Текст книги "Свинцовый закат"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Верно, – признался полковник. – Как вы это поняли?

– Я же анатом. За свою жизнь я обследовал немало убиенных холодным оружием. Чем их только не резали…

– Но сейчас не те времена…

– Вот именно, что не те, усмехнулся Книпхоф. – Сейчас и от турецкой сабли редко помирают. Но в молодости я видел труп одного человека, после того как муж любовницы убил его коллекционным кылычом.

– У вас прекрасная профессиональная память, – восхитился Рассел.

– Что есть, то есть, – задумчиво пробормотал старик, после чего обратился к полковнику. – Так сколько же вам лет?

– Раз в пять больше чем вам, – холодно ответил тот.

– И как же вы нашли источник вечной жизни? – всё любопытствовал профессор.

– С чего вы решили, что я его искал?

– Но ведь это очевидно. Вы обрели эликсир вечной жизни, а это стоит немало трудов и поисков.

– Эликсир жизни? – усмехнулся полковник. – Он в ваших венах, профессор.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился старик.

– Я внимательнейшим образом прослушал вашу рождественскую лекцию о поисках бессмертия, и укажу на главную ошибку ваших рассуждений. Человеческая кровь и есть источник вечной жизни, вот только не для смертных.

– И как я должен вас понять?

– Я пью кровь, – прямо заявил он. – И Мери тоже. Вот и весь секрет.

– Полковник хочет сказать, – взял слово Рассел, – что кровопийство лишь следствие, а не причина бессмертия. Но почему немногие из людей обретают вечную жизнь нам до сих пор неизвестно.

Но профессор Книпхоф не сдавался и сыпал вопросами:

– Разве вы, полковник, не посвятили себя королевскому искусству? Разве не великое делание дало вам награду за ваши труды?

– Я потомственный военный, а не алхимик, – отрезал полковник и спросил, – Вы случайно не по этому так охотно познакомили меня с вашим приятелям Эйтоном? Думали, мы с ним родственные души?

– Однако он точно понял вашу суть, – хитро заметил старик. – Помните, я рассказывал вам историю об ожившем банкире? Я знал, вы поймете её правильно. Ведь тот человек одной породы с вами. Вам известно его подлинное имя?

– Известно, – признал полковник, – и именно поэтому я вам его не назову.

– Это и не важно, – отмахнулся профессор. – Главное, что бессмертие не миф и подобных вам не так мало.

– Так вы поэтому начали раскапывать могилы? – вдруг догадался полковник, припомнив историю о дважды похороненном банкире и о страсти Книпхофа к осквернению могил, что довела его до тюрьмы. – Вы всерьёз искали вечноживущих в земле?

– Так и это создание жило под землей, разве нет? – Профессор обратил взор к Мери, о которой уже успели позабыть, и спросил, – Деточка, зачем же вы живете в темноте? Это же совсем неудобно. А человеческая кровь, где вы её там ищите? Посмотрите на полковника Кристиана – статный мужчина, полный сил и здоровья. А на вас же просто страшно смотреть. Давайте, выходите из подполья, доктор Рассел вам поможет адаптироваться. Знаешь, Джонни, тут нужна продуманная до мелочей реабилитация. Я думаю, для начала стоит понемногу открывать шторы в комнате, самую малость каждый день, и…

Дальше полковник не стал слушать, и, бросив краткое и не слишком вежливое прощание, покинул квартиру Рассела.

С тех пор Мери стала для Книпхофа интересным экземпляром из коллекции диковинок Рассела, и с этим ничего нельзя было поделать. Полковник терпел такое положение вещей лишь в силу того что, профессора не причинял Мери душевных страданий, а напротив, обещал помочь ей вернуться к солнцу, под чьими лучами она снова сможет ходить без боли и страха. Полковник был даже рад, что к Мери вновь вернутся краски лица, и она увидит современный мир собственными глазами, а не будет представлять его по сказочным историям своих подземных соплеменников, которые сами ничего о жизни и быте смертных не знают. Но как Книпхоф задумал провести такую адаптацию, да еще в сжатые сроки, полковнику оставалось только гадать.

