Текст книги "Свинцовый закат"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Поговаривают, – благодушно продолжал старик Эйтон, – будто Буллан даже совершил ритуальное жертвоприношение.

– Кого?

– Своего ребенка, прижитого от одной монахини. А лет через пятнадцать он объявил себя воплощением Илии Пророка.

– Значит, поэтому маркиз де Гуайт и решил погубить Буллана?

– Чёрной магией, – усмехнулся Книпхоф. – Очень благородно и особенно богоугодно.

– Не смейся Юлиус, это Буллан считал, что его атакуют заклятиями.

– Ну конечно, что ему ещё могло прийти в голову после боговдохновенных оргий…

– Маркиз всего лишь хотел разоблачить Буллана в прессе, а тот принял все близко к сердцу. И держал самооборону.

– Как? – поинтересовался полковник.

– Магически, разумеется. Буллан проводил церемонии, где читал заклинания против отступника. Но с маркизом ничего существенного не случилось, а в доме Буллана, напротив невидимая рука стала бить по стенам, потолку, и, в конце концов, по лицу Буллана. Это похоже на шумный дух или… Юлиус, как вы в Баварии его называете?

– Полтергейст.

– Вот-вот. Но Буллан все равно считал, что это боевые заклинания маркиза.

– Этот де Гуайт только псевдорозенкройцер. – прокомментировал профессор. – И заядлый морфинист. Ты знаешь, что он заказывает морфий килограммами? Вот скажи мне, Вильям, зачем одному человеку столько?

– Может у маркиза серьезный недуг, невыносимая боль, которую он не в силах терпеть.

– И делает по десять инъекций в день? Не смеши. Он обычный спекулянт и наверняка перепродает морфий по дозам поэтам из своего окружения, и потом к ним тоже прилетает черная муза. Помяни мое слово, он недолго протянет со шприцом в вене.

– Зато он здраво пишет, что спиритисты и медиумы общаются не с душами умерших, а с демонами.

Профессор только отмахнулся. Видимо, беседы о демонах его не особо интересовали в отличие от проблемы злоупотребления опиатами.

– Так вы сказали, – подал голос полковник, – Буллан умер. От чего?

– От атрофии совести, – бросил профессор Книпхоф.

– Ночью задохнулся во сне и впал в беспамятство, – ответил Эйтон. – А умер только днем.

– Достойная смерть, не быстрая, – и тут вставил слово профессор, и полковник был с ним согласен.

– Надеюсь, ваш Орден далек от подобных магических операций? – спросил он.

– Ну, разумеется, – тут же ответил Эйтон. – Хотя, бывали и неприятные истории.

Полковник обратился в слух, надеясь услышать хоть что-то, что может помочь расследованию, или хотя бы Томасу Вильерсу, но Эйтон поведал ему об основателе Ордена якобите Матерсе:

– Глава лондонского храма, конечно, выдающийся каббалист и маг, но порой его помыслы не могут не поражать. Юлиус, ты помнишь доктора Кингсфорд?

– Ещё бы не помнить, – проворчал профессор. – Не многие женщины отваживаются обучаться медицине в анатомичках. Она, кажется, умерла семь лет назад.

– Да, туберкулез, – вздохнул Эйтон, – а ведь каких выдающихся взглядов была женщина… Так о чем это я? Да, Матерс был знаком с доктором Кингсфорд. В то время она конфликтовала с Луи Пастером из-за того, что тот проводил эксперименты над собаками. Она ведь была ревностной противницей вивисекции. Так Матерс подсказал ей совершить магическую атаку на Пастера.

– И как, получилось? – с нескрываемым скепсисом в голосе вопросил полковник.

– Что у неё могло получиться? – начал бушевать профессор. – Пастер пережил её на семь лет. Жалко ей было зверюшек… А на ком ставить опыты? Сразу на людях? Этого она хотела?! Нет, я категорически отказываюсь понимать всех этих защитников животных. По мне, так они самые чудовищные мизантропы. Может они искренне любят природу, но людей они явно ненавидят. А Матерс? Он что, тоже защитник животных? Ему-то что нужно было от Пастера?

