Текст книги "Мои двенадцать увольнений (СИ)"
Автор книги: Артем Комаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)
Часть. Увольнение восьмое. Замуж? Нет уж, увольте!
Как всегда мои планы на праздники были вероломно разбиты начальством, все дни я носилась со своим неугомонным шефом. Мы слетали в Лондон. Потом рванули в Сочи, но море я увидела только из окна номера. Потом навестили Екатеринбург, оттуда умчались в Питер. Находясь в нескольких сотнях метров от Исаакиевского Собора, я так и не оказалась на колоннаде. Вернулась домой поздно ночью и просто рухнула. Ноги болели, многочисленные перелеты сказались на моих конечностях. А рано утром предстояло опять куда-то мчаться. Куда-то, где я должна быть к вечеру в подобающем виде. Утром я с трудом выбрала «этот подобающий вид», а мысль о шпильках причиняла физические страдания.
Мы опять летели, в этот раз я даже не стала притворяться, что все хорошо, ноги продолжали болеть, и риск получить варикоз меня не радовал. Сейчас бы массаж или просто полежать, задрав ноги повыше. Представив себя в виде Клеопатры сложившей ноги на спину послушного раба, моя фантазия пошла дальше: вот уже верный раб нежно ласкает мои измученные ступни, потом его руки поднимаются все выше, ласки становятся все настойчивей, раб посмотрел на меня… и бокал с водой я вылила на шефа.
– Вы что? Рехнулись?
– Почти. Вместо выходных прыгаю как блоха из одного федерального округа в другой. Уже руки, ноги, голова не слушаются.
– Прилетим, отдохнете.
– Не люблю летать.
– Боитесь?
– Немного, я же не знаю, кто за штурвалом, а вдруг он меня знает, а расстаюсь я с мужиками плохо, вот и решит меня в свободный полет методом катапультирования отправить.
– Вы испытываете слабость к летчикам?
– Был в моей жизни период, когда вокруг меня было много летчиков, они кружили голову мне, я им, и было все прекрасно, пока мне не исполнилось одиннадцать, и мы не перебрались в другую военную часть.
– Я буду держать вас за руку и в случае катапультирования обещаю вас спасти.
Что шеф и сделал, вот его рука, держащая мою, была страшней катапультирования, особенно после ненужных фантазий о рабе.
Самолет наконец-то сел, я освободила свою ладонь из цепких пальцев Ковина. Аэропортик был небольшим, нас встречали у трапа, Андрео быстро запихнул меня в джип и залез сам.
– Нас, что собираются пристрелить?
– С чего вы взяли?
– Да все это напоминает эпизод боевика.
– Зачем терять время на разглядывание полосы? Уверяю, нет на ней ничего интересного.
– Куда мы мчимся?
– На вечеринку.
– А без меня нельзя было обойтись?
– Нет, какое веселье без вас.
– Я что опять шутом буду?
– Небольшой отдых перед началом работы.
– Я бы пару дней провалялась дома, и был бы мне отдых.
– Ничего пару дней проваляетесь в обществе мне подобных и своего обожаемого Чистина.
– Егор здесь?
– А что вас удивляет?
– Ничего.
Почти ничего, если не считать того, что он должен был полететь с Катей в Париж, я сама им номер и билеты бронировала. Что случилось?
Мы приехали к огромному дому, но туда не пошли, Ковин удержал меня от желания взбежать по ступеням, нас проводили к двухэтажному коттеджику. Моя комната располагалась на первом этаже, владения Ковина я не пошла осматривать, что расстраиваться, там уж точно не только кровать и платяной шкаф. Мечта о ванной была неосуществима, к моему чулану не прилагались удобства.
«Отдыхайте Николь Александровна».
– Чтоб ты сдох! Праздники, мать вашу!
Я прошла на кухню, прихватив запасенную в поездку бутылку вина, она мне явно пригодится.
– Не рано для спиртного?
– В самый раз.
– Что опять не так?
– А что так?
От перечислений «чего не так» меня освободил хозяин дома, он ввалился в коттедж и начал обниматься с шефом, а я откупорила бутылку и попивала вино из хрустального бокала.
– Николь Александровна, позвольте представить вам хозяина этого дома – Самсонова Игоря Львовича.