50

Из недели в неделю полковник Кристиан поднимал перед сэром Джеймсом вопрос об освобождении Мери и всякий раз получал отказ с неизменной формулировкой:

– Доктор Рассел ещё не закончил свои исследования. Пока он не даст добро, даже и не думаете вновь заводить со мной этот разговор.

Отправившись к главному медику Общества, полковник хотел незамедлительно получить от него объяснения, и потому не сдерживал бушующих эмоций, когда вопрошал:

– Что вы задумали, Рассел? Вы уже показали Книпхофу всё, что только можно. Что дальше?

Доктор лишь холодно ответил:

– Если я начну объяснять, вы вряд ли поймете все медицинские тонкости.

– А вы постарайтесь говорить на английском языке.

С явной неохотой доктор Рассел произнёс:

– Вы никогда не задумывались, почему в пирамиде Хеопса так и не найдена его мумия?

Вопрос показался полковнику странным, но он всё же ответил:

– А с чего бы Хеопсу быть похороненным в пирамиде, а не как другим фараонам – рядом в некрополе? В том самом некрополе, где 10 лет назад гуляла Мери.

– Но в пирамиде найден саркофаг, – заметил доктор и со значением прибавил, – пустой.

– И что, по-вашему, Хеопс его покинул? Рассел, мне кажется, вы скатываетесь в тот же сказочный омут, что и Стэнли.

– Я ясно слышал, – понизив голос, продолжал доктор, – как Мери назвала пирамиды местом перерождения. Теперь вы понимаете, почему в Египте, если и находят усыпальницы фараонов, то зачастую пустые.

– Потому что их разграбили ещё в древности, – не сдавался полковник.

– Безусловно. Но скажите, зачем ворам мумии? Куда они их девали?

– Я могу предположить только паталогический вандализм и надругательство над останками.

– И какой в них смысл?

– В вандализме и осквернении никогда нет смысла. Это исключительно проявление чувств, а никак ни разума.

Рассел разочарованно покачал головой и произнёс:

– Нет, полковник, я говорю вам о другом, а вы, как будто отказываетесь принять очевидное.

– Я просто не понимаю ход вашей мысли, – честно признался он.

– Всё очень просто. Усыпальницы фараонов пусты. В Гипогее живет сотни древних людей из разных концов света. В Лондоне появилась белая и утверждает, что родом из Древнего Египта.

– Тогда спросите, не встречала ли Мери там внизу Хеопса, Рамзеса или Сети.

Рассел пропустил колкость мимо ушей и продолжил:

– Известно ли вам, что пирамиду Хеопса считали вратами Дуата?

– Разумеется, нет, – раздраженно ответил полковник.

– По сути дела, Дуат, это египетское название того, что белые кровопийцы называют греческим словом Гипогея. Это тот самый подземный мир, куда уходят переродившиеся фараоны из своих пирамид. Вот почему археологи находят лишь мумии жрецов и знати, но не самих царей. Профессор ошибается, считая, что бессмертие можно получить от некоего эликсира бессмертия, а доктор Метц на правильном пути. То, что изображали на папирусах как сцены бальзамирования не что иное, как хирургическая операция по обретению вечной жизнь.

– Вы фантазер, Рассел.

– А вы просто узко мыслите, – обиженно произнёс доктор.

– Бросьте, вы всего лишь подгоняете факты под свою теорию. Никто не знает, как человек перерождается в вечноживущего, никто кроме гипогеянцев, и то, я подозреваю, знают это лишь в отдельной касте, которая это и проделывает.

– Поэтому и возникает вопрос, как всё происходит на самом деле. Лучший способ это понять – попробовать осуществить самим.

От услышанного в голове полковника помутилось:

– Вы что, собираетесь устроить перерождение смертного в кровопийцу в хирургическом кабинете?!

– А почему бы не попробовать? – спокойно парировал доктор.

– Это же нелепо. Смертный не может создать бессмертного.

– Египтяне ведь могли, – не обращая внимания на протесты полковника, продолжал Рассел. – Вы недооцениваете медицину, Главное – стремление, оно и найдёт решение для любой задачи.

