Текст книги "Укротить сердце (ЛП)"
Автор книги: Ава Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Да, ― говорит он мне. ― Мы помашем им в последний раз, прежде чем они уберутся отсюда навсегда.
– Конец лета?
– Конец лета.
– А потом вечеринка?
Чарли удивленно выгибает бровь.
– Малышка, мы всегда устраиваем вечеринки.
Я слышала об этом грандиозном событии от Уайетта. Праздник в стиле хонки-тонк в честь завершения сезона с пивом и кострами.
– Я собираюсь снять видео, ― говорю я, вешая щетку на крючок. ― Мы можем использовать его в качестве рекламы на следующий год.
Он ворчит, но не отвергает эту идею, отчего мое сердце совершает медленные кульбиты в груди. Хотя я знаю, что Чарли навсегда останется ковбоем, недолюбливающим социальные сети, он доверяет мне, и это так много значит.
Я подхожу к вальтрапу, наброшенному на перекладину забора. Чарли следует за мной, его глаза следят за моими движениями. Я поднимаю его и с усилием перекидываю через спину Стрелы.
– Правильно?
– Почти. ― Чарли помогает мне поправить одеяло. ― Теперь седло. ― На его суровом лице появляются морщинки, уголки губ приподнимаются. ― Филонишь, подсолнух.
Я притворно вздыхаю и целую его, прежде чем направиться к седлу. Мы ездим верхом уже несколько недель, и он выполняет большую часть работы. Но сегодня я попросила его показать мне, как седлать лошадь для прогулки верхом.
Когда я наклоняюсь, чтобы поднять седло, мое сердце замирает. Как двигатель, который сначала заводится, а потом глохнет.
Мир кружится. В глазах пляшут черные точки. Звуки исчезают. Я качаюсь и падаю на четвереньки на зеленую траву.
– Эй, эй, эй. ― Сильная рука обхватывает меня за талию. В ухе звучит грубый голос Чарли. ― Руби? Малышка?
Из моего горла вырывается всхлипывание. От беспорядочного биения в груди меня охватывает паника. Я зажмуриваю глаза, пока моя грудь поднимается и опускается в неровном ритме.
Чарли крепче прижимает меня к себе.
– Что такое? Что случилось?
Мое сердце. Оно остановилось.
Но я не говорю этого.
Когда я открываю глаза, на лице Чарли написано беспокойство.
– У меня это плохо получается, ― шепчу я.
– Нет. ― Он мило ухмыляется. ― Седло слишком тяжелое для тебя, вот и все.
Но оно не было слишком тяжелым. Дело в моем сердце.
Он помогает мне встать, и я смотрю, как он седлает Стрелу. Я не упускаю из виду его взгляд, устремленный на меня. Вопрошающий, обеспокоенный.
Прикусив губу, я сжимаю грудь, стараясь, чтобы руки не дрожали, чтобы сердце продолжало биться.
Он не дурак. Он все поймет. И если он это сделает прежде, чем я признаюсь…
Я следую за Чарли, направляющимся к Стреле, и в моей груди нарастает чувство ужаса.
Но оно быстро сменяется ощущением силы. Откуда-то из глубины моего сознания доносятся слова моей матери.
Чти свое сердце, пока не станешь им.
С ним все будет хорошо.
Мы справимся.
Я делаю вдох.
Подойдя ближе, я обхватываю его массивное предплечье и крепко прижимаюсь к нему, словно он может стать моей опорой. Глядя в его голубые глаза, я говорю:
– Чарли, я…
Лязгающий звук нарушает спокойную тишину ранчо. Мы с Чарли оба слегка отстраняемся от громкого металлического скрежета.
На гравийной подъездной дорожке стоит трейлер для перевозки лошадей. Чарли ничего не говорит, но его пристальный взгляд прикован к моему лицу.
Затем из кабины грузовика с громким криком выскакивает Уайетт. Он открывает заднюю дверь трейлера, и после нескольких попыток потянуть за поводья из него выходит прекрасный жеребенок изабелловой масти, которого я полюбила с тех пор, как приехала сюда. Тот самый, которого Чарли отвез покупателю в Дир-Лодж.
У меня открывается рот, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Чарли.
Он ухмыляется.
– Чарли… что? ― Я замолкаю. ― Я думала, ты его отдал.
– Я его вернул. Позвонил покупателям в тот день, когда ты сказала, что останешься. Я знаю, как сильно ты его любишь.
Слезы наполняют мои глаза.