– Очень приятно.
– Как вы разместились?
– Я? Замечательно.
Что-то в моем ответе насторожило Ковина, а Игоря Львовича удручило.
– У нас накладка получилась. Ты же сказал, что не один приедешь, ну я и решил, что с дамой сердца, выделил тебе коттеджик отдельный, чтоб никто не беспокоил.
– Я тебе за это благодарен, отдых мне нужен.
– Только вот потом выяснилось, что это не дама сердца, а твоя помощница, а коттедж рассчитан на удобство одного человека.
– Мне удобно.
– Николь Александровна, мне жаль, но я слишком поздно узнал, просто нет других вариантов. Простите.
– Да, ничего, спать там можно.
– Так, я ничего не понял, – шеф явно не видел чуланчик, может не слишком на него злиться на унижение моего достоинства, – что у вас не так?
– Все нормально.
– Знаю я ваше «нормально», потом опять уволитесь.
– Ну, это вы меня то и дело увольняете, даже не знаю за что.
Андрей Владимирович и Игорь Львович пошли инспектировать мои покои, я налила себе еще бокал вина.
– Не, ну это не комната, это конура, – возмущался мой шеф.
– Прости, Андрей, если бы я знал все раньше, ну, что она не твоя…
– Господа, все успокоились. Все нормально, Игорь Львович, кровать есть, остальное неважно, – я решила великодушно всех простить, – а по территории можно гулять?
– Конечно, гостям можно все.
– И посмотреть дом?
– Я вам его сам покажу.
– Как только отдохну, воспользуюсь вашим предложением.
– Тогда я вас оставлю.
Вот понятливый хозяин, Самсонов исчез.
– Николь, я не знал.
– Это я уже поняла, а ванная здесь есть?
– Есть, на втором этаже.
– Тогда я ей воспользуюсь, с вашего разрешения.
Проблема была в том, что попасть в ванную комнату можно было только через хозяйскую спальню, выходя из нее мне было жутко неловко, но природная вредность заставила меня отвесить благодарственный поклон Ковину. Прогулка отложилась на потом, как только легла, сразу уснула. Проспала до обеда, я бы и его с удовольствием проспала, если бы шеф не разбудил? Кто его просил? Мне такой хороший сон снился. Кто-нибудь представляет себе прическу «а-ля сон»? Могу описать, мокрые волосы высыхают, в зеркале отражается медуза-Горгона, то есть я с торчащими дыбом волосами. Хорошо, что мы обедали в коттедже, Андрео большую часть трапезы комментировал мою прическу. Пришлось еще раз мыть голову…
К пяти часам нас ожидали в большом доме для знакомства с остальными. Я, как мне казалось, соответствовала окружающим – темно-фиолетовое коктейльное платье, черный клатч и черные туфли, волосы были распущены. Из присутствующих меня интересовал Чистин, но Егор не искал со мной встреч, а я была пока прикована к Ковину. Но я и так могла видеть, сколько Егор уже выпил, да и вид у него был явно непраздничный. Что стряслось? Через полтора часа ненужных мне знакомств, Ковин меня отпустил. Я быстро пробралась к Чистину.
– Егор, ты много пьешь.
– Я собираюсь напиться, не мешай.
– Что случилось?
– А-то ты не знаешь?!
– Не знаю, мне не нравится твое состояние. Почему ты здесь? Ты должен быть с Катей.
– Она меня бросила.
– Что?!
– Ты, что, правда, не в курсе? А я думал это у вас конкурс, кто меня лучше кинет.
– Ну, это чушь. Не может быть.
– Я тоже так думал, но она меня бросила.
– И ты не выяснил почему?
– А зачем? Просто она меня не любит. Поиграла и хватит.
– Да не может этого быть!
– Может, – Егор опрокинул очередную порцию виски.
– И ты не нашел ничего лучше, чем напиться?
– Ага, не мешай.
– Пошли отсюда, поговорим, ты мне все нормально расскажешь.
– Только вискарь прихвачу.