– Может ваша медицина и детей вскоре научится искусственно зачинать? Есть же вещи, человеку не подвластные.

– Только Богу, вы хотите сказать.

– Да! Пусть и Богу, но не человеку!

– Тогда считайте, что Богу угодно дать знание и умение людям, и их руками вершить свои дела.

На миг полковнику показалось, что он уже слышал нечто подобное и совсем недавно. На ум пришли только маги Золотой Зари с их жаждой овладеть сокрытыми знаниями и уподобиться богам. Полковник собирался было уйти, не в силах слушать богохульства Рассела, но вовремя вспомнил, зачем пришел к нему.

– Так что вы собираетесь делать с Мери? Она ведь уже бессмертна. Постойте! На ком вы вообще собрались экспериментировать с перерождением?

– Не надо делать такие испуганные глаза, полковник, – ухмыльнулся Рассел. – Все будет исключительно добровольно. Известно ли вам, сколько ежедневно умирает людей в одном только Лондоне? А скольким бы из них хотелось пожить хоть немного, но дольше? Да хотя бы просто попытаться? Поверьте, на смертном одре нечего терять. Я отдаю себе отчет, что предстоит очень сложная работа, не на один год и даже не на десять лет. Я буду вести эту работу не в одиночку, и мы с профессором и доктором Метцем готовы продолжать исследования, пока не будет достигнут результат. Даже если мы не добьемся полного бессмертия, нас все равно ждут важные открытия и их практическое применение. Вот что важно.

– Но для чего? – только и спросил полковник после столь пламенной речи.

– Разве вы забыли, кто стоит за Обществом? – вкрадчиво вопросил доктор, и полковник тут же понял, кого он имеет в виду. – Вы же прекрасно понимаете, что династия Ганноверов больна. Сколько лет наши врачи пытались найти хоть какую-то аналогию между питанием кровопийц и проявлением порфирии, но всё было впустую. Настало время применить другую методику. Но для этого нужно её разработать.

– Вы хотите обессмертить королеву? – осторожно спросил полковник.

– Что за ерунда? – возмутился Рассел, – конечно же, нет! Цели остались прежними: найти средство, ускоряющее свертываемость крови для гемофиликов и понять причину жажды крови у порфириков и умерить её. В первом нам должно помочь ускоренная регенерация тканей у вечноживущих…

– А во втором – дадите порфирикам выпить крови кровопийц?

Рассел неодобрительно посмотрел на полковника и тот не смог понять, оскорбило ли такое предложение доктора, или он уже его безуспешно опробовал.

– Что вы хотите от Мери?

– Биологический материал, – не раздумывая, ответил Рассел.

– Что именно? – еле выговорил полковник, боясь услышать ответ.

– Мы пока не знаем. Нужно пробовать, экспериментировать.

– Вы безумец, Рассел, – констатировал полковник, – как тот доктор Франкенштейн, предок вашего учителя. Вы собираетесь резать беспомощную женщину по кускам?

– Не стоит преувеличивать опасность, – отмахнулся доктор. – Ущерба её здоровью быть не может, она ведь бессмертна. Да и не нужно выставлять меня Джеком-Потрошителем. Никто не собирается ничего отрезать, да вы и сами прекрасно понимаете, что это невозможно, с вашей-то абсолютной прочностью костей.

– Но внутренние органы, их вы собираетесь извлекать? – чуть ли не выкрикнул полковник.

Рассел внимательнейшим образом посмотрел на мужчину, после чего изрёк:

– Если вы так переживаете за судьбу беззащитной женщины, могу уступить её место вам. Готовы посодействовать моей науке?

– Я не стану давать вам никакую часть своего тела, – твердо заявил полковник, подавляя желание схватить доктора за грудки, – потому что не хочу становиться причиной несчастий для того, кому вы намереваетесь эту часть вживить.

– Так вы верите в успех предприятия? – не скрывая злорадства, спросил Рассел. – Не хотите, чтобы кто-то ещё жил вечно?

– Да, не хочу, потому что знаю, что это такое.

