Текст книги "Жатва. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава 38

Обратный путь к Лисьей Норе выдался дольше и утомительнее, чем изначальный. Мало того, что приходилось быть бдительнее, памятуя о вероятных патрулях с кордонами, так ещё и поклажа норовила переломать тазовые кости наших многострадальных кляч. Сам удивляюсь, как мы допёрли это через половину Швацвальда. С такими трофеями хоть сейчас можно было осесть где-нибудь в глухой провинции, прикупить особнячок и комфортно встретить… Чёрт! Вот же липкая дрянь, так и лезет в голову! Нет уж, хватит с меня «достойной старости».

Через три привала, около дюжины ситуативных трупов и парочку околотеологических диспутов мы, наконец, достигли проклятого поместья и, потирая затёкшие от седла жопы, ввалились, как к себе домой.

– Хозяйка! Накрывай на стол! Мужчины вернулись с добычей!

Но героев никто не ждал с распростёртыми объятиями. Более того, баронесса даже не потрудилась ради меня навести иллюзию, и поместье встречало нас в своём истинном зловещем виде.

– Что-то здесь не так, – предположил я, и донёсшиеся сверху звуки тут же подкрепили мои подозрения.

Наверху что-то жутко выло на фоне треска ломаемой мебели и звона битой посуды.

– Меч. За мной оба.

– Вы уверены, что стоит? – едва слышным шёпотом поинтересовался Волдо.

– Нет. Держи души наготове.

Тревожный шум доносился с третьего этажа, из самого конца правого крыла. Странно, что я не услыхал его с улицы.

В коридоре было темно настолько, что даже моё зрение пасовало, обозначая предметы в самых общих чертах. Я шёл первым с мечом наизготовку, Красавчик и Волдо плелись следом, стараясь не отклоняться ни на миллиметр в сторону. Мы двигались тихо, стараясь не выдать своего присутствия до тех пор, пока не станет ясно, с чем имеем дело. То, что чёртов Ош щедр на сюрпризы, я уже понял, а ни одного приятного пока не встретил. Звук шёл издалека, не из боковых комнат, из последней, дверью обращённой к нам. И перед этой дверью что-то сидело. Его очертания невозможно было распознать. Они напоминали груду тряпья с торчащей из неё головой на неестественно длинной шее. Будто птичьей. Голова то склонялась, то поднималась вновь, словно существо боролось со сном. Я был в десятке метров от него, когда одна из неуклюжих скотин, следующих за мной по пятам, наступила на какую-то душераздирающе заскрежетавшую херню. И я чуть не ослеп. Темнота коридора в одно мгновение обернулась ярким светом лампад и люстр, а затхлый воздух наполнился ароматами тончайших благовоний.

– О! Я не заметила ваш приход! – воскликнула баронесса, шурша подъюбниками. – Прошу меня простить. Верно, задремала, – поднялась она на ноги и сложила ладошки в извиняющимся жесте.

– Что за дверью? – решил я пропустить протокольные любезности.

– Этой? – указала Арабель себе за спину.

– Да, именно. Что за этой самой дверью?

– Ничего особенного. Просто, относительно неудачный эксперимент, – неловко улыбнулась она.

– Ладно. Где мой фильтр?

– Ну… Он…

– Он там, да? За этой самой дверью.

– Кое-что пошло не по плану, – просияла баронесса ещё боле обезоруживающей улыбкой.

– Дьявол… Не люблю, когда что-то идёт не по плану. Особенно, когда в этот план входит небольшая война, где я против целой столицы графства.

– Так тебе удалось?!

Вместо пресного вербального ответа я красноречиво продемонстрировал палец Бертольда.

– Прекрасно!!! Значит, все помехи устранены! Наконец-то!!!

– Я, безусловно, разделяю твою радость по этому поводу. Но – чёрт подери! – что не так с моим фильтром?!

– Не нужно волноваться. Фильтр в рабочем состоянии. Твоему душевному здоровью ничто не угрожает. Но…

– Блядь… Почему вся хуйня начинается со слова «но»? Говори прямо. Я не кисейная барышня. Мне доводилось слышать даже сравнение моего хера с карандашом в стакане, и я выжил. Не бойся, руби правду-матку.

