Текст книги "Укротить сердце (ЛП)"
Автор книги: Ава Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Я хмурюсь.
– Дэвис…
– Не беспокойся обо мне. С Валиантом я разберусь.
Я выдерживаю суровый взгляд своего старшего брата.
– Разрушь его гребаную жизнь, ― говорю я ему, а затем возвращаюсь к своей девочке.
Глава 53
Руби
От тени к свету. Все смешалось, как будто я плыву через болото, чтобы вынырнуть на поверхность океана.
Но как бы я ни была дезориентирована, моим ногам тепло. Меня укрывает тонкое одеяло, накинутое на мое тело.
Я испытываю усталость. В ушах звучат далекие звуки аппаратов, а в груди я чувствую странное стеснение. Я чувствую себя так, словно меня сбил грузовик. Или очень, очень сильный удар кулаком.
Моргнув, я поворачиваю голову на подушке. При виде Чарли в моей груди разливается радость. Мой ковбой придвинул стул вплотную к моей кровати, его сапоги стоят на металлической подножке. Он укрыт слишком маленьким одеялом.
– Чарли. ― Хрипло шепчу я. Слова застревают в моем пересохшем горле, но каким-то образом он слышит меня и шевелится.
А затем вскакивает со стула так быстро, что сотрясает мою больничную койку.
– Руби, ― хрипло произносит он. Дикие и затравленные голубые глаза встречаются с моими, но он не подходит ко мне, чего мне бы очень хотелось.
Он стоит там, тяжело дыша, его грудь вздымается. Он не сводит с меня пристального взгляда, и в нем столько горя. Столько страха, боли и отчаяния, что я чувствую все это.
И я помню.
Все.
Пожар, Уинслоу, адреналин, боль, дождь, падающий с неба.
Мою маму.
Как я умирала с именем Чарли на губах.
Я умерла.
Я прижимаю дрожащую руку к груди. Сердцебиение нормальное.
Я выжила.
Я жива.
Я смотрю на Чарли. Его окружает печаль. Та самая печаль, которую я почувствовала на ранчо в самом начале. Он так не похож на того мужчину, которого я знаю сейчас, на задумчивого владельца ранчо, с которым я впервые встретилась в том баре. У него измученный взгляд, растрепанная борода, напряженные мышцы. Мой ковбой не в себе. Похоже, что он не спал несколько дней.
С трубками и проводами, обмотанными вокруг запястья, я протягиваю дрожащую руку, словно успокаивая медведя.
Он вздрагивает.
– Чарли? ― тихо, обеспокоенно говорю я. ― Иди сюда, ковбой.
Его глаза вспыхивают от моих слов, а затем его лицо искажается, отражая тысячу эмоций, которым я не могу дать названия. С диким ревом он бросается ко мне, возвышаясь над больничной койкой.
Он садится на край моей кровати, рядом с моими бедрами, и нежно прижимает меня к своему огромному телу. Его руки окружают меня, как дом, которым они всегда были.
– Ты вернулась ко мне, ― отчаянно бормочет он. Его глубокий, рокочущий голос звучит как рай для моих ушей. ― Руби. Слава Богу, слава Богу. Ты жива. ― Он целует меня в щеку, в шею, крепко прижимая к себе, словно мы связаны сердцами.
Облегчение в его глазах, его неистовые прикосновения разрушают мой контроль.
Я разражаюсь слезами.
– Да, ― шепчу я. Я плачу, прижимаясь к его теплой, твердой груди, обнимая его дрожащие плечи. Я благодарна ему за то, что он рядом, за то, что я жива.
Из уст Чарли вырывается всхлип.
– Я люблю тебя, ― отрывисто произносит он мне на ухо. ― Я чертовски люблю тебя, подсолнух.
С этими словами он целует меня. Нежно, медленно. Я наслаждаюсь ощущением его грубой бороды на своих губах. Он сжимает мое запястье, и мое сердце разрывается. Он не в порядке.
– Почувствуй, ― шепчу я ему в губы. ― Почувствуй меня. Я в порядке, ковбой. Я жива.
Его тело сотрясает дрожь.
– Руби, ― хрипит он, зарываясь лицом в мои волосы и цепляясь за них изо всех сил. Долгое время он не отпускает меня. Он держит меня, убеждаясь, что я здесь, жива и в его объятиях.
Когда мы наконец отстраняемся, Чарли осторожно опускает меня обратно на подушку. Кровать скрипит, когда он нажимает на пульт, чтобы привести ее в сидячее положение.