– Я же сказал, Юлиус, он просто хотел помочь Кингсфорд.

– Помочь сгубить человека только за то, что тот держит в лаборатории собак? Что-то мелковато для страшной магической мести.

– Что поделать, – пожал плечами Эйтон, – Матерс порой ведёт себя крайне эксцентрично. Я слышал, что сейчас, живя в парижской квартире, он представляется графом Макгрегором де Гленстрэ и одевается в горский костюм. Можете себе это представить?

– Может так он скучает по Шотландии? – высказал предположение полковник.

– Не думаю, что он когда-либо вообще там бывал. Матерс ведь родился в Восточном Лондоне. Если бы не его прелестная супруга, трудно было бы сказать, в какие дебри бы его завели собственные фантазии. Они очень гармоничная пара. Знаете, а ведь я сочетал их браком.

– Вы?

– Да, пять лет назад. Мина очень переживала. Она так тянулась к Матерсу, но её родители были категорически против такой партии.

– Почему же? Они знали об увлечении Матерса оккультизмом?

– Да нет, что вы. Всё куда проще. Они богобоязненные иудеи, и брак дочери с каким-никаким христианином для них… ну вы понимает. Поэтому церемонию пришлось проводить тайно от родителей Мины, в музее отца её подруги по колледжу искусств.

– Музее Хорнимана?

– Да-да, в нём самом. Мина, то есть, Мойна, на редкость талантливая особа и не только в магии и предсказательстве. Она ещё и замечательная художница.

Полковник понял, что Эйтон его окончательно запутал и потому спросил:

– Так как её настоящее имя?

– Мина Бергсон. Фамилию Матерс она приняла после замужества, а имя она сменила по просьбе мужа, дабы оно звучало по-кельтски.

– Бергсон… что-то знакомое.

– Конечно, знакомое, ведь Мина – родная сестра Анри Бергсона, французского философа, который написал труд «Непосредственные данные сознания». – И Эйтон обратился к Книпхофу с вопросом. – Юлиус, ты же помнишь Якова Левинсона?

– Стоматолога? Конечно, помню, он был и неплохим хирургом.

– А Мина и Анри – это его внуки.

– Я смотрю, – заметил полковник, – вы, профессор, знаете чуть ли не всех медиков Европы поименно.

– Не всех, конечно. С кем-то я вместе учился, кого-то уже учил сам. А есть и такие, кто учился у моих учеников.

– И с коронером Весткоттом вы знакомы. Вы ведь почти коллеги.

– Бросьте, – отмахнулся старик, – какие мы коллеги? Он занимается полицейскими расследованиями, а я изучаю анатомию.

– Но работаете вы с одним и тем же материалом.

– Мясники на бойнях тоже занимаются чем-то подобным, – мрачно пошутил Книпхоф.

– А доктор Весткотт, ко всему прочему увлечен магией. Вам это не кажется подозрительным?

– На что это вы намекаете? – нахмурился он.

– Например, на злоупотребление служебным положением. Я уже слышал, как одна из сестер Ордена Золотой Зари завязала астральную переписку с духом, вызванным ею из мертвого тела, вернее, мумии. Почему бы доктору Весткотту не устроить подобное в своём морге? Например, попытаться оживить покойника?

– Помилуйте полковник, – начал причитать Эйтон, – Орден Золотой Зари ведь не сборище черных магов и сатанистов…

– Правда? – флегматично вопросил тот. – А то, что замыслил Матерс против Пастера, как называется?

– Мне очень жаль, что вам все видится в таких красках.

– Но ведь Матерс глава Ордена и император лондонского храма. Какого мнения я должен быть об остальных?

– Увы, неприятные инциденты имеют место быть. Но люди примыкают к Ордену Золотой Зари вовсе не для того, чтобы навредить своим противникам. Главная цель Ордена – это исследование скрытых разумных сил, управляющих природой.

