Текст книги "Укротить сердце (ЛП)"
Автор книги: Ава Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
– Руби, как, черт возьми, ты догадалась? ― Дэвис кажется впечатленным.
– Одинаковые пряжки на ремнях, ― говорю я им, краснея. ― У Колтона и женщины на аватарке в Инстаграме.
Форд вскидывает брови.
– Что за аватарка, черт возьми?
Я подавляю улыбку.
– Фотография ее профиля, ― объясняю я. ― У них был один и тот же девиз на пряжке ремня. Словно какой-то странный семейный герб.
Уайетт хихикает.
– Зацените. Сказочная принцесса охотится на плохих парней.
Я краснею и бросаю взгляд на Чарли.
Он не выглядит таким веселым, как его братья. Челюсть сжата, лицо суровое. Он выглядит прямо-таки устрашающе.
– Что нам делать с застройщиками? ― спрашивает Уайетт.
– Я поговорю с шерифом Рихтером и владельцами окрестных ранчо, ― говорит Дэвис. ― Пусть все будут в курсе происходящего. ― Вокруг его рта образуются глубокие складки. ― Я помогу с охраной всем, кто в этом нуждается. Если мы сможем получить доказательства того, что они проникли на чужую территорию, то сможем обратиться за помощью.
Чарли кивает, выражение его лица становится жестким.
– Хорошая идея.
Форд вздыхает, глядя на двери конюшни.
– Стоит убедиться, что парень уйдет без проблем. Не хочу, чтобы он торчал здесь дольше, чем необходимо.
– Вы все идите в дом, ― выдавливает Чарли. ― Я хочу поговорить с Руби. Наедине.
Как только его братья исчезают, Чарли обращает свой полный ярости взгляд на меня.
У меня мурашки бегут по коже.
Этот взгляд. Взгляд, который я люблю. Взгляд, который я уже видела раньше. Дрожь предвкушения пробегает по моей спине.
У меня проблемы.
Глава 32
Чарли
– Я буду на тебя кричать, ― предупреждаю я Руби, когда мои братья выходят из конюшни.
Она игриво вздыхает и отступает назад.
– Ты давал мне обещание. ― Ее глаза блестят, как будто она знает, что будет дальше. Она очаровательна, но это не действует.
Мой взгляд темнеет.
– Это напоминание тебе не поможет, дорогая.
– Я не буду извиняться за то, что помогаю тебе, ― говорит она, упрямо вздернув подбородок.
Я приближаюсь к ней и подталкиваю в одно из стойл.
– Тебе не следовало пытаться поговорить с ним в одиночку. Ты должна была, черт возьми, дождаться меня. ― Я прижимаю ее к стене, хотя все, чего я хочу, ― это заключить ее в свои объятия и защитить.
Уберечь ее от всего мира.
Она тычет меня в грудь.
– Ты не сможешь напугать меня, ковбой.
– А ты меня ― да. ― Я беру ее руку и целую пульс на ее запястье. Его учащенное биение покоряет меня. ― Ты напугала меня, Руби. Что, если бы он причинил тебе боль? Что, если…
Я даже не могу закончить эту фразу.
Черт бы побрал эту женщину.
Прекрасный, крошечный хаос. Такой она была с тех пор, как появилась на ранчо. Я имел дело с быками, ломал кости, укрощал диких лошадей, и единственное, что пугает меня до смерти, ― эта сказочная девушка ростом пять футов три дюйма.
Я обхватываю ее за талию.
– Больше никаких расследований, Руби.
– Я просто хотела помочь.
– Помочь? Ты чуть не довела меня до чертова сердечного приступа.
Она бледнеет.
– Ты меня доконаешь, ты знаешь это? ― шепчу я, мои руки скользят вверх, чтобы обнять ее лицо.
Ее потрясающие голубые глаза закрываются.
– Прости меня, ковбой.
– Малышка, ты можешь быть серийным убийцей, и я тебя прощу. ― Я отстраняюсь и бросаю на нее самый свирепый взгляд, на который только способен. ― Никогда больше так не делай.
– Прости меня, Чарли. Мне жаль. ― Приподнявшись на цыпочки, она целует меня в уголок губ. Нежные, мягкие, теплые поцелуи, от которых мой член молит о том, чтобы оказаться внутри нее. ― Мне так жаль.
Она совершенно бесстрашная.
Из моей груди вырывается неровный вздох. Подойдя ближе, я прижимаю ее к стене. В воздухе между нами потрескивает электричество.
– Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь.
Ее лицо темнеет от желания.
– Покажи мне, Чарли.
Ее слова, как резкий удар хлыста, заставляют меня двигаться. Я притягиваю ее к своей груди и целую до тех пор, пока мы оба не задыхаемся. Руби стонет и запускает руки в мои волосы. От ее нежного стона мой член становится стальным. Жаждая большего, я целую пульс на ее шее и спускаюсь языком ниже.
Весь контроль покидает меня. Я одержим этой женщиной. Она чуть не свела меня с ума сегодня. Отняла годы моей жизни.
Адреналин, беспокойство, страх заставляют меня рвать на ней юбку. Она задыхается, когда я грубо поднимаю ее выше уровня бедер. Я разворачиваю ее и задираю подол ее сарафана до талии, обнажая попку. Спелейший персик, в который я хочу вонзить свои зубы.
Я опускаюсь на колени и нежно покусываю гладкую плоть, помечая ее.
Моя.
Она вскрикивает, а потом задыхается:
– О, мне это нравится. Мне это нравится, Чарли. ― Руби смотрит на меня через плечо, ее глаза полуприкрыты.
– Я на коленях перед тобой, малышка, ― говорю я. ― Тебе это нравится? Потому что именно так всегда и будет.
Она кивает, ее лицо сияет.
Я шлепаю ее по заднице, не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы заставить этот великолепный ротик простонать мое имя. А потом я поднимаюсь на ноги и прижимаю ее к своей груди.
Я прикусываю ее лопатку и тянусь рукой вниз, застонав, когда нахожу ее набухшей и влажной. Мои пальцы скользят внутрь нее. Она вздрагивает. Усиливая хватку, я притягиваю ее к себе, продолжая ласкать.
– Ты такая красивая, ― говорю я с благоговением, наблюдая за ее лицом, пока глажу пальцами ее клитор. ― Такая чертовски совершенная.
Она всхлипывает и прижимается щекой к стене. Ее красные губки мило поджимаются, а глаза закатываются, когда я двигаю большим пальцем по ее клитору.
– Держи эту сладкую киску на замке, слышишь меня? ― рычу я ей на ухо. ― Я, и только я, малышка. Я единственный, кто наслаждается ей. Ест ее. Трахает ее.
– Да, Чарли, ― говорит она с прерывистым всхлипом. Она выгибается, когда кончает, прижимаясь к моим обтянутым джинсами бедрам. ― Да. Да.
Я хочу ее всю. Я не могу насытиться ею. Я должен быть внутри нее.
Жестоко отрывать руку от всей этой сладости, но я делаю это. Я уже расстегиваю джинсы.
Ткань падает, сбиваясь в кучу вокруг моих бедер, и мой стальной член прижимается к теплой плоти, а пот стекает по моей груди. Мои руки поднимаются по ее бедрам, оставляя влажные следы. Я впитываю каждый сантиметр ее бархатной кожи. Я провожу ладонью по ее позвоночнику, и она выгибается навстречу моим прикосновениям. С рычанием я притягиваю ее спиной к себе. А потом Руби раздвигает для меня свои влажные бедра, и я погружаю в нее свой пульсирующий член. Мы двигаемся синхронно, когда ее тугие стенки сжимаются вокруг меня, и я делаю жесткий толчок.
С ее губ срывается тихий стон.
Ее спина выгибается ― медленное, нежное движение, от которого я стону, глядя в потолок. Голова Руби откидывается назад на мою грудь, открывая мне вид на ее великолепную грудь. Глаза закрыты, ее стройные руки тянутся ко мне, обвиваясь вокруг моей шеи.
– Медленнее, малышка, ― шепчу я ей на ухо. У меня такое чувство, что мое сердце вот-вот разорвется на части. ― Медленно и спокойно, как ты любишь.
Ее грудь поднимается и опускается. Вырез ее платья сполз вниз, и два розовых соска выглядывают наружу, сводя меня с ума.
– Чарли, ― умоляет она нежным, дрожащим голосом. ― А-а-а, Чарли!
– Тише, малышка, ― говорю я, вспомнив, что мы в конюшне, где любой может нас застукать. Я оглядываюсь по сторонам, мне ненавистна мысль о том, что кто-то войдет и увидит Руби обнаженной. Нежно обхватываю ее шею и провожу рукой по горлу. Ее пульс стучит на кончиках моих пальцев. ― Тише, подсолнух.
