Текст книги "Мои двенадцать увольнений (СИ)"

Автор книги: Артем Комаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц)

– Слушаю, Андрей Владимирович.

– Проспались?

– Фи, как грубо. Я уже давно на ногах, в отличие от вас.

– Один-один. Завтра встретите в Домодедово моего родственника.

– У меня другие планы.

– Значит измените. Его зовут Савва Игнатьевич Шпитцбольштихель.

– Одно дело шпицштихель, и совсем другое – больштихель, – вырвалось у меня самопроизвольно, но раз я это выговорила, то похмелье ушло в небытие.

– Не вздумайте это ляпнуть. Он ученый с мировым именем, прилетел всего на два дня.

– Во сколько встречать?

– В час самолет приземлится, рейс из Нью-Йорка.

– Вам это дорого обойдется.

– Оплата в двойном размере или отгул, все по ТК.

– А водитель его встретить не может?

– Нет, за вами заедут, а за Савву Игнатьевичу вы мне головой ответите еже ли что. Отзвонитесь об исполнении.

И отключился. Вот сволочь, но он у меня еще свое получит. В понедельник не приду и все. Значит родственник, значит Савва Игнатьевич Шпитцбольштихель…

Стояла в зале ожидания прилета с табличкой в руках, на которой черным маркером вывела «Savva», сначала хотела написать русскими и полностью, но испугалась, что моего чувства юмора не хватит на все подколы соотечественников и я кого-нибудь этой табличкой и огрею. Самолет уже приземлился, пассажиры выходили в обнимку с багажом, а ко мне так никто не подходил. Минут через двадцать ожидания появилось оно, колобковидное существо в очках и с кейсом в руках, можно было и не делать табличку, и так было ясно, что это мой клиент. Несмотря на дорогой костюм, существо выгладило неряшливо и немного бесновато, в его глазах то и дело вспыхивали огоньки безумия, как у любого уважающего себя ученного. Он что-то увлеченно рассказывал бортпроводнице, а та не знала, как от него избавиться, она-то и подвела его ко мне, и быстро сбежала, словно боялась, что колобок ее догонит и продолжит повествование.

– Савва Игнатьевич?

– Да. А вы?

– Николь Александровна, меня Андрей Владимирович попросил вас встретить.

– Андрей, как всегда предупредителен.

– Очень, – выдавила я из себя вместе с улыбкой.

Мы прошли к машине, я запихнула чемодан ученого (за которым мне еще пришлось возвращаться к конвейеру, так как этот колобок и не вспомнил о своей поклаже) в багажник, и мы поехали. Я уже вся была мысленно на шашлыках, меня обещали подождать, но не слишком долго и каждая минута в обществе мирового светила отдаляла меня от заветных кусков мяса на шампуре.

– А чем вы занимаетесь? Андрей Владимирович сказал, что вы ученный.

И кто меня за язык тянул, зачем я спросила. Областью изысканий Саввы Игнатьевича была паразитология. Я чувствовала себя беременной, после того как Шпитцбольштихель начал увлеченно рассказывать о паразитах обитающих в теле человеческом, у меня начался стойкий токсикоз, меня тошнило и мутило, а он все рассказывал и рассказывал. Вот я и поняла, почему так быстро сбежала бортпроводница.

– Николь Александровна, вам плохо?

– Укачало.

– Ну, мы можем пройтись, до дома Андрея недалеко, через сквер и все.

– Хорошая идея, свежий воздух мне поможет.

Отпустила водителя, мне еще пришлось тащить и чемодан этого колобка, а он все вещал о паразитах, я кивала, поддакивала, словно ничего интересней никогда в жизни не слышала, а сама смотрела по сторонам. Да и не нужен был Савве слушатель, ему нужно было просто рассказывать и рассказывать о своих обожаемых паразитах. При этом он еще увлеченно жестикулировал и его дорогой кожаный дипломат то и дело мелькал у меня перед носом.

Самолет уже пять часов как приземлился, водитель сказал, что он довез их до сквера, а там они решили идти пешком. Не могут же они столько идти? Еще и телефон у Ерец не отвечал. Попросил на свою голову.

