Текст книги "Укротить сердце (ЛП)"
Автор книги: Ава Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Я слышу звук тяжелых шагов и оглядываюсь через плечо. Чарли тащит большой пакет с кормом, словно это легкая подушка. Я смотрю, как напрягаются его массивные предплечья, когда он заносит его в маленькую комнату.
– Что там? ― спрашиваю я.
– Комната для снаряжения, ― говорит он. ― Мы храним здесь все, что нужно для экипировки лошадей. Седла. Попоны. Лекарства.
Я бросаю последний взгляд на Вессон и подхожу к Чарли.
– Я могу помочь.
Он приподнимает край своей пыльной шляпы «Стетсон».
– Ты?
Его губы изгибаются то ли от недоверия, то ли от уважения, не могу сказать.
Я упираю руки в бедра, провоцируя его поспорить со мной.
– Да, я.
Долгое мгновение он пристально смотрит на меня. Затем он дергает в сторону своим бородатым подбородком.
– Хорошо. Возьми шланг и наполни водой все корыта.
В течение часа мы работаем вместе в тишине. Пока Чарли открывает набор для груминга и хорошенько расчесывает каждую лошадь, я раскидываю новую подстилку и доливаю воду. Это приятная работа. Работа, которую мой брат и мой отец ни за что на свете не позволили бы мне делать.
Я не задаю вопросов, я и так все вижу. Чарли гордится своим ранчо. Он сам работает здесь. Его уважают. Он добр к животным.
Это заставляет меня очень сильно хотеть спасти его ранчо.
Я вытираю вспотевший лоб, когда мое внимание привлекает какое-то движение. Охваченная любопытством, я иду к открытым дверям конюшни и выхожу наружу. Напротив находится большой огороженный загон, на котором две лошади танцуют что-то вроде танца. Всадники похожи на смерчи, за ними поднимаются клубы пыли и грязи.
Низкий голос Чарли раздается у меня за спиной.
– Давай, ― говорит он, протягивая мне бутылку воды и приглашая пройти вперед.
Я улыбаюсь. Похоже, мое молчание будет вознаграждено.
Мы выходим на солнечный свет и направляемся к загону. Звук копыт гулко разносится по траве, вибрация пронзает меня насквозь. Когда мы подходим ближе, я замечаю, что это Уайетт и Фэллон.
На этот раз я задаю вопрос.
– Что они делают?
– Тренируются. ― На суровом лице Чарли появляется легкая улыбка. ― Фэллон ― чемпион по скачкам вокруг бочек. Она берет уроки у Уайетта, когда не хочет его убить. ― Он показывает пальцем. ― Видишь? Она должна его слушать, но она его перебивает.
Лошади издают радостное ржание. Я смотрю на их массивные мышцы, переливающиеся на ярком летнем солнце. В клубах пыли мелькают рыжие и каштановые пятна.
– Не забывай, ковбойша, я все еще могу обогнать тебя на целую милю, ― восклицает Уайетт.
– Ха, ― усмехается Фэллон, когда они проносятся мимо нас. Ее смех похож на нож, острый и режущий.
– Она достаточно хороша, чтобы надрать ему задницу. ― Чарли усмехается и подходит к забору. ― Черт, ― говорит он себе под нос. ― Эта девчонка умеет летать.
Я бросаю быстрый взгляд в его сторону. Костяшки его пальцев побелели, так сильно он сжал ограждение, но на его лице светится гордость.
У меня внутри все переворачивается. Мне не нравится ни то, как он смотрит на нее, ни то, что я чувствую. Как будто я что-то потеряла, даже не успев этого обрести. Не то чтобы я хотела завоевать его. Ничто в Чарли Монтгомери с его вечной хмуростью и сердитым ворчанием, не позволяет мне думать, что у меня есть хоть какие-то шансы на успех.
– Ты с Фэллон? ― Я стараюсь, чтобы вопрос прозвучал непринужденно.
Он моргает. А потом смеется. Яркий восхитительный смех, от которого у меня сердце начинает биться чаще.
– Господи, нет. Она как младшая сестра. Для некоторых из нас, ― бормочет он.
Я забираюсь на ограждение, чтобы лучше видеть.
– Ты обучаешь своих гостей?
– Да. У нас есть дневные занятия, на которых Уайетт проводит инструктаж. Но не так, как сейчас. Мы не хотим никого убивать, ― язвительно усмехается он.
– Значит, вы открыты только летом?
