Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 24

Дьявольски хотелось испытать фламберг. Хоть на трупе, хоть на лошадином. Но в то же время что-то внутри противилось этому желанию, будто говоря: «Ни-ни-ни, нельзя. Это тебе что, кухарь какой, дохлятину нарезать? Побойся Бога. Только живое, только одушевлённое. Руби, кромсай, залей мир кровью, но отправь их на Страшный Суд!». И это что-то начинало всерьёз меня беспокоить. Не потому, что требовало подношений своему божеству, а потому, что подменяло мои цели своими. Подменяло удивительно легко. Чёртов фанатик не только крепко засел в моей голове, но и устроился там с большим комфортом. Никогда бы прежде не подумал, что религиозный фанатизм так гладко ложится на простое и понятное желание убивать людей. Мизантропия и упоротость по вере буквально созданы друг для друга. И, что хуже всего, я не мог назвать Герберта Кейна зомбированным мракобесом. О нет, этот стервец был чертовски хорошо образован для своего времени и места, к тому же весьма неглуп. И у него были принципы. Да, он брал плату за локальный геноцид по указке церкви, но нередко занимался этим и безвозмездно, по велению сердца, если можно так сказать о человеке без сердца в привычном метафорическом понимании. Герберт «Четвертователь» Кейн убивал мужчин, женщин, детей и стариков не ради удовольствия. Но получал ли он удовольствие от убийств? О да. И я, признаться, даже не знаю, с чем его сравнить. Упоение кровью, свистом клинка и треском костей вкупе с религиозным экстазом – чертовски забористый коктейль. Можно сколь угодно пестовать в себе атеиста, но отказаться от хорошего псалма посреди кровавой бойни – прожить день впустую. У мужика был стиль, была харизма. Жуткая, цепенящая, она касалась людей, как ледяная сталь касается открытой раны на лютом морозе. Его глубокий голос, читающий нараспев Слово Божие, гипнотизировал. Его неизменно осуждающий взгляд приковывал к месту не хуже римских гвоздей. Даже его прикид выделялся и был узнаваем. Кейн недолюбливал латы, но и разные фуфайки считал ниже своего достоинства. Он носил чёрный доспех из многослойной кожи, достаточно плотный, но не сковывающий движений. Поверх него торс защищала лёгкая кираса с богатой гравировкой, на библейские темы, разумеется. Достоинство прикрывала армированная металлическими пластинами и кольчугой кожаная юбка, а левое плечо с предплечьем – полноценный латный рукав из перчатки, наруча, налокотника и наплеча с высокой вертикальной защитой шеи. Хоть Кейн и был амбидекстром – прямо как я – он предпочитал классическую стойку, при этом совсем не уважал щиты. По его мнению, и доспех-то являлся признаком малодушия, но хотя бы защищал от случайных успехов козней Дьявола. А щит – это уже слишком, это прямое неуважение к Господу, к его мудрости и силе. За щитом прячутся те, кому недостаёт веры – так говорил Кейн. И – справедливости ради – в бою Господь его не подводил. А вот на эшафоте спасовал, увы.

Наша дорога пролегала через лес, обозначенный на карте как Гальгенвальд – место весьма мрачное, тёмное, сырое и изрезанное оврагами. Деревья здесь были преимущественно лиственными, сильно искривлёнными и при этом слишком высокими для такой влажной почти болотистой почвы. Воздух пах чем-то прелым, затхлым и слегка едким.

– Мне не нравится, как вы на меня смотрите, – обернулся едущий впереди Волдо, будто почувствовав взгляд затылком. – Что?

– Размышляю над вашей религией.

– У меня на спине витраж или священные письмена?

– Да просто пытаюсь понять, как в некогда христианскую голову залетела эта ерунда про Амиранту и Шогун.

– Я никогда не был христианином, как и мои родители.

– Но дед-то наверняка был. Он сменил веру добровольно или его вынудили?

– Без понятия. Если живёшь в Аттерлянде, так или иначе придётся примкнуть к Её церкви. Либо дорога в Готию. Вы же и без меня это знаете, да?