Я уже обошел весь сквер, но их и следа не было. Прошелся по окружным ресторанам, но и там их никто не видел. Вот, мать твою, попросил на свою голову! Уже стемнело, а об этих двоих не было вестей. Телефон зазвонил как-то неожиданно.

– Да. Савва ты где?

– В милиции.

– В милиции?! А где Николь?

– Ее допрашивают.

– Что ее?!

– Допрашивают.

– Какое отделение?

– Не знаю.

– Спроси у кого-нибудь.

– Оно за прудом от тебя недалеко.

– Жди сейчас приеду.

Господи, что она еще натворила, что ее допрашивают? Нужно за адвокатом ехать. Да сначала за адвокатом, потом в отделение, а полковника ФСБ брать? И его возьму, Ерец могла такое учудить, что у меня уже заранее волосы дыбом.

– Нет, мужчин не осталось, вымерли как вид, одни паразиты остались.

– Зря вы так, Николь Александровна, не все же паразиты.

– Все. Я же кричала «помогите, ограбили», хоть бы один помог, так они же еще расступались, чтобы этому козлу удобней бежать было.

– Ну, его же поймали.

– Кто его поймал? Если бы я в него свой пакет не швырнула и по голове не попала, он бы теперь далеко был.

– Сейчас мы ваши показания запишем, и пойдете домой.

– Хорошо.

Следователь оформлял протокол, я отвечала на вопросы, он записывал, мне осталось прочитать и написать заветную фразу «с моих слов записано верно…»

Прогулялись по скверу. Шпитцбольштихель размахивал своим портфелем, я ловко уворачивалась. И тут кто-то с силой вырвал этот злосчастный портфель у колобка, и толкнул профессора, Савва всей своей массой громыхнулся в свежеубранный снег, хотя скорей это была свежеубранная куча грязи. Не знаю, какой черт меня дернул бежать за грабителем, но я неслась по скверу, размахивая руками и призывая оказать помощь, но никто не хотел быть рыцарем, и все расступались, не обращая внимания на мои вопли. От злости и бессилия в ярости швырнула пакет, в котором была книга, подаренная мне Розиным и Леной. К моему удивлению пакет настиг грабителя, и удар по голове сбил его с ног. Но я не успела затормозить и грохнулась прям на преступника, уж не знаю об какую часть его тела ударилась, но теперь у меня был бланш под глазом.

К нашей куче-моле прибежали гаишники и отвезли нашу странную компанию в близлежащее УВД, правда, при запихивании Саввочки в машину его пару раз долбанули о крышу, но тут ему не Америка здесь ты голову либо сам нагибаешь, либо разбиваешь. В УВД нам не очень обрадовались, а особенно тому факту, что пострадавший проездом и является ученым с мировым именем. Я подняла крик, после чего дело быстро возбудили, нас сначала опросили, а теперь допросили. Всех запугала, что если они это не сделают сейчас, то придется им отдельное поручение о производстве следственных действий в оф`таки Америку слать, что их не радовало, поэтому расследование пошло семимильными шагами и Савва уже был признан потерпевшим и допрошен в этом качестве. Я была свидетелем, и сейчас мне осталось только написать эту завершающую фразу, дверь открылась, и в кабинет влетел Ковин с кучей людей. Андрео кричал, но что кричал, я даже слушать не стала. Для себя я еще не решила, кого я себе больше напоминаю Маньку Облигацию или Надьку Клюеву, но синяк болел и становился фиолетовым. А еще при падении разбила мобильный, теперь опять новый покупать. Я и так устала и голова уже болела, а тут еще Ковин со своими воплями.

– Тарас Иванович, все прочитала, написала и везде расписалась, я могу идти?

– Можете, Николь Александровна.

Вышла из кабинета, а за мной и Ковин со свитой.

– Я с вами разговариваю или нет?

– Я не собираюсь с вами говорить.

– Стой я сказал.

– Руки уберите. Я домой хочу, с меня на сегодня хватит.

– Хватит?! Хватит?! Я попросил встретить Савву, а в итоге вы в милиции. Вам ничего доверить нельзя?!

– Ты не прав, Андрей, у меня дипломат вырвали, а Николь Александровна его догнала и в милицию сдала, не дипломат сдала, а преступника поймала и сдала.

