Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава 8

Никогда не придавал особого значения своему внешнему виду. Плащ у меня, конечно, стильный, но пошит он был отнюдь не форсу ради, а токмо пользы для. Однако, заявившись рано утром в ателье рекомендованного Живоглатом портного, я неожиданно обнаружил в себе ранее незамеченное стремление к прекрасному. Морщинистый старик Сезар с артритными руками оказался до того мастеровитым, что мне в самом деле стало не безразлично, насколько плотно чёрный в багровом шитье жюстокор прилегает к моему богоподобному телу.

– С боков не жмёт? – поинтересовался дед и сделал два шага назад, чтобы разглядеть сотворённое великолепие целиком.

– Жало и крепче, – подвигал я плечами и набрал полную грудь воздуха. – Была у меня одна краля, ляшками могла душу выдавить. Но, честно говоря, жестковато немного.

– Это из-за проволоки, – покивал Сезар явно довольный увиденным.

– Чего?

– Металлическая проволока в сукне. Броня так себе, конечно, но от скользящего удара защитит. И в глаза не бросается, да и не прощупывается особо. Секундант вас обыщет, чтобы ни кирас, ни кольчуг, ни горжетов.

– Так ты в курсе?

Сезар не ответил и удалился за портьеру, откуда вернулся с полуторным мечом в ножнах. Так мне показалось вначале. Но когда клинок обнажился, я понял, что это скорее рапира. Тонкое лезвие, примерно метр двадцать длинной, имело двустороннюю заточку и небольшой дол возле сложной будто плетёной гарды. Несмотря на внушительную общую длину, оружие обладало относительно короткой рукоятью, предназначенной явно для одноручного хвата. Клинок у основания имел около трёх сантиметров ширины и плавно сужался к концу. Вопреки ожиданиям, заточка оказалась чуть ли не бритвенно острой. Серьёзная оплетающая кисть гарда и увесистое навершие компенсировали массу клинка и создавали весьма приятный баланс.

– Имели дело с подобным оружием? – осведомился Сезар, глядя, как я приноравливаюсь к этому длиннющему дыроколу.

– Нет. Я больше по ножам да кинжалам.

– В таком случае это пригодится, – протянул он мне крохотную лиловую сферу на батистовом платке. – Берите, не бойтесь, она чиста.

– Чья? – осторожно взял я душу двумя пальцами.

– Бывшего владельца меча, который вы держите. Не бог весть что, учитывая обстоятельства, но лишней точно не будет. Давайте, смелее.

– Прямо вот так, здесь?

– А чего ждать?

– В прошлый раз...

– То была не очищенная душа, – перебил меня Сезар, забыв об учтивости. – Поверьте, эффект будет иным.

– Очень на это надеюсь, чёрт подери, – я выдохнул, будто перед стаканом самогона, и сжал душу в кулаке.

Сезар не соврал. Эффект действительно оказался иным. Вместо сонма чужих воспоминаний, ощущений и эмоций, разрывающих мозг как баклажан девственницу, в голове пронеслись лишь короткие бессвязные ошмётки памяти, по итогу не вызвавшие даже тошноты, если не считать финального удара топором в лицо.

– Ух, ёб твою мать!!! – отшатнулся я, защищаясь от фантомного орудия убийства.

– Последнее мгновение? – ехидно поинтересовался Сезар.

– Мне только что хлебало топором развалили!

– Понимаю. Предсмертные воспоминания самые яркие и стойкие. Не всегда удаётся их купировать, но вреда от них нет. Как вам меч?

– Что? – не сразу понял я вопрос, но смекнул, как только поднял сжимающую эфес руку, и та, повинуясь невесть откуда приобретённым рефлексам, совершила замысловатый финт. – Ого!

– Посподручнее будет?

Посподручнее? Да я его как продолжение собственной руки чувствовал! Здоровенная железяка до того лежащая в ладони как фомка, теперь порхала в воздухе, повинуясь выверенным до миллиметра движениям запястья, локтя и плеча. Нестерпимо захотелось кого-нибудь насадить на этот рыцарский шампур, и Сезар проявил нешуточное чутьё:

– Вы бы поосторожнее. Нам ещё дела вести.

– Нам? – остановил я остро отточенный клинок в сантиметре от его шеи. – А как же Живоглот?