– Хельга… Так её зовут? Начала изменяться.

– Рановато.

– Нет, иначе изменяться. Вероятно, это влияние твоей души, с которой она связана.

– Давай попроще. Я в этих делах не дока. Что с ней и чем это мне грозит?

– Она не накапливает ментальный мусор. Она извергает его вовне, впитывая лишь остаточную энергию – твои объедки. Но в общей массе этих объедков так много, что её сущность стремительно… Деградирует? Эволюционирует? Я не уверена. Но она меняется. Я раньше с подобным не сталкивалась. Та часть душ, которую она поглощает, даёт ей силы. Слишком большие для телесной оболочки ребёнка. И эта оболочка трансформируется.

– Жатва случилась четыре дня назад. Она всё это время продолжает извергаться?

– Да. Я не предполагала, что жатва станет столь массовой.

– Ну, знаешь, они не хотели уходить по-хорошему.

– Ты же не поглотил душу Бертольда? – нахмурилась Арабель с подозрением.

– Нет, хотя соблазн был.

– Ну да, она вряд ли оставила бы тебя в прежнем обличье. Скольких ты употребил?

– Не меньше сотни, думаю. Может, полторы.

– Ближе к двум, – тихонько уточнил Волдо.

– И примерно половина из них благородных кровей, – поцокала язычком баронесса. – То есть весьма немалые.

– Ты говорила, что она выдержит.

– И не обманула.

– Покажи мне её.

– О, не думаю, что это хорошая идея. Мелкая дрянь уже разнесла половину этажа, пока я не заперла её тут. В комнате нет окон, а дверь запечатана магией.

– Почему не в подвале? Уверен, внизу целые катакомбы с пыточными.

– Ты мне льстишь. Я и сюда-то её насилу запихала. Бестия совсем не беззащитна, хоть и мала. Она бы тут всё вверх дном перевернула. Ужасный-ужасный ребёнок!

Пока Арабель говорила, я заметил, что шум поутих, а завывания и вовсе смолкли.

– Ты слышишь? – указал я на дверь. – Кажется, девчонка знает о нашем присутствии.

В доказательство сказанного с той стороны донеслись звуки осторожных шагов, а потом – скрежет ногтей и громкое сопение.

– Она тебя чует, – пояснила Арабель.

– Родная душа, как-никак. Думаю, нам стоит познакомиться. Если что-то пойдёт не так, обещаю помочь водворить её обратно.

– Зачем тебе это? – наморщила носик баронесса.

– Добровольная помощь или знакомство с обновлённой фройляйн Хельгой?

– Второе.

– Ну, судя по твоим словам, девчушка перешла из категории грошового расходника в категорию ценного инструмента. А я уважаю хорошие инструменты.

– Разве я такое говорила? – в тоне баронессы проскользнули плохо скрываемые нотки досады и раздражения.

– Не буквально. Но ты сказала, что Хельга не накапливает ментальный мусор. А все знают, что фильтры выходят из строя, засорившись. Получается, у нас тут инновационный фильтр с функцией самоочистки. Вечный фильтр. Поправь, если ошибся.

– Это только гипотеза. Мы не знаем наверняка. Она нестабильна и опасна.

– Я готов рискнуть.

– Будет лучше заменить её новым фильтром, как и планировали. Я всё организую.

– Нет.

– Что? Ты вдруг стал большим знатоком природы душ и их трансформации? Споришь со мной в вопросах, которым я посвятила большую часть своей жизни. Откуда такая дерзость?

Я подошёл ближе и нежно тронул Арабель за слегка подрагивающий подбородочек:

– Может, в душах я разбираюсь и хреново, но умом меня Господь не обделил. Открой дверь.

– Нет.

– Пожалуйста, не заставляй меня делать то, чего мне – видит Бог – делать не хочется.

– Угрожаешь? – вопрос прозвучал, будто железо по стеклу, а по коже прокатилось электрическое покалывание.

