Текст книги "Мои двенадцать увольнений (СИ)"

Автор книги: Артем Комаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)

Я стояла около какой-то скульптуры, по замыслу творца это была «Страстная любовь», так, по крайней мере, сообщала табличка, а по мне это был цветной дуршлаг со свисающими из него макаронами. Я старательно делала вид, что любуюсь этим творением, хотя больше всего мне сейчас хотелось сбежать отсюда. Не мое современное искусство, не мое.

– Здравствуйте, Николь.

– Добрый вечер, Ирэна Витольдовна.

Ирэна была близкой подругой матери Ковина, я с ней познакомилась во время подготовки похорон Оксаны Борисовны.

– Как поживаете?

– Хорошо. А вы?

– Я, слава Богу, не жалуюсь.

– А как наш мальчик?

– Наш мальчик, справляется лучше, чем мы предполагали, только вторая часть семейства ему нервы оголяет.

– Но я думаю, что вы уже придумали как решить эту проблему.

– Почти, но мне нужна ваша помощь…

Хоть что-то полезное от этого вечера, Ирэн пообещала все сделать, я была уверена, что все пойдет как по маслу. Сколько еще здесь торчать? Пойду, что ли у Ковина отпрошусь.

– Николь!

– Егор.

– Замечательно выглядишь.

– Ты тоже нечего.

– Ты мне ничего не хочешь сказать?

– Хочу. Спасибо, что Устинья от нас ушла. Не знала, как от нее избавиться, спасибо, что помог.

Я даже поклонилась в пояс, но выражение лица Чистина меня удивило. По лицу Егорушки я поняла, что он ожидал других слов, и уж точно не благодарность. Тут что-то в моей голове щелкнуло и все стало на свои места. Я расхохоталась, а Чистин раздраженно сжал челюсти.

– А ты что ревности ожидал? Егор, что за детские выходки. Ты хоть девочке-то работу приличную найди, я ж ее обратно не возьму. Егор, Егор, ай-яй-яй.

– Тебе, что совсем плевать?

– Не совсем, девочку жалко, так ее обломать, она же уже в мыслях за тебя замуж вышла, родила пятерых детей и скупила все модные коллекции.

– На меня тебе совсем плевать?

– Ты мне нравишься, но не более того.

– Я для тебя тоже, что и Устинья для меня?

– Нет, я тебя не использовала.

– И что дальше?

– Егор ты ждешь от меня признаний в вечной любви? Их не будет. Я не влюбляюсь сразу, любовь с первого взгляда для меня нонсенс. Ты мне нравишься, как мужчина нравишься, возможно, в дальнейшем это стало бы чем-то большим, но…

– Но…

– Но дальнейшего не будет.

– И я сам все испортил.

– Испортил. Как бы банально это не звучало, ты найдешь ту, что полюбит тебя самого, не твои деньги, связи, возможности, а тебя самого, и ты этого достоин.

– Банально.

– Все банально, все уже когда-то с кем-то происходило.

– И мне забыть твой номер телефона и не вспоминать о тебе.

– Не обязательно, мы можем остаться приятелями, если хочешь, можешь звонить, а может ты сделаешь мне предложение, перед которым я не устою. Но не сейчас.

– А можем мы поговорить о представленном здесь или ты хочешь сбежать?

– Хотела сбежать, но можем поговорить немного, тем более, что у меня язык так и чешется высказаться по-поводу этой скульптуры, но боюсь, знатоки современного искусства меня возненавидят.

– Я не знаток и внимательно тебя слушаю…

А вечером я в красках описывала матери все эти творения воспаленного разума, мама смеялась от души. И было так просто и хорошо, как когда-то давно в детстве.

Вы верите в предчувствие? Я, да. И сейчас оно мне говорило, что если случилось что-то хорошее – увольнение Усти, то жди чего-то плохого. И я готовилась: была сдержана, профессиональна, старалась не острить и даже ни разу не ответила на подколы Ковина, держалась и готовилась к неприятностям. Половина недели прошла без происшествий.

Ковин сегодня приехал очень рано, даже раньше меня, и прежде чем ломануться ухаживать за своими цветуечками, я побежала с кофе к любимому шефу. У меня чуть поднос не выпал из рук, когда я видела ручку в загорелых пальцах шефа. Я смотрела на ручку не отрываясь, это было волшебство, так близко мне ее еще ни разу не приходилось видеть. А Ковин спокойно подписывал документы этим шедевром.

– Что с вами?

