Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава 36

Едва меж двух половин массивного художественного панно появилась щель, нерасторопный открывающий механизм получил такого мощного ускорения, что несчастные шестерни подавились пережёвываемым металлом. Я едва успел отскочить, прежде чем клинок меча в полтора моих роста превратил мраморный пол в облако пыли и каменных брызг.

– Волдо!!!

Ловко брошенный фламберг пролетел сквозь белёсый туман и лёг в мою ладонь, будто сам Господь вложил его, дабы карать еретиков, не страшась ни роста их, ни силищи богохульной! Благодарю, Господи! Но, знаешь, три с лишним метра – это, всё-таки, перебор.

Долбанный Бертольд был не просто длинноногим, он – мать его ети – был равно длинномерен во всех своих проявлениях. Не могу понять какого хера здесь все настолько похуистично относятся к описанию целей. Женщина шокирующей нечеловеческой красоты – «роскошная огненно-рыжая дама». Ревущий медведем противоестественно огромный хмырь – «герцог Швацвальда». Подробности? Да пошёл я нахуй! Ещё время тратить. На месте сориентируюсь, ёптать, чай не маленький. Хотя с последним утверждением я бы сейчас поспорил. В сравнении с вывалившейся вслед за громадным мечом тушей, моё тщедушное тельце едва ли тянуло на восьмилетнего мальчонку. Разгневанный хозяин замка глядел на меня сверху, сквозь прорези забрала, бешенными глазами, отчего так и подмывало пропищать: «Дяденька, не надо!!!». Но на это банально не было времени. Пока дядя Бертольд уничтожал меня взглядом, его без сомнения длинные ноги делали очередной шаг вперёд, а правая рука придавала ускорение с лязгом развернувшемуся на битом мраморе мечу. И вероятность парировать этот удар представлялась примерно нулевой. Огромным усилием воли заставив себя выйти из оцепенения, я присел и… Кувыркнулся! Да, буквально сделал кувырок в прыжке! Я, почтенный мужчина в летах, привыкший максимум делать шаг в сторону, перед тем как сразить оппонента хирургически точным выпадом. Ройтер не в счёт, там был форсмажор. Чертовски неловко. Но этот неприглядный выкрутас спас мне жизнь. Громадный клинок просвистел буквально у меня над хребтом, а затем обрушился на то место, где мое бренное тело пребывало мгновением ранее. Близость смерти снова поманила отошедший передохнуть раж, и тот откликнулся. Надпочечники пошли вразнос, транжиря гормоны, как в последний раз, сердце заработало словно мотопомпа, кровь застучала в висках, лёгкие многократно ускорились, мозг начал обрабатывать поступающую информацию, будто только и ждал, когда же ему дадут шанс себя проявить. И титулованная облачённая в броню гора мускулов стала замедляться. Но это было не так, как с обычными смертными. Движения Бертольда не сделались кисельными, они лишь перестали быть нечеловечески резкими. О да, этот живой танк был невероятно быстр, а уж для своих габаритов и подавно. Даже немного жаль пускать в расход такую машину. Но ничего не поде… Какого хуя?!

Люблю узнавать что-то новое, но не так, не теперь и не такое. Сделанное мною открытие было чертовски неприятным. Попытка нарушить кровоснабжение небольшого, но ценного мозга Герцога обернулась полным провалом. Обычно яркое свечение кровеносной системы сейчас выглядело как едва уловимое мерцание, будто в сосудах этого засранца циркулировала и не кровь вовсе. Такой конфуз не добавил уверенности, и я едва не прозевал диагональный удар, грозящий разделить меня надвое.

– Кол! Чего вы ждёте?! – проорал Волдо с солидного расстояния, не разумея причин проволочки. – Прикончите его!

У блядь, какие все умные. Сука!

Одна из громадных лапищ в латной перчатке отпустила полуторную рукоять меча и едва не сменила её на мою голову. Я снова кувыркнулся и рубанул по ногам, но клинок со звоном и омерзительной вибрацией отскочил от золочёного наголенника, кажется, не оставив на нём даже царапины.