– Что?! Вы спятили за уголовником бежать?! Вы о чем думали?!

– Господин Ковин, я думаю мне и Анатолию Ивановичу здесь уже делать нечего, дело возбудили, его расследование я проконтролирую.

– Да, спасибо.

Адвокат и ФСБшник ушли, смотрела под ноги и не поднимала глаз на Ковина, еще не хватало, чтобы он мой фингал разглядел. Я шла впереди, а Ковин с родственником за мной, благополучно прошла козырек и была уже на дороге, когда сзади услышала странный шум. Обернулась и моим очам предстала комическая картина – Савва Игнатьевич в очередной раз за этот день оказался в свежеубранном снегу, Ковин стоял немного растерянный, а у его ног валялись останки сосульки, я бы даже сказала сосулищи. Спасая родственника от пробитой головы, он его в кучу грязи толкнул, хорошо хоть тот в снег угодил, а то слегка бы промазал и треснулся бы телом об ограду. Я начала хохотать, от чего мой несчастный подбитый глаз начал слезиться, смех сквозь слезы сплошной. Ковин начал гоготать следом за мной и через мгновение к нам присоединилось поросячье повизгивание из грязного свежеубранного снега. Мы вытащили несчастного ученого и потащились на квартиру Ковина. Я забыла об осторожности, и мои увечья были замечены. Ковин даже свет включил в прихожей поярче, чтобы насладиться зрелищем. Он приподнял мое лицо за подбородок и разглядывал, словно это было что-то интересное, хотя нет, он хмурился, значит не очень интересное.

– Больно?

– Больно.

– И как вы умудрились?

– Я в него пакетом кинула, и он упал, а затормозить не успела и на него грохнулась, неудачно.

– Вижу, что неудачно.

– Но грабителю не повезло больше, я ему руку умудрилась сломать в двух местах, так что не скоро он сможет грабить.

– Ничего вам доверить нельзя. Вы как Саушкин – невезения ходит за вами попятам.

– А разве олигархи смотрят детские мультики?

– Смотрят с племянницами. Раздевайтесь, и пойду вас чаем отпаивать.

– От вас можно позвонить? Я ж не только глаз подбила, но и телефон вдребезги расколупала.

– Звоните, горе вы мое.

– Сами захотели со мной работать, я вас не заставляла.

– И самое странное, что до сих пор хочу с вами работать. Можете воспользоваться любым телефоном.

– Спасибо.

Я сняла пальто, разулась и прошла в гостиную.

Поудобней уселась в кресле с телефонной трубкой. Мама не очень-то и удивилась моему отсутствию, другого она от меня и не ожидала, рассказывать все перипетии этого дня я не стала, что расстраивать, а вот меня расстроили – мои шашлыки были скормлены соседям. Как они могли их отдать?! Все маму успокоила, теперь нужно чай попить и домой.

– Кто-то меня чаем собирался отпаивать.

– Идите на голос.

Я шла на голос и пришла в кухню-мечту, лучше бы я ее не видела, теперь же буду завидовать черной завистью. Савва сидел за столом и читал какой-то журнал, вот человек без комплексов, переоделся в пижаму и сидит не смущаясь. Колобок в пчелку, и кто ему такую пижаму приобрел? Жаль, что мне только чай обещан, честно говоря, уже ужасно хотелось есть, погоня за грабителем, да еще и на свежем воздухе разжигает аппетит.

– Отбивные будете с овощами?

– Буду.

– А вы знаете что…

– Савва, и я, и Николь Александровна хотим поесть без твоих любимых паразитов. Ты есть будешь?

– Буду, и обещаю молчать.

– Хорошо. Николь есть торт шоколадный, будете?

– Я все буду, мне всего побольше, и хлеба побольше, и котлет побольше.

– Надеюсь, вы меня на коврик спать не отправите?

– А вы меня потом веником? Нет, хоть и заманчиво, но нет.

Как все же хорошо, что и олигархи смотрят мультики, хоть что-то общие есть. Я напивала про себя «Человек собаке друг…», а Ковин готовил есть, в конце концов, у меня выходной, не буду я ему помогать. А завтра на работу все равно придется идти, вводить в курс дела нового сотрудника.

