Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 10

Катание на лошадях не проходит бесследно. И если маркиз удостоился ассоциации с племенным жеребцом, то моя нынешняя дама в сравнении с ворвавшейся в залу рыжей бестией выглядела маленькой милой пони рядом с чистокровной скаковой кобылицей. Сезар был неточен в своих целеуказаниях, драматично неточен. Обычно экстерьер женщины легко описать словами, но не в случае с баронессой де Монжу. Было в её наружности что-то неуловимое, неизъяснимое, одновременно целомудренное и блядское, отталкивающее и безумно притягательное. Черты её лица – идеальные по отдельности – вместе создавали картину почти пугающую некой противоестественностью, неочевидной поначалу, но тем более заметной, чем дольше взгляд был прикован к этому восхитительному и странному созданию.

– Барон, – напомнила о себе моя «возлюбленная». – Что с вами?

– Со мной? – насилу перевёл я взгляд с исключительного шедевра на жалкую посредственность. – Э-э... Вам не кажется, что мы слишком торопимся?

– Простите?

– Возможно, вы были правы, говоря, что всё это чересчур неожиданно, и...

– И? – в голоске моей милой пони появились тревожные и слегка раздражённые нотки.

– Думаю, нам стоит быть сдержаннее.

– Что вы такое говорите? Вы же сами...

– Знаю-знаю, и прошу за это прощения. Но нам в самом деле лучше поумерить пыл.

– Ха! Поумерить пыл?! – отшатнулась от меня возмущённая поняшка. – Это что, какая-то глупая шутка, нелепый розыгрыш?!

– Мадам, возьмите себя в руки. Обойдёмся без сцен.

– Подлец!!! – рыжуля попыталась влепить мне оплеуху, но рефлексы не пропьёшь, я вовремя увернулся, и навязчивая нимфоманка нелепо махнула рукой в пустоту, что не осталось незамеченным.

– Прекратите, – прошипел я, озираясь. – Вы хотите быть осмеянной?

Наверное, владелец души, которую я поглотил утром, был честным малым, и не имел большого опыта в отшивании надоевших сучек. По крайней мере, моей такой аргумент не показался достаточно убедительным, и она решила позориться дальше:

– Да как вы смеете?! Наглый выскочка! Решили посмеяться надо мной?! И думаете, я вам это позволю?!

Тем временем вокруг нашей потасовки собиралась внушительная группа любопытствующих зрителей.

– Ну всё, достаточно! Вы неинтересны мне! Найдите другой объект вожделения!

О-хо-хо, это было сильно. От такой словесной пиздюлины сучка отправилась в нокдаун, хоть и недолгий.

– Вы горько пожалеете об этом, – проскрежетала она, и, гордо вильнув хвостом, покинула ринг.

– Истеричка, – развёл я руками в ответ на вперившиеся в меня вопросительные взгляды.

Вот же срань. Как можно было так облажаться. Рыжая баба лет двадцати рядом с маркизом... У старого хрыча, наверное, жопа бы отвалилась, дай он больше деталей. Да и сам хорош. Мог бы дождаться, пока её представят, а не махать своим помелом почём зря. Ладно, пора браться за истинную цель. Сразу после скандала? Да. А чего тянуть? С одной не срослось – попытаем счастья со следующей. На то я и Драгош – матьегоети – Вулпе.

– Разрешите, – бесцеремонно растолкал я ротозеев и уже лёг на нужный курс, как вдруг чья-то рука грубо схватила меня за локоть.

– Куда-то собрались?!

Передо мной стоял невысокий лысоватый мужичок лет сорока пяти, полноватый и наверняка обаятельный, если бы не перекосившая его физиономию гримаса ярости, отчего тот стал похож на раскрасневшегося зарёванного младенца, страдающего жесточайшим запором.

