Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Глава 2

– Ош? Никогда не слышал. Какой ближайший город, как далеко он?

Пацан глубоко вздохнул и прикрыл глаза, видимо, силясь разродиться запрашиваемой информацией, а не очередным вопросом:

– Шафбург, – выдал он, наконец. – Два дня пути на север.

– Далековато. Деревни, форты поблизости есть?

– Д... Да, – буквально выдавил он из себя.

– Твоя деревенька, угадал? Сколько домов?

– И дюжины не наберётся, а жилых ещё меньше. У нас и взять-то нечего.

– Мужики с оружием есть? Ну? – слегка надавил я мечом на шею языка.

– Старики да бабы.

– А оружие?

– Откуда? – попытался он пожать плечами. – Разве что топоры с вилами.

– Не дуркуй, я про огнестрел спрашиваю.

Лицо паренька приобрело такое выражение, будто я ему курс квантовой физики начал задвигать.

– Пекали, дробаши, карабины, автоматы? Вы тут совсем отсталые что ли?

– Я не понимаю... Простите.

– Как звать?

– Меня?

– Нет, блядь, прабабку по линии золовки.

– А... Волдо.

– Погоняло что ли?

– Пого... Меня так зовут, это моё имя, Волдо. Волдо Кёлер.

– Чудно. Лады, давай начистоту, Волдо Кёлер, – присел я рядом на корточки и убрал меч от шеи допрашиваемого. – Несколько часов назад я плыл на своём замечательном пароходе по прекрасной русской реке Волге в сторону славного Нижнего Новгорода, а потом случилось непонятное, и я оказался в настоящей – мать его! – крепости, как и мой верный товарищ, – потрепал я Красавчика по голове, отчего нитки слюны потекли парнишке на обескураженное лицо. – А я никогда не бывал в таких крепостях. Понимаешь? Я их только на картинках в книжках видел. Это же совсем древняя херня, сейчас такие не строят. Меч ещё этот... Там же его нашёл. А лес... – обвёл я широким жестом окружающую нас монструозную растительность. – В жизни таких деревьев не видал. Но всё вышеперечисленное можно худо-бедно объяснить. Единственное, что напрочь выбивает меня из седла – вот это, – указал я в сторону пробивающихся сквозь кроны последних предзакатных лучей. – Почему солнце здесь громадное и красное, как бычий хер? Вот этого я никак себе объяснить не могу.

– Рутезон, – произнёс паренёк полушёпотом.

– Что, прости?

– Наше светило. Мы называем его – Рутезон.

– Наше? Просто, я услышал: «Наше светило». Мне не почудилось, нет? Сука... То есть, – хохотнул я нервно, сам от себя не ожидая, – хочешь сказать, что мы не на...?

– ...Земле, – нарушил затянувшуюся паузу Волдо. – Земля – ваш родной мир, верно?

– За идиота меня держишь? – снова приставил я острие клинка к податливой юной шее. – Красавчик, оторви ему ступню.

– Нет-нет-нет!!! – запротестовал Волдо против озвученного мною плана действий. – Я объясню!!! Всё объясню!!!

– Постой, – остановил я уже примеряющегося к ноге членовредителя.

– Я... Я не сильно много об этом знаю, но...

– Левую или правую?

– Вас называют свежими! Вы попадаете в Ош из своих миров!

– Как? – слегка надавил я на рукоять.

– Этого никто не знает! Вы просто появляетесь здесь! Клянусь, это правда! Зачем мне врать?!

– Ош, значит?

– Да. Мы в Аттерлянде, в графстве Швацвальд.

– Ух ты, – попытался я усмехнуться, но не вышло, вместо этого я почуял предательскую слабость в ногах. – Графство... Не трепыхайся! – распахнул я укрывающую Волдо хламиду и пошарил под ней.

