Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 14

– Ого.

– Видал когда-нибудь такое?

– Нет. Я, вообще-то, поглощения всего три раза видел, считая собственное.

– Это нормально, что у него глаза закатились, и пена?

– Не сказал бы.

– Вот же срань. Надо его перевернуть, а то блевотиной захлебнётся. Ну переверни, чего встал столбом.

– Ах, зараза. Он обмочился. И...

– Что?

– Кажется, не дышит.

– Уверен? Искусственное дыхание умеешь делать?

– Я не буду.

– Ты на медика учился. Давай, рот в рот.

– Ни за что.

– Ну гляньте на него, какая целочка. Тогда массаж сердца херачь. На. Где резать знаешь?

– Это лишнее. Он уже... Всё. Он мёртв.

– Твою же мать, пацан... А что с душой? Ведь поглощение прошло? Теперь в его собственной душе есть память этого... Рамона?

– Не уверен. Процесс не был завершён.

– Час от часу не легче. Интересно, что там за награда была. А, в пизду...

– Вас сейчас только награда волнует?

– Не только, посрать ещё не ко времени приспичило. Ладно, надо вытащить его на двор, не пропадать же мясу.

– Серьёзно? Ни капли сочувствия, да? Разве он был такой уж плохой?

– Нет, не плохой. Только ссался да глухой. Бери за ноги.

– Вы ужасны. О!!!

– Чего?

– Он пошевелился! Ногой дёрнул!

– Это посмертные конвульсии.

– Нет! Пульс появился! Положите его. Да, я слышу пульс!

– Хе, везучий ублюдок.

Живоглот, обсосанный и облёванный, сидел на полу, привалившись спиной к стене и мелко дрожал.

– Выпей, – протянул я ему наполненный до краёв стакан.

– Благодарю, – принял он лекарство и, стуча зубами о край, сделал три больших глотка. – А-а-ащ. Ещё.

– Не вопрос. Только постарайся тормознуть, пока язык ворочается. Ты помнишь?

– Помню, – кивнул он и утёр пьяную слезу.

– Как трогательно. Приведёшь меня к ней?

– Хоть с закрытыми глазами. Тотес Васса – торфяные болота к западу отсюда.

– М-м... А Рамон, похоже, частенько навещал эту барышню.

– Больная скотина. Даже не представляешь, что они там вытворяли.

– Ты недооцениваешь живость моей фантазии. Расскажи о ней. Хочу знать, как убить ведьму.

И Тьерри рассказал. Он был рад слушателям. Он говорил так, будто изо всех сил желал отдать имеющиеся воспоминания, избавиться от них, вытряхнуть из своей головы.

– Она не человек. Не знаю кто, я таких раньше не видал. Большая, выше меня, даже сгорбившись. В шерсти вся, ноги с высокой пяткой, как у зверя. Руки до пола, сухие, как ветки, но сильные. Очень сильные. У неё когти. Она рвёт ими... Ей нужны жертвы. Она черпает силу из смерти. Суп...

– Ты сказал суп?

– Да. Она варит его из живых людей. Не только из людей. Всё живое и разумное идёт в её похлёбку. Та нужна ей для восполнения сил. Варево, напитанное ужасом и болью. Эти крики... Вопли... Лица, руки, ноги в чане... Плоть, разбухшая, слезающая с костей... Она не ведает жалости. Для неё все мы – пища.

– Но не Рамон?

– Нет. Рамон был одним из её любимчиков. Он приводил ей еду. В основном безнадзорных детей и одиноких бедолаг, которых не станут искать. Он совокуплялся с ней...

Тьерри зажал ладонью рот и спазматически содрогнулся.

– Да будет тебе, баба есть баба.

– Ты забыл. Рамона не интересовали живые. Эта мразь обитает между мирами. Она не жива и не мертва. Она – телесная оболочка, лишённая крови. Пустая и жухлая. Прах, движимый голодом.

– Ни капли крови?

– Единственная жидкость в её теле та, что она вольёт в себя из чана.

– То есть съест?

– Нет. Она не ест в привычном нам смысле. Ты не слушаешь!

– Ладно, не горячись. Я весь внимание.