– Что за фамильярность? – вырвался я из пухлых пальцев и брезгливо отряхнул рукав. – Не имею удовольствия быть с вами знаком, да и не ищу его, честно говоря.

– Зато, насколько мне известно, вы знакомы с моей дочерью! – указал пухляш на стоящую у него за спиной и смахивающую платочком слёзки оскорблённую даму. – Я требую объяснений вашего беспардонного поведения и немедленных извинений!

– Какого...? Слушайте, милейший, ваша дочурка сама вешалась мне на шею, и я совершенно не намерен приносить какие бы то ни было извинения за отстаивание собственных чести и достоинства!

Получив такую отповедь, «отец невесты» замер с открытым ртом секунд на пять, как и окружившие нас вельможные зеваки, а по бальной зале пронеслось хоровое «ох».

– Вешалась на шею?! – вышептал, наконец, возмущённый родитель. – Вам?!

– Удивлены? А о скольких подобных эпизодах вы ещё не знаете, – я нахмурился, стараясь принять вид чопорного поборника морали и порицателя добрачного секса. – Уверен, в отсутствии родительского присмотра эта... барышня ославила вас так, что здесь едва ли найдётся хоть дюжина мужчин, не познавших её внутреннего мира.

– Грязная ложь!!! – выскочила вперёд обалдевшего папашки новообращённая блудница, готовая впиться мне в рожу внушительной длины когтями. – Вы негодяй и клеветник!!!

– Неужели? А кто же нашёптывал мне во время танца такие непристойности, на описание которых не у каждой шлюхи язык повернётся? Может, желаете, чтобы я процитировал для любопытствующей публики?

Публика вокруг зашушукалась, демонстрируя неподдельный интерес, а героиня бала залилась краской, понимая, что тут её слово против моего слова, и моё-то будет поцветастее.

– Всё, что вы скажете, – насилу взяла она себя в руки, – является лишь плодом вашей мерзкой извращённой фантазии. Никто не поверит вам. Ибо, как можно верить тому, кто не имеет чести? Тому, кто клевещет на честную невинную девушку?

– Невинную? – изобразил я самую грязную ухмылку из своего богатого арсенала. – Значит, вы утверждаете, что девственны? Я правильно понимаю? Это ведь была не просто фигура речи?

Гамма эмоций, отразившаяся на блестящем слезами личике, послужила лучшим индикатором точного попадания. Девка взболтнула лишнего в запале, и я двумя руками взял её за не в меру раздутые жабры. Для чего? В тот момент я об этом не думал. Кровь бурлила от алкоголя и азарта словесной перепалки. Нет, не с этой дурёхой. Моя перепалка уже вышла за рамки самообороны и перешла в атаку, в кавалерийский натиск, в танковую лавину на сами устои общества, на святое!

– Да, – произнесла моя случайная жертва единственно возможный ответ. – Я утверждаю.

– Чудесно. Ну а я утверждаю обратное. И раз уж вы, сударыня, решили вынести этот скандал на публику, раз уж вы обвинили меня в клевете на вас, раз поставили под сомнение мою честь, чем бросили тень на весь мой род, я требую... Нет, не так. Я требую!!! А требование моё просто – справедливости через неоспоримые доказательства. И сегодня вам повезло, господа отдыхающие, такие доказательства есть.

– Что вы имеете в виду? – прошипел на меня покрытый испариной папка.

– Пусть продемонстрирует свою девственность. Здесь и сейчас.

– Вы с ума сошли...

– Отчего же? Я был подвергнут необоснованным обвинениям прямо здесь и сейчас. Ровно так же я хочу их опровергнуть. А единственное неоспоримое доказательство лжи одного из нас находится прямо перед вами, – указал я на область ниже талии моей неловкой обвинительницы. – Нужно лишь взглянуть.

– Отец! – отшатнулась от меня «непорочная дева», ища защиты в объятиях опозоренного родителя.