– Да. ― Он придвигается ближе, становясь рядом со мной. ― С июня по День труда. Осенью, когда мы закрываемся для гостей, Уайетт проводит родео-тренинги здесь, на ранчо, для любого ковбоя, достаточно тупого, чтобы брать у него уроки.
Мой взгляд возвращается к всадникам.
– Это опасно? Родео?
Он поджимает губы.
– Да. У Уайетта были сломаны ребра, запястья. Однажды копыто попало ему в рот, и он остался без передних зубов.
Я вздрагиваю от этого образа.
– Похоже, ты разбираешься в этом.
Напряженный кивок.
– Я когда-то участвовал в соревнованиях. Давным-давно.
Мой разум перегревается, когда я представляю Чарли верхом на лошади. Настоящий ковбой. Уверенный и сильный. С темными волосами, грубыми чертами лица и мощными мускулами, он выглядит так, будто был создан из пыли и песка родео. Интересно, почему он прекратил?
Мой взгляд возвращается к пастбищу.
– Должно быть жалко, ― пробую я. ― Отказаться от этого.
Тишина.
Фэллон проносится мимо нас, ее татуировки сверкают на солнце, длинная коса цвета карамели развевается на ветру, а ее лицо…
Я поражена.
Святое дерьмо.
Ее лицо. Выглядит так, будто она отдалась экстазу и всему святому.
Я хочу выглядеть так же. Я хочу чувствовать себя так же. Я прижимаю руку к сердцу, желая, чтобы оно стало свидетелем этого.
То, чего я жажду.
Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить.
– Я бы с удовольствием это сделала, ― говорю я, задержав дыхание.
Чарли напрягается рядом со мной, давая понять, что я сказала что-то не то. От него исходит холод, похожий на арктический. Его лицо мгновенно темнеет.
– Нет, Руби, черт возьми, этого не будет.
Затем он отворачивается от меня и уходит обратно в конюшню.
Мои усталые глаза смаргивают горячие слезы разочарования. Его резкое и холодное отношение, его острый язык причиняют боль.
На самом деле, это больно.
С этим ковбоем мне не победить.
Ну, к черту Чарли Монтгомери. Я здесь, чтобы работать. И именно это я и буду делать. С ним или без него.
Я оглядываю загон. Фэллон и Уайетт препираются, сидя верхом на лошадях. Небольшой сарай с бочками для дождевой воды перед входом. Пыльные пикапы втиснулись на небольшую стоянку на узкой боковой дороге.
В этот момент мое внимание привлекает громкое фырканье. Повернув голову, я обнаруживаю рядом еще один круглый загон для лошадей, диаметром около сорока футов17, обрамленный стальными перекладинами. Лошадь, похожая на бурю, цвета черного дерева с белым ромбом на лбу, гарцует туда-сюда. Она выглядит беспокойной и сердитой, как и я сейчас.
Я подхожу к загону и забираюсь на ограждение, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть.
– Привет, ― говорю я, прежде чем прищелкнуть языком, как это делал Чарли.
Резко раздув ноздри, лошадь уходит от меня.
Раздраженная тем, что это еще одно существо, которому я не нравлюсь, я решительно набираю полную грудь воздуха.
Я не сдамся.
Сердце бешено колотится, я протягиваю руку в сторону лошади. Поднимаюсь на ограждение, становясь на цыпочки. Ошибка. Потому что я слишком сильно наклоняюсь вперед. И теряю равновесие.
А потом падаю.
Глава 10
Чарли
Я бегу.
Чтобы спасти гребаную жизнь Руби.
Она сидит в круглом загоне, где Уайетт держит «демонов». Диких лошадей, которых он вызволил из плохих ситуаций и которых еще нужно объездить.
Лошадь может затоптать ее.
Эта единственная мысль заставляет меня мчаться к Руби, словно она вырывает мою чертову душу.
Она смотрит на меня, не понимая, почему я бегу к ней, как проклятый идиот. А потом она машет мне рукой.
Машет, черт возьми.
У меня нет времени злиться. Я должен вытащить ее оттуда.
Лошадь мечется по загону, и перекладины клацают, когда она отскакивает в сторону. Когда копыта лошади едва не задевают ее ладонь, Руби очень быстро понимает, почему ей нельзя находиться в этом загоне.
Широко раскрыв ярко-голубые глаза от паники, Руби ползет назад. Вслепую ощупывая перекладины и хватаясь за них, она пытается встать на ноги. Она пытается забраться наверх, но лошадь, поднимающая пыль и траву, мешает ей как следует ухватиться.