– Ведьма буквально наполняет себя супом. Ясно? Её чан вечно кипит, вечно просит болотной воды. Мясо, потроха, хрящи, кости – всё вываривается много дней, до состояния жидкого месива. Им-то ведьма и заливает свои пустоты, напитывается, как сухая земля водой. Это залечивает любые её раны, очень-очень быстро. Ей и души не нужны.

– Но собственная душа у неё есть?

– Да... Или что-то похожее. Что-то должно быть, ведь она разумна.

– Почему Рамон её предал?

– Захотел выслужиться. К тому же она стала его пугать. Слишком сильно пугать.

– Ты сказал, что «Рамон был одним из». Есть и другие, кто приводит ведьме мясо для супа?

– Да, минимум двое. Приводят мясо, забирают очищенные души. Просто и выгодно.

– Как часто?

– Не знаю, ни разу не пересекался. Знаю только со слов ведьмы.

– Имя у ведьмы есть?

– Яалла – так она себя называет.

– Ну хоть не Марго.

– Что?

– Да так, романтические воспоминания юности. И как убить эту вашу Яаллу? На сытый желудок, как я понял, меч её не берёт, не говоря уж о болтах и стрелах. Травануть, судя по меню, тоже вряд ли удастся. А что насчёт огня?

– Огня... – задумался ненадолго Тьерри и кивнул: – Может сработать. Да, определённо может. Нужно только держать её подальше от чана.

– Что ж, решено – сожжём ведьму. Как далеко её логово?

– Если сейчас пойдём, к полуночи доберёмся.

– Ночью?! – не своим голосом пропищал Волдо. – На болота?!

– Идеально, согласен, – встал я и приладил ножны с мечом на пояс. – Пацан, коня мне! Сегодня Аттерлянд станет чище, а мы – богаче.

– Смилуйся надо мной, пресвятая Амиранта...

Путь до болот занял больше времени, чем представлялось Живоглоту. Когда мы остановились на опушке граничащего с торфяниками леса, ночная тьма уже вступила в права. Лишь свет факелов помогал двум слепошарам не наебнуться.

– Стреножь лошадей и жди здесь, – приказал я Волдо, проверяя, всё ли необходимое при мне.

– Один? – вышептал тот.

– Нет, с лошадьми.

– Оставьте мне хотя бы Красавчика.

– Он нужен на деле. Не ссы, скоро вернёмся.

– А если тут кто объявится? Я не боец. Что мне тогда делать?

– Очаруй. Ты у меня такой милаха, – потрепал я Волдо по щеке. – И даже не думай свалить. Понял? Не слышу.

– Да, понял.

– Вот и отлично. Готов? – обратился я к Живоглоту.

– Идём, – кивнул тот и сделал большой глоток из фляги.

Болота Тотес Васса – туманные поля зловонной топи, поросшие редкими чахлыми деревцами, как обожжённый скальп пучками спутанных ссохшихся от гноя волос. Они тянулись к горизонту и терялись во тьме, становящейся там непроницаемой даже для моих глаз. Зыбкая земля шаталась под ногами и хлюпала. Делать каждый следующий шаг становилось ссыкотнее предыдущего, но Тьерри двигался вперёд на удивление уверенно, будто знал эти болота вдоль и поперёк. Мне же оставалось лишь ступать по его следам и служить примером замыкающему нашу процессию Красавчику.

Очертания хижины появились из тумана до того неожиданно, будто это она двигалась нам навстречу, а не мы к ней. Впрочем, хижиной это сооружение можно было назвать весьма условно. Неказистая, но отнюдь не маленькая постройка напоминала скорее сарай... много сараев, нагромождение из многих сараев. Словно их собрал пронёсшийся по округе ураган и уронил здесь, как следует перемешав. И чем ближе мы подходили, тем очевиднее становилось насколько эта кособокая и неряшливая конструкция велика. Её гнилые доски чуть слышно поскрипывали, а сквозь щели пробивался трепещущий свет.

– Гаси факел, – прошептал я Живоглоту, и тот с шипением макнул его в ближайшую лужу. – Ты не говорил, что здесь чёртов особняк на девять спален.

– Ты не спрашивал.