Она тяжело дышит. Ее дыхание согревает мою ладонь, ее тело движется вместе с моим, ее идеальная попка совершает ритмичные движения навстречу моему паху, пока я вхожу в нее снова и снова.
Медленно. Спокойно.
Она такая мокрая. Такая тугая.
Я просовываю большой палец ей в рот и почти кончаю, когда она резко и сильно прикусывает его зубами. Она улыбается, наслаждаясь контактом.
Блядь.
Сердце бешено колотится, я притягиваю ее к себе, сжимаю в объятиях и толкаюсь.
– Смотри мне в глаза, когда кончишь, малышка. Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Я хочу, чтобы ты видела, что я принадлежу тебе.
– Да, ― выдыхает она, ее стройное тело выгибается навстречу мне, в ложбинке между грудями выступают капельки пота. Ее глаза прикованы к моим, а вокруг нас колышется занавес ее волос. ― Да, ковбой.
Это не секс. Больше нет.
Теперь Руби ― весь мой мир.
Ее солнечная улыбка, сладкое тепло, исходящее от ее естества, ее великолепное лицо.
С хриплым рычанием я сжимаю ее бедра и толкаюсь в нее.
Сильно.
Глубоко.
Так глубоко, как никогда раньше.
На этот раз я не могу остановить крик Руби. Ее пронзительный стон эхом разносится по конюшне, и я теряю контроль. Дрожь проносится по моей спине, в то же время с моих губ срывается рычание, я кончаю. Ее оргазм следует за моим, ее киска сжимается вокруг меня, а я все еще продолжаю изливаться в нее. Неистовое желание никогда не расставаться с этой женщиной, никогда не отпускать ее становится всепоглощающим.
– Ты будешь слушаться меня, понятно? Веди себя хорошо, мать твою. Я не могу допустить, чтобы ты пострадала. Ты нужна мне здесь. ― Я выдавливаю слова прямо в изгиб ее влажной шеи, целуя ее и умоляя одновременно.
Руби вздрагивает рядом со мной, все еще приходя в себя от силы оргазма. Я прижимаю ее тело к своему, удерживая нас вместе. Ее руки скользят вниз, ее ладони касаются моей челюсти, после чего она обмякает на мне, и я подхватываю ее на руки.
Это небеса, рай.
Если я никогда не вернусь на землю, я буду счастливым человеком.
Конец гребаной истории.
Руби вздыхает, когда я прижимаю ее к своей груди. Мы лежим на свежем сене, расстелив одеяло, чтобы она не поцарапалась. Я окидываю взглядом ее тело. Великолепное. Сияющее. Облако ее золотисто-розовых волос окутало нас. Внутренняя поверхность ее бедер влажная и липкая. На внешней стороне ее бедра отпечаталась пряжка моего ремня.
Она помечена.
Гордое рычание раздается в моей груди и вырывается наружу. Моя.
Она моя.
– Итак, сколько девушек ты поимел в конюшне? ― спрашивает она с мелодичными, дразнящими нотками в голосе.
– Ни одной, ― резко отвечаю я.
Когда-то это было влажной мечтой подростка Чарли, но единственная женщина, с которой я был в конюшне, ― это Руби.
И я не хочу никого другого.
Она улыбается и еще крепче прижимается к моей груди, словно не может вынести, что между нами есть хоть какое-то пространство. Черт, это чувство взаимно. Когда я смотрю на ее милый профиль, беспокойство сжимает мое горло, как удавка.
Я чертовски хорошо понимаю, что эта упрямая девчонка в моих объятиях сегодня подвергла себя опасности. И все ради того, чтобы помочь нам. Чтобы защитить ранчо. Черт, да половина Воскрешения теперь будет знать, кого остерегаться, благодаря ей.
Я все еще злюсь из-за этого. Этот парень все это время был прямо у меня под носом. Мне и в голову не пришло изучить женщину, которая выложила видео, я просто решил, что она злая, мстительная Карен. Но Руби, моя девочка, догадалась, что это не так.
Теперь фитиль подожжен. Это уже не война, а Армагеддон. Происходящее на ранчо становится все опаснее, и Руби оказывается в самом центре событий. Это наполняет меня такой беспомощностью, что я чувствую, будто тону.
С ней ничего не случится. Я скорее пройду через адское пламя, чем позволю кому-либо причинить ей боль.
– Чего ты боишься, Чарли? ― Мягкий голос Руби отвлекает меня от мрачных мыслей.