– И кто же открыл эти запредельные тайны Ордену? Неужто сам Матерс?

– Что вы, Матерс, конечно, выдающийся маг, а его супруга – прекрасная ясновидящая. Но они лишь посредники в передаче знаний.

– Так кто же их передает? Пресловутые тайные вожди?

Эйтон со страхом воззрился на полковника, от чего тому тоже стало не по себе.

– От кого вы о них слышали? – полушепотом спросил он.

– Кажется, от одного из ваших братьев по Ордену, но, по-моему, он сомневается в реальности их существования.

– Кто бы это ни был, он глубоко заблуждается, – поспешил заверить полковник Эйтон и с придыханием добавил, – Тайные вожди действительно существуют, но только Матерсу они доверяют свои послания к Ордену Золотой Зари. Только он видел их лица и знает, как их найти, – и Эйтон хитро сощурился. – Если бы не существовало тайных вождей, откуда бы Орден получил своё учение?

Полковник понял, что спорить со стариком бесполезно, ибо для него существование тайных вождей было вопросом веры, а он в них верил безоговорочно.

Взглянув на часы, полковник понял, что настало время покинуть компанию двух старцев, тем более, всё, что он хотел услышать, уже услышал. Поблагодарив хозяина дома и профессора за приятную компанию, он удалился, но старики и не думали расходиться, всё продолжая своё чаепитие.

– Ты, обратил внимание, Юлиус? – вопросил Эйтон.

– Конечно, – коварно, протянул Книпхоф, оскалившись в довольной улыбке. – А для чего, ты думал, я его к тебе привёл?

Взоры обоих были устремлены на нетронутую чашку полковника.

– Как только я его увидел, – восхищенно поведал Эйтон, – то ощутил неиссякаемый источник жизненных сил, а как заметил отблески ауры… Это просто невероятно, непостижимо! Ничего подобного раньше среди простых смертных я не встречал!

– А ты мне не верил, что такие люди есть и ходят с нами под одним небом, – пожурил его профессор. – Вот, пожалуйста, собственной персоной – не ест, не пьет, и похоже, живет уже не одну сотню лет.

– А какой профиль! – продолжал восторгаться Эйтон. – Сейчас с такими не рождаются. Есть в нем что-то от Великой Степи…

– Какая степь, Вильям, опомнись! Типичный карпатский горец. А он так убедительно изображал передо мной, что ничего не смыслит в алхимии, что я почти было поверил.

– И что же тебя переубедило? – поинтересовался Эйтон.

– Орден Золотой Зари, – веско произнёс профессор, – он так его и назвал. А раз он не из ваших магов, стало быть, он посвященный куда более высокого порядка, не иначе как самый настоящий розенкройцер.

– Ты в этом так уверен?

– С первого же дня, как только его увидел. И я убежден, он знает рецепт эликсира жизни и камня философов. Будь ты с ним более откровенен, может он и с тобой бы поделился секретом.

– Что ты, Юлиус, я ведь и так рассказал полковнику слишком многое об Ордене, чего непосвященному знать категорически нельзя.

– Но мне-то ты и так всё рассказываешь.

– Но мы же друзья. К тому же, ты и из покойника душу вынешь, но всё вызнаешь до последнего слова.

– Что есть, то есть, – довольно протянул Книпхоф, пригладив бороду. – А тебе не приходило в голову, что полковник Кристиан маг более высокого уровня, чем ты и твой Матерс? В конце концов, он явно сведущ и рассудителен в вопросах оккультной этики по более главы вашего храма. Может, ты напишешь Матерсу, расскажешь ему о полковнике и наших, вернее, твоих догадках на его счет, в общем, заинтересуешь этого полоумного. А он, в свою очередь будет искать встречи с полковником, и обязательно пригласит его в Париж. Вот пусть полковник и посмотрит на Матерса, пусть оценит и поймет, до чего же докатилась ваша Золотая Заря, если такие люди как Матерс имеют наглость руководить целым магическим Орденом.