– Этому не бывать, – заверил тот, сверля меня наливающимися кровью глазами, сорвал с руки перчатку и швырнул мне в лицо, но, конечно же, промазал, что, впрочем, не помешало ему закончить начатое: – Вы нанесли моей дочери и мне лично смертельное оскорбление, и я требую немедленной сатисфакции, – выговорил он тихо и медленно, отдав, кажется, последние силы, дабы не сорваться на фальцет или не разрыдаться от ужаса.

Вот дерьмо. За этого милого пухляша мне точно не заплатят, а я не так богат, чтобы убивать аристократов потехи ради.

– Хм... – смерил я дуэлянта снисходительно-надменным взглядом. – Полагаю, вы погорячились. Наверное, хватили лишнего, вот вино в голову и ударило. Я прощаю вам эту выходку, на сей раз. Однако впредь будьте осмотрительнее.

Но, похоже, моя доброта не растрогала мстительного родителя, и вместо счастливого примирения он предпочёл обострить ситуацию, очевидно, приняв милосердие за слабость:

– Вы просто... Трус! – выплюнул он мне в спину. – Жалкий болтун!

И это стало последней каплей, переполнившей чашу моего ангельского терпения. Назвать меня жалким болтуном... Жалким, серьёзно? Да я переболтаю кого угодно, чучело ты косноязычное. Моя болтовня войны останавливала и города разрушала. Не будь у меня меча, я отсёк бы твою тупую башку собственным языком – до того он остёр. Но по счастью меч у меня есть:

– Приведите моего оруженосца, – проговорил я негромко, продолжая стоять спиной к неблагодарному наглецу. – Вызов принят.

Даже затылком я почувствовал, как кровь отхлынула от раскрасневшихся папашкиных щёк, а не в меру развязавшийся язык присох к нёбу. Вокруг нас собрались уже все присутствующие на балу, и даже они не смели нарушить воцарившуюся тишину, в которой были слышны лишь торопливые шаги лакея, кинувшегося на поиски Волдо. Десятки пар глаз смотрели на меня, вероятно, пытаясь припомнить, не встречали ли они раньше этого благородного и милосердного рыцаря, вынужденного теперь с оружием в руках защищать свою честь от грязных наветов. Смотрела и она – огненная богиня с лицом не знающего пощады ребёнка. Она улыбалась. И от этой улыбки мошонка сжималась потуже, чем в ледяной проруби. Баронесса де Монжу стояла возле маркиза, её рука лежала на его плече, но глазами она пожирала только меня. Маркиз же смотрел оценивающе. Уж не знаю, что ему было известно о ратных талантах моего не состоявшегося тестя, но взгляд Зигфрида Ройтера отчего-то не выражал скуку, обусловленную предрешённым исходом поединка. Напротив, маркиз был явно заинтригован предстоящей схваткой. Хм, даже немного обидно.

– Чудесно, – наконец-то отлепил папашка язык от нёба. – Каков ваш выбор оружия?

– Меч, – бросил я небрежно.

– Одноручный?

Да он ещё и шутник.

– Желаете разнести тут всё цвайхендерами?

– Нет. Конечно нет. Маркиз, не найдётся ли у вас подходящего меча? Боюсь, сегодня я не при оружии.

Голос горе-дуэлянта звучал так, будто шёл уже из могилы.

– Разумеется, – Ройтер подозвал человека, что-то шепнул ему, и тот немедля скрылся за дверью. – Кто будет вашим секундантом?

– О... – растерялся мститель. – По правде говоря... Буду счастлив, если вы окажите мне такую честь.

– Отчего бы и нет, – Ройтер переглянулся с баронессой и одарил её довольной ухмылкой, вся эта история его явно развлекала.

Тем временем лакей разыскал Волдо, и мой оруженосец – красный от волнения и спешки – торжественно вручил своему господину его «фамильный» меч.

– Благодарю, мой мальчик, – принял я орудие предстоящего смертоубийства, обнажил его и вернул пустые ножны.

