Текст книги "Укротить сердце (ЛП)"
Автор книги: Ава Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Мои глаза расширяются. Мое сердце замирает.
– Я не знала. Он мне не говорил.
– Я так и понял. – Проведя рукой по лицу, Форд качает головой. ― Чарли не очень любит говорить о своем прошлом.
– Тебе не нужно объяснять. ― По моей щеке скатывается слеза. ― Он сам расскажет мне, когда будет готов.
В последний раз взглянув на фотографию, я аккуратно кладу ее на место. Важно уважать личную жизнь Чарли, как он уважает мою.
В этот момент карие глаза Форда устремляются к стойке. Он смотрит на мои таблетки.
Кислород покидает мои легкие, и кровь отливает от лица.
На несколько долгих секунд наступает тишина.
Я спешно пересекаю комнату, хватаю их и запихиваю обратно в аптечку.
– Послушай, Руби, ― говорит Форд, тщательно подбирая слова. ― Я знаю, что у вас есть какие-то границы, и мой брат, возможно, слишком глуп, чтобы сказать это, но ты ему нравишься. Очень. Именно благодаря тебе он сегодня с улыбкой сидит в седле.
От его слов мне не становится легче. От этого я чувствую себя еще хуже.
– Мы вернули его благодаря тебе. ― Его челюсть сжимается, и я в ужасе слышу, как срывается его голос. Как будто внутри него разбиваются миллионы осколков прошлого. ― Я прошу тебя, милая, не становись его новой сердечной болью. Мы не можем потерять его снова.
Мое сердце бьется быстрее. Вина накатывает на меня, как штормовая волна.
– Я понимаю, ― шепчу я.
Я жду, пока Форд уйдет, а потом опускаю руки на прохладную столешницу. Я стараюсь дышать ровно, но у меня не получается. Дыхание вырывается неровными толчками, вызывая учащение сердцебиения.
Сердцеедка.
Вот кто я.
Самый худший тип людей.
Потому что я ясно и четко услышала, о чем сказал мне Форд.
Он любит тебя. Не играй с его сердцем.
У меня вырывается сдавленный вздох, и я зажмуриваю глаза. Горячие слезы текут по моим щекам.
То, что я делаю с Чарли, слишком опасно. Безрассудно.
Все было иначе, когда никто не произносил значимых слов. Когда мы могли притворяться, что все это временно, что все это ради хорошего секса.
Но сейчас…
Чарли уже любил и терял. Если бы я знала это, то никогда бы не ввязалась в эти отношения. Я думала, что использую свое сердце, чтобы изменить свою жизнь. А оказалось, что разрушаю чужую.
Мое сердцебиение замирает. Я шатаюсь, хватаясь за стойку, чтобы не упасть.
Я не могу так поступить с ним. Я не могу причинить ему боль. Он уже пережил потерю, и все, что я делаю, ― это веду к новой, потому что в конце концов мое сердце откажет, как сердце моей матери.
Я не позволю Чарли пройти через это.
Только не снова.
Из меня вырывается рыдание, глубокое, как будто моя душа разрывается на мелкие куски.
Я должна положить этому конец.
Я должна покончить со всем этим.
Глава 35
Чарли
– Ты собираешься сегодня в город? ― спрашивает Руби, лежа на кровати.
– Да. ― Я сажусь на стул и натягиваю сапоги. Солнечный свет проникает через открытые двери балкона. ― Мы с Фордом навестим Стида. Потом мы поедем в Дир-Лодж, чтобы передать жеребенка покупателю с выставки скота.
– О. ― Ее взгляд опускается на одеяло. ― Передай ему от меня прощальный привет.
– Ты хочешь попрощаться? ― Я ненавижу себя за то, что продаю жеребенка, которого она полюбила, но за него уже заплатили. Черт, я хочу оставить его и пусть она назовет его, как хочет.
Она качает головой.
– Нет. Это слишком сложно.
Почесав рукой бороду, я зеваю, сожалея, что кофе еще не готов.
Хотел бы я провести еще два часа в постели с Руби.
Вчера, когда я вернулся домой из оврага грязный как черт, меня ждало самое лучшее приветствие в моей жизни. Руби бросилась в мои объятия, осыпая меня поцелуями, и я не успел вымолвить даже слова, как мы рухнули в постель.
И снова мы пропустили восход солнца. И я так и не смог сказать ей, что люблю ее.
Но я готов. Руби заслуживает того, чтобы все было сделано правильно, а значит, нужно придумать, как сказать это сегодня.
Свидание. Танцы. Цветы. Никаких больше проволочек.
