Текст книги "Поцелуй зимы (СИ)"
Автор книги: Анна Шейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
– Как это мило с вашей стороны, Ваше Высочество, – голос Артура стал резким. Он не понял и не разглядел того, что сразу распознали Дузмар и Размунд. Сэр Догейн не знал любви, ему знакомы была лишь страсть. Он не знал, как порабощает это чувство. Не знал, как оно вынуждает даже последнего эгоиста жертвовать всем и вся. Он не знал, потому – заподозрил подвох, неладное. Однако признаваться принцу в своем недоверии – верх глупости. Потому рыцарь лишь сказал, – я увезу Катрину домой. Но потом… Вернусь сюда и помогу вам в поисках моих людей. Ведь не могли они совсем сгинуть! Хотя бы тела должны были остаться…
– Это справедливо, – согласился принц и протянул рыцарю ладонь.
Артур не скрыл удивления. Наследник не требует поклонов и лести? Что это? Ловкая игра в доброго монарха или истинное, столь редкое в эти времена благородство?
«Время покажет, – подумалось Артуру, – каково его лицо», – и без смущения и почтения, так, как если бы перед ним стоял заправский рыцарь, он пожал принцу руку.
Глава 16. Королевский приказ
Цветы розы уж покрыла тонкая ледяная пленка. И хотя этот сорт невероятно долго сопротивлялся морозу, зима намеривалась нанести последний удар по храбрым и благородным бутонам, превращая нежные алые лепестки в безжизненные осколки холодного хрусталя.
Катрине от мысли, что зима всегда побеждает, так или иначе, стало тревожно. Ведь это значило, что зима победит и ее…
Хозяин продолжал сниться леди Догейн. Она все чаще видела его в своих дремах, все отчетливее распознавала его лицо, бесстрастное и жесткое, все явственнее ощущала морозные прикосновения его рук, тяжелое и настойчивое давление его тела, прижимавшегося к ней…
Ярость вдруг ошпарила ее кипятком, отгоняя промерзлые образы из снов. Как… Как он смеет так с ней обращаться?! Как он смеет объявлять ее своей, не справившись даже о ее мнении?! Как смеет похищать ее людей? Как смеет отбирать у нее Бенжена?! И как смеет после всего этого отравлять ее сны своим появлением?! Насылать на нее столь мерзкие, столь постыдные мысли, столь запретные и противоречивые чувства?!
Сощурившись со злости, стиснув губы так крепко, что они запульсировали, Катрина схватила один из бутонов и сжала тонкими, покрасневшими от холода пальцами. Пожухлые и уж подсушенные лепестки треснули, словно бы стекло, и рассыпались в прах прямо в ее ладони.
Легкое дуновение ветра, будто специально подосланного к ней, снесло остатки гордого цветка и развеяло по серой дорожке аллеи.
«Быть может, – подумалось Катрине, – цветок и умирает под натиском зимы… Но я не цветок. Я не сдамся. Ни за что не сдамся…».
Тут вдруг на смену решительности пришло отчаяние. Страх не желал отпускать Катрину из кандалов и сильнее натянул цепи. Она почувствовала себя такой слабой, такой одинокой… Лансер был рядом, Лансер поддерживал ее, защищал ее. Но был ли он в безопасности? Она потеряла всех своих защитников за такой короткий срок…
«Небеса! – леди Догейн с трудом сдерживала слезы, – хоть бы случилось что-нибудь хорошее. Хоть что! Самая малость… Мне нельзя, нельзя терять надежду! Но, Небеса, как сложно ее сохранить!».
За спиной раздался хруст – засохшая ветка сломалась под чьим-то сапогом. Катрина вздрогнула от испуга. Она уж боялась оборачиваться. Что ее ждет? Очередная плохая новость? Очередное ужасное видение? Очередная таинственная встреча?
Быть может, если не поворачиваться – удастся остановить время? Если бы… Если бы это только было возможно!
– Катрина, – послышался знакомый голос. Голос родной, согревающий все внутри. Голос, который так давно к ней не обращался…
Она резко оглянулась, застыла изумленно, не в силах поверить своим глазам.
– Артур! – улыбка сверкнула на лице, возвращая ему всю прелесть, всю красоту.
Катрина бросилась к брату, подскочила, обнимая за шею. Он ловко и крепко обхватил ее за талию и прокружил в воздухе. Она была такой легкой, такой тоненькой! Артура объяло желание никогда и никому ее не отдавать.