– Почему? Зачем ты это делаешь?
Он усмехается, как будто я задала ему самый очевидный вопрос в мире.
– Чтобы сделать тебя счастливой.
Он подходит ко мне и смотрит в глаза.
– Он твой, малышка. Если хочешь.
– Конечно, я хочу его. Я просто… ― Калейдоскоп радости вспыхивает внутри меня, когда я смотрю на него.
Мой.
Этот прекрасный жеребенок, которого я полюбила с того самого дня, как ступила на ранчо, ― мой.
То, что сделал Чарли, говорит о многом. Это не временно. Это навсегда.
Мой ковбой готов на все ради меня.
Горячие слезы жгут мне глаза.
А потом я прыгаю в его объятия и целую, ощущая каждый вздох в своем теле. Целую его с отчаянной потребностью ощутить его прикосновения, его губы в самой глубине моей души. У него вырывается хриплое рычание, когда я обхватываю его ногами за талию, и он прижимает меня к себе.
– Да. ― Я задыхаюсь и отстраняюсь, чтобы обнять ладонями его прекрасное лицо. ― Спасибо. Я люблю его. И я так сильно люблю тебя, Чарли.
У него перехватывает дыхание, как будто он еще не привык к тому, что я произношу эти слова.
– Все, что ему нужно, ― это имя, дорогая.
– Уинслоу. Его зовут Уинслоу. ― Мне даже не нужно думать об этом. Мысленно я возвращаюсь в тот жаркий аризонский городок, место, где я крутила бутылку, в тот день, когда я сделала выбор и определила свое будущее, даже если в тот момент я этого не знала.
День, когда я запустила свое сердце.
Глава 39
Чарли
Мой грузовик катит по гравийной дороге от русла ручья к дому. Я обвожу взглядом свое ранчо, оценивая окружающую красоту. Зеленое пастбище. Ярко-голубое небо. Зубчатые вершины Луговой горы. Долгие жаркие летние дни вот-вот сменятся летними грозами. Большую часть дня я провел, добавляя гравий в места, где дождь вымыл большие ямы, и устанавливая автоматические баки для воды в загонах для скота.
Каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы быть дома с Руби. Хотя, скорее всего, она в конюшне. Я не могу оторвать ее от Уинслоу. Выражение ее лица, когда я подарил ей жеребенка, ― такое благоговение и радость. Я хочу, чтобы она выглядела так каждый день до конца своей жизни.
Потому что она перевернула весь мой мир.
Она – неоновый свет, который я так долго искал.
Я останавливаюсь на обочине, пропуская скот. Их глубокое мычание наполняет воздух. С приближением конца лета коровы становятся беспокойными и стремятся перебраться поближе к ранчо.
Через две недели ранчо «Беглец» завершит сезон. С приходом свежего воздуха и более коротких дней появится новая работа. Проверка запасов кормов на зиму. Отправка лошадей Уайетта на аукцион. Приведение ранчо в порядок к следующему году. Даже когда на улице сто градусов26 тепла, я не могу не строить планы на осень.
Я не могу не строить планы в отношении Руби. Я так многого хочу от нее.
Потому что она осталась. Она дома. Теперь это ее ранчо, и здесь начнется наша совместная жизнь. Скоро я надену ей на палец кольцо. Посажу ей сад. Завершу список ее желаний. Отвезу ее в Дикое сердце и познакомлю с моей семьей. Заведу детей.
И пошлю к черту всех, кто скажет, что это слишком быстро. Последние десять лет я жил как в замедленной съемке.
Она показала мне миллион способов, как я могу прожить свою жизнь, но все, что я хочу, ― это любить ее.
Несмотря на то, что этим летом она вернула меня к жизни, я помню, что она не рассказала мне о своем прошлом. Пока я рассказывал ей о Мэгги, она смотрела на меня с выражением, которого я никогда раньше не видел.
Ужас.
Мои руки сжимают руль.
Либо она о чем-то лжет, либо я лгу себе. Неужели я был слеп все это гребаное лето, а ответ был прямо передо мной? Слова Форда не дают мне покоя. Неужели он прав? С ней что-то не так? От одного только предположения у меня сводит живот.
Черт, но я не хочу давить на нее. Если бы что-то было не так, она бы мне сказала, не так ли? Она заверила меня, что никто не причинит ей вреда, и я ей верю.
Мышцы напрягаются, я выдыхаю и выезжаю обратно на дорогу.