Я поднимаю на нее свой взгляд. Она смотрит в ответ серьезными голубыми глазами, подтянув стройные ноги к груди. Ее волосы растрепаны, длинные розово-золотистые пряди обрамляют лицо, делая ее еще более великолепной, чем обычно.
Я встаю со стула и сажусь рядом с ней, проводя рукой по изящному изгибу ее плеча.
– Подсолнух, ты в порядке?
Она на секунду встречает мой взгляд, затем отворачивается к балкону, нахмурив лоб.
– Я в порядке, Чарли. Не беспокойся обо мне.
Я хмурюсь. Под ее глазами все еще лежат тени, оставшиеся с прошлой ночи, а солнечного сияния в них нет. Мне не нравится, когда она грустит. Это убивает меня.
– Эй. ― Я целую ее сладкие губы и притягиваю к себе. ― Сегодня мы постараемся встретить рассвет.
Ее глаза наполняются слезами.
– Малышка, что я такого сказал? ― Мой большой палец смахивает одинокую слезинку, которая скатывается по щеке.
– Ничего. ― Вдохнув, она выдавливает из себя слабую улыбку. ― Тебя не будет весь день?
Я провожу рукой по ее волосам.
– Если Форд добьется своего, то да.
Затем я ругаюсь, увидев время на часах на прикроватной тумбочке. Я опаздываю. Встав, я хватаю бумажник и ключи и направляюсь к двери. Голос Руби останавливает меня.
– Чарли?
– В чем дело, дорогая? ― говорю я.
– Я буду скучать по тебе. ― Она улыбается сквозь слезы.
Усмехаясь, я возвращаюсь к кровати.
– Возьми выходной, ― говорю я ей, проводя пальцем по изгибу ее покрасневшей скулы. ― Я хочу, чтобы ты лежала в постели, когда я вернусь домой.
Опустив длинные ресницы, она рисует сердечко на покрывале.
– Да. Может быть.
Я целую ее в последний раз, затем беру шляпу и иду на встречу с Фордом.
Мы провели в городе пять часов. Отдали жеребенка Руби, загрузили грузовик припасами, поболтали со Стидом в онкологическом центре. Наконец, около четырех часов дня, мы отправились в обратный путь на ранчо.
Позже, чем мне хотелось бы.
Узел в моей груди не ослабевает с тех пор, как я расстался с Руби. Мне не по себе, когда она остается одна, и все, чего я хочу, ― это вернуться к ней. Наш разговор не выходит у меня из головы весь день. Мне не понравилось то, что я увидел на ее лице, хотя прочитать это было чертовски трудно.
Форд зевает, сидя на пассажирском сиденье, и ищет бейсбольный матч по радио.
– Слушай, я просто говорю, что если «Уайт Сокс» не нужна драма, то им следовало бы обменять Хэма Джеффриса. Этот ублюдок не смог бы попасть в мяч, даже если бы я его подал мягко.
Я фыркаю. Хотя Форд ушел из высшей лиги, это не мешает ему отпускать свои красочные комментарии по поводу всего, что имеет отношение к бейсболу.
Я провожу рукой по волосам.
– Что ты думаешь о Стиде?
Форд пожимает плечами.
– Думаю, он как всегда раздражительный.
– Он принимает хорошие лекарства. Он нас еще переживет.
– Кстати, о лекарствах… ― Форд поворачивается и смотрит на меня. ― Что с Руби? Она рассказала тебе что с ней?
Я перевожу взгляд на него.
– Что с ней?
Форд бросает на меня взгляд «не будь идиотом».
– Таблетки, которые она принимает. Только не говори, что ты их не видел.
– У нее анемия.
– Она так сказала?
– Я ей верю.
– Тогда почему она их прячет?
– Она этого не делает.
– Ты когда-нибудь видел, как она их принимает? Видел этикетку? ― требует он.
Я хмурюсь.
– К чему ты клонишь?
Он издает звук разочарования.
– Я не считал тебя идиотом, Чарли.
Я напрягаюсь, костяшки моих пальцев на руле белеют. Мне не нравится то, на что намекает мой брат. Мне не нравится, что мое сердце пропускает несколько сотен ударов при мысли о том, что с Руби что-то не так.
– Ты пытаешься вывести меня из себя, Форд? ― Я рычу.
– Я пытаюсь защитить тебя. ― Грузовик подпрыгивает, когда мы проезжаем мимо ржавого ограждения для скота Вулфингтонов. ― Что ты знаешь об этой девушке?