– Ты помнишь, что произошло? ― спрашивает он. Он не сводит с меня обеспокоенных глаз.
– Я умерла, ― шепчу я.
Его лицо искажается. Дыхание превращается в резкий выдох.
– Руби.
Мои глаза расширяются.
– Лошади…
– Все в порядке. ― Он сжимает мое запястье, его пальцы отслеживают мой пульс. ― Все они, малышка. Они в безопасности. Мы их всех спасли.
Я слабо улыбаюсь, испытывая облегчение.
– Супергерои.
Чарли целует мои руки.
– Они в безопасности благодаря тебе. Из-за того, что ты сделала.
– Как долго я здесь нахожусь? ― Я смотрю на кардиомонитор, который выдает ровный ритм.
– Девять дней.
Я ахаю.
Его кадык дергается.
– Я с ума сходил, пока ждал, когда ты очнешься.
А потом я снова задыхаюсь.
Потому что в этот момент я вижу их.
Цветы.
Повсюду.
Вазы и вазочки с яркими цветами, стеблями и трепещущими лепестками. Астры, гортензии, пионы. Все свободное пространство уставлено цветами. И самое прекрасное зрелище ― подсолнухи. Сюда привезли мои подсолнухи из домика Чарли.
Мое сердце словно парит в небесах от счастья.
– Чарли, ― вздыхаю я, мой голос дрожит. ― Ты сделал это?
– Я обещал, что теперь у тебя будут только подсолнечные дни, ― ворчит он, протягивая руку и касаясь моей щеки.
От его слов у меня перехватывает дыхание. Честный, грубоватый и искренний. Мой. Чистая радость захлестывает меня, и я тянусь к нему, но это движение заставляет меня вскрикнуть от боли.
– Осторожно, ― рычит он, тут же останавливая меня, положив любящие руки мне на плечи. ― Хватит, малышка. ― Он укладывает меня на мягкую подушку.
Я прижимаю руку, нащупывая повязку, и откидываю голову назад. Выдыхаю через боль.
– Больно.
Чарли сжимает челюсти. С затравленным взглядом он говорит:
– Я сломал тебе ребро.
Приходит осознание. Я замираю, забыв, как дышать. Мои глаза становятся огромными, как блюдца, когда я поднимаю на него взгляд.
– Ты спас меня, ― шепчу я.
Его глаза вспыхивают от моих слов, и он тяжело вздыхает.
– Ты меня спасла, подсолнух. Черт, я собирался последовать за тобой, если бы не смог вернуть тебя.
Я качаю головой, эта мысль слишком ужасна, чтобы даже думать о ней.
– Не говори так, Чарли.
– Это правда, ― хрипло отвечает он.
Я прикрываю рот рукой, не в силах вымолвить ни слова. Я ошеломлена тем, что он сделал. Как получилось, что этот человек никогда не отказывался от меня? Как он снова и снова завладевает моим сердцем, словно в первый раз? От нахлынувших эмоций на глаза наворачиваются слезы.
– Поцелуй меня, ковбой.
Он делает это, мягко, нежно. Его грубая рука скользит вверх и обхватывает мое горло. От его прикосновения мое сердцебиение учащается, а мониторы дико пищат.
Он перестает меня целовать и замирает.
– Все в порядке, Чарли. ― Шепчу я, касаясь губами его бороды. ― Еще раз. Поцелуй меня еще раз.
Он обхватывает мое лицо ладонями, не сводя с меня горящего взгляда. Его язык ласкает мой, и все внутри меня согревается от солнечного света, а его мозолистые пальцы нащупывают пульс на моей шее.
– Я люблю тебя, Руби, ― говорит он, отстраняясь. Затем он прижимает мою руку к своему сердцу, и его пронзительные голубые глаза смотрят в мои. ― С этого удара сердца и до последнего я твой.
Серьезность на его красивом лице заставляет меня снова и снова терять самообладание. Я всхлипываю и закрываю лицо руками. Чарли заключает меня в объятия.
Мы сидим в тишине. И эта тишина говорит обо всем. Я слышу это в гулком дыхании Чарли. Чувствую в его поцелуе. О наших страхах. Нашем прошлом. Нашем будущем.
Я снова начинаю плакать, но улыбаюсь сквозь слезы, потому что я знаю, что у нас есть, и я знаю, кто мы такие.
Нам повезло. У нас самые счастливые сердца на свете.
Глава 54
Руби
– Ты в порядке? ― спрашивает Чарли, помогая мне выбраться из своего грузовика.
– Я в порядке. ― Я одариваю его яркой улыбкой. ― Я готова.