Ох, как же славно звучит извлекаемый клинок посреди бальной залы. Вжи-и-их! Это тебе не сухие щелчки взводимых курков, не лязг затвора. Тут куда больше торжественности и пафоса. Это, своего рода, приветствие. Полоса кованой отточенной стали салютует кровожадной публике, собравшейся посмотреть, как сталь распорет свою добычу. В этом определённо что-то есть.

Посыльный Ройтера тоже вернулся с мечом – не таким изящным, как мой, чуть более широким и пригодным скорее для рубящих ударов, нежели для уколов. Взяв его в руки, ищущий сатисфакции пухляш немного приободрился. Было видно, что держать подобное оружие ему не впервой.

– Вы позволите? – подошёл ко мне маркиз и развёл руки, демонстрируя нездоровое желание ощупать моё достойное античных скульпторов тело.

– Разумеется, – осчастливил я его.

– Ваш клинок, – смочил Ройтер платок жидкостью из бокала и осторожно прошёлся им по все длине. – Всё в порядке.

Волдо, вспомнив о своих обязанностях секунданта, повторил обряд на моём визави.

– Господа, – поднял маркиз руку, требуя внимания зрителей, – прошу всех сделать десять шагов назад во избежание лишних жертв. Благодарю. Итак, если у второго секунданта нет нареканий к оружию и экипировке, предлагаю начать поединок.

Волдо кивнул, и мы подняли мечи.

– Даже не узнаете моё имя? – спросил папашка, сделав робкий шаг навстречу.

– Не питаю интереса к чтению надгробий, – пошёл я вперёд с короткой серией ударов и, насладившись звоном стали, вернулся на исходную.

А пухляш кое-что умеет. По крайней мере, с первой атаки не стушевался, но явно предпочитает работать от обороны. Что ж, дадим ему такую возможность.

Следующая моя атака была продолжительнее и агрессивнее. Разведка прямым боем, без финтов и уловок, заставила папашку пятиться, даже не помышляя о контрвыпадах. Звон клинков окончился вскриком. Острие моего меча нащупало брешь в обороне противника и пронзило его чуть ниже левой ключицы. Папашка засеменил назад, корчась от боли и беспорядочно размахивая перед собой мечом. Толпа зевак начала стремительно расступаться, чуя, что академическое фехтование покинуло этот гостеприимный дом. А меня обуял азарт схватки. Одно дело – бить мечом по воздуху, и совсем иное – кроить им отчаянно борющегося за жизнь соперника. Это не было похоже на поножовщину, когда направление удара читается скорее по ногам и плечам, нежели по оружию. Здесь длина клинка позволяла видеть всё происходящее абсолютно ясно и полно, не уповая на периферийное зрение. Папашка запаниковал, меч в его руке трясся и совершал широкие взмахи, открывающие не менее широкие окна для контратак. Всё, что оставалось мне – наслаждаться приобретёнными рефлексами, помноженными на собственный опыт и уничтожать свою жертву хирургически выверенными ударами. Это было настолько приятно и увлекательно, что заканчивать поединок смертельным туше совершенно не хотелось. В результате незадачливый защитник девичей чести получил не менее дюжины ран и едва держался на ногах, обильно орошая всё вокруг кровью, когда мой клинок, наконец, застрял у него в шее.

– Довольно!

Кто это спизданул? Я ногой отшвырнул в сторону выпавший из руки противника меч и, поискал глазами источник сего омерзительного выкрика, не вынимая собственного клинка из проколотой насквозь шеи.

– Я сказал довольно!

Это был маркиз. Уж не знаю, входит ли в обязанности секунданта спасать жизнь своего подопечного, но Зигфрид Ройтер попытался, и в довольно грубой манере, что меня, безусловно, глубоко оскорбило:

– Вы это мне?