Я крепко обнимаю ее.
– Почему ты спрашиваешь?
Она зарывается пальцами в волосы на моей груди, и ясные голубые глаза скользят по мне.
– Из-за того, что ты такой сильный, ворчливый и серьезный, я не могу понять.
Я боюсь каждого дня, когда ты здесь, на ранчо.
– Я боюсь потерять людей, которых люблю. ― Я провожу рукой по ее шелковистым золотисто-розовым локонам. ― А ты?
– Не жить по-настоящему. ― Она зевает, ее голос сонный. ― Но мне кажется, что на ранчо я прожила тысячу жизней. ― Приподнявшись на локте, она смотрит на меня затуманенными глазами. ― Вот почему я пошла к Колтону. Ради тебя. Я обещала тебе помочь.
– Это было слишком рискованно, ― ворчу я.
Если бы Колтон причинил ей вред, в мире не нашлось бы столько денег на залог, чтобы вытащить меня из тюрьмы.
– Я не против рискнуть. ― Она лучезарно улыбается, и еще один зазубренный осколок моего сердца возвращается на место. ― Самый большой риск, на который я когда-либо шла, ― это провести лето здесь, с тобой.
Ее искренность поражает меня. Я сажусь рядом с ней и прижимаю руку к груди, чувствуя ее сердцебиение своей ладонью.
– Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, ― говорю я ей. ― Ты так полна жизни и света. В твоей груди стучит настоящее сердце, Руби.
От моих слов ее глаза распахиваются.
– Тебе нравится биение моего сердца? ― спрашивает она с надеждой в голосе.
Взяв ее руку в свою, я подношу ее запястье к губам и целую то место, где бьется пульс. Он быстрый. Почти трепетный.
– Я люблю этот прекрасный ритм. Это лучшее, что я когда-либо слышал.
Я словно подарил ей луну с неба.
Слезы появляются в ее прекрасных голубых глазах.
– О, Чарли, ― говорит она, задыхаясь, и ее припухшие красные губы приоткрываются навстречу моим. Я чувствую это. Мою капитуляцию. И мне, блядь, все равно. Я теряюсь в ее сладком солнечном поцелуе. Потом ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и я снова притягиваю ее к себе, накрывая одеялом.
Проходят минуты, мы лежим рядом, наши сердцебиения приходят в норму.
– Я могла бы умереть, ― яростно шепчет Руби, и в ее голосе звучит странное удовлетворение. ― Я могла бы умереть вот так.
– Эй. ― Нахмурившись, я наклоняюсь, чтобы посмотреть на нее. ― Не смей так говорить.
У меня чувство, будто меня сейчас выпотрошат.
То, как она это говорит…
Я не могу этого вынести.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, она вытягивает руки вверх и в стороны, обнажая грудь. Я бросаю взгляд на дверь, не желая, чтобы мои братья вошли и увидели лучшее зрелище во всем штате Монтана.
– Почему бы и нет? Это правда. ― Она прижимается ко мне, целуя мою шею и отвлекая от мрачных мыслей. ― Ты замечательный, Чарли.
Ее нежность, ее уязвимость заставляют меня стиснуть зубы. Я крепко обнимаю ее, прижимая ее голову к своему подбородку.
Боль в груди усиливается.
И я сдаюсь. Сдаюсь всему, что отрицал все это лето, и смотрю в лицо гребаным фактам.
Руби моя.
Это неизбежно.
И она значит все для меня.
Глава 33
Чарли
– Это яблоко идеальной формы, ― объявляет Руби, когда я, хлопнув входной дверью, вхожу в дом, вытирая пот со лба. Она сидит за кухонной стойкой, босая, в белом сарафане, перед ней открытый ноутбук.
Я сначала целую ее, а потом бросаю на столешницу пачку документов, захваченных из «Дерьмового ящика». Когда она с довольным стоном вгрызается в красное яблоко, я наливаю себе чашку кофе и усмехаюсь.
– Статус подсолнуха? ― говорю я, прислонившись спиной к шкафчику и наблюдая за ней. Мне нравится, что ее радуют самые незначительные вещи.
– О, совершенно точно, ― отвечает она, слизывая яблочный сок с запястья.
Мой взгляд останавливается на ее пухлых губах, и мой член оживает.
– Ты пытаешься меня завести?
Она смеется, покачивая босыми ногами.
– Я пытаюсь съесть яблоко, ковбой. ― Никогда в жизни мне так сильно не хотелось стать яблоком.