– Почему в Аттерлянде отказались от христианства?

– Вы цитируете псалтырь наизусть, и не знаете, почему в Аттерлянде отказались от христианства? – произнёс Волдо чуть издевательским тоном, как мне показалось.

– Мысли Кейна не настолько целостны.

– Кейн? Кто это?

– Один хороший парень, пострадавший за свои идеалы.

– Фанатик из Готии?

– О, да ты читаешь между строк. Если такой умный, к чему эти пустые вопросы?

– А для меня все они – фанатики.

– Вот как? Ненависть на религиозной почве? Не замечал за тобой чрезмерной набожности. По правде сказать, и умеренной не замечал. Откуда эти предрассудки?

– Издеваетесь? – остановил Волдо свою кобылу и потянул узду в мою сторону. – Война для вас недостаточная причина?

– Аттерлянд и Готия воевали?

– Олаф – мой отчим, душу которого вы поглотили сырой – вернулся с той войны. Не помните?

– Его воспоминания – сплошное кровавое месиво. Думаешь, он так бухал из-за теологических разногласий? Бедолаге Олафу не было дела, кто какого вероисповедания и подданства. Ему хотелось просто выжить. Жалкий бездуховный червь. И в чём же была причина конфликта?

– В вере, разумеется! – всплеснул Волдо руками. – Маркиз де Барро со своим орденом воспротивился архиепископу Аттерлянда, настаивавшему на принятии Готией амирантства. Говорят, этот еретик приказал разорвать послов лошадьми, а привезённые иконы Амиранты пустил на растопку костра под Святым Теодором – главой миссии. Христиане – жестокие, опасные люди, готовые убивать за слово!

– А вы нет?

– Конечно, нет!

– Тогда кто развязал войну?

– Это было оскорблением Короля. Оскорблением не только словом, но и действием.

– И что? За оскорбление вельможного идиота нужно заплатить тысячами жизней простых людей, которые больше, чем о ежедневной миске каши на своём столе, и не мечтают?

Волдо насупился и, продышавшись, нарочито сдержанно поинтересовался:

– Кто сейчас говорит вашими устами – Кол, или христианский фанатик, молящийся на крестовину ржавого от крови меча?

А этот конопатый сучёнок хорош, надо отдать ему должное.

– Это говорю я – Кол. Как и всё остальное. Мои минутные слабости не должны тебя беспокоить.

– Да? Но они беспокоят. Я и в самом деле не слишком-то религиозен. Но ваши участившиеся вспышки христианства меня – не стану врать – пугают. Кем был этот Кейн? Почему у него такая тяга к фламбергу? Вы в курсе, что вас трясло, когда вы подняли эту железку? Да, вас било, как в лихорадке. Это нормально? Меня это «не должно беспокоить»?

Хм... Интересные подробности.

– Думаю, нам стоит сделать привал.

– Не уходите от темы.

Я спрыгнул с лошади и занялся привязыванием её к ветке ближайшего дерева:

– Давай, надо отдохнуть. Не знаю, как ты, а у меня уже жопа о седло стёрлась, и кости от холода ноют. Здесь хорошее место, разведём костёр, отогреемся, перекусим. Расскажу тебе о Кейне.

Последний аргумент оказался решающим. Волдо без препирательств спешился и занялся оборудованием места для прослушивания охуительных историй.

Треск костра, пламя и пляшущие тени создавали как нельзя более подходящую атмосферу, и я начал свой рассказ. Волдо слушал очень внимательно и не перебивал. Конечно, мне пришлось кое-что приукрасить, кое о чём умолчать, немного сгладить углы там, чуть подсластить горькую правду тут. Но в целом получилось довольно неплохо передать образ моего непрошенного альтерэго.

– Да, вот таким был этот парень, – подкинул я хвороста в огонь. – Мир праху его.

– Всё это... – Волдо шмыгнул носом и поёжился. – Звучит очень необычно.

– Ну ещё бы. Подобных людей сложно назвать обычными.

