Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Кол, пожалуйста, дайте ему сказать! Умоляю!

– Заорёшь, и тебе конец, – поднёс я ещё красный от жара кончик клинка к глазу Грега. – А станешь врать – пожалеешь, что не заорал. Рассказывай.

Глава 22

Рассказ Грега был ярким, эмоциональным и насыщенным подробностями. Он рассказал, что на перевале нас ждёт группа из семи головорезов, назвал всех по именам и кличкам, выдал ТТХ каждой боевой единицы, сильные и слабые стороны, и уже перешёл было к семейному положению, как вдруг начало светать, и мне, скрепя сердце, пришлось поставить точку в этом крайне увлекательном повествовании:

– Хорош трындеть.

– Нет, пожалуйста, я расскажу всё, что знаю, пожалуйста, не надо больше!

– Развяжи его, – кивнул я Волдо и пнул стянутый с Грега башмак. – Обувайся. И заруби себе на носу – если попробуешь поднять шум, я сделаю так, что подыхать ты будешь недели две в страшных муках.

Грег заткнулся, но должного ужаса не выказал, из-за чего пришлось задействовать тяжёлую аргументационную артиллерию:

– Ведь слухи не врут. Я колдун.

И для вящего эффекта сконцентрироваться на его ещё не обутой многострадальной конечности. Вены на ступне тут же вздулись, и сквозь подсохшую коросту обильно засочилась кровь. Лицо Грега моментально обрело искомое выражение, а раскрывшийся рот временно утратил вербальные функции.

– Мы поняли друг друга? – поборол я лёгкое головокружение.

Грег, пялясь на свою ногу, сглотнул и бешено затряс башкой.

– Славно. А это значит что? Пора навстречу приключениям!

Мы вышли ещё до того, как Рутезон поднялся выше запорошенных угольной пылью крыш и, ведя лошадей под уздцы, направились вслед за хромающим Грегом путанными проулками к вставшей на нашем пути горе. Красавчик тенью следовал за нами. Мясистой зубастой тенью, остаться незамеченной для которой в узком лабиринте был лишь один вариант – сделать этот лабиринт максимально безлюдным. Трое встретившихся нам прохожих напомнили о себе отзвуками хрустящих костей и предсмертных хрипов за спиной. Четвёртого и пятого я зарезал сам. Они всё равно были не жильцы, а навыки владения оружием сами себя не поддержат. На сей раз охочий до морализаторства Волдо предпочёл обойтись без ценных комментариев и перешагивал через трупы, храня зловещее молчание.

Начало горной тропы оказалось примерно в получасе ходьбы от окраин посёлка, что было нам на руку, ведь с такого расстояния вряд ли кто-то из Швацаштауба расслышит вопли боли и ужаса, а их я ожидал, и в значительном количестве. Мы начали подъём. Лошади с трудом шагали по осыпающимся камням, так что приходилось уделять им больше внимания, чем хотелось бы. Ведь оно требовалось для наблюдения за склоном, где нас поджидала банда. Но мы всё шли и шли, а банда всё никак себя не обнаруживала. Наконец, когда высшая точка горы была покорена, возник закономерный вопрос:

– Грег, где засада?

– Нет никакой засады, – повернулся тот, остановив своё хромоногое восхождение. – И не было.

– Ты наврал мне?

– Вы бы запытали меня до смерти, скажи я что-то другое. А я всего лишь хотел уйти вместе с вами, – развёл он руками, потупив глаза. – Хотел изменить... что-то в своей жизни, никчёмной и пропащей, как вы точно подметили. Я с самого начала собирался помочь, и помогал. У меня и в мыслях не было навредить вам, клянусь. А эта треклятая бутылка, тупые вопросы... Я и правда не слишком умён. И жутко невезуч. Всегда был. Думал, может, хоть в этот раз судьба надо мною сжалится. Но, похоже, у неё другие планы.

– Грег... – начал было Волдо, но не смог подобрать нужных слов для продолжения.

– Отойдём, – кивнул я ему и сделал десяток шагов в сторону.

– Только не говорите, что...

– Он нас сдаст. Без вариантов. Терять ему нечего, меня он ненавидит, а в тебе сильно разочарован, как минимум. Уйдёт, и через час за нами будет погоня. Она, конечно, всё равно будет, учитывая, как мы наследили, но попозже. А время нам сейчас очень нужно. Отпустишь своего приятеля, и резко сократишь свои шансы на выживание.