– Хозяину незачем идти вперёд своих псов, – улыбнулся Сезар, отводя пальцем клинок в сторону. – Старайтесь держать на этом уровне. У маркиза старая травма, и правый локоть не поднимается выше плеча.

– А ты... Прошу прощения за неуместную фамильярность. А вы откуда знаете?

– Я портной. Я снимаю мерки.

– Как он умудрился не залечить травму?

– Маркиз командовал передовым отрядом в одной из военных кампаний. Попали в засаду, выжил только он. Три недели без душ и с болтом в плечевом суставе выбирался по пустошам к своему гарнизону. Позже лекари пытались восстановить сустав, но ничего не вышло. Даже будучи заново раздробленным, он срастался неправильно.

– Похоже, вы с Ройтером близки. Такие слезливые истории не всем рассказывают.

– Я обшиваю его много лет, а за примерками надо о чём-то поговорить, чтобы скоротать время. Кстати, о примерках, – потряс Сезар пальцем, будто коря себя за забывчивость, и взял с полки аккуратно сложенный наряд из зелёного сукна. – Это для вашего оруженосца. Надеюсь, придётся впору.

– Для кого?

– Тот юноша, что вас сопровождает. Ему следует делать это и на балу. Вы дворянин. Не забыли? Кроме того, он станет вашим секундантом.

– И что делает оруженосец? Будет меч за мной таскать?

– Именно. Вальсировать с таким оружием на боку не слишком-то удобно.

– Стилет-то хоть оставить можно?

– Да. В дуэли он тоже пригодится.

– А почему нельзя ограничиться только стилетом или кинжалом? Этот ваш зарубленный мечник, может, был и неплох, но зуб даю, что накоротке я буду куда лучше. Выбор оружия ведь останется за мной, если Ройтер сам бросит вызов.

– Дворяне не дерутся на ножах. Вы же не хотите, чтобы он заподозрил неладное?

– Понятно, сплошные классовые предрассудки. А что должен делать секундант?

– Следить за соблюдением дуэльного кодекса, разумеется. Как я уже говорил, секунданты должны убедиться, что дуэлянты не носят доспехов, если иное не предусмотрено условиями поединка. Но доспехов у вас нет, а маркиз – я уверен – потребует немедленной сатисфакции, поэтому тоже должен быть не защищён, что вам, безусловно, на руку. Кроме того, секундант даёт дуэлянту-противнику платок, чтобы обтереть клинки – это на случай применения яда. Платок лучше обработать крепким алкоголем. Как видите, всё довольно просто.

– В целом да. Меня не покидает только один вопрос – с какого хера Ройтеру приглашать на бал какого-то заезжего вельможу с края света? Он не почует подвоха, увидев незнакомое рыло у себя в бальной зале? Не говоря уж о том, что это рыло потеряет все рамки приличия и начнёт провоцировать конфликт.

– Такое возможно, – покивал Сезар. – Поэтому вы прибудете на бал с большим опозданием, к полуночи. Тогда все уже успеют как следует распробовать ассортимент винных погребов, и им будет не до вас. Маркиз тоже не прочь заложить за воротник и вряд ли удержит в памяти под сотню гостей. А когда дело дойдёт до сатисфакции, ему будет уже плевать, как вы попали на бал.

– Маркиз импульсивен?

– Мягко говоря.

– Жена, дочери есть?

– Он бездетный и убеждённый холостяк. Но неравнодушен к баронессе де Монжу. Как и все прочие мужчины, хоть раз имевшие счастье её видеть. Она наверняка будет на балу, и маркиз – как пить дать – будет возле неё виться.

– Как мне её узнать?

– Это просто. Роскошная огненно-рыжая дама с изумрудными глазами и улыбкой испорченного ребёнка. На вид ей около двадцати.

– А на самом деле?

Сезар состроил глумливую гримасу и причмокнул:

– Говорят, возраст женщины равен её мастерству, демонстрируемому в будуаре. А я, увы, не могу похвастать подобным знанием в отношении баронессы.

– То есть, ей вполне может быть несколько веков?

– Ну нет. Это немного иначе работает.

– Вы ведь в курсе, что я в Оше без году неделю?