Мой взгляд жесткий, непреклонный.
– Я знаю достаточно.
Я знаю, что она любит цветы и то, как моя рука ложится на ее поясницу. Ее любимый цвет ― сиреневый, а не фиолетовый, ее второе имя ― Джейн, и каждое утро она ест овсянку и поет в душе. Она пахнет солнцем и землей, и это мой самый любимый запах на свете. Я знаю, что она вздыхает, когда счастлива и когда ей грустно, и я люблю все ее вздохи.
Я знаю, что она моя.
Я знаю, что она единственная.
И все же, когда недоверчивый взгляд Форда пронзает меня насквозь, трудно назвать это исчерпывающим. Половина меня хочет сказать моему циничному, не признающему любви брату, чтобы он отвалил, но другая половина знает, что он прав.
Я понятия не имею, почему она здесь.
– Она принимает таблетки. У нее есть список желаний. ― Форд вскидывает бровь. ― Списки ― это конечная вещь, Чарли.
Я чуть не съезжаю с дороги.
– Форд. Не заставляй меня съезжать на обочину и бить тебя по гребаной морде.
Мне не хотелось ударить его так сильно с тех пор, как он выпустил два полных баллончика спрея для тела «Axe» в мою палатку, когда мы были в походе.
– Тогда новая тема. ― Он тычет в меня своим кривым указательным пальцем ― тем самым, который он сломал, отправив фастбол в страйк-аут, завершивший мировую серию, ― Ты.
Я тихо ругаюсь. Форд и его большой, мерзкий рот.
– А что я?
– Что ты к ней чувствуешь? Потому что она тебе подходит. У нее есть задор. Она заставляет тебя улыбаться. Черт, да она всех нас заставляет улыбаться. Мне она очень нравится. Но ты до сих пор не рассказал ей о Мэгги, а через четыре недели она уедет.
– Да. Я знаю, черт возьми, ― выдавливаю я из себя срывающимся голосом.
– Ты любишь ее? ― Форд выглядит обеспокоенным.
– Да, ― огрызаюсь я. Мой брат давит на меня, и это работает. Ком в моем горле проходит. ― Я люблю ее.
Слова даются легко.
Я знал это с той ночи, когда она появилась в «Пустом месте» в желтом сарафане.
Что эта женщина изменит мою жизнь.
Теперь она повсюду. В моей голове, в моем сердце, под моей кожей. А я был чертовым идиотом, который боролся с этим. Боролся с ней. Наказывал себя. Я боялся этой невероятной девушки, которая показала мне, насколько я был одинок, пока не встретил ее.
Ухмыльнувшись, Форд скрещивает руки и откидывается на спинку кресла.
– И что же ты собираешься с этим делать, придурок?
Я открываю рот, чтобы сказать ему, что собираюсь выбить все дерьмо из его самодовольной задницы, когда мы вернемся на ранчо, а затем сказать Руби, что люблю ее, но жужжание моего телефона прерывает наш обмен напряженными взглядами.
Свирепо посмотрев на Форда, я включаю громкую связь.
– Что? ― рявкаю я.
– Эй, Чарли? ― Голос Уайетта потрескивает. ― Ты почти дома?
– Да, а что?
Долгая пауза. Потом он говорит:
– Я думаю, Руби уезжает.
Я жму на газ.
– Что?
– Она убирается в своем коттедже. Относит вещи в машину.
– Черт, ― говорит Форд.
У меня в груди все сжимается.
– Ты должен ее задержать. Не отпускай ее, ― говорю я, сжимая руками руль.
В моей голове пустеет.
Предупреждения Форда. Границы, которые я установил. Секреты Руби. Все, о чем я могу думать, ― это то, что я опоздал.
Я так застрял в прошлом, что не смог собраться с мыслями и увидеть будущее, которое у меня прямо перед носом.
Я увеличиваю скорость, и старый грузовик несется по проселочной дороге.
Я удержу эту женщину. Ни за что не отпущу.
И будь я проклят, что не дал ей того, чего она заслуживает.
Глава 36
Руби
Пронзительный визг шин рассекает вечерний воздух, и я резко поднимаю голову от багажника.
Черт. Вот дерьмо.
Разъяренный ковбой шагает в мою сторону. Я никогда в жизни не видела, чтобы человек двигался так быстро; из-под его сапог могут вылетать искры. Я запихиваю чемодан в багажник и отступаю назад, широко раскрыв глаза.
Это не то, чего я хотела. Я планировала уехать тихо. Без разборок.
На крыльце хижины Уайетт наблюдает за нами, скрестив руки.