– Отпустишь?! – прошипел Волдо с вызовом. – То есть, вы хотите, чтобы я его...?

– Вы же друзья. Кому как не тебе?

– Да вы спятили. Спятили нахер! Я не буду...

– Прежде чем гоношиться, взвесь все за и против. Так ли сильно ты желаешь другу добра, что готов обогатить его за счёт своей собственной головы? М? Просто прикинь, нам сейчас по склону с лошадьми спускаться – это тяжело и долго. Он точно быстрее до гвардейцев дохромает. А те в сёдла, раз-два, и уже ждут нас у подножия с распростёртыми объятьями. Нравится перспектива?

– Можно... Не знаю, ранить его в ногу, чтобы медленнее шагал.

– Да, точно, покалечь его, пусть потом сдохнет от голода. Ведь так и поступают настоящие друзья.

– Ну, а может откупиться? Душами.

– Это не поможет, пацан, включи уже мозги. Такое не прощают за бакшиш. И не отказываются от одной из двух наград, когда можно получить обе. Слушай, я понимаю, это непросто. В своё время мне тоже приходилось делать похожий выбор.

– И что вы выбрали? Глупый вопрос.

– Ты справишься, – вынул я стилет и вложил рукоять в подрагивающую ладонь Волдо. – Я в тебя верю.

– В сердце? – нехотя принял тот смертельный дар.

– Желательно. Можно в висок, но это сложнее. Старайся не попасть в грудину. Если с фронтальной проекцией не срастётся, бей в левый бок, длины клинка хватит. И бей до победного. Не разок-другой, а пока не затихнет. Всё понял? Вот и славно, – хлопнул я собирающегося духом подмастерья по плечу и по-отечески улыбнулся.

Волдо как истинный дилетант спрятал стилет за предплечьем, клинком вверх, и отправился вершить судьбу друга. Но Грег оказался всё же не настолько глуп, чтобы упустить из внимания неестественно изогнутый кулак, и начал сдавать задом.

– Волдо, дружище, ты что? Ты что задумал? Эй, погоди-погоди, не надо. Прошу тебя. Я никому не скажу, ни единой душе. Клянусь. Пожалуйста, остановись. Я же ничего не сделал, я только хотел помочь. За что? А? За что ты так со мной? – Глаза Грега наполнились слезами. – Вспомни... Вспомни, какими мы были, тогда, тем летом. Помнишь? Люси-Люси... Ты помнишь? Ну ответь же. Поговори со мной. Просто поговори. Это же я, Грег. Не делай этого, умоляю.

Волдо шёл на свою жертву уже в открытую, не таясь. Я видел, как безвольная поначалу рука уверенно сжала стилет, как едва не заплетающиеся ноги стали чеканить шаг. Мой мальчик...

Первый удар был не слишком точен. Встретившись с подставленным предплечьем, он скользнул ниже сердца, и клинок вошёл лишь наполовину. Грег сказал «ой», и резко отшатнулся.

Удивительно, но в подобных обстоятельствах люди никогда не кричат «Тысяча чертей!!!» или «Будь ты проклят!!!». Банальное «ой» и только. Словно укололи палец иголкой. Порой это выглядит до того трогательно, что хочется их обнять и утешить, поцеловать, где бо-бо. Но, увы, вместо этого холодная бездушная сталь продолжает свои возвратно-поступательные движения.

Второй удар прошёл сквозь подставленную ладонь, третий угодил в район ключицы, четвёртый – в живот, пятый пробил щёку... Волдо месил не глядя, куда придётся – как все мы поначалу. Господи... Я уже и забыл, как весело это было.

Бедолага получал удар за ударом, не меньше дюжины, пока не упал. Но и это был не конец. Едва Волдо отошёл, как его первенец, хрипя, поднялся на ноги и предпринял последнюю попытку спастись:

– Я... – Грег стоял, шатаясь и держась окровавленными руками за живот. – Я, просто, пойду. Ладно? – повернулся он к Волдо спиной и зашагал. – Просто пойду. Домой. Я хочу домой...

Волдо посмотрел мне в глаза и всё понял правильно.