– Да, но... Как он умудрился спасти из горящего приюта целую дюжину детей? Все они не поместились бы под его плащом. А эта история с тайным венчанием отпрысков враждующих родов... Кейн ведь не был наделён церковным саном. Он был лишь наёмником, хоть и благородным. Да и причина его казни оставляет много вопросов. Убийство известного насильника, пусть и на запрещённой законом дуэли – такое вряд ли карается смертью, особенно учитывая былые заслуги.

– Твоё неверие печалит.

– Нет, не то, чтобы я не верил, но...

– Душа этого благородного воина теперь часть меня. И, поверь, ей сейчас больно.

Волдо собирался сказать ещё что-то, но, поразмыслив передумал и молча уставился на огонь.

– Ладно, хватит на сегодня историй. Я спать. Дежуришь первым.

День выдался не из лёгких, дорога была утомительной, так что сон накрыл меня почти сразу, как только голова коснулась войлочной скрутки. Рядом лежал фламберг в ножнах, ладонь нащупала его оплетённую кожей рукоять, и я провалился в царство Морфея, сладко, как невинное дитя, обнимающее любимую куклу. Мне снился огонь. Я шагал по улицам пылающего города, мимо проносились вопящие люди, и мой меч раз за разом прерывал их крик. Кровь брызгала на горячий камень, на алые брёвна, шипела, превращаясь в пар. На фоне багряного неба высился силуэт колокольни с огромным колоколом, раскачивающимся сам-собою и оглашающим всё вокруг жутким звоном. Я шёл туда. Не знаю зачем. Этот звон будто вёл меня, направлял... А потом он вдруг превратился в голос. «Кол!» – прогудел голос, пробирая до самых костей. – «Кол! Проснитесь!».

– Да проснитесь же!

Перед моими глазами висела подсвечиваемая костром конопатая физиономия, выражающая смесь испуга и негодования.

– Что случилось?

Лошади тоже были встревожены, фыркали и беспокойно озирались, но отнюдь не из-за Красавчика. Тот снова где-то пропадал.

– Здесь кто-то есть! – громко прошептал Волдо. – В лесу, вокруг! Я их слышу! Сначала мне показалось, что это ветер, но нет. Они здесь.

Я сел на корточки, взял меч и стал слушать. Пацану не померещилось. В лесу действительно был кто-то помимо нас. И их было не меньше пяти. Быстрые лёгкие шаги шелестели от куста к кусту и затихали, а на смену им тут же приходили новые.

– Окружают, – произнёс я максимально спокойно, дабы не травмировать неокрепшую юную психику, но добился прямо противоположного эффекта.

– Пресвятая Амиранта! – Волдо съёжился и принялся грызть ногти. – Это мертвецы.

– Что?

– Я знал, знал, что нельзя здесь останавливаться.

– Эй! – выписал я ему лечебную затрещину. – Кончай истерить. Что ещё за мертвецы?

– Висельники, – пропищал Волдо не своим голосом и снова потянул пальцы ко рту.

– Спасибо, нахуй! А поподробнее?

– Мы в Гальгенвальде. В смутные времена здесь были повешены тысячи человек. Видите эти деревья? Говорят, они стали такими из-за тяжести трупов на их ветвях. Я думал, это только легенды, – Волдо всхлипнул, сцепил пальцы в замок и принялся бубнить себе под нос.

– Что ещё говорят легенды? – прервал я его молитву.

– Некоторые висельники, из тех, кто дольше прочих боролись за жизнь в петле, стали нежитью. И теперь охотятся здесь по ночам.

– И как угомонить этих сорванцов с концами?

– Не знаю. Они ведь и так мертвы. Может... Сжечь?

– Или расчленить, – освободил я фламберг от ножен и встал в полный рост.

– Что вы делаете?! – прошипел Волдо и потянул меня за полу плаща.

– Не ссы, и не беги, – снабдил я его мудрым советом и обратился к нашим ночным гостям: – Неужто вы настолько плохи, что даже дьявол вами побрезговал?! Бедные ублюдки. Но сегодня вам повезло! У меня хорошие связи в аду! Я вас всех пристрою.