– Если ты пыталась сбежать, принцесса, нужно было действовать быстрее, ― кричит он.
Я бросаю на него взгляд.
Потому что он прав. Мне следовало действовать быстрее, но я провела весь день, собирая вещи, прощаясь с лошадьми, плача в бархатную шерсть Стрелы и говоря ему, как сильно я люблю его и Чарли.
– Убирайтесь отсюда, ― кричит Чарли своим братьям.
Уайетт тут же отправляется на пастбище, а Форд бросает на меня долгий обеспокоенный взгляд, прежде чем отправиться в лодж.
И тут прямо передо мной вырастает Чарли, расставив ноги, словно готовый к бою.
– Ты уезжаешь, ― выдавливает он из себя.
Я смотрю на его напряженную позу, на его сжатую челюсть, и понимаю, что я никогда не видела своего ковбоя таким чертовски сексуальным. Таким взбешенным.
Я вызывающе вздергиваю подбородок.
– Лето почти закончилось.
– Впереди еще четыре недели, ― тихо говорит он.
– Это достаточно скоро. ― Я направляюсь к багажнику.
Он бормочет несколько проклятий, прежде чем схватить меня за руку и притянуть к себе.
– Недостаточно, Руби. – Его пристальный взгляд изучает мое лицо. Горячий. Сердитый. ― Ты собиралась уйти, не попрощавшись.
Обвинение ранит.
– Слишком тяжело прощаться. ― Я опускаю взгляд на землю. ― Кроме того… я сделала то, зачем приехала. ― Я тяжело сглатываю. ― Ранчо в безопасности. Все будет хорошо. Ты даже не будешь скучать по мне.
Из него вырывается какой-то жалкий звук.
– Не буду скучать по тебе? Как ты можешь думать, что я не буду по тебе скучать? Я скучаю по тебе уже сейчас. ― Он проводит ладонью по моей обнаженной руке, сжимает в кулаке ткань моего платья. Я чувствую, как мое предательское тело, мое сердце жаждет прижаться к нему. ― Каждый день, когда я не рядом с тобой, я скучаю по тебе. Каждый день, когда ты не в моей постели, когда я не целую тебя, я чертовски скучаю по тебе, Руби.
Каждое слово ― как кол в сердце. Прекрасно. Разрушительно.
– Чарли, не делай этого.
Отшатнувшись от него, я пытаюсь закрыть багажник, но его массивная рука перехватывает крышку прежде, чем я успеваю ее захлопнуть. Потянувшись внутрь, он берет сумку и ставит ее на землю.
Я смотрю на него, потом ругаюсь, потому что оставила ноутбук в доме.
Я тычу пальцем в его железную грудь.
– Я ухожу, ковбой, и ты не сможешь меня остановить.
Его глаза вспыхивают.
– Черта с два я не смогу.
Не обращая на него внимания, я поворачиваюсь и иду к дому.
– Ранчо «Беглец».
Глубокий, рокочущий голос позади меня заставляет меня замереть на месте.
– Не надо. ― Я зажмуриваю глаза, пытаясь игнорировать его слова. Если он продолжит, я брошусь в его объятия и никогда не отпущу.
Я слышу хруст гравия, прежде чем передо мной появляется широкоплечий Чарли.
– Ты хотела знать. ― В его тоне звучит отчаяние, настойчивость, которой я никогда раньше не слышала.
– Больше нет. Слишком поздно.
Он вздрагивает, словно я вонзила нож ему в грудь.
С бешено бьющимся сердцем я взбегаю по ступенькам крыльца и вхожу в дом. Я не могу позволить ему сделать это, особенно теперь, когда я знаю о Мэгги.
Слишком глубоко.
Мы оба увязли по уши.
Доски пола скрипят, когда Чарли мчится за мной.
Внутри воздух насыщен солнечным светом и горным воздухом. Я хватаю ноутбук со стойки и прижимаю его к груди, как щит.
– Я не хочу знать, Чарли.
Он стоит в дверном проеме, уперев руки в бока. На его лице разворачивается битва, эмоции сражаются друг с другом.
– Черт, но я все равно тебе скажу. ― Он задерживает дыхание, а затем произносит: ― Ранчо называется «Беглец», потому что я любил женщину, и она умерла.
– Нет. Нет. ― Я качаю головой и отступаю от него. От его признания, от ужасного выражения его лица и особенно от бешеного биения моего сердца. ― Чарли, не делай этого…
– Я любил ее, она умерла, и я потерял рассудок. Я приехал сюда. Я хотел забыть, поэтому убежал от всего и всех. ― У него перехватывает горло. ― И ты ― первая, к кому я захотел бежать за последние десять лет.