Она подарила мне лето, она вернула мне ранчо, но больше того, она подарила мне свое доверие. Ее сердце.
Я не могу это испортить.
Она скажет мне, когда будет готова.
Через пять минут я паркую грузовик у «Дерьмового ящика». Когда я захожу внутрь, все мои братья уже здесь.
– Привет, Чарли. – Уайетт машет рукой. ― Как раз вовремя для бумажной работы.
Дэвис и Форд поднимают глаза от своей игры в покер.
– Мы работаем или валяем дурака? ― Я опускаюсь в кресло.
– Почти закончил надирать задницу Дэвису. ― Ухмыляясь, Форд показывает мне свою руку. Флеш-рояль27.
– У нас все готово к вечеринке?
Дэвис кивает.
– Поговорил с Сайласом. Он закапывает свинью и чертовски надеется, что никто не позвонит в PETA.
Я усмехаюсь, проводя рукой по лицу.
Я обвожу взглядом «Дерьмовый ящик». Здесь чисто. Организованно. На шкафу для бумаг ― настоящие ярлыки. Стопка оплаченных счетов. Обогревателя больше нет. Наша новая система безопасности подключена к нескольким экранам, показывающим разные ракурсы ранчо. Я смотрю, как Сэм ведет группу детей в «Дом воинского сердца». На другом экране Тина приветствует новую группу ― последнюю группу в этом году ― холодными бутылками пива PBR.
Гордость переполняет меня.
Может быть, мы действительно сможем заработать деньги. Может быть, в следующем году мы начнем сезон не с минуса.
Это та надежда, которую я искал. Все, что мне нужно, чтобы двигаться вперед с моим ранчо.
Это толчок в моем нутре, решение набраться смелости и рассказать братьям правду. Оправдать их ожидания за последние десять лет.
– Итак, слушайте, ― говорю я, наклоняясь вперед в своем кресле и сцепляя пальцы под подбородком. ― Я давно собирался поговорить с вами кое о чем.
– Флеш-рояль, ― с ухмылкой говорит Форд, показывая карты.
Дэвис хмурится.
– Член.
Я закатываю глаза.
– Речь идет о ранчо «Беглец», ― говорю я, и все прекращают свои занятия. ― Уже несколько месяцев у нас все хорошо. С тех пор как…
– Появилась принцесса, ― вмешивается Уайетт.
Я киваю.
– С тех пор как Руби нам помогла. ― Глубоко вздохнув, я сжимаю пальцы в кулак и продолжаю. ― Вы бросили все, чтобы помочь мне. И я хочу, чтобы вы знали, что теперь со мной все будет в порядке. И с ранчо все будет хорошо. Так что, если вы хотите уйти, я вас не держу. Сейчас самое время. Живите своими собственными жизнями.
Дэвис и Форд обмениваются удивленными взглядами. Уайетт уставился в окно.
Узел в моей груди ослабевает.
– У вас была жизнь до этого. Я ценю то, что вы сделали, приехали сюда и собрали меня обратно, но пришло время, ― ворчу я. ― Вы заслуживаете того, чтобы выбраться из Воскрешения. ― Я оглядываю своих братьев, стараясь, чтобы у меня не перехватило горло. ― Дэвис, ты злишься с тех пор, как приехал сюда. Уай, ты можешь заниматься родео на полную катушку, если тебе хочется. Сломай еще несколько чертовых костей. Форд, я понятия не имею, что, черт возьми, ты будешь делать, но ты можешь сам решить.
После долгого молчания Дэвис некоторое время изучает меня. Затем он усмехается и говорит:
– Ты мудак.
– Чувства взаимны, ― заверяю я его.
Форд с сомнением хмыкает.
– Я больше не могу играть в бейсбол. Слишком стар, черт возьми. ― Он кивает мне. ― Кроме того, я бы никуда не уехал, даже если бы мог, Чарли. Рыбалка и верховая езда каждый день ― это то, что мне нужно.
– Я хочу остаться здесь, ― добавляет Уайетт, и мой взгляд устремляется к нему. У него на сжатой челюсти пульсирует мускул. Он обижен, что я не поговорил с ним об этом. ― Это мой город. Мы, блядь, семья, чувак. Ты не избавишься от нас теперь, когда завел себе девчонку.
Я слышу уверенность в голосе брата, и меня охватывает облегчение.
Мои братья хотят остаться здесь.
Чувство вины, засевшее у меня в животе, наконец-то исчезло.
Черт возьми, как приятно вернуться.