Большая часть утра понедельника ушла на замазывание фингала, тональник мало помог, пришлось натянуть на нос затемненные очки, очень актуально зимой. Собственное отражение не радовало, и настроение с утра было ниже плинтуса. Со всеми этими замазываниями я вышла из квартиры значительно позже и в метро попала в самый час пик, оттоптанные ноги и оторванные пуговицы на дубленке, и зачем я ее только надела, опустили настроение ниже уровня Мирового океана, если еще что-то произойдет, то поднимать мое настроение придется из Мариинской впадины.

Я разговаривала с охранником, когда приехал курьер с очередным геометрическим творением от Чистина, на этот раз счастливой обладательницей этого «шедевра» была Катя. По задумке флориста, наверное, это должен был быть парусник с алыми парусами, но больше напоминало корыто с воткнутой палкой и приляпанным к ней двумя вискозными тряпочками алого цвета. Пока я с этим творением добиралась в лифте до моего этажа, как только я над ним не насмехалась, настроение вернулось до отметки «плинтус», вот еще бы парочку таких бестолковых презентов и может быть настроение станет нормальным.

– Доброе утро, Екатерина. Это вам. От нашего друга Чистина. Как вам творение? Только честно.

– Корыто напоминает.

– Наши мнения совпали. А сейчас я буду нагло лезть в вашу личную жизнь. Что вы думаете о Чистине?

– Ну, он же ваш поклонник, что я должна о нем думать.

– Мой поклонник, хи-хи-хи. Повеселили. Предупреждаю сразу, мужик он нормальный, но кобель первостатейный, чтобы потом истерик не было, хотя все равно будут. Просто не стройте совместных планов на дальнейшую жизнь, будет меньше проблем.

– Так нет ничего и не будет.

«Ага не будет, вон щечки порозовели, глазки заблестели, я это уже все миллион раз видела. Но мое дело маленькое, прокукарекал, а там хоть не рассветай. Запас жилеток и платков у меня огромный. Вот, почему я так не могу, раз и втрескалась по самые уши. «И жаль, что уже ничего не случится. А так бы хотелось еще раз влюбиться». Наверное, при падении мне не только глаз подбило, но и мозги отбило».

– Сегодня девочка новая придет, Алимпиада Савельевна.

– А можно я тоже личный вопрос задам?

– Можно.

– А что с лицом?

– Неудачно упала, подробности могу рассказать в обед, если захотите слушать. Так как мой фэйс испорчен, теперь вы у нас лицо фирмы, я Софье позвоню, вы тогда Липе все объясните, расскажите, начнете вводить в курс дел, я помогу если что. Но пока перехожу в кабинетные крысы, не буду людей пугать своей физиономией. Ковин еще не приехал?

– Нет.

– Хорошо. Значит, мы обе сошлись на том, что это корыто. У меня как раз плохое настроение, подпорчу его еще кому-нибудь.

Я набрала номер и по привычке считала гудки, ответили на двенадцатый, вот какой я терпеливый абонент.

– Доброе утро, Егор Сергеевич.

– Доброе, Николь.

– Спасибо за букет.

– Но он, как бы, не тебе.

– Да знаю я, Екатерину обхаживаешь. Спасибо за то, что вот уже полчаса я и Катя гадаем, что сие творение означает.

– А что оно должно означать? Необычный букет, не хотелось быть банальным.

– Ну, либо это извращение над мечтой детства «Алыми Парусами», либо это просто корыто с тряпочками. Мы сходимся на том, что это корыто.

– Чего?!

– Корыто. И на наш не развитой вкус лучше банальный букет роз без всяких извращений. Но я не поэтому поводу звоню. У меня тут есть парочка поздравлянтов, которых я не очень люблю, дай телефон, где ты эту прелесть заказываешь.

– Издеваешься?

– Я, нет! Как я могу?!

– Ты только это и можешь…

Но теперь я уже гудки считать не стала, все равно никто не ответит. Ну, вот такой я плохой человек, настроение плохое – нужно другим испортить. Испортить-то его я хотела Ковину, но ему повезло и досталось Кате и Егору. Но я еще хуже, чем обо мне думают, я этот «шедевр» сфотографировала на телефон и отправила Чистину, пусть насладится зрелищем. Какая я вредная, сама с себя удивляюсь.