– Попробуй, ― приказывает она. Она протягивает мне яблоко с кокетливой улыбкой на лице. ― Попробуй, какое оно вкусное, Чарли.
Выгнув бровь, я сокращаю расстояние между нами.
– Лучше я попробую тебя, ― рычу я, проводя ладонями по ее гладким голым бедрам.
– Попробуй, ― снова приказывает она, серьезно глядя на меня.
Усмехнувшись, я подчиняюсь, заставляя свой член утихнуть, пока я откусываю яблоко. Сладкое. Хрустящее. Оно заставляет меня думать о Руби и мой член напрягается еще сильнее.
– Вкусно? ― спрашивает она, глядя на меня из-под длинных ресниц.
– Вкусно. ― Я наклоняю голову, притягивая ее ближе. ― Но так лучше.
И затем мои губы касаются ее губ. Грудь Руби прижимается к моей груди, а ее тонкие руки обвивают мою шею. Я вдыхаю, чувствуя себя ближе к небесам каждый раз, когда чувствую ее запах. В моей крови бурлит потребность, яростная и отчаянная, прокладывающая себе путь в моих венах.
Когда мы наконец отрываемся друг от друга, мы оба задыхаемся.
Лицо у нее ошеломленное, с губ срывается тихий сексуальный стон.
– Лучше, ― повторяет она, ее глаза подернуты дымкой желания.
Я прижимаюсь губами к ее лбу.
– Ты сегодня хорошо себя чувствуешь? ― спрашиваю я, осматривая ее красивое лицо. Она бледная, под глазами темные круги. Последние несколько ночей я просыпался и находил ее внизу, свернувшуюся калачиком на диване.
– Просто отлично, ― говорит она с тихим вздохом, но ее взгляд устремлен в окно. ― Как прошел день?
– Боролся с сорняками на северной стороне ранчо. Из-за них наш скот болеет. ― Я пододвигаю к себе стопку документов. ― Теперь бумажная работа.
– Тебе больше нравится сидеть за столом или работать на ранчо?
У меня вырывается смешок. В последнее время я начинаю к этому привыкать.
– Дорогая, я лучше буду таскать навоз каждый день, чем возиться с бумагами.
Она наклоняется и нюхает мою грудь.
– Ну, для меня ты приятно пахнешь. ― Ее пальцы впиваются в мою футболку, и она тянет меня к себе для поцелуя. ― Может быть, это мой подсолнух дня. Твоя футболка еще теплая от солнца.
Я заключаю ее в объятия, чтобы напомнить себе, какой я счастливчик.
Есть что-то особенное в долгом, тяжелом дне на ранчо и возвращении домой к Руби. Она целует меня, как только я переступаю порог. После тяжелой работы мы вместе пьем холодное пиво на веранде. Сколько света, тепла и энергии она привнесла в мою жизнь.
Двери и окна дома открыты, и с гор дует легкий ветерок. Ее цветочные горшки занимают все свободное пространство. Три маленьких горшка с фиалками на стойке и два раскидистых папоротника на холодильнике. Подсолнухи, которые я ей подарил, она поставила на кухне, чтобы на них падал солнечный свет из окна. Я никогда не видел свой дом таким жизнерадостным.
За последние две недели у нас появилась собственная рутина.
Мне это чертовски нравится.
У нее нет ни единого шанса вернуться в свой коттедж. Даже если мы знаем, что за нападением стоит DVL и их цели, я не собираюсь рисковать. Мы усилили охрану, предупредили соседей и шерифа. Если они придут снова, мы будем готовы. И со мной Руби в безопасности. Ее присутствие здесь избавляет меня от чувства вины за то, что она пострадала.
Никакие действия не будут избыточными, чтобы защитить ее.
– А как насчет тебя? ― Я киваю на ее открытый ноутбук. ― Чем ты занималась?
– О, я много чем занималась. ― Она спрыгивает с барного стула, прижимаясь ко мне. С гордостью она протягивает мне папку с бумагами. ― Вот. Еще бумаги.
Я обхватываю ее за талию.
– Что это?
– Твой календарь социальных сетей до конца года.
Я пролистываю календарь, который она составила. Он впечатляет. Никакого маркетингового бреда. Руби рассказывает нашу историю самым достоверным способом. Наши местные поставщики. Наши сотрудники. Что мы ― семья, и это ранчо что-то значит.