Моим уловом стал массивный тесак с роговой рукоятью и в кожаных ножнах, кисет с какой-то вонючей растительностью, наполненная водой фляга и огниво. Всё это висело на кожаном ремне, поддерживающем холщовые штаны. Ноги пацана были обуты в остроносые сапоги с коротким голенищем и многослойной кожаной подошвой. Ни резины, ни нейлона, ни сраного пластика.

– Ладно, – сунул я тесак в карман плаща, – предположим. Как мне вернуться?

– Я не знаю. Правда. Сомневаюсь, что хоть кто-то знает. Говорят, – продолжил он после неловкого молчания, – что свежие попадают в Ош... После смерти.

– Забавно. Вот только не припомню, чтобы я умирал.

Взгляд Волдо вдруг сделался испуганнее прежнего и сфокусировался в районе моей правой щеки:

– У вас кровь, на скуле.

– Да, поранился. А что не так?

– Она совсем свежая.

Я коснулся скулы, и тёплая жидкая кровь потекла по пальцам.

– Какого...?

– Давно это случилось?

– Часов двенадцать уже... Не уверен, – рассматривал я алую плёнку, цепляющуюся за кожные узоры на фалангах, и решил-таки ощупать место кровотечения.

Более плотное прикосновение к скуле вызвало новый обильный поток, заливший подбородок и шею. Кровь текла так, будто рана образовалась секунду назад. Скользящий по лицу палец вдруг нащупал углубление и просто провалился в дыру:

– Да что за нахер? – полез я глубже, чувствуя, как мягкие ткани сменяются раздробленными костями черепа. – Этого... Просто... Быть не может.

– Как вы получили ранение? Стрела? Праща? – вклинился в мой задумчивый монолог Волдо.

– Пуля. Я думал, что меня стеклом посекло, думал – ерунда... Так ты попала, сука.

– Что?

– Это дерьмо растёт. Верно? Оно будет расти, пока не сожрёт мою голову целиком?

– А эта... Пуля? Она снесла бы вам голову?

– О да. Мокрое место от неё бы оставила. Ну, чего молчишь? Плохие новости? Не бойся, я умею принимать правду. Но, – ухватил я Волдо за грудки и подтянул к себе, – не вздумай мне врать. А теперь говори.

Парень глубоко вдохнул и принял решительное выражение лица:

– Хорошо. Я расскажу, что знаю. Мой дед был из свежих. Он рассказывал, что очутился в Оше после военного полевого госпиталя. Ему нанесли колотую рану чуть выше сердца, и прооперировали. Он очнулся в палатке, один. А когда вышел, увидел перед собой Ош.

– Как твои семейные байки должны мне помочь, чёрт подери?

– Дайте закончить. Дед говорил, что его рана поначалу исчезла. Очнувшись, он первым делом глянул себе на грудь, но она была цела, ни следа от удара саблей. Однако, уже на следующий день на месте раны появился алый... рубец-не рубец, а что-то похожее. Где-то через неделю он начал изъязвляться и кровоточить, а потом и вовсе раскрылся.

– К сути переходи уже. Как твой дед избавился от дряни? Или он тут же побежал зачинать твоего родителя, и сразу после этого в ящик сыграл?

– Нет! Иначе как бы он рассказал мне всё это?!

– Не умничай, говори по делу!

– По делу... – Волдо запнулся, будто размышлял, а стоит ли. – Дело тут непростое. Можно сказать, греховное.

– Убийство?

– Как вы...?

– Не бери в голову. Кого нужно порешить? Слушай, пацан, – поспешил я разложить всё по полочкам, дабы сэкономить время, – я ни разу не праведник, и убил стольких, что ты вряд ли сочтёшь. И если какая-то мразь тебе жизнь портит, просто, ткни пальцем. Но от этой хуйни, – указал я на свою распадающуюся физиономию, – нужно избавиться, как можно скорее.

– Дело не в этом. Мне ничья смерть не нужна. Но без неё не обойтись.

– Ты чего, на какие-то шаманские ритуалы намекаешь?