Рысканье в кустах стало активнее. Я ошибся в первоначальных оценках – не пять, около десятка. Приземистые тощие тела почти стелились по земле, опираясь на все четыре конечности. Наша поляна была полностью окружена. Лошади истерично ржали и силились порвать путы, пятясь к костру. И тут раздался вой. Жуткий, гортанный. Одновременно со всех сторон. Сидящий возле моих ног Волдо съёжился так, что уменьшился раза в два. Первая тварь атаковала со спины. Но я сумел расслышать в дьявольском хоре соло приближающихся шагов. Меч застал отродье в прыжке. Сладостное чувство утопающего в мясе клинка передалось через рукоять в ладонь. Волнообразное лезвие рассекло мразе рёбра и, дойдя до середины грудной клетки, швырнуло прыгуна наземь. Вслед за первым из кустов выскочили ещё трое. Фламберг был гораздо тяжелее моей рапиры, но как же ловко он лежал в руке. Простая крестовина и полуторная рукоять позволяли вращать его до того легко, что вес ощущался только при встрече клинка с плотью. Хотелось не колоть и рубить, а резать. Я чувствовал, как волнистая полоса острой стали пластует мышцы, выдирает кишки и скользит по костям. Вонючие потроха и гнилая кровь летели мне в лицо. Выпотрошенные покромсанные твари валились наземь, вереща и корчась. Гротескные тени плясали вокруг костра, будто черти в преисподней. Это было упоительно.

Когда бой закончился, и остатки банды неупокоенных ретировались, поляна вокруг была завалена, как подсобка мясной лавки в день привоза. С той лишь разницей, что недоразделанные туши шевелились, выли, хрипели и харкали собственными соками. Если эти твари когда-то и были людьми, ты ныне человеческого в них осталось немного. Жилистые тела покрывала землисто-серая кожа, усеянная тёмными пятнами. Лысые скальпы были покрыты как застарелыми, так и совсем свежими царапинами, будто их непрестанно драли ногтями. Иссохшие лица с ввалившимися щеками не выражали ничего, кроме всепоглощающего голода. Даже будучи на пороге небытия они разевали рты, как ненасытные птенцы. И у каждого на шее была лиловая отметина.

– Эй, – нежно пнул я трясущийся комок под ногами. – Вставай, приехали.

Волдо боязливо поднял голову и огляделся:

– Больше никого?

– Тебя заклинило что ли? Бери меч, дурные головы сами себя не отчекрыжат.

– Кошмар, – обозрел пацан мясную поляну. – Как вам удалось справиться в одиночку?

– Я был не один.

– Ах да, Господь...

– Не богохульствуй! – я сам не понял, как острие клинка оказалось возле шеи Волдо, и попытался сделать вид, что контролирую ситуацию: – Ха! Купился. Не ссы, малец, дядя Кол убивает только плохих парней. Давай, за работу. Апостол Пётр уже заждался.

Глава 25

Остаток ночи прошёл спокойно. Покидав части тел в кусты, мы в две смены покемарили у костра и на утро с налитыми кровью глазами, но хотя бы не падающие из седла продолжили путь. Единственным, кто хорошо отдохнул, был Красавчик, нагнавший нас задорной рысью. Наверное, отодрал какую-то несчастную зверушку.

Судя по карте, поместье Ренарнора было уже неподалёку, и мне не терпелось повидаться со старой знакомой. И не только по причине проклятия. Её богомерзко прекрасное лицо засело у меня в памяти, как клещ под залупой. Эта улыбка на фоне кувыркающейся в воздухе головы... Так мило, чёрт бы её подрал.

– Что ты знаешь о баронессе Арабель де Монжу? – огорошил я Волдо нежданным вопросом.

– Я? Не больше вашего. Так же видел мельком на балу, и от Сезара про неё слышал.