– Какого хера вы творите?! – не унимался Волдо.

– У него нет крови! – проорал я в ответ, улучив момент и надеясь, что умник отъебётся от меня со своими вопросами и советами, но не тут-то было.

– Рубите под колено!

Ой спасибо нахуй! Что бы я без тебя делал. Ты попади ему под колено, когда эта паскуда носится, как в жопу ужаленный и дрыном свои машет!

Спасительный кувырок и ещё, надо держаться ближе к ногам, если не хочу размножиться делением. Закручивать в сторону правой руки, чтобы не схватил левой. И искать, искать прореху. У каждого есть слабина, даже у такого танка.

И я отыскал её, слабину. Нырнув в ноги, мне удалось изловчиться и от души рубануть в стык между защитой бедра и гульфиком. То, что брызнуло мне в лицо действительно нельзя было назвать кровью. Желтовато-розовое, чересчур густое – это больше походило на сукровицу, на грязный гной. Но терять эту жидкость Бертольду явно не понравилось. Гигант взвыл и удвоил интенсивность попыток призвать меня к ответу за всю хуйню.

– Порву!!! Тебя!!! На!!! Куски!!! – ревел он в до неприличия кратких паузах между ударами, превращающими зал в пыльные руины.

Пудовый меч свистел у меня над головой как ивовый прут, а неугомонная лапища с маниакальным упорством пыталась вцепиться в моё балансирующее на грани гибели тельце. И тут я заметил ещё одно слабое место – латная перчатка защищала кисть лишь сверху, а ладонь была укрыта только кожей. Уйдя из-под очередного бетонобойного удара, я не стал кружить влево, а пригнулся и, дождавшись нависшую лапищу, что есть мочи рубанул снизу вверх. Сталь фламберга проскрежетала по металлу перчатки с внутренней её стороны. Бертольд заорал и отшатнулся, таращась на брызжущие ихором обрубки пальцев.

– На сколько кусков? – крутанул я меч, стряхивая с клинка гнусную жидкость. – Больше пяти?

Герцог вытаращил горящие безумием глаза, переводя взгляд с меня на раскиданные возле ног пальцы и обратно, после чего с леденящим кровь воплем ринулся в атаку. Размахивая своим дюрандалем так, что огромный клинок чертил острием по полу, Бертольд вынудил меня отступать, дабы не угодить в эту скрежещущую и сыплющую искрами шинковку. Я спешно семенил назад, каждую секунду рискуя лишиться ног, пока не упёрся спиной в стену. Следующий взмах должен был навсегда избавить меня от проблем выбора обуви, но тут в голове что-то вспыхнуло. Озарение! И голос внутри черепа произнёс: «Прыгай». А кто я такой, чтобы противиться голосам в голове? Я прыгнул. Прямо на приближающийся развёрнутый плашмя клинок. Пока мои чудом уцелевшие ноги отталкивались от упругой стали, руки успели перехватить фламберг так, что правая сжала рукоять возле самой гарды, а левая ухватилась за рикассо. Я взлетел на уровень головы Бертольда и загнал острие в прорезь забрала. Герцог пошатнулся, его правая рука неловко махнула мечом в последний раз, ноги обмякли, и тело с грохотом рухнуло на разбитый вдребезги пол. Я, не веря удаче, всем весом навалился на гарду, загоняя фламберг как можно глубже в буйную голову, после чего не преминул пошатать его из стороны в сторону. Смотровую прорезь залило ихором. Гнойная жижа потекла ручьями по шлему. Огромное тело Бертольда в последний раз дёрнулось и затихло.

– Пресвятая Амиранта! – подскочил Волдо ко мне, гордо восседающему на трофее. – Вы это сделали! Вам удалось!!!

– А ты сомневался? – выдернул я из герцогской головы фламберг и передал оруженосцу.

– Не то, чтобы… – замялся тот, аккуратно принимая вымазанный меч. – Но некоторые опасения были. Вот же мерзость.

– Где душа? – задался я вслух животрепещущим вопросом и тут же приметил золотистое сияние, зародившееся и быстро растущее под забралом.