О боже.
Меня трясет. Я опускаю ноутбук обратно на стойку, чтобы не уронить его.
Чарли с грозным выражением лица направляется ко мне. Грубые руки хватают меня за плечи. ― Я спросил тебя, чего ты хочешь после нашей первой ночи вместе. И ты сказала ― лето.
– Именно так. И мы это сделали. ― Мои глаза наполняются слезами, к горлу подступает комок. За все, что этот мужчина сделал для меня, я никогда не смогу отплатить ему. ― Ты подарил мне прекрасное лето, Чарли, и я навсегда сохраню это воспоминание.
Его глаза не отрываются от моего лица.
– Теперь моя очередь сказать тебе, чего я хочу.
– Мне все равно, чего ты хочешь.
Боль отражается на его лице.
– Ты лгунья.
Я пытаюсь вырваться из его крепкой хватки.
– Отпусти меня. ― Мое тело гудит, воздуха в легких не хватает.
Его глаза на мгновение закрываются, грудь вздымается.
– Я хочу тебя, Руби.
– Я не нужна тебе, ― шепчу я, заливаясь слезами. Отчаяние, головокружение от неверия. ― Чарли, я не подхожу тебе, понимаешь? Наши отношения должны были быть временными.
– Это не так. ― Он прерывисто вздыхает, его широкая грудь вздымается. ― Больше нет. Не для меня.
– Чарли…
– Я не самый умный мужчина, дорогая, ― хрипло говорит он, обнимая меня за плечи своими теплыми руками. ― Я ковбой. Но я знаю, чего хочу. Я умею держаться за вещи. И я знаю, что для меня хорошо, когда вижу это. Как это ранчо. Как ты, Руби. И я буду чертовым дураком, если позволю тебе уйти.
Губы дрожат, я поднимаю лицо, чтобы встретиться с ним взглядом.
– И кем я буду для тебя, если останусь?
Он встречает мой взгляд. Стальной, непоколебимый.
Уверенный.
– Ты будешь моей.
Моей.
От этого слова я вздрагиваю.
Он победил.
Я всхлипываю и почти падаю, но Чарли подхватывает меня. Он заключает меня в свои сильные объятия и притягивает к себе. От его тела исходит тепло, пронизывающе меня до самого естества.
– Я хочу, чтобы ты осталась здесь, Руби, ― хрипит он. ― На ранчо, со мной. В моих объятиях. В моей постели и ни в чьей больше.
Мое тело прижимается к нему, как будто знает, как сильно я нуждаюсь в нем.
– Ты не можешь, ― всхлипываю я. ― Ты не можешь в меня влюбиться.
Он замирает, на его лице появляется странное выражение.
Затем он улыбается прекрасной улыбкой, от которой мое сердце трепещет, и говорит:
– Руби, малышка, я уже влюбился.
Я задыхаюсь, прижимаясь к его груди.
– Нет. Ты меня не любишь.
Он усмехается.
– Если ты думаешь, что я не люблю тебя, то тебе нужно проверить свои прекрасные глаза. Потому что я вижу только тебя. Я вижу только тебя с тех пор, как ты вошла в «Пустое место» и в мое сердце. – Он приподнимает мой подбородок. ― Я чертовски люблю тебя, подсолнух, так что смирись с этим.
Любовь, шепчет мое сердце. Я хочу ее. Она мне нужна.
Даже если это не продлится долго.
Потому что я не буду жить долго.
Потому что я не заслуживаю его.
Его ухмылка сменяется серьезностью.
– Я знаю, что это слишком быстро. Скажи мне, что я сошел с ума. Скажи, что полюбишь меня через год. Но останься. Я хочу, чтобы ты была здесь. Ты нужна мне здесь. Я не отпущу тебя. Я ждал тебя десять лет и не собираюсь терять сейчас. ― Его рука обхватывает мое лицо, и он целует меня крепко и отчаянно. ― Позволь мне любить тебя, Руби. Потому что я люблю.
От такой несправедливости мои глаза наполняются слезами, а сердце учащенно бьется. Как он может думать, что я его не люблю?
– Ты ― глупый ковбой! ― восклицаю я. Чарли замирает, и я дрожащими руками обхватываю его ошеломленное лицо. Темная борода, которую я так люблю, щекочет кончики моих пальцев. ― Какой же ты глупый. Конечно, я люблю тебя. Я люблю тебя всем сердцем, Чарли.
