Текст книги "Дабл Ю: служебный роман (СИ)"

Автор книги: Анна Жилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 33

Юля

Из консультации я пришла злющая, как тридцать три кобры. Врачиха сначала заявила, что у меня узкий таз и я не рожу сама, а потом добавила, что ребенок в неправильном положении и мне, возможно, придется лечь в больницу. Выйдя из кабинета, я тут же в коридоре позвонила Антонине.

– Что за хрень? – возмутилась та. – Успокойся, нормальный у тебя таз. А ребенок за два месяца еще сто раз туда-обратно перевернется. Если за три недели до срока будет ногами вниз или, не дай бог, поперек, тогда ляжешь на дородовое, только и всего.

Потом в автобусе какой-то развалившийся на сиденье сопляк покосился на мой живот и уткнулся обратно в телефон.

– Молодой человек, уступите девушке беременной место! – потребовала сидящая рядом бабуля.

– Беременных девушек не бывает, – фыркнул тот.

– Слушай, ты, сопля, – не выдержала я. – Если не хочешь, чтобы меня вырвало тебе на голову, встал и ушел на фиг!

Тот нехотя поднялся, одарив таким взглядом, что Тёма испугался и в очередной раз перекувырнулся, попутно вмазав пяткой в печень. Ну а чтобы жизнь совсем не казалась медом, едва я вошла и разделась, позвонил Эдик, полтора года снимавший мамину квартиру. Платил он исправно, соседи не жаловались, а что подзапустил немного, так чего ждать от одинокого мужчины?

– Юлечка, вы простите, – виновато начал он, – но мне срочно надо уехать. Мама в Саратове в больницу попала, это надолго. Ухаживать некому. Я знаю, что без предупреждения, залог…

– Перестаньте, – вздохнула я обреченно. – Когда уезжаете?

– Завтра утром.

– Вечером зайду. Если все в порядке, залог верну. Причина уважительная. А ключи соседке оставите.

Разобравшись с Эдиком, я позвонила Свете и попросила прислать бригаду для основательной уборки перед новыми жильцами.

– Юля, клининг я пришлю, – пообещала она, – хоть завтра. А вот насчет сдачи… Послушай доброго совета, собирай вещички и переезжай туда сама. А однушку сдашь.

– Зачем? – удивилась я. – В деньгах потеряю, а ребенку своя комната еще не скоро понадобится.

– Чем раньше у ребенка будет свое пространство, тем лучше. Но дело не в этом. Женщина ты молодая, красивая. Сейчас кажется, что больше никогда и ни за что, но поверь, очень скоро у тебя появится личная жизнь. Няньку-то я подгоню, если нужно будет, но это не выход. На ночь точно не уйдешь. А секс, когда в той же комнате под боком ребенок спит, ну такое себе. Я через все это прошла, знаю.

Меня словно кипятком окатило. Потому что в эту сторону не думала… запрещала себе об этом думать. И абстрактно, и конкретно.

Какой секс, с кем?! Пузо на нос лезет. И вообще…

– Ладно, Свет, посмотрим. Может быть. Не знаю.

Я и правда не знала. И не в последнюю очередь потому, что возвращаться туда было страшновато. Уж слишком много воспоминаний. О маме… Но, может, и правда пора?

В этот раз в годовщину я ездила на кладбище со Светой и Филей. Они прибрались, а я просто посидела рядом на скамеечке. Боль… нет, не ушла, конечно, но, как сказал Юра, я постепенно училась с ней жить. Так, чтобы она не заслоняла все на свете.

Я снова подумала о нем. У него была своя боль – смерть родителей, война за наследство, разрыв с родными, которые поддержали молодую хищницу. Кто бы мог подумать, что ему столько пришлось пережить.

В тот вечер, когда он ушел, я помыла посуду и без сил свалилась на диван. Перекинулась сообщениями с Лийкой, выложила в Контакт селфи с подписью «Ну вот и декрет» и зависла над телефоном.