– Именно. Полагаю, исход поединка остался целиком и полностью за вами. Ваш соперник обезоружен и обескровлен, он не имеет возможности продолжать. Дуэльный кодекс требует прекратить бой. Довольно.

– Дуэльный кодекс – свод рекомендаций, а не законов. Вам ли не знать. Кроме того... Не многовато ли вы себе позволяете, маркиз, прерывая мой приятный досуг своими неуместными воплями?

Толпа вокруг охнула и шарахнулась в стороны резвее, чем от взмахов мечом.

Лицо Ройтера, и без того не слишком мягкое, приобрело каменное выражение:

– Немедленно уберите руку с эфеса и сделайте пять шагов назад, – процедил он, положив ладонь на левое бедро, будто искал там что-то.

– Приказываете мне?

– Вы в моём доме, и я не потерплю здесь бесчестного убийства.

– Вот как? И что же предпримите, если не подчинюсь?

Папашка тем временем совсем поник, опустился на колени и обильно пускал багровые пузыри изо рта и прорехи вокруг клинка.

– Мне придётся призвать вас к ответу. И, уверяю, это не станет для вас приятным досугом.

– Что ж... – причмокнул я, картинно размышляя над только что полученной угрозой. – Должен признать, что ваши доводы весьма убедительны. Но...

Я всем телом вложился в рывок меча, и голова папашки свалилась за спину.

Глава 11

Многие думают, что зайцы не издают никаких звуков, кроме стереотипной барабанной дроби. На самом деле вопль этих ушастых тварей может здорово удивить. Самым громким криком, который мне доводилось слышать, был крик горящего зайца, застигнутого огнём посреди поля. Самым громким до сегодняшней ночи. То, что сумела произвести глотка безутешной дочурки своего почившего отца, сотрясло бальную залу. Кажется, даже хрусталь в люстрах застонал от резонанса. Как следует прооравшись, рыжуля схватила отчекрыженную голову любимого родителя и попыталась приладить её на прежнее место, одновременно взывая к окружающим: «Душу!!! Дайте кто-нибудь душу!!! Умоляю!». Но всем, кроме неё, было уже очевидно, что фонтанирующее кровью тело боле не нуждается ни в чьей душе, даже в собственной.

– Ты-ы! – прошипела безотцовщина, зыркая на меня блестящими от слёз глазами с окровавленного лица, уже совсем не кажущегося милым.

Ройтер же в лице совсем не изменился. Похоже, мой демарш не стал для него сюрпризом. Маркиз лишь поджал губу и, многозначительно покивав, попытался утешить сироту:

– Ваш отец был славным человеком, мадмуазель Дюпре, и он будет отомщён. Здесь и сейчас.

– Бросаете мне вызов? – осведомился я для протокола.

– Вы невероятно догадливы, – подал Ройтер знак лакею, и через пять секунд в руке маркиза уже лежал эфес меча, сильно напоминающего мой, но с куда более богатой отделкой гарды, обыгрывающей, видимо, сцену псовой охоты, где собачья свора неслась вокруг кисти, от навершея к клинку.

– Что ж, в таком случае предлагаю переместиться ближе к хорам. Здесь не прибрано.

– Ваша дерзость поражает, – слегка ухмыльнулся маркиз, разминая запястье, после чего обратился к одному из своей компании: – Дитрих, не будете ли вы столь любезны выступить сегодня моим секундантом?

– Почту за честь, маркиз, – отвесил тот короткий поклон.

– Чудесно. Предлагаю обойтись без лишних формальностей, и перейти к делу.

Волдо хотел было что-то возразить, но все уже двинули к месту нового ристалища в сопровождении жаждущей зрелищ толпы, и мой верный оруженосец смешался с людским потоком.