Со слов Егора получалось, что Екатерина его вероломно бросила в аэропорту, просто оставила там для него записку, что все кончено. На его звонки она не отвечала, дома ее не было. Белиберда полная, не могла его Катя бросить. Но он здесь и пьет. Я оттащила Егора в свою конуру. Где он обитал, не знала, а состояние его располагало к отрубанию и валянию в кустах, пришлось разместить его в моем чуланчике. Я переоделась, длинное черное платье больше подходило к вечеру, волосы заколола. К моему возвращению официальная часть уже прошла, некоторые дамы также преобразились. Ковин стоял рядом с Самсоновым, я, расточая улыбки, пробиралась к нему.
– Как вам дом?
– Он чудесен, Игорь Львович.
– Вы со мной потанцуете?
– С удовольствием.
Я пошла, танцевать, в Андрео так и не удалось поговорить, потом еще с кем-то танцевала, мне удалось его перехватить между партнершами.
– Я могу вас пригласить?
– А что объявили белый танец?
– Нет, вы мне отказываете?
– Так и быть составлю вам пару.
«Составит он мне пару». Наступить ему на ноги мне хотелось с непреодолимой силой.
– У нас маленькая проблема.
– Какая?
– Чистин.
– Это ваша проблема.
– Хорошо, моя. Он пьян.
– Видел.
– Я не знаю, где он разместился.
– Как это не знаете? Вы должны были первым делом узнать, где его спальня.
«Все, с меня хватит!». Продолжать разговор и танец не имело смысла. Самое время прогуляться, до самого утра, так как спать мне негде. Ну и что, что холодно, зато никто не унижает. Почему ему всегда удается ударить меня так больно?»
Шла я, не разбирая дороги.
«Наткнусь на забор и поверну назад».
«Ну и где этот чертов забор, на который я должна наткнуться? А если его нет? Мамочки, тогда я замерзну и умру. НЕ ХОЧУ!!!!! ПОМОГИТЕ!!!!!!!!!!!!!».
И кто только меня за язык тянул. Не мог сдержаться что ли? И вообще это не мое дело ее личная жизнь. Но сдержаться не смог, а теперь надо найти и извиниться.
– Голубки поссорились?
– Мы не голубки.
– А она в курсе, что здесь кругом лес?
– Да она спать пошла, всю дорогу ныла, что устала.
– Уверен? Она была в ярости.
– Она всегда в ярости.
– Моя жена в ярости всегда делает глупости.
– Она всегда делает глупости.
– Пошли, если она в домике, все нормально, а если нет…
– В коттедже она.
– Так пойдем и узнаем.
В коттедже ее не было, был только пьяный Чистин в ее конуре, а где Николь Егор не знал, да даже если бы и знал, не вспомнил. И где ее искать?
– Что делать, а Игорь?
– Не переживай, найдем.
– Знал же что она ненормальная, нет, блин, опять ее взял.
– Да найдем мы ее. Сейчас поиск организуем. У меня собачка есть, чудо, сразу найдет. Только вещи надо, чтоб след взяла.
Минут через десять команда спасения была организована: я, Игорь, пара человек из охраны и собака Рекс, на которую и возлагались надежды. Уверение Львовича о том, что волки и медведи здесь не водятся, обнадежило, вот если бы он еще глубокомысленно не добавил, что можно замерзнуть до смерти при такой погоде…
Чай был горячим, что мне сейчас было просто необходимо, мои плутания увенчались успехом – наткнулась на сторожку охранника, немного отогреюсь и пойду в коттедж. Мое блаженство было нарушено явлением хозяина и шефа. Ковин как всегда кричал.
– Мать вашу, вы что творите?! – это самое цензурное из произнесенного.
– Чай пью в приятной компании, – охранник, приютивший меня, вжался в стену и не вмешивался в разборки.
– Мы ее по всему лесу разыскиваем, а она тут чай пьет! У вас, где мозги?!
– Мои мозги на месте. Мне все равно спать негде, так что можно и погулять.
В общем Ковин притащил меня в коттедж силком. Пьяный обеспокоенный Чистин нас встречал, Самсонов отвел Егора к нему. Но проблема все равно осталась, спать-то мне было негде – конура была пропитана вискарем, и спать в ней, все равно, что спать в пустой бутылке – тесно, воняет, и не напьешься. А Андрей пошел к себе, ему-то хорошо, у него кровать есть.