– Нет! Пресвятая Амиранта! Я говорю о душе.

– Нашёл время.

– Вы не понимаете. Душа здесь – не то же самое, что у вас. Если её поглотить, телесная оболочка восстановится.

– Поглотить душу?

– Да! Душа материальна, она покинет мёртвое тело, и тогда её можно забрать.

– А ну-ка, – склонился я поближе к лицу Волдо и пристально посмотрел ему в глаза. – Хм, зрачки в норме. Дыхни.

– Зачем?

Спиртным от парня тоже не пахло.

– Чем закидываешься? Грибы, трава? – и тут мой взгляд упал на кисет, в котором, при ближайшем рассмотрении оказался мох с кусочками свежесрезанной коры. – Ага, вот в чём дело.

– Это ведьмин лишай, – поспешил оправдаться юный любитель галлюциногенов. – Если его собрать на закате, он сохраняет целебные свойства. От разных хворей помогает, он чесотки, от запора... Меня отчим за ним посылает, чтобы аптекарю продать, а на эти деньги купить выпивку.

– Лечебный, значит? А беседы тет-а-тет с Богом после такого лечения случаются?

– Что? Нет! Это совсем не то! У него нет никаких дурманящих свойств! Я говорю вам правду!

– Ладно, допустим. Так кого же мне надо убить за эту душу? Уж не твоего ли отчима?

– Как вы догадались? – прошептал Волдо, съёжившись.

– О, дружище, ты многого ещё обо мне не знаешь. Я залезу в твою рыжую башку и прочитаю мозги, как кабацкую разблюдовку. Даже не пытайся юлить.

– Вы колдун? – выдохнул не на шутку перепуганный парнишка.

– Ага. Будешь меня бесить – превращу в гуляш. А теперь рассказывай, по кой чёрт мне топать до твоего отчима, если я могу прирезать тебя, прямо здесь и сейчас.

– Нет-нет! – приподнял руки Волдо, защищаясь от нависшей над ним не иллюзорной перспективы донорства. – Моя душа не годится!

– Слишком хороша для меня?

– Слишком молода. Вы же не можете её очистить. А неочищенные души способны свести с ума. Они хранят воспоминания, которые смешаются с вашими собственными.

– А твоему отчему, выходит, и вспомнить нечего?

– Почти так. Он пропащий пьяница, уже и говорит с трудом. Сомневаюсь, что имя своё помнит. Его душа хлопот не доставит. Тут недалеко.

– Да и тебе от его безвременной кончины хуже не станет, верно?

– Вы это и так знаете. Зачем спрашивать?

– Смышлёный, – подмигнул я Красавчику, всё ещё ждущему приказа на старт злостного членовредительства. – Не будем его калечить, пока.

– Вы не пожалеете.

– Всё зависит от тебя, Волдо Кёлер, – поднял я того с земли за шиворот. – Ну, веди меня к своему пропойце.

До деревни оказалось и впрямь недалеко. Миновав странный лес, мы вышли к полузаброшенным полям, за которыми виднелось несколько крыш с нитками дыма, тянущимися в совсем уже потемневшее небо. Дома мало походили на привычные избы. Некоторые в два этажа, все покрыты черепицей, окна с деревянными ставнями были расположены высоко над землёй, замшелые каменные фундаменты переходили в грубо оштукатуренные стены, давно не знавшие ухода, оттого изуродованные трещинами и плесенью. Но, несмотря на всё, дома выглядели крепкими, основательными, давшими приют ни одному поколению.

– Сюда, – махнул рукой Волдо, указывая на один из таких – небольшой и по самую крышу заросший вьюном. – Не шумите. Я пойду первым.

– Только без глупостей, если не хочешь, чтобы я устроил геноцид в этой милой деревушке.

– Мы же договорились.

– Ну, всякое бывает.

Волдо поднялся по ступеням высокого крыльца и отворил дверь. Ненадолго исчезнув внутри, он вернулся и призывно махнул рукой.