– Если это принесет пользу Ордену… – в раздумьях протянул Эйтон.

– Конечно, принесет, – настаивал профессор. – Вам уже давно пора обновить вероучение.

– Но ведь это так непросто сделать.

– Ты сомневаешься, что полковник, кем бы он ни был, сможет образумить Матерса?

– Не то что бы, но…

– Не упрямься. Матерс только и умеет, что общаться со зловредными духами, чему учит и остальных. А твой сегодняшний гость, владея тайной бессмертия, может открыть Ордену знания куда более ценные и долговечные, с практической точки зрения.

32

По улице разливалась грязная волна тумана, скрывая в себе дома, фонари, экипажи и людей. Мгла, внезапно окутавшая город, внесла коррективы в дневной распорядок горожан. Те, кто собирался нанести визиты друзья и знакомым, благоразумно предпочли остаться дома. Те же, кого туман застал в пути, теперь безуспешно пытались добраться домой, не видя ничего вокруг себя.

Полковник Кристиан не опасался лондонских туманов – они его просто раздражали. Как и всегда в подобные дни он медленно прохаживался по городским улицам, то и дело натыкаясь на растерянных людей, что выплывали из тумана. Каждый из них считал своим долгом спросить, где он и как пройти на такую-то улицу, и полковник терпеливо объяснял.

Но что-то не давало мужчине покоя, тревожило и тянуло как сомнамбулу неизвестно куда. Сам себя не понимая, он сошел с Хай Холборн в узенький переулок, где вскоре столкнулся с растерянной девушкой, которую сразу же узнал.

– Какое счастье! – воскликнула Ида. – Я думала, что никогда не выберусь из этого ужасного тумана.

Полковник был немало удивлен такой встрече и, вместе с тем, раздосадован.

– Возьмите меня за руку и не отпускайте, – протянул он локоть, и девушка послушно повиновалась. – В такие дни опасно гулять в одиночку. Как вы вообще оказались здесь?

– Мы с Хьюитом вышли из Британского музея и потеряли друг друга из виду. Я уже полчаса хожу, сама не знаю где.

– Ничего страшного. Я отведу вас в гостиницу.

– Надо найти Хьюита – произнесла Ида и тревожно обернулась. – Он наверняка волнуется и ищет меня.

– Как скажете, – стальным голосом произнёс полковник. – Найдем Стэнли, и я объясню ему, как нужно обращаться с леди, когда в городе туман.

– Пожалуйста, только не ругайте его, – взмолилась Ида. – Я сама виновата, что отказалась от его руки.

При этих слова, Ида ещё крепче обвила локоть полковника, а ему, что и скрывать, было приятно слышать и осознавать, что девушка нашла защиту от стихии у него, а не у зеленого юнца.

– Ида, где вы! – послышался обеспокоенный крик вдали.

– Мы здесь, Хьюит! – крикнула она в ответ.

Пару раз в стороне пронесся топот бегущих ног. С третьей попытки полковник протянул руку в непроглядный туман и выхватил из него запыхавшегося Стэнли.

– Какая удача, полковник, – только и вымолвил он и тут же обратил взор на девушку. – Мисс Бильрот, простите, что потерял вас. Проклятый туман! Я и подумать не мог…

– Вот и не надо думать, – сурово произнёс полковник, напоминая Стэнли и о своём присутствии. – Можешь быть свободен.

– Так ведь я… – замялся молодой человек, – хотел проводить мисс Бильрот.

– Мы справимся с этим без твоей помощи.

Стэнли предпочёл не возражать и, распрощавшись, неохотно нырнул в туман, одарив полковника ревнивым взглядом на прощанье.

А Ида продолжала сжимать его руку, словно боясь потерять своего спасителя. Так они и шли в тишине и серой пелене, а девушка только печально заметила:

– Дедушка называет такие дни временем мертвецов.

– Увы, он прав. Смог не безопасен для людей со слабыми лёгкими. Но если бы дело было только в этом.

– А в чем же ещё? – поинтересовалась Ида.