– Я привык, что ведьмы живут в землянках или в однокомнатных избушках. Не важно. Ориентируешься там?

– Что?!

– Бля, даже не вздумай отнекиваться. Я один в этот лабиринт не сунусь.

– Так я расскажу, где чан с варевом. Вон там он, – ткнул Живоглот пальцем в сторону ярче прочих светящегося щелями сарая.

– А как к нему попасть?

– Ну, сперва надо зайти вон туда, а потом направо, вверх до второго лаза...

– Всё, заткнись, идёшь со мной.

– Да мы там вдвоём не протолкнёмся. А заешь что, давай снаружи всю эту хибару подпалим, – расплылся Тьерри в идиотской, но трогательной улыбке.

– Конечно, чтобы потом за обожравшейся ведьмой по болотам бегать. Или от неё, что вероятнее. Гениально. Нет, мы лишим её супа и спалим на месте, с гарантией, как положено. Про институт репутации слыхал? Так вот я его ректор. Короче, не пытайся рушить мой безупречный план. Веди к чану.

Не сумев протолкнуть свою передовую идею, Живоглот огорчился, но протестовать не стал. Всегда уважал в людях наличие рационального фатализма.

Добравшись до монструозной халабуды, Тьерри припал к ней ладонями и, зловеще скалясь, повёл руками по осклизлым гниющим доскам:

– А вот и она, – прошептал Живоглот, нащупав неприметную щель. – Погоди, – достал он из кармана склянку и накапал из неё в потайные петли.

– И ты хотел отправить меня одного искать этот лаз? – поинтересовался я для порядка.

– Ты глазастый, отыскал бы. А теперь тихо.

Мы оставили Красавчика на шухере и, прижав к бренным телесам все болтающиеся железяки, в полуприседе двинулись по коридору.

Запах я почуял ещё снаружи, там он был несильный, хоть уже и различимый на фоне болотных миазмов. Но войдя внутрь, я чуть не блеванул, а желудок у меня крепкий, да и обоняние не на горных фиалках воспитано. В хижине, похоже, не было ни вытяжки, ни дымохода. Пар, идущий, как пить дать, от чана, просто заполнял собой всё вокруг. Густой до того, что очертания крадущегося в полутора метрах передо мной Живоглота сливались в мутное пятно, и вонючий настолько, что я буквально чувствовал его вкус у себя во рту. Это был вкус человечины, без сомнения. Но было там что-то ещё, жутко портящее аппетитный мясной навар, что-то кислое, грязное, нездоровое.

Хижина освещалась редкими лампадами, свет которых преломлялся паром, отчего тот приобретал гнойно-жёлтый оттенок. Живоглот остановился, и выросшее из основного пятна пятно поменьше указало вверх. Туда вела лестница, почти вертикальная, но не с перекладинами, а со ступенями расположенными далеко друг от друга и явно не приспособленными для обычной людской анатомии. Задница живоглота уже исчезла в пару, когда я только приловчился переставлять свои конечности по этой античеловечной конструкции. Несколько неловких движений, и передо мной снова образовался коридор, в дальнем конце которого ждал Тьерри.

– Сюда, – прошептал он, убрав ухо от стены, и будто растворился в ней.

Очередной лаз, скрытый паром, никакой магии. Я прополз следом и узрел... ЕГО.