Ровно в десять пришла Алимпиада, отправила ее к Фролкиной, когда с формальностями было покончено, передала ее Кате и занялась своими обычными кабинетными делами. Ковина все еще не было, наверное, отдыхал от активных выходных. В обед в красках рассказывала Липе и Екатерине о своих подвигах в воскресенье. Если смех действительно продлевает жизнь, то мои слушатели проживут еще на пару часов дольше. И все же иногда нужно и обедать, так с этими «подвигами» не побеспокоилась о собственном обеде, пришлось тащиться в кафе. Такое чувство, что сегодня все решили пообедать именно в этом кафе, мне пришлось отстоять длиннющую очередь и есть стоя. Хороший сегодня день, просто замечательный. Не получив от обеда никакой радости, вернулась в контору. За время моего отсутствия прибыл Ковин, по агентурным данным Екатерины в плохом настроении, и нового сотрудника он даже не заметил. Я решила не нарываться, и пошла к себе. На столе лежала книга, зря я ее открыла. В общем, зря обедала, хорошо хоть туалет был свободен, и никого из сослуживцев там не оказалось, а то еще чего хорошего напридумывали бы. Книга была подарком от Саввы Игнатьевича, даже с дарственной надписью, но из-за незадавшегося с утра дня, мой желудок не смог оценить прелесть паразитологии.

Когда в очередной раз вернулась в приемную, Катя меня обрадовала требованием Ковина «подать Ляпкина-Тяпкина». Я пошла к начальству, прихватив блокнот и ноутбук, что было под рукой, то и прихватила.

– Добрый день, Андрей Владимирович.

Ковин кивнул, и больше никаких телодвижений в мою сторону не было, я так и стояла соляным столбом. Когда мне все же надоело разглядывать шефа, я вежливо кашлянула, напоминая о своем присутствии, но это не возымело действия. Тогда я пошла и села в кресло, как там, в народной мудрости – в ногах правды нет, но нет ее и выше. Вот вместо того, чтобы тут сиднем сидеть я бы сейчас трясла филиалы и сотрудников, обзванивала бы рестораны и организаторов все ли готово в развеселой встрече заграничных партнеров, ругалась бы с поставщиком, что мое проекционное оборудование для конференц-зала где-то затерялось или со службой снабжения, что не ту бумагу прислали, или готовилась бы к аттестации это же и меня касается или… да много бы чего я успела сделать, а тут сидишь как незнамо кто.

– Как глаз?

– Побаливает.

– Как долго это будет? – вопрошал подошедший к моему креслу шеф, указывая перстом на мой фингал.

– Недели две точно, постепенно будет менять цвет, у вас, что никогда фингалов не было?

– Не было, нос пару раз ломали, вывихи, растяжения были, но бланша ни разу.

– Это вы меня из-за подбитого глаза вызывали? Позвонили бы, я отчиталась бы и без демонстрации ущерба.

– Может, дома отлежитесь?

– Работы много, кабинетной. Обещаю из кабинета не вылезать и своим видом никого не пугать.

– Послезавтра у меня встреча, мне нужно сопровождение, но ваш вид…

– Это не проблема. Липа вас может сопровождать, только постарайтесь отпустить ее раньше, чем забрезжит рассвет, у нее ребенок.

– И зачем вы ее с ребенком взяли?

– А почему я не должна была ее взять? Она умна, в отличие от вашей Устиньи, у нее отличные рекомендации и меня она устраивает.

– Она должна устраивать меня.

– Хорошо, можете взять обратно Устю, она же вас устраивала во всем, а я вместе с Липой, громко хлопнув дверью, уйду, еще и Катю прихвачу. У вас скоро появится замечательная возможность от меня избавиться, вот провалю аттестацию, и будет у вас против меня хороший козырь.

– У вас что, плохое настроение с утра?

– А с чего ему быть хорошим – выходные испорчены, вместо шашлыка в семейном кругу – фингал под глазом.

– Вы на Розина тоже так кидались?

– Кидалась? Да я еще слова плохого не сказала, когда я начинаю кидаться, то все под стол прячутся и Розин в том числе.

– Вот если бы вы свой язычок придерживали и вам, и окружающим жилось бы намного легче.