– Вы ведь не далее как пять минут назад блуждали одна в малознакомом городе, которого, к тому же, не видели. Разве вам не было страшно?

– Немного, – тихо призналась девушка.

– На самом деле туман приносит куда больше несчастий, чем просто дурную атмосферу. Часто люди не видят, что творится у них под ногами, и падают в угольные погреба. Омнибусы сталкиваются с поездами. Бывает, что человек блуждает часами и выходит к реке сам того не подозревая, а когда поймет, что ноги его в воде, то станет лихорадочно искать берег, но пойдет в противоположную сторону. После того как уходит туман в Темзе вылавливают немало утонувших, особенно женщин.

– Почему? – слегка взволнованным голосом спросила Ида.

– Просто мужчинам легче выбраться из воды. А женщин тут же тянут на дно тяжелые намокшие юбки. Вы дрожите, Ида? Не пугайтесь понапрасну. Я же вас нашел.

Свободной ладонью полковник накрыл её похолодевшую руку. А ведь он не рассказал об ещё одной опасности, что поджидала лондонцев в тумане. В такие дни, когда солнце скрыто смогом, белые кровопийцы одевают светлые балахоны и дерзают подняться на поверхность, прячась в клубах тумана. Потому и полковник Кристиан каждый раз вынужден гулять по затуманенному городу, чтобы в Темзе находили меньше обескровленных «утопленников».

– Лучше вы расскажите, как вам музей, – предложил он, дабы отвлечь Иду от мрачных мыслей.

– Я уже бывала там однажды. Признаться, я думала, что Хьюит предложит мне посетить какую-нибудь новую экспозицию, но мы снова побывали в египетском зале.

Полковник догадывался, что там понадобилось Стэнли, и мысленно пообещал себе, что отчитает подчиненного за втягивание в расследование постороннего лица.

– Так значит, вы там уже бывали?

– Да, с дедушкой. Ему приглянулся там древний крючок.

– Крючок?

– Для бальзамирования. Им вынимали через ноздри мозг. Ой, – спохватилась Ида, – простите, пожалуйста, вам ведь неприятно слышать такие подробности.

– Не беспокойтесь. У меня крепкие нервы, – признался полковник, припоминая, что видел в морге у Весткотта, как профессор расковыривал чем-то длинным ноздрю покойнику. – Надеюсь, Стэнли не начал увлекаться бальзамированием?

– Нет. Но мы увидели в египетском зале очень странную женщину. Её не интересовало ничего кроме мумии.

– Мумии? – переспросил полковник, уже смекнув, что видела она ни кого иную, как Флоренс Эмери.

– Да. И это так странно. Она больше ничего не осматривала, просто сидела на скамеечке напротив открытого саркофага и не сводила с него глаз. Мне кажется, это ненормально – так пристально интересоваться мертвецами.

– Вы так считаете?

– Мне неприятно, что тела давно почивших людей выставляют в музеях на всеобщее обозрение. Это неправильно и даже неэтично. Я думаю никто из тех жрецов и вельмож древности и представить себе не мог, что ждёт из тела через тысячи лет после погребения. А ведь египтяне с таким трепетом относились к отходу в загробный мир и сохранности собственных тел… Ведь никому в наши дни не приходит в голову раскапывать старые кладбища, и делать выставки полуистлевших костей.

– Просто вы не бывали в седлецкой костнице и парижском оссуарии, – заметил полковник. – Интересно, что бы сказал по этому поводу ваш дед?

– Вы намекаете, что анатомы относятся к мертвецам куда менее щепетильно, чем археологи?

– Я бы сказал, в отношении мертвецов они куда дотошнее и любопытнее чем все посетители музея вместе взятые.

– Это не любопытство, а работа, не самая чистая и приятная.

– Так и для археолога раскопка гробниц тяжелое ремесло.

– Я понимаю. Но зачем же после этого делать из мумий экспонаты? Почему просто не вернуть их туда, откуда взяли?