Так готова.
Долгую секунду я стою на его гравийной дорожке, прижав руки к груди. От вида ранчо, его дома у меня на глаза наворачиваются слезы. Солнечный свет заливает пастбище, но воздух прохладнее, чем в июне, когда я только приехала сюда. Закрыв глаза, я вдыхаю. Я впитываю его. Я позволяю солнечному свету омыть мою кожу. После столь долгого пребывания в больнице даже просто стоять на своих ногах ― это рай.
Я чувствую себя заново рожденной.
Воскресшей.
Дома.
Я дома.
– Подсолнух?
Я поднимаю глаза на Чарли. Его пристальный взгляд не отрывается от моего лица.
– Да, ковбой?
– Давай, малышка. Зайдем внутрь.
Он протягивает мне руку, и я беру ее. Медленно, бок о бок, мы поднимаемся по крыльцу к входной двери его дома. Как только мы заходим на кухню, раздаются радостные возгласы. У меня перехватывает дыхание.
– Вон отсюда, ― ругается Чарли.
– Ш-ш-ш, ― хихикаю я, шлепая его по бицепсу.
Все в сборе. Фэллон и Стид с пирогами из «Магазина на угду» и пивом из «Пустого места». Мой отец и брат, их чемоданы собраны и готовы к отправлению в аэропорт. Тина и шеф-повар Сайлас. И, конечно, братья Чарли. Они разливают виски и кофе в пластиковые стаканчики.
Мои цветы из больницы все здесь. Они стоят на кухонной стойке, на холодильнике, в прихожей. Маргаритки, подсолнухи, пионы, фиалки.
На душе у меня так воздушно, так легко.
Моя семья.
Мои любимые стороны жизни, ладящие друг с другом.
Чарли смотрит на неожиданных незваных гостей с таким видом, будто хочет дать им пинка под зад. Он не спускает с меня глаз с тех пор, как я очнулась.
– Добро пожаловать домой, ― говорит Фэллон, обнимая меня. Когда она отстраняется, то хмурится на Чарли. ― Расслабься, здоровяк.
Дэвис целует меня в щеку.
– Добро пожаловать домой.
Я краснею.
Уайетт обнимает меня за плечи.
– Ты же знаешь, что теперь ты как призрак, Принцесса.
– Уайетт, ― рычит Чарли.
Я кладу ладонь на его рельефную грудь.
– Ты кричишь.
Чарли разочарованно выдыхает и хмурится.
– Я же сказал, никаких вечеринок.
– Это не вечеринка. Это возвращение домой, ― возражает Форд, подмигивая мне. ― Ты ведь вернулась, не так ли? Чтобы остаться?
Мои губы растягиваются в улыбке.
– Да. ― Я бросаю взгляд на отца. ― Прости, папа.
Гордость в его глазах наполняет мою душу.
– Не стоит. ― Он хлопает Чарли по спине. ― Я бы сказал тебе позаботиться о ней, но ты уже это делаешь.
На лице Чарли отражаются глубокие эмоции, но он ничего не говорит, только прочищает горло и пожимает руку моему отцу. От этого зрелища мое сердце едва не разрывается. После того как я очнулась, я провела в больнице целую неделю. Мой отец и Чарли провели некоторое время вместе. Отец понял, как сильно Чарли меня любит и оберегает, поэтому ему стало легче меня отпустить.
Отец обращается ко мне.
– Похоже, у тебя здесь по-настоящему бурная жизнь, Руби Джейн.
Я сияю.
– Да, папочка.
От кухонного острова доносится хриплый голоса Стида.
– Принеси Чарли виски. Парню не помешает выпить.
Я смотрю на своего ковбоя. Лицо страдальческое, плечи опущены, Чарли выглядит так, будто присутствие всех желающих в его доме испытывает его терпение.
Погладив меня по спине, Чарли подводит меня к табурету.
– Тебе стоит присесть.
– Я в порядке, ― говорю я ему. ― Я достаточно насиделась в больнице.
Он не настаивает, но недовольно ворчит и снова становится рядом со мной, скрестив руки на груди и нахмурив брови.
Он злится. Он не в порядке.
Я беспокоюсь за него.
Переступив с ноги на ногу, он проводит рукой по волосам.
– Я принесу твои сумки. – Он целует меня в висок, затем разворачивается и выходит из кухни, захлопывая дверь.
Уайетт бросает обеспокоенный взгляд на Дэвиса и идет за ним.