– Да брось. В жизни не поверю, что чернь не перемывает кости местной знати. А баронесса была близка с Ройтером, к тому же весьма и весьма заметна. Наверняка про неё ходит уйма сплетней.

– Сплетни – не мой удел.

– Я тебя умоляю. Ты что ли из тех, кто считает сплетни исключительно бабьим досугом? Открою секрет – все любят сплетни. Просто, одни называют их новостями, другие – надёжными сведениями, а некоторые даже разведданными. Так что давай, зачитывай донесение.

Волдо шумно вздохнул и начал доклад:

– Это просто досужие разговоры...

– Вот, точно! Совсем забыл. Извини, продолжай.

– Ну, болтают, что баронесса де Монжу приходится кровной роднёй Ройтеру, и при этом...

– Что?

– Ну, это самое.

– Они ебались?

– Пресвятая Амиранта... Почему из всех слов вы всегда выбираете самые грязные?

– Ах, простите мою испорченность. Они находились в романтических отношениях, развивающихся наперекор общепринятым нормам морали?

– Да. По крайней мере, так говорят.

– На балу мне не показалось, что они это хоть как-то скрывают. С другой стороны – почему бы и не засадить сестрёнке, да ещё такой. Что? У меня нет родственников, я без понятия, как там дела делаются. Рассказывай дальше.

– А больше и нечего рассказывать.

– Серьёзно? Больше никаких грязных инсинуаций? Считаю, такая дама достойна много большего.

– Она не так уж часто посещает Шафбург, чтобы её обсуждали без остановки. Да, стоит ей показаться на улицах – пищи для разговоров будет на неделю. Но это две-три недели за год.

– Так баронесса у нас затворница?

– Шафбург не единственный город в округе.

– А как часто Ройтер давал балы, чаще двух-трёх раз в год?

– Значительно чаще.

– Хм, либо его компания была ей не так уж приятна, либо у неё были развлечения поинтереснее блистательных светских раутов с валом изысканных жратвы и бухла. Охраны в поместье много? Ладно-ладно, незачем так закатывать глаза.

– Вы решили проникнуть туда тайком, или силой? Может, сразу подожжём, чтобы время не терять, она сама и выйдет?

– Для начала попытаемся зайти с парадного хода, а дальше будет видно. Хотя, твой план мне нравится.

Лес висельников остался позади, и перед нами до самого горизонта раскинулась холмистая пустошь, поросшая жёсткой зеленовато-бурой травой и редкими, будто заплутавшими здесь деревьями. Не встречающий преград ветер свободно гулял по холмам и гнал низкие облака, расцвеченные клонящимся на закат Рутезоном. Я не сразу заметил вдалеке небольшую рощу и что-то напоминающее крыши среди деревьев.

– Кажется, почти добрались.

– Вы о чём? – вопросил мой подслеповатый оруженосец.

– Пришпорь-ка свою клячу. Не хочу беспокоить даму в слишком поздний час.

Это не помогло, до рощи мы добрались уже затемно. Иногда сам удивляюсь собственному зрению. И хоть с оценкой расстояния оно меня подвело, с крышами не обмануло. Старая роща действительно скрывала в своём чреве внушительных размеров особняк. Вот только выглядел он совсем нежилым.

– Лисья нора, – задрал Волдо голову, читая надпись над огромными распахнутыми воротами из затейливо гнутых металлических прутьев, захваченных разросшимся вьюном. – Почему они не заперты в такой час? Не нравится мне это.

– Тебе всё не нравится. Но тут ты прав, мой юный параноидальный друг, не так я представлял себе резиденцию светской львицы.

Идущий подле меня Красавчик тоже был не в восторге. Он явно что-то чуял, и это его тревожило. А тревожность у Красавчика вызывают только две вещи – медведи и угроза, которую нельзя растерзать.