– С ними поступают милосердно, по сравнению с теми мумиями, что измельчают в порошок и продают по горсточке в качестве лекарства от всех болезней.

– Это ужасно, – согласилась девушка, – есть мертвецов.

– Так не лучше ли на них просто смотреть пока и оставшихся не растолкли?

– И это ужасно. Все ужасно. – И Ида в бессильном негодовании сжала локоть полковника.

– Я вижу, вас расстроило сегодняшнее зрелище. Я обязательно поговорю со Стэнли. Пусть не водит вас в такие мрачные места, а лучше пригласит в театр.

Девушка лишь вяло улыбнулась, и только теперь полковнику стало понятно, что она была бы рада приглашению совсем от другого человека.

– А я ведь до сих пор не знаю вашего имени, – неожиданно произнесла Ида.

Полковник не знал, какую отговорку придумать. Его имя не было известно никому в Обществе, да оно и мало кого интересовало. В Лондоне он был просто полковником Кристианом, отставным военным без имени и вразумительного прошлого. Пытаясь найти правильные слова, он безмолвно любовался улыбкой Иды, когда на её веснушчатое лицо упали долгожданные лучики света.

– Солнце вернулось.

Туман рассеивался, а полковник, не отрываясь, смотрел на девушку и понимал, что её солнечная улыбка пробуждала в нём самые нежные чувства, какие только способен испытывать человек, когда тёплое весеннее солнце греет его своими искрящимися лучами после долгой зимы.

Не в силах противиться этому притяжению, он накрыл её ладонь своей. Ида одарила полковника лучистым взглядом, и все слова и мысли в его голове тут же забылись. Искрящиеся на солнце локоны пылали огнем, таким теплым и притягивающим, что полковник не удержался и прикоснулся к рыжим волосам, легонько и бережно, почти неощутимо.

Глядя в её преданные глаза, полковник неуклюже склонился над девушкой, почти касаясь губами её лба. Но рука невольно скользнула вниз по нежной коже шеи, и ритмичный стук пульса под пальцами одарил полковника волной тепла и непреодолимого желания. С каждым ударам маленького чистого сердечка Иды, кровь по её венам бежала все быстрее и быстрее…

Страшная догадка пронзила разум и разлилась холодом по телу полковника. Это кровь позвала его в переулок и привела к Иде сквозь туман. Кровь – вот единственное, что так влекло полковника к этой чистой девушке всё это время, не давая покоя и тревожа забытые воспоминания. И только её кровь успокоила бы его внезапно пробудившиеся чувства и умиротворила разум.

– Что с вами? – тихо поинтересовалась Ида, и улыбка спала с её лица. – Почему вы так на меня смотрите?

Полковник поспешил отпрянуть от девушки. Если бы он мог ей объяснить… Прежде он не знал, даже не догадывался, что может испытывать такое хищное и порочное влечение к одному единственному человеку, и это чувство не было вожделением к женскому телу, а лишь желанием испить жизненного сока, что дарует этому телу жизнь.

– Простите меня, Ида, простите…

– За что? – удивленно вопросила она, широко распахнув глаза, полные скорби по обретенному и тут же потерянному чувству.

– Нам нужно быстрее идти, – поторопил Иду полковник, – солнце пробудет не долго. Вы должны успеть вернуться в гостиницу.

Ему были противны собственные мысли и желания, ведь он знал, что от одного его прикосновения рыжее солнце угаснет и престанет светить и ему и другим. Дарители не живут больше десятка лет… А Ида не заслужила столь безрадостный конец, ей нужно еще столько успеть в жизни…

Приближаясь к месту, где они должны расстаться, девушка поспешила задать лишь один вопрос:

– Полковник… прошу вас, скажите… ведь мы ещё встретимся?

– Может быть, – кинул он на прощание, – в гостях у доктора Рассела, если я не буду занят.

– Полковник… – произнесла она упавшим голосом, от чего ему стало еще больней. – Не бойтесь меня… пожалуйста. Мне будет горько, если вы станете меня сторониться.