– Скажи это еще раз. ― Голос срывается, его лоб опускается к моему.
– Я люблю тебя, ― всхлипывая, говорю я. Горячая слеза скатывается по моей щеке. Мне кажется, что я сплю, застряв на седьмом небе от счастья, с которого никогда не захочу спуститься.
На лице Чарли отражается облегчение. Радость тоже. Дыхание вырывается из него, как будто он сдерживал его все это время.
А потом он смеется. От этого прекрасного звука я наконец сдаюсь и падаю в его объятия. Он ловит меня, как я и предполагала, поднимает на руки и прижимает к себе. Я обхватываю его ногами за талию, а затем его рот накрывает мой.
Горячий, неистовый, всепоглощающий.
– Останься, ― рычит он мне в губы. ― Останься, и я дам тебе все. ― Мозолистые руки обхватывают мое лицо, и наши взгляды встречаются. Соединяются, горят. ― Ранчо. Каждый восход солнца. Мое сердце. Последнее ― ложь, потому что оно уже у тебя. Я принадлежу тебе, подсолнух.
Слезы текут по моему лицу.
– Ты разобьешь мне сердце, Ковбой, ― шепчу я, обвивая его шею руками. Я прижимаюсь к нему так, будто наступил конец света.
Он ухмыляется. Красивый. Сокрушительный.
– Никогда, дорогая. Ты просто должна мне позволить любить его.
Новая волна тепла обрушивается на меня.
Любовь.
– Останься, ― говорит он, его губы касаются моего горла.
– Да, ― шепчу я, ошеломленная тем, как сильно я люблю этого мужчину. Насколько он открылся мне. Он выложил все свои карты на стол, чтобы убедить меня. ― Я останусь.
Если что-то и разобьет мое дикое, безрассудное сердце, то это может быть только ковбой.
Мой ковбой.
А потом он снова завладевает моими губами, крепко прижимая к своей твердой груди. Руки Чарли путаются в моих волосах, мое сердце принадлежит ему, и он несет меня по коридору и лестнице в спальню. Наши сердца бьются в такт.
Я никогда не была так счастлива.
Я никогда так не боялась.
Глава 37
Чарли
Слышны раскаты грома. Вершины гор заволокли темные тучи. Руби сидит за столиком на маленьком балкончике возле спальни. Она завернута в простыню, ноги подтянуты к телу, щеки раскраснелись, ослепительно-голубые глаза смотрят на меня, когда я иду к ней.
Несколько часов назад она хотела уехать.
А теперь ее ― я люблю тебя ― уничтожило меня. Я покорен, но я бы не хотел, чтобы было иначе.
– Надвигается буря, ― бормочет она, не сводя глаз с моей обнаженной груди.
– Каждое лето, ― говорю я. ― Они приходят с гор и длятся до конца августа.
Поставив бутылку виски на стол, я оглядываюсь через плечо на смятые простыни на кровати. В воздухе витает запах секса. Я целую растрепанные волосы на макушке Руби, и она улыбается так лучезарно, что у меня сжимается сердце.
Все, что имеет значение, находится здесь, передо мной. Моя девочка-подсолнух, моя спасительная благодать, солнце на моем небе, когда так долго я видел только черные тучи.
Но сначала я должен рассказать ей свою историю. Я в долгу перед ней. Особенно если она останется.
Я выдвигаю стул и сажусь напротив нее.
– Я хочу рассказать тебе о Мэгги.
Она вздрагивает.
– Ты не обязан.
– Позволь мне сделать это, Руби, ― хрипло говорю я.
Кивнув, она садится прямо.
– Хорошо, ковбой. ― Затем она протягивает руку через стол и касается меня. И я успокаиваюсь. Это магия Руби. Ее любовь приносит что-то настолько безмятежное, что я не могу это описать. Все мои сомнения, все мои нервы улетучиваются от небольшого проявления любви.
– Мы были лучшими друзьями детства. Она была моей школьной возлюбленной. Я сделал ей предложение, когда мы закончили школу. ― Я провожу рукой по лицу. Мне кажется, что это неправильно ― рассказывать в двух словах о том, какими мы были с Мэгги, но, глядя на Руби, я хочу, чтобы все это осталось в прошлом, и я мог двигаться дальше. Жить прошлым больше нельзя.
– Это было последнее соревнование в сезоне. Она участвовала в забеге с бочками. ― Я медленно выдыхаю, воспоминания обжигают. ― Я был там, когда это случилось. Ее лошадь испугалась и упала на нее. Она погибла у меня на глазах.