Несколько быстрых шагов, удар под лопатку, а потом... Клинок взлетал и опускался на упавшее тело Грега, оставляя в воздухе шлейфы кровавых брызг, пока оно не упокоилось окончательно и бесповоротно.

– Ты всё сделал как надо, – подошёл я к сидящему на трупе Волдо.

– Правда?

– Чистая и незамутнённая.

– Вы хоть понимаете, что я сейчас чувствую?

– Ты и сам этого пока не понимаешь. Нужно время. Оно всё расставит по местам.

– Я убил человека. Собственными руками. Вот, смотрите, – указал он на окровавленное тело под собой. – Время сделает так, что это станет нормой?

– Да.

Волдо повернул голову и глянул на меня, будто на душевно больного.

– Не веришь? Хм... Советую тебе хорошенько запомнить, как тут всё происходило. Этого парня, эту гору, эту сраную угольную пыль и тёплую кровь на руках. Потому что совсем скоро ты с трудом воссоздашь в памяти картину сегодняшнего дня. Может, даже засомневаешься, был ли Грег у тебя первым.

– Как вы можете говорить такое?

– Поверь, у меня есть на то основания. Вставай, пора идти.

Устав ждать засаду в засаде, к месту «боя» подтянулся Красавчик и многозначительно окинул взглядом свежую убоину.

Волдо, всё ещё сидя верхом на трупе Грега, не остался в долгу и едва не убил любителя юных тел ответным пламенным взглядом.

– Не тронь, – приказал я Красавчику. – Это его добыча.

Глава 23

Спуск с горы был долгим и муторным, как я и предполагал. Порода осыпалась под ногами и копытами, норовя отправить наш маленький отряд в неуправляемое путешествие на жопе по острым камням. Волдо был чернее тучи и шагал как лунатик, почти не разбирая пути.

– Что за Люси? – решил я вернуть его в реальность.

– А?

– О чём говорил Грег? Какая-то девка из вашей деревни?

– Люси? Да... Нет! Она не девка. Почему всё, о чём идёт речь из ваших уст, звучит пошло и отвратительно?

– Ну, такой уж я охальник. Простите великодушно. Так что за девка?

Волдо покачал головой и сокрушённо вздохнул:

– Она приезжала к нам на лето из Швацвальда.

– О, столичная штучка?

– Да. В деревне у неё жил дед, а родители – в Швацвальде.

– Симпатичная?

– Да, – ответил Волдо после долгой паузы.

– Подрачивал на неё?

– Что?!

– В этом нет ничего зазорного. Всё лучше, чем находить утешение в компании Грега. Ой, прости. Опять не так говорю?

– Мы были детьми, нам было по двенадцать.

– Двенадцать... Я в те годы уже знал всех шлюх борделя по именам и степени изношенности. Любимую – как сейчас помню – звали Анютой. Такая, знаешь, ух! Кровь с молоком. Сочная, мясистая. Как статуя античная. Не Венера, конечно... Хотя, что-то венерическое в ней определённо было.

– Не надо судить меня по себе.

– Понял, пардоньте. А что за история с подолом? Ну, вот это «Люси, Люси, подыми подол». Похоже на грязные домогательства.

– Я не хочу об этом говорить. Ясно? С вами не хочу. Вы достаточно испоганили мне жизнь сейчас, так хотя бы не гадьте в мою память.

– Ого. Я же всего лишь хотел разговор поддержать. О чём поговорить двум мужикам, как не о бабах и пушках, а учитывая, что про пушки ты нихера не знаешь... Постой-ка.

– Что такое? – поднёс Волдо ладонь к бровям на манер козырька и попытался вглядеться своими человеческими недоглазами туда, где моё совершенное зрение заприметило движение.

– Пять всадников. Нет, шесть. Движутся в нашу сторону.

– Погоня? Но как?

– Видимо, кто-то бдительный слишком рано обнаружил трупы и сообщил.

Волдо так засопел, что у меня волосы на затылке шевельнулись от воздушного потока.

– Значит, я зря...?

– Это было твоё решение. И оно было верным. Но мы не можем учесть всего, никто не может. Ладно, подбери нюни и двигаем вниз. Не хочу стать здесь мишенью.

Мы достигли подножия горы, когда до несущихся в облаке пыли всадников оставалось метров триста. Устраивать с ними скачки не было ни сил, ни желания. Мы наскоро стреножили лошадей, спрятали Красавчика за подходящий по размеру камень и обнажили мечи.