Я и раньше заходила на его страницу. Как будто в замочную скважину подглядывала. Сердилась на себя – и все равно залезала. Посты появлялись редко, в основном фотографии из поездок. За последние две недели всего одна новая. Точнее старая – черно-белая, на ней ему было лет двадцать от силы. Там были и лайки, и комментарии, но я обратила внимание на один: некая Нази накидала целую строчку сердечек. Или некий?

Я перешла по нику и выяснила, что все-таки некая. Двадцатипятилетняя девушка, вся из себя гламурная – губки, бровки, реснички, ноготки, лейблы. Бьюти-блогер. Под каждым своим постом зазывала к себе в инстаграм, а в Контакте выкладывала все подряд, от селфи и еды до мемов и демотиваторов. Полистав, я наткнулась на фотографию примерно месячной давности. Темный мужской силуэт на фоне окна и подпись: «Первая маленькая дата. Полет нормальный».

Если бы не строчка сердечек под Юркиной фотографией с собакой, на эту я бы и внимания не обратила. Но тут застряла надолго.

Он? Или нет?

Снято было так, чтобы точно не узнать. Ни одной детали, за которую можно зацепиться. Но я упорно продолжала разглядывать.

Юля, ты сама как собака… да, и на сене, и еще гоняешься за своим хвостом.

Как там мама говорила? Eifersucht ist eine Leidenschaft, die mit Eifer sucht, was Leiden schafft. Ревность – это страсть находить себе все новые страдания. И если ты не перешагнешь через это, то…

То что? С чего ты вообще взяла, будто что-то еще может быть? Только потому, что он до дома с сумками подвез? Тебе рожать скоро, зачем ты ему нужна с чужим ребенком? Может, для него это был такой же спонтанный импульс, как и для тебя, когда пригласила зайти.

Целую неделю я маялась, лазала на страницы к нему, к этой самой Нази, спорила с собой, а потом… Словно лопнула туго натянутая струна.

Пусть все идет так, как идет. Вот вообще все.

Света позвонила и сказала, что квартира в полном порядке, она сама следила за уборкой. Хочешь – переезжай, хочешь – сдавай.

Я пошла туда и вдруг с удивлением поняла: что-то изменилась. Нет, не в квартире. Наверно, во мне самой. До этого, если зачем-то заходила к Эдику, старалась побыстрее уйти, потому что мне было там… холодно, что ли. А сейчас, наоборот, стало тепло. Да, там все было связано с мамой, но теперь я воспринимала это иначе. Как будто она вдруг стала моим добрым духом-хранителем.

Я обошла квартиру, прикидывая, что надо убрать или переставить, а когда вернулась домой, достала из кладовки сумки и пустые коробки. Собиралась, особо не перетруждаясь, целую неделю. Что-то выбросила, что-то отложила, чтобы убрать на антресоли. Когда все было готово, хотела уже позвонить Свете, но почему-то вдруг застыла с телефоном в руках.

Сидела, смотрела, как скачут по подоконнику воробьи, подбирая крошки, а потом разблокировала Юрин номер и написала в воцап:

«Привет. Ты в выходные свободен? Я переезжаю. Если сможешь, помоги, пожалуйста, перевезти вещи».

***

– Прилично! – присвистнул Юра, оглядев выстроившиеся вдоль стены коридора коробки и сумки.

– Ну так за одиннадцать лет накопилось, – вздохнула я. – Это я еще часть выбросила. И кое-что потихоньку сама перенесла, что полегче. Хорошо хоть не надо ничего из мебели или техники тяжелой перевозить, там все есть.

– За два раза придется. Сейчас половину на площадку вытащу, потом в лифт, а внизу в машину. Ну и там так же. Одевайся, будешь стоять и смотреть.