Ведь мужчины… Мужчины ничего не смыслят в такой красоте! Мужчины уродуют, портят, ломают чистых, изящных и добрых дев, как Катрина. Мужчины гасят пламя в их сердце, лишают блеска их глаза…
Нет… Нет! Он знает мужчин! Он ее не отдаст! Ни рыцарю, ни лорду, ни принцу, ни фейри, если таковые вообще существуют!
– Артур… – после быстрого и захватывающего дух кружения, Катрина ловко встала обратно на землю. Каблучки ее туфель звонко цокнули о каменную кладку. Она оглянула брата с нежностью и теплотой. Но вдруг ее брови сердито сдвинулись, алые губки чуть раскрылись, оголяя белый оскал. Катрина быстро и неожиданно, как кошка, хлестнула брата по лицу. Совсем не больно, но у Артура, впрочем, в глазах заискрилось от обиды и страха. – Где тебя носило?! Почему ты так долго не возвращался домой?!
– Я… – он и не знал, что ответить. Сумел лишь изобразить раскаяние на лице и шире раскрыл веки, придавая взгляду невинность и чистоту.
Но Катрина не купилась. Конечно, нет! Ведь они росли вместе, сестренка знала все его маски, все его роли, все его хитрости и уловки.
– Просиживал в тавернах, проигрывал деньги… – зашептала она осуждающе, но вместе с тем – с жалостью к брату.
– Я отослал большую часть своих денег отцу, – буркнул он, оправдываясь.
– Ты совсем забыл меня, Артур, – она вдруг отстранилась, – какое мне дело до твоих денег?! Я беспокоилась. Никаких вестей от тебя не приходило. Сиди, гадай где ты, с кем ты…
В сердце кольнуло от воспоминания. Катрина не забыла, как вечерами глядела в окно, надеясь, что сейчас раскроются ворота и во двор въедет живой, здоровый, по-прежнему несносный Артур. Но ворота так и не раскрылись. Она помнила, как вскакивала утром с постели, бежала в главный зал, надеясь, что там, подле отца, устроившегося у камина, сидит ее брат и рассказывает о своих подвигах и приключениях. Но каждое утро отец глядел на пламя в очаге в полной тишине и в полном одиночестве…
Она боялась за брата и злилась на него. Особенно сейчас, когда он стоял тут перед ней, сверкая хитрой ухмылкой, живой и здоровый…
Впрочем, вместе с тем, она была совершенно счастлива, что он стоял тут перед ней, виновато улыбаясь, целый и невредимый.
– Как ты тут оказался? Зачем? – она снова приблизилась, обняла его крепко и вжалась лицом в его грудь.
– Я приехал за тобой, сестренка, – отозвался Артур.
– За мной? В смысле?!
– Мы возвращаемся домой.
– Что? Нет! – Катрина отскочила, грозно распрямилась, словно готовая драться, – Бродерик пропал и Бенжен… Бенжен же еще совсем мальчишка, Артур!
– Я отвезу тебя домой, а потом вернусь сюда и помогу принцу их найти. Во имя Небес, Катрина! Ты-то что можешь сделать? Поедешь с нами в лес, будешь командовать гарнизонными? А если это не какие-нибудь разбойники, а еретики или предатели короны? То что? Будешь сражаться вместе с нами?
Леди Догейн насупилась, отвернулась. Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, поучаемой старшим братом.
Катрина понимала: он прав, ей тут делать нечего, но почему-то не могла отделаться от мысли, что если уедет, спрячется в тепле и уюте родного дома – предаст своих людей.
Потому она не желала так просто сдаваться:
– Я поговорю с Его Высочеством. Он убедит тебя, что я должна остаться…
– Его Высочество и прислал за мной, Катрина, – ответил Артур раздраженно.
Леди Догейн застыла недоуменно. Но как… Ведь совсем недавно они об этом говорили! Ведь совсем недавно он признал за ней право остаться, право проследить за ходом поисков. А потом, не сказав ей ни слова, вызвал ее брата?
Что это за ребячество? Что это за мужчина, который действует за спиной и боится поговорить с ней самостоятельно? Она не ожидала такого от Лансера. Он казался… Другим. Сильным, храбрым, благородным. Тем, кто без труда ее защитит.
В сердце кольнуло. Защитит ли? Если он не таков, каким кажется, или каким Катрина сама себе его нарисовала? Может, он слабее, чем она думает?