Краем глаза я вижу, как Уайетт мчится на своей лошади к загону. Фэллон следует за ним по пятам. Руби вздрагивает, страх вспыхивает в ее глазах, как оборванный провод. Ее золотисто-розовые волосы блестят на солнце, когда она прижимается своим маленьким телом к ограждению.
И тут я вижу ее.
Мэгги.
Мэгги в стартовом стойле, улыбающаяся той уверенной улыбкой, которую она носила как значок, ожидая участия в своем последнем в этом сезоне забеге с бочками. За несколько минут до начала соревнований ее лошадь испугалась и кувыркнулась назад, прямо на нее. Я упал на колени на этой арене и закричал. Я не останавливался до тех пор, пока отец не отвез меня в больницу, где нам сообщили о том, что Мэгги больше нет. Я хотел убить эту лошадь, вышибить ей мозги из дробовика, потому что она украла у меня Мэгги.
Я не смог защитить ее. Моя единственная чертова работа в жизни, и я не смог ее выполнить.
Я не мог ее спасти.
Не мог.
А потом воспоминания ― кошмар ― исчезают.
Время ускоряется.
Звук возвращается, и я оказываюсь у загона.
Сердце колотится в груди, я хватаюсь за среднюю перекладину и проскальзываю под нижнюю. Я перекатываюсь по земле, затем вскакиваю и встаю рядом с Руби.
Она тянется ко мне, ее лицо бледное.
– Чарли…
Я бросаюсь к ней, заслоняя ее своим телом от мечущейся лошади.
– Двигайся, ― грубо приказываю я. Ее миниатюрная фигурка дрожит рядом с моей, ее рука скользит по моему плечу, посылая яростный огонь вниз по позвоночнику.
Адреналин соревнуется с влечением, но побеждает только одно.
Я не отрываю взгляда от лошади, потому что если увижу ее лицо, то потеряю самообладание.
– Забирайся на перекладину, Руби, и убирайся отсюда. Сейчас же!
Она не спорит, и слава богу.
Она карабкается вверх, Уайетт уже рядом, его пальцы впиваются в ее задницу, чтобы покрепче ухватиться и вытащить ее. Черт, об этом мы поговорим позже, но сейчас мне нужно вытащить свою задницу отсюда целой и невредимой.
– Чарли, быстрее, бро! ― кричит Уайетт.
Я хватаюсь за нижнюю перекладину и подныриваю под нее как раз в тот момент, когда копыта лошади опускаются вниз.
– Чертовски близко, ― говорит Уайетт, тяжело дыша.
Слишком близко.
Я встаю на ноги и смотрю на Руби.
Должно быть, она видит выражение моих глаз, потому что делает шаг назад.
Теперь я в ярости.
Уайетт кладет руку мне на плечо, сдерживая меня.
– Чувак. Остынь. Это не то же самое.
– Это то же самое, ― огрызаюсь я, а затем поворачиваю голову к Руби.
– Мне жаль. Мне так жаль, Чарли, ― выдыхает она, смаргивая слезы. Ее рука, прижатая к сердцу, дрожит. ― Я не знала.
– Ты не знала, потому что ты здесь не работаешь, ― кричу я. ― Это опасно, а ты выкинула глупый трюк, из-за которого могла погибнуть.
Она вздрагивает.
– Заткнись, Чарли. ― Фэллон смотрит на меня с выражением продолжай говорить, и я тебя убью. ― Ей и так плохо без того, чтобы ты орал на нее как придурок.
– Заткнись, ― говорю я ей, не в настроении выслушивать нотации Фэллон Макгроу.
Уайетт вздрагивает, в его глазах вспыхивает гнев.
– Эй, ты…
– И ты тоже. ― Я возвращаю свой тяжелый взгляд обратно к Руби. Она выглядит такой чертовски красивой, такой невинной, с бретелькой платья, упавшей с обнаженного плеча, и с лицом, испачканным в грязи. Во мне снова закипают гнев и беспокойство. ― О чем, черт возьми, ты думала? Что ты вообще там делала…
Она подходит ко мне, голубые глаза сверкают.
– Я не думала, потому что ничего не знаю об этом ранчо, потому что ты не хочешь со мной разговаривать, ты, большой засранец. ― Она тычет пальцем мне в грудь, и я эффектно замолкаю. ― Может, я и слабая, и чаще говорю «да», чем «нет», но я не позволю, чтобы на меня орал какой-то грубый ковбой, который даже не может вести себя как нормальный человек. И, если позволишь, я напомню тебе, что именно из-за крика вы вляпались в эту передрягу в первую очередь.