– Я был в бешенстве, ― медленно признает Дэвис, качая головой. ― Но это не из-за тебя, Чарли. ― Он замолкает, и мне кажется, будто он хочет забрать свои слова обратно. ― Но Уай прав, а ты ошибаешься. Как обычно.
Уайетт и Форд поворачивают головы в мою сторону и смеются.
– Да пошли вы все, ― говорю я, показывая средний палец, но в этом нет никакой злости.
Форд тянется через стол, чтобы взъерошить мои волосы.
– Да, да, мы тоже тебя любим, идиот.
Редкая ухмылка кривит губы Дэвиса.
– Мы хотим остаться здесь. И я чертовски рад, что эта девочка помогла тебе вытащить голову из упрямой задницы.
Я фыркаю.
– Она останется? ― спрашивает Дэвис, все еще ухмыляясь.
– Да, ― говорю я. ― Да.
– И надолго?
– Думаю, да, ― говорю я. ― Когда ты знаешь, ты знаешь.
– Да. ― Одобрительно кивнув, Дэвис опускает глаза на мои сапоги, где на подошве я нацарапал имя Руби. Он поднимает на меня глаза. ― Не отпускай ее, слышишь? ― Дэвис прочищает горло и роется в ящиках стола, делая вид, что ищет там что-то.
Странно. Мы с Фордом обмениваемся взглядами. Если Форд выглядит слегка озадаченным заявлением своего близнеца, то я ― более чем. В голосе Дэвиса прозвучала какая-то застарелая боль. Только направлено это не на нас. Как бы мы ни были близки, кирпичная стена скажет нам больше, чем Дэвис.
– Итак, что дальше? ― Уайетт хлопает ладонями по столу. ― Отвезем ее домой к маме?
Я фыркаю.
– Если я отвезу ее домой, мы сначала обсудим правила.
Я ни за что на свете не отдам самую милую девочку на растерзание острой на язык маме.
Уайетт улыбается.
– Не знаю, что за чары наложила на тебя эта девушка, Чарли, но, черт возьми… ― Мышцы на его челюсти и шее напрягаются. ― Я рад это видеть.
– Рад, что ты заметил, ― ворчливо отвечаю я.
Ничто и никогда не было таким правильным. Руби. Мои братья. Мое ранчо.
– Черт, ― рычит Дэвис, нажимая на клавиатуру. В его руках появляется рация.
Я вскидываю голову и бросаюсь к первому монитору системы безопасности. Длинный черный кадиллак ползет к моему домику.
Холод сковывает мое сердце.
Руби.
Я вскакиваю с кресла, руки сжимаются в кулаки.
– Встретимся у дома, ― говорю я и бросаюсь бежать.
К тому времени, как я добираюсь до дома, Руби стоит у входной двери, уперев руки в бока, и вежливо улыбается мужчине в черном костюме, стоящему перед ней.
Я… я не настолько мил.
Моя рука сжимается в кулак.
– Ты нарушаешь границы, ― рявкаю я. Поднявшись по ступенькам крыльца, я делаю шаг навстречу ублюдку и загораживаю Руби своим телом. ― Садись в свою машину и уезжай.
Мужчина не реагирует. Он смотрит на меня с невозмутимым выражением лица.
– В свое время, ― говорит он. ― Я как раз разговаривал с твоей симпатичной подружкой… ― Его взгляд переходит с меня на Руби.
– Руби, ― щебечет она, и я делаю мысленную заметку, чтобы позже сказать ей, что не стоит быть такой милой со всеми. Это одна из черт, которую я люблю в ней ― ее невинная доброжелательность, но это также пугает меня до смерти.
– Руби, ― повторяет мужчина, устремляя на нее пристальный взгляд, как на мишень.
Расправив плечи, я заслоняю ее от него.
– Мистер Монтгомери. Нам давно пора встретиться. ― Он протягивает руку в мою сторону. ― Деклан Валиант.
У Руби вырывается вздох.
Черт. Это он. Человек с этих предвыборных плакатов. Я узнаю серебристые волосы и его жесткое, безэмоциональное лицо. Глаза с золотыми крапинками, как у рептилии.
Я отказываюсь пожать ему руку.
– У тебя здесь нет никаких дел.
– О, но у меня есть. ― Он поправляет рукав своего костюма. ― Как я понимаю, ты знаком с моей женой. И с моим сыном, Колтоном.
Руби бледнеет.