Откинув вверх металлическую маску, я увидел, как из раскрытого в предсмертном крике рта Бертольда поднимается объятая будто живым свечением сфера. Казалось, магическое пламя окутывало её, струясь и переливаясь. Так красиво… Я как заворожённый следил за выходом души из безжизненного тела герцога, пока та не зависла над его лицом, сделавшись ещё больше, ярче и прекраснее. Никогда не видел ничего подобного. В тот момент мне показалось, что это само счастье в своём концентрированном виде. Только протяни руку и познаешь его. И я потянул.

– Нет! – вцепился мне в плечо Волдо, мешая достичь цели.

– Пошёл прочь! – отмахнулся я, всё ещё находясь под чарами великой души, и пацан отлетел в сторону.

– Не поглощайте её! Вы не готовы!

Но рука всё тянулась к вожделенному концентрату счастья. Лёгкое покалывание на кончиках пальцев дополнилось приятной мягкой теплотой. Душа манила, не отпускала, обещая неземное блаженство. И я уже готов был раствориться в нём, как вдруг удар в плечо разлучил меня с моей прелестью, скинув на пол с Бертольда.

– Ты очумел?! – крикнул я Красавчику, занявшему моё место на трупе и неодобрительно мотающему башкой. – В вас обоих бесы вселились?! Я просто хотел подобрать её!

– Не врите, – поднялся на ноги Волдо. – Вы хотели её поглотить. И это убило бы вас.

– Да с чего ты взял?

– Великие души не такие, как души смертных. Они обладают собственной волей, могут внушать мысли и чувства. Слыхали выражение «Ненавидеть всей душой»? Так вот эта душа вас ненавидит и желает уничтожить.

– Неужто старину Бертольда так сильно задели мои слова? Ну, или меч в голове… И что с ней теперь делать?

– Её нужно изолировать, – подошёл Волдо к трупу герцога и стянул с его правой руки перчатку. – Поместим сюда, – аккуратно накрыл он парящую в воздухе душу и спешно обвязал горловину перчатки своим пояском. – Это не защитит нас полностью, но ослабит её чары.

– Откуда ты – чёрт подери – столько знаешь о великих душах?

– Из баллады, – ответил юный эрудит после небольшой паузы.

– И что за баллада?

– Баллада «О чёрной душе Иеремии и о павших героях» за авторством Луки Печатника, раз уж вам так интересно.

– Интересно, да. О чём же она?

– О том, какие жуткие козни творила душа колдуна, пока её доставляли в Ничью крипту на острове Жернов посреди Халийских топей.

– Непременно прочту при случае.

– Рад буду обсудить с вами этот поэтический труд. А пока, быть может, вернёмся к более насущным делам? Похоже, мы стали богаче не только на великую душу, – указал Волдо на массивный перстень, украшающий большой палец правой руки герцога. – Хм, не снимается, прямо в мясо врос.

– Это не так делается, – похлопал я себя по привычным местам и не обнаружил ничего, кроме стилета. – Дай-ка нож.

Волдо быстро выудил из складок платья трофейный тесак и передал мне:

– Проще было бы отрубить мечом.

– Нет, – присел я возле вельможной убоины. – Хочу сделать всё аккуратно.

– Вы не там режете, так перстень не снять.

– Я не хочу перстень, я хочу палец.

– Зачем?

– Думаешь, почему меня зовут Коллекционером?

– Даже не знаю… Родители отличились нестандартным подходом к выбору имени?

– Нет, я коллекционировал пальцы своих целей. Не всех, только самых видных. Их было больше сотни, в моей коллекции. Чёрт, как же давно я этого не делал.

Клинок тесака с умопомрачительно ностальгическим хрустом разделил сустав и нежно рассёк сухожилия. Палец Бертольда был большим не только номинально, он был крупнее моего в два раза. Украшенный россыпью сверкающих камней перстень эффектно подчёркивал ценность трофея.

– И что вы намерены с ним делать? – поинтересовался Волдо, брезгливо наблюдая за сим актом членовредительства.

– Наслаждаться.

– Но чем? – усмехнулся он, не понимая.