– В точку, ― бормочет Уайетт.
Мы с Фэллон оборачиваемся к нему.
– Заткнись.
Оглянувшись на Руби, я прочищаю горло, но слова извинения застревают у меня в горле. Пот стекает по моей спине. Грудь вздымается, воздух застревает в легких. Черт. Ее испепеляющий взгляд словно раскаленная кочерга на моем языке. Прежде чем я успеваю что-то сказать, она опережает меня.
– Если тебе не нужна моя помощь ― отлично. Исправляйте все сами. ― Не говоря больше ни слова, она поворачивается и уходит.
Я стою и моргаю, чувствуя себя дерьмом из-за того, что накричал на нее, из-за того, что вел себя как маньяк. Вид Руби в загоне потряс меня до глубины души.
Ее слова, сказанные ранее, вывели меня из себя. Я бы с удовольствием это сделала.
Все, чего я хотел, ― это схватить ее за плечи и встряхнуть. Сказать ей, что все хорошо, как есть. Она в безопасности. Красивая. Необычная. Ей не нужно скакать на лошади. Ей не нужно быть дикой.
Это может привести к смерти.
Эта мысль ― как отзвук тяжелой агонии, давно поселившейся в моей груди.
– Ты знаешь, что должен пойти за ней, ― говорит Уайетт, становясь рядом со мной.
Мы оба смотрим, как Руби спешит по дороге к коттеджу. Она идет быстро, уже на полпути к нему.
Я глубоко вдыхаю, чтобы успокоить свое бешено колотящееся сердце. Позволить ей убежать ― это не по мне.
– Да. ― Я провожу рукой по волосам. Мой «Стетсон» лежит на земле рядом с конюшней. ― Что-нибудь посоветуешь?
Уайетт пожимает плечами.
– Будь собой, чувак.
– Так говорят, когда идешь в детский сад.
– А кто сказал, что ты вырос?
Нахмурившись, я делаю шаг вперед, а потом останавливаюсь. На земле, утопая в грязи, лежит что-то серебряное. Я поднимаю его и отряхиваю. Браслет Руби. Я заметил, как она играла с ним в кафе. Голубые опалы на каждом конце создают впечатление, что в нем хранятся все тайны Вселенной.
Я засовываю браслет в задний карман и мчусь через ранчо, понимая, что Руби права.
Во всем, что произошло сегодня, виноват я сам. Я был слишком занят тем, что злился, чтобы рассказать ей о ранчо. Господи, я говорил ей, что все лошади ласковые, как котята. Она предложила помочь по хозяйству, и я был поражен. Это само по себе впечатляет. Половину гостей на ранчо приходится уговаривать, чтобы они взяли в руки гребаную лопату.
Если бы я нашел время показать ей ранчо, если бы я не был так поглощен своим прошлым, она бы не попала в такую передрягу.
У меня внутри все сжимается.
Черт. Что, если она ранена?
Я был слишком занят тем, что кричал на нее и даже не поинтересовался, все ли с ней в порядке.
Чувствуя, что приближаюсь к расстрельной команде, я делаю глубокий вдох, когда подхожу к ее коттеджу и стучу в дверь.
Дверь распахивается. Мой взгляд устремляется вниз.
Руби стоит там, золотисто-розовые волосы перекинуты через тонкое плечо, одна рука на ручке двери, словно она готовится захлопнуть ее.
– Что тебе нужно? ― Потрясающие, сердитые голубые глаза смотрят на меня. ― Пришел, чтобы еще покричать на меня?
– Нет, я… ― Мой взгляд невольно скользит внутрь коттеджа. На кухонном столе стоит небольшая ваза с полевыми цветами, а также маленькие пакетики чая и кружка ранчо «Беглец», купленная в сувенирном магазине. Кухонный стол она превратила в рабочее место, а из радиоприемника негромко звучит музыка в стиле кантри. Со своей точки обзора я вижу ее спальню и открытый чемодан, лежащий на кровати.
Она обустроилась. Сделала это место временным домом.
А теперь она собирается уехать.
Но куда? С кем она там будет?
В моем животе появляется тяжесть.
Руби бросает на меня испепеляющий взгляд.