– Сейчас перекусишь человечинкой, только на печень не налегай, – потрепал я Красавчика по холке, и удивился, как огрубела его и без того не самая нежная шкура. – Что это с тобой? Ладно, потом разберёмся. Пошли.

Из внутренностей дома доносился громогласный храп.

– Он там, – указал Волдо на одну из трёх дверей. – Только, пожалуйста, сделайте всё быстро.

Я вынул тесак и проверил остроту лезвия пальцем:

– Даже не разбудим?

Парень отрицательно помотал головой, явно не желая затягивать с процесс умерщвления.

– В доме больше никого?

– Никого, мы живём здесь вдвоём.

– Жили, – открыл я дверь и шагнул внутрь.

Отчим – высоченный плечистый мужик с всклокоченной бородищей – лежал на кровати, будучи мертвецки пьян, и храпел так, что нависающие над губой усы поднимались почти вертикально. Напоить такого лося, должно быть, стоило недёшево, а финансировать его состояние запойного алкоголизма – и вовсе баснословно дорого. Мне даже стало чуточку жаль бедного Волдо, и я занёс тесак для удара. А потом опустил. Но раньше, чем остро заточенная полоса стали соприкоснулась с беззащитной плотью, капля моей крови упала на безмятежное лицо отчима.

Надо сказать, что я весьма неплохо знаком с клиническими проявлениями алкоголизма, и хорошая реакция точно не является одним из даров Бахуса. Однако данный пациент сумел поставить сей постулат под сомнение. Его громадная лапища вцепилась мне в запястье и остановила тесак в считанных миллиметрах от шеи. Дополнительное движение кистью позволило мне лишь коснуться остриём кожи. Я навалился на обух второй рукой, но косматое чудовище тоже не теряло времени и, ухватив меня за рукав, увлекло в койку, как бы романтично это ни звучало. От такого напора и частично от удара башкой о стену я немного растерялся, но от полного конфуза спасли подломившиеся ножки. Не выдержавшая столь агрессивных утех кровать с грохотом рухнула на пол и, воспользовавшись секундным замешательством прелюбодея, я высвободил руку с тесаком. Но фортуна позволила мне нанести лишь один удар, который скользнул по бороде и почти не нанёс урона невоспитанному мужлану. Тот весьма резво для своих габаритов и заявленного Волдо состояния здоровья перекатился в сторону и вскочил на ноги. Я последовал его примеру. В вертикальном положении «пропащий пьяница» выглядел ещё внушительнее. Сраный троглодит одним движением оторвал от стола ногу и, держа её как дубину, ринулся на меня. Чуть задремавшие, но грубо разбуженные такими обстоятельствами инстинкты подсказали, что ловить на верхнем этаже нечего, окромя вышеупомянутой ножки стола, и я с разбегу скользнул в ту область, которая неотъемлема от образа любого брутального великана. Или отъемлема? Полоснувший пах тесак расставил точки над «И» в этом непростом вопросе, и великан, воя, скорчился на полу. Я оттянул свободной рукой бороду и ударил в оголившуюся шею. Фонтан крови брызнул мне в лицо и... я даже не отвернулся. Чёрт подери, как же мне этого не хватало.

– Он... мёртв? – нарисовался в дверном проёме мой заказчик.

– Волдо, – потёр я кулаком м залитые кровью глаза, – сучий потрах, что же ты мне пел про немощного отчима?

– Я не говорил, что он немощный, я сказал, что он спившийся.

– Да, дьявол в деталях, – погрозил я ему тесаком.

– Вы справились. Вы справились! – повторил он уже без полувопросительной интонации и с гораздо большим чувством удовлетворения, после чего пнул труп. – Эта свинья в самом деле сдохла.

– Точно. А теперь будь добр... Что там? – заметил я небольшое свечение во рту покойного. – Это то, о чём я думаю?