– Да, ― говорю я ему, придвигаясь ближе к Руби. ― И они создали достаточно неприятностей нашему ранчо. ― Я усмехаюсь. ― Теперь прибыл босс. Должно быть, дела идут плохо.
Лицо Деклана остается спокойным.
– Я признаю, что был неправ, ― говорит он. ― Я должен был предложить тебе столько, сколько стоит эта земля. Я должен был попробовать другую тактику ведения переговоров. Я пришел, чтобы загладить свою вину. У вас лояльное сообщество. У вас честный город, что заставляет меня… скажем так, быть щедрым.
– Переговоры? ― Я делаю шаг вперед. Руби кладет руку мне на плечо, ее прикосновение спокойное и ободряющее. ― Наверное, ты имеешь в виду саботаж? Я знаю, что ты пытался сделать.
– Называй это как хочешь, но ударить моего сына было не самым разумным решением, мистер Монтгомери.
Я стискиваю зубы так сильно, что у меня болит челюсть.
– Я сделаю это с любым, кто тронет мою семью. Твоему сыну повезло.
Долгий вздох, затем маска сползает с лица Валианта.
– Я был вежлив, мистер Монтгомери. Я послал своих людей поговорить. Я предлагал деньги. Я настаивал. Но теперь… ― Деклан расстегивает пиджак, демонстрируя пистолет в кобуре на поясе.
Волна ярости прокатывается по мне.
Этот ублюдок действительно угрожает мне?
– Руби, ― говорю я, медленно прижимая ее к себе. ― Иди в дом. Сейчас же.
Она не двигается.
Я смотрю на нее сверху вниз. Она уставилась на Деклана прищуренными глазами.
– Иди, малышка. ― Я похлопываю ее по заднице, и она хмурится, но позволяет мне проводить ее внутрь. Меня охватывает облегчение.
Я хочу, чтобы она была подальше от этой конфронтации, потому что Деклан в двух секундах от того, чтобы ему оторвали голову.
– Это не обсуждается, ― резко говорю я. ― Мы ничего не продаем, так что убирайся с моей территории.
Его губы презрительно изгибаются.
– Тебе стоит пересмотреть свое решение. Отказывая DVL, отказывая мне, ты играешь с огнем, мистер Монтгомери. Я знаю людей в Чикаго, которые могут превратить твою жизнь в ад.
Я фыркаю, пока он застегивает пиджак. Этот кусок дерьма ― сплошная показуха. Никогда и ни за что на свете он не воспользуется своим оружием. Он найдет кого-нибудь другого, кто сделает за него грязную работу.
В этот момент я вижу, как Деклан смотрит на Руби. Направление его взгляда, напряженного и изучающего, взрывает во мне атомную бомбу.
Больше никакого спокойствия. Больше никаких размышлений. Я действую. Я обнажаю зубы и наступаю, хватаю его за воротник рубашки, чтобы спихнуть его с крыльца, закрывая собой Руби.
А затем я наношу ему сокрушительный удар, как в автомобильной аварии, прижав его к стенке моего дома.
Деклан что-то невнятно протестует, но я быстро останавливаю его, усиливая хватку.
– Не смотри на нее, ― рычу я, и его испуганный взгляд встречается с моим. ― Смотри на меня и слушай, что я тебе говорю. Я скажу это один раз. Ты думаешь, что знаешь людей? Я и есть люди. Держись подальше от моей земли. Держись подальше от моей семьи. Еще раз появишься на моей территории, и я не стану вызывать полицию. Я разберусь с тобой сам. Думаешь, у меня десять тысяч акров только для скота, ты, никчемный кусок дерьма?
С этими словами я оставляю мужчину плестись по гравийной дороге в сторону машины и врываюсь внутрь, захлопывая за собой дверь.
Несколько секунд спустя раздается звук мотора.
Руби на острове, ее глаза прикованы к телефону. Она дрожит, ее лицо бледное, но выражение лица решительное.
– Малышка. ― Я подхожу к ней, обнимаю ее. ― Ты в порядке?
– Он плохой человек, Чарли, ― шепчет она, прижимаясь к моей груди. ― Это он причинил боль Уайетту.
Я поднимаю ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.
– Что он тебе сказал?
– Он ничего не сказал.
Я выдыхаю и крепко прижимаю ее к себе, наслаждаясь ощущением ее тела, мягкого и безопасного в моих объятиях.
Через окно я вижу, как вишнево-красный F-350 Дэвиса с грохотом проносится по дороге.
Черт возьми, это заняло у них достаточно много времени.