– Дьявол, похоже, честного боя ждать не стоит, – присмотрелся я к приближающимся всадникам. – У них арбалеты.

– Как вы это отсюда разглядели?

– Морковки много ем. А ну-ка, дай мне по роже.

– Что?

– По роже вмажь, говорю.

– Зачем? – растерялся Волдо.

– Бей, тряпка! Или Грег тебе яйца откусил, пока вы кувыркались?!

Волдо покраснел и, перехватив меч левой рукой, отвесил мне с правой размашистого леща.

– Это что?! Меня угашенные шлюхи крепче прикладывали! Ещё!

На сей раз вышло пободрее. В ушах зазвенело, а по лицу разлилось тепло. Лёгкое покалывание пробежало по позвонкам.

– Тебе Люси таких пиздаков за срамные поткаты давала?!

Волдо залился багрянцем, сжал руку в кулак и что есть мочи зарядил мне в нос.

Кожу закололо будто электрическими разрядами, кровь над губой слетела облачком красной пыли, гонимая в разы участившимся дыханием. Мир торжественно замер, приветствую его величество Раж.

– Прячься, – прорычал я, едва слыша собственный голос из-за пульсации в ушах, выхватил у Волдо второй меч и развернулся к скачущей во весь опор кавалерии. – Господь – пастырь мой, – непроизвольно сорвалось с губ, и я побежал.

Они скакали плотно, не дальше двух метров один от другого. Взмыленные животные исходили паром в холодном утреннем воздухе. Встречный ветер нёс мне смрад конского пота, топот копыт и бравурные крики разгорячённых всадников, решивших, что преследуемая ими цель от безысходности решила свести счёты с жизнью. Длинные кавалерийские мечи колыхались в руках в такт галопу, жаждая испить крови. Всадники были облачены в неполные латы, укрывающие грудь, голени и предплечья. Остальные части тел защищала в лучшем случае плотная кожа. Кони же и вовсе не имели защиты, кроме матерчатых попон. Мне претит убивать четвероногих животных, даже если верхом на них двуногие, но здесь тактика напрашивалась сама-собой. Как заправский димахер я сходу влетел в бой и, прочертив жопой по земле, полоснул мечами ноги двух ближайших коней. Безвинные твари Божьи споткнулись и, рухнув, отправили седоков в полёт. Не желая ждать, пока промчавшаяся вперёд четвёрка вернётся за двумя вылетевшими из сёдел неудачниками, я подскочил к первому, пока тот поднимался, и одним движением отсёк ему голову. У него даже не успело появиться удивление на лице. Да, в длинных железках определённо есть своя прелесть. Второй безлошадный, явно дезориентированный падением, шарил вокруг глазами в поисках потерянного меча. Как я мог не помочь, имея два? Правый полоснул под коленями, а левый, когда тушка осела, зашёл сверху в горловину кирасы. Мёртвое тело повалилось навзничь, салютуя моему мастерству фонтаном из вскрытой шеи. Четвёрка тем временем только успела развернуть коней метрах в двадцати от меня и окинуть поле брани полными растерянности взглядами. Впрочем, растерянность продлилась недолго, и ребята потянулись к арбалетам. Я тоже не медлил. К тому моменту, как крайний левый положил болт на тетиву, мой клинок уже щекотал ему кишки, заскочив туда снизу, через пах. Стеганув коня по крупу, я метнулся к следующему любителю пострелять в честных дуэлянтов и, не мудрствуя лукаво, перерубил подпругу, после чего стащил с лошади вместе с седлом, но прикончить не успел. Плечи двух арбалетов гулко ухнули, и один из болтов застрял у меня в правом бедре. Опять! Надеюсь, теперь-то хоть без яда?!

Чуя неладное, негодяи отказались от идеи тут же перезарядиться и пришпорили лошадей, рассчитывая сделать это на безлопастном расстоянии. Ну уж нет.

– Красавчик! – проорал я, краем глаза наблюдая за спешенным мною всадником, осторожно поднимающимся на ноги, и махнул рукой вслед двум улепётывающим хитрецам: – Убей!

Дважды просить не пришлось. Четвероногие челюсти выскочили из-за камня и понеслись за своим лакомством так шустро, что гаснущего ража не хватило, чтобы низвести эту скорость до вялой, вровень окружающей реальности.