– Любуюсь ручкой, это же Caran d'Ache "Geneve Diamonds & Emeralds"!

– Да и что?

– Это один из шедевров, это даже ручкой назвать язык не поворачивается. Шедевр, украшенный 4177 бриллиантами, общим весом 14 карат, и 108 изумрудами, общим весом 0,22 карата.

– Вы так хорошо разбираетесь в ручках?

– Да так, слегка, мне как-то подарили книгу с самыми дорогими канцелярскими принадлежностями, потом была в Италии на выставке, в Москве, в Лондоне, захватило.

– И какая у вас любимая ручка?

– "Montblanc Meisterstuck Solitaire Royal Black Diamond".

– Эта?

К моему удивлению Андрео извлек ручку из ящика стола. Он даже их в сейф не удосужился убрать!

– Нет, это" Montblanc Meisterstuck Solitaire Royal", а та с черными бриллиантами. А вы их что так просто в ящике храните?

– Да, а кому они нужны?

– Ну, если учесть, что их стоимость приравнивается к квартире в Москве, то никому.

– Вы будете в шоке, но я их периодически теряю.

– Я в шоке.

– Мне их дарят, об их стоимости я как-то не заморачивался. Если вас это успокоит, обещаю убирать их в сейф.

– Успокоит, а что у вас еще есть?

Ну, не смогла я сдержать свое любопытство, а вместе с ним и язык. Ковин извлек на свет божий еще несколько ручек, и моя челюсть отвисла. Самой дешевой из них была «Visconti Forbidden City».

Софья Васильевна опять принесла резюме кандидатов и мне опять предстояла работа по подбору персонала. На этой неделе нет смысла кого-то дергать, тем более, что в пятницу вечером должны быть важные люди. Встреча должна была быть полуофициальной, Ковин предпочел провести ее на своей территории с последующим отбытием в клуб, но, во сколько состоится это отбытие одному богу известно.

Я договорилась о встречах на следующую неделю, но в этот раз решила себя особо не напрягать и «собеседовать» всего три дня. Сегодня был массовый ступор, всем приходилось неоднократно объяснять, что нужно сделать, что от них хотят и почему так, а не иначе. Я уже собралась домой, но очередной телефонный звонок задержал меня еще на полчасика, потом зашел Ковин и между делом пригрузил еще на пару часиков, так что когда я покинула контору, была уже ночь. Я почти дошла до метро, когда у меня попытались срезать сумку, но это не удалось, ручки были жесткими и срезать одним махом обе не получилось. Зато у меня получилось как следует треснуть зонтом-тростью по напавшему, тот быстренько ретировался, так как «эффект неожиданности» не принес ожидаемый эффект, но вот сумку мне испортил. Сумку было безумно жаль, любимая, верная торбочка. Но что-то внутри меня говорило, что это только начало в череде неприятностей.

Пришлось доставать другую сумку из черной лаковой кожи, мне ее подарили на день рождения в прошлом году, она была красива, но совершенно не функциональна, да и способ ее закрывания мне не нравился, просто на магните посередине, а по бокам можно было свободно залезть и вытащить что угодно. Скорей всего счастливые обладательницы таких сумок не ездили в метро или не носили с собой что-то ценное. А в нашей Москве, хоть и нет чрезвычайного положения, любят проверять документы, иногда просто от скуки. Но на один день сойдет, ключи от квартиры, паспорт, деньги и телефон я решила разместить в пальто. Ох, если бы я знала, то вообще пошла бы без сумки!

Погода была отвратительной, настроение было плохим, я даже не пошла в зимний сад. Решила отвлечь себя, чем-нибудь не напрягающим, пасьянс самое оно, я разложила карты на столе. Пасьянс был «простым», но вот сходился очень редко.

– Азартные игры в рабочее время?

– Доброе утро, Андрей Владимирович, во-первых, еще не рабочее время; во-вторых, это пасьянс, а не азартные игры; в-третьих, если он сойдется, я уволюсь. Черт, не судьба, а так хотелось с вами расстаться.

– Не переживайте, может я и сам вас уволю, без пасьянса.

– Обнадежили. Кофе?

– Да. А сладкого ничего нет?

– Нет, сладкого ничего, только мучное.

– А пропадай моя фигура, давайте ваше мучное.

– Зато моя сохранится, вам эклер с шоколадной начинкой?

– Был бы у вас другой шеф, давно бы выпер за издевательство над собой, а я все терплю.

– Это кто кого еще терпит.

– Вы сегодня в плохом настроении?

– Да, но как только пропикает девять утра, я все личное оставлю за бортом.