– Чувством собственного превосходства, разумеется. А для чего ещё нужны трофеи? Всё ради этого.

– Неужели нельзя обойтись без подобных напоминаний?

– Можно, но с ними приятнее. Вместо того, чтобы попусту языком молоть, сгонял бы лучше в светлицу нашего почившего владыки, авось и там что из побрякушек найдётся. Титул-титулом, а состояние само себя не сколотит.

Глава 37

Посмотреть на то, как мы выходим из ворот бесхозного замка Кринфельзен, собралась лучшая часть жителей Швацвальда. Ну уж точно самая смелая. Даже жаль было их разочаровывать, ведь они наверняка ожидали увидеть армию, или, как минимум, передовой отряд новых хозяев графства, а увидели только двух залитых с головы до ног кровью оборванцев с мешками добычи за спиной, да несуразного «демона» в придачу. А толпа была внушительная и не сказать, чтобы сильно довольная. Большинство припёрлось чисто поглазеть, с одними факелами, но некоторые захватили разного рода сельхозинвентарь, типа вил, цепов и мотыг, а время для уборки урожая было уже позднее.

– Кол, – потеребил меня Волдо за рукав, – проявите великодушие. Одно дело убивать дворян с их слугами, и совсем другое – устроить бойню простолюдинам. Мы же не хотим стать врагами народа?

Соображает.

– Так, – опустил я мешок и по-хозяйски подбоченился, – кажется, мне нужно кое-что прояснить. Видите это? – указал я себе на грудь, украшенную трофейным пальцем, в котором я заблаговременно проделал дырку и подвесил на цепочку, также позаимствованную у щедрого Бертольда.

Толпа пригляделась и загудела, делясь с ближайшими соседями бурей эмоций. Некоторые даже вспомнили, что дома их ждут дела и поважнее. Но большинство всё же осталось досматривать представление.

– Да-да, это именно то, о чём вы подумали! Герцог Бертольд Длинноногий дал дуба!

Толпа протяжно охнула, будто расставаясь с последней надеждой на чудесное спасение своего ненаглядного владыки.

– К несчастью, – продолжил я, выдержав достойную момента паузу, – покойный был не один. Боюсь, что к нему присоединился весь здешний гарнизон и личная гвардия.

Толпа снова загудела, но уже не возмущённо, а, скорее, взволнованно.

– Согласен, ужасная трагедия. Ни одной живой души, – указал я большим пальцем Бертольда себе за спину. – Можете пойти и проверить. Я на вашем месте именно так и сделал бы, как ответственный подданый. Весьма беспечно оставлять замок с его доверху наполненными кладовыми без присмотра.

Толпа зашушукалась, многозначительно переглядываясь и шаря глазами по сторонам, видимо, в поисках хоть каких-нибудь стражей порядка. И один таки нашёлся.

– Не слушайте его! – выкрикнул кто-то, не желая явно афишировать свою личность, но слишком мордастый и рослый, чтобы остаться незамеченным. – Он лжёт! Это просто невозможно! Их всего трое!

– Но где же тогда стража? – раздался из толпы глас разума.

– Они наверняка сплотились вокруг герцога и защищают его!

– Ты ослеп, Йозеф?! У колдуна палец Бертольда! – присоединился к дискуссии ещё один аналитик.

– Мы не можем знать этого наверняка! А даже если и так, это не даёт вам права грабить!

– Кто это? – поинтересовался я у толпы личностью доблестного защитника казённого имущества.

– Йозеф Штепан! – крикнули оттуда. – Торгаш!

– Рынком здешним заправляет! – начали поступать разъяснения от неравнодушных граждан, и одновременно с этим пошёл процесс отторжения биомассой скомпрометированной особи.

– Три шкуры с простого люда дерёт!

– Давай-давай!

– Выходи, раз смелый!

– Так-так-так, – заложил я руки за спину и обошёл выпихнутого классового врага кругом, пристально рассматривая. – Что же ты, Йозеф, земляков своих обираешь? Сам-то вон какой нарядный да сытый, а соседей норовишь по миру пустить, лишь бы мошну набить потуже.