Полковник не смог ничего ответить, а только развернулся и спешным шагом пошел прочь. Всю дорогу он пытался бороться с мыслями об Иде и её пульсе, но выходило скверно. Ведь она была влюблена в него, а он вожделел её крови. А может и не только крови. Полковник уже и не знал, что чувствует и, не в силах больше бороться с собственными страстями в одиночку, он спешно направился к Джону Расселу.

– Мне срочно нужна кровь, ещё одно переливание, – заявил он с порога.

– Но последняя процедура у вас была меньше недели назад, – удивленно возразил доктор.

– Я знаю, но ничего не могу с собой поделать.

– Возможно, так на вас повлияло ранение печени.

– Нет. Так на меня повлияла Ида Бильрот.

Доктор Рассел с минуту молчаливо смотрел на взволнованного мужчину, пытаясь понять истинный смысл услышанного. Полковник же в нетерпении воззвал к его долгу:

– Вы же врач, Рассел. Помогите мне!

– Помнится, раньше вы не питали надежд по поводу моих научных изысканий.

– Вы именно сейчас хотите мне это припомнить?

– Лучше присядьте.

После недолгого бесхитростного осмотра, доктор Рассел попытался выдвинуть собственную теорию о причинах внезапной кровожадности полковника:

– Может это нормальная реакция на определенном этапе жизни? Вы раньше не замечали за собой подобных персонифицированных желаний?

– Нет.

– Может все-таки когда-то что-то…

– Нет, Рассел. Уж поверьте, мне лучше знать, что и когда я чувствовал, а чего не чувствовал никогда.

– Хорошо, – пришлось согласиться доктору. – Все же, я подозреваю, что всему виной ваше недавнее ранение. Ведь печень это кроветворящий орган, а ваша рана по заверению доктора Метца была достаточно серьезной.

– Серьезной она была первые два часа, не более. И это было Бог знает когда. Так вы сделаете переливание или мне навестить фройляйн Бильрот?

– Тише, полковник, успокойтесь.

– Как мне успокоиться? – в бессилии развел он руками. – Я ощущаю себя Джеком-Потрошителем. Может сейчас я желаю крови одной единственной невинной девушки, а завтра захочу кромсать гениталии дешевым проституткам?

– Ну, этого вам опасаться определенно не стоит, – мягко заключил Рассел. – Мне кажется, вы преувеличиваете собственную опасность?

– Преувеличиваю? – раздраженно воззрился на доктора полковник. – Рассел, я – кровопийца. Суть моего вечного существования диктует мне забирать у смертных их годы жизни себе. По-вашему, это в порядке вещей?

– На счет годов вы точно преувеличиваете, – невозмутимо ответил Рассел. – По долгу службы, я знаю всех ваших многочисленных дарителей и никто из них не делился с вами кровью больше пяти раз. Ваше кровопийство ни в коей мере не фатально для их здоровья, из-за вас они точно не умрут. Может, ваша проблема в том, что вас перестала устраивать во многом формальная процедура переливания? Может вас тянет, так сказать, на полноценное общение? Я думаю, единичная встреча с мисс Бильрот ей нисколько не повредит.

Полковник на миг потерял дар речи от такого совета. Собравшись с духом, он спросил:

– Вы хоть сами себя слышите, Рассел? Как вам вообще такое могло прийти в голову? Она же внучка вашего учителя.

Доктор Рассел не без раздражения пожал плечами:

– Я всего лишь пытаюсь придумать способ, чтобы вам помочь.

– Это плохой способ.

– И все же, я думаю, вы чрезмерно осторожны в своем общении с дарителями. Вы же не белый, который вылез из своей пещеры после двух месяцев голодания и готов кидаться на всё живое. Сколько я вас знаю, вы всегда были цивилизованным и ответственным кровопийцей. Я просто уверен, что и сейчас вы способны совладать со своей минутной слабостью. Не стоит думать о себе хуже, чем вы есть на самом деле.