– Видели глазки, что брали, теперь хоть повылазьте.

– Значит так, скажите своей Липе, что она послезавтра будет меня сопровождать. И будьте так любезны, в течение дня мне на глаза не попадаться.

– Слушаюсь, мой генерал!

Я подскочила с кресла и быстро пошагала к двери.

– Там вам Савва передал подарок, видели?

Тошнота опять подкатила.

– Видела, – ответила я и выскочила в приемную.

Минут пять я простояла у открытого окна, чтобы морозный воздух хоть немного успокоил, но паразитология так легко не сдавала своих позиций. А еще из-за грима глаз стал слезиться, и макияжу был нанесен урон. Хороший день, просто замечательный. Телефон пискнул, известив, что пришло сообщение. От Чистина: «Согласен, корыто». В шесть вечера я отправила домой и Липу, и Катю, и, откапав заныканную на случай кризиса шоколадку, выпила чай, параллельно читая информацию из филиалов. Осталось только проанализировать цифры и выдать результат Ковину, сделаю сегодня, все равно Челе с Ладой к кому-то в гости пошли. Работа шла быстро, ничто не отвлекало, диаграммы строились, текст писался, цифры сходились, осталось только вывод написать, пара предложений.

– Вы с ночевкой?

Я подпрыгнула на стуле, подлокотник стукнулся об стол, и стоящая на краю чашка с чаем опрокинулась на меня.

– Вот черт.

– Обожглись?

– Нет. Чай уже давно льдом подернулся, я о нем напрочь забыла.

– И о времени, судя по всему, тоже. Уже одиннадцать.

– Да? Сейчас доделаю и пойду.

Я закончила работу, но радости мне это не доставило. И как теперь домой добираться? В мокрой юбке и в дубленке нараспашку, пуговицы-то я так и не пришила обратно. Ладно, с юбкой вопрос решился, я сняла промокшую вещь и завязала на талии платок, благо шерстяной, но и пусть вид как у задрипанной цыганки, но все ж лучше, чем мокрое, а вот с дубленкой было сложней, пояс к ней не прилагался.

– Вы домой собираетесь или нет? – кричал большой начальник в приемной.

– Собираюсь, как соберусь так сразу пойду, – пробурчала я, пытаясь пристигнуть полу дубленки булавкой, крепление получилось ненадежное, но хоть что-то.

Я крадучись прошмыгнула к лифтам. В офисе, слава тебе господи, никого не было, и мой растерзанный вид останется только в моей памяти.

– У мадам Николь сегодня прием?

Я в очередной раз подпрыгнула, и как он только умудряется так бесшумно подкрадываться?

– Нет, мадам Николь свернула свою деятельность и больше не принимает.

Я зашла в лифт, начальство со мной, вот что ему не пользуется персональным лифтом, вот что мне настроение окончательно портить? Лифт быстро доехал до первого этажа, я шагнула из кабины, но меня затащили обратно, булавка с щелчком расстегнулась и куда-то отлетела, двери лифта закрылись.

– Вы что себе позволяете?

– Напоминаю вам в очередной раз, что после девяти вас отвозит дежурный водитель.

– Так доберусь, кто на меня в таком виде покусится? – старательно заворачиваясь в дубленку, пыталась еще и огрызаться. Я вылетела из лифта, но Ковин не отставал.

– Не хочу вас разыскивать в приемнике-распределители или где там держат лиц, занимающихся бродяжничеством и попрошайничеством?

Развернулась к нему собираясь дать отпор, но тут на меня накатила такая жалость к себе, такая жалость, что я просто разрыдалась…

Я вошла в сопровождение начальства в подъезд, лифт не работал, пришлось идти пешком, всю дорогу до квартиры решала для себя вопрос – звать его пить чай или нет, вроде как по этикету положено, но мне не очень-то хотелось показывать свое место обитания. Он же меня накормил, что я его даже чаем напоить не могу? Только чаем, есть-то у меня нечего, в выходные не готовила, хотя стоп, вру, есть, форель стейками, она быстро готовится, и какие-то овощи были. Но все же надеюсь, что не согласится…

– Вот мы и пришли. По правилам приличия я должна предложить вам чай…

– И я с удовольствием соглашусь.