Я прикусываю губу. В больнице всегда царил хаос, поэтому у нас не было возможности поговорить о том, что случилось. А Чарли нужно выговориться. Я вижу, как его разъедает ярость, вижу боль на его лице, когда он смотрит на меня. Я не хочу, чтобы ему было больно. Мне нужна его ворчливая улыбка. Я скучаю по нему.
Брат протягивает мне бутылку воды.
– Как ты себя чувствуешь? ― спрашивает он.
– Хорошо.
В течение следующих трех недель мне было предписано соблюдать осторожность. Никаких стрессов. Никаких физических упражнений. Но с каждым днем я становлюсь сильнее. У меня есть лучшие лекарства. Аппараты для контроля работы моего сердца. Все врачи пришли к выводу, что никогда не видели ничего подобного.
Как и я.
Я ― чудо.
Я обвожу взглядом хижину, своих друзей и семью и улыбаюсь брату.
– Я выжила, Макс.
В его глазах стоят непролитые слезы.
– Я знаю, что ты выжила. ― Он убирает прядь волос с лица и берет меня за руку. ― Прости меня за то, что я сказал тебе в тот день по телефону, Рубс. Я слишком старался защитить тебя.
– Ты просто любишь меня, ― говорю я с широкой улыбкой.
– Люблю. И он тоже.
Я смотрю куда указал Макс, и мой взгляд падает на массивную фигуру Чарли в дверном проеме, разговаривающего со Стидом.
Макс усмехается.
– Я все еще не считаю, что жизнь ― это сказка, но ты, черт возьми, действительно чудо.
Улыбаясь, я встречаюсь взглядом с Чарли. Я делаю движение, чтобы подойти к нему, но поворачиваюсь слишком быстро, и это резкое движение тревожит мое заживающее ребро. Я пытаюсь сохранить нейтральное выражение лица, но Чарли быстро соображает. Заметив, как я поморщилась, он немедленно прерывает разговор и направляется в мою сторону.
Он подходит ко мне и берет за руку.
– Ты сядешь, ― говорит он строгим голосом. ― Сейчас.
Макс машет своим пивом.
– Он прав. Давай, Рубс.
Я закатываю глаза, но позволяю им увести меня в гостиную. Два часа спустя, после обеда, состоявшего из яблочного пирога и виски, дом пустеет. Стид и Фэллон уходят, крепко обнявшись со всеми. Тина отвозит моего отца и брата в аэропорт. Остаемся я, Чарли и его братья, сидящие в гостиной.
Я сворачиваюсь калачиком рядом с Чарли и улыбаюсь солнечному свету, проникающему в окна.
– Сегодня был самый лучший день.
Медленно скользя пальцем по моему обнаженному бедру, Чарли целует меня в висок.
– Статус подсолнуха?
– Определенно. ― Я обвожу глазами комнату, внутри меня расцветает счастье. ― Все, кого я люблю, находятся в одном невозможно маленьком пространстве. Совершенство.
– Будет еще лучше, ― ухмыляется Уайетт, закидывая сапог на колено. ― Подожди, пока ты не увидишь, что у меня тут. ― Он размахивает телефоном и наклоняется над Чарли, чтобы передать его мне.
Я ахаю и резко сажусь.
– Боже мой. Ты использовал фотографию.
На первой странице «Биллингс газетт» фотография Деклана Валианта, которую я сделала, и заголовок: СКАНДАЛ С ЗАСТРОЙЩИКОМ! САБОТАЖ НА РАНЧО! ВАЛИАНТ ПОЙМАН С ПОЛИЧНЫМ!
Широко раскрыв глаза, я смотрю на Чарли.
– Когда ты это сделал?
В комнате повисает неловкое молчание. Я вижу, как Форд и Дэвис молча переглядываются.
Наконец Дэвис подает голос со своего места в кресле.
– Мы выложили его после того, как ты пострадала, ― объясняет он. ― После этого у Валианта не будет шансов на выборах.
– Что я говорил? ― злится Чарли, хватая телефон Уайетта так, будто собирается его раздавить. Гнев ожесточает линию его челюсти. ― Никакого стресса.
Уайетт бледнеет.
– Черт. Прости.
– Чарли. ― Я кладу руку на его напряженное предплечье. Гнев исходит от него волнами. ― Давай прогуляемся.
Его пронзительные голубые глаза смотрят на меня.
– Тебе нужно отдохнуть, ― говорит он тяжело выдыхая.
Не обращая внимания на его слова, я встаю. Чарли тут же поднимается на ноги.
– Десять минут, ― говорю я ему, и Дэвис кивает в знак согласия.
– Руби.
– Пожалуйста.