– Пытаюсь избежать необходимости тебя… Умолять, – припал я на колено и, рискуя словить разряд, взял хмурую как грозовая туча баронессу за руку. – Знаю, тебе жаль терять такой рычаг давления, ведь твои планы идут куда дальше, чем возвращение из ссылки. Но, позволь заверить, что и мои планы не ограничиваются малым. И одно из ключевых мест в этих планах отведено тебе. Мы можем быть полезны друг другу, очень полезны. Но нужно больше доверия. Между нами. Понимаешь? Иначе ничего не выйдет. Открой эту дверь, соверши жест доброй воли, покажи, что наши совместные планы имеют шансы на успех. А уж я в долгу не останусь. М? Что скажешь?

Наблюдающие за этой сценой Волдо и Красавчик не иллюзорно удлинились физиономиями, у последнего даже пасть приоткрылась.

– И каковы же твои планы? – произнесла баронесса с долей иронии. – Стать Графом и медленно потягивать души на задворках империи?

– К чёрту титулы. Я хочу славы. Хочу стать героем. Возможно, даже народным.

– Что?! – чуть не прыснула Арабель со смеху. – Это шутка?

– Вовсе нет. Этому народу нужен герой. Он истосковался по заступнику. И я отлично для этого подхожу.

Баронесса нахмурилась и пристально вперилась мне в глаза:

– Как странно. Прежде я не видела этого в твоей душе. Ты либо умело скрываешь истинные намерения, либо и сам не властен над ними.

– Люблю импровизировать.

– А мне что с того?

– Разве близость к герою не сулит выгод? К примеру, трон Аттерлянда.

– Даже так?

– Почему нет? Совсем недавно я в одиночку захватил столицу графства. Представь, что я смогу, имея хотя бы небольшой отряд.

Глаза баронессы сузились, будто в этой прекрасной голове запустился алгоритм расчёта возможных исходов безумной авантюры:

– Полагаю, речь не о простых наёмниках.

– Нет, совсем не о простых. Что проку с головорезов, когда этим миром правит магия? Мне нужны чародеи, колдуны, ведьмы и шаманы всех мастей. Те, кого боятся и ненавидят, кому не нашлось места в этом обществе снобов, мракобесов и ретроградов. Я поведу их за собой. Я покажу народу, что теперь у него появилась опора. Мы установим свой порядок и заставим всех с ним считаться. Это королевство прогнило снизу доверху, дорогая. Оно не пало до сих пор лишь потому, что никому не хватало яиц как следует расшатать фундамент.

– В твоих словах больше бравады, чем смысла. Но – нужно признать – и он там есть. Я подумаю, как приблизить твои планы к воплощению.

– А пока… – снова указал я на дверь.

– Так и быть. Но… Не заставляй меня пожалеть об этой уступке.

– Клянусь, ты будешь помнить о ней, как о самом верном своём выборе.

Арабель многозначительно хмыкнула и произвела едва заметное движение рукой:

– Она твоя. Чего же ты ждёшь? Знакомься.

Все звуки за дверью смолкли, не было слышно ни сопения, ни скрежета ногтей по дереву. Я сделал шаг вперёд, Волдо и Красавчик – два назад. Только баронесса оставалась на месте, с нескрываемым интересом наблюдая за происходящим и явно предвкушая развлечение.

На двери не было ни засова, ни замочной скважины, ни даже ручки. Я слегка толкнул её, и массивная громадина поплыла в сторону, будто держалась не на петлях, а на чистом колдовстве. В приоткрывшемся дверном проёме было темно и разило гнилью.

– Хельга, – позвал я негромко, но никто не откликнулся, и пришлось отворить дверь шире.

Единственный источник света находился у меня за спиной. Тьма комнаты-камеры выдавала лишь очертания груд поломанной, раскиданной вдоль стен мебели и… Чего-то ещё. Оно стояло неподвижно, так что выделить его из окружения было сложно. Чуть выше метра ростом, с телом ребёнка и непропорционально крупной головой.

– Хельга, малыш, – снова позвал я дружелюбно, рассчитывая на взаимность.