– Согласитесь, – совсем нерадостно констатировала я. Дверь пришлось открыть и пропустить биг босса в общий коридор. Ковин тщательно вытер обувь о коврик перед дверью, потом так же тщательно вытер о коврик в коридоре, хотя где он мог ее испачкать, в офисе и машине было очень чисто, после тщательного вытирания снял ботинки и поставил их к стене, чтоб не мешали входящим. Через коридор к ванной тянулись следы от грязной обуви. Из ванной выскочил «молодожен» со своими кроссовками в руках, увидав наш дуэт, он струхнул.

– Я сейчас все уберу, Николь Александровна, я вот только что вошел еще не успел, щас все вымою, я сейчас быстро, – лепетал сосед, видимо мое явление с топором надолго запало в его душу, и повторения он не хотел.

Я милостиво удостоила его кивка и прошла к себе.

– Вот здесь временно и обитаю. Вы только чай будете или есть хотите?

– Если честно, уже бы и поел.

– Тогда садитесь за стол и ждите.

Андрео послушно сел и мой наглый котяра тут же запрыгнул на стол и сел напротив гостя, Челе сначала разглядывал Ковина, потом тяжелым взглядом уставился ему в глаза. Мужики, они и коты мужики, теперь будут выяснять кто здесь хозяин. Я достала часть продуктов, незаметно стянула со стула юбку и пошла в кухню. Там переоделась, поставила жариться стейки и помыла зелень. Когда вернулась за второй частью провизии они так друг на друга и смотрели, но чрез пару секунд, к моему глубочайшему сожалению, Челе отвел взгляд и слез со стола, сдался, гад этакий.

Я ушла на кухню, варганить ужин «из того что было». Минут через пятнадцать ужин был готов – форель под сливочным соусом с салатом из овощей под оливковым маслом с розмарином. Когда я вплыла к себе к Ковину и Челе уже присоединилась Ладочка.

– Слышала, как вы пришли, Ники. Я вам не мешаю?

– Ладочка, вы мне не можете помешать. Это мой начальник – Андрей Владимирович.

– Можно просто Андрей.

– Зовите меня тогда Ладой, – кокетливо ответила престарелая соседка, и женщина остается женщиной в любом возрасте.

Я расставила посуду, выложила еду и стала слушать байки Лады и истории Ковина, мне редко что удавалось вставить, да и не очень-то хотела. Я жутко хотела спать, глаз опять ныл, и мне хотелось поскорей избавиться от гостей, но выгнать их не могла, пока еще совесть не позволяла. Видимо я что-то пропустила или продремала, но Андрео уже стоял в дверях прощался с Ладочкой.

– Вы только Ники не обижайте, это она только с виду такая сильная.

– Стараюсь, но это не очень получается, у меня очень взрывной характер.

– Но человек вы хороший.

– Николь Александровне очень повезло с соседкой.

– Что есть, то есть.

Мне все же пришлось проводить Биг Босса до дверей, Лада со своей сломанной рукой при всем желании сейчас не могла открыть все замки на нашей общественной двери. Я с облегчением закрыла дверь за Ковиным и громко для себя сказала «Все, спать!».

Проснулась от грохота посуды, Челе, гоняясь за непонятно откуда взявшейся мухой, в запале гонки запрыгнул на стол и, не удержавшись, вместе со скатертью и посудой, которую я так вчера и не удосужилась убрать, рухнул на пол. Тарелки было жалко, мне их Минкин из Китая привез вместе с набором чая. Придется тащиться в «ИКЕЮ за идеей» или в ближайший универсам. Посуду я всегда покупала максимум на три персоны, гостей к себе не приглашала, предпочитая встречаться с ними в ресторанах или кафешках, а мне и Ладочке этой посуды было достаточно, и вот теперь основной запас превратился в черепки. Сама виновата, могла бы посуду, и убрать, а не сразу спать завалиться. Как там, у Токаревой «Есть посуда – есть проблема, нет посуды – нет проблемы», теперь у меня и посуды нет, и проблемы появились. Было еще очень рано, но ложиться обратно в постель я не стала, лучше подольше полежу в ванной. В семь утра я уже была собрана, на этот раз не стала утруждать себя гримом и просто натянула очки. Дороги еще были свободны, в метро не было давки, красота. Охранник нисколько не удивился моему раннему приходу. Я привычно полила цветы, рассказала анекдоты и пошла к себе, кабинетная жизнь меня слегка угнетала, все же привыкла активно передвигаться по офису, и если мне что-то нужно предпочитала просить лично, а не по телефону. Но были и свои плюсы, меньше ходишь, меньше натыкаешься на Ковина, меньше шансов быть уволенной. Завтра еще проверка на прочность Липы, сможет она справиться с Андрео, если да, то работать ей здесь долго и плодотворно, если нет, то мне придется подыскать ей что-нибудь другое, подальше от руководства. А еще аттестация, нужно бы ГОСТы полистать, инструкции посмотреть, а то еще как ударю в грязь лицом с разбегу, но сначала потрясу филиалы и отчеты для Ковина сделаю, и анализ по договорам за полугодие, и что там еще по плану на день…