Он смотрит на меня, потом кивает, надевая на голову свой «Стетсон».
Мы не говорим о том, куда направляемся, просто идем.
По наитию.
Мы с Чарли останавливаемся на пастбище и смотрим на обугленные останки конюшни. На почерневшей земле пастбища разбросаны обломки, и все еще чувствуется запах дыма. При воспоминании о событиях той ночи и виде пустого поля, где раньше паслись лошади, на глаза наворачиваются горячие слезы.
– Мне очень жаль, что так получилось с конюшней, ― шепчу я.
– Мы все восстановим, ― хрипло говорит Чарли. ― Все можно заменить, Руби. Но тебя ― нет.
Я переплетаю свои пальцы с пальцами Чарли. Он тихо рычит и притягивает меня ближе.
– Чарли, ― говорю я. ― Ты в порядке?
– Я просто… ― Плечи напрягаются, потом опускаются, он качает головой.
– Где ты? ― Шепчу я ему. Моя рука скользит по его мускулистой спине. ― Не отстраняйся от меня. Пожалуйста.
Вздрогнув, он поворачивается, бережно заключая меня в свои объятия.
– Никогда.
Я поднимаю голову и смотрю на него.
– Тогда поговори со мной.
Он вздыхает.
– Я все время вижу это, Руби. ― Его грудь опускается, он сдается. Позволяя мне вытянуть из него правду, даже если это причиняет боль. Он указывает на место на пастбище. ― Я вижу тебя там. ― Его лицо искажается. ― Ты была мертва, малышка. Это разрушило меня, я никогда не смогу этого забыть.
– Я знаю, ― шепчу я ему. ― Я тоже это чувствую.
Странные слова, но Чарли кивает, словно понимает.
Это моя судьба и сердечная боль Чарли.
Жить с этим. Помнить.
Мое воскрешение. Иногда мне кажется, что я все еще помню, как это было. Умереть. Вернуться. Губы Чарли, его пальцы, запутавшиеся в моих волосах, его слезы на моей щеке.
На самом деле это невозможно. Но кажется именно так.
Я бессмертна, потому что Чарли никогда не отпустит меня.
Мой ковбой заново запустил мое сердце и вернул меня к жизни.
Я ― человек, которым я хотела быть, сердце, которое я должна была найти в этом огромном мире, голос моей матери. Та ночь ― часть меня, и она никогда не отпустит ни одного из нас.
А это значит, что теперь я должна жить. Каждая секунда, проведенная нами с Чарли вместе, бесценна. И мы планируем прожить каждую из этих секунд так, будто она последняя.
– Я в порядке, ― говорю я ему. ― Я здесь. Жива. Я все еще твоя, Чарли. ― Я тянусь к его щеке и провожу рукой по его бороде. Его голубые глаза встречаются с моими. В них светится безграничная любовь. Так много любви. ― Просто почувствуй мое сердце, а я почувствую твое, и мы будем знать, что происходит между нами.
Чарли ничего не говорит. Он просто целует меня, его дыхание наполняет мое тело, его губы согревают каждый дюйм моей кожи. Наши сердца бьются в ровном ритме, набирая силу.
Мои губы растягиваются в улыбке, и губы Чарли делают то же самое.
Подстраиваясь под меня.
Я отрываюсь от его поцелуя. Я все еще улыбаюсь.
– Вот, ― я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поймать его хмурую улыбку, ― мой ковбой. Мужчина, которого я люблю.
Чарли берет мои пальцы, подносит их к губам и целует каждый. Затем мое запястье. Пульс.
Слезы застилают мне глаза.
Этот мужчина. От него у меня перехватывает дыхание.
– Там, ― произносит он и указывает на место, где я умерла. ― Мы разобьем сад. Прямо там, малышка. И первое, что мы посадим…
– Что?
Он ухмыляется.
– Подсолнухи.
Эпилог
Чарли
ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ
– Я иду в воду, Чарли, ― говорит мне Руби, танцуя в прибое. Она шевелит бровями. ― Голая.
– Не смей, ― рычу я. Я иду по пляжу и останавливаюсь, мои сапоги касаются кромки воды. Ноябрьское солнце опускается за горизонт, золотое сияние поднимается от волн. ― Малышка, эта вода чертовски холодная.
– Слишком поздно, ковбой, ― игриво поддразнивает она, ее лицо озаряет великолепная улыбка. А потом она с визгом и смехом плюхается в воду.
– Посмотри на меня! ― кричит она, воздевая руки к розовому небу. ― Я жива!