Но взаимности не получил. Мелкая дрянь ринулась на меня с яростью раненого кабана, визжа и беспорядочно размахивая худосочными ручонками! Не придумав ничего лучше, я нагнулся и приготовился её поймать. Это было ошибкой. Ужасной и чертовски болезненной. Удар в нежное подбрюшье сбил меня с ног и откинул далеко в коридор. От метра с кепкой я такого точно не ожидал и слегка растерялся. Этого «слегка» хватило, чтобы коварное порождение Сатаны прыгнуло мне на грудь и вцепилось в горло холодными и крепкими будто тиски пальцами.

– Нет! – прохрипел я, видя, как к ногам Волдо упали ножны рапиры.

Искажённое лицо, словно натянутое на череп не по размеру, приблизилось к моему, и из широченного усеянного редкими зубами рта ударила волна. Если бы я не был уверен в абсолютной невозможности подобного, то поклялся бы, что рядом рванул миномётный выстрел или, как минимум, РГО. В ушах зазвенело, гадкая рожа расплылась в светлое пятно с чёрными провалами-глазами. Я уже потянулся за стилетом, как вдруг неприглядная картина завертелась и пропала из моего поля зрения.

Судорожно поднявшись на ноги и отступив, я проморгался и увидел Красавчика, подмявшего под себя чертовку, и капающего ей на рожу слюнями из оскаленной пасти. Но, как ни странно, никакого противодействия с её стороны он не получал. Напротив, мелкая дрянь будто бы угомонилась. А потом случилось то, отчего я и вовсе опешил. Хельга, или чем бы оно ни было, расплылась в жуткой улыбке и потянулась руками к нависшей над ней зубастой морде. Её глубоко запавшие глаза округлились и, кажется, даже слегка выступили вперёд. Она будто бы изучала Красавчика. Изучала так, словно это был милый щенок, а не уродливая биомашина террора. Её пальцы коснулись покрытых липкой слюной складок шкуры, чёрных губ, острых пилообразных зубов, а затем и шершавого как наждак языка. Так нежно, даже ласково. Не сталкивавшийся прежде с подобным отношением Красавчик разделил моё смятение ото всей этой ситуации и, не зная, как быть дальше, обратил вопрошающий взгляд в сторону. Воспользовавшись сим кратким мгновением, Хельга взвизгнула и молниеносно обхватила несчастное чудовище за шею. Красавчик попятился и попытался стряхнуть инородный предмет со своего тела, но гадкая прилипала держалась крепко. Мало того, при этом она ещё и разразилась омерзительным сверхвысокочастотным смехом. И чем отчаяннее Красавчик пытался высвободиться из объятий, тем безумнее веселилась повисшая на нём бестия. Она так заливалась, что у меня чуть кровь из ушей не пошла.

– Всё-всё! Стоп! – крикнул я в надежде остановить это сюрреалистическое представление. – Красавчик, замри! Замри!!! Вот так. Хороший мальчик. Видишь, она тебя не обидит. Ты ей определённо нравишься. Да, Хельга? Тебе нравится этот симпатяга?

Адское создание глянуло на меня без намёка на дружелюбие, а затем перевело полный нежности взгляд на перепуганного прерывисто дышащего любимца.

– Вот и славно. Рад, что вы нашли общий язык. Господь милосердный… И что мне теперь с ней делать?

– Здесь она точно не останется, – ехидно улыбнулась Арабель. – Если ты об этом.

– Может, хотя бы на первое время?

Губки баронессы медленно раздвинулись, пропуская наружу розовый язычок, произнёсший «Нет» так сладко и упоительно, что у меня аж яйца сжались.

– Нужно как-то отцепить её, – указал Волдо на душащую Красавчика Хельгу. – Есть идеи?

– Ну… Помнится, однажды я читал, что любые сложности в воспитании можно решить терпением и любовью. Нда… У нас охуенно большие проблемы.

Глава 39

Красавчик брёл по дороге, понурив голову, которая, впрочем, время от времени приподнималась, влекомая натягиваемой шкурой, в которую впились белые холодные пальцы. Хельгу так и не удалось отцепить, но общими усилиями мы смогли переместить её с груди несчастного создания на его спину. Теперь богомерзкое дитя восседало на Красавчике, аки пятый всадник Апокалипсиса, держась за складки шкуры на холке и щерясь во всю ширину своей беззубой пасти. Быть народным героем, имея под боком кровожадного псевдодемона, и так-то непросто, но, когда на нём верхом едет антихрист в юбке – задача полюбиться простому люду становится очень трудновыполнимой. Да поможет нам Господь.