– Да, – кивнул Волдо, недобро ощерившись. – Его душа.

Глава 3

Голубоватый огонёк поднялся и завис над мёртвым лицом. Крохотный, не больше фасолины. Но такой... манящий. Я машинально потянул к нему руку и почуял, как пальцы закололо, будто электричеством.

– Не бойтесь, – прошептал присевший рядом Волдо, точно так же пялящийся на огонёк и с силой прижимающий собственные руки к груди. – Берите её. Скорей же.

И я взял.

Сложно описать словами то, что произошло дальше. Если бы забористая наркота имела моментальный эффект, то это можно было бы сравнить с приходом. Моя голова в один миг заполнилась образами, звуками и даже запахами, которых я не знал, не помнил... чужими. Они проносились в мутном мареве, выскакивая на мгновение и вновь утопая в этом безумном киселе из воспоминаний, переживаний, чувств. И это было чертовски стрёмно. Это было сродни... Изнасилованию. Мой внутренний мир только что подвергся агрессивному вторжению, грубому и болезненному. Мне буквально выебли мозг.

– Ух, бля... – нащупал я левой рукой пол, а правой подобрал текущие по подбородку слюни. – Ух, сука, нахуй.

– Вы как? – задал совсем неуместный вопрос Волдо.

– Как? – огляделся я и вздрогнул, встретившись взглядом с мёртвыми глазами Олафа.

Да, этого верзилу звали Олаф, и он не забыл своё имя. Он много чего помнил. Или это помнил я? Вся эта кровавая каша в моей черепной коробке – чья она?

– Твой отчим... – попытался я взять себя в руки, для верности обхватив ими собственную голову.

– Что?

– Он воевал?

– Да, служил в пехотном полку на границе с Салансой. Говорил, ему приходилось сражаться. Вы видите это?

– Я не знаю, что вижу. Не понимаю. Дьявол, – попытался я встать, но непослушные ноги понесли меня к стене, по которой я сполз обратно на пятую точку.

– Это пройдёт, – заверил Волдо участливо. – Вы совладаете с его мыслями.

– Как долго такое может продолжаться?

– По-разному. Я оклемался за неделю.

– Ты тоже...?

– Да, – кивнул Волдо и вздохнул, будто бы с облегчением. – Однажды. Почти каждый в Оше хоть раз поглощал душу. Чаще всего сырую.

– Кто-то из близких?

– Моя мать. Она была смертельно больна. Здесь на такое закрывают глаза, коли сделать вид, что подобного никогда не происходило. Если тело будет долго умирать, душа истощится.

– Ну да. Чего добру пропадать.

– Она сама попросила прекратить её муки.

– Не оправдывайся, – поднялся я, наконец, на ноги. – Твоя мать – твоё дело. Лучше скажи, что с моим лицом, – поднёс я руки к своей залитой кровью физиономии, но ощупать не решился.

– Сложно сказать, – подошёл Волдо ближе и присмотрелся. – Похоже... Да, рана исчезла. Сработало.

– Сработало... – донёс я таки пальцы до скулы и нащупал лишь привычную покрытую щетиной кожу. – Жрать хочу.

Уверен, я хотел сказать не это. В голове крутилось множество вопросов, но все они вдруг вылетели вон, гонимые одной единственной мыслью – жрать. Голод был настолько сильным, что я начал облизывать свои окровавленные пальцы, обсасывать их, пока мой взгляд не упал на труп. Никогда человечина не числилась среди моих гастрономических предпочтений, и воспринималась только как вынужденная альтернатива нормальной еде, но сейчас... О-о... Сейчас я смотрел на тушу Олафа, будто это была громадная пышущая жаром индейка, по чьей румяной запечённой коже катились янтарные капли жира, и щедро насыпанные специи пленяли свои пряным ароматом. Помню, как склонился над его рожей, готовый впиться зубами в мясистый нос. Но этому помешала возникшая у меня перед глазами колбаса. Кровяная, кажется. Волдо вовремя подсуетился. Странный парень. Зачем ему это – тратить колбасу – когда можно поразвлечься, наблюдая за пожиранием отчима? Я умял круг, не останавливаясь даже для того, чтобы отдышаться. И всё же немного обкусал нос.