На этом их разговор был окончен, и полковник поспешил покинуть квартиру Рассела, даже не поговорив с Мери. Через неделю до полковника Кристиана дошла весть, что профессор Книпхоф со своими внуками покидает Лондон. Обескураженный такой новостью, полковник тут же поспешил прибыть на вокзал раньше отбытия поезда в Дувр, ведь ему было необходимо во что бы то ни стало поговорить с баварцами.

Первой, кого он увидел, была Ида. Удивительно, но былого желания вкусить крови при виде девушки полковник не ощутил, словно наваждение прошло и не вернулось. Полковник видел перед собой только молодую красивую девушку с рыжими волнистыми волосами и ясными зелеными глазами. Лишь теперь он понял, как ошибся в своих чувствах. Зов крови пропал, но остались лучистые глаза Иды, добрая улыбка и волны душевного тепла, что заставляли забыть обо всём плохом. Слишком поздно он осознал, как ему будет не хватать всего этого в промозглом Лондоне.

Кажется, Ида не рассчитывала увидеть на вокзале полковника и была бесконечно рада его появлению. Но в словах её сквозила грусть:

– Мне жаль, что вы побоялись полюбить меня. Но мне совсем не жаль, что я полюбила. Мне даже не жаль, что сегодня я уеду и больше никогда вас не увижу. Так лучше. В моей памяти вы навсегда останетесь таким, как сейчас. – Она подняла слегка влажные грустные глаза на полковника и сказала, – Но я бы хотела попросить вас только об одном. Назовите мне свое имя, чтобы я знала кому отдала свое сердце. Пожалуйста, это всё что я хочу знать.

– Эжеб… – признался он, в первый раз за сотни лет произнеся свое истинное имя вслух. – Меня зовут Эжеб.

Девушка мягко улыбнулась.

– Я знала, что вы не англичанин, вы совсем не такой, как остальные вокруг.

– Не только поэтому – грустно улыбнулся полковник. – Я ужасный человек, Ида. И мне отрадно лишь то, что вы никогда этого не поймете и не увидите.

– Зачем же вы так?..

– Простите, что побоялся своих чувств к вам. Я ошибся и обманул вас и себя.

– Так значит… – улыбнулась было она, и тут же спала с лица. – Почему же вы говорите мне это так поздно?

– Стало быть, так будет лучше, – потупив взор, признался он. – Обещайте мне, что вернётесь домой и выйдете замуж за достойного вас человека, что родите и воспитаете с ним много детей. Так действительно будет лучше.

Кажется, Ида хотела что-то возразить, но не смогла. Она лишь беспомощно отшатнулась и, не сказав ни слова, не оборачиваясь, пошла к поезду и села в вагон. Полковник молчаливо смотрел ей вслед, чтобы запомнить последний миг, когда видит Иду. Какие бы светлые чувства не будила в нём эта чистая девушка, как бы горько не было ему отпускать её, полковник не посмел сломить свой жизненный принцип, в котором предназначение каждой женщины – продолжить род и стать матерью. И дать это Иде он был никак не в состоянии. Никогда полковник не был так эгоистичен, чтобы обречь любимую женщину на бездетную старость, не смог сделать этого и сейчас.

С тяжелым сердцем полковник шёл по платформе к доктору Метцу. Хирург выглядел крайне подавленно и растерянно, и полковнику Кристиан было необходимо узнать, почему.

– Герр Метц, – произнёс полковник, от чего хирург вздрогнул, – что произошло? Что вы сделали с Мери?

Метц лишь рассеянно помотал головой, не в силах ничего ответить. Полковнику доводилось видеть людей с таким поведением, но только во время войны, после того как те получали контузию.

– Что с вами герр Метц? – сбавив тон, снова спросил полковник. – Что произошло в доме Рассела?

– Она так кричала… – рассеянно произнёс доктор. – Мы дали ей хлороформ, но он не подействовал… Она всё время была в сознании…

– Что вы с ней делали? – взволнованно спрашивал полковник. – Что с Мери? Метц, ответьте.

– Дедушка… Профессор предложил изучить шишковидное тело и Рассел сказал, что это возможно.