Несмотря на запущенность и одичалость, при внимательном рассмотрении было видно, что окружающая поместье роща когда-то была небольшим парком. В заросших кустарником просветах читались расходящиеся от центра лучи-аллеи. То тут, то там на глаза попадались полуразрушенные покрытые лишайником статуи и скамейки. Под саваном плюща притаились беседки и фонарные столбы, давно позабывшие о свете. Но всё же в этом царстве запустения и тьмы тлела крохотная искорка жизни – под самой крышей кажущегося мёртвым особняка. До того слабая, что даже я не сразу её заметил. Возможно, свеча в глубине комнаты с окнами, завешанными тяжёлой портьерой.

– Нет, – пресёк я попытку своего оруженосца зажечь фонарь.

– Я себе тут шею сверну впотьмах.

– Ничего, вправлю. Лошадиную жопу видишь?

– Худо-бедно.

– Вот её и держись.

– Вы хотите войти в дом? Но зачем? Здесь явно никого нет и уже давно.

– Ошибаешься.

Особняк был шикарен. Но именно что был. Долгие годы без ухода превратили его фасад в разрушающееся царство мха и плесени. Непрозрачные от грязи оконные стёкла нижнего этажа не позволяли разглядеть внутреннее убранство. Но этого и не требовалось, ведь двери были открыты. План явиться с парадного хода оказался куда осуществимее, чем я предполагал. Запах сырости и гнили ударил у нос с порога. И гниль эта была не только древесной. Подобный букет легко учуять, шароёбясь по не так давно обезлюдевшим деревням и фортам. Это смрад тлена, кисло-сладкая, раздражающая носоглотку вонь лежалого трупа, от которой желудок рефлекторно начинает совершать спазматические сокращения. Прямо как у пацана сейчас.

– Пресвятая Амиранта... – утёр Волдо подбородок. – Разит, будто в склепе.

Никогда не бывал в склепе, но склонен поверить.

– Сегодня останешься без ужина.

– Почему?

– Слишком часто блюёшь, а провиант у нас не бесконечный.

– Давайте уйдём. Сами же видите, что здесь пусто. Никто не может обитать в таком месте.

– Тщ, – поднял я указательный палец и прислушался.

Старый особняк жил, дышал гнилыми перекрытиями, скрипел вздувшимся паркетом, шелестел отклеившейся заплесневелой драпировкой. Но было в его звуках и нечто иное, нечто, имеющее происхождение чуждое естественным процессам распада – едва уловимый треск, похожий на разряды статического электричества. Он появился не сразу, но с каждой секундой нарастал, окружал нас, стоящих посреди тёмной залы перед широкой, расходящейся в стороны лестницей. Красавчик фыркнул, и по шкуре пробежала мелкая дрожь, будто его и впрямь шибануло током.

– Давайте уйдём, – повторил Волдо, но уже явно не по причине отсутствия хозяев.

– Мне нужно видеть баронессу Арабель де Монжу! – крикнул я во мрак, игнорируя капитулянтские призывы своего подельника.

Электрический треск заметно усилился, да так, что я почувствовал кожей лица лёгкое покалывание.

– Шогун вас всех подери! – пошатнулся Волдо, и схватился за глаза, после чего рванул в сторону входной двери, но та с грохотом захлопнулась у него перед носом. – Да что здесь творится?!

Треск статики перестал быть чуть слышимым, теперь он заполнял собой всё пространство вокруг. Воздух буквально искрил, а лёгкое покалывание превратилось в едва терпимое насилие над организмом. Красавчик, забившись в угол, скулил и драл себе шкуру задней лапой, будто пытаясь стряхнуть что-то. Волдо и вовсе катался по полу, истошно вопя.

– Мне нужно лишь поговорить! – насилу выдавил я из себя боле-менее членораздельную фразу, чувствуя, как челюсть норовит предательски отхватить язык.

– О чём же? – неожиданно донёсся до близких к отказу органов чувств ответ, звучащий, казалось, сразу отовсюду.

– Проклятие!!! Поговорить... О проклятии!!!

Терзающее нашу троицу электричество резко исчезло, мрак особняка снова стал цельным и безмолвным, пока тишину не нарушил женский голос. Сейчас он звучал иначе, куда тоньше и нежнее:

– Постой... Ты ведь... Да, тот самый бретёр с бала!