Руби задыхается, поднося руку ко рту.
– Вот почему ты так вел себя. ― Ее голубые глаза блестят от непролитых слез. ― Почему ты не хотел, чтобы я ездила верхом. Когда я подошла слишком близко к той лошади. Ты закричал. И выглядел печальным.
Я должен был догадаться, что не смогу все скрыть от Руби. Моя девочка умная.
Она слушает, пока я рассказываю ей, как моя жизнь перевернулась после смерти Мэгги и как я не знал, как справиться с этим. Как я оказался на ранчо «Беглец» и как мои братья последовали за мной.
– Это долгая история. ― Я протягиваю руку и переплетаю наши пальцы. ― Короткая история такова ― я оказался здесь, чтобы встретить тебя.
Руби молчит долгую минуту.
– Мне так жаль, Чарли. ― Она грустно улыбается мне. ― Потерять того, кого любишь… это ужасно.
Она смотрит вдаль, потом вздыхает.
– Я нашла ее фотографию. – В ее голосе слышится чувство вины, когда ее взгляд встречается с моим. ― Она была прекрасна.
Я проклинаю себя за то, что позволил ей думать Бог знает о чем.
– Я должен был сказать тебе.
– Нет. Это твое дело. ― Она опускает глаза. ― У всех нас есть секреты.
Я больше не могу сдерживаться.
Больше никакой дистанции.
Я встаю и меняюсь с ней местами, притягивая Руби к себе на колени. Я обнимаю ее и прижимаю ее голову к своему плечу. Я все еще не оправился от того, что она чуть не сбежала.
– Ты можешь рассказать о ней, Чарли, ― говорит она, улыбаясь мне. ― Тебе не нужно скрывать ее. Тебе больше не нужно убегать.
Ее рука лежит на моей груди, и мое сердце бьется где-то в горле.
Вот почему я люблю ее.
Я понимаю, что все эти годы спустя я все еще наказываю себя, все еще расплачиваюсь за смерть Мэгги. За то, что притащил сюда своих братьев.
Кажется важным и правильным поделиться этим с кем-то.
Я уже не тот мужчина, каким был в начале лета. Когда возил Руби на гору, рычал на нее, не представляя, как сильно она изменит мое сердце.
Как она вернет меня к жизни.
– Спасибо, ― шепчет она. ― За то, что рассказал мне.
Есть еще кое-что, что нам нужно прояснить.
Я немного поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
– Ты тоже бежишь, ― говорю я ей.
Сидя, Руби выпрямляет свои стройные плечи. Ее подбородок дрожит, а в глазах появляется страх, от которого у меня перехватывает дыхание.
– Да.
От ее дрожи ярость вспыхивает во мне. Мои руки сжимаются в кулаки. Но я заставляю себя сосредоточиться на Руби. Она ― вот что важно.
После долгого молчания она говорит.
– Ты прав. Я бегу. ― Ее голос срывается, ломая меня. Она смотрит в сторону балкона, словно ищет ответ в небе. ― Я… Чарли, я…
Я заглушаю ее признание поцелуем.
К черту это. Сделка, которую мы заключили, не имеет значения. Я не буду выпытывать у Руби правду. Что бы она мне ни сказала, я не стану любить ее меньше.
– Когда будешь готова. ― Моя рука поднимается, чтобы коснуться ее щеки. Мое сердце колотится от страха. От ярости. ― Просто скажи мне одну вещь.
– Что? ― шепчет она, смаргивая слезы.
– Это мужчина? ― Я готовлюсь к этому, думаю об Эмми Лу, о местах, где можно спрятать тело, о яростной потребности защитить, которая не ослабнет, пока она на моем ранчо, в моих объятиях. ― Руби, если кто-то причинил тебе боль…
– Нет, ― задыхаясь, говорит она. Слезы текут по ее лицу, когда она качает головой. ― Это не мужчина, Чарли.
Я рычу от облегчения и прижимаю ее к груди.
– Расскажи мне поскорее, подсолнух.
Кивнув, она расслабляется, прижимаясь ко мне.
– Обязательно.
Так много еще нужно сказать. Запланировать. Но все это может подождать. А кое-что не может.
Я целую ее.
Мой рот пожирает ее язык, ее пухлые розовые губы. Ее тело выгибается навстречу мне, она садится на меня верхом. Сжав ее бедра, я притягиваю ее ближе. Ее сердце бьется о мою грудь ― мою душу ― так быстро, что мне становится больно.
Она стонет мне в рот, ее руки треплют мои волосы.