Я привыкла видеть его в дорогущих костюмах с галстуками или хотя бы в ослепительно-белых рубашках – черт, неужели сам стирает и гладит? Даже когда ездили на озеро, шорты и футболка на нем были как из журнала мод. А сейчас пришел в потертых джинсах и вытянутой на локтях кофте от спортивного костюма. Какой-то совсем другой. Проще и моложе лет на пять.

Я полночи не спала, пыталась представить, как все будет, придумывала, о чем говорить. А получилось неожиданно легко и просто. Словно мне снова было двадцать и я попросила помочь мальчишку-однокурсника. Болтали, смеялись, и я бы, наверно, даже забыла, что беременна, если бы не тяжесть и подбадривающие пинки в печень.

– А куда ты жильца дела? – спросил Юра, когда мы возвращались за второй порцией вещей.

– Съехал. Уже хотела объявление дать, а потом решила сама там жить. У малыша сразу своя комната будет. А однушку сдам.

– Юль, извини, что спрашиваю… А этот твой… знает вообще?

– О ребенке? – подобралась я. – Знает.

– И что?

– И ничего. Юр, давай не будем об этом, ладно?

– Хорошо, – согласился он. Как мне показалось, с облегчением.

Наконец все было перевезено, и я с ужасом смотрела на гору вещей в прихожей, представляя, как буду все это разгребать.

– Помочь? – предложил Юра.

– Да нет, не надо. Я завтра еще последнюю мелочевку соберу и совсем перееду. Потихонечку все раскидаю. Черт, мне тебя даже накормить нечем, – я заглянула в пустой холодильник, как будто там что-то могло появиться само собой. – Все готовить надо.

– Ерунда, давай закажем что-нибудь в доставку.

– Себе закажи, а я только с молоком могу. Иначе умру от изжоги.

– Ну правильно! – возмутился он. – Я есть буду, а ты смотреть? Сейчас, подожди.

Вытащив из кармана телефон, Юра полистал какие-то страницы.

– Вот, суп молочный с лапшой хочешь? Хрен знает как это можно есть, но пять звезд стоит.

– Хорошо, давай. Спасибо, – я расползлась в улыбке и вспомнила то самое ощущение кроличьей лапки, с которого началось наше знакомство.

Вроде бы мелочь, но как приятно!

– А кстати, новость, – спохватился он, когда заказ привезли и мы сели за стол, с трудом разыскав в коробках посуду. – В январе снова будет проверка. На этот раз все еще неприятнее, потому что до конца декабря можно сделать только черновой вариант, который придется очень быстро, буквально на ходу, сверять с итогами финансового года. Но я на этот раз не в игре. Макс выбил им с девчонками доплату, а Нинку официально сделал своим замом.

– Да ты что? – прыснула я. – Серьезно?

– Абсолютно. И вот они теперь сидят вдвоем и делают сверку. Как мы с тобой, помнишь?

– Ну все, капец Заечке, – я не была особо мстительной, но ее майское выступление на пикнике и визиты в офис запомнила. Да и вообще пейрила за Макса с Ниной.

– Хотелось бы верить, – Юра вздохнул. – Пока там какая-то безнадега полная. Фокин в тоске, а она… покрасилась в блондинку.

– Нинка?! Боже! Юрка, ну ведь грустно все, а меня почему-то ржать тянет. Когда она только пришла, Кристина сказала: мол, готова поспорить, что Нинка Макса у Зойки уведет.

– Юлька, ну вот как нам не стыдно, а? – он прикрыл рот рукой. – То злились, что о нас болтают, а теперь сами сидим и кости им моем.

– Вы не понимаете, это другое! – с важным видом изрекла я и расхохоталась до слез. – Нет, правда, я за них. Не хочется, чтобы повторяли… – тут я осеклась, чуть не сказав «наши ошибки», но Юра и так понял.

– Да, ты права. Не хочется. Ладно, Юль, мне пора, – он поднялся, собрал тарелки и поставил в раковину. – Ты останешься или туда пойдешь?

– Туда.