– Хороший аппетит, – сыронизировал Волдо.

– Так должно быть? – обтёр я губы и рыгнул.

– Душа восстанавливает тело, но телу помимо энергии нужны строительные материалы.

– А если бы мне потребовалось не дыру в роже залатать, а, скажем, ногу отрастить? Дело банально в массе?

Пока я задавал вопрос, в мозгу неведомо откуда сформировался крайне развёрнутый ответ. Передо мной возникло поле боя. Не привычное – с воронками взрывов и фонтанчиками земли, поднимаемыми зарывающимся в грязь свинцом – нет. Это было поле плоти. Вязкая жижа шевелилась, будто колония насекомых под гнилой колодой. Тела – человеческие и не только – ползали в осклизлом месиве, пытаясь рубить и колоть друг друга. Они скользили, падали, снова старались подняться. Это был крепостной двор. Силы защищавшихся и атаковавших, похоже, достигли равновесия. Дерево, металл и мясо всё гуще и гуще замешивались в этом адском котле. Кто-то был мёртв, кто-то едва шевелился, цепляясь за жизнь из последних сил, а кто-то забирал чужую жизнь себе. Израненные, залитые своей и чужой кровью солдаты поглощали души прямо в бою. А вместе с душой приходил голод. Я видел, как лишившийся руки мечник, поглотив душу менее удачливого товарища, вцепился зубами тому в горло. Он жрал ещё тёплую истекающую кровью плоть, не обращая внимания на творящийся вокруг ад, и его рука... Она росла, чёрт бы её подрал. Она росла прямо на глазах. Рассечённые кости удлинялись, обрастали жилами, сосудами, мускулами и кожей. На фоне чёрно-красного месива эта новая рука была ослепительно белой, идеально чистой. И она была не одинока. Конечности, куски лиц, шматы мяса, отделённые от живых ещё тел, нарастали заново, стоило потерявшим их бойцам отыскать в этой жуткой вакханалии душу и закусить её себе подобным. Я много чего повидал, но этот пир впечатлил даже меня.

– Знаешь, Волдо, у твоего отчима определённо были причины пить, не просыхая.

– Вы видите его воспоминания?

– Уж точно не мои. Олаф вернулся с войны не в здравом рассудке, верно?

– Он вернулся... Не собой. Если он не был мертвецки пьян, его голову будто разрывало изнутри, он кричал и катался по полу, бил себя по ушам, пытаясь остановить это.

– Слишком много сырых душ.

– Такое называют солдатским приданым. Не все справляются.

– А я?

Волдо сделал непонимающее лицо в ответ на мой вопрос:

– Хотите знать, не лишитесь ли рассудка из-за его души?

– Ты чертовски прозорлив, мой конопатый друг.

– Одна душа, пусть и искажённая поглощениями, не способна повредить разум. Если только...

– Продолжай.

– Если это не великая душа. Но тут точно не стоит опасаться.

– Что ещё за великая душа?

– В Оше немало тех, кто поглощает души не ради выживания. Их возраст исчисляется веками, иногда тысячелетиями. Энергия чужих душ усиливает их собственную. Усиливает настолько, что со временем начинает меняться и тело. Физическая оболочка вынуждена подстраиваться под душу внутри, увеличиваться в размерах, а иногда дело и размерами не ограничивается.

– Кто они?

– Знать. Получают очищенные души по праву происхождения. Кто-то меньше, кто-то больше, в зависимости от титулов и чинов.

– А простолюдины?