Скоротечный поединок с месье Дюпре не отнял у меня сил. Скорее наоборот – разогрел и добавил уверенности. Я окончательно «вспомнил» – если так можно это описать – меч и на что он способен. И я был хорош, объективно хорош, без ложной скромности, практически как с ножом в свои лучшие годы, если не круче. Я ощущал себя почти неуязвимым и дьявольски смертоносным с этой длиннющей острой железкой в руке. То, что в руке маркиза была такая же, меня совершенно не смущало. Господи, это же холодняк, просто, большой. Кто может со мной тягаться один на один? Я преподам этому напыщенному пижону урок, а затем убью. Изящно и с шиком. Да, именно так, как подобает великому актёру на подмостках театра смерти.

– Готовы? – спросил секундант маркиза.

Мы оба кивнули, и дуэль началась.

Ёб твою мать!!!

Острие клинка Ройтера каким-то непостижимым образом оказалось у меня перед носом, едва я поднял голову после кивка! Сталь зазвенела и брызнула искрами, сталкиваясь в бешеной пляске. Мне пришлось совсем не изящно и без особого шика сдать назад, с трудом парируя удары, сыплющиеся в темпе пулемётной очереди.

Обстрел закончился также внезапно, как и начался. Ройтер дерзко повернулся ко мне спиной и отошёл на стартовую позицию, пока я продолжал пятиться чисто по инерции. Дешёвый показушник. Но овации он сорвал. А ещё оставил мне порез на щеке. Вот же мразь!

– Как ваш досуг? – глумливым тоном осведомился сраный нарцисс, дав восторгающейся толпе знак умолкнуть. – Надеюсь, я не слишком вам докучаю.

– Ни в коем случае, – утёр я добежавшую до рта кровь. – Вы полностью реабилитировались. Так весело мне не было уже давненько.

– Рад слышать. Продолжим.

Он резко встал в стойку и сделал три быстрых шага в моём направлении, явно рассчитывая взять на испуг, чем снова повеселить толпу. Не тут-то было! Я тоже ринулся вперёд. Мечи зазвенели в короткой, но бешеной пляске, столкнулись эфесами и разошлись от обоюдного толчка.

– Ваша правая нога не поспевает за левой, – решил Ройтер поиграть в моего тренера по фехтованию.

– Лучше побеспокойтесь о том, чтобы ваш язык не отстал от головы.

Я сделал финт, показывая, что намереваюсь провести укол в бедро, после чего резко сместился влево и, вывернув руку запястьем вверх, ударил маркизу в шею. Выпад не достиг цели, лишь распорол камзол на плече, но пятиться теперь пришлось уже не мне.

А старик Сезар не соврал – правый локоть Ройтера действительно не поднимался выше плеча. Меня так и подмывало отметить это язвительным комментарием, но я превозмог себя и молча атаковал, раздавая маркизу по всем этажам, и завершив комбинацию высоким уколом через правую руку.

Теперь цель была частично достигнута. Острие чиркнуло маркизу по уху, и высокородная кровь полилась на кружевной воротник. Ройтер зашипел и попятился.

– Всё в порядке? – учтиво поинтересовался я. – Вы, кажется, погрустнели. Чем-то расстроены?

Маркиз беззвучно, но очень эмоционально протараторил что-то в мой адрес. Сомневаюсь, что это были слова восхищения моими фехтовальными талантами, однако и ругательство может стать комплиментом, всё зависит от этажности и контекста, а тут был целый небоскрёб на фоне неоспоримого триумфа.

Свободная рука Ройтера зашла за спину и вернулась вооружённая дагой.

– Ладно, – вынул я из ножен свой стилет. – Любите менять правила по ходу игры?

– Игры закончились, – пустил маркиз в ход убийственную банальность, но я чудом выжил, и ему пришлось вновь ринулся в рукопашную.