– Где находится это тело?

– Над таламусом.

– Метц, я не медик, я вас не понимаю.

– Между полушариями головного мозга.

Услышанное показалось полковнику абсурдом, потому как она знал, что кость вечноживущего нельзя ни сломать, ни распилить, а уж залезть под черепную коробку кровопийцы и вовсе невозможно.

– Я не понимаю, – признался он, – как такое может быть? Что вы сделали?

– Профессор заказывал у кузнеца крючок, как у египетских бальзамировщиков… – Метц с силой зажмурился, словно хотел избавиться от страшных воспоминаний, но произнёс, – Когда он показал крючок, она закричала во весь голос. Она поняла, что это, что этим делают. Господи, её крик…

От потрясения полковник не находил слов. Мужчина пошатнулся и вцепился в плечо доктора.

– Она… что с ней? – еле прошептал полковник.

Доктор Метц и сам едва подбирал слова, а мысли его то и дело сбивались:

– Её слезы похожи на кровь…

– Она ведь не умерла?

– Рассел сказал, что она будет жить вечно. Как и вы.

Но полковнику хотелось, чтобы Мери умерла и обрела покой, иначе её страдания в лаборатории доктора будут вечными, как в аду.

На платформе показался профессор. В руках он держал объемную сумку и настойчиво отбивался от носильщика с его предложением самому донести багаж старика.

– Я же вам сказал, нет! – возмущался Книпхоф, – здесь очень ценный биологический материал. Ещё разобьете банку и раствор растечется по всему вашему вокзалу. А, молодой человек, – обрадовался старик, завидев полковника. – Ну вот, наконец, едем домой, – понизив голос до заговорщического шепота, Книпхоф слегка тряхнул сумку в руке. – Везу шишковидную железу в Мюнхен, в собственную лабораторию. Работы предстоит…

Полковник не стал слушать его дальше, ибо был не в силах. Бросив прощальные слова, он удалился с вокзала в надежде, что и правду больше никогда не увидит баварского анатома, этого потомка Франкенштейна по крови и по духу.

Полковник был зол на себя за то, что не воспрепятствовал операции, на Книпхофа и Рассела, что свершили такое с Мери, на сэра Джеймса, что позволил это изуверство. Полковник помнил, как обещал Мери свободу, но только если она скажет, кто прислал её в Лондон. Пока она молчала, Рассел мог продолжать свой эксперимент, ибо такова была воля Грэя. Никогда ещё в Обществе не применяли пытки и, пожалуй, это было самым страшным, что могло ждать бессмертное создание.

В бессильной злобе полковник ворвался в дом Рассела.

– Кажется, я вас не приглашал, – заметил доктор.

– Вы не один здесь живете, – кинул ему полковник и целеустремленно направился к двери лаборатории.

– Она заперта на ключ, – предупредил Рассел, – и я не буду её отпирать. Мери сейчас нужен покой.

Не обращая на доктора внимания, полковник приник к двери.

– Мери, – умоляюще произнёс он, – Мери, ты слышишь меня?

– Полковник, я же сказал вам, она сейчас отдыхает. Мери не до разговоров с вами.

Но полковнику было всё равно, и он продолжал говорить, уткнувшись лбом о дверной косяк:

– Прости меня, если бы я только знал… Если бы я только знал, что с тобой сделают, тогда в музее, я бы не стал тебя окликать, я бы дал тебе уйти в подземелье. И пусть бы ты и дальше приходила к магам в их снах, говорила им о подземном Мемфисе и песках… Лучше бы они откопали этот чертов город. Твоя свобода не стоит каких-то древних руин. Прости меня, Мери. Видать, не зря меня называют иудой и отступником. Я опять служу не тем и предаю не тех… Это ведь ты вывела меня к Флит, когда я лежал в темноте и истекал кровью? Конечно ты. Ты не сказала мне ни слова. Ты же Мерит-сегер, а значит, любишь тишину…

По ту сторону двери не раздалось ни звука.