– Чарли, ― говорит она, ее глаза подернуты дымкой желания. ― Я люблю тебя.
– Малышка, я тоже люблю тебя. ― Я провожу пальцем по ее щеке. Я должен сказать это снова, чтобы это стало реальным. ― И ты остаешься.
У меня было все, чего я когда-либо хотел в своей жизни, но ничто, блядь, ничто не сравнится с Руби.
– Я остаюсь. ― Она улыбается, в ее глазах блестят слезы. Затем их свет тускнеет. ― Но… ты уверен, что хочешь этого? Что бы это ни было. Кем бы мы ни были.
Я бросаю на нее строгий взгляд.
– Руби, не говори глупости. Я проделал долгий путь ради тебя, дорогая, и я не отступлю сейчас. Особенно от того, что между нами.
Клянусь Богом, ее улыбка ― яркая как солнце.
– И что же это? ― спрашивает она, положив свою маленькую ладонь на мое сердце.
– Я и ты, ― говорю я ей. ― Навсегда.
Глава 38
Руби
– Гид? ― Чарли смеется, когда я провожу щеткой по черной, как смоль, гриве Стрелы.
Я показываю ему язык.
– Я могу это сделать. Буду ходить за Фордом по пятам и учиться у него. Водить гостей к пруду для рыбалки.
– Малышка, Форд будет бегать вокруг тебя кругами.
– Я хочу помогать на ранчо, Чарли. ― Убирая прядь волос с лица, я изо всех сил стараюсь нахмуриться.
Он поднимает бровь. В его пронзительных голубых глазах пляшут смешинки.
– Помогать, да?
Улыбаясь, я бегу по траве и падаю в его объятия.
Я люблю своего молчаливого и задумчивого ковбоя, но и этого счастливого тоже.
Я провожу пальцами по его темной щетине.
– Ты разве не слышал? Ковбой, я должна заслужить свою еду.
– Только не на моем ранчо. ― Низкое рычание раздается из глубины его груди. ― Не на твоем ранчо.
Я краснею.
Я люблю этого мужчину. Всем своим существом.
Он лениво ухмыляется и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать. Пока Стрела не сует свой нос между нами, вызывая у Чарли недовольный рык.
– Ублюдок, ― говорит он, нежно похлопывая жеребца.
Мое сердце переворачивается в груди.
Этот мужчина влюблен. И я тоже.
Это безрассудно.
Это разрушительно.
Это именно то, чего я хочу.
Я решаю, и я выбрала любовь. Ранчо. Чарли.
Но мое сердце борется с совестью. Я не права. Очень неправа. Я эгоистично вступаю в отношения с Чарли. Теперь это серьезно. Это навсегда. Если я умру, если заболею, это уничтожит его.
Я должна сказать ему.
Скоро.
Он не торопит меня, но я должна рассказать ему правду.
У меня был шанс на прошлой неделе, когда он рассказал мне о Мэгги. Он остановил меня, но я должна была продолжать. Вместо этого я струсила.
Приемы у врачей, новые лекарства… Я не могу скрывать это вечно. Моя болезнь не пройдет сама собой.
Я откладываю это, потому что боюсь.
Если он увидит меня иначе, хрупкой или больной…
Если я потеряю его…
– Если бы ты могла делать все, что угодно, выбрать любую работу в мире, что бы это было?
Бархатный голос Чарли вырывает меня из размышлений.
– Открыла бы цветочный магазин.
Он моргает.
– В Воскрешении?
– Да, в Воскрешении. ― Я слегка поворачиваюсь, беру щетку и принимаюсь за Стрелу. Жеребец одобрительно фыркает, победно ударяя копытом о землю. ― Букеты Блум. Версия два. ― Я вздергиваю бровь. ― Всем нужны цветы. Даже сварливым ковбоям.
Он усмехается.
– Я бы открыла его на Главной улице, в одном из тех пустующих помещений возле «Магазина на углу». Белые ставни. Полевые цветы. ― Я бросаю взгляд на Чарли. Выражение его лица из веселого становится задумчивым. ― Могу поспорить, что романтика в городе возросла бы в десять раз. Даже Шина Вулфингтон нашла бы кого-нибудь, кого можно полюбить.
Услышав шум грузовика, он оглядывается через плечо, нахмурив брови. Он занимается этим весь день. Наблюдает. Всегда в состоянии боевой готовности. Как будто ждет кого-то.
Но это всего лишь Сэм, отправляющий группу гостей в аэропорт Биллингса.
– Все уезжают, ― бормочу я, поднимая руку, чтобы помахать маленькой девочке.