– Получится?

– Всю жизнь получалось.

– Не стоит так переживать из-за Чистина.

– Я не переживаю, это все вокруг хотят, чтобы я о нем убивалась, а больше всего он сам. А с чего вы взяли что из-за Чистина?

– Так Устинья на всю контору о своем романе растрезвонила. А вы же с ним как бы встречались.

– Мужики, хуже баб сплетни собирают. Если я буду убиваться по каждому с кем встречалась, то сменю фамилию на Рыдалец. Просто вчера какой-то козел хотел у меня сумку срезать, не получилось, а сумку испортил, жалко, любимая.

– Сами целы и хорошо.

– А что мне будет? Это нападавшему зонтиком досталось.

– А эта сумка вам, судя по всему, не нравится?

– Не нравится, из нее что угодно вытащить можно, а потом документы замучаешься собирать и доказывать, что ты – это ты.

– Но в нее и что угодно можно положить. И я не понял, а где вы на него наткнулись, в подъезде что ли?

– По дороге к метро.

– А вы не знаете, что у нас есть дежурные водители? И что когда задерживаются ценные сотрудники, их отвозят?

– А что меня уже в категорию ценный перевели? Пойду, сдам себя в ломбард.

– Николь, это плохие шутки, а если бы он вас покалечил….

– Значит, так тому и быть. Обещаю в следующий раз возьму водителя. Какого посоветуете? Мне чтоб повыносливей, а то меня мало кто выносит.

– Николь, я серьезно.

– Я все поняла, буду брать водителя, буду ходить только по хорошо освещенным улицам и закончу курсы самообороны. У меня еще профитроли есть, будете?

– Хорошо, что у нас дверные проемы широкие, а то с вами я скоро колобком буду.

– Могу и не покупать, мне-то что, мне и так подарят, должность-то шоколадная, в фильмах видела, все входящие секретарю сразу шоколадку в руки или коробочку конфет.

– Серьезно с вами говорить не возможно, тогда уж дайте мне кофе с вашим мучным.

– Еще девяти нет, как только пробьет, я стану сама серьезность. Кофе сейчас принесу в ваш кабинет.

Ковин ушел, я приготовила кофе, отнесла все шефу и погрузилась в работу. В обед Ковин принес мне список высоких гостей, часть фамилий была мне знакома, а одна жутко не понравилась, уж очень негативные воспоминания были с ней связаны. И интуиция как-то нехорошо оживилась, и начала сигналить, что неприятностей на пятую точку я сегодня отгребу.

День прошел без приключений. Я позвонила кандидатам и подтвердила время собеседования. Звонил Чистин и приглашал на концерт, но мне пришлось отказаться, на вечер следующей пятницы у меня другие планы, в издательстве юбилей, я в числе приглашенных и ни за что не пропущу это действо. А Нетребко наверняка еще приедет в Россию. И вот что они сразу не могли поехать в клуб? Зачем посиделки здесь, если все равно они не собираются обсуждать дела? Ну, это не мое дело, мое дело обслужить и чтобы все остались довольны. Ковин не любил лишних людей на встречах, даже на совещаниях иногда выгонял помощников своих топов. Я заказала еду в ресторане и к шести ее должны были доставить. По почте пришло напоминание о юбилее, потом позвонила Лена, чтобы лично убедиться, что я все же согласна и точно прибуду, я пообещала, что даже если меня закопают на два метра вглубь, мне это не помешает присутствовать на празднестве, разве только гостей шокирует мой бледный вид и земля под ногтями.

Вечером отпустила Екатерину, на небольшое совещание до посиделок ее все равно не пустят, а провизию смогу и сама разложить. Доставили еду из ресторана, красиво накрыла на стол в гостевой комнате, когда все уже красиво разложено, накрыть все вопросы нескольких минут, тут главное не испортить творения шеф-повара. Начальник службы безопасности Шварин Семен Валерьевич, один из приглашенных на ночное чаепитие, долго меня нахваливал и твердил, что такую красоту жаль будет разрушать, я краснела и оправдывалась, типа так не хотела, так само получилось. Высокие гости пожаловали, Венечка к счастью меня не узнал. Совещание прошло быстро, все ушли в комнату отдыха, продолжая приватную часть мероприятия до отбытия в закрытый клуб. Раздала ценные указания по результатам, прошерстила почту в поисках забытых поручений.