Я попыталась устроиться в одном из широких кресел в холле. Ноги и голова свисали, завтра так и буду крючком ходить, ну и пусть Ковин позорится, а я еще и кряхтеть буду, что есть сил. Только мне удалось разместиться так, чтоб ничего не болело, и я закрыла глаза, как меня подхватило и потащило.
– Мама!
– Что вы орете?
– А что вы меня схватили?! Поставьте на место!
– Сейчас опущу.
И меня действительно опустили… на что-то мягкое. Глаза привыкли к темноте, я стала разбирать окружающие предметы, предметы преобразовывались в спальню Ковина. Я подскочила с кровати.
– Я с вами спать не буду!
– А я и не предлагаю.
– А где будете спать вы?
– На кровати. Не глупите, постель большая, я к вам приставать не собираюсь, мне нужно сопровождение, а не радикулитная язва. Так что спать.
Андрей Владимирович улегся и почти мгновенно уснул. Я какое-то время постояла около кровати, потом взяла подушку и улеглась валетом. Утром проснулась посередине кровати, начальства не было. Сбежала вниз, взяла вещи из чуланчика и прошмыгнула в ванную. Через полчаса я уже была полноценным человеком, готовым к трудностям очередного дня, а то, что трудности будут, уже не сомневалась. Еще и Ковин куда-то растворился.
Кофе быстро сварился, яичница с помидорами и беконом перекочевала из сковороды ко мне в тарелку, тосты выпрыгнули, и оставалось намазать их джемом и завтрак готов.
Мою трапезу прервало возвращение Андрео, хотя трапеза это слишком громко для воткнутой вилки в еду, которую так и не донесли до рта.
– Уже проснулись? Могли еще поспать.
– Что на улице?
– Тепло и солнечно.
Ковин взял вилку и стал уплетать мою яичницу.
– А вас не учили мыть руки перед едой и что неприлично есть из чужой тарелки?
– Может и неприлично, зато вкусно.
– Мойте руки, я и на вас приготовила.
– Я себе эту тарелку заберу, а вы себе новую сделайте.
Андрео мыл руки, я готовила второй комплект посуды. Пришлось варить еще кофе, он как-то быстро исчез из кружки шефа.
– Какие планы, Андрей Владимирович?
– Прогулка верхом.
– Верхом? На лошади что ли?
– А что вас пугает?
– Да как-то не по этой я части.
Знакомство с лошадьми у меня закончилось плачевно – я оказалась в луже с отбитой пятой точкой, а после рассказов об откусанных пальцах, сломанных позвонках, я поняла, что легко отделалась.
– Вы что лошадей боитесь?
– А что их бояться? Сбросят, затопчут и все.
– У вас к ним предвзятое отношение, это удивительные существа и очень красивые.
– Красивые, не спорю, но большое видится на расстоянии, так что постою я в сторонке.
– Я вас сам запихну в седло.
– И вам не жалко бедное животное? А если не выдержит коровушку, а? А потом мне надеть нечего, амазонку я не прихватила.
– Мария вам передала вещи, бриджи, сапоги, куртку, не отвертитесь. Это не страшно, вам выдадут смирную лошадь.
– А тяжеловоза нету?
– Нету. И хватит спорить, позавтракали, идите переодеваться.
Я поприседала в бриджах, еще не хватало, чтоб они на мне лопнули, сапоги были в пору и очень красивые, куртку я не стала надевать, заменив ее кашемировой водолазкой, перчатки и хлыстик дополняли образ «лихой» наездницы, шлем, я пока не стала примерять.
Все честное собрание напоминало иллюстрацию к учебнику истории Англии, «охота на лис»; с помощью Ковина я взобралась на прекрасного жеребца (потом мне добрые люди объяснили, что надо было брать мерина, он после кастрации спокоен как танк, а в жеребце кровь бурлит, Подковин меня в очередной раз обманул). О своем жеребце я успела только узнать, что принадлежит он к породе «Русская верховая», которую вывел Граф Алексей Орлов-Чесменский, потом она была почти утеряна и сейчас восстановлена, что именуют его Артас, и что я, похоже, нашла жеребца своей мечты.