– Разумеется. И вполне понимаю ваш интерес. Думаю, баронессе от тридцати до пятидесяти. Видите ли, никакие души не помогут слишком долго сохранять внешнюю молодость, если ваше тело не претерпело перерождения. Вы, в силу своего краткого пребывания здесь, вряд ли успели столкнуться с обладателями великих душ. Иначе заметили бы, что их рост аномально высок. Такие телесные трансформации происходят не постепенно. Для этого существует так называемый обряд перехода, или Magni Corporis. Он разрешён лишь представителям высшего дворянства и духовенства. В нашем захолустье вы таких не встретите. Обряд небезопасен и требует тщательной подготовки. Я слышал, зрелище это до того мерзкое, что проводящие его храмовники лишены зрения, дабы не становиться свидетелями конфуза небожителей. После обряда телесная оболочка увеличивается в размерах, как минимум. А может приобрести и другие изменения, в зависимости от поглощённой великой души. Но вот с сохранением молодости после этого должен быть полный порядок.

– Так Ройтер не из этих?

– О нет. Маркиз знатен, но великой душой не обладает. Он чуть повыше вас. Так что не переживайте, дотянитесь.

– Спасибо, успокоили. А я уж боялся, что придётся шмыгать у него между ног и бить по яйцам.

Сезар расплылся в улыбке:

– Я бы на такое посмотрел. Яйца у маркиза крепкие, надеюсь, и ваши – не пашот. Без обид, просто, фигура речи.

– Ага. Простите моё любопытство, но... Почему вы сами – человек явно не лишённый доступа к душам – выглядите как скукоженная жопа моей прабабки? Фигура речи, без обид.

Сезар беззлобно усмехнулся и пожал плечами:

– Не повезло. Ош принял меня уже в том возрасте, когда, проснувшись, понимаешь, что жив, только благодаря ломоте во всём теле. Но – вы удивитесь – и к такому можно привыкнуть, мне вот удалось.

– Если вы утоните, и ко дну прилипните, год лежите, два лежите, а потом привыкните, – вспомнился мне стишок. – Сколько вам?

– Ну... – старик поджал губу и устремил взгляд в бесконечность, занимаясь непростыми арифметическими вычислениями. – Я бы сказал, что инквизиция должна была заинтересоваться мною уже раз семь, не перебирайся я каждые двадцать лет на новое место. Долголетие чревато тем, что соседи через некоторое время начинают болтать, а чёртовы святоши очень чутко внемлют разным сплетням.

– Непросто, наверное, каждый раз заново строить криминальную империю.

– Проще, чем кажется. Сильно проще. Люди одинаковы повсюду и во все времена. Кстати, как дела дома?

– Ничего нового. Грабят, насилуют, убивают. Однажды, правда, взялись за последний пункт как следует, засучив рукава, немного до конца не довели. Но у них ещё будет шанс, я уверен.

– Да... Знаете, в Оше можно прожить десятки человеческих жизней, прожить по-разному, набираясь всё больше мудрости. Но главный вывод, к которому в конце концов приходишь – люди неисправимы.

Этот дед начинает мне нравиться.

– Говорят, есть один способ. Даже горбатым помогает.

Сезар прищурил хитрые зенки и, чуть поразмыслив, глухо по-старчески рассмеялся.

– Что ж, надеюсь, ваш чудодейственный способ поможет и маркизу сегодня ночью. А пока переоденьтесь, ни к чему сейчас привлекать внимание. Верхом скакать обучены?

– Жокей из меня херовый, но с какой стороны к лошади подходить знаю, – похвастал я, вступив в битву с многочисленными пуговицами.

– Отлично. В «Хромой гусыне» вас будут ждать две осёдланных кобылы. Негоже являться на светский раут пешком, да и путь неблизкий.

– Вторая для оруженосца?

– Конечно.

– Почему вы уверены, что он умеет скакать верхом?

– Волдо Кёлер – смышлёный парнишка, он много чего умеет. Дураки редко учатся лекарскому ремеслу в столице графства. Жаль его, конечно, досталось мальчугану. Сначала отец, потом мать, а теперь вот и отчем этот мир покинул. Ходят слухи, что на их деревню звери напали, настоящая бойня, никто не выжил. И души исчезли. Не знаю, при каких обстоятельствах он покинул дом, но, похоже, это спасло паренька.

Ах ты ж ёб твою налево...

– Даже так? Что ещё вам обо мне известно?

– Разве мы говорили о вас?

Я хотел было возразить, но хитрожопый старикан загнал меня в ловушку, и нужные слова свернули не туда по дороге к языку.