– Вы это серьёзно, или для красного словца? – поинтересовался едущий рядом Волдо.

Кажется, углубившись в невесёлые размышления, я воззвал к Господу вслух.

– Абсолютно серьёзно. Сомневаешься в эффективности подобных запросов?

– Я не верю в вашего Бога. Забыли?

– Это неважно. Думаю, ему плевать на твоё признание и уважение. Но помощь нам точно нужна. Так почему бы не попросить вежливо?

– Вы ведь тоже не верили, пока не поглотили душу Кейна? Неужели его убеждения настолько заразительны? Веру просто так не обретают, насколько я знаю.

– Его убеждения тут ни при чём. Говорят, что чем ближе ты к переходу в мир иной, тем крепче твоя вера в Господа. А я не просто был близок, я в него перешёл. По мне так это веская причина обрести веру.

– Ну и как, по-вашему, должна выглядеть Его помощь? Может, он ниспошлёт нам армию колдунов, или научит убивать ещё эффективнее?

– Хорошо бы, но, думаю, Его помощь должна быть несколько менее конкретной. Это, скорее, проявится в удачном стечении обстоятельств, в счастливых якобы «случайностях». Подспудно, неявно. Понимаешь?

– Не особо.

– Говорят ведь, что «На всё воля Божья». Он незримо плетёт наши нити судеб, всегда рядом, всегда над схваткой.

– На всё-на всё?

– Воля-то? Разумеется. Господь всемогущ. Только не спрашивай способен ли он создать камень настолько тяжёлый, что сам не сможет его поднять – это манипуляция.

– Нет, я хотел спросить о другом. Я хотел узнать, чем же вы тогда недовольны.

– В смысле?

– С ваших же слов выходит, что любое свершение – воля Божья. И то, что вы оказались в Оше, и то, что Хельга стала занозой в заднице, и даже то, что сапоги жмут – всё это по его воле. Если так, получается, что христиане никогда и ни при каких обстоятельствах не должны ни на что роптать, ибо это есть самое настоящее прямое и неприкрытое богохульство. Ведь своим нытьём они ставят под сомнение мудрость Бога. А ноют они безостановочно. Проще перечислить, чем они довольны, чем тот сонм причин, что делает их несчастными. А ведь должно быть не так. Христиане должны пребывать в постоянном религиозном экстазе от того, что ежесекундно своими собственными глазами наблюдают свершение Его великой воли. Как-то не вяжется, правда?

– Только на первый взгляд.

– И где же я недоглядел?

– Видишь ли, то, что мои братья и сёстры вечно недовольны – тоже воля Господа.

– Ха! – не ожидал подобного контраргумента юный безбожник. – Но… Какой в этом смысл?

– Пути Господни неисповедимы, – пожал я плечами.

– Да, вас не переспорить.

– Так уж угодно Господу.

– Достаточно, я понял.

Мы держали путь на север, в провинцию Кальтештайне графства Хохбург, а если точнее – в крепость Хайм. Нет, мы не планировали её захватить, и цели обезглавить местное административно-территориальное образование перед нами не стояло. Наоборот – мы должны были освободить кое-кого. Кое-кого чрезвычайно полезного. Удивительно, но осознание этого прибавляло мне сил и решимости, буквально заряжало энергией. Я уже практически ощущал себя героем. Ну и что, если вызволить из застенков предстояло социально опасного типа со склонностью к деятельной мизантропии? Разве так уж важно, каково прошлое человека? Я считаю, что куда важнее – его будущее. А будущее я для него наметил… О-хо-хо! Да, хера Глюта ждало определённо яркое будущее. Яркое, жаркое и ревущее. Ведь он был пиромантом, а такими кадрами не разбрасываются.