Говоря о чане, обычно представляют себе относительно небольшую посудину, максимум в мет диаметром, и полметра глубиной. В такой удобно тушить мясо, или варить какую-нибудь сборную солянку на много порций. Тем, что предстало перед моим взором, можно было накормить целую роту. Громадный чан висел на четырёх цепях, крепящихся к здоровенным балкам, выглядящим настолько фундаментально, что не оставалось сомнений – вся остальная халабуда достраивалась вокруг этих изначальных столпов. Под чаном трещало пламя, поднимающееся из каменной печи, расположенной этажом ниже – её было видно в огромный зазор между жуткой посудиной и железным полом. Жар стоял как в парилке. Хотя тут на ум, конечно, приходило сравнение с преисподней. И кипящее содержимое чана максимально подкрепляло навязчивые ассоциации. Бурлящая жижа, источающая дикий смрад, шла пузырями и демонстрировала любопытствующим плавающие в ней ингредиенты. Не знаю, как долго нужно варить человеческое тело, чтобы добиться такого эффекта, должно быть долго, потому что, сколько я ни смотрел, но так и не смог разглядеть ни одного разреза или силового разрыва тканей. То, что бултыхалось внутри, было до готовки, как минимум, тремя цельными телами. Вываренная плоть просто отделилась от скелетов, которые, видимо, опустились на дно, а сама, гонимая бурлением, плавала от берега к берегу. Некоторые ткани распались от долгой варки, но куски всё ещё были достаточно крупными, чтобы без труда различить части тел и даже их соединения. Однажды перед моими глазами проплыло безглазое лицо с обритым скальпом, шеей, плечом и женскими грудями. В другой раз – поясница с одной ягодицей. Серпантин кишок, скомканные лёгкие с трахеей, часть живота с гениталиями... О, этот дьявольский калейдоскоп буквально гипнотизировал. Или чёртов пар был тому виной? Я насилу оторвал взгляд от чана и протёр глаза. Стоящий рядом Живоглот заворожённо наблюдал за внутренними перипетиями колдовского варева, как и я секунду назад. Его зрачки были расширены, а белки покраснели, будто он дул всю ночь.

– Эй! – отвесил я укурку сутенёрскую оплеуху, чем быстро привёл в чувства. – Слушай меня, – схватил я его за плечи, предварительно натянув воротник себе на нос. – Дыши через ткань. В пару что-то есть. Понял?

– Да, – кивнул Тьерри и обмотал морду шарфом.

– Как нам его опрокинуть?

– Что?

– Сраный чан, разумеется. Ты не говорил, что он громадный.

– Думаю... – повертел Живоглот башкой по сторонам. – Никак. Но мы можем его вычерпать, – взял он с крюка на стене большой половник, а мне всучил какую-то поварёшку.

– Шутишь?

– Давай. Мы справимся.

Живоглот решил воодушевить меня собственным примером и на полном серьёзе взялся черпать половником ведьмовской супец. Я для приличия тоже немного поработал поварёшкой, но быстро почувствовал себя идиотом и бросил. К тому же местную звуковую композицию, состоящую из треска печи, бурления супа и шлепков мяса о метал, дополнил скрип сильно похожий на шаги по дощатому полу кого-то тяжёлого. И они становились всё ближе.

Глава 15

Наверное, у каждого в своё время случалась такая ситуация, когда пришёл на стрелку, прекрасно зная, чем всё закончится, но в самый неподходящий момент приспичило поговорить. Потому что... Ну... А чё сразу в залупу-то лезть? Порамсим, да разбежимся. Да? Эй, спокойно-спокойно. Давай без резких... В следующее мгновение мир обычно переворачивается и темнеет. А потому что нехуй трещать, когда никто не собирался тебя слушать.

– Проклятье! – тоже различив шаги, Тьерри бросил половник и вытащил свой кошкодёр.

Я стоял чуть дальше от лаза и не видел того, что видел он. А увиденное здорово впечатлило Живоглота. Кровь отхлынула от головы, кошкодёр заплясал в трясущейся руке:

– Яалла, ты не... Погоди, я всё объ...

В лаз влетело нечто, напоминающее ворох старого тряпья, и снесло Тьерри, как довоенный экспресс зазевавшегося мальчугана – читал в газете. Живоглот совершил замысловатый пируэт и бухнулся в чан. Кипяток быстро привёл его в чувства, а мне за воплями и брызгами «посчастливилось» улучить момент, чтобы рассмотреть из своего угла нашу стряпуху.

Первое, что бросилось в глаза – морда. Да, она была слишком сильно вытянута, чтобы назваться лицом. Хотя, можно было бы ещё описать его, как рыло. Не знаю, какой вариант точнее. Из-под драного капюшона наружу торчало нечто среднее между собачьей и свиной харей частично покрытой бурой шерстью. Лишённые растительности участки кожи были чёрными. Или... не кожи? О да, это было мясо. Гнилое и сухое до того, что даже не блестело на свету. Оно расслаивалось от сухости, перемешивалось с шерстью болтающимися лоскутами. Съёжившийся почти человеческий нос торчал над крупными выпирающими вперёд зубами, похожими на лошадиные. А в глубине капюшона плясала пара отражённых огоньков. Тело ведьмы тяжело было сравнить с чем-то из ранее мною виденного. Влетев в лаз, она опиралась на руки – длиннющие и жилистые, с узловатыми когтистыми пальцами. Но оказавшись внутри, разогнулась, и полтора метра роста резко превратились в два с лишним. При этом её голова всё ещё была значительно ниже горбатого хребта, а держалась эта жуткая мразь на козлиных ногах, оканчивающихся чем-то средним между копытами и частично ороговевшими пальцами. Лицезрея такую «красоту», я отдал должное мужицкой силище безвременно почившего Рамона.

Ошпаренный Живоглот тем временем ловко, как масляный пельмень из-под вилки, ускользнул от обрушившихся на него когтей и укатился под чан, резонно рассудив, что ушибы, переломы и ожоги будут предпочтительнее свежевания.

Я бы за него порадовался, но, триумфально уйдя со сцены, Тьерри оставил меня отдуваться за всю труппу.

Ведьма бросилась к котлу в надежде ухватить скользкого паршивца и тут, потерпев неудачу, обратила внимание на мою блеклую персону, скромно притулившуюся в уголке и тихонечко выуживающую факел из ранца. Неловкая ситуация. Кажется, я даже смущённо улыбнулся, но растрогать Яаллу не вышло, и похожая на кривой дрын ручища с рабоче-крестьянского замаха полетела навстречу моей голове. Не будучи ханжой, но зная себе цену, я вовремя пригнулся, чем сумел избежать преждевременного слияния наших разгорячённых тел. Треск раздираемого дерева остался за спиной, когда мой отчаянный рывок достойный легендарных олимпийцев окунул факел в вожделенное пламя. Широкий взмах – и огненная дуга облизала хламиду моей спутницы. Сухие тряпки вспыхнули не хуже ветоши на растопку, даже без припасённого масла. Ведьма шарахнулась назад, воя и молотя воздух, но её замешательство длилось недолго. Содрав с себя пылающее тряпьё, Яалла бросилась вперёд. Я отскочил в сторону и приготовился дать бой, однако, самомнение меня подвело. Целью ведьмы был чан.

Всё ещё частично охваченное пламенем существо буквально нырнуло в суп. Брызги ошпарили мне лицо. Но ведьма будто не замечала жар. Или же просто не могла кричать от боли, потому как пасть была занята жадным поглощением бурлящего варева. Сухая почти мумифицированная плоть намокла и стала взбухать, уцелевшая кожа пошла волдырями, но жуткая мразь как ни в чём не бывало продолжала заливаться супом. Лишившаяся капюшона голова, ни на миг не прекращая всасывать кипящую жижу, повернулась ко мне. Теперь свет отражался лишь одним глазом, второй стал белёсым и мутным. Обваренная глотка ведьмы раздулась как жабий зоб. Всё её тело перекосоёбило, оно хаотично разбухало, менялось... Очень быстро. Настолько быстро, что я едва успел вытащить меч, пока варёный глаз обретал утерянное секунды назад зрение, и отражений моего факела на уродливой морде вновь стало два.

– Срань...

Ведьма, перевалившись через край чана, вылилась на пол вместе с остатками супа. Исходящая паром, она продолжала трансформироваться, и, похоже, только это не позволило ей зажать меня в угол и разнообразить меню рваным мясом.

Я вылетел прочь с кухни и бросился к выходу. Чёртов пар сделался только плотнее, дышать через ткань было тяжело, а разбирать дорогу почти нереально. Последнее обстоятельство едва не стало фатальным.

– Мать твою! – руки упёрлись в стену. Тупик!

Ещё до того, как обернуться, я выставил назад меч. И его острие лишь долю секунды провисело в воздухе, прежде чем нанизать на себя летящую во весь опор ведьму. В своём доме она могла ориентироваться и вслепую, но на новые предметы интерьера не рассчитывала. Опрометчиво. Я рванул меч в сторону, стараясь нанести как можно более обширную рану, и скользнул ведьме под ноги. Пламя факела даже не попыталось зацепиться на мокрые тряпки, зато из распоротого брюха хлынул поток супа. Впрочем, он иссяк едва ли не быстрее, чем сталь покинула моментально зарастающую плоть.

Я бросился прочь, чертя правым плечом по стене, чтобы не пропустить лаз, а провалившись в него, чуть не скатился по лестнице. Было бы забавно сдохнуть, свернув себе шею, но сегодня у моей смерти были явно иные планы, и они уже стучали копытами у меня над головой. Колотя мечом по стенам, как слепой своей тростью, я, наконец, выбрался из адской хижины и – о боже! – как же приятно было вдохнуть свежий чистейший болотный воздух! Набрав полные лёгкие живительной газовой смеси, я заорал:

– Красавчик!!! Сюда!!! Убей мразь!!!

Четвероногий генератор позитива добросовестно нёс вахту на своём боевом посту и, несмотря на нечётко сформулированную задачу, смог верно определить цель. Он ринулся навстречу вылетевшей из хижины ведьме и в прыжке сбил ту с ног. Натасканный на людей, Красавчик не сразу разобрался в новой анатомии и замешкался, ища горло.

– Разорви её! Оторви руки-ноги! Оторви их нахер!!!

Милая зверушка приняла команду. Челюсти-тиски сомкнулись на правом плече ведьмы и заходили из стороны в сторону в темпе затвора ПК. Ошарашенная таким поворотом событий Яалла не сразу подключила к бою прочие конечности. Это дало мне время сблизиться и обрушить меч на уже занесённую для удара левую руку. Клинок, попав между средним и безымянным пальцами, рассёк кисть и предплечье до локтя. Ни капли крови. Только гнойно-жёлтый бульон. Я ещё не вытянул клинок из вязкой плоти, а та уже начала срастаться. И тут мне на ум пришло неожиданное – я поднёс факел к руке ведьмы и сунул его в закрывающуюся рану. Промасленная ветошь отлично держала пламя, так что текущий суп лишь шипел, испаряясь, но не мог его погасить. Края раны прижглись, и сращивание остановилось. Мой четвероногий мизантроп тем временем откусил-таки неподатливую ведьмину руку и принялся за ловлю мельтешащих ног.

– Да! Ломай их, рви! Не дай подняться!

Я отскочил в сторону, скинул ранец и выудил из него склянку с маслом, которым тут же облил орущую и беснующуюся на земле ведьму. Всё ещё торчащий в ране факел воспламенил горючую субстанцию, и огонь охватил больше половины туловища. Пришло время резни. Пока Красавчик хрустел костями ведьминых ног, я втыкал в визжащую мерзость свой меч и рвал его в сторону, с проворотом, оставляя широкие разверстые раны на охваченном пламенем теле.

Как же я пожалел, что не прихватил топор или хотя бы палаш. Орудовать так изящным клинком для дворянских разборок было делом непростым. Но мало-помалу наши труды приносили успех. Покрывающаяся всё новыми и новыми незаживающими ранами ведьма постепенно теряла прыть. Что, впрочем, не помешало ей сломать мне копытом рёбра и разодрать Красавчику грудь. Но это было делом поправимым. А вот оторванные ведьмины конечности и дымящиеся потроха, ползущие из-под агонизирующей туши – нет. Я перевернул тварь с живота на бок и поднёс острие клинка к глядящему прямо на меня глазу с горизонтальным зрачком. Окаймлённая пеной пасть ведьмы приоткрылась, и разбухший от ожогов язык вымолвил лишь одно слово:

– Проклинаю.

Острая сталь пробила глазное яблоко и вошла через глазницу в мозг... Или что там сидело в этом лошадином черепе. В тот момент мне было не до естествознания. Я повалился на землю, достал из кисета душу и, прощупав рёбра на предмет правильного расположения для последующего срастания, поглотил её. Жрать было нечего, а голода сильного настолько, что лежащая рядом убоина сгодилась бы в пищу, я себе даже представить не мог. Чего не скажешь о Красавчике. Получив свою пилюлю от всех хворей, он весьма охотно сунул морду в распоротое брюхо и принялся аппетитно чавкать. В такой диспозиции нас и застал Живоглот, вразвалочку шагающий от ведьминой хибары.

– Эй! – весело помахал он рукой и, кажется, даже подпрыгнул. – Ты живой там? Хе-хе. Справился, как погляжу.

– Херли веселишься? – приподнялся я, всё ещё ощущая лёгкое покалывание в рёбрах.

– Да это, – обернулся Тьерри в сторону хижины, – душу поглотил, а жрать нечего. Ну и решился супца хлебнуть. Вкус, конечно, на любителя, но в целом рекомендую. Хе-хе-хе. Гляди, чего нашёл.

Передо мной на землю бухнулся медный котелок, наполовину заполненный душами.

– Сколько тут?

– Дохера, мужик! До-хе-ра! – повторил Живоглот и залился жизнерадостным хохотом, от которого даже жрущего Красавчика передёрнуло. – Пополам, да?

– А ебальник не треснет? Четверть твоя.

– Да брось! Почему?! Ты что, и пацана в долю взял?! Слушай, я ведь мог бы и не признаваться, что нашёл их!

Сказав это, Тьерри запнулся и, явно нервируемый долгим отсутствием ответа, решил продолжить диалог самостоятельно и в чуть менее ультимативном русле:

– Ладно-ладно, я согласен на треть. По рукам? Треть – это справедливо. Я там чуть не сварился, между прочим. А потом ещё в печь упал, хорошо, что мокрый. Еле жив остался. Треть – справедливо. Да?

– Так и быть. Но только за честность. Пользы с тебя было, что с говна патоки.

– Я знал, что мы найдём общий язык! – снова воспылал жизнерадостностью Тьерри и обратил свой алчный взор на крошечный зеленоватый огонёк, парящий над трупом ведьмы. – А вот и главный приз.

– Это моё, – галантно коснулся мой меч шеи Живоглота.

– Кто же спорит? – ощерился тот, медленно приподняв грабли. – Я только посмотреть хотел. Необычная, да? У людей таких не бывает.

– Каких таких?

– Зелёных. Разные встречаются, а зелёные – нет. Сам без понятия почему. Но Брокк наверняка в курсе. Он о душах всё знает.

– Брокк – ваш храмовник?

– Ага. Только не называй его так, он этого не любит. Прям до зубного скрежета. Но за такой трофей... За такое, думаю, он разрешит называть его, как пожелаешь, хоть Пресвятой Амирантой, – хрюкнул Живоглот, довольный шуткой.

– Посмотрим.

Я подошёл к ведьме и протянул руку, любуясь, как изумрудное пламя струится сквозь пальцы. От души исходило едва уловимое тепло и что-то вроде слабого электрического тока. Пальцы кололо тем сильнее, чем ближе я подносил их к драгоценной субстанции.

– Осторожно, – предостерёг Тьерри, вмиг лишившись весёлости. – Не сглупи. Иначе она завладеет тобой.

– Чего конкретно хочет Брокк от этой души?

– Я ведь уже говорил – перенять опыт очищения.

– Херня.

– Не понял.

– Души в котелке, они же очищенные?

– Так и есть.

– Даже я – полный профан в этом деле – чую, как от них несёт ментальным мусором. А вот те, что ты привёз в качестве оплаты – совсем другое дело, чистые, аки горный хрусталь. Абсолютно иной уровень. Брокку нечему учиться у ведьмы. Уж в очистке – точно. Так что он рассчитывает вытянуть из её души?

– Откуда мне знать? – развёл Тьери руками. – Высшие материи – не мой конёк. Я лишь передал то, что мне велено. В любом случае, тебе стоит поговорить с Брокком. Принеся ему это. Да? Ведь мы будем благоразумны и поступим именно так?

– М-м...

– Пожалуйста.

– Убедил, – осторожно взял я зелёную душу двумя пальцами, и та моментально перешла из фантомного состояние в твёрдое, похожее на малахитовый шарик сантиметров трёх в диаметре – значительно крупнее обычных.

Живоглот шумно выдохнул, явно испытав облегчение, граничащее с оргазмом, и мы отправились прочь с ведьминого болота.