– Если ты ищешь, что сказать, то это называется извинением, Чарли. У тебя есть словарь? Загляни в него.
На моих губах появляется улыбка. Видеть, как милашка превращается в злючку, чертовски восхитительно.
Расправив плечи, она говорит:
– Я хорошо справляюсь со своей работой, и если ты не хочешь, чтобы я оставалась здесь, я уеду. Но я не покину Воскрешение. Я буду разносить пиво в «Пустом месте», а ты можешь держаться подальше, если это так небезопасно. Но я не останусь здесь, чтобы на меня кричали, ругали или…
– Слушай, ты права, ― рычу я.
Она молчит, но ее голубые глаза по-прежнему пылают.
Я понижаю голос и миролюбиво поднимаю ладони.
– Я кричал, потому что это ранчо, и мы так поступаем, когда возникают проблемы. Ты была на волосок от гибели, и это напугало меня. Но я слишком остро отреагировал. Мне не следовало кричать. Я больше так не буду.
– Оу. ― Ее глаза расширяются. ― Вау. ― А потом она улыбается, так ярко, что это почти сбивает меня с ног. Это улыбка, которой я не заслуживаю, но, черт возьми, я ее приму. ― Я этого не ожидала.
– Я не ожидал, что ты сегодня упадешь в загон для лошадей, но, похоже, мы оба ошибались.
– Чарли. ― Она смеется и наклоняет голову, словно изучая меня. ― Ты только что пошутил.
Я хмыкаю.
– Да, ну, у меня бывают моменты.
Ее взгляд смягчается.
– Тебе следует больше улыбаться. Потому что когда ты улыбаешься, ты выглядишь… ― Она замолкает, вздрогнув. Ее рука взлетает и прижимается к груди.
– Ты в порядке? ― Не получив ответа, я наклоняю голову, чтобы встретиться с ней взглядом. ― Руби?
В ответ у нее подкашиваются ноги.
Я протягиваю руку и ловлю ее за талию, притягивая к себе. В моих объятиях она такая маленькая, едва достает до середины моей груди.
Ее голова откидывается назад со вдохом.
– Я в порядке.
Чушь. Это происходит с ней уже второй раз с тех пор, как мы познакомились.
Прижимая ее к своей груди, я подвожу ее к дивану, где мы оба садимся. Я прижимаю ее к своему плечу, не доверяя, что она сможет сидеть самостоятельно. Я окидываю ее взглядом.
Черт, лицо у нее такое бледное.
– Ты в порядке? ― У меня в горле застревает комок. ― Ты ведь не пострадала там, правда?
Я сам виноват, если это так.
– Нет. ― Она слабо качает головой. ― Я не пострадала. ― Ее щеки порозовели, глаза закрылись. ― Мне нужно посидеть минутку. Со мной все будет в порядке.
Я замираю, когда она кладет голову мне на плечо.
– Можно я посижу так? ― спрашивает она.
Я обхватываю ее рукой, прижимая к себе.
– Да, конечно.
Маленькая и теплая, она прижимается ко мне. Ее колени упираются в мое бедро, и с ее губ срывается тихий вздох. Господи, я получаю удовольствие от ее прикосновений. Желая отвлечься, я позволяю своему взгляду блуждать по ее тонким чертам. Мягкое биение пульса на ее кремово-белой шее. Ее темные ресницы. Ее пухлые губы. Она сексуальная. Красивая.
Слишком красивая для ранчо.
Слишком опасная для меня.
Мой взгляд снова падает на вазу с полевыми цветами.
– Ты любишь цветы? ― спрашиваю я.
Каким бы глупым ни был вопрос, он должен нас отвлечь. Потому что сейчас единственным, кто говорит, является моя эрекция, пытающаяся разорвать переднюю часть моих гребаных джинсов.
Она хмыкает.
– Да. У моего отца цветочный магазин в Кармеле. Я веду аккаунт в социальных сетях для него. «Букеты Блума».
Я улыбаюсь.
– Какой твой любимый цветок?
– Подсолнух, ― говорит она мне в плечо, и я чувствую, что она улыбается.
– Почему подсолнух? ― Я мог бы слушать живую мелодию голоса Руби днями.
– Это многолетние растения. ― На мое ворчание она поясняет. ― Они крепкие и стойкие, и ты не сможешь их убить, даже если попытаешься. Каждую весну, когда условия подходящие, почва мягкая, солнце яркое, они снова возвращаются к жизни. В засуху или в паводок они выживают. Вот что мне в них нравится.
