Текст книги "Укротить сердце (ЛП)"
Автор книги: Ава Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Я раздвигаю ее ноги, а затем, обхватив руками ее талию, прижимаю ее спиной к стене. Я вылизываю внутреннюю сторону ее бедер, влажные следы возбуждения, как влюбленный щенок. Потому что это правда, я чертовски голоден.
Я раздвигаю ее ноги еще шире, впиваясь губами в ее сладкую киску так глубоко, словно рай может оказаться по ту сторону.
Руби прижимается к стене, ее тело вибрирует, бедра дрожат, глаза зажмурены в экстазе. Ее киска прижимается к моему рту, и я издаю какой-то сдавленный звук.
Господи, она на вкус как клубника. Как это, блядь, возможно? Еще раз подтверждая мои подозрения, что она в буквальном смысле ангел.
Отстранившись, я провожу пальцем по ее влажным складочкам, и она вдыхает. Я прижимаюсь губами к ее клитору и посасываю.
Она задыхается.
– Чарли… Я не могу… Я…
Я рычу, наслаждаясь ощущением того, как она дергает меня за волосы. Я продолжаю ласкать ее клитор, сильно прижимаюсь к нему губами и вращаю языком. Любой способ поглотить эту скользкую, сексуальную киску, любой способ доставить удовольствие моей девочке ― вот моя цель в жизни. Я беру ее попку в руки и рывком двигаю к себе, насаживая ее на мой язык.
– О боже. Да. Да. ― Нижняя часть тела Руби вздрагивает, ее бедра неконтролируемо дрожат, а затем она кричит. Оргазм накатывает на нее, как волна, и я чувствую, как набухает и наливается ее плоть.
С тихим стоном ее глаза мутнеют, и она обмякает, сползая по стене из-за подкосившихся коленей.
Я встаю и притягиваю ее к себе. Прижимав ее к груди, я замираю.
– Господи. ― Я невесело смеюсь и кладу руку ей на грудь. ― У тебя так сердце колотится. ― Это кажется неестественным, слишком быстрым.
Ее голова запрокидывается, и она встречается со мной глазами. Она прерывисто вздыхает, ее глаза на мгновение становятся грустными.
– Из-за тебя, Чарли. ― Она кладет свою руку поверх моей и прижимает ее к своему сердцу. ― Видишь, что ты делаешь со мной?
– Что я делаю с тобой? ― рычу я. ― Малышка, ты заставила меня встать на колени, черт возьми, только чтобы попробовать тебя.
Она улыбается.
Я целую ее, ее язык глубоко проникает в мой рот. Когда я отстраняюсь, ее лицо пылает. Она покачивается в моих объятиях, и я обхватываю ее за талию, чтобы она не упала.
– Черт, малышка, ты в порядке? ― выдавливаю я, переводя дух.
Но я еще не закончил с ней.
Она смотрит на меня и улыбается. Затем она произносит самое прекрасное слово в английском языке.
– Еще.
Я поднимаю ее на руки, она легкая как перышко, и кладу ее на край кровати.
– Черт, ― ругаюсь я, роясь в ящике тумбочки. Мои яйца тяжелее свинца. ― У меня закончились презервативы.
– Я чиста. И принимаю противозачаточные. Я почти ни с кем не была, кроме тебя, ― шепчет она. Ее глаза встречаются с моими, на ее лице нет ни тени сомнения. ― Я доверяю тебе, Чарли.
Доверие.
От этого слова у меня в груди вспыхивает пламя, член вздымается.
Трахать Руби без защиты. Заботиться о ней. Давать ей то, что она хочет.
Господи, у меня нет ни единого шанса.
Я быстро забираюсь на кровать, одобрительно рыча, и прижимаю ее к себе.
– Я тоже чист.
– Ты мне нужен, Чарли, ― стонет она. Ее тело выгибается навстречу мне, прижимая ко мне эту сладкую грудь. ― Сегодня ночью трахни меня быстро.
– Ты уверена? ― спрашиваю я, глядя ей в глаза.
Я всегда делал это медленно, как она просила. Но с ее разрешения мне не терпится оседлать эту идеальную киску жестко и быстро.
– Чертовски уверена.
Я сбрасываю штаны. Прижимаю ее тело к кровати.
От грубого проникновения она задыхается.
– Блядь, ― стону я, погружаясь в ее скользкую киску. Она такая мокрая, что принимает меня без сопротивления. ― Я заставлю тебя дрожать, малышка. Раздвинь ножки.
Она делает это, и я вхожу глубже.