Тогда… Тогда уехать будет правильно, логично. Та девушка в лесу, Ария… Она была права в чем-то. Какой смысл в мучениях Бродерика, Бенжена, всех пропавших, если Катрина, та, кого они защищали, пострадает? Если ледяные руки Хозяина Зимы доберутся до нее?
– Мне нужно подумать, – шепнула она устало. И все же решиться отступить было непросто.
– Ты должна понимать, что я увезу тебя, даже если ты этого не захочешь, – заявил Артур строго, но с сожалением.
– Мне. Нужно. Подумать, – рыкнула она в ответ, развернулась резко и скрылась за арочным проходом в сад.
Ветер усилился, растрепал волосы, заплетенные в тугие сложные косы. Застонали, протяжно и устрашающе, голые ветви кустарников и деревьев, заскрежетали засохшие листья розы. Послышался еще один звук, чуть различимый, доносящийся словно бы из другого мира… Этот звук был голосом, что ветер послушно разносил по округе. И у Катрины почему-то не было сомнений, что голос этот обращается к ней.
Мурашки пробежали по спине, леди Догейн поежилась, зажмурилась, надеясь, что вместе со зрением пропадет и слух. Но он только усилился, в темноте сомкнутых век начало вырисовываться бледное угловатое лицо, тонкие губы, глаза с хищным холодным взглядом, серебряные кудри, как львиная грива.
И голос ветра тут же усилился. Приобрел уже знакомую и уже ненавистную хриплость.
«Катрина… Катрина», – он звал ее. Или, быть может, издевался? Или давал понять, что ей от него не скрыться. Что он выбрал ее, и не имеет значения, что она об этом думает. Выбрал и все. Точка.
Что ей оставалось делать?
Катрина хотела бороться. Лансер желал, чтобы она сбежала. Хозяин Зимы ждал, когда она смирится.
Но какой из всех этих вариантов правильный?
«Катрина… Катрина», – ветер продолжал напевать ее имя. Неожиданно нежно, как-то напутственно. Голос хотел успокоить ее, хотел убедить ее, что его владелец вовсе не страшен.
А вдруг… Вдруг это так? Вдруг Хозяин Зимы не столь ужасен, как леди Догейн его себе представила?
Нет. Нет! Он сбивает ее с толку, гипнотизирует, как змей несчастного кролика.
Катрина сжалась, напряглась, отгоняя дурман, который так просто навеял на нее ветер.
Зима уж почти подползла к земле. Вероятно, и ее хозяин становился сильнее.
– Катрина, – вдруг раздалось совсем близко.
Так близко… Так опасно близко!
Она открыла глаза, но на свое счастье обнаружила перед собой не могущественного короля-фейри, а принца Лансера.
Она уж улыбнулась ему. Ей всегда хотелось улыбаться ему… Но тут Катрина вспомнила о своей обиде. Обиде, возможно, глупой, но цепкой.
Надув покрасневшие на холоде губки, леди Догейн отвернулась.
– Ты… Ты злишься на меня? – его лицо сначала исказил испуг, но тут же ему на смену пришла сердитость. Сдвинув грозно брови, принц процедил сквозь зубы, – я просто пытаюсь спасти тебя! Как же ты этого не понимаешь?!
Катрина продолжила молчать. Порой именно молчание – главное оружие в споре.
– Тебе нельзя здесь оставаться, пойми! Твой брат отвезет тебя домой, а сам поможет разобраться… Поможет найти ваших с ним подданных. Но тебе нельзя остаться, понимаешь?
Она не шевелилась, словно обратилась в статую.
Лицо Лансера приобрело багровый оттенок, кулаки сжались, он с трудом сдерживал гнев:
– Почему ты молчишь? Скажи хоть слово! Я делаю это ради тебя! Я не хочу тебя отпускать, до безумия не хочу! Но я должен… Должен так поступить!
В сердце кольнуло. «Ну же! Ответь ему! – запищал внутренний голос, – ответь ему сейчас же! Посмотри как он встревожен!».
Катрина оторопела, решаясь прервать молчание. Но Лансер уже не мог терпеть. Оскалившись, он выкрикнул:
– Я так решил! Ты уедешь! Если ты не хочешь со мной говорить, то и я не буду с тобой возиться! Я принц! Я наследник трона! Я решил, что ты уедешь, и ты уедешь! Потому что… – его пыл остудился, он начал понимать, что говорит лишнее, что говорит неправду, но не мог себя остановить, – потому что это приказ. Это мой приказ. И ты подчинишься.