– Для нас души под запретом, – ощерился Волдо. – Если быть неосторожным, за такое можно и на костёр угодить. Не за убийство, а за сам факт сокрытия чужой души, или её поглощения. Простолюдины, в чьих руках волею судьбы оказалась душа, обязаны сдать её храмовникам – жрецам Амиранты. Именно они производят очистку, используя свой дар.

– А этот самый дар есть только у них?

Волдо усмехнулся:

– Так считается. Власти тщательно следят за проявлением подобного и сразу прибирают будущих храмовников к рукам.

– Но не всех?

– Ходят слухи, что случаются упущения.

– А дорого эти упущения берут за свои услуги?

– Половину.

– Знаешь кого-нибудь?

– Нет. Но знаю тех, кто может свести с теми, кто знает.

– А ты, Волдо Кёлер, чертовски непохож на деревенского простачка.

– Я учился в Швацвальде. Пока мама не умерла. Пришлось временно оставить учёбу, чтобы уладить проблемы с хозяйством. А потом вернулся Олаф, и денег на продолжение учёбы не осталось.

– А чему учился-то? Не богословию, полагаю.

– Медицине. Мама всегда хотела видеть меня лекарем. Но эта свинья, – кивнул он на труп Олафа, – решила, что не стоит платить за такую ерунду, лучше спустить всё на выпивку, чтобы заглушить душевную боль, – последнюю фразу Волдо произнёс с особым цинизмом. – А ведь этого мудака никто даже не призывал, он ушёл добровольцем. Решил, что можно недурно подзаработать, пролёживая тахту в казарме. Чёртов идиот.

– А твой родной отец... Что с ним стало?

– Умер от проказы, давно, я совсем мальчишкой был, – серьёзно произнёс паренёк.

– Сколько тебе?

– Семнадцать.

– По-местному?

– За один оборот вокруг Рутезона Ош совершает триста девяносто восемь оборотов вокруг своей оси, каждый оборот за 22 часа. Насколько я знаю, это не сильно отличается от земного летоисчисления.

– Смышлёный, – обменялся я взглядом с Красавчиком, зашедшим на запах съестного, – даже очень. Извини, Волдо, не возражаешь, если мой товарищ слегка подкрепится?

– Олафом? – уточнил тот, моментально растеряв свой злобный цинизм.

– Это проблема?

– Нет, – ответил он после непродолжительного раздумья. – Пусть от этого урода хоть какой-то толк будет. Ешь.

Дважды Красавчика просить не пришлось. Зубастая пасть сомкнулась на боку Олафа и вырвала оттуда здоровенный шмат, который незамедлительно отправился в лужёный желудок, а зубы продолжили работу.

– Итак, Волдо, встал я с пола и взял табурет, – мы ведь с тобой толком-то и не познакомились. Меня зовут – Коллекционер. Но для друзей можно – Кол.

– Очень приятно, – кивнул Волдо, явно ощущая дискомфорт из-за происходящего посреди комнаты пожирания трупа.

– Я уже говорил, что моя профессиональная деятельность далека от праведной, и о том, что убил немало прямоходящих. Думаю, здесь нужно пояснить – я не солдат, не палач и не медик-недоучка. Убийства для меня не долг или сопутствующий риск. Убийства – и есть моя профессия. Я охотник на людей. Мне платят, я убиваю. И вовсе не тех, кто провинился перед законом или угрожает границам родины. Нет, я убиваю тех, на кого укажет заказчик. Мне было в два раза меньше годков, чем тебе, когда я начал этим заниматься. И, как видишь, я всё ещё... Ладно, опустим этот момент. В любом случае, моя трудовая деятельность была долгой и крайне успешной. Я крепко знаю своё дело. Могу убивать скрытно, могу инсценировать несчастные случаи, как вот это нападение дикого зверя, например, – указал я на стремительно теряющего вес отчима. – Мне платили хорошие деньги за это. Многие считали меня лучшим и вполне заслуженно. Подозреваю, что по ходу моего монолога у тебя начал формироваться и обретать очертания вопрос: «Нахера он мне всё это рассказывает? Уж не собирается ли ещё и денег вытрясти за – упокой Господь его душу – беднягу Олафа?». Нет. Всё это я рассказываю лишь с одной целью – чтобы в твоей рыжей, но отнюдь не пустой голове созрела та же идея, что давно уже цветёт в моей.