– Я никого не обираю! Веду дела честно! Что за…?! – чуть стушевался базарный воротила, обнаружив себя оправдывающимся.

– Честно, значит?! – раздался из толпы возмущённый голос. – Цены такие заломил, хоть ложись да помирай! И это после неурожая!

– Да! – вторил ему другой. – Народ голодает, а этот только жиреет день ото дня!

– Верно! – присоединился третий. – У фермеров товар за гроши скупает, а продаёт втридорога! Чего вылез-то?! Выслужиться хочешь?! Думаешь, заметят тебя оттуда, а в награду и дальше позволят людей грабить?!

– Сам грабит, а нам не велит!

Толпа не на шутку разбушевалась, и Йозеф, сам не рад своей инициативе, попытался свалить от греха подальше, но в мои планы столь раннее окончание лекции о классовом неравенстве не входило.

– Не так быстро, любезный, – придержал я его за плечо, на что угнетатель попытался грубо отшвырнуть меня, но вместо этого, кривясь от боли, грохнулся на колени с заломленной рукой. – Так, значит, ты привык решать вопросы? Отмахиваешься от справедливых претензий, от народа отмахиваешься, будто от назойливых мух. Может, при Бертольде такое и сошло бы тебе с рук, но не при мне.

– Да! – услышал я в толпе робкую, быстро угасшую поддержку.

– Наживаться на горе соседей гнусно, – продолжил я набирать очки дешёвой популярности. – Ты же это понимаешь, Йозеф?

– Я лишь делаю свою работу, – проскрежетал тот.

– Любой вор может сказать то же самое. Но пойманному вору давно бы отрубили руки, а тебе повезло – ты получил шанс загладить свои грехи перед этими добрыми людьми. Думаю, на первый раз обойдёмся национализацией твоих складов.

– Да! Справедливо! Пусть отпирает закрома! – возопила толпа, теперь куда смелее и дружнее.

– Вот видишь, Йозеф, как много терпимости в твоих соседях, которых ты никогда не ценил. Они буквально всепрощающи. Завидую тебе.

С этими словами я толкнул едва не плачущего торгаша в объятия любящих земляков:

– Этот город ваш, друзья! Пора взимать долги с угнетателей!

Вилы, цепы и мотыги, принесённые, дабы покарать обидчиков герцога, взметнулись вверх, приветствуя народных заступников.

Ах, как же приятно ощущать себя вершителем справедливости. Да, в конце концов сюда пришлют армию и жандармов, они угомонят распоясавшихся горожан, разыщут «зачинщиков», кого-то повесят, кого-то запытают. Тот же Йозеф, если уцелеет, будет ходить и указывать пальцем на смутьянов. Но всё это будет потом, а сейчас Швацвальд охватил дух свободы и классовой солидарности. Я взял город и отдал на разграбление его же жителям! Едва ли кто из захватчиков может таким похвастаться. Если и сейчас обо мне не сложат героическую балладу, следующий город пущу под нож.

Избавившись от благодарной публики, мы без проблем добрались до Руйбе и забрали лошадей. Правда, пришлось объясниться на счёт бедняжки Тельмы. Я соврал, что та была убита стражей. Не хотелось губить нашу крепкую мужскую дружбу. А Руйбе не хотелось в очередной раз палиться перед супругой, поэтому он не стал расспрашивать об обстоятельствах этой трагедии. Но, чуя подвох, обнаглел настолько, что почти потребовал душу в оплату своих услуг. Если бы он сумел обойтись без таких словесных оборотов как «не сочтите за неуважение», «надеюсь, вас не затруднит» и «если сочтёте возможным», это звучало бы как жёсткий ультиматум. Не в моих правилах вестись на ультиматумы, но сегодня я был лучшим другом всех сирых и убогих, а потому дал. Точнее, велел Волдо: «Подыщи ему что-нибудь подходящее». И этот куркуль отыскал в своих закромах настолько мелкую душонку, что она едва не затерялась в складках кожи, когда упала на ладонь Руйбе. Но и этого хватило, чтобы пожухшее от солнца и ветра крестьянское лицо засветилось счастьем. Ох, до чего же я хорош, просто прекрасен.