– Подвезти?

– Да нет, не надо. Прогуляюсь немного. И вообще… спасибо большое, что помог!

– Всегда пожалуйста. Обращайся.

Вроде бы и со смешком сказал, но так, что сердце сорвалось в галоп.

Вечером, когда я лежала в постели, пришло сообщение:

«Все в порядке?»

«Да. Уже легла».

«Спокойной ночи, Юля!»

Пусть все идет так, как идет, повторила я, сложив руки на животе, и тут же провалилась в сон, мягкий и пушистый, как облако.

Мы снова начали переписываться по вечерам – как весной. Немного, по несколько коротких сообщений, но для меня это было чем-то вроде снотворного. Отложив телефон, я тут же засыпала с улыбкой. И просыпалась, улыбаясь, даже если затекали руки и ныла поясница. Иногда подмывало придумать какую-нибудь ну очень тяжелую мужскую работу, но что-то останавливало. Не хотелось искусственно форсировать. Я и так слишком сильно накосячила. Поэтому просто плыла по течению. Может, к тихой гавани, а может, и к водопаду.

Предполагаемой датой родов мне написали тридцатое ноября, оставалось чуть больше месяца. С помощью Светы и Лийки я разложила и расставила вещи, купила все необходимое для Тёмы и для себя, а Филя приехал и собрал кроватку. Звонили Нина, Кристина и Макс, рассказывали новости. Где-то кипели бури, а для меня конец октября стал тихим, неспешным временем, когда все словно замерло в ожидании. В ожидании перемен. И даже если они будут заключаться только в рождении ребенка, одного этого уже более чем достаточно, чтобы погрузиться с головой. Думать о чем-то другом просто не получалось.

И все бы ничего, вот только Тёме, по-дельфиньи кувыркавшемуся в животе, это занятие наскучило. Как уселся попой вниз, так больше и не желал поворачиваться. Не помогали ни уговоры, ни упражнения, ни поглаживания живота.

– Ну что, Юлия, ложимся в роддом, – категорично заявила на очередном осмотре участковая. – Там попробуют наружный поворот сделать в головное положение, а если не получится, тогда придется кесарево. Если роды начнутся раньше срока, в такой ситуации время терять нельзя.

Глава 34

Ноябрь 2017 года

Юра

«Как ты?»

«Трындец. Во всех смыслах. Тут еще две бабы, трындят без конца. Еда жуткая. Попросила тетю, чтобы привозила чего-нибудь молочного».

«Давай я тебе тот суп буду заказывать? С лапшой? Чтобы свежий был. А платных палат нет нормальных?»

«Есть двухместные, но это же на месяц. Не, не вариант. Дешевле в санаторий съездить. А суп я и сама могу, только ссылку дай», – и смайлик страдающий.

«Юль, давай без глупостей. У меня там скидка 30 %, да еще и баллы копятся. Будешь выходить и забирать».

Про суп я, конечно, соврал. И скидки никакой, и стоит эта дрянь, как будто из молока единорогов, но ей об этом знать не обязательно.

«Спасибо большое!» – и штук пять довольных смайлов.

Когда она написала, что ее заранее кладут в роддом, я испугался. Но она успокоила: ничего страшного, просто ребенок в неправильном положении, будут наблюдать. Сегодня после работы я поехал в «Мишку». Сел за стойку, взял кофе, коньяка. Так мне всегда хорошо думалось, а подумать было над чем. Потому что последние недели прошли у меня на автопилоте. Круиз-контроль, твою мать!

Когда после посиделок в офисе я предложил Юле довезти ее до дома, это был импульс. Да и «звони, если понадобится помощь» тоже вылетело спонтанно. Ждал ли, что позвонит? И да и нет. Скорее нет, чем да, и чем дальше, тем меньше. Однажды попытался ей написать. Просто узнать, как дела. Но сообщение так и осталось с одной галкой: из бана Юля мой номер не убрала.