51

Полковнику Кристиану хотелось рвать и метать. Не для того он прослужил в Обществе 34 года, чтобы соглашаться с текущим положением вещей. Когда он только предстал перед восьмью основателями Общества, все они заверили его, что их союз намерен покончить с насильственным кровопийством в ночном Лондоне и на полковника возлагается нелегкая миссия пресечь все летальные поползновения белых. Вот и все, чем собиралось заниматься Общество изначально. Потом доктору Пэлему стало интересно, как устроен организм белых подземников. Затем нашлись другие пытливые умы, увязавшие наследственные болезни королевской семьи с проблемами кровопийства. Они-то и уговорили сэра Артура отдать им на экспериментальное растерзание отъявленных негодяев из числа белых. Тогда полковник не протестовал, потому что знал, кого отрывал от окровавленных тел в лунные ночи. Он согласился с экспериментами однажды, потом ещё раз, и покидать ряды Общества стало поздно. Но сейчас настал момент, когда он не мог стерпеть извращение всех договоренностей.

Не находя покоя, полковник пошел туда, где все началось – в Британский музей. Конечно, он не надеялся проникнуть в запасники и попробовать отыскать накидку Мэри – наверняка её уже успел найти Бадж.

Сам не зная зачем, полковник направился в египетский зал. Что он хотел там увидеть? Статуи давно умерших царей, фигурки из их погребальных камер, обрывки папирусов с одами в их честь? А может, он хотел попытаться представить, как жила Мери, не важно, 700 или 3000 лет назад? Разглядывая экспозицию, полковник все больше разубеждался в том, что Древний Египет подобен сказочной стране тайн и магии.

Колонны с высеченными иероглифами казались грубыми каменными столпами, искусные расписные вазы напоминали глиняные горшки. Цари, навеки запечатленные, в черном и сером граните, стояли молчаливыми истуканами. В статуэтках многочисленных богов он видел лишь их звериные лики.

Когда взгляд полковника упал на застекленный стенд, где лежали продолговатые крючки, а надпись гласила «инструменты бальзамировщиков», он бессильно сжал кулаки и отстранился. Но стоило ему отвернуться, как перед глазами предстало творение рук тех самых бальзамировщиков с помощью тех самых инструментов.

Мумия покоилась в саркофаге. Её голова была откинута назад, а плечи неестественно приподняты. Когда-то бальзамировщики плотно завернули мертвое тело в пелена, от чего мумия больше походила на куклу из папье-маше. Они расписали её покров на свой вкус: неестественно большие глаза и брови, линия рта и ноздри, странные полосы на щеках, знаки на коленях и сосках. Туловище и конечности обернули жгутами, тесно переплетя их между собой, а на ступни одели сандалии.

Полковник был не единственным в зале, кто так внимательно разглядывал покойницу. На скамеечке перед саркофагом расположилась женщина. Она не поворачивала головы и, казалось, даже не дышала. Все что она делала, так это сидела с отрешенным видом напротив мумии и полуприкрытыми глазами смотрела куда-то вдаль, сквозь пространство и время.

Конечно, полковник узнал её, хоть и видел раз в жизни и то на фотографии. Глядя на её скромное одеяние, трудно было догадаться, что она актриса и блестящая исполнительница ролей самых распутных женщин.

Полковник присел на скамеечку рядом с Флоренс Эмери, но та даже не заметила его появления. Он ещё раз попытался внимательно рассмотреть так увлекшую её мумию, но ничего занимательного в ней не нашел.

– Какой странный обычай, бальзамировать тело и верить, что жизнь может в него вернуться, – ненавязчиво произнёс полковник, но Флоренс никак не отреагировала на это замечание. – Возможно ли жить без сердца? Как вы считаете, миссис Эмери?

Только услышав собственное имя, актриса посмотрела на полковника, но без удивления или возмущения, а скорее с равнодушием.

– Мы знакомы? – спросила она.

– Вряд ли. Но у нас есть общий знакомый.

– Вот как? И как же его имя?

– Таф-тар-тар-ат. – отчетливо по слогам произнёс полковник.