– Нет, Рассел, я знаю, о чём говорю. Однажды я уже был неосмотрителен в выборе дарителя, и не хочу это снова повторять.

Полковник замолчал, а доктор Рассел выжидающе смотрел на него, не решаясь задавать новые вопросы. Но вскоре полковник и сам все рассказал:

– В ту зиму, когда я вернулся домой, впервые возжаждав крови, я брал её тайком, у кухарки ближе к ночи, когда никто из слуг не мог нас увидеть. Когда Маргита узнала об этом, она не испугалась, не назвала меня кровожадным чудовищем, не стала сыпать проклятьями. Она лишь спросила, зачем я это делаю и могу ли я без этого обойтись. Когда я ответил, она долго молчала, а потом заявила, что не позволит мне пить кровь чужих женщин, и отныне будет давать мне её сама. Если бы она только знала… – в полголоса произнёс полковник, бессильно закрыв глаза ладонями. – Если бы я сам знал, на что соглашаюсь…

– Кто такая Маргита? – наконец спросил доктор Рассел.

– Моя единственная жена, мать моих четверых детей. Я ведь даже не понимал, что шесть лет выпивал из неё жизнь по капле.

– Вы боитесь повторить свою ошибку с мисс Бильрот? – осторожно спросил Рассел.

– Это она рискует непоправимо ошибиться. Всё, что я хочу для Иды, так это, чтобы она дожила до глубокой старости, как и её дед, чтобы она встретила человека, которого полюбит и родила ему детей. Я хочу, чтобы она прожила долгую счастливую жизнь, в которой по определению не может быть меня. Но это говорит мой разум. Мои же чувства, жаждут насытиться её кровью, вобрать в себя её молодую жизнь. Когда я был молод, то был уверен, что не доживу и до 30-ти и погибну на поле боя от турецкой сабли. Но я живу 460 лет только потому, что такие как Ида живут меньше, чем им отвел Всевышний. Если бы вы только знали, хоть на миг ощутили, как я устал каждую неделю обкрадывать очередного дарителя и каяться за это. – Мужчина грустно усмехнулся и добавил. – Герр Книпхоф серьез ищет эликсир жизни, а мне порой нестерпимо хочется обрести эликсир смерти.

– Полно вам, полковник, не надо так. Вам просто необходимо отдохнуть, сменить обстановку и отрешиться от повседневности. Вот увидите, вам пойдет это на пользу.

Мужчина лишь согласно кивнул:

– Мне смертельно надоела моя работа, особенно сейчас, когда приходится заниматься, чёрт знает чем. Маги, алхимики, инкубы, духи мумий и египетская псевдобогиня. Первое, что мне хочется сделать с Меритсегер, когда мы её найдем, так это открутить этой бестии голову за весь тот сыр-бор, что она устроила.

– А второе?

– Второе? – на миг полковник задумался. – Все же мне интересно было бы узнать, чего она добивается от Ордена Золотой Зари, какова её цель?

– У меня к ней тоже есть интерес, – признался доктор, – но свой, особый.

– Что вы задумали? – покосился на него полковник. – Опять ваши опыты? На пару с профессором вы добьётесь многого, даже страшно представить.

– Только не надо ваших колкостей. Я и так знаю, что вы думаете о моих исследованиях. И заметьте, отношусь к вашей позиции терпимо.

– Ещё бы это было не так, – бросил полковник, вставая с места. – Я, пожалуй, пойду, мне уже давно пора.

– Вам лучше? – удивлённо вопросил доктор – Может мне всё же стоит найти кого-нибудь для переливания?

– Не надо. Кажется, одна лишь возможность выговориться принесла мне облегчение.

– А что на счет мисс Бильрот?

– Я найду в себе силы не приближаться к ней ближе, чем на милю, – заверил доктора полковник. – И знаете, Рассел, пожалуй, я воспользуюсь вашим советом на счет отдыха и смены обстановки?

– Правда? И куда вы собираетесь ехать, если не секрет?

– Ничего оригинального. Завтра я отбуду в Париж.