Я повис сферическим конем в вакууме, не представляя, что делать дальше. Как-то спросил у Макса, не слышно ли о ней чего. С тех пор как Юля ушла в декрет, я снова стал ходить по утрам в административку пить кофе.

Да, вроде, все в порядке, рассеянно ответил он, позвони сам, спроси.

С Максом все было печально. После подачи заявления в загс счастливый жених впал в экзистенциальную тоску, а тесный контакт с Ниной по предстоящей проверке все только усугубил.

Ох, бля, как же я его понимал-то! Но помочь ничем не мог.

После работы ехал домой, ужинал и тупо пырился в телевизор. Как вариант – махал гантелями. Абонемент в спортзале продлевать не стал, чтобы не встречаться там с Настей. С ней все закончилось еще в ту самую пятницу, когда был у Юли.

До этого не звонил и не писал целую неделю. Стоило ей на секунду показать свою настоящую мордочку, и все желание как отрезало. Понимал, что некрасиво, но не мог себя заставить. Настя позвонила сама и спросила со злой обидой:

– Что, Юра, твой друг так и живет у тебя?

– Нет, – буркнул я, втискивая машину в узкую щель между двумя припаркованными.

– Значит, просто не нашлось на меня времени? Даже чтобы позвонить?

– Настя, извини, но давай уже на этом закончим. Совсем закончим.

Вот тут-то все и вылезло. Роскошный театральный монолог на тему, что все мужики сволочи, скачешь перед ними на задних лапках, из-под себя выпрыгиваешь, изображаешь хер знает что, а они…

– Настя, а может, просто не надо ничего изображать? – устало оборвал я и нажал на отбой. А потом закинул ее номер в черный список.

Было мерзко, но как будто вычистил гнойный нарыв. Подергает – и перестанет.

Уж лучше и правда ручками. Все равно никакой радости, хоть так, хоть эдак. Но ручки хотя бы претензий не выкатывают.

Надо же, как все меняется. Раньше в панике отпихивал от себя любую возможность полюбить. Наверно, и с Милкой ничего не вышло, потому что слишком близко к этому подошел и испугался. А теперь простосекс уже не катит, даже очень качественный и в комплекте с обедом на столе.

Когда Юля вдруг написала, я не сразу поверил. Перечитал раз пять.

Переезжает? Помочь с вещами? Правда, что ли?

Какой же это был кайф – делать что-то для нее, видеть радость и благодарность в ее глазах. Сидеть рядом, разговаривать, смеяться. Как будто и не было всей этой мути между нами.

Но… она была. И поэтому будущее пряталось в густом тумане.

Вечером я написал Юле – наудачу. И вот чудо – галочки поголубели, она ответила. С того дня мы снова стали переписываться, как в начале марта. Обычно вечером, иногда и днем. Болтовня ни о чем, а улыбка расползалась шире плеч. Очень хотелось напроситься в гости. Может, она даже и пригласила бы, но я буквально хлопал себя по рукам.

Почему?

Тогда, весной, именно с ее пинка нас разнесло на противоположные концы вселенной. По той причине, которую озвучила, или, может, уже знала, что беременна, – неважно. И теперь, если она хотела нового сближения, шаги навстречу должны были делать мы оба. По очереди.

Но было еще кое-что, и гораздо серьезнее. Именно об этом я сейчас и думал.

Ее беременность. От парня, с которым они не один год были вместе.

Я смог перешагнуть через ревность, хотя это оказалось непросто. Очень непросто. И даже то, что он был конкретным мудаком, немногое меняло.

Я смог перешагнуть через то, что беременные женщины для меня были чем-то таким… антиэротичным. В конце концов, это всего лишь девять месяцев. Да, я хотел Юлю даже сейчас, когда – если объективно! – она выглядела не слишком привлекательно. Совсем не привлекательно. Но я-то видел ее другой. Такой, какой увидел впервые и влюбился по уши. Так что живот, отекшие лодыжки и синяки под глазами меня не пугали.