На лице Флоренс не дрогнуло ни мускула. Интонация стала подчеркнуто официальной, и полковник услышал те нотки, за кои голос Эмери многие считают волшебным:

– Я не знаю, о ком вы говорите. Возможно, вы что-то путаете или вас ввели в заблуждение.

– Нет, миссис Эмери это вас ввели в заблуждения, пообещав несметные сокровища под лапами стража пирамид. Надеюсь, мистер Гарднер не начал откладывать деньги на археологические раскопки? А мистер Беннет не обирается отплывать в Египет, с его-то астмой? Передайте своим братьям по Ордену Золотой Зари, что не стоит срываться с места только по тому, что какой-то бледный дух попытался совратить вас с пути истинного лживыми речами. Да, и мистеру Баджу скажите, чтобы сжег найденную им в коридоре накидку. Не искушайте духа вернуться за материализовавшимся доказательством собственного существования.

Бушующие внутри эмоции, наконец, выдали Флоренс. Женщина заметно побледнела, выслушивая наказы полковника, и это не ускользнуло от его взора.

– Что же вы, миссис Эмери, не увидели собственного разоблачения в своем волшебном зеркале? Или то, что там живет, коварно умолчало о нашей с вами встрече? А карты вас тоже не предупредили? – Он указал взглядом в сторону мумии и спросил, – И даже оно не шепнуло?

Губы Флоренс дрогнули, но ни слова с них так и не слетело.

– Говорят, дух мумии хочет вселиться в вас и завладеть вашим телом, чтобы жить вечно. Не боитесь, что это окажется правдой?

Полковник расплылся в улыбке, заметив на лице актрисы неподдельный, еле скрываемый испуг.

– Кто вы такой? – вопросила Флоренс.

– Мое имя полковник Кристиан, – не таясь, произнёс он, продолжая вводить очередного адепта в заблуждение по поводу собственной значимости в магическом мире. – Можете справиться обо мне у мисс Хорниман, мистера Эйтона или у графа де Гленстрэ. Надеюсь, они не станут утаивать факт знакомства со мной, если вы скажете, что я не против такого признания.

– И что произойдет, если я так и поступлю?

– Наверняка вам ответят, что к моим советам стоит прислушаться.

– Тогда дайте совет, и я решу, что с ним делать.

Полковник склонился к уху женщины и тихо произнес:

– Не рассчитывайте, что дух Тафтартарат отныне послушен вашей воле. Вы слишком самонадеянны, чтобы подчинить себе нездешнее создание и требовать от него исполнения всех ваших приказаний.

Не дав Флоренс возразить, полковник поспешил продолжить напутствие:

– Не верьте лживой храмовой певице. Её письма не более чем лесть вам и мистеру Баджу. Уж вы-то должны понимать, что мертвым не дозволено ходить среди живых – либо поля Иалу, либо Дуат, а может и небытие – другого не дано. В этой оболочке, – и полковник указал на мумию в саркофаге, – прячется что-то совсем иное, миссис Эмери. И если вы и дальше будете послушно впускать его в свой разум и позволите распоряжаться своим телом, то на свое несчастье узнаете, кто же он такой на самом деле.

В тревожном взгляде актрисы читался если не испуг, то сомнения в собственной правоте. Пользуясь произведенным эффектом, полковник решил окончательно сломить сопротивление адептки Золотой Зари:

– И, пожалуйста, прогоните из своего будуара Томаса Вильерса и больше никогда не впускайте. Одно его присутствие плохо влияет на ваши магические способности. К тому же, он злоупотребляет вашим доверием и не носит тот талисман, что вы вышили ему золотом на черном атласе.

Не дав возразить и слова, полковник поднялся с места и неспешной походкой направился к выходу, оставив растерянную Флоренс и дальше удивляться, откуда ему известны все её тайны.

Так полковник покинул музей и поспешил вернуться в штаб Общества в надежде, что отбил у сестры S.S.D.D. охоту если не к колдовству, то к несанкционированным археологическим раскопкам точно.

По прошествии двух недель, когда полковник в одиночестве сидел в одной из пустующих комнат штаб-квартиры Общества, к нему заявился нежданный посетитель. Собственно говоря, любой незнакомец, забредший в штаб, был нежданным и нежеланным посетителем и его всегда старались побыстрее выпроводить.

