обратно. Он издает высокий, дикий крик боли. Я продолжаю тянуть его за руку, заставляя вывернуть тело, пока он не оказывается на животе.

Затем я вбиваю колени ему между лопаток, прижимая его к земле. Его рука все еще в моей хватке, вывернутая до упора назад. Ярость все еще пылает во мне, побуждая продолжать тянуть, пока я не услышу треск или хруст, пока он не начнет кричать, истекать кровью и...

– Сев. – Рука ложится мне на плечо. – Отпусти его.

Я поднимаю взгляд. Сквозь багровый туман насилия и адреналина я вижу лицо Якова, его миндалевидные глаза сузились и уставились на меня.

– Давай, – медленно говорит он. – Отпусти, парень.

Я смотрю вниз, на лицо Пемброка. Оно вдавлено в пол, бледное и блестит от пота. Его глаза расширены от страха и мокры от слез боли. Он выглядит... жалко.

Я отпускаю его руку, но не сразу слезаю с него. Вместо этого я перемещаю колено к его шее и сильно надавливаю, вызывая у него придушенный скулеж.

– Запомни это, тупой кусок дерьма. Мне не нужно звать своих друзей, чтобы они тебя избили. И если ты хоть раз приблизишься к Анаис, я сломаю все твои части. Я уничтожу тебя и твою жалкую жизнь. Ты понимаешь? Она моя, enculé! Моя гребаная невеста, моя гребаная жена – моя!

Мой голос перешел в рев. Яков хватает меня за руку, оттаскивая от себя.

Я встаю и поправляю одежду. Волосы мокрые, когда я зачесываю их назад. Я опускаю взгляд на свою руку, полагая, что это пот, но вижу кровь.

Толпа студентов расступается, и мистер Эмброуз спокойно направляется ко мне. На мгновение он замирает в полной тишине, переводя взгляд с меня на Пемброка.

– Прошу всех покинуть столовую, чтобы наш добрый персонал мог ее убрать. – Его голос холоден и тверд, как мрамор. – Мистер Пемброк, мистер Монкруа. В мой кабинет. Сейчас.