Оставалось главное. Ребенок.

Я и отцом собственного ребенка мог представить себя с огромным трудом, а тут ребенок вышеозначенного мудака! Но вариантов не было. Если вдруг выпадет шанс быть с Юлей, придется не просто принять его как часть ее самой, но и полюбить. Иначе даже затеваться не стоит, все равно ничего не выйдет.

Смогу ли – вот вопрос.

Пискнул телефон.

«Юрка, мне сейчас узи сделали. Мальчик!!!»

«Класс! А ты кого хотела?»

«Да мне все равно, но я почему-то так и думала, что мальчик. Артем».

Вот так… Мальчик Артем. Хоть бы рыжий получился, что ли. Уже было бы легче… наверно.

Как в анекдоте: «Хочу ли я? Могу ли я?»

В общем, сплошная магнолия.

***

По прогнозам врачей Юля должна была родить тридцатого ноября – сегодня.

«Не похоже, что собирается, – написала она утром. – Ну хоть головой вниз повернулся, уже хорошо».

«Юля, а может, ты слон? У них беременность, вроде, двадцать месяцев».

«Двадцать два. Нет, не хочу быть слоном. Еще больше года ходить с пузом?! Издеваешься?»

«Совсем немножко. Ладно, меня Сам ждет. Держи в курсе».

В течение дня никаких новостей не появилось. Видимо, парень решил, что в этом мире слишком много проблем, и как мог оттягивал приобщение к ним. У меня тоже проблем хватало, в том числе рабочих. Прилетела очередная жалоба, и я засиделся с документами до вечера, чтобы свести дело к досудебной претензии. После прошлогоднего фиаско приходилось досконально обгладывать каждую мелочь, лишь бы избежать повторения. Добил, потянулся, на всякий случай набрал Макса: вдруг еще не ушел.

– Заканчиваем, – пробурчал он. – Не подкинешь нас с Ниной до метро? Я без машины сегодня.

– Подходите на парковку. Я уже одеваюсь.

Когда я приходил к ним пить кофе, все было не так явно. Нина сидела за столом, делала свою работу, и только воровато-быстрые взгляды украдкой, то с одной стороны, то с другой, выдавали взаимный интерес. Причем взаимный… без взаимности. На полпути он натыкался на прозрачное стекло и падал, как залетевший в комнату воробей. В общем, все один к одному, как было у нас с Юлей.

Сейчас, когда я увидел их рядом, стало очевидно, что до критической массы уже совсем немного. Еще чуть-чуть – и будет взрыв. Они шли к машине на расстоянии, словно и не вместе, молча, но как только сели, показалось, будто воздух сгустился настолько, что стало трудно дышать.

– Юлька мне сейчас написала, – сказала Нина, когда мы выехали со стоянки. – Срок у нее сегодня, но пока еще ничего.

– Ну… срок дело такое, – возразил Макс. – Приблизительное. Родит, куда денется.

Я молчал, глядя на дорогу. О нашей с Юлей переписке даже ему ничего не говорил, словно боялся сглазить. А переписка между тем стала очень даже оживленной, но при этом оставалась абсолютно нейтральной, чисто приятельской. Как будто мы оба встали на паузу.

Я понимал, что она наверняка думает о том же, о чем думал месяц назад я, сидя в «Мишке». Не только о том, буду ли я, как и раньше, трахать все, что шевелится. Еще и о том, смогу ли принять ее ребенка. Для нее это намного важнее и острее. И важнее, чем для меня. Вот только для Юли он объективная реальность, а для меня еще абстракция. Все размышления на эту тему – тоже. И пока не увижу его, так и останется.

До дома Нины по пустым улицам доехали минут за пять.

– До завтра, – бросила она коротко и вышла.

– Ты торопишься? – мрачно спросил Макс, глядя, как Нина открывает дверь парадной.

– Нет, а что?