Он тяжело выдохнул, опустил все еще искрящийся яростью взгляд в землю, боясь увидеть реакцию Катрины.
Боясь увидеть гнев на ее лице. Боясь увидеть слезы в ее глазах. И больше всего – боясь увидеть ее безразличие.
Он не хотел знать, как она отреагировала. Если это их последняя встреча… Небеса! Неужели это – последние слова, которые он ей скажет?
– Катрина, я… – Лансеру хотелось сгладить свою вину, но… Как? Еще никогда ему не было так сложно выразить свои чувства.
– Я уеду, Ваше Высочество, – вдруг промолвила она так тихо, так сухо, что все у Лансера внутри затрещало от боли.
Он осмелился поднять взор. Катрина выглядела холодной, словно бы неживой. Только в глубине глаз крылось нечто… Страх? Разочарование? Недоумение? Или все это вместе?
Однако она тщательно это скрывала.
Пересекшись взорами с принцем, леди Догейн спешно отвела взгляд, побоявшись, что если задержит его – непременно расплачется. А ей не хотелось плакать. Не сейчас. Не так. Не перед ним.
– Мне бы хотелось попрощаться с вашими подданными, Ваше Высочество, – она быстро, чуть небрежно поклонилась, – я могу идти?
Его передернуло от этого фальшивого послушания. Стало жарко, невыносимо жарко. Мышцы зазудели. Захотелось кого-нибудь ударить. Например, себя.
И как же она… Как же ловко надела эту маску верноподданной. Наверняка… Наверняка от брата научилась. Или, быть может, и вовсе все Догейны таковы!
– Вы можете идти, миледи, – отозвался он покорно, признавая свое поражение.
Чуть заметно поморщившись, Катрина еще раз поклонилась и рванула прочь из сада, прочь от Лансера.
Приказывает! Он ей приказывает! Вот оно! Вот истинное лицо принца! Вот, каков он на самом деле! Ничего общего с тем, каким Катрина его себе вообразила.
Чем же тогда… Чем же он лучше Хозяина Зимы? Точно так же решает все за нее!
Но Хозяину Зимы хотя бы хватает честности не скрывать своей властности. Лансер же… Лансер прикидывается хорошим!
Ведь он… Он ей не супруг, чтобы так просто распоряжаться! Он ей не брат и не отец, которые могут решать за нее.
Да он принц, но… Но это не дает ему права отсылать ее! Особенно сейчас, когда пропали ее поданные. Ее! Это ее вассалы! Они принадлежат только Догейнам, а не королевской семье!
Катрина никогда, еще никогда не чувствовала себя такой злой. Как бурлила кровь! Как стало жарко!
И сердце билось оглушительно быстро, и дышать стало тяжело, и перед глазами все кружилось…
Приступы ужасной слабости в секунду сменялись наплывами огромной силы. Когда Катрина добралась до двери в свою комнату, была уже почти полностью уверена, что сошла с ума от злости.
Она резко дернула за ручку и вскочила внутрь. Необузданное желание разбросать все вещи, перевернуть мебель, устроить ужасный бардак стихло, только она увидела брата, распластавшегося по ее кровати.
Расслышав грохот отворенной двери, Артур приподнялся вяло и сонным взглядом окинул сестру. Он тут же различил ярость в ее глазах и тоже нахмурился.
– Что случилось?
– Ничего, – рыкнула она в ответ, – просто мы уезжаем. Уезжаем прямо сейчас. Немедленно.
– Та-а-ак, – протянул Артур с интонацией знатока. За эту интонацию Катрина готова была со всей дури треснуть его по затылку, – что именно сказал тебе принц?
– Ничего. Он ничего не сказал, – ей не хотелось отвечать, впрочем, злость развязала язык, – он просто приказал мне уезжать. Приказал! Что ж. Я же верноподданная, да? Я, конечно же, подчинюсь приказу сиятельного принца!
Артур саркастично ухмыльнулся и качнул головой. Потом прошептал ехидно:
– Вот балбес венценосный…
– Зачем ты так говоришь, братец? За такие слова тебе точно отрубят голову! – воскликнула она возмущенно и обессилено уселась на кровать рядом с Артуром.
Катрина снова ощутила себя невозможно слабой, задетой, обиженной.
– Сестренка, скажу честно: я не понимаю, почему эта ехидная башка до сих пор держится на моих плечах.