– Чарли, ― говорит Руби голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки. Она стоит прямо и смотрит на меня. Ее телефон прижат к сердцу. ― Мне нужно тебе кое-что показать.
Гостиная залита светом. На журнальном столике стоят бутылки из-под виски. Форд и Уайетт раскинулись на диване. Снаружи гремит гром.
Дэвис прохаживается за диваном, его взгляд устремлен на телефон Руби, на фотографию Деклана Валианта.
Руби застенчиво стоит в сторонке, спиной к камину, пока я не шепчу ей в волосы:
– Сядь, подсолнух.
Она качает головой.
– Это семейное дело.
– Ты ― часть нашей семьи, ― твердо говорю я, глядя в ее ярко-голубые глаза. ― Нравится тебе это или нет.
На ее губах появляется лучик улыбки.
Дэвис поднимает руку.
– Чарли, ты это видел?
Я потираю челюсть.
– Видел. ― Я смотрю на Руби, на ее прекрасном лице неуверенность. ― Расскажи им, малышка.
Присев на край дивана, следующие десять минут Руби объясняет моим братьям, как она сделала фотографию. Она и Фэллон в подворотне наблюдали за сценой в борделе, не зная, что мужчина в главной роли, ― Деклан Валиант.
Я стою позади Руби, скрестив руки на груди.
Когда она заканчивает, то убирает прядь волос с лица.
– Я не знала, кто он, ― говорит она. ― Я просто сделала фото. ― Она морщит нос. ― Вините Фэллон.
– Черт, ― выдыхает Форд, забирая телефон у Дэвиса.
Изображение достаточно четкое. Оно золотое.
Деклан Валиант с женщиной в борделе, брюки на щиколотках. Невозможно отрицать ни его фирменную копну серебристых волос, ни пряжку ремня с фамильным гербом.
Та самая пряжка, которая связывает его с женой и сыном.
Она связывает их с их грязными летними делами.
Форд передает телефон Уайетту.
– Черт, ― говорит Уайетт. ― Руби в самом деле крутая.
Я ухмыляюсь.
Это моя девочка.
Она откидывается на спинку дивана, подогнув под себя ноги.
– Я не хочу, чтобы это вызвало проблемы.
– Нет. ― Дэвис улыбается Руби. ― Не вызовет. Ты нам очень помогла. Чертовски сильно.
Уайетт ухмыляется, наклоняя свой виски в мою сторону.
– Теперь у нас есть чем отстреливаться.
Руби выглядит встревоженной.
– Валиант говорил что-нибудь еще, когда был здесь? ― спрашивает Форд, не сводя с меня глаз.
– Типичное дерьмо, ― ворчу я. ― Сказал, что мы играем с огнем. Что у него есть знакомые в Чикаго, которые могут превратить нашу жизнь в ад.
Уайетт усмехается.
Моя свободная рука сжимается в кулак. Я обвожу холодным взглядом Руби, моих братьев.
– Они не превратят Воскрешение в какой-то цементный город. Это наш дом, и мы его защитим.
Все в комнате становятся серьезными.
– Они использовали социальные сети, чтобы добраться до нас. Мы тоже используем их, когда потребуется, ― раздается громкий голос Дэвиса. Звучит как удар молотка в суде.
Форд отпивает виски.
– Сезон предвыборной кампании.
– Чертовски верно, ― соглашаюсь я.
Публикация фотографии взорвет весь мир Валианта. Это разрушит бизнес его жены, шансы его сына на поступление в колледж, уничтожит его карьеру политика. У него появятся более важные дела, чем ранчо в Воскрешении.
– У Стида есть контакт в газете в Миссуле, ― напоминает нам Уайетт. ― Мы можем отдать фото ему. Пусть разместят во всех этих социальных сетях, которые так любит Руби.
Руби впивается зубами в нижнюю губу.
– Это разумно? Стоит ли нам это делать? ― Она с волнением оглядывает комнату, потом поднимает глаза на меня.
Я глубоко вздыхаю и кладу руку ей на плечо, притягивая ее ближе, нуждаясь в ней.
Она все еще выглядит обеспокоенной.
Дэвис, встретившись со мной взглядом, смеется и вздыхает одновременно.
– Они объявили войну первыми. Мы просто ее закончим.
Уайетт поднимает свой стакан с виски.
– Выпьем за социальные сети.
Форд потирает виски.
– Будем надеяться, что мы выберемся из нее целыми и невредимыми.