Я решаю, что мне они тоже нравятся. Потому что в этот момент все, что нравится Руби, автоматически нравится и мне.
В комнате воцаряется легкая тишина.
– Как я выгляжу, когда улыбаюсь? ― спрашиваю я, возвращаясь к ее предыдущему высказыванию.
– Хм… ― Она смеется. ― Менее угрюмым.
Затем, с тихим вздохом, Руби отстраняется от меня. Я сопротивляюсь желанию притянуть ее обратно к себе и удержать рядом.
Когда она садится, я внимательно осматриваю ее. Слава Богу, с ней все в порядке.
– Спасибо, что подставил плечо, ― говорит она, поправляя подол платья.
– В любое время. Вот. ― Я достаю браслет из заднего кармана. ― Я нашел это рядом с загоном.
Она ахает и смотрит на браслет с таким видом, будто я вызволил ее любимого щенка из приюта.
– Спасибо. Я даже не заметила, что он пропал. ― Она берет его у меня и надевает на свое изящное запястье. ― Оно принадлежало моей матери.
Прошедшее время.
В этот момент я решаю, что хочу узнать историю браслета. Историю Руби Блум. Это ничего не значит – и не может значить, – но, если мы будем работать вместе в течение следующих трех месяцев, я могу извлечь из этого максимум пользы.
– Останься, ― говорю я ей.
Ее плечи опускаются.
– Чарли…
– Я не буду кричать.
– Я не знаю. – Ее красивые брови хмурятся. – Я хороша в своей работе, но, чтобы делать ее правильно, я должна знать, как работает ранчо. Я не смогу этого сделать, если ты мне не позволяешь.
Ее строгие слова ставят меня на место, и я киваю.
– Я понимаю. Ты права. Я позволю тебе делать свою работу. – Я смотрю на нее сверху вниз. – Я не хочу, чтобы ты уезжала, Руби.
Когда я произношу эти слова, я понимаю, что говорю их всерьез. Я хочу, чтобы эта милая, солнечная девушка осталась на ранчо. Рядом со мной.
Часть настороженности покидает ее лицо.
– И ты ответишь на мои вопросы?
– Я отвечу на твои вопросы. Завтра я покажу тебе ранчо. Абсолютно все.
Я протягиваю ей руку, и когда она вкладывает свою маленькую ладошку в мою, по моим венам пробегает электрический разряд. Эта девушка ― наркотик, и она даже не подозревает об этом.
Глава 11
Руби
Мы с Чарли отправляемся в путь на рассвете. Мы завтракаем в лодже ― вкусный ковбойский пир из яиц, картофеля на сковороде и блинчиков с подливкой. Я так наелась, что едва могу ходить. Следующие три часа Чарли посвящает тому, чтобы познакомить меня со своими сотрудниками. Я знакомлюсь с Тиной, менеджером по обслуживанию гостей, Сайласом, шеф-поваром, и другими работниками ранчо. Со всеми я планирую побеседовать один на один и узнать их историю позже этим летом.
Я следую за Чарли, стараясь не заваливать его вопросами и держась на почтительном расстоянии. Когда я все же задаю вопросы, он терпеливо отвечает на них, словно пытаясь искупить вину за вчерашний провал.
Я делаю заметки и записываю все, что узнаю, на будущее. План действий в моем воображении прост…
Перевернуть историю.
Принять плохие отзывы.
Приезжайте, чтобы на вас накричали ковбои.
Очень, очень, очень сексуальные ковбои.
Солнце уже высоко в небе, когда мы с Чарли начинаем подниматься на Луговую гору. Он пообещал мне, что оттуда открывается лучший вид в округе, который позволяет понять суть ранчо «Беглец».
– Две мили вверх, две мили вниз. ― Он окидывает меня взглядом. ― Справишься?
Справлюсь.
Без перегрузок и с приемом лекарств, я могу заниматься спортом. Вчерашний срыв был вызван адреналином и стрессом. Спокойный подъем на красивую гору ― со мной все будет в порядке.
Он смотрит на меня, все еще ожидая ответа, но на его лице нет того типичного выражения раздражения, которое было у него с тех пор, как мы познакомились. Его сменило терпение.
Я улыбаюсь Чарли.
– Давай не будем спешить?
Голубые глаза не отрываются от моего лица, и он отрывисто кивает.
– Хорошо.