Она выдохнула резко, усмехнулась, потом шутливо ткнула локтем ему в бок.
– Уж сбереги ее. Как мне без твоего ехидства?
– Без него никак, это точно!
Катрина легко улыбнулась и опустила взор. Хотелось отвлечься. Она вдруг проговорила задумчиво:
– Намучается же с тобой жена. Бедная женщина.
– Какая жена? У меня нет никакой жены.
– Но ведь будет. Как ты собираешься продолжать род Догейнов?
– О, сестренка, я думаю, у нашего отца найдется парочка бастардов, которые с радостью согласятся стать продолжателями рода.
– Какой же ты… Мерзкий! – она ненавидела, когда брат выставлял отца в таком свете. Ровно как и не любила, когда отец отчитывал брата. К сожалению, большинство Догейнов-мужчин не отличались постоянством и верностью, так что у Артура и папы было множество поводов погавкать друг на друга.
Порой Катрине казалось, что она ищет в будущем супруге именно те качества, которых не хватало двум главным мужчинам в ее жизни. Она все еще помнила ругань родителей, без которой не обходилось ни недели, помнила, как постоянно плакала мама…
Она любила отца, но до сих пор не могла простить ему материнских слез. Наверное, самым ужасным, что она могла бы сделать покойной родительнице – выйти за кого-то похожего на лорда Догейна и точно так же стать рабыней несчастливого брака.
И она боялась, искренне, хотя понимала, что брату это может показаться обидным, что и Артур сделает несчастной ту, кого по-настоящему полюбит.
Любовь… Какая же она странная. Лишь в сказках она приносит одно только счастье, избавляет от всех бед, осветляет путь человека. А в жизни… В жизни любовь калечит, любовь требует жертв, любовь убивает! Даже самое чистое, самое настоящее чувство может принести столько бед, столько страданий!
Почему же тогда… Почему же люди продолжают рисковать? Продолжают тянуться друг к другу? Вступают в неравный поединок с любовью, надеясь на мизерный шанс отвоевать свое счастье?
Катрине почему-то вспомнился Лансер. Его улыбка, широкая и искренняя. Его волевой взгляд.
Она разозлилась и попыталась отогнать мысли о принце. С чего вдруг сейчас она о нем думает?! И почему с таким жаром пылает в ее груди злость на Лансера? Что подпитывает это пламя? Что заставляет его полыхать со всей силы? Какое-то таинственное, сокрывшееся в глубине чувство.
Катрина испугалась, решив, что это может быть то самое чувство. Сводящее с ума, порабощающее. Смертельно ядовитое и пленительно сладкое…
Нет! Этому чувству стоит оставаться там, где оно зародилось – в самых потаенных уголках ее мыслей, в самых недрах ее души. Пускай томится там и даже не мечтает вырваться наружу. Ведь она… Она уезжает. По его же просьбе. Нет, по его приказу!
Она уезжает.
Значит… Решено.
Глава 17. «До свидания»
– Знаешь, у меня было много предположений. Когда мы с тобой взяли Осигван, и я позвал тебя наведаться с нами в гарем того проклятого султана, ты отказался. Это так меня впечатлило… – Артур, устроившийся на стуле подле камина в главном зале, медленно отпил вино из кубка. Уж началась вторая половина дня, а он оставался бесстыдно трезвым! Это его раздражало, и навряд ли один несчастный кубок изменил бы ситуацию.
– Ты очень впечатлительный, – Размунд, склонявшийся над столом и выискивающий на карте одним лишь Небесам известно что, слушал рыцаря вполуха. Вассал короля догадывался, что бывший соратник пришел поточить лясы, но совершенно не разделял его желания. Он и вовсе не хотел с ним общаться. Сэр Догейн был прекрасным воином, но никудышным товарищем.
– Очень! Я очень впечатлительный! – Артур, хоть и видел, с какой неохотой отвечает Размунд, продолжал. Пожалуй, неохота собеседника его даже подстегивала, – так вот тогда я начал строить догадки. Знаешь, я ведь никогда не видел тебя с женщиной! Я сначала решил, что ты евнух. Потом, наслушавшись историй о тебе и твоей преданности принцу, подумал, что, вероятно, ты любишь мальчиков и давно страдаешь от тайной, порочной и безответной любви к нашему очаровательному Лансеру. Мне оставалось только надеяться, что любовь эта вспыхнула, когда у принца начали, по крайней мере, расти усы, иначе я бы сдал тебя инквизиции.