Глава 40
Руби
Открытые двери, ледяное пиво, конец лета. Закрытие сезона ранчо «Беглец».
Все, что связано с прощальным ужином у костра, хаотично и волшебно, и кажется совершенно идеальным.
Когда Дэвис поднимает холодильник, я проскакиваю под его руками и разворачиваюсь, чтобы поймать его естественный кадр. Я хихикаю, когда рассматриваю снимок. Он хмурится, его жетоны сверкают в лучах заходящего солнца. Не думаю, что эти Монтгомери смогли бы улыбнуться, даже если бы от этого зависела их жизнь.
Опустив телефон, я изучаю суровый пейзаж и ранчо.
Братья Монтгомери ― гордость Монтаны.
У каждого гостя в руке пиво. Шеф-повар Сайлас откапывает лопатой в земле поросенка, которого он закопал вчера28. Из колонок древней стереосистемы звучит музыка. В центре поля гордо горит небольшой костер. За нами до самого неба простираются горы, а закат окрашен в яркие сиреневые тона.
Форд, Дэвис и Чарли стоят рядом, как широкоплечие вышибалы, готовые броситься туда, где возникнут проблемы. От Монтгомери исходит энергия. Они собранные. Гордые. Они так любят это ранчо, что это отражается на их лицах.
Гости сидят на длинных бревнах, смеются, едят с бумажных тарелок. Они делают селфи и общаются с работниками ранчо и персоналом. Скоро они вернутся к своей жизни, но я надеюсь, что они увезут с собой частичку ранчо «Беглец».
И со мной произошло именно это.
Теперь я принадлежу этому месту.
Сказать моему брату и отцу, что я остаюсь, будет нелегко, но и сложно тоже не будет.
Мое счастье, мое сердце ― здесь, с Чарли.
Несмотря на то, что ранчо «Беглец» будет закрыто до следующего лета, я планирую продолжать публиковать посты о нем в социальных сетях. Чем больше я смогу раскрутить их аккаунт, тем лучше. А работая с моим туристическим агентством над предварительным бронированием инфлюенсеров и распространением информации через социальные сети, я не сомневаюсь, что в следующем году они откроются с шумом.
Следующим летом и каждый следующий год.
И я буду здесь.
Улыбаясь, я смотрю на чистое голубое небо, а на голове у меня красуется новая ковбойская шляпа, которую мне купил Чарли. Ветер дует мне в спину, солнечные лучи бьют в лицо. Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю.
Наконец-то я чувствую себя полноценной.
Этим летом я поняла, что могу сделать очень многое.
Я выбираю направление своей жизни. Никто другой.
Я сильна благодаря своему сердцу, а не вопреки ему.
У меня есть ковбой, который любит меня.
У меня есть друзья, и я обрела еще одну семью.
Остаться с Чарли, жить в Воскрешении ― это то, что я должна сделать.
Оглянувшись, я замечаю, что Чарли смотрит на меня с гордостью в глазах. Он подмигивает мне, и у меня внутри становится теплее, как всегда, когда я смотрю на него.
От жизни.
От любви.
Мое внимание привлекает громкий смех, и я вижу группу гостей, танцующих на пастбище.
Я отступаю к краю деревьев, желая сделать групповой снимок для видео, которое я готовлю к концу года. Как только я делаю снимок и опускаю телефон, мой мир начинает вращаться.
– О нет, ― бормочу я. Трепетание. Перед глазами появляются черные точки.
Желая уединиться, я ухожу в лес и прижимаю два пальца к пульсу на шее, прислушиваясь к учащенному сердцебиению. Сегодня, когда я таскала дрова для прощального ужина и бегала в лодж за припасами, я слишком сильно нагрузила себя.
– Прости, ― шепчу я, прижимая руку к сердцу. ― Ты в порядке. С тобой все будет хорошо.
Я должна быть в порядке.
Шорох в лесу пугает меня, и я оборачиваюсь.
В десяти ярдах от меня на поляне стоят Фэллон и Уайетт, в нескольких дюймах друг от друга. Их тихие голоса звучат возбужденно.
Я прикусываю губу. Я свидетель того, чего не должна видеть, но не в силах отвернуться.
С тихим рычанием Уайетт вынимает сигарету изо рта и тушит ее о кору дерева.
Фэллон бросает на него яростный взгляд, но Уайетт тянется к ее руке. Сначала она упрямо пытается отстраниться, отказываясь от его прикосновений, но потом сдается. Я наблюдаю, как их указательные пальцы переплетаются, словно виноградные лозы. Уайетт притягивает ее к себе, что-то говорит, но она отказывается сдвинуться с места. Тогда Уайетт отпускает ее руку и направляется к своему трейлеру.