– Господи, ― рычу я сквозь стиснутые зубы. ― Ты ― просто совершенство, малышка.
Всхлипывая, она раздвигает ноги и выгибает спину, ее пальцы впиваются в простыни. Невинная улыбка медленно расплывается по ее лицу.
– Мне нравится. Мне нравится, Чарли.
Я уничтожен.
Абсолютно уничтожен.
– Быстрее, ― шепчет она, двигаясь навстречу как какое-то волшебное существо, прекрасное и безрассудное. ― Быстрее.
– Ты уверена?
– Да, да.
На этот раз я вколачиваюсь безжалостно, тараня бедрами, вгоняя член в ее гладкое, горячее лоно. Жесткие толчки, от которых ее тело напрягается. От того, как она втягивает меня в себя, как пульсирует вокруг меня и удерживает меня там, я теряю рассудок.
Мне нужно войти глубже.
Она задыхается, ее маленькое тело дрожит подо мной.
– О… О… ― выдыхает она, ее дыхание становится прерывистым.
– Черт, ты уничтожаешь меня, Руби, ― хриплю я, вбиваясь глубже, чем когда-либо, мои яйца чертовски тяжелые, а пик все ближе.
Я никогда не отпущу ее. Никогда раньше не испытывал ничего подобного. Она маленькая, теплая и совершенная, лишает меня контроля так легко, что я даже не могу сопротивляться. То, как она подходит мне, Господи, я совершенно повержен.
Кровь стучит у меня в висках, я прижимаюсь губами к ее губам и двигаюсь жестко. Быстро. Наши сердца гулко бьются.
– Блядь, малышка, я сейчас кончу, ― бормочу я ей в основание шеи. Пружины кровати дико скрипят. Наши тела соединяются с неистовой яростью. Каждый толчок моего тела приподнимает ее крошечную фигурку на несколько дюймов вверх по матрасу.
– Чарли, ― выдыхает Руби, впиваясь ногтями в мою спину. Ее взгляд затуманивается, на лбу выступают капельки пота. Затем она вздрагивает, яростно выгибаясь, когда оргазм обрушивается на нее. Ее мелодичный голос звучит как напев.
– Боже мой. Боже мой, Чарли… Чарли… да…
Я срываюсь.
Последним толчком я с силой вгоняю в нее свой член. Ее стенки сжимаются вокруг меня, удерживая меня, и в ту секунду, когда я чувствую тонкую руку Руби на своей спине, чувствую, как она обмякает подо мной, это доводит меня до предела. Я кончаю быстро, как пистолет, с ревом освобождаясь.
Задыхаясь, я падаю на нее сверху, зарываясь лицом в ее шею, вдыхая клубничный аромат ее кожи.
– Ты, черт возьми, уничтожила меня, малышка.
Тишина.
Мое тело замирает. Черт. Если я был слишком груб с ней, я никогда себе этого не прощу. Целуя ее голое плечо, я приподнимаюсь.
Руби лежит, глаза закрыты, губы раздвинуты. Волосы рассыпались золотым покрывалом.
– Руби, ты в порядке? ― Я хриплю, но ее тело так и лежит на кровати, не шевелясь.
Паника пронзает мою грудь, как нож.
– Малышка, тебе нужно открыть глаза, ― грубо приказываю я, притягивая ее к себе и обхватывая ее голову ладонями.
Она не реагирует.
Я не могу думать. Не могу дышать.
Мир вокруг меня качается и расплывается, но прежде чем я успеваю сойти с ума, с ее губ срывается стон. Когда ее голубые глаза распахиваются, у меня в груди все сжимается от облегчения.
– Привет, ― шепчет она.
Приподнимая пальцем ее подбородок, я заставляю ее посмотреть на меня, проверяя ее глаза. Они затуманены и наполнены тревогой.
– Ты потеряла сознание. ― Это утверждение, а не вопрос, потому что именно это и произошло.
– У меня закружилась голова, ― признается она, ее голос дрожит. ― Я слишком много выпила. Я не должна была.
Чувство вины захлестывает меня с головой. Мне следовало быть внимательнее.
– Иди сюда, малышка, ― шепчу я, прижимая ее крошечную фигурку к своей груди.
Переключаясь между паникой и беспокойством, я слезаю с кровати и снова укладываю на нее Руби, аккуратно опуская ее в подушки.
– Мне нужна секунда. ― Она слабо улыбается и потирает грудь. Мой желудок вздрагивает от ее призрачно-белой бледности. ― Ты меня вымотал.