– Может, посидим где-нибудь? А то меня сейчас, блядь, на тряпки порвет. Или я сам кого-нибудь порву. Может, даже Зойку, когда домой приду.

А было бы, кстати, неплохо, подумал я, но оставил эту мысль при себе.

– Давай. Можем в «Сундук» пойти. Или в «Хачапури и вино». А тебя дома не потеряют?

– Да насрать. Я предупредил, что у нас аврал, буду приходить поздно. Прикинь, один раз заявилась сама вечером. Часов в семь. Проверить, чем же я занимаюсь. И Противный ее пропустил, даже не позвонил. А там, вот обидка, мы сидим втроем и работаем. Давай в «Хачапури».

Приткнуть машину на Маяковской – тот еще квест, но мне повезло. И столик свободный нашелся. Сели, заказали.

– Что, все так плохо? – аккуратно подтолкнул я разговор, разрезая хинкалину с сулугуни.

– Знаешь, я только матом могу, а матом не хочется, потому что люди вокруг.

– Ну я понял.

– Да чего ты там понял? – Макса бомбануло с места. – Она раньше хотя бы со мной разговаривала. А теперь вообще ноль. Полный. Только по работе. И смотрит так, будто я ее любимого кота задавил.

– Ну… когда она уверена, что ты не видишь, совсем по-другому смотрит. Поверь. Я видел.

– А толку-то, Юр? Даже если и смотрит?

– А чего ты хотел вообще? – я тоже начал заводиться. – Ты женишься, кажется. Или нет? Фокин, не обижайся, но ты сейчас ведешь себя как баба. И не просто баба, а баба-курица. Ах, она со мной не разговаривает, но я ничего не сделаю для того, чтобы разговаривала. Знаешь, я через все это прошел, так что…

– Да иди ты на хер! – рявкнул Макс, хлопнув рукой по столу.

Проходивший мимо официант сделал было знак секьюрити, но я успокаивающе поднял ладонь: все в порядке. И прошипел:

– Перестань орать, пока нас не вытурили. И давай спокойно, без психа.

– А ты посиди вот так три часа бок о бок с мумией, когда надо работать, а все мысли только о том, как бы ей вставить. Я пытался поговорить, но к ней на пьяной козе не подъедешь.

– Макс, еще раз: я через все это проходил в прошлом году. И сидел, да. И хотел по-черному. Поэтому все понимаю. Но если ты с ней не поговоришь, по-русски, через рот, ничего не изменится. Не знаю как. Вот когда она скажет: нет, Макс, извини, я люблю… как там его? Да неважно. И знаешь, даже это еще не приговор. Я это тоже слышал. Вот когда ты женишься на Зойке или Нинка выйдет замуж, тогда другое дело. Хотя и это не смертельно, люди, говорят, иногда разводятся.

Он молчал, барабаня пальцами по столу. Совершенно бесячья манера. Не выдержав, я достал телефон и показал ему последнее Юлино сообщение, прилетевшее, когда мы уже пришли в ресторан.

«Так и ничего. Ложусь спать. Врач говорит, если до понедельника не начнется, будут стимулировать».

– Юлька? – обалдело захлопал глазами Макс. – Так ты… с ней?

– Нет, – я убрал телефон. – Не с ней. Но появился шанс. Не факт, что смогу его использовать. Больше скажу, я пока даже не уверен на сто процентов, что хочу его использовать. Но он есть. А вот если бы не пошел тогда на ее посиделки и не предложил довезти до дома, точно не было бы. Делай выводы.

Макс задумался. Потом тема сама собой мутировала в тонкости грузинской кухни, в которой он хорошо разбирался. Потом ему начала названивать Заечка, мы быстро доели и вышли.

– Холодно-то как, – Макс поежился и спрятал руки в карманы. – И снегом пахнет.

– Ну а что ты хочешь, – хмыкнул я, снимая сигналку. – Завтра зима.