– Посмотри на себя, ― тихо восхищаюсь я. ― Жива.
Она жива.
Эта мысль потрясает меня до глубины души.
Мой напев. Мой припев.
Моя чудесная жена.
Все причины, по которым я сейчас, черт возьми, жив, стоят в этом океане.
– Давай, ковбой! ― кричит Руби, снимая свой сарафан.
Я успеваю заметить ее грудь, прежде чем она исчезает в очередной волне.
Слава Богу, пляж уединенный.
Я собираюсь стянуть сапоги, но замираю, когда раздается звонок моего телефона.
– Черт побери, ― стону я, увидев имя Дэвиса. Меньше всего мне хочется отвечать, но мне нужно с ним поговорить. Последние три дня он не отвечал на мои звонки.
– Как там Калифорния? ― спрашивает Дэвис, когда я беру трубку. ― Авокадо изменило твой мир?
Я закатываю глаза.
– Придурок, ― бормочу я.
Все мои братья безжалостно издевались надо мной за то, что я отправился в Калифорнию, но они понимают, что я должен был это сделать.
Куда бы ни отправилась Руби, я рядом.
Дэвис хихикает.
– Держу пари, пляжная версия Чарли ― это нечто особенное.
– Я не смогу долго продержаться без сапог.
– Кстати, поздравляю. ― Дэвис продолжает. ― Мама говорит об этом так, будто настал конец времен. Ты сбежал и все такое.
– Спасибо. ― Я опускаю взгляд на золотое кольцо на левой руке. На прошлой неделе мы с Руби поженились. Это была скромная церемония в здании суда Воскрешения. Уайетт был моим шафером. Мы устроили небольшой банкет в «Неоновом гризли», а на следующий день сели в мой грузовик и уехали в Калифорнию.
Не хотелось терять ни минуты.
Подсолнечные дни до конца наших дней.
Медовый месяц мы проводим в небольшом пляжном домике на калифорнийском побережье. Через две недели Руби пройдет обследование в Стэнфорде. Это задержит нас в Калифорнии до рождества, и в начале следующего года мы вернемся на ранчо, но если есть хоть что-то, что может помочь ее сердцу стать сильнее, я сделаю это.
– Послушай, ― говорю я брату тихим голосом. ― Я должен сделать это быстро. Я на пляже с Руби, и она вот-вот прыгнет в Тихий океан. ― Я не свожу глаз со стройного силуэта Руби, опасаясь, чтобы волны унесут ее от меня. ― Валиант. Где он, Дэвис?
Долгое молчание.
– Я не знаю, о чем, черт возьми, ты говоришь.
– Чушь собачья, ― рычу я.
Он обнародовал фотографию несколько месяцев назад, вызвав бурю негодования в адрес Валианта. Его кампания, его брак, его карьера были уничтожены. Но на прошлой неделе Валиант не вернулся домой из деловой поездки за город.
Пропал без вести, объявили в новостях.
Я провожу пальцами по волосам.
– Какое у нас правило? Если ты в деле, то и я в деле. Несмотря ни на что.
– Не в этот раз, ― ровно говорит Дэвис. ― Тебе не нужно знать, брат. Начни свою жизнь с Руби. Забудь об этом. Я тебя прикрою.
Я зажмуриваю глаза, пытаясь понять, что он мне говорит.
– Наслаждайся отпуском, Чарли, ― говорит Дэвис, а у меня в горле стоит ком. ― А потом возвращай свою задницу сюда. Прошлый год будет трудно превзойти. Но мы чертовски уверены, что попытаемся.
Я облегченно смеюсь.
– Да.
Мы заканчиваем разговор.
Я бросаю взгляд на воду и замечаю голую задницу моей жены, когда она барахтается в волнах, а затем, отплевываясь, встает, вскидывая руки к небу.
А потом я снимаю сапоги, джинсы, рубашку и бросаю их на песок рядом с нашими вещами.
Я иду за ней.
И, черт возьми, всегда буду это делать.
Она улыбается, когда замечает, что я приближаюсь.
– Чертовски холодно, ― выдавливаю я.
Руби врезается в меня, и я обхватываю ее за талию.
– Надо же было как-то тебя затащить, ― говорит она, ее голубые глаза блестят озорством.
Мои губы встречаются с ее мягкими губами, я вдыхаю ее аромат морской воды и клубники, эти тихие вздохи, которые я чертовски обожаю. Затем моя рука скользит по ее подбородку, позволяя пальцам нащупать пульс на ее шее.
Моя дурная привычка.
Моя зависимость.
Ее сердцебиение.