В молчании мы идем бок о бок, и вот уже невысокая возвышенность ранчо уступает место зубчатым горам и высоким соснам, которые, кажется, тянутся до самого голубого неба. Я поправляю солнцезащитные очки, любезно подаренные мне на заправке в Уинслоу, и глубоко вдыхаю свежий воздух, любуясь потрясающим видом Монтаны.
Но вскоре мой взгляд останавливается на мужчине рядом мной.
Он погружен в раздумья, но идет вперед уверенно. Камни хрустят под его сапогами, словно он готов покорить гору.
Белая футболка обтягивает его бицепсы и широкую грудь, а мышцы спины напрягаются при ходьбе. Под ковбойской шляпой, сквозь коротко подстриженную бороду, видны его полные губы. Несмотря на яркое солнце, палящее над головой, по моим рукам бегут мурашки. Его привлекательность перегружает мои чувства. Он пахнет потом, сеном, черным кофе и мужчиной.
Я проехала полстраны и нашла лучший вид в мире.
И это ― ковбой по имени Чарли Монтгомери.
Опасаясь, что меня застукают, я опускаю глаза к земле и тут же останавливаюсь и ахаю.
Чарли вздрагивает от этого звука и протягивает руку, когда я опускаюсь на землю.
– Руби?
– Смотри, ― выдыхаю я, указывая на россыпь фиолетовых цветов на тропинке. ― Это дикие фиалки.
Он смотрит на меня.
– Ты странная девушка. ― Его взгляд скользит по мне ― по моим губам, ногам ― и выражение его лица меняется. ― Оставайся такой, ― говорит он, затем переступает через россыпь цветов и продолжает наш путь.
Я улыбаюсь и выпрямляюсь. Из уст Чарли – это лучший комплимент, который я когда-либо получала.
Мы продолжаем идти, погрузившись в приятную тишину на время долгого подъема. Через пятнадцать минут я понимаю, что Чарли поменялся со мной местами. Он сдвинул меня ближе к горе, а сам идет по краю обрыва.
В моем сердце расцветает тепло. Это одновременно и защита, и забота, и это возвращает меня мыслями ко вчерашнему дню.
Мне нравится та часть Чарли Монтгомери, которая заставила его извиниться, но меня привлекает и грубый ковбой, который накричал на меня. Кто-то может назвать это чрезмерной реакцией, но я так не думаю. Скорее, это говорит о том, что ему не все равно, что он беспокоится, возможно, даже больше, чем пытается показать.
Вчера, когда он обнял меня и усадил на диван, я почувствовала это. Мое сердце. Учащенное сердцебиение. Но не из-за моей аритмии. Из-за Чарли. Он был добрым и милым, спрашивал о цветах, чтобы отвлечь меня от того, что у меня почти случился приступ трепетания. Даже если он не знал об этом.
Мерзкое чувство вины ползет по моей коже. Ненавижу то, что мне приходится лгать ему о своем состоянии, но я не хочу, чтобы Чарли считал меня хрупкой, как все остальные в моей жизни. Это не вариант.
Я хочу быть нормальной, даже если это временно.
Я не могу впустить Чарли. Я не могу рассказать ему правду.
Это небезопасно.
Для нас обоих.
– Давай остановимся здесь. ― Чарли, высокий и широкоплечий, идет к смотровой площадке, двигаясь с уверенностью, которая говорит мне о том, что он знает и любит эту землю.
Секунду я прислушиваюсь к своему сердцебиению, дышу медленно и ровно.
Чарли показывает пальцем на водопад, расположенный по диагонали от нас.
– Это Плачущий водопад.
– Почему он так называется?
Он выглядит мрачно.
– Как гласит история, сюда пришел обоз. Они разбили лагерь у водопада. Через два дня их настигла сильная буря. Горный хребет затопило, и вода смыла одну повозку через край водопада. Она была полна детей.
Я задыхаюсь, ошеломленная его величием, бушующей водой, каскадом низвергающейся с отвесных скал.
Он смотрит на меня.
– Люди утверждают, что по ночам можно услышать детский плач.
– Это так в духе Дикого Запада, ― вздыхаю я с ужасом. Шагнув вперед, я делаю снимок водопада, а затем проверяю его.
– Ты думаешь, это спасет ранчо? ― В его глубоком голосе слышится не только сомнение, но и отчаяние.
– Думаю.
– Надеюсь, ты права. Сегодня у нас было еще две отмены.