– Не переживайте, – махнул Сезар рукой, явно удовлетворённый моим конфузом, – у нас будет возможность всё обсудить, когда закончите с делом. Знаю, у вас много вопросов, и я смогу ответить на некоторые. А пока вот, – протянул он мне бумагу с художественным тиснением, исписанную каллиграфическим почерком и украшенную сургучной печатью с тремя пёсьими головами на гербе. – Это приглашение на бал.

– Дорого-богато, – оценил я искусную подделку. – Только вот тут пятно.

– Да, я позволил себе внести небольшой штрих. Это пролитое вино. Не забывайте, вы барон Драгош Вулпе из княжества Сул. Ваша жизнь протекает в кутеже, разврате и драках. И вам плевать на мнение какого-то дворецкого, принявшего из ваших благородных рук изгаженное приглашение. Так что не церемоньтесь с ним особо, сложите, помните, только постарайтесь не ломать печать. Обращение с лакеями исключительно пренебрежительное, буквально как со скотом. С дворянами – высокомерное, с плохо скрываемым презрением, но всё же сдержанное, в формальных рамках этикета. Нужно понимать, что вы одним своим присутствием оказываете огромную честь этому дому и всем его гостям. Осанку держим гордую, спина прямая, подбородок выше, голову чуть назад, словно вам к носу поднесли нашатырь. Справитесь? О, великолепно! Вы будто урождённый сулиец.

– Знай своё место, смерд, – процедил я, вживаясь в образ.

– Исключительно, – сложил Сезар кольцом большой и указательный пальцы. – Мне уже захотелось вас убить.

– В этом я действительно хорош.

– Без сомнения. Одевайтесь. Упакую пока ваши платья. И сапоги с перчатками не забудьте. Вторая пара там.

– Вы что, и размер ноги моего «оруженосца» знаете? А историю детских болезней?

Сезар лишь усмехнулся и занялся упаковкой.

– Как мне связаться с вами, когда проблема будет улажена?

– Просто оставайтесь в «Хромой гусыне». Мой человек вас навестит.

– Надеюсь, наше маленькое дельце не совпало с окончанием очередного двадцатилетнего цикла. Не хочу, чтобы мои слова показались угрозой, но...

– Я никуда не денусь, ваше сиятельство, – сыронизировал старик. – У меня здесь ещё есть дела, и, возможно, вам найдётся в них место.

Глава 9

В «Хромой гусыне» меня ждал скандал.

– Да вы рехнулись! – шипел Волдо, стараясь шёпотом передать весь спектр негативных эмоций. – Мало того, что ввязываетесь в самоубийственную авантюру, едва приехав, так ещё и меня впутываете!

– Пацан, это была не моя идея, но так надо. И вообще, чего ты разнылся? Другой на твоём месте радовался бы выпавшему шансу. Побываешь в богатом доме, бухнёшь на халяву, может, кухарку какую осчастливишь. А? – потрепал я красного от возмущения Волдо по щеке. – У тебя роль-то небольшая – постоять в сторонке, любуясь, как я исполняю, и домой. Всего делов. К тому же... – поднял я вверх указательный палец и торжественно достал из сумки наряд оруженосца. – Паба-а-ам! Видал, красота какая. Давай-ка примерь.

Гнев Волдо, всё ещё красного как рак на блюде, немного ослаб, уступая любопытству.

– Ну не ломайся. Тебе понравится.

Пацан сделал шаг вперёд и будто бы нехотя принял из моих рук камзол:

– Это не значит, что я согласен.

– Накинь, застегни. О-о, вы только поглядите на этого франта. Какие там кухарки, все горничные твои, не меньше.

Волдо смущённо улыбнулся, поглаживая сукно и теребя латунные пуговицы.

– Видишь? Я же говорил. Второй день в городе, а уже пинжак тебе справили всем на зависть. Жизнь налаживается! Давай, примерь остальное.

Через пять минут передо мной стоял совсем другой человек. Даже осанка выправилась. Казалось, пацан и впрямь поднялся несколькими сословиями выше.

– Батюшки святы... Не будь я брутальным гетеросексуальным мужиком, отдался бы тебе без разговоров. Девки все подъюбники обмочат. А сапоги-то какие! Сердцеед, как есть сердцеед.

– Великоваты немного, – потряс Волдо ногой, не в силах сдерживать счастливую улыбку.

– Правда? Ха! Ну и нормально, подрастёшь ещё.