Я знаю ее сердцебиение так же хорошо, как свое собственное.
Потому что ее сердце бьется для меня так же, как и для нее.
На ранчо я всегда знал, что нельзя приручить дикую природу. Теперь я знаю, что не могу приручить сердце Руби. Все, что я могу сделать, ― это любить ее.
– Давай, подсолнух, ― говорю я, глядя в ее ярко-голубые глаза. ― Мы пропустим закат.
Она наклоняет голову.
– Ты залез в воду, чтобы сказать мне это?
– Я пришел, чтобы поцеловать тебя. А теперь я вытащу тебя, пока ты не замерзла.
Я несу ее на пляж, голую и мокрую. Я поднимаю с песка полотенце и набрасываю ей на плечи, мой взгляд скользит по ее тонкой шее, загорелой груди. Красивая до невозможности.
– Как все прошло? ― спрашиваю я.
– Х-холодно, ― говорит она, вытирая мокрые волосы и тяжело дыша.
Я убеждаюсь, что она согрелась, вытираюсь и одеваюсь сам, а потом мы устраиваемся на одеяле как раз к заходу солнца. Она сидит у меня на коленях, прислонившись спиной к моей груди.
Я целую ее в висок.
– Вот и все. Последнее, что нужно отметить в твоем списке.
Мы встретили рассвет в Тахо сразу после свадьбы.
На ее лице расцветает яркая улыбка.
– Да. ― Она указывает рукой на горизонт. ― Это мой калифорнийский закат. И у нас самые лучшие места в мире.
– Шоу специально для тебя, дорогая.
Несколько долгих минут Руби молчит. Затем она выдыхает.
– Это прекрасно.
– Да, ― говорю я, устремив свой взгляд на нее.
Солнце скрывается за горизонтом в ярком всплеске пурпурных, оранжевых и розовых цветов, с которыми может соперничать только она.
Ее улыбка гаснет, взгляд устремлен вдаль, на заходящее солнце.
Я хмурюсь, поглаживая рукой ее шелковистые волосы.
– Что случилось? ― Вчера вечером она сказала мне, что нервничает из-за клинических испытаний. Несмотря на то, что это не серьезная операция, я в ужасе. Но я отказываюсь волноваться и предаваться печали. Мне хватило этого в прошлой жизни.
Руби закрывает глаза и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Мне кажется, что все кончено, Чарли. ― Ее глаза открываются от моего рычания. ― Но не в плохом смысле. Я чувствую, что теперь я знаю, кто я. Я решилась сделать то, что хотела, и сделала это. ― Она гладит меня по щеке, и я замечаю вспышку желтого бриллианта на ее пальце. Я перестарался, но ничего не мог с собой поделать. Он такой же яркий и дерзкий, как сама Руби.
– Я нашла тебя. ― Она улыбается, в ее глазах блестят слезы. ― Мой ковбой, который кричит.
У меня вырывается громкий смешок. Затем я откашливаюсь и крепко целую ее. Она издает тихий стон, выгибаясь в моих объятиях. Ее губы горячие, сладкие, мягкие.
Когда мы отстраняемся друг от друга, я прижимаю жену к себе, так крепко, что чувствую, как ее сердце бьется рядом с моим, и зарываюсь лицом в ее волосы.
– Господи, я так люблю тебя, ― выдыхаю я ей в шею. ― Я люблю тебя, подсолнух.
Я никогда не смогу выразить это словами. Они не передают глубину моих чувств. То, что эта дикая, великолепная женщина принесла в мой мир, каждую частичку моего разбитого сердца, которую она собрала воедино своим солнечным сиянием и смехом. Я чертовски благодарен, что в моей жизни есть Руби. И я никогда не отпущу ее.
Мой подсолнух, который всегда будет цвести.
– Я тоже тебя люблю. ― Красивые голубые глаза стекленеют от слез, и она прижимается ко мне лбом. ― Давай начнем новый список, Чарли. Наш список. Для нашего нового начала. Для нашей жизни и нашего ранчо.
Мои глаза на мгновение закрываются. Проклятье.
Не проходит и дня, чтобы я не был поражен силой моей жены.
– Я хочу все, ― говорю я. Я провожу шершавой ладонью по ее руке, наслаждаясь биением ее пульса под кончиками пальцев. Она моя, и она жива. ― Все причины, по которым я люблю тебя, будут в этом списке. И мы сделаем это вместе, малышка. Мы будем заполнять его, вычеркивать и пополнять до конца наших чертовых дней.