На сей раз маркиз не утруждал себя прямой спиной и горделиво вздёрнутым подбородком. Теперь его стиль куда больше походил на реальную драку, нежели на протокольный танец, исполняемый вначале. Выпады стали глубже, так, что временами Ройтер даже припадал на колено и едва не садился в шпагат, стараясь перевести бой как можно ниже, а уколы дополнились амплитудными рубящими ударами. Дагой он тоже орудовал на удивление ловко, парируя мои выпады и контратакуя под неожиданными углами. Одна из таких контратак достала меня на противоходе и оставила глубокую рану в правом бедре. Маркиз к тому времени тоже успел обзавестись парой кровоточащих дырок в груди, но это его не слишком-то тормозило. Чего не скажешь обо мне...

Гнусная мразь. Так ты, значит, блюдёшь свой сраный кодекс? Этот мешок белых костей и голубой крови отравил меня! Коварная паскуда! Так подло воспользоваться моей детской наивностью и верой в людей! Ну или тем, что я, как последний долбоёб пренебрёг элементарным дуэльным протоколом, поведясь на бесхитростное «обойдёмся без лишних формальностей», или как там это брехло напело. Яд расходился по телу. Правое бедро онемело, и нога еле двигалась, я с трудом её контролировал, из-за чего мог лишь отступать, приволакивая почти обездвиженную конечность. А подлый отравитель только наращивал темп, прекрасно видя, что его блядский план работает. Нужно было что-то предпринимать, срочно, иначе мой дуэльный счёт грозил сравняться. И я знал что. Благо – пыл боя и злость уже раскатали красную дорожку к его приходу.

Электрическое покалывание пробежало от основания черепа к копчику. Тепло потекло по мускулам. Потерявшая было чувствительность рана в бедре стала горячей, будто в неё сунули раскалённый уголь, и закровоточила с удвоенной силой. Я видел это. И не периферийным зрением. Теперь у меня было время отвести взгляд.

Ройтер двигался как под водой, не хватало только шлейфа из пузырей. Смертоносные в своей стремительности атаки превратились в вялые и нелепые попытки достать меня бесполезной железкой. Попытки, не имеющие и шанса на успех. Я мог убить его одним выпадом. Проткнуть сердце, или поразить мозг, а потом обезглавить. Но нет. Мне этого показалось мало. Не для того я терпел насмешки и высокомерие чванливого ублюдка, чтобы ограничиться формальной декапитацией. Надо сделать всё по красоте. В конце концов, зрители ждут именно этого. А кто я такой, чтобы обманывать ожидания многоуважаемой публики.

Дождавшись очередной атаки маркиза, я нырнул под удар и нанёс укол в подмышечную впадину, воткнул стилет ему бедро, подхватил выпавший из парализованной руки меч, зашёл со спины, перерубил ахилловы сухожилия и, когда Ройтер грохнулся на колени, поместил его шею промеж скрещенных клинков. Рывок в стороны, и чудовищные «ножницы» начисто отделили голову маркиза от его статного тела. Та совершила замысловатый пируэт и, упав, покатилась к ногам баронессы де Монжу. Могу поклясться, что видел на её богохульно прекрасном лице улыбку. А потом кто-то заорал:

– Магия! Грязная магия-я-я!!!

Должно быть, со стороны мой великолепный танец смерти выглядел несколько резковато. Вероятно, неподготовленной публике могло показаться, что я обратился зловещей тенью, а несчастный маркиз вдруг почувствовал себя неважно под действием тёмных чар и принялся фонтанировать кровью из того места, откуда обычно сыпались лишь милые остроты. Я, как хороший фокусник, показал им маленькое чудо, сокрыв рутину, а они его не приняли. И теперь, надо полагать, желают видеть моё следующее представление у смоляного столба на главной – мать его – площади Шафбурга, что подтверждалось сжимающимся вокруг меня кольцом недобрых лиц и звуками вынимаемого из ножен оружия.

– А ну назад, – прорычал я, ещё с трудом владея собственным языком, но всё ещё отлично владея двумя мечами, и отыскал в толпе бледного как смерть Волдо. – Лошадей ко входу. Живо.