– Ну что, – отшвырнул я ногой выроненный при падении кавалериста меч и убрал в ножны свой, – с самого утра день не задался? Понимаю. Я и сам от всего этого не в восторге.

– Неужели? – усмехнулся крепкий усатый мужик лет сорока, утирая набежавшую из разбитой губы кровь, и вынул кинжал.

– О... А вот это уже кое-что. Это сможет сделать моё утро добрым, – достал я стилет.

– Тебя всё равно повяжут. Не мы, так другие, – двинулся он вокруг меня против часовой стрелки.

– На счёт не вас не поспоришь, – стоял я неподвижно, пока несостоявшийся охотник за головами обходил меня с фланга.

Затухающий раж всё ещё обострял слух, мне был слышен каждый шаг, каждое движение стопы. И когда опорная нога зафиксировалась, чтобы толкнуть тело вперёд, я был готов. Укол в горло, чуть ниже кадыка, стал для моего визави неприятным сюрпризом. Мужик разом распрощался с кровожадными планами, зажал рану свободной рукой и, хрипя, будто кабацкий шансонье, попятился.

– Не в то горло попало? – поинтересовался я из вежливости. – Брось. Ну же, брось, а то отрежу.

Кинжал покинул дрожащую руку и воткнулся в землю.

– Умничка. А теперь ляг на спину. Ложись, и останешься жив, обещаю.

Кавалерист, продолжая весьма немелодично хрипеть, опустился на колени, а затем осторожно лёг на спину.

– Дьявол! Ты лучший мой пленник! Серьёзно, мне ни с кем ещё не удавалось так быстро находить общий язык. Кстати, о языке... Волдо! Иди сюда, нужна твоя лингвистическая помощь.

Пацан боязливо вылез из-за камня и, озираясь, посеменил к нашей тёплой компании.

– Больше никого? – огляделся он на триста шестьдесят градусов. – Почему этого не убили?

– Хочу отправить послание.

– Что за послание?

Я вынул меч, а стилет передал Волдо:

– «Сосите хуй». Можешь написать? Я в вашей грамматике не силён.

– И кому это послание?

– Тем, кто рассчитывает нас поймать или уничтожить.

– Думаете, стоит писать именно в таком стиле? – состроил Волдо брезгливую рожу, явно не разделяя моих литературных вкусов. – Может, чуть менее вызывающе?

– Например?

– Ну, скажем, «Больше никого не посылайте, а то им несдобровать».

– Слишком длинно.

– Тогда... «Больше никого не посылайте», точка.

– Всё равно длинно. Сократим до «Больше никого».

– Больше никого... – повторил Волдо задумчиво. – Довольно ёмко и многозначительно.

– Мне тоже нравится.

– А где писать?

– Тут, – указал я остриём клинка на кавалерийский лоб.

– Это шутка? – нервно ощерился пацан.

Кавалерист тоже не понял, где смеяться, и заворочался, из-за чего пришлось приставить клинок меча к его и без того потрёпанному горлу.

– А разве кому-то смешно? Вроде нет. Обычно, когда я шучу, все за животики держатся и в штаны мочатся. Давай-ка не будем отвлекаться на глупости и напишем уже нашу дипломатическую ноту, – снова кивнул я на всё ещё чистый «лист».

– Не надо, – просипел кавалерист, пристально глядя Волдо в глаза.

– Пацан, хочу напомнить, что этот милый человек приехал схватить или убить тебя. И, поверь, он не стал бы церемониться с твоим конопатым личиком.

– Нам заплатили, – снова засвистел дыркой в горле кавалерист. – Это просто работа.

– Работа, – пожал я плечами. – Понимаешь? Ты для него кусок мяса. Так почему он для тебя должен быть чем-то большим?

– Нет-нет, – не унимался «лист». – Я другое хотел...

– Всё просто, пацан, – пришлось мне перебить не в меру косноязычного кавалериста, – каждый делает свою работу. Они пытаются поиметь, нас, мы – их. Я и Красавчик свою часть выполнили. Дело за тобой. Ты ведь не хочешь прослыть иждивенцем на моей шее? Нет? А раз так, делай – чёрт подери – свою работу.