– Вы отлично справились, там, у ворот, – подтвердил Волдо моё превосходное мнение обо мне, когда наш маленький отряд народных мстителей отъехал от обезлюдевших полей Руйбе и лёг на курс к Лисьей Норе.

– Как думаешь, эти долбо… добрые горожане любят меня?

– Ну, так я бы не сказал, но теперь вы определённо не ассоциируетесь у них с чистым злом. А это уже успех. Уверен, скоро по Аттерлянду поползут слухи, что Шафбургский Мясник на стороне простого народа, а карает лишь вельмож да их прихвостней. Если продолжите в том же духе, то в дальнейшем и до статуса Избранного недалеко.

– Что ещё за Избранный?

– Пророчество Стефана Анвийского, – пояснил Волдо слегка удивлённо. – Разве вы не знаете?

– Если ты о Кейне, то он не особо придавал значение еретическим выдумкам.

– Это не выдумки. Стефан ни разу не ошибся в своих пророчествах. Правда, к вам они точно отношения не имеют, так как там речь о четверых, а не об одиночке.

– Сейчас было немного обидно. Ведь нас трое. Осталось найти четвёртого.

– Я же пошутил, – развёл Волдо руками. – Ни вы, ни я, ни тем более Красавчик не подходим под описание.

– И каково оно?

– Ну, могу ошибиться в деталях…

– Выкладывай, как помнишь.

– В год и месяц, когда Кровавое светило побито будет камнем небесным, на изнывающие от бедствий и ужаса земли сойдут четверо. Огненным будет один, и ненавистным. Чёрным будет второй, и преданным. Третий будет нелюбим. А четвёртый – избавлен и сам избавление даровать станет. И пойдут они дорогой мёртвых. И свершат суд над мёртвыми. И смерть принесут смерти не имущим. Как-то так, – закончил Волдо, вздохнув.

– Отлично! И что же здесь идёт вразрез с нашими биографиями? Ты рыжий. То бишь огненный. И – будем честны – тебя все ненавидят. Я тёмный колдун. Чернее не придумать. А о предательстве ты и сам знаешь. Красавчик обожает избавлять людей от яиц, да и самого его пора бы стерилизовать, чтобы на кобыл не отвлекался. Осталось подыскать нелюбимого. И, что-то мне подсказывает, это будет меньшая из возможных проблем.

– Но все четверо должны быть «сошедшими» – из иного мира! Да и как быть с кровавым светилом, побитым камнем небесным? Тут речь явно о затмении, а его давным-давно не было!

– Да и поебать. Будто кто-то, кроме нас, знает, когда и откуда мы снизошли. Смерть смерти не имущим несём? Несём. Чё ещё надо? Уж крестьянам полуграмотным этого точно за глаза хватит.

– Предположим. Но зачем это вам?

– Шутишь? Быть Избранным в мире победившего мракобесия и суеверий – это же билет в высшую лигу. Никакие чины и титулы не нужны, когда ты Легенда. Про Орлеанскую деву слыхал? Хотя, откуда тебе… Короче, одна деревенская девка нажралась спорыньи и давай с Господом Богом тет-а-тет беседовать. Само-собой, похвасталась этим перед односельчанами. Слово за слово, и вот уже слухи дошли до епископа. Ну, привезли девку, поговорили с ней – вроде, не врёт, уверенно излагает. Да и неёбана ещё – тоже большой плюс. Покумекали и решили – девка богоизбранная, надо бы ей армию дать под командование, авось с Божьей помощью да победит в Столетней войне. А чё нет-то? Дали. И, справедливости ради, несколько битв она даже выиграла, благодаря тому что здорово воодушевляла солдатню. Но, в конце концов, её предали, взяли в плен, а потом и вовсе сожгли заживо как еретичку. Людишки ссыкливы и завистливы, об этом забывать нельзя, даже будучи Избранным.

– Так вы хотите армию?

– Я хочу всё, мальчик мой. Абсолютно всё.