Артур выпил еще. Вино защипало в горле.
Размунд, оскалившись, молчал. Знал, что прерывать его нет смысла. Хотя с желанием треснуть заносчивому юнцу по башке становилось все сложнее бороться.
– В самом конце я допустил, что ты можешь быть очень-очень… Очень. Уродливой. Женщиной. Которая от безнадеги подалась в вояки.
– Женщиной? Ты видел мою щетину?! – Размунд потерял терпение.
– Я же сказал: «очень-очень-очень уродливой»! – он оскаблился ехидно, – занятно, что только это предположение тебя задело. Значит, варианты про евнуха и мужеложца тебя нисколечко не смущают?
Размунд закатил глаза, наконец, глянул на рыцаря и, сложив руки, дознался:
– Ты закончил?
– Да.
– И к чему должна была вести эта долга прелюдия, сэр Догейн?
– Видел я тут на днях твою пассию. Она не выходит у меня из головы, – Артур говорил об Арии. Мысли о ней смущали и тревожили. Ему следовало думать, как этой хрупкой девушке удалось уложить разбойников и может ли она быть связана с исчезновением его подданных, однако… Однако вместо этого он думал об ее ярых черных глазах, таких огромных, что с трудом умещались на лице, об ее черных волосах, словно бы обсидиановой львиной гриве, о тонкой талии и других прелестях фигурки, что скрывались под верхними одеждами, и которые Артуру невероятно сильно хотелось обхватить руками и изучить.
Артур постоянно увлекался опасными женщинами. Наверное, это уже вошло в традицию: раз в два-три месяца запасть на знойную, беспокойную красотку, которая принесет ему много проблем, подарит много страстных ночей, а потом с криком и грохотом дверей (а возможно и с рукоприкладством) покинет его навсегда.
Впрочем, думая об Арии, представляя то, что могло бы между ними получиться… Артур не мог отделаться от ощущения, что эти отношения будут стоить ему жизни.
– Я не понимаю, о ком ты говоришь, – нахмурившись, Размунд на него уставился.
– Ну да, разумеется, – выкрикнул Артур саркастично, – если хочешь, чтобы я держался от нее подальше, просто скажи. Я, конечно, гад, но на чужое посягать не буду. Мой любимый дядюшка умер из-за того, что у одной из его любовниц был очень злой и очень проницательный муж. Дядя погиб в поединке с ним. Потому в молодости я в первую очередь выучился владению меча… Знаю свой характер, в дядю пошел.
– Тем не менее все равно не посягаешь на чужое? – Размунд сложил руки, оглянул Артура с неожиданной теплотой, – неужели даже у такого чертенка, как ты, есть совесть?
– Что? Нет! Я просто перестраховываюсь.
– Я сражался рядом с тобой во многих битвах и точно знаю, что ты не из тех, кто перестраховывается.
– Ты сражался со мной в битвах, но не ходил в гаремы и бордели. Как я уже заметил в начале.
Размунд быстро качнул головой и закатил глаза. Невыносимый! Сэр Догейн всегда был таким. Впрочем, вассалу короля хотелось думать, что внутри он честен и благороден. Где-то очень-очень глубоко внутри.
– Так что там с твоей пассией? – после недолгого молчания Артур решил вернуться к прежнему разговору.
– Делай с ней что хочешь, Артур. Как я и говорил, я совершенно не понимаю, о ком ты спрашиваешь, – ответил Размунд равнодушно.
Не похоже, чтоб он врал…
А вот сенешаль явно напрягся, когда сэр Догейн упомянул Арию. Занятно. Неужели отвел стрелки на Размунда? Но какой в этом смысл?
Разве что… Разве что черноглазая красотка действительно в чем-то замешана.
А если так, то замешен и Натаниэль.
Артур напряжено постучал пальцами по ручкам стула. Нечисто тут. Что-то точно происходит, только вот что?
Одно хорошо: Катрина все-таки уедет. Сейчас не оставалось сомнений, что ей следует отправиться домой.
Рыцарь прикончил остатки вина.
– Не налегал бы так на выпивку. Тебе еще свою сестру домой везти, – буркнул вдруг Размунд.
– Вот именно! Рассерженную и ущемленную молодую даму невозможно сопровождать в трезвом состоянии! – он, конечно же, шутил. Хотя мысленно не мог не отметить, как много правды в этой шутке.
Что бы принц ни сказал