Волдо сглотнул, сел на корточки рядом с головой кавалериста и, убрав налипшие на лоб волосы, поднял свой письменный инструмент.

О, вопли человека с проколотым горлом – это нечто. Чем-то похоже на лязг болгарки по бетону. Чарующе.

Бедняга Волдо едва не плакал, но старательно выводил букву за буквой. Признаться, наблюдая за процессом, я пожалел, что сократил текст. Но размер шрифта менять было поздно. К началу «никого» подтянулся отведший душу на бедных лошадках Красавчик и присоединился к медитативному созерцанию этого удивительного действа мясной каллиграфии.

– Всё, – выдохнул Волдо, словно после стакана самогона. – Закончил.

– Молодец. Пойди поблюй.

Пацан не преминул воспользоваться советом и опустошил желудок, сделав три неуверенных шага в сторону от «парты».

– А здорово получилось, правда? – обратился я к Красавчику за экспертным заключением.

Тот подошёл к мелко дрожащему кавалеристу и, неспешно облизав окровавленный лоб, одобрительно рыкнул.

– У меня для тебя отличные новости, – убрал я клинок от шеи носителя современного искусства, – переделывать не придётся. Рад? Вижу, что рад. Давай, поднимайся. Вооот, молодец. Идти сможешь? Славно. О, чуть не забыл, – вырвал я болт из своей ноги и вставил в ляжку кавалериста. – На добрую память. Пиздуй с Богом.

Расписной немного подёргался и захромал в сторону временной дислокации.

– Душу? – поинтересовался Волдо, глядя на бьющий из моего бедра алый родник и утирая остатки рвотных масс с подбородка.

– Да, только выбери поскромнее.

– Не похоже на вас, – полез он в кошель.

– Просто, не хочу переводить на себя наш капитал. И пожрать чего-нибудь найди.

– Что с вами? – протянул пацан мне самую крохотную и невзрачную душонку из имеющихся. – Я же вижу. Вы пользуетесь магией, но душ не касаетесь. Даже после отравления не притронулись. Не надо считать меня идиотом. Это проклятие, оно связано с поглощением, верно? Они вас меняют? После посещения Брокка вы стали говорить чуть иначе – вставляете эту христианскую ересь между делом. А уж в тот день и вовсе чуть с ума ею не свели. Это ведь не ваши мысли, они пришли вместе с поглощённой душой?

– А ты сообразительный, я не ошибся.

– Все души так действуют, даже очищенные?

– Так сказал Брокк, – пожал я плечами. – Сейчас проверим.

Я сжал душу в кулак, и материя, обратившись чистой энергией, потекла по моему телу. Рана на ноге принялась дико зудеть, затягиваясь. Но никаких проявлений остатков чужой личности заметно не было.

– Ну что? – протянул мне Волдо ломоть сыра и хлеб.

– М-м... – проглотил я едва пережёванный кусок. – Вроде, ничего. Кажется, я знаю рецепт отличного яблочного пирога и умею свежевать кроликов.

Волдо облегчённо усмехнулся:

– Надеюсь, вы мне не прожужжите все уши тем, сколько яиц нужно на фунт муки, или вроде того.

– Надо обшмонать этих додиков, – обвёл я поле брани командирской дланью и куснул ещё сыра. – Бери души и мелкие ценности. Нам надо двигаться налегке.

– Коронки рвать не будем?

– Времени нет. Давай-давай, пошевеливайся!

Пока я уминал остатки сыра, Волдо милосердно добил двух искалеченных коней и теперь рылся в седельных сумках.

– Кол! – замахал он руками. – Кажется, тут что-то интересное, но мне нужна помощь!

Подойдя, я обнаружил, что из-под одной из лошадиных туш торчит двуручная, или даже скорее полуторная рукоять, наполовину обмотанная кожей, ближе к гарде. Кое-как приподняв тушу, нам удалось выудить пристёгнутые к седлу ножны с – мать его! – фламбергом. Волнистый клинок длиной немногим больше метра, почти чёрный, был испещрён оспинами коррозии, но всё же выглядел крепким и ухоженным. Стальные волны, блестящие свежей заточкой и маслом, одним своим видом внушали мысли о жесточайшей резне с летящими в разные стороны головами и конечностями. Славные мысли... Я поднял меч и припал лбом к его холодному крестообразному эфесу:

– Милостью Божьей, и во славу его.