Со слов баронессы я понял, что Глют был схвачен инквизицией уже месяца три как, но его стандартный для таких случаев приговор не спешили приводить в исполнение. Похоже, у церкви имелись другие, более практичные идеи на счёт этого мальчика со спичками. В послужном списке проказника значились дела, плохо вяжущиеся с официальным героизмом, такие как разбой, членовредительство, массовые убийства и, конечно же, государственная измена, проистекающая напрямую из обугленных трупиков королевских солдат. Но вот на героизм неофициальный, сермяжный, подобное вполне тянуло. Да и происхождения Глют был незнатного, чернь-чернью, что называется «от сохи». Достойный муж, короче. Думаю, мы без труда найдём общий язык. А он нам понадобится, ведь милаха Глют не только готовит отменное жаркое из всего, что дышит, но и обладает ценной информацией о таких же непризнанных талантах, как он сам. Арабель утверждала, что этот горячий деревенский парень сколотил небольшую шайку, да и в лапы закона попал, прикрывая её отход. На фоне этого можно сделать предположение о не слишком-то комфортном времяпрепровождении нашего повстанца в Хайме. Но если от Глюта осталось хоть что-то, в чём ещё теплится душа, я вдохну в это жизнь, надежду и цель. Мою цель.

– Видал когда-нибудь пиромантию? – поинтересовался я у Волдо.

– Нет, – ответил тот. – А если бы увидал, обязан был бы донести инквизиции.

– Ты так говоришь, будто я должен быть уверен, что подобное абсолютно невозможно. Может и доносил. Мне почём знать?

– Нет, – проскрежетал недотрога, – не доносил.

– Потому что не видал?

– Именно.

– А увидал бы – донёс?

– Зависит от обстоятельств, – нехотя дала ответ жертва режима.

– Ну, предположим, бухаешь ты в весёлой компании, а тут один из приятелей возьми, да и покажи фокус с огоньком. Сдал бы?

– Компания большая? Малознакомых много?

– Ну, как обычно – примерно половина из дюжины.

– Сдал бы. Слишком велик риск. Вся эта компания в такой же ситуации выбора, как и я. Если я колеблюсь, то и они тоже. Кто-то обязательно даст слабину. Кто-то принесёт в жертву всех ради себя. И только собственный своевременный донос станет спасением.

– Цинично.

– Реалистично. Мы ведь уже выяснили, что я беспринципная мразь. Вам в вашем мире, может, и было плевать на законы. Похоже, что так. Но здесь у простого человека выбор невелик. Либо жить по навязанным и зачастую подлым правилам, либо бежать в леса, в горы, подальше от длинной руки так называемого правосудия. И мало кто выбирает второй вариант.

– Угу… Классическое «А что я могу?».

– Звучит, как обвинение. Вам не приходилось предавать?

– Зависит от того, что ты вкладываешь в это понятие.

– Мне казалось, оно довольно простое и общеупотребимое.

– Лишь на первый взгляд, как и много другое. Является ли предательством вероломное убийство компаньона, который доверял тебе, но ты изначально рассматривал его в качестве расходника? С его точки зрения – да. С твоей – пф, шутишь что ли? Но я знаю, к чему ты клонишь. Предал ли я свою ученицу, в конечном итоге вынесшую мне мозги?

– При вашем огромном опыте игры на струнах чужой души, я и не думал, что мои намерения останутся нераспознанными.

– Знаешь, иногда меня немного коробит от разговоров с тобой. Тебе же… Сколько, шестнадцать?

– Семнадцать.

– Во-во. А задвигаешь иной раз, как пятидесятилетний. Аж мороз по коже.

– Природный ум, простите. Так всё же, предали?

– Перед тем, как всё случилось, мне в череп угодила пуля. Нет, не такая большая, как в последний раз, гораздо мельче, но дел натворила. Приключилась частичная потеря памяти. Забавная штука, если подумать. Какая-то незначительная херня в мозгах остаётся нетронутой, а воспоминания о самом дорогом и близком – как корова языком слизала. Я её чуть не придушил, когда увидел, очнувшись.

– Ученицу?