– Я же сказал к врачу!

– И вам доброе утро, Андрей Владимирович.

– Вы что, собираетесь без глаз остаться?

– Нет. Я записалась на прием, в семь вечера меня примет врач, хотя в травматологии ничего страшного не нашли, обычный синяк.

Читать одним глазом было неудобно, хорошо, что слепой метод десятипальцевой печати я освоила давно и надежно, а то по клавишам бы не попадала, координация меняется. Хотя я попутно освоила и пятипальцевый метод печати, так как в руке постоянно была телефонная трубка, а рабочий день стандартным. Приходилось подобно Цезарю делать несколько дел одновременно – это умеет любая женщина, но не любой мужчина. Я встала из-за стола, взяла из принтера стопку распечаток, скрепила листы и подмахнула подпись на последней странице, все, отчет готов. Торжественно передала его Ковину, однако, это его мало обрадовало. С недовольной физиономией он вышел из кабинета – не получил свою порцию анекдотов, вот и дуется. Через полчаса высокое начальство меня вызвало к себе. Я захватила приготовленный для него кофе у Екатерины и с подносом вошла в святая святых. Поставила перед Ковиным чашку и вытянулась по струнке в ожидании ценных указаний.

– Я договорился, вы сейчас поедете к офтальмологу.

– Я иду к нему вечером.

– Что за привычка спорить. Слава вас отвезет. Все, идите.

Про себя-то все высказала, что думаю об этом, но вслух не стала. Владислав Борисович Гудко уже ждал меня в приемной, личный водитель Ковина-Штуковина, всегда рядом, попутно исполняя роль телохранителя. Иногда Ковин изъявлял желание порулить сам, как вчера, но это случалось редко. В сопровождении Славика я спустилась в паркинг. Если ваше воображение нарисовало шкаф, то ошиблись, Слава (непонятно почему все его именовали Слава, Влад как-то правильней) был поджарым невысоким средних лет мужчиной.

– Не хочу я туда ехать!

– У меня на это счет есть указания.

– Какие?

– Запихнуть и отвезти.

И я знала точно – запихнет и отвезет, спорить с ним бессмысленно, единственный для него авторитет это Ковин-Подковин-Штуковин. Пришлось сеть в машину. Меня везли, куда не знаю, да и не интересно было, побыстрей бы отмучиться и вернуться обратно. Слава провел меня в современное здание, мало напоминавшее больницу, не было привычного запаха лекарств и белых халатов, девушка-администратор скорей подошла бы для салона красоты. Меня провели к кабинету, усадили в кресло и попросили немного подождать. Ждать я была готова и много, чай был хорошим, место уютным, а потом в коем-то веке можно филонить в рабочее время, с разрешения высочайшего начальства, жаль только что работа за это время чудесным образом не сделается. Мимо меня в кабинет прошел импозантный мужчина, лет сорока, цвет волос «соль с перцем», Ричард Гир отдыхает, этот экземпляр мог бы его затмить, ему даже бы играть не пришлось, просто прошел – увидел – все твои. Минут через пять меня позвали на прием к светилу офтальмологии. Врачом оказался Ричард Гир местного разлива, именовался он Шванин Борис Семенович, даже как-то слишком просто для его внешности.