Я взял паузу, предоставляя Волдо возможность самостоятельно сформулировать дальнейший план действий.

– Вы хотите, – начал он неуверенно, – убивать ради получения душ...

– Мне нравится ход твоих мыслей, продолжай.

– ...и чтобы я сопровождал вас, так как знаю Ош и нужных людей.

– Блестяще, – закинул я ногу на ногу и театрально поаплодировал.

– Нет! – нанёс вдруг Волдо подлый удар по только-только начавшей формироваться между нами связи. – Это ужасная идея!

– Почему? – опешил я немного от подобной реакции на, казалось бы, очевидное решение.

– Что значит «почему»?! Вы не сможете долго убивать и оставаться незамеченным! Это невозможно!

– Ещё как возможно. Я это точно знаю.

– Ерунда! Рано или поздно на вас объявят охоту.

– Такое для меня тоже не в новинку. Нужно будет всего лишь временно сменить ареал обитания. Делу это никак не навредит. Разве что придётся отыскать новых очистителей. А их, в крайнем случае, и из официальных храмовников выкрасть можно. Что? – развёл я руками в ответ на округлившиеся глаза Волдо. – Да, грубовато, прямолинейно, но план рабочий. Сомневаюсь, что какие-то святоши находятся под неусыпной охраной. А дальше несколько вырванных ногтей, и будет очищать как миленький, ещё и добавки просить.

– Вы говорите ужасные вещи.

– Глаза разуй. У тебя в гостиной кошмарная тварь с твоего согласия дожирает отчима, убитого по твоей наводке. Похищение храмовника всё ещё кажется тебе ужасным?

Волдо чуть засомневался, перестал таращить глаза и снова привалился к стене.

– И, кстати, – продолжил я, – эта херня с нападением дикого зверя не прокатит. А зная о ваших непростых взаимоотношениях, добрые селяне мигом обвинят тебя в убийстве. И в каннибализме заодно.

Волдо побледнел и сполз на пол.

– Ну сам посуди, никто никаких зверей не видел, ты вон в лес ночами ходишь – не боишься, и тут вдруг твоего отнюдь не любимого отчима сжирают – не логично. Вот если бы всю вашу деревеньку сожрали...

Парнишка поднял на меня осуждающий взгляд, но промолчал.

– Я всего лишь ищу разумный выход из сложившейся ситуации. Подумай, если из деревни перестанут приходить вести, а гонцы обнаружат тут только растерзанные трупы, разве кто-нибудь подумает на семнадцатилетнего пацана, который пропал? Да он попросту дёру дал, спасаясь от ужасной погибели. И кто знает, в какой стороне она его нагнала. А мы тем временем будем уже далеко, с охапкой душ и каким-никаким начальным капиталом. По-моему, отличный вариант развития ситуации. И в первую очередь для тебя. Пораскинь мозгами – какие у тебя здесь перспективы? В доме шаром покати, учёбу продолжить не сможешь, будешь и дальше мох ковырять пока сам однажды с бутылкой ни подружишься. Мне жаль, но нужно честно смотреть фактам в глаза. И уж коли мы заговорили о перспективах, давай рассмотрим и альтернативное развитие событий. А в нём мы с тобой ловко стрижём души, быстро сколачиваем состояние и разбегаемся каждый со своими планами на жизнь. Поверь, мы нужны друг другу. И, думаю, сегодня нам обоим повезло. Негоже просерать такой шанс.

– Убить придётся всех? – выдавил он, наконец, и по конопатым щекам покатились слёзы.

– Всех, дружище, убить придётся всех.