– Правда? ― Я хмурюсь и качаю головой. ― Ну, не волнуйся. Сейчас тебя знают не те люди, которые нам нужны. ― Я улыбаюсь. ― Кроме того, жизнь была бы чертовски скучной без ненавистников и сомневающихся. Мы должны вывести их к свету.
Он усмехается.
– Как тебе удается всегда быть такой позитивной?
– Я всегда вижу светлую сторону. Мне приходится. В моей семье я должна быть позитивной.
– Это причина, по которой ты здесь? Семья? ― Его вопрос задан беспристрастно, как будто ему все равно, но под поверхностью я чувствую затаенное любопытство.
Я пожимаю плечами.
– Думаю, это просто кризис среднего возраста.
Чарли смеется, и мой пульс становится чаще. Его смех преображает все его тело, широкие плечи расправляются, в уголках глаз появляются морщинки. Он все такой же суровый, только более умиротворенный.
– Если ты ― среднего возраста, дорогая, то я чертов дедушка.
Дорогая. Ласковое обращение поглощает меня, как лесной пожар.
Я колеблюсь, а потом, поскольку мы вроде как приоткрыли свои души, спрашиваю:
– Почему ранчо называется «Беглец»?
Чарли качает головой, его красивое лицо темнеет.
– Мы говорим о тебе.
Я хмурюсь. Он уже второй раз уклоняется от ответа на этот вопрос.
– Почему ты здесь? ― спрашивает он, поворачиваясь ко мне.
Теперь моя очередь уклоняться от ответа. Рассказать о том, почему я путешествую через всю страну, ― все равно что впустить все плохое обратно. А я не хочу нести это бремя в этом чудесном городке.
– Я здесь, чтобы повеселиться. Чтобы посеять…
– Дикий овес? ― Его голос хриплый, раздраженный, но от него меня бросает в дрожь. Пристальный взгляд его голубых глаз прожигает во мне дыру. ― Но почему? Люди не бегут, если они не… ― Он замолкает, не успев договорить до конца. Но я могу заполнить пробелы.
Бегут.
– Как насчет сделки? ― объявляю я. ― Я скажу тебе, почему я здесь, когда ты скажешь мне, почему твое ранчо называется «Беглец».
Он хмурится, а я усмехаюсь. Блеф раскрыт. Я чувствую себя лучше, потому что теперь я не лгу, а только скрываю. Так же, как и он. Это справедливо.
Мы поднимаемся по склону горы, и Чарли продолжает идти ближе к краю. Я пинаю камешек и наблюдаю за ястребом, парящим в чистом голубом небе. Широкая ладонь касается моей руки, и я оглядываюсь, с благодарностью принимая бутылку ледяной воды, которую протягивает мне Чарли.
– Впереди, ― раздается его низкий голос. ― Последняя смотровая площадка.
Здесь душно, жарко, но мы продолжаем подниматься. Широкая тропа вскоре выводит нас на узкую тропинку, идущую прямо вдоль обрыва. Она слишком узкая, чтобы вместить нас обоих, поэтому Чарли медленно идет за мной.
– Это твой план, ковбой? Затащить меня на гору и столкнуть с нее? ― игриво спрашиваю я, осмеливаясь бросить взгляд через плечо.
Он усмехается, но молчит, не сводя с меня пристального взгляда, словно следит за каждым моим шагом.
Наконец мы добираемся до части горы, возвышающейся над ранчо.
– Боже мой, Чарли. ― Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, а потом снова на потрясающий вид.
– Красиво, правда?
– Да. ― Я не могу отвести взгляд от панорамного вида на ранчо «Беглец», сверкающего водопада, города Воскрешение. Я отхожу от высокого, широкоплечего Чарли и подхожу ближе к краю.
Ранчо «Беглец» ― самое захватывающее место, где я когда-либо была.
Самое реальное из всего, что я когда-либо видела.
Затаив дыхание, я наклоняюсь вперед, чтобы лучше видеть. Сердце колотится в знак солидарности с моим безрассудством.
Я хочу увидеть больше.
Я хочу увидеть все.
Я подаюсь вперед и ахаю, когда перед моим лицом пролетает краснохвостый ястреб. Мое тело оказывается в воздухе, когда меня поднимают, а затем опускают обратно на землю.
– Господи. ― Чарли прижимает меня к своей мускулистой груди, его красивое лицо темнеет, как грозовая туча.
Я извиваюсь в его объятиях и, подняв солнечные очки, моргаю, глядя на него. Он все еще прижимает меня к себе, а его рука вцепилась в пояс моих джинсов.