– Да, ― говорит она, задыхаясь. Она кивает, кивает и кивает. Ее улыбка озаряет все вокруг. ― Да.
Руби
НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ
В магазине «Букеты Блум» кипит работа.
На больших встроенных холодильниках мерцают лампочки. Длинный деревянный стол в центре зала уставлен вазами с гортензиями и пурпурными розами. Весеннее солнце освещает выбеленную стену из речного камня. Ковбойские сапоги скрипят по деревянному полу. Я задерживаюсь на секунду, чтобы полюбоваться Чарли, который стоит у прилавка, его пальцы обвязывают шпагатом концы сделанного на заказ букета подсолнухов.
Лучшее зрелище в мире. Мой ковбой.
Среди этого хаоса пронзительные голубые глаза моего мужа находят меня. Он подмигивает мне, и у меня в животе разливается тепло.
Сегодня день открытия магазина «Букеты Блум». Мой маленький цветочный магазин с белыми ставнями стал реальностью. Расположенный в очаровательном здании бывшей аптеки 1920 года, этот наполненный светом магазин похож на тайный сад на Главной улице.
Чтобы исцелить свое сердце и вернуть ранчо «Беглец» в прежнее состояние после пожара, нам пришлось пройти долгий путь. Потребовалось много восходов и закатов, но мы сделали это. Каким-то образом мы сделали это.
А теперь вся наша семья и друзья помогают мне открыть цветочный магазин и начать работу.
Меня никогда так не любили.
Уайетт поднимает круглую вазу с пионами. Кончики его пальцев окрасились в ярко-розовый цвет от флористической краски.
– Куда их поставить, принцесса?
Я указываю на другой конец помещения.
– В холодильник.
Жена Дэвиса высовывает свою темноволосую головку из-за стола и берет стеклянную банку, наполненную полевыми цветами.
– Мы принимаем предварительные заказы на это?
Я убираю прядь волос с глаз и прищуриваюсь.
– Теперь да.
Сестра Чарли, Эмми Лу, бежит через весь зал, за ней следует ее муж Джейс. Ее милое личико взволнованно, когда она оглядывает магазин в поисках своих дочерей.
– Боже, куда подевались эти малышки?
– Они у меня, ― растягивая слова, произносит Дэвис, перекидывая одну хихикающую девочку через плечо, а другую держа под мышкой, как багет.
День пролетел как один миг. Я подрезаю кончики букета маргариток, одновременно принимая по телефону заказ на тридцать центральных букетов для праздничного ужина в честь Национального финала родео.
Туристы с Главной улицы заходят посмотреть, что за ажиотаж. Мужья покупают розы для своих жен. Местные жители заходят и делают заказы. Я распаковываю коробку с вазами ручной работы местных мастеров. Мой отец и Макс связываются со мной по FaceTime, и я провожу для них виртуальную экскурсию по магазину. Фэллон раздает цветочные короны каждому новому покупателю. Мы распродаем сначала ранункулюсы, потом лилии.
Наконец, около шести часов, магазин пустеет. Чарли запирает дверь и переворачивает табличку с надписью «закрыто». Он хлопает в ладоши, звук громкий и победный, и зал взрывается радостными возгласами.
– Все, закрылись, ― объявляет он, но улыбается.
– Ты проделала потрясающую работу, ― говорит Фэллон, подходя ко мне. Она прижимает меня к себе, и я крепко обнимаю ее в ответ. Когда я отпускаю ее, она кладет руку мне на плечо, чтобы не упасть. Она все еще не может держать равновесие из-за своей хромоты. Уайетт наблюдает за нами горящим взглядом со своего места в другом конце комнаты.
– Спасибо, ― шепчу я, улыбаясь ее словам.
Фэллон ругается.
– Черт. Руби, богом клянусь, если ты заплачешь…
Смеясь сквозь слезы, я осматриваю цветочный магазин.
– Спасибо всем. ― Мой голос дрожит, когда я борюсь с эмоциями и прижимаю руки к груди. ― Без вас я бы не справилась.
В этой большой, суровой семье часто ворчат и пожимают плечами. К настоящему времени я к этому уже привыкла.
Моя семья.
– Черт возьми, мы еще не закончили. ― Услышав низкий рокочущий голос Чарли, я поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. ― Я все еще ищу самый яркий цветок в округе.
Мой пульс учащается, а в животе разливается тепло. До сих пор не укладывается в голове, как сильно я его люблю. Какой он красивый, со своей темной бородой и в поношенных синих джинсах. Эти пыльные сапоги, яркая пряжка на ремне и черная футболка только дополняют фантазию.