Время от времени заходила поменять посуду или поставить новое блюдо, была сама любезность, милостиво снесла пару шлепков по моему округлому заду, не реагировала на подмигивания, несколько раз беззлобно пошутила. Вечер начал плавно перетекала в ночь, и в очередной свой заход интимным шепотом отпросилась у Ковина домой, он милостиво меня отпустил, обнадежив, что скоро они все равно поедут в клуб.

В кабинете забрала сумку и перекинула через руку пальто, надевать его не хотелось, натяну его на выходе. В приемной, меня и застал звонок, мобильный в кармане пальто начал издавать вибрирующие звуки, усиленные звяканьем ключей от квартиры. Пришлось оставить сумку на столе в приемной, и отойти с пальто и телефоном дальше, где была лучше слышимость.

– Да, я. Что?! Как в больнице? … Скоро буду.

Я вернулась к столу, в приемной уже прохаживался Веня, видимо, привычку приставать к секретарям дырокол не отбил, нужно было ему тогда череп пробить. Как только подошла к столу, то тут же была прижата его потным тельцем, взяла со стола верного стального помощника и, размахнувшись, с силой треснула степлером Вене прям промеж глаз. Жалела в этот момент я только о двух вещах, первая, что степлер был не на двести пятьдесят листов или более, и что сил у меня было меньше, чем у Нонны Мордюковой, и Веня подобно Тасику в фильме «Родня» не рухнул на пол, а всего лишь отлетел в противоположной стене. Нужно бы ему еще врезать, да так, чтобы всю жизнь помнил, но время поджимало, нужно ехать в больницу. Тут еще и остальные в приемную высыпали. Я хотела попрощаться и побежать к лифтам, но тут голос Вени разнесся на всю приемную.

– У меня ручка пропала, дорогая, пропала она после того как эта, – и он в меня ткнул пальцем, – заходила.

Веня выхватил у меня сумку и высыпал ее содержимое на пол. Среди всей мой личной белиберды и всяких нужностей валялся чужой Паркер. Я смотрела на эту ручку, и в голове не было не одной здравой мысли. Только, что это и не Паркер, а так жалкая подделка. Я подняла глаза и посмотрела на Ковина, он был зол и молчал.

– Вот, вот моя ручка, эта дрянь ее украла, – кричал на всю приемную Веня.

А Ковин молчал, смотрел на меня и молчал.

«Ну, скажи хоть что-нибудь! Спроси, закричи, но не молчи. Мне что оправдываться? И убеждать, что это не я, что я не знаю, как ручка попала ко мне в сумку?».

А Ковин молчал, и это молчание было хуже всего, он уже вынес решение, для него я виновна. Мне нужно идти, мне нужно в больницу, сейчас у меня нет сил об этом думать.

– Мне нужно идти, за документами приду в понедельник, сумку оставляю здесь, может там еще что-то чужое.

Я развернулась и ушла, мне дали уйти, хотя Веня и кричал, что отпускать воровку нельзя. Ехала в лифте, отсчитывала этажи, мне хотелось разрыдаться. «Ну почему он молчал? Сказал бы хоть слово. Теперь действительно все кончено. Но плакать сейчас не могу, мне нужно быть сильной, мне нужно в больницу, а для слез у меня еще вся ночь впереди».

..… Ведь это даже не Паркер, – жаловалась, рыдая, Челе, а котенок смотрел и не понимал, почему я рыдаю.

В субботу я проснулась поздно, в квартире было тихо, а «свободные» территории сверкали чистотой, видимо, мой вчерашний марш-протест возымел действие и никто не решился мне перечить.

Вчера я была безумна…

Мне позвонил участковый и сообщил, что Ладочка находится в больнице, неудачное падение, в результате которого перелом правой руки. Когда приехала в больницу, в приемном отделении меня поджидал участковый. Ладочка не собиралась писать заявление, и поэтому доблестный страж правопорядка решил сам мне рассказать, как было дело. Миша, сосед-алкоголик, по пьяни решил, что для полного счастья ему не хватает еще немного водки, а так насобирать он ничего не смог, то решил поживиться у меня, прихватив топор, он попытался вскрыть дверь. Ладочка попыталась ему помешать, но ее грубо оттолкнули, и соседка неудачно упала, сломав руку, Мишаня бросился к себе в комнату, соседка по лестничной клетке отвела Ладу в травмпункт и заодно позвонила участковому.