– Проклятый колдун!!! – завизжала мадмуазель Дюпре и ткнула в мою сторону пальцем аки заправский инквизитор. – Не дайте ему уйти!!! Пусть сгорит!!!

Ну, сучка, если ты так ставишь вопрос...

Первый нарушитель моего личного пространства, очерченного остриями клинков, получил по глазам и, заливаясь брачным криком чайки, ломанулся сквозь толпу. У второго брюшная полость оказалась неожиданно тесна для переполняющих её кишок, и те полезли на волю. Это немного отрезвило остальных, и я начал отступать к дверям, грозя навязчивым вельможам выставленными в стороны мечами. А они следовали за мной и смотрели так пристально, словно хотели позже написать мой портрет по памяти. Уж не знаю, расклеивают ли тут ориентировки, но срисовать мою рожу для этого успели абсолютно все.

– С дороги, тварь! – приложил я кого-то эфесом по зубам, выходя из залы. – Суки, даже не думайте. Я весь особняк вами перекрашу.

Но эти разодетые паскуды как одержимые продолжали шкандыбать за мной по коридору, пока я пятился.

– Хватай его! – выкрикнул кто-то.

Я на секунду обернулся, готовый принять бой на два фронта, но позади оказался только лакей, который посчитал за лучшее немедля дать дёру.

Раж меж тем отступал, и яд снова давал о себе знать. Боли не было, но это и беспокоило больше всего. Сердечный ритм постепенно возвращался к приемлемым с точки зрения заурядных организмов значениям, надпочечники взяли перекур, и вместе с тем стало возвращаться онемение. Нога ещё двигалась, но всё хуже. А ещё я перестал чувствовать собственный хер. Эрекция при раже – дело обычное. Причём эрекция серьёзная, с лёгким повышением либидо не спутаешь, каменный стояк. И он, судя по туго натянутым штанам, был на месте, но я его не чувствовал. Не знаю почему, мысль об этом отодвинула на задний план даже проблему с разгневанной толпой, желающей учинить надо мной бесчеловечную расправу. Я подумал: «А что, если он так и останется? Вдруг из-за яда тромб образовался, и кровь теперь не отхлынет? Как я ссать-то буду?!». Из омута этих депрессивных антинаучных гипотез меня вырвали детский визг и испуганное лошадиное ржание. А ещё вонь, которую ни с чем не спутать. И как же я был ей рад!

Передовые ряды моих преследователей, первыми увидевшие вошедшего в коридор Красавчика, шарахнулись назад с перекошенными от ужаса и отвращения ёблами. А когда он подошёл ко мне и сел возле ноги, последние сомнения относительно его колдовского происхождения покинули очевидцев.

– Лучше не злите демона, мрази, – почесал я озадаченного таким представлением Красавчика за ухом, кое-как высвободив пальцы из гарды. – Я призвал его с нарушением ритуала, и сейчас достаточно чиха, чтобы он вырвался из-под контроля. А вам такое точно не понравится. Никому не нравится, когда его жопа растекается по полу в луже кислоты.

Красавчик – не будь дурак – подыграл, изобразив и без того не слишком милой мордой нечто действительно ужасное, и толпа ещё сильнее подалась назад.

– Подержи их минут пять и возвращайся в город, – нашептал я своему исчадию ада боевую задачу и, стараясь соблюсти приличия, раскланялся: – Господа, не поминайте лихом.

Обе лошади ждали у крыльца в компании сильно нервничающего и без остановки озирающегося Волдо.

– Ехать сможете? – без особого оптимизма окинул он меня взглядом.

– Справлюсь. Держи, – сунул я ему мечи. – Помоги ногу закинуть.

Кое-как взгромоздившись в седло, я пришпорил левой ногой кобылу, и мы с верным оруженосцем рванули прочь от радушного дома семейства Ройтеров.