Это же собирался проделать и полковник, но взглянув на молодого высокого брюнета в пенсне, тут же узнал в нем поэта Биллиама Йейтса.

Первой мыслью было подозрение, что Софи не просто проговорилась о факте шпионажа, но и навела поэта на настоящий след самозваного Фреда Райли. Но вспомнив, что Йейтс причастен к театральным кругам и наверняка хорошо знаком с актрисой Флоренс Эмери, скорее всего, он просто решил вступиться за её честь. А может им вдвоем удалось разговорить негодяя Томаса и тот охотно продиктовал адрес штаба.

– А, мистер Йейтс, проходите, присаживайтесь, – холодно пригласил его полковник. – Не ждал вашего появления. Чем обязан?

Приняв приглашение, Йейтс со всей серьезностью и подчеркнутой холодностью в голосе произнес:

– Стало быть, вам прекрасно известно мое имя, полковник Кристиан?

– Разумеется. Мне доводилось читать ваши «Кельтские сумерки». – Полковник выжидающе посмотрел на автора и произнёс, – Большей чуши в жизни не встречал.

Йейтс не смутился и тут же ответил:

– Я и не рассчитывал, что людям вроде вас суждено их понять и оценить.

– Меня вы тоже не правильно оценили, – добавил полковник, не надеясь, что поэт поймет истинный смысл его реплики. – Я бы спросил, какие силы диктуют вам стихи, что вы выдаете за собственные, но не стану. Такие тайны ведь не раскрываются.

– Это оскорбление?

– Скорее похвала вашему магическому таланту.

Однако, Йейтс не купился на сомнительный комплимент и приступил к изложению своих претензий:

– Я пришел сюда, чтобы спросить, какое право вы имеете вмешиваться в дела сторонней организации, в которой даже не состоите?

– Глава вашего храма не счел этот вопрос существенным, – парировал полковник.

– Матерс много на что не обращает внимание. Но он в Париже, а мы в Лондоне. С какой стати вы стали поучать мисс Фарр, как ей стоит вести оккультную работу, а как нет?

– Вообще-то это было не нравоучение, а ряд дружественных советов. Мне очень жаль, – соврал полковник, – что она так остро восприняла мои слова.

– Тогда с какой стати вы подсылаете ко мне молодую особу, чтобы она выведывала, чем я занимаюсь в плане магии? Ведь это ваших рук дело?

– Понятия не имею, о чём идет речь, – невинно заявил полковник, прекрасно понимая, что обратное Йейтс не сможет доказать.

– Однако не стоит считать, что я оставлю без ответа все ваши ухищрения, и вам не придется за них отвечать. Будьте уверены, у меня есть связи, способные заставить вас не только прекратить вашу деятельность, но и сильно пожалеть, что вы вообще её затеяли.

– Неужели? Вы покараете меня смертоносным потоком воли, под ударом коего паду я мертвым и бездвижным? Или доктор Весткотт нашлет на меня мнимую летаргию, а после вскроет мое бездыханное тело в своём морге?

Йейтс не стал отрицать такой возможности и заявил:

– Вам не следовало вмешиваться в дела закрытого общества, где практикуются вещи, вам не доступные.

Полковник не любил пререкаться, а тем более оправдываться. К магам у него не осталось ни капли уважения и, тем более, страха перед их способностями – только брезгливость к людям, считающими себя выше толпы. И потому, больше всего полковнику хотелось поставить точку в этом разговоре.

– Мистер Йейтс, я не собираюсь с вами деликатничать, как делал это с миссис Эмери. Вы зря считаете, что ваши связи чем-то выше моих. Если вы и дальше собираетесь возмущаться моей деятельностью, и даже захотите предать её огласке, то не удивляйтесь, что в один из дней кто-нибудь из городских чиновников сочтет вашу дружбу с мистером Матерсом за симпатию идеям якобизма, и чего доброго, решит, что вы ирландский националист, или даже бомбист. Зачем вам проблемы с властями, мистер Йейтс?