Остаток дня мы, как лучшие подружки, провели, хвастаясь нарядами и отрабатывая в них свои аристократические манеры, с коими Волдо оказался знаком куда глубже моего. Совершить действительно убедительный надменный поклон, к примеру, у меня вышло далеко не с первой попытки. Кроме того, пришлось обучиться искусству держать бокал так, будто в нём не вино, а ссанина гонорейной проститутки. Ближе к вечеру, когда мои манеры стали достаточно омерзительными, чтобы не стыдно было щегольнуть ими на балу, я рискнул посетить давно скучающего по ласке Красавчика.

– Эй, – заранее обозначил я своё присутствие, дабы не стать жертвой копящегося сутки напряжения. – Ты живой там?

Из-под дерюги донеслось недовольное ворчание и вонь, от которой даже лошади старались вжаться как можно глубже в угол своего загона. Никогда раньше не видел на кобыльих мордах такого кислого выражения.

– Дьявол... Ты что, под себя ходил?

Красавчик высунул морду и прорычал нечто подозрительно напоминающее «урод».

– Ну прости. Я, в отличье от тебя, всё это время не на сене валялся, а решал жизненно важные вопросы. Святые угодники... Человечина явно не на пользу твоему кишечнику. Эту телегу придётся сжечь, да и конюшню тоже. На, попей, – вылил я в зубастую пасть содержимое фляги. – Сегодня, ближе к полуночи, мы пойдём на дело. Мы с пацаном. Ты пойдёшь за нами, тихо и незаметно. Будешь ждать неподалёку от дома, куда мы двое направимся. Надо будет прикрыть отход, если всё пойдёт не по плану. Ты понял? Понял, спрашиваю?

– Да, – буркнул генератор смрада и снова скрылся под дерюгой.

– Вот и отлично. Боже милостивый... По дороге ищи канавы и окунайся в каждую, можешь даже в помоях искупаться. Более гадкой вони, чем эта, в мире всё равно нет.

За полчаса до полуночи, поднимая дорожную грязь и распугивая запоздалых прохожих, пара всадников на гнедых лошадях вылетела прочь из Шафбурга, и запах говна следовал за ними, до того густой, что обрёл плоть. Уверен, именно так очевидцы опишут наш отъезд.

Волдо в самом деле неплохо держался в седле, и до особняка Ройтеров мы домчали без промедлений. Снаружи последний производил довольно-таки гнетущее впечатление – стоящий на холме, огромный, в три высоченных этажа, выстроенный из тёмно-серого грубо отёсанного камня, с многочисленными башнями и шпилями, он скорее напоминал готический замок, нежели родовое поместье. Горгульи с пёсьими головами, смотрящие с ворот и карнизов тоже совсем не свидетельствовали о гостеприимстве здешних хозяев. Но внутри горел свет, много света, играла музыка, и тени в окнах намекали, что их обладатели неплохо проводят время.

– Пр-у-у! – натянул я поводья возле парадного входа и насколько мог ловко спрыгнул наземь. – Тупая скотина!

– Господа, – материализовался невесть откуда лакей. – Проблемы с лошадью?

– С лошадью проблем нет, – сунул я ему мятое как из жопы приглашение. – Проблемы с тобой, нерасторопная ты мразь.

– О... Нижайше прошу простить меня. Бал уже в разгаре, и мы не ожидали...

– Заткнись и отведи моего оруженосца на кухню. В этой провонявшей капустой дыре под названием Шафбург кормёжка и свиньям не годна.

– Немедля распоряжусь, – лакей вставил в рот два пальца и свистнул, как заправский матрос, в ответ на что из-за угла к нам побежали трое пацанов лет десяти-двенадцати и, достигнув цели, тут же потащили наших кобыл и Волдо на процедуры.

– Пусть лошадей почистят, – дополнил я список безапелляционных требований. – Дорога – одно название.

– Всенепременно, – заверил меня лакей и распахнул двери благородного дома. – Прошу следовать за мной.

Ого! Вот это я понимаю – жить на все деньги. А они тут буквально орали с каждой дубовой панели, тряпицы, люстры, канделябра, балки и половой доски: «Посмотри-посмотри, как нас дохера! И тут, и вот тут, и даже там, где ты подумать не мог, да-да-да!». О, такого я действительно ещё не видывал, а ведь это только холл. Мне пришлось приложить чудовищные усилия, чтобы не разинуть рот, тупо вращая башкой в этом царстве морёного дуба, полированной бронзы, цветного стекла и искусных гобеленов. Хорошо, что лакей шагал впереди, иначе таинственное исчезновение печати перманентной надменность с моей вельможной рожи могло бы его не на шутку озадачить.