Время пролетело незаметно, я получила столько положительных эмоций и даже начала подумывать об уроках верховой езды, но все хорошее быстро заканчивается. Мария, жена Самсонова, рассказывала мне забавные истории и делилась секретами выездки. Мне периодически посылал улыбки симпатичный мужчина по имени Алексей, я отвечала знойными взглядами, утро было хорошим, погода радовала, все было замечательно. Незаметно подошло время обеда, нужно было привести себя в порядок и присоединится к остальным гостям, не участвующим в аристократическом развлечении.
Хорошо, что я взяла много вещей, простое бежевое платье идеально подойдет для обеда, а к вечеру придется опять облачаться в длинное платье. Я зашла в свою конуру и окунулась в аромат «Мадам Шанель», удушающий аромат, одурманивающий аромат … я выскочила из комнатушки, прихватив платье. «Словно во флакон упала. Господи, что ж за поездка такая, то в алкоголе, то в духах. И раньше не замечала аллергии на духи. Может слишком концентрировано?». Пока я пыталась отдышаться, в коттедж влетела обеспокоенная Мария, а следом Игорь Львович.
– Что случилось?
– Да ничего, просто в комнате, как в парфюмерном магазине, дышать невозможно.
– Ну, это мой додумался, весь флакон вылил, чтоб «лучше пахло», теперь не скоро выветриться.
А если учесть, что окна там нет, то скорей «никогда».
– Зато можно сэкономить на духах, пропахло все. И теперь Шанель будет со мной всегда!
Под оханье и аханье мне все же удалось переодеться к обеду. Трапеза прошла без приключений, потом я немного погуляла по территории, вернувшись в коттедж, воспользовалась отсутствием руководства и прикорнула на кровати.
Хорошо, что платье длинное, а жесткая ткань создавала иллюзию кринолина, и никто из присутствующих не мог увидеть моих несходящихся вместе ног. Послеобеденный сон принес боль в мышцах, о существовании которых я даже не подозревала. Сейчас я напоминала себе кавалериста без лошади. Желание заняться конным спортом практически исчезло. Я мило улыбалась, поддерживала разговоры ни о чем и старалась как можно меньше ходить, но «счастье» настигло меня само, Егор появился в зале и опять собирался напиться. Каждый раз как в его руках оказывался бокал, появлялась я и отбирала выпивку, Чистин бурчал и просил ему не мешать, но благоразумие пока его окончательно не покинуло, и послать меня прилюдно в места не столь отдаленные он не посмел. Ближе к полуночи мы заключили некое подобие мировой – он не будет пить, а я поговорю с Екатериной. Потом Егор исчез из зала, и его заменил Алексей, утренний компаньон по скачке. Молодой человек явно на меня запал, да и мне он приглянулся. Несколько расплывчатых фраз и приглашение потанцевать. Я приняла приглашение и вот мы кружим на танцполе, я почти забыла о ноющих мышцах. Мое разбушевавшиеся воображение уже разрисовало перспективу провести ночь не в постели Ковина. «А почему бы и нет, он привлекателен, я чертовски привлекательна, да и давно я таких глупостей не делала». Как-то незаметно мы оказались на безлюдной террасе. Ночь, звезды и луна, все располагало к первому поцелую с последующей бурной постельной сценой. Поцелуй состоялся, ноги мои кончено же не подкосились от вдруг нахлынувших возвышенных чувств, но тело отреагировало благосклонно и было готово принять горизонтальное положение и замысловатые позы.
– А он не будет возражать?
– Кто? – или я что-то пропустила, или мой мозг отключился после поцелуя или у Алексея что-то перемкнуло.
– Ваш шеф не будет против?
– Какое это имеет значение, он мой шеф, а не отец родной?
– Я не хочу с ним проблем, хотелось бы уточнить, не будет ли он возражать.
– Вы собираетесь спрашивать у Ковина, разрешит он вам со мной переспать или нет?
– Ну, не совсем я, вы могли бы это уточнить. Я не хочу с ним проблем.
– Хорошо, ждите здесь, я уточню.
Я чинно ушла с террасы в зал, а оттуда ретировалась в коттедж.
«Пипец, полный пипец, точней и не скажешь. Лучше я буду спать всю оставшуюся жизнь в одной кровати валетом с Ковиным, чем проведу одну ночь с мудаком, который прежде чем переспать соберет все визы и согласования, к его пассиям должен обходной лист прикладываться».