Участковый не смог уговорить Ладу Геннадьевну написать заявление и позвонил мне, чтобы я вразумила соседку. Общими усилиями мы уговорили Ладу остаться в больнице на выходные, оплатила ее пребывание в нормальной палате. Домой попала во втором часу ночи, прошла к своей двери и в темноте споткнулась о топор, тут во мне все взорвалось, и как говорил один мой знакомый – «села на коня». Я схватила топор и пошла к соседям. Дверь вышибла ногой, руками к ней прикасаться просто не хотелось. Включила свет и вытащила из подобия кровати Мишу, тот пытался сопротивляться, но вяло. Я дотащила его до стола и припечатала физиономией к столешнице, а потом со всей накопившейся во мне яростью всадила топор в стол всего в сантиметре от носа Миши. Наверное, впервые за последние лет десять он протрезвел.

– Если ты еще раз приблизишься ко мне или Ладочке, или к нашим комнатам, я тебе этим самым топором башку снесу. Ты понял?!

– Понял.

Я отпустила несчастного, и с трудом вытащив топор из стола, прошла в прихожую. Включила свет и увидела, как через всю прихожую к комнате молодоженов тянется грязный след от обуви, а под дверью валялись эти самый ботинки. Я вышвырнула обувь на лестничную клетку, а сама обухом топора саданула по двери новобрачных. Дверь тут же открыли, это был новобрачный.

– А теперь слушай сюда, хорек, если еще раз ты пройдешь в грязной обуви, то я выкину ее в мусоропровод, а не на площадку как сейчас.

– Дорогой, что случилось?

А вот и новобрачная.

– А ты, дорогая, если еще раз не уберешь за собой ванну, я отскребу всю грязь и размажу тебе по физиономии. Ваши грязные вещи будут выброшены, не помыли посуду, можете о ней забыть. Если не убираете общие территории, то и не пользуйтесь ими. Все понятно?

Молодожены кивнули, а что спорить с человеком, у которого в руках топор. Выплеснув часть своей обиды и злости на соседей, я наконец-то прошла к себе, где почти всю ночь прорыдала, Челе внимательно слушал все мои излияния, но помочь ничем не мог.

Зато теперь в квартире была тишина и чистота. А самое странное, что мне ни капельки не было стыдно за свое вчерашнее поведение.

А еще я успела пожаловаться Ромке на жизнь, и сейчас на почте болтался джоб офер, открыла и закрыла, только нули в зарплате успела оценить. С друзьями лучше не работать, а когда друг еще и начальник, то можно забыть о дружеских отношениях навечно. А терять Бизончика из приятелей мне жуть как не хотелось, должен же быть в моем арсенале тяжелоатлет. Вот если бы сдружились на работе, это совсем другой расклад. А так … найду что-нибудь, если мне служба безопасности каверзы не устроит, то найду.

За два дня выбралась на улицу всего один раз, в магазин, купила себе шоколадное мороженое в ведерке, почти все выходные прорыдала. Мне было безумно себя жаль, мне было обидно, и я злилась на Ковина. Никогда не думала, что во мне столько лишней влаги, я рыдала и рыдала, а слезы все не кончались. Действительно пора менять фамилию на Рыдалец.

Утро понедельника не принесло ничего хорошего. Я смотрела на себя в зеркало и ужасалась – глаза припухли и были красными, нос распух и вообще вид был еще тот. Я попыталась все это спрятать под тональными средствами, но получалась какая-то безобразная маска, в итоге все смыла, нанесла крем и решила идти с таким лицом, какая разница, с какой физиономией меня уволят. Костюм надела траурно-черного цвета, обычно его разбавляла ярким топом или шейным платком, но сейчас это было лишним. Я натянула ботинки и пальто и поехала на работу или уже бывшую работу.

– Привет, – не получив ответ в почте, Бизончик решил позвонить.

– Привет.

– И что решила?

– Пока ничего, иду за трудовой.

– Как получишь, позвони.

Не пойду с ним работать, конечно, но все равно приятно, что есть рядом такие друзья.

Охранник меня пропустил и справился о моем самочувствии, но за мной не последовал, значит, приказа не спускать с меня глаз еще не было. Я прошла в приемную, там меня поджидал Семен Валерьевич.

– Доброе утро, Николь.

– Здравствуйте, Семен Валерьевич. Вы мне документы отдадите или Ковина ждать?

– Какие документы, девочка. Ты что?

– Об увольнении, какие ж еще.

Шварин внимательно на меня посмотрел.

– Пошли ко мне в кабинет, а то здесь ушей много.

В пустой приемной ушей пока не было, слишком рано даже для самых рьяных сплетников, но я послушно прошла за ним. Он усадил меня в кресло, поставил передо мной чашку с кофе и сел в свое кресло.