Мы миновали чудо-холл и, свернув налево по чудо-коридору, остановились перед двустворчатыми чудо-дверьми, украшенными столь искусным барельефом, что я мог бы изучать его часами, узнавая всё новые и новые подробности батальных и бытовых сцен, запечатлённых гениальным резчиком. Особенно мне понравились полуголые бабы, купающие какого-то мужика в лохани. Но то, что было сокрыто за дверьми меня просто ослепило. Буквально.

– Его сиятельство барон Драгош Вулпе из княжества Сул! – громогласно возвестил лакей, обращаясь в пространство, сотканное из искрящегося света.

Бальная зала сверкала как водная рябь на солнце. Отполированные тщательнее чем хер сутенёра колонны множили преломляемые хрусталём огни сотен свечей, в мраморном полу отражались пышные подъюбники вальсирующих дам, а их ожерелья, серьги и тиары пленяли блеском камней, на которые можно было купить весь этот обоссаный городишко вместе с населением и пару-тройку деревень на сдачу.

Как и предполагал Сезар, подавляющему большинству отдыхающих было уже глубоко посрать на какое-то там вновь прибывшее сиятельство. Они пили, танцевали и совсем не по-дворянски гогоча перетирали о своих делах.

– Эй! – окликнул я семенящего мимо полового и взял с его подноса внушительных размеров бокал с рубиново-красным пойлом, пригубив которое, чуть не забыл о недавно полученных уроках этикета, но быстро взял себя в руки: – Что-то кроме уксуса здесь подают?

Раскрасневшееся от усердной работы лицо блюдоносца моментально приобрело землистый оттенок и, лелея надежду уйти целым, он боязливо кивнул в сторону ломящихся яствами столов:

– Возможно, вам что-то придётся по вкусу, милорд, – подрагивающие губы расплылись в притворной улыбке. – Могу я ещё чем-то помочь?

Не удостоив полового ответом, я проследовал к столам и некоторое время стоял перед ними, не зная, что же выбрать. Не то чтобы я сильно привередлив в еде, но это... Столы были уставлены жратвой не просто под завязку, харчи лежали на блюдах, выставленных в несколько ярусов. Грозди винограда, колбасы, гусиные шеи, клешни раков и бог знает, что ещё, чему я даже не находил названия, свисали из переполненной серебряной тары слюновыдавливающими гирляндами. Море ароматов щекотало нос и провоцировало пустой желудок переварить самого себя. Жутко захотелось открутить от какой-нибудь румяной дичи ногу и вонзить в неё зубы, но – ёб твою мать – титул обязывал к сдержанности.

– Что скажете о здешней кухне? – подошёл я к важному как индюк толстячку, старательно просовывающему ручонку в недра одной из гастрономических пирамид.

– О! – вздрогнул тот от неожиданности, но быстро вернулся к начатому. – Вы здесь недавно? Если так, крайне рекомендую отведать томлёной оленины. Я слышал, маркиз самолично добыл трёх молодых тёлок в своих угодьях и следил за их приготовлением.

– Весьма признателен за совет, – сорвал я с грозди виноградину и аристократично отправил её в рот. – Кстати, а где сам маркиз?

– Да вот же он, – указал толстяк жирным пальцем в сторону компашки из трёх мужиков и одной миловидной девицы с огненно-рыжей шевелюрой.

Ага! – щёлкнуло в голове. – Цель захвачена, к осуществлению непотребства готов.

– Который из них? Давненько не виделся с Зигфридом.

– В лиловом. Ха-ха! В этой глуши он совершенно отстал от моды.

А этот тип в хорошей форме. Под метр девяносто, широкоплеч, подтянут, на вид не больше сорокета. Даже немного жаль списывать такого племенного жеребца.

– Оно и немудрено. Прошу меня извинить.

Заслышав льющуюся с хоров премерзотнейшую музычку, сыгранную, похоже, ножами на тарелках, я закинул в рот тарталетку, залпом осушил бокал и отправился подмачивать репутацию хохотушке-рыжуле.

– Мадам, позвольте вас пригласить, – отвесил я галантный поклон, не лишённый толики развязности.