Затаив дыхание, я отступаю назад, прижимаясь к дереву.
Фэллон оглядывается по сторонам. Свет, падающий сквозь ветви деревьев, танцует на серебристом шраме ее изящной челюсти. Ее прищуренные карие глаза осматривают окрестности, и после секундного колебания она следует за Уайеттом.
Я улыбаюсь.
Когда я выхожу из леса, к кругу присоединяется еще один грузовик. Пожилой мужчина в ковбойской шляпе и с длинными седыми усами стоит и разговаривает с Чарли.
Когда я подхожу, мужчина смотрит в мою сторону, засунув большие пальцы в петли ремня.
– Это, должно быть, она.
– Так и есть, ― говорит Чарли, опуская руку мне на плечо. ― Это моя девочка, Руби.
Моя девочка. Мои губы растягиваются, потому что я вижу, что он горд и немного взволнован. Это читается в его глазах и в пространстве между нами. Любовь.
Чарли продолжает знакомить нас.
– Руби, это Стид. Отец Фэллон и самый крутой старый ублюдок в Воскрешении.
Стид заливисто смеется и энергично пожимает мне руку. Его длинные усы напоминают мне какого-то мудрого ковбоя из вестерна.
– Приятно познакомиться с сердцем ранчо Чарли.
– Привет, Стид. Приятно познакомиться. ― Я краснею от комплимента и улыбаюсь Чарли игривой улыбкой. ― Это огромная честь. Не уверена, что заслужила ее, поскольку я не местная.
Брови Стида взлетают вверх.
Чарли рычит на меня.
– Я понял, о чем речь, подсолнух. ― Его выражение лица становится серьезным, когда он снова смотрит на Стида. ― Она такая же местная, как и мы с тобой.
Стид усмехается.
– Я верю тебе на слово, сынок.
– Вы все можете вести светские беседы на хребте, ― рявкает Форд, подходя к нам. В руках у него длинная зажигалка и портативная колонка.
Появляется Дэвис с холодильником. У него топор и бумажные фонарики.
– Поехали, ― говорит он, направляясь к своему старенькому Шевроле. ― Сегодня у нас семейный сбор.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Чарли.
– Что такое семейный сбор?
Форд обнимает нас с Чарли и просовывает между нами свое ухмыляющееся лицо.
– Это место, где мы собираемся все вместе и сплетничаем о Чарли.
Я хихикаю над братским подшучиванием и улыбаюсь, когда Форд взъерошивает волосы Чарли. Смеясь, Форд уворачивается, прежде чем Чарли успевает схватить его за рубашку и дать сдачи.
Чарли хмурится вслед брату, но я слышу улыбку в его голосе.
– Это единственный день в месяце, который мы никогда не пропускаем. Даже если общаться с Уайеттом ― все равно что зубы выдергивать.
Форд бросает взгляд на костер.
– Где он вообще?
Кончики моих ушей становятся розовыми, когда я вспоминаю сцену, которую видела в лесу.
– Думаю, он пошел в дом за пивом, ― вру я, желая выиграть им время.
Пока все собираются и готовятся, начинается суматоха.
– Нам не нужно оставаться здесь на вечеринку? ― спрашиваю я Чарли.
– Нет, ― отвечает он. ― Все улажено. Мы провели здесь достаточно времени. Теперь мы позволим нашим гостям повеселиться, а сами пойдем праздновать. Это традиция ранчо.
– Не могу дождаться, когда увижу это, ― говорю я, прижимаясь к нему. Его глаза темнеют, и он целует меня в губы.
Форд ухмыляется.
– Да, черт возьми. Когда летнее солнце начинает опускаться, самое время отправиться на хребет.
– Ух ты, ― хмыкает Уайетт, внезапно появившись из ниоткуда. ― Похоже, у нас есть пара раздолбаев, готовых зажечь сегодня вечером.
Чарли вскидывает темную бровь.
– А где пиво? ― спрашивает он.
Уайетт выглядит озадаченным.
– Его не было в доме? ― спрашиваю я, бросая взгляд на Уайетта и надеясь, что он поймет, что я хочу сказать.
Его внимание переключается на меня, и он кивает.
– Конечно, не было, Руби. Должно быть, Дэвис захватил его.
Дэвис проницательно смотрит на своего младшего брата.