– Ты что, девочка, из-за этого козла все выходные прорыдала?

Вошел в приемную, знакомый запах духов, но вот их обладательницы нигде не было видно, хотя охранник сказал, что Николь уже здесь. И где она может быть?

Я пошел к Семену. Дверь бесшумно открылась, Ерец и Шварин сидели ко мне спиной и смотрели видео с камер наблюдения из приемной. Было странно видеть себя со стороны. Вот Николь ушла, и хорошо, что она не стала оправдываться, а то бы он этого Веню на куски порвал при ней. Вот я схватил Веню за шиворот и тряхнул так, что у того из карманов весь скарб повылетал, вот потащил его смотреть записи. Эта сволочь, пока Ерец с кем-то по телефону разговаривала, успел ей в сумку подсунуть свою жалкую подделку. Интересно с кем она разговаривала? Вид у нее взволнованный. А как она ему в лоб дала, этот момент они с Семеном и остальными гостями раз пятьдесят просматривали. Больше этого Веню никто и не вспомнит, его хозяин умный человек, и выгнал шелудивую дворнягу, связей у его отца уже давно не было и ничего плохого Ерец он сделать не может. А еще звонил ей, но она была недоступна.

– Вот девочка, видишь. Ты что думала, мы тебя в обиду дадим? А ты из-за этого сукина сына все выходные проревела.

– Если бы телефон не отключила, то и не ревела бы.

Спина Николь выпрямилась, она медленно встала и повернулась ко мне. Выглядела она плохо, попадись мне сейчас этот Веня, я бы его собственными руками придушил. В ее глазах светилась благодарность. Она что действительно решила, что я поверил в эту ересь? Тогда рыдала, она не из-за Вени, а из-за меня. Надо было его при ней порвать, но не хотелось в очередной раз пугать, ей и так приходится то и дело на себе узнавать не самые приятные стороны моего характера.

– Вы плохо выглядите, поезжайте домой.

– Не могу домой, у меня собеседование.

– Что?! И когда вы успели?! В пятницу ночью или за выходные успели уже себе новую работу найти?!

Николь рассмеялась, смеялась она долго и от души, и мне стало легче, она уже не обижалась на меня. Но вот когда она успела записаться на собеседование? И к кому? У кого ее уводить? Кому давать ужасные рекомендации?

– Сами же разрешили второго человека в приемную взять, я собеседование на сегодня назначила.

– Перенесите, и домой.

– Нет, я в норме, постараюсь из кабинета поменьше высовываться, чтобы людей не пугать, а вот переносить ничего не буду.

– Как хотите. А в лоб вы ему классно дали.

– В прошлый раз ему дыроколом тоже неплохо досталось.

– Когда?

– Давно.

– Рассказываете.

– Да нечего особо рассказывать, работала я секретарем в управлении, что его папаша курировал, привыкли генеральские сынки, что им все можно, вот и полез как-то под юбку.

– К вам?

– Нет. К коллеге, а я чтоб отстал, ему дыроколом в тыкву зарядила, жаль, что не пробила.

– И он вам решил отомстить?

– А кто его знает, не думаю, что он меня узнал. Я сильно видоизменилась за эти годы. А неприятностей у Вас не будет?

– Неприятностей?

– Он же генеральский сынок и какой-то там чиновник.

– Не будет, ему до меня как отсюда до Китая.

– Хорошо. У меня имбирное печенье есть, кто будет?

Никто не изъявил желание, и Ерец ушла к себе.

– Ну что Семен, пора работать.

– Да, Андрей Владимирович. Жаль только, что она не видела, как этого козла со ступенек спустили, может ей запись показать?

Екатерина заставила меня делать какие-то примочки, и к обеду мое лицо было в норме. Обед и сейчас я буду пить свой любимый горячий шоколад, хотя слово «пить» не очень подходит, слишком густой, слегка приторный, есть его придется ложечкой, смешивая с легкостью взбитых сливок. Официант принес мой заказ, еще и корицы добавил на белое облако сливок, длинная ложечка, чтоб добраться до самого дна прозрачного бокала. И вот сейчас я сидела в кафе, ела свой любимый горячий шоколад и жизнь была хороша, у меня самый замечательный шеф, самая замечательная работа и самый замечательный подчиненный. Нужно будет с собой взять шоколад, Екатерину угостить, а Ковину пару эклеров. А через час у меня будет очередное собеседование, но даже это не портило мне настроение. Жизнь прекрасна. А с горячим шоколадом еще прекрасней.