– О! – приоткрыла она полные губки и развернулась ко мне роскошным декольте в то время, как троица мужиков во главе с племенным, хоть и бездетным, жеребцом уставились на меня неприветливыми взглядами. – Не припоминаю, чтобы нас представили.

– Барон Драгош Вулпе, прямиком с родины романтиков и поэтов – княжества Сул.

Должно быть я сказал что-то смешное, потому как рыжуля округлила глазки и залилась звонким искренним смехом:

– Вы забавный, Драгош Вулпе, – игриво произнесла она, насмеявшись. – В таком случае позвольте маркизу представить и меня...

– В этом нет необходимости, – заверил я юную, с виду, прелестницу. – Любой, не лишённый зрения и слуха, во всём Аттерлянде и его провинциях наслышан о вашей красоте, уме и очаровании. Позвольте.

Рыжуля чуть смущённо улыбнулась и положила свои изящные пальчики на мою ладонь.

– Маркиз, господа, – откланялся я, уводя тёлочку в сокрытый за галантностью мир страданий и публичного унижения.

Дьявол, никогда в жизни не разговаривал так с бабами. Этот сукин сын голубых кровей, чью душу я вчера поглотил, явно знал толк в амурных делах. Не удивлюсь, если и отлизываю теперь как чёрт. Сука, лишь бы его сексуальные взгляды не оказались слишком широки.

– О-о! – вскрикнула рыжуля и прерывисто задышала, когда я совершил с ней амплитудный разворот на триста шестьдесят градусов, чем приковал восхищённые взгляды вялых плясунов вокруг.

А это винцо, похоже, крепче, чем казалось. Кураж открыл дверь с ноги и, фамильярно приобняв рассудительность, прошептал её на ушко: «А ну съебла нахуй». Та, не имея желания спорить, именно так и поступила.

Рыжие кудряшки развивались перед моим лицом, а лебяжья шейка благоухала ароматом, буквально умоляющим: «Отведи меня в уединённое местечко и покажи, чему мужики научились в мире, где само человечество выебло себя так, что до сих пор ходит в раскоряку. Пожалуйста».

– Мадам, могу ли я быть откровенен с вами? – начал я подкат, попросту разрешив языку молоть то, что ему в данный момент приспичит. – Кажется... Ох... Простите мне эту неуверенность, ведь я никогда прежде не испытывал столь сильных и терзающих душу чувств. Моё суровое северное сердце болит и стонет в сладостной муке. Скажите, это любовь?

Милое создание приоткрыло алый ротик и с придыханием произнесло:

– Я право не знаю... Вы ставите меня в неловкое положение.

О, детка, я с удовольствием поставлю тебя в пару-тройку таких неловких положений, о каких ты и не догадываешься.

– Молю, ответьте. Кто может знать о любви лучше, чем такой ангел, как вы?

Румянец на смазливой мордашке стал заметен даже сквозь слой пудры. Сочные грудки едва не выпрыгивали из декольте. Розовый язычок блеснул за белоснежными зубками, явно готовый осчастливить меня откровением, а может и чем получше.

– Тщ-щ-щ, – поднёс я палец к трепещущим губам. – Нет, не сейчас. Я слишком напуган и обескуражен этой бурей эмоций, чтобы получить ответ, от которого зависит сама моя жизнь. Никогда прежде я не чувствовал себя столь уязвимым и беззащитным, как сейчас перед вами. Мой меч забрал сотни жизней, но один ваш взгляд способен ранить сильнее, чем все клинки на свете. Смилуйтесь надо мною. Я прошу о пощаде.

– Барон... – выдохнула моя «возлюбленная», летя по кругу в очередном танцевальном па.

– Молчите же, молчите. Пусть это счастье продлится хоть на миг.

– Как я могу молчать, слыша такие слова? Но каковы ваши намерения?

– Мои намерения максимально честны и благородны. Подарите мне минуту наедине, чтобы я мог сказать самые важные в моей жизни слова.

– О, всё это так неожиданно!

– Давайте сбежим отсюда.

Милашка округлила искрящиеся глазки и прошептала:

– Я согласна.

И вот, когда, взявшись за руки, мы, как два голубка, готовы были выпорхнуть из этой голубятни, чтобы свить своё уютное гнёздышко, двери бальной залы распахнулись, и дворецкий возвестил – к слову, куда громогласнее, чем в моём случае:

– Баронесса де Монжу!!!