Внезапно у меня в горле встает ком, и я не могу с этим справиться.
Эта умная женщина приложила много усилий, чтобы понять ранчо «Беглец», и это видно. Она дала голос нашему ранчо, нашим работникам, нашему городу. Она не какая-то незнакомка из другого города, сидящая за компьютером и создающая иллюзии. Она вместе с нами в этом дерьме. Я никогда не испытывал такой гордости.
– Это распечатка, но я пришлю тебе файл для того, кто будет дальше этим заниматься, ― щебечет Руби, вырывая меня из размышлений.
– Дальше заниматься? ― Из меня словно вышибли весь воздух.
– Когда я уеду, тебе понадобится кто-то, кто будет выкладывать посты. ― Она улыбается. ― Не думаю, что это будет Уайетт. ― Ее пальцы летают по клавиатуре. ― Я знаю, что ты ковбой, не разбирающийся в технике, но я завела аккаунт в Dropbox и загрузила туда кучу фотографий, чтобы ты мог их использовать. Думаю, тебе хватит на ближайшие два года…
Она продолжает щебетать на своем солнечном наречии, но единственная фраза, которую я услышал, ― она уедет.
Это словно нож в сердце.
Мне нужно обезболивающее, а лучше анестезия, чтобы унять эту боль.
Лето заканчивается через четыре недели.
Еще один удар ножом. Еще одно осознание.
Как изменится моя жизнь без Руби.
Она идеально подходит этому дому. Ее сливки в моем холодильнике. Ее шампунь с запахом клубники в моей ванной. Ее смех на моей кухне. Ее прекрасное тело в моей постели.
Она ― сердцебиение этого ранчо. Мое сердцебиение. Как будто мой пульс начал биться в ту секунду, когда я встретил ее. Я жив благодаря ей.
И тут я осознаю свою ошибку.
Я решил, что она моя, но не сказал ей об этом.
Не так, чтобы это что-то значило.
Она скоро уедет. Она найдет кого-то другого, будет шептать по ночам имя чужого мужчины. Ее голубые глаза загорятся, когда она наконец-то увидит свой калифорнийский закат, поставив последнюю галочку в своем списке, и меня не будет рядом, чтобы любоваться тем, как она счастлива. У нее будут дети от кого-то другого, семья, вечность.
Ее солнечный свет, ее доброе сердце и ее улыбки достанутся другому мужчине, и, черт возьми, это буду не я.
Эта мысль почти убивает меня.
– Чарли? Ты в порядке? ― Мягкий голос Руби отвлекает меня от моих мыслей. Она мило хмурит брови. ― Тебе не нравится календарь?
– Календарь замечательный. ― Обхватив ее руками за талию, я поднимаю ее на стойку. Перемещаюсь между ее ног, чтобы она не могла вырваться. ― Послушай, малышка…
Во рту пересыхает, я не могу вымолвить ни слова.
И именно здесь, на моей залитой солнцем кухне, когда я смотрю в ярко-голубые глаза улыбающейся Руби, меня осеняет ― я никогда никого так сильно не любил за всю свою жизнь.
Она хихикает и наклоняет голову, почти удивленно.
– Ковбой, ты, кажется, нервничаешь.
Попроси ее остаться. Скажи, что любишь. И никогда не отпускай.
Если я не скажу ей о своих чувствах, она уедет. Больше никогда не смогу увидеть ее, обнять ночью ― это как пуля в сердце. Я ни за что не позволю этому произойти.
Руби ― такая же часть меня, как и земля, на которой я живу.
Я опускаю голову, из меня вырывается прерывистый вздох.
– Подсолнух.
Игривая улыбка исчезает с ее лица, и она становится серьезной. Ее маленькие ладошки гладят мою колючую щеку.
– Что? В чем дело?
Скажи это. Скажи ей.
Когда я поднимаю лицо, мы встречаемся взглядами, и она как будто слышит каждое невысказанное слово.
Она задерживает дыхание, и ее глаза становятся огромными, как блюдца. Она протягивает ладонь, как будто хочет остановить меня.
– Чарли.
Мои руки скользят по ее бедрам и обхватывают ее за талию. Сердце бьется о ребра, я прочищаю горло.
– Руби, малышка, я…
Дверь с грохотом распахивается.
Внутрь врывается Уайетт, его лицо пылает. Кина несется рядом с ним.
– Чарли, у нас тут коровы летают, чувак!
– Что? ― рявкаю я через плечо, прежде чем перевести взгляд обратно на Руби. Она смотрит мне в глаза, ее губы приоткрыты, на красивом лице растерянность.
– Те коровы с луга перебрались через ограждение. Одна упала в овраг.
– Черт. ― Это не то, что мне сегодня нужно.
Я провожу рукой по волосам, не желая покидать ее сейчас, но я не могу оставить животное мучаться.
– Мне нужно идти.
Ее пальцы крепче сжимают мои.
– Я знаю.
– Чарли, ― взрывается Уайетт, и я рычу на него. ― Попрощайся, поцелуй свою девушку и пошли спасать гребаных коров.
Я выбегаю вслед за братом, оставляя Руби смотреть мне вслед, чувствуя, что я упустил свой шанс сказать что-то важное.
Глава 34
Руби
Мой пульс дико и безрассудно бьется в шее, когда я опускаюсь обратно на барный стул.
В голове крутятся слова Чарли, странное выражение его лица…
Чарли хотел мне что-то сказать. Но что? Это не может быть тем, о чем я думаю, ведь так?
Нет. Наши отношения временные, и он это знает.
Не так ли?
Но что, если?
Что, если он любит меня?
О боже.
Я ни за что не должна этого хотеть, но я хочу.
Я хочу быть любимой, даже если это плохая идея.
Нежная улыбка появляется на моих губах, когда я думаю о том, как изменилась моя жизнь с появлением Чарли.
Мне нравится просыпаться в утренних сумерках, когда Чарли крепко прижимает меня к себе. Первая поездка верхом, когда ветер развевал мои волосы, а Чарли скакал рядом со мной с гордостью в глазах. То, как он наклоняется, чтобы поцеловать меня, когда возвращается домой с ранчо, превращая меня в расплавленную лужицу. И лучше всего то, как я расслабляюсь после ночи потрясающего секса, а Чарли шепчет мне на ухо, что я самая красивая девушка, которую он когда-либо видел.
Я никогда раньше не испытывала ничего подобного. Глупая, опасная надежда.
Дрожащими пальцами я достаю свою аптечку. Открываю баночку и проглатываю таблетку, не запивая.
На ноутбуке раздается звук уведомления. Я кладу лекарство на стойку.
Я хмурюсь, читая электронное письмо от Макса со ссылкой на исследование в Стэнфорде. Последние две недели мой старший брат добивался включения меня в программу. Я не рассказала ему ни о чем, что произошло на ранчо. Он и мой отец знают, что я в безопасности. Если я поделюсь тем, что происходит на самом деле, они будут волноваться.
Кому: Руби
От: Макс
Привет, убийца.
Я посылаю ссылку на исследование.
Я знаю, что ты не хочешь об этом слышать. И я знаю, что ты сейчас хмуришься, но это не всерьез, потому что ты никогда не можешь ни на кого по-настоящему злиться, поэтому смирись и прочти это. Это будет просто остановка в твоем путешествии. А твоя надоедливая семья приедет и позаботится о тебе.
Они говорят, что эта новая программа эффективная. Что она может изменить твою жизнь. Так что читай, Рубс.
Макс
Но, думаю, моя жизнь уже изменилась.
И все же я перехожу по ссылке. Морщу нос от холодных слов о клинических испытаниях. Абляция. Катетеры. Пребывание в больнице. Скрепи сердце и надейся на лучшее.
Я не знаю, что для меня лучше.
Я больше не знаю, чего хочу.
Я должна пройти исследование. Это в Калифорнии, и Макс прав. Это идеально вписывается в мой список дел.
Правда в том, что последнюю неделю мне нехорошо. С тех пор как Колтон напал на меня в моем коттедже, мое сердце сбоит. У меня такие сильные скачки сердечного ритма, что я просыпалась по ночам. Я думаю, что поступаю умно, сбегая вниз, чтобы сердцебиение пришло в норму, но Чарли всегда находит меня и относит обратно в постель.
Это пугает меня.
Впервые с тех пор, как я отправилась в путешествие, мое сердце отказывается сотрудничать.
Я сжимаю в руках полотенце для посуды.
К черту сомнения. Это лучше оставить отцу и брату. Я здорова. И счастлива. Моему сердцу никогда не было так хорошо. Благодаря этому лету.
Благодаря Чарли.
Мои глаза закрываются. Его нежные слова, сказанные в тот день в конюшне ― я люблю этот прекрасный ритм ― разожгли во мне огонь. Они не должны были ничего значить, но оказались очень важны. Очень, очень важны. Они дали мне надежду, что, возможно, он сможет понять мою СВТ, если я расскажу. Что он простит меня за то, что я скрывала от него правду о своем здоровье.
Но мы договорились. История о ранчо «Беглец» за правду о том, почему я путешествую.
Но он не рассказывает, так почему же я должна?
Вздохнув, я закрываю ноутбук и сползаю с табурета. И все же я ненавижу лгать ему. Чувство вины, захлестывающее меня, такое же сильное, как и биение моего сердца.
Я осматриваю кухню, решив навести порядок. Я ставлю кружку Чарли в медную раковину и выключаю кофеварку. Я убираю сливочник обратно в холодильник и выбрасываю огрызок яблока. Обычные дела, которые успокаивают мое сердцебиение.
Хотя я скучаю по своему очаровательному коттеджу, я полюбила бревенчатый дом Чарли. В нем есть личность, такая же большая и мощная, как и сам человек. Дерево, бревна и камень ― святая троица Страны Большого Неба25― сохраняет верность своим корням Дикого Запада.
Мой взгляд останавливается на календаре, прикрепленном к холодильнику. Завтра уже август. Приближается срок моего отъезда.
Четыре недели.
Должна ли я покинуть Воскрешение? Этот вопрос очень нуждается в ответе.
Если я не уеду, что это будет означать для нас с Чарли? И хочет ли он, чтобы я осталась?
Кажется, что это возможно. Его руки сжимали мою талию, обжигая сквозь платье. Такое странное выражение лица. Призрачное. Нервное.
Мой крутой ковбой нервничал.
На моем лице расцветает улыбка. Что, если он чувствует то же самое?
Я люблю тебя.
Я представляю, как он произносит это с глубоким южным акцентом, который словно ласкает все мое тело.
О Боже, я никогда в жизни ничего так сильно не хотела. Быть любимой в ответ было бы прекрасно. Не опасно и не глупо.
Я выбрала этого мужчину, и, возможно, он выбрал меня.
Может, у нас все получится.
Схватив стопку салфеток, я громко смеюсь посреди кухни.
– А что, если? ― бормочу я, и сердце трепещет в знак согласия.
Я открываю ящик, где хранятся салфетки и пакетики с кетчупом, и кладу их туда. При этом мой палец натыкается на листок бумаги. Охваченная любопытством, я разгребаю хлам и нахожу фотографию. Я поднимаю ее на уровень глаз.
Девушка в голубых джинсах и простой белой майке сидит на лошади цвета шампанского. Она смеется, отворачиваясь от камеры, в ее руках поводья. Ее длинные огненно-рыжие волосы развеваются за спиной. Она красива, но в ее глазах есть свирепость, от которой у меня перехватывает дыхание.
Покашливание заставляет меня подпрыгнуть.
Я вскидываю голову и краснею.
– Прости, ― говорю я, роняя фотографию на стойку. Форд стоит у острова. Он похож на более стройную версию Дэвиса, только волосы у него более лохматые, а улыбка расслабленная. Мне становится стыдно, что он застукал меня. ― Я убиралась и…
– Тебе не нужно объяснять. ― На его челюсти подергивается мускул, когда он кивает на фотографию. ― Это Мэгги.
– Мэгги?
Я снова смотрю на фотографию. Она была спрятана глубоко в ящике, но не настолько глубоко, чтобы ее нельзя было найти. Уголки помяты, как будто ее часто доставали. Наступает момент осознания. Она похожа на потрепанную фотографию моей матери, которую мой отец…
О боже.
О боже.
Меня пронзает мысль, от которой сжимается сердце.
Самая ужасная мысль.
Худшая возможность.
Я задыхаюсь.
В одно мгновение кусочки головоломки встают на свои места. Причина, по которой Чарли так неохотно рассказывает о своем прошлом. То, как он смотрит на меня, когда я еду верхом на Стреле, его глаза тщательно следят за каждым моими движением. Его хмурый взгляд, его защитный характер, его грубое рычание. Все это потому, что он вечно скорбящий ковбой, который живет один на своем ранчо и ни с кем не общается.
Мои глаза начинает щипать. Я поднимаю взгляд на Форда.
– Она умерла? ― шепчу я.
Он снова кивает.
– Умерла. Ее нет уже десять лет. ― На его лице проступает нерешительность, и затем он говорит: ― Они с Чарли были помолвлены.