– Оставайся здесь. ― Нежно поцеловав ее висок, я ухожу, чтобы взять полотенце из ванной.
– Ты не должен этого делать, ― говорит Руби, когда я возвращаюсь и вытираю ее.
Я бросаю полотенце в корзину для белья и сажусь рядом с ней.
– Да, должен. ― Я не свожу глаз с ее лица. ― Ты меня до смерти напугала.
– Я в порядке, Чарли, ― заверяет она меня. С небольшой улыбкой она сползает с края кровати, чтобы поднять свой сарафан. Ее движения медленные и неуверенные.
– Куда ты собралась? ― Я беру ее за руку. Мягкая. Теплая. Мое сердце сжимается.
– В мой коттедж.
– Не сегодня.
Покачав головой, она вздыхает, и мой взгляд задерживается на том, как она держится за каркас моей кровати, словно пытаясь не упасть.
– Чарли. Мы не будем этого делать.
– Да, сегодня вечером мы это сделаем. Восход солнца, помнишь?
Ее губы поджимаются. Привычный жест, который говорит мне, что она собирается спорить со мной.
Я разочарованно вздыхаю.
Мне это не нравится. Мне не нравится, что она уходит посреди ночи. И мне не нравится, что она так много выпила, что отключилась у меня на руках. Хуже того, мне не нравится, что я близок к тому, чтобы встать на колени и умолять ее остаться.
Она выглядит измученной и хрупкой, и я хочу, чтобы она поспала. Я хочу оставить ее здесь и знать, что она в безопасности и с ней все в порядке, и не волноваться за нее, черт возьми.
Я хочу заботиться о ней.
Я провожу большим пальцем по внутренней стороне ее запястья.
– Останься. Я хочу, чтобы ты осталась.
Ее глаза становятся мечтательными.
– Хорошо.
Я не даю ей шанса передумать.
Схватив ее за запястье, я притягиваю ее к себе и заключаю в объятия. С ее губ срывается тихий вздох. Я укладываю ее в кровать и забираюсь рядом с ней. Это кажется слишком интимным, что она останется на ночь, но мне плевать. Я хотел этого ― жаждал этого ― с тех пор, как она ушла в первый вечер, и каждую последующую ночь.
Считайте, что моя борьба окончена.
Считайте, что остаток лета ничего не решит. Эта женщина поработила меня, завладела моим членом, моей головой и моим сердцем. Нет никого лучше нее.
С легким вздохом Руби прижимается ко мне, положив голову между моей шеей и грудью. Я обнимаю ее обнаженное тело. Ее сердце колотится так, будто она дважды пробежала марафон.
– Подсолнух. ― Счастливый шепот вырывается из ее уст.
– О чем ты? ― спрашиваю я.
– Это был мой подсолнух сегодня. Ты.
– И мой тоже, ― признаюсь я. Из-за камня в горле мне трудно произнести еще что-нибудь.
Ее глаза находят мои.
– Правда?
– Правда. ― Я целую ее в висок. ― Руби?
– Хм.
– Какое у тебя второе имя?
– Джейн. Так звали мою мать.
– Что с ней случилось?
Она сонно вздыхает.
– Она умерла, когда я была ребенком. – Ее голос мягкий, немного невнятный.
– Как?
– Проблемы со здоровьем.
Я опускаю взгляд на ее бледное лицо. Она больше ничего не говорит, и мы лежим в тишине, пока я продолжаю гадать. Что это значит? Проблемы со здоровьем? Какие именно? Это гложет меня, и я не знаю почему.
Потому что она упрямая.
Потому что меня это чертовски беспокоит.
Я рисую круг на ее ладони.
– Почему ты здесь, Руби?
– Ранчо «Беглец», ковбой, ― вздыхает она. ― Тогда мы поговорим.
Она хороша, надо отдать ей должное.
Меня это бесит.
И пугает меня до чертиков.
Может быть, потому что я ловлю себя на мысли о том, что хочу рассказать ей о ранчо "Беглец". Может быть, потому что так я узнаю больше о Руби. Об этой милой, великолепной девушке, которая взрывает мое сердце, как атомная бомба.
А может, потому что впервые после Мэгги у меня осталась женщина. С Руби в моих объятиях я не чувствую себя таким опустошенным. Я не чувствую себя таким разбитым.
Я слишком глубоко увяз. Я тону, но мысль о том, чтобы схватиться за спасательный круг, не приходит в голову.
Сонный голос Руби нарушает тишину. Словно прочитав мои мысли, она говорит:
– Возможно, ты не был готов ко мне, Чарли Монтгомери, но я была готова к тебе.
От ее сладких слов у меня перехватывает горло.
Я прижимаю ее к себе.
– Спи, дорогая.
– Мы пропустим восход солнца, ― бормочет она. Я чувствую, как она зевает, и улыбаюсь.
– Я разбужу тебя, ― вру я. Я уже знаю, что следом за ней погружусь в беспокойный сон.
Ее дыхание замедляется, выравнивается. Я лежу рядом с ней, положив руку на ее гулко бьющееся сердце.
Суровая правда в том, что я не могу оставаться вдали от Руби.
Хуже того, я не хочу.
Глава 22
Чарли
Я просыпаюсь от того, что маленькое, теплое тело прижимается к моему боку.
Руби.
Я поворачиваюсь лицом к балкону, морщась от яркого утреннего света.
Из моей груди вырывается стон.
Я человек, который никогда не спит дольше семи. Но сегодня утром солнце стоит под таким углом, какого я не видел уже лет десять. По крайней мере, не в моей спальне. А это значит, что я проспал. Чего я никогда не делаю. За годы, прошедшие с тех пор, как погибла Мэгги, я ни разу не проспал всю ночь.
Этой ночью я спал без сновидений. Чертовски идеально.
Всему виной девушка в моей постели.
С простыней доносится тихий вздох, и Руби придвигается ближе, обхватывая мой торс. Я чувствую, как мягкие округлости ее грудей прижимаются к моей спине, и мгновенно становлюсь твердым как камень.
Осторожно я поворачиваюсь к ней лицом.
Она спит, прижав одну руку к груди, простыня спуталась вокруг ее обнаженного тела. Ее густые золотисто-розовые волосы разметались по подушке. Созвездие веснушек рассыпано по ее щекам и переносице.
Я лежу и смотрю на нее, ожидая, что меня захлестнет сожаление, когда в груди появится предательская боль, но ничего не происходит. Только Руби, мягкая и безопасная, рядом со мной.
Честно говоря, прошлая ночь была лучшей за долгое время.
Не в силах сдержаться, я глажу ее щеку, и она просыпается.
Ее длинные ресницы вздрагивают. Сонные голубые глаза смотрят на меня.
– Привет, ― говорит она.
– Доброе утро. – После секундного колебания я запечатлеваю поцелуй на ее лбу. ― Как ты себя чувствуешь?
После обморока Руби и ее нежелания оставаться у меня, я целый час пролежал рядом с ней без сна, проверяя, все ли с ней в порядке. Прошлой ночью она напугала меня до смерти. Тревога поселилась в моих венах, волна страха, который грозил задушить меня.
– Я чувствую себя прекрасно, ― говорит она, потягиваясь на простынях и издавая радостный писк. Затем она вздыхает и садится. Простыня спадает, открывая вид на ее прекрасное тело. ― Чарли, мы пропустили восход солнца.
– Полагаю, это означает, что нам придется попробовать еще раз.
Ее лицо озаряет сияние счастья, словно я пообещал ей луну с неба, и меня охватывает странное чувство, что я хочу, чтобы она всегда так выглядела.
Внизу хлопает дверь. Запах кофе.
– Черт. ― Я сажусь и натягиваю джинсы. Мне нужно последовать собственному совету и начать запирать дверь. Не то чтобы это имело значение для моих братьев. Дымоход, подземный туннель, парашют ― так или иначе, они найдут вход.
– Мне нужно разобраться с братьями, ― говорю я ей.
Руби садится, подтягивая голые ноги к груди. С растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками она похожа на дикую лесную нимфу.
Мою грудь пронзает внезапное, резкое чувство.
Я хочу, чтобы она осталась со мной.
Прикусив пухлую нижнюю губу, она натягивает на себя простыню.
– Мне пора идти.
У меня на языке вертятся слова, чтобы попросить ее остаться, спросить, какие у нее планы на день, но я захлопываю рот.
Так будет лучше.
У нас есть границы, и мы их соблюдаем.
Даже если после прошлой ночи мне кажется, что мы уничтожили все границы между нами.
Я выдыхаю, отворачиваясь от нее, чтобы собраться с мыслями, пока я окончательно не потерял разум.
Секс, хороший секс.
Это все.
Я не могу двигаться в этом направлении.
Прошлой ночью было легко забыть об осторожности, но в ярком свете утра это пугает.
Я напрягаюсь, когда маленькая рука Руби проводит по моей спине, ее прикосновение обжигает.
– Чарли? ― зовет она с тревогой в голосе.
Я киваю и смотрю на нее. ― Не торопись. Воспользуйся душем, если хочешь. Чувствуй себя как дома.
– Хорошо. ― Она заправляет прядь волос за ухо и потягивается.
Я позволяю себе в последний раз полюбоваться ее упругой грудью, затем натягиваю футболку и спешу вниз. Дэвис на кухне наливает кофе, а Кина обходит комнату в поисках свежих запахов. На стойке лежит коричневый бумажный пакет из магазина «Zeke's Hardware», извещающий меня о том, что он был в городе.
– Доброе утро. ― Я тянусь за кружкой, держась поближе к кухонным шкафам и надеясь, что это скроет тот факт, что у меня все еще эрекция.
Дэвис поднимает свою кружку в знак приветствия. Собачьи жетоны на его шее отражают лучи солнечного света, проникающего через окно. ― Позаботился о лошадях за тебя.
Я наливаю себе чашку кофе, пытаясь побороть чувство вины в груди. ― Спасибо. ― Мои мысли должны быть заняты делами ранчо, которые я проигнорировал, но вместо этого они заняты девушкой в моей постели.
На губах Дэвиса растягивается улыбка.
– Слышал, ты вчера ходил на танцы.
– Ты не ослышался, ― сухо отвечаю я и делаю большой глоток кофе. Горячая линия сплетен Воскрешения сработала менее, чем за двадцать четыре часа.
Дэвис прочищает горло.
– Отлынивание от работы идет тебе на пользу, Чарли.
Я хмыкаю.
Бросив взгляд в сторону лестницы, мой брат спрашивает:
– Твоя девушка здесь?
Моя девушка.
– Да. Здесь. ― Я выдавливаю из себя эти слова, стараясь не обращать внимания на то, как от них теплеет в груди.
Хорошие вещи не длятся долго. Руби не исключение.
Решив оставить эту тему, слава богу, Дэвис опирается локтями на остров.
– Мне нужно с тобой поговорить. У нас проблемы.
– С ранчо? ― спрашиваю я, проводя рукой по бороде.
– Нет, с Уайеттом.
– Видел его вчера вечером в баре.
– С Шиной Вулфингтон?
– Да. А что? ― Я уже чувствую, как начинает болеть голова.
– Ты слышал, что он сделал? ― Когда я качаю головой, Дэвис продолжает. ― Я видел ее сегодня в городе. Волосы обрезаны по подбородок. По городу ходят слухи, что во всем виноват Уайетт. Шина говорит, что привезла его к себе домой, а когда проснулась, его уже не было, как и ее волос.
Кофе обжигает горло и опаляет легкие. Я закашливаюсь.
– Какого хрена?
В глазах Дэвиса вспыхивает гнев.
– Я бы хотел это знать.
– Это не Уайетт, ― яростно возражаю я.
Дэвис обдумывает мое заявление.
– Ты так думаешь?
– Я знаю.
Я бы поставил на это свою жизнь. Уайетт на редкость безрассуден, но, чтобы причинить вред женщине – такого не случалось.
– Уайетт не повел бы Шину в публичное место, где собралось полгорода, если бы планировал такое.
Дэвис сжимает челюсть.
– Он уже едет сюда. Мы разберемся с этим.
Я открываю рот, чтобы сказать ему быть помягче с Уайеттом, но тихий звук шагов останавливает меня.
– Привет, ― пищит Руби, быстро проходя мимо меня и Дэвиса. Ее щеки неестественно розовые. ― Извините. Я просто пойду…
Она быстрая, но я ― быстрее.
– Эй. ― Я догоняю ее у входной двери и хватаю за запястье, прежде чем она успевает ускользнуть. По какой-то причине я не хочу, чтобы она подумала что-то не то. Я прищуриваю глаза. ― Мне было весело прошлой ночью.
На ее губах появляется застенчивая улыбка.
– Я отлично провела время, Чарли. ― Она колеблется, бросая взгляд на Дэвиса, который стоит и ухмыляется, как самодовольный сукин сын, а затем встает на цыпочки и нежно целует меня в щеку. ― Увидимся позже, Ковбой.
Ничего не могу с собой поделать. Я притягиваю ее к себе.
– Сегодня вечером?
Я не хочу пропустить ни одного дня с ней.
Ее сияющие голубые глаза распахиваются, и она улыбается.
– Да. Хорошо. ― Ее кокетливой ухмылки достаточно, чтобы мне захотелось перекинуть ее через плечо и отнести обратно наверх.
Она машет рукой, когда уходит. Я смотрю, как она выбегает за дверь, сарафан обтягивает ее маленькую упругую попку, как целлофан.
– Она тебе подходит, ― говорит Дэвис, когда я возвращаюсь.
Я понимаю, что он имеет в виду. Она ― первая женщина, в которой я не ищу призрака.
Я бросаю Кине кость из банки «Folger».
– С ней будет весело провести лето.
Дэвис смотрит на меня с укором, потому что знает, что я чертов лжец.
Весело провести лето.
Эти слова камнем оседают у меня в животе. Мне кажется неправильным навешивать на Руби такой ярлык. Как будто она обычная девушка.
Дверь открывается, и в дом входит Уайетт, похожий на кота, съевшего канарейку. Как раз в тот момент, когда я готов спросить, не нужно ли ему, блядь, вправить шею из-за того, как он пялится вслед Руби, он поворачивается ко мне.
– Как прошло свидание?
– Это было не свидание, ― отвечаю я.
Уайетт ухмыляется.
– То есть, ты хочешь сказать, что принцесса собирается не встречаться с тобой, а трахаться?
– Заткнись, ― рычу я. Если Уайетт хочет, чтобы я прикрыл его задницу с Дэвисом, ему лучше заткнуться.
– Я думаю, Чарли хочет сказать, что это сложно. ― Дэвис скрещивает руки, его бицепсы вздуваются. ― И мы здесь не для того, чтобы говорить о Чарли и этой девушке, с которой у него якобы несерьезные отношения. Даже если он собирается отпустить ее в конце лета и в итоге жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. ― Я закатываю глаза, ненавидя своего старшего брата прямо сейчас. ― Мы здесь, чтобы поговорить о тебе.
– Блин. ― Уайетт вздыхает и опускается на табурет у острова. ― И что я теперь натворил?
Нахмурившись, я ищу на лице младшего брата признаки вины, но ничто не нахожу.
– Шина Вулфингтон, ― объявляет Дэвис, переходя в режим дознавателя.
– Что с Шиной Вулфингтон?
Дэвис засовывает руки в карманы, выражение лица бесстрастное.
– Сегодня утром она была в городе и рассказывала всем о том, что ты отрезал ее волосы.
На лице Уайетта появляется искреннее удивление, и я убеждаюсь, что он этого не делал.
– Что? ― Уайетт выпрямляется и смотрит на меня, его глаза расширяются от шока. ― Нет. Я бы не стал с ней трахаться и уж тем более стричь ее гребаные волосы.
– Тогда зачем ты с ней встречался? ― требует Дэвис.
Теперь Уайетт выглядит виноватым.
– Я не пытался залезть к ней под юбку, я пытался… ― На его лице появляется смущение. ― Я пытался выяснить, где Вулфингтоны спрятали лошадь. ― Последняя фраза слетает с его губ в виде невнятного бормотания.
Я издаю стон.
– Иисус, опять эта лошадь? ― На виске Дэвиса вздувается вена. Универсальный сигнал о том, что его терпение на исходе.
Раздувая ноздри, Уайетт с грохотом срывается с табурета, заставляя Кину разразиться яростным лаем. Я давлю большим пальцем в пульсирующую точку между бровями.
– Она была моей, ― огрызается он. ― Папа подарил мне эту чистокровную лошадь. Я, блядь, тренировал ее. Она была моей, а эти мудаки украли ее.
– Успокойся, ― рычу я.
Все еще сверля Дэвиса взглядом, Уайетт запускает руку в волосы и ерошит их.
– Я подумал, что это будет последний розыгрыш. Я найду лошадь и заберу ее обратно. Но она не сказала мне, где она, и я ушел.
Дэвис обдумывает сказанное.
– И это все, что было?
Уайетт прижимает основания ладоней к глазам. Его голос звучит расстроенно и приглушенно.
– Может хватит доставать меня, бро? Я же сказал, что не делал этого. ― Вздохнув, Уайетт поднимает голову. В его глазах светится усталость. ― Ты же знаешь, что это не я, Дэвис. Я никогда бы не связался с такой девушкой… никогда. Я не прикасался к Шине. Ни к ней, ни к ее чертовым волосам.
– Я ему верю, ― говорю я Дэвису.
Уайетт бросает на меня благодарный взгляд.
– Я тоже ему верю, ― наконец говорит Дэвис. ― Но город не верит. ― Он смотрит на меня, потом снова на нашего младшего брата. ― Это плохо. Это все еще плохо, Уай.
Дэвис прав. Все зашло слишком далеко. Даже если Уайетт этого не делал, Вулфингтоны думают, что это сделал он.
Уайетт огорченно сглатывает.
– Насколько плохо?
Дэвис мрачнеет.
– Настолько, что нам лучше быть начеку.
Беспокойство заставляет меня перевести взгляд на большое окно, выходящее на улицу. Я бросаю взгляд на Руби, которая возится с подсолнухами на крыльце своего коттеджа. Потребность пойти к ней, снова заключить в свои объятия, бушует во мне как зверь.
И пока над ранчо простирается чистое голубое небо Монтаны, я чертовски надеюсь, что мой брат не прав.
Глава 23
Руби
Июль ворвался в Воскрешение праздничным фейерверком над Главной улицей. Монтгомери устраивают на ранчо барбекю в честь четвертого июля, и там нет свободных мест.
Благодаря мне.
Ранчо «Беглец» набрало пять тысяч подписчиков в Инстаграме. Выложенное мной видео, где Уайетт без рубашки скачет на дикой лошади, стало вирусным. Знаменитый наездник на быках по имени Джед Джонс заглянул сюда, чтобы сфотографироваться. Ранчо забронировано до конца сезона группой из тридцати инфлюенсеров, которую собрала Молли. С аккаунта Lassomamav76 больше не поступало никаких комментариев, поэтому я не стала рассказывать об этом Чарли. Ему не нужен дополнительный стресс в жизни.
Но это не значит, что я оставлю все как есть. Может быть, она ― просто оскорбленная гостья. Может, у нее есть какие-то претензии. Но какого черта эта женщина тратит свое время на то, чтобы доставлять неприятности этим ковбоям? И Чарли, и Дэвис связались с ней через социальные сети, предлагая ей бесплатное проживание и шанс загладить свою вину, но их сообщения остались без ответа.
Это тайна, которую я хочу разгадать, что-то, что кажется мне важным, но я не знаю почему.
Я вообще много чего не знаю.
Например, что я делаю с Чарли.
Итог наших отношений очевиден. Прощание в конце лета. Последний поцелуй перед отъездом в Калифорнию. Неважно, хочу ли я большего. Неважно, что каждый день, который я провожу на ранчо, посвящен ему и только ему. Каждая мысль, каждый поцелуй ― это он.
Рай.
Последние две недели мы с Чарли использовали восход солнца как предлог для того, чтобы я оставалась. Мы ведем бесконечные разговоры до поздней ночи, а затем засыпаем рядом. Что касается восхода, то мы до сих пор его не видели.
Мы слишком заняты в постели.
Сексом, хорошим сексом.
Слишком хорошим сексом, на самом деле.
От потребности Чарли во мне мое сердце то замирает, то учащенно бьется.
Я никогда не чувствовала себя такой живой.
Проглотив таблетки и захватив пару садовых перчаток и телефон, я выхожу из коттеджа на крыльцо.
Из-за Чарли, изматывающего меня в постели, и работы я плохо заботилась о растениях. Я опускаюсь на колени рядом с огромным мешком грунта. Пришло время пересадить эти прекрасные цветы, которые принес мне Чарли. Они уже переросли свои горшки и нуждаются в обновлении.
Моя рука погружается в мягкую почву. Знакомое шелковистое ощущение успокаивает, как объятия Чарли. Я не могу не следить за солнцем на небе. Чем ниже оно опускается, тем сильнее бьется мое сердце в предвкушении встречи с ним.
Громкий звук моего телефона заставляет меня улыбнуться.
Я прислоняю его к горшку и принимаю звонок по FaceTime от Макса.
– Привет! ― радостно приветствую я.
Голубые глаза Макса прищуриваются.
– У тебя хорошее настроение.
– У меня всегда хорошее настроение, ― говорю я своему хмурому брату. ― Я сажаю цветы. Подсолнухи. ― Я машу телефоном в сторону ярких растений и переставляю его. ― Чарли принес их мне.
– Очень мило с его стороны. ― В голосе моего брата звучит подозрение.
– Так и есть. ― Я зачерпываю темную землю и выкладываю ее в горшок. ― Ранчо ― это нечто особенное, Макс. Здесь очень красиво. Если ты не видел неба Монтаны, значит, ты не жил.
– Лучше, чем в городе?
– О, да, ― соглашаюсь я. ― Лучше, чем в городе.
Намного лучше.
– Эта ферма. Где она находится?
Я фыркаю.
– Ранчо. Хорошая попытка.
Услышав гул мотора, я бросаю взгляд на дорогу. Чарли поднимается на холм в своем грузовике.
Мое сердцебиение учащается, когда я смотрю, как Чарли едет по территории ранчо. Пыльная ковбойская шляпа отбрасывает тень на его волевой подбородок, кончики темно-каштановых волос завиваются на затылке. Одна мускулистая рука свисает из окна его грузовика. Лицо задумчивое или хмурое, он всегда выглядит так, будто что-то ищет на своем ранчо. Что именно, я не знаю.
Мы оставили свои секреты нераскрытыми.
– Это он? ― Голос Макса потрескивает. ― Ты смотришь на него?
Я отвожу взгляд от Чарли.
И показываю Максу язык.
– Если хочешь знать, то да.
– И какой он?
– О, ― вздыхаю я. Как я могу точно описать живую мечту, которой является Чарли Монтгомери? ― Он молчаливый. Ковбой. У него голубые глаза и темная борода, и он заставляет меня делать то, чего я никогда раньше не делала. И он… ― Я осекаюсь, яростный румянец заливает мои щеки, когда я понимаю, что сболтнула лишнее.
Макс ухмыляется.
– Звучит как ковбой. ― Он прищуривается, его улыбка исчезает. ― Он твой босс, верно?
– Да, ― медленно говорю я, не понимая, к чему он клонит.
– Он знает?
– Что знает?
– Руби.
– Почему ты вмешиваешься в мою личную жизнь?
– Личную жизнь? Ты влюбилась? ― В голосе брата слышится укор.
Я вздрагиваю. Макс может быть за тысячу миль отсюда, но он всегда будет моим слишком заботливым старшим братом, который в третьем классе выбил все дерьмо из Кайла Хока за то, что тот назвал меня Франкенхартом24. И меньше всего мне нужно, чтобы Макс думал, что я влюбилась.
Влюбилась.
Я откидываюсь на пятки, заправляя прядь волос за уши.
– Нет… это…
Мой взгляд снова находит Чарли, его грузовик исчезает за холмом. Я не знаю, что между нами. Мы стираем границы, и мне это нравится. Я люблю проводить с ним все свои дни, каждое мгновение. Потому что когда я лежу в его постели, его сильные руки обнимают меня, и он целует мое тело, я не чувствую себя такой одинокой.
Я чувствую себя свободной.
Если я думала, что у меня есть хоть какая-то сила воли, когда дело касается мужчины в джинсах, сапогах и ковбойской шляпе, то я сильно ошибалась.
Зачеркните это.
Этого мужчины.
Мы зашли слишком далеко или пока все под контролем?
– Значит, он не знает о твоей СВТ. ― Заявление, а не вопрос.
Я возвращаю свое внимание к Максу.
– Я никому не говорила, ― признаюсь я.
– Рубс. Тебе не кажется, что кто-то должен знать? ― В голосе Макса слышится разочарование. ― Ты одна на ранчо в глуши. Вдруг что-то случится?
Осколки стекла впиваются мне в живот. Слова Макса заставляют меня вспомнить ночь после танцев в баре.
Мы оторвались по полной.
Слишком увлеклись.
Прежде чем я потеряла сознание на глазах у Чарли, я почувствовала приближение этого, прилив адреналина от моего оргазма, а затем мое сердце не справилось. Это была плохая комбинация ― секс, танцы, алкоголь ― и она дала соответствующий эффект.
Я не могу снова так рисковать. Не могу допустить, чтобы Чарли начал задавать вопросы.
С той ночи все происходит медленно и размеренно.
– Ничего не случится, ― говорю я, откидывая с глаз локон волос. – Я все еще на связи с доктором Ли. Я принимаю лекарства. Я в порядке, Макс.
– А он? Этот Чарли, твой ковбой, чувствует ли он то же самое, что и ты?
Я снова откидываюсь на пятки, позволяя садовым перчаткам соскользнуть с моих рук. Это не тот разговор, который я хочу вести с братом.
Воскрешение ― это мое спасение, но, очевидно, я не могу убежать достаточно далеко от его беспокойства.
– Даже если ты расскажешь ему, тебе будет больно. Ему будет больно. Вам обоим будет больно.
Я смотрю на экран, игнорируя боль в сердце.
– Между нами нет ничего серьезного. Кроме того, он не влюблен в меня. Я обещаю тебе, когда я уйду, он даже не будет скучать по мне.
– Руби. ― Макс вздыхает. Он поднимает глаза и машет рукой, будто звонит в колокольчик. Его улыбка грустная. ― Все, кто тебя знает, скучают по тебе.