Я легла спать и моментально заснула с мыслью, что завтра я уеду из этого дурдома.
Проснулась я поздно и разбитой, во сне я видела отца, который пытался меня о чем-то предупредить, и это не предвещало ничего хорошего. Да еще, похоже, погода переменилась и давление упало. Сама себе я напоминала раздавленную муху, и хотелось рыдать, что и сделала в ванной, пока не было начальства. Макияж почти скрыл все следы рева и я была почти свежа и бодра, почти… Большинство гостей уже уехало. Ковин запиской сообщил мне время отбытия. Я собрала вещи, потом погуляла по парку и походила по дому. Мария составила мне компанию в осмотре картин. Потом были сборы и проводы, хозяева распрощались с нами у трапа самолета. Взлет прошел почти идеально.
– Что случилось?
– Ничего, действительно ничего не случилось.
– Уволиться собрались?
– Пока нет, а вы меня уволить не хотите?
– Что с Вами?
– Голова болит, передозировка кислорода. Все нормально, – я даже беззаботно улыбнулась Ковину.
А он смотрел на меня как биолог на новый вирус в микроскоп – с подозрением и интересом. Хотя где-то за этой суровостью была и забота, что не оставило меня равнодушной, плюсик к рейтингу шефа прибавился.
Первый рабочий день не принес ожидаемой радости от возвращения и встречи с коллегами – обещание Чистину довлело надо мной как дамоклов меч. Обещала поговорить с Екатериной, значит надо поговорить, только вот с чего начать? Знала же что нельзя сводить, вот теперь и разгребаю. Пригласила Катю в кафе после работы, она, хоть и удивилась, но приглашение приняла. К разговору я готовилась долго, но, так и не выбрав нужной тактики, решила идти напролом.
– Екатерина, я видела Чистина, он сказал, что ты его бросила, это так?
Вот, и как всегда «вовремя» начальство решило позвонить.
– Вы где?
– Занята.
– Что значит, занята? Вы должны быть со мной на встрече!
– Впервые об этом слышу.
– Я вам в самолете об этом говорил. Чтоб через пять минут были здесь!
– А хоть где?
– На Остоженке!
– Нет, за пять минут никак. Может быть, я не нужна?
– Ерец!
На моей фамилии разговор и окончился, что ж надо бежать, еще бы понять куда, перезвоню, уточню. Разговор с Катей был прерван, но самое важное я успела узнать. Только вот что теперь мне с этим делать?
До Остоженки я добралась на удивление быстро. Полтора часа сидела, слушала и кивала, так, не поняв, зачем мое присутствие было так необходимо. Вечер был скрашен знакомством с Михаилом, молодой человек как-то слишком бойко начал за мной ухаживать, даже присутствие Ковина его не остудило. От предложения проводить мне пришлось буквально отбиваться. Напор этого Миши даже начал пугать, уж как-то неестественно быстро он в меня влюбился.
Домой вернулась поздно, под дверью меня ждал Егор с бутылкой виски. Я села рядом, взяла бутылку и сделала несколько глотков.
– Поговорила?
– Да.
– И что?
– Так и знала, что вы меня выбирать заставите с кем я и против кого я.
– Не заставлю, будь с Катей, ей нужна защита.
Чистин встал и начал спускать по ступеням.
– Егор, не понимаю я тебя, раз любишь, борись.
– Я не хочу делать ей больно.
– Пить лучше?
– Не так больно.
– Любит она тебя, любит, просто…
– Что просто?
– Поговори с ней.
Егор ушел. Не должна я лезть в их отношения, не должна. Но влезла. Несколько глотков виски, только ухудшили мое состояние, и я рыдала, по непонятной мне причине, и уснула под утро.
Разбудил звонок Олега, моего друга кардиолога, он хотел переговорить о чем-то важном и срочном, когда он в конце разговора пояснил, что дела касается моей матери, я быстро собралась и поехала к нему. Уже подъезжая к своему родному городу, вспомнила, что должна быть в это время на работе, позвонила Андрею Владимировичу и сообщила, что задержусь, отключила телефон.
– Олег, что делать?
– Ники, только операция. Тебе надо искать выход на Чинаркина, он лучший в этой области. И делать придется платно, по квоте тебя направят в нашу областную клинику. А тут от хирурга многое зависит.
– А сейчас что делать, пока я выход на хирурга буду искать?
– Назначу ей курс поддерживающих лекарств, Ирина будет ходить уколы ей делать, постельный режим.
– Сколько времени у меня есть?
– Чем быстрей, тем лучше. Максимум полгода, потом уже и операция не поможет.
– Понятно. А что я маме скажу?
– Это я на себя беру, тебе сейчас надо на врача выход искать.
Я все же поехала на работу, надо было себя в руки взять и хоть немного смириться с полученной информацией. О причинах моего отсутствия никто не спрашивал, видимо мой вид сказал о многом. Остаток дня я искала людей способный вывести на профессора Чинаркина, через несколько часов мне удалось найти нужного человека, а через неделю мне с документами предстояло поехать на прием к врачу.
Впервые за долгие годы меня совсем не интересовала работа, я прибывала в апатии, свои обязанности выполняла, но скорей на автомате. На вопросы не отвечала, максимально много времени провела в кабинете. Каждая минута тянулась как вечность, и дата визита к врачу все не хотела приближаться. Олег вызвался поехать со мной к профессору, я даже не стала сообщать никому об уходе, просто ушла и все. Профессор нас принял, сказал, что операцию сможет провести через месяц, назначил курс лекарств, подтвердил, что ожидать операцию мама сможет и дома, и убежал спасать очередного пациента. Я вышла из планово-расчетного центра клиники в совершенной прострации, мне теперь предстояло где-то найти полтора миллиона для оплаты операции. Голова совершенно отказывалась работать, в голове стучало как в кузнице. Олег отвез меня домой. Не знаю, спала ли я вообще, но чувствовала себя бревном непонятно кем заброшенным на диван. Нет, в таком состоянии я не могу быть рядом с мамой, надо успокоиться, привести себя в норму и действовать. Иваныча расстраивать не стала, человек немолодой, а за двух не могу сейчас отвечать. Я собралась на работу. Никто не задавал вопросов о моем отсутствии, Ковин вчера не вернулся со встречи на работу, а девочки проявили такт.
Я подготовила документы на кредит и отправила заявки в несколько банков. Как прошел день, и что делала, помнила смутно, хорошо хоть пятница. На улице поджидал упорный Миша, у меня не было сил отбиваться, и я согласилась, чтоб он отвез меня домой. Как я потом сожалела об этой своей капитуляции!
Миша напросился в гости, пришлось вести его в квартиру, Иваныч уже забрал маму из больницы. Михаил тут же начал кружить вокруг моей матери и ворковать о том, как он в меня влюблен, как я прекрасна и прочую чушь, в которую я не верила. С его слов получалось, что мы как минимум знакомы уже год и давно тайно встречаемся.
– Ольга Петровна, я хотел бы воспользоваться случаем и попросить руки вашей дочери, – выдал Миша и вытащил коробочку с кольцом. Я хотела выгнать нахала взашей, но увидела счастливое лицо матери и ее сияющие глаза. Ведь каждой маме хочется видеть свою дочь замужем, и моей в том числе.
Полтора месяца пробыть помолвленной, не такая большая плата за спокойствие родного человека. Я быстро взвесила все за и против и решила принять предложение. Кольцо всегда можно вернуть, так и быть потерплю предсвадебное состояние.
Кольцо было на пальце, а мне казалось, что якорь повесили на мою шею и поставили на шаткий стул, с которого я должна рухнуть в океан и пойти ко дну.
С трудом мне все же удалось выпихнуть Мишу, мама с Иванычем долго обсуждали столь внезапную помолвку, мою скрытность и перспективу поплясать на моей свадьбе. А мне от одной мысли о замужестве становилось плохо. Сославшись на усталость, я пошла спать. Утром опять слушала о помолвке и притворялась, что я счастлива. Уже половина подъезда знала о моем предстоящем замужестве.
Сказать, что в понедельник я была в плохом расположении духа – это ничего не сказать. Меня никто не трогал весь день, даже Андрео. К вечеру нарисовался жених, и теперь уже и на работе знали о моей помолвке. Фролкина прибежала поздравить «счастливую» невесту, но мой вид заставил ее сбежать. Катя и Липа даже не пытались что-то узнать. Я пробыла на работе почти до полуночи, впервые воспользовалась привилегией особо ценных сотрудников и поехала к себе на служебной машине. Под дверью никто не караулил, что несказанно обрадовало. Мне почти неделю удавалось избегать пылкого Мишу, но он решил действовать на меня через маму, а тут я не могла отказать. Он был мне неприятен, а приходилось притворяться. Не покидало чувство, что меня выставляют напоказ, словно приз в какой-то игре или споре. Посещали мы людные места, меня водили от одного друга до другого. В выходные я спряталась на даче друзей, не поехала домой, хоть и очень хотелось, опасалась, что и Миша туда же поедет, а терпение мое было на исходе. Только первая неделя помолвки, а я уже хочу повеситься, что ж со мной будет через месяц?
И зачем только в это ввязалась, ведь знаю, что подобные порывы «как лучше, как хотят другие» не к чему хорошему не приводят. Но раз начала, значит надо продолжать. Глаза матери сияли, она была в прекрасном расположении духа, и даже казалось, что недомогание исчезло. Только вот никуда оно не делось. Календарь с обведенной датой госпитализации напоминал об этом часто.
Утро начиналось с убеждения себя любимой, что я продержусь, смогу, сдюжу. Хоть и верилось с трудом. Главное этого гаденыша как можно дальше от себя держать, тогда помолвка продлится дольше, аж до больничной палаты. И сразу после этого и расторгается. А чтоб Миша понял, что доставать меня после этого не стоит, еще и Бизончика попрошу ему все внятно объяснить. А что-что, а объяснять Зубров умел.
Вторая неделя прошла в отказах из банков, предлагали суммы намного меньше, чем мне нужно, слишком уж неустойчивым мое финансовое положение казалось из-за этих бесконечных увольнений и возвращений. Продать квартиру я не могла, требовалось согласие матери, а она на такое не пойдет. Просить я не люблю, всегда сначала пробую сама решить проблему, потом уж за помощью бежать. Но в этот раз сама не справлюсь, придется просить, хорошо хоть есть у кого.
За вторую неделю «счастливого» окольцевания мне уже хотелось крушить все вокруг, аутотренинг не помогал, благие намерения тоже, еще как-то сдерживала дата госпитализации, но … Я все же решила прекратить этот дурацкий спектакль и разорвать помолвку, самым сложным было сказать об этом маме. «Я плохая дочь, я слишком эгоистична, но я не могу больше, не могу, не могу». Слезы текли по щекам, тихонько сползла по стене и вжалась в угол собственного кабинета, сколько так просидела не знаю, от самобичевания меня вырвал чей-то настойчивый звонок, номер был незнаком, и отвечать не хотелось, но какой-то черт меня дернул принять вызов.
Я целовала Мишаню на глазах изумленной публики, Катя и Липа едва скрывали удивление, и было чему удивляться – еще на прошлой неделе меня передергивало от вида Озорского, а сегодня я липла к нему как течная сука. Теперь уже я таскала его по ресторанам, кабакам, клубам, знакомилась с его друзьями. Ох, теперь за мной увивались целых три молодых увальня, цветы заполоняли приемную, милые презенты отправлялись в помойку, и душа моя костенела от ярости.
Жених зачастил ко мне на работу, привозил с утра, провожал вечером. Ковин уже пятый раз напомнил, что чужих в приемной быть не должно. Кажется, мое начальство опять тихо закипает, затушить или дров подкинуть?
Все вечера проводила в компании друзей женишка. Ох, так виртуозно отбиваться от секса мне еще никогда не приходилось: то месячные, то маски подходящей нет, то хлыст не тот, то не устроили приглашенные в помощь дамочки, то сетка не достаточно мелкая, то качели не слишком прочные, то цвет игрушек не тот, то постель не той круглости, и множество прочих «не то». Эх, была бы я поразвратней, то Маркиз де Сад ходил бы со мной в обнимку и его творения были бы детской книжкой, и Эшлинн Брук нервно курила бы в сторонке. Но воспитание не то, да и желания эти мажоры не вызывали.