– Ну не потерю памяти же. Да. Вообще не признал. Какая-то незнакомая баба надо мной нависла, и башка раскалывается – явно же дела плохи. А что надо делать в ситуациях, когда хуёвые предчувствия вступили в симбиоз с хуёвым самочувствием? Правильно, ебашить всех вокруг, а уж потом задавать вопросы. Но сучка отбилась, а потом втёрлась в доверие и вызнала всё, что ещё удержалось в моём решете. Жадная меркантильная тварь. Я ведь буквально лежал на смертном одре, а её волновала только нажива. Минуты не прошло между тем, как она узнала о потере памяти, и тем, как сообразила воспользоваться этим к собственной выгоде. Холодная, бездушная, расчётливая мразь.

– Она вам точно не родная?

– Ха. Смешно. Молодец, быстро учишься.

– Знаете, перенимать худшее гораздо легче, чем доброе и достойное.

– Нет ничего доброго и достойного, пацан. На поверку всё оказывается лицемерным говном.

– Согласен.

– То-то же. Погоди, ты сейчас…

Череду моих умозаключений относительно иронии своего оруженосца прервала показавшаяся из-за холма группа всадников в составе пяти человек.

– Красавчик, – обратился я к нашему слабейшему в плане маскировки звену, – потеряйся.

Тот без лишних вопросов срулил в лесополосу вместе со своей безумной наездницей.

– У нас проблемы? – насторожился Волдо.

– Сомневаюсь. Впереди пятеро солдат или наёмников. Попробуем разузнать что-то полезное.

– А потом?

– Не тупи. Это пять душ.

– Возможно, из народа.

– Пацан, тебе пора понять, что принадлежность к простому народу важна лишь тогда, когда вокруг полно свидетелей из него же.

– Важное уточнение.

– Чрезвычайно далёк ты ещё от просветления.

Всадники приближались, а я готовил речь, способную расположить к себе собеседников чтобы узнать что-то полезное перед неминуемым.

– Приветствую! – заблаговременно вскинул я руку.

Сей жест возымел искомый эффект и заставил квинтет притормозить.

– Слава Амиранте, наконец-то повстречали людей на этой пустынной дороге!

Остановившаяся пятёрка молча развернула лошадей и странно так к нам присматривалась.

– Не знаете, далеко ли ещё до крепости Хайм?

– А что за дела у вас там? – спросил всадник с роскошными закрученными усами – явный альфа-самец в этой стайке.

– Мы должны доставить письмо. Но, к большому сожалению, мы в этой местности впервые и нас снабдили лишь весьма приблизительными координатами. Думаю, мы просчитались с провиантом, а пополнить его тут негде. Не будете ли вы столь любезны поделиться с нами съестным за разумную плату?

– До Хайма около трёх дней, если скакать с привалами. Но у нас самих маловато съестного.

– Понимаю. Ну, ничего. Думаю, в крепости нас спасут от голодной смерти. Слышал, там сейчас целый гарнизон, копий в сто.

– Если бы, – усмехнулся усач. – Там человек тридцать, и те едва концы с концами сводят.

– Тридцать?! – изобразил я крайнюю степень изумления. – Но ведь эта крепость – узилище отъявленных злодеев, среди которых и колдуны!

– Казна не бездонна.

– Увы. Вот если бы средства шли на действительно важные цели, а не разбазаривались попусту.

– Золотые слова, друг мой.

Сказав это, усач натянул поводья и развернулся к своему не в меру бдительному компаньону, что-то заговорщически нашёптывающему ему в ухо.

– Напомните, откуда вы держите путь, – произнёс он после внепланового совещания.

– Мы не говорили откуда. Это дела государственные.

– Что-то твоё лицо кажется мне знакомым, – подал голос инициатор совещания.

– Правда? Какое совпадение. И я твоё, как будто, где-то видал.

– Вот как?

– Да. Только не припомню где.

– Интересно.

– Ещё бы. Мир велик, а тут такое совпадение.

– Есть догадки? – руки всех пятерых приблизились к рукоятям мечей.

– Погоди, дай подумать. Точно! Ну надо же! Вспомнил! На хую!

Лязг извлекаемых из ножен клинков слился с хрипом и предсмертными стонами.

– Ещё одна жизненная мудрость, пацан, – не пизди без толку.