Тон не показался мне угрожающим. Скорее, он был игривым и даже воодушевлённым. Это внушало надежду, что моё нежное тельце больше не будут ебашить током, по крайней мере не прямо сейчас.

– Барон Драгош Вулпе из княжества Сул, – вспомнил я о дворянских манерах и, оправившись, отвесил изящный поклон. – К вашим услугам. Надеюсь, вы не в обиде...

– А это ваш милый оруженосец! – бесцеремонно прервал меня совсем уже девичий голосок со звонким смехом. – И... О-о! Не может быть! Ваш демон! Здесь! Как замечательно!!!

Напуганный и сбитый с толку Красавчик вертел башкой, видимо, опасаясь, что его сейчас схватят и начнут тискать, как сучку. Дабы предотвратить этот назревающий акт демонофилии я рискнул встрять и снова заговорил с пустотой:

– Безмерно рад удостоиться чести быть принятым в вашем доме, баронесса. Хоть мы и явились без приглашения. Но, поверьте, на то есть крайне веская причина.

Однако моя попытка не увенчалась успехом.

– Потрясающе! Никогда такого не видела! – голос словно кружил вокруг Красавчика, который скалился и рычал, но ничего не мог предпринять. – Из какого измерения он призван? Выглядит совершенно стабильным, невероятно! Как вам это удалось?

– Обещаю, я всё расскажу, но вначале...

– Наверняка использовали «Либро Торменторум», я права? Впрочем нет, не отвечайте! Хочу узнать всё по порядку и в мельчайших подробностях! Он просто прекрасен!

От такого потока комплиментов Красавчик даже скалиться перестал, чёртов лестелюбец. Ещё немного и брыкнется на спину, подставив пузо.

– Что есть, то есть, – подыграл я восторгам барышни. – Само совершенство. Но мне в самом деле нужно обсудить одну крайне деликатную проблему.

– Ах, проблемы... – разочаровано вздохнул голос. – Неужели без них никак нельзя? И почему вы явились с ними именно ко мне?

– Мне вас рекомендовал некто Брокк. Звучит знакомо?

– Да, я его знаю, – ответила Арабель после долгой паузы. – И какие же мотивы подтолкнули самого осторожного из известных мне магов к этому спорному решению?

– Этим мотивом был я.

– Надеюсь, вам пришлось прибегнуть к методам чрезвычайной степени жестокости, чтобы любезный Брокк решился на подобное.

– Особого выбора у него не было, да.

– Но как вы меня нашли?

– Сезар подсказал, где искать. С ним тоже пришлось немного отойти от дипломатических методов.

– Старый пёс...

– Кстати, пользуясь случаем, он просил передать, что вы оказались правы. Кажется, это было сказано в контексте какого-то вашего давнего спора.

– Вот как? Интересно, – голос оставил личное пространство Красавчика и вторгся в моё. – Сезар не вдавался в подробности спора?

– Я не стал бы скрывать от вас, знай больше.

– Чем этот скряга оплатил ваши услуги? – неожиданно сменила Арабель тему, и голос приблизился настолько, что я вновь ощутил электрическое покалывание.

– О чём вы?

– Убийство Зигфрида – мероприятие не из дешёвых. Что вы за это получили?

Чуть легкомысленный тон сделался холодным и резким, отчего моя мошонка сделалась тугой и подтянутой.

– Очищенные души и контакт с Брокком, – не стал я юлить.

– Похоже, у вас далеко идущие планы, барон Драгош Вулпе. Или как ваше имя в действительности?

– Коллекционер. Но вы можете называть меня – Кол.

– Кол... – повторил голос прямо мне в ухо, обдав замогильным хладом. – Нам действительно есть, что обсудить.

– К вашим услугам.

– Следуйте за мной, – донеслось с лестницы, и неясный силуэт поплыл во мрак второго этажа.

– Плохая идея, – покачал головой Волдо, глядя на меня всё ещё слезящимися глазами.

– Других нет, – ответил я и двинулся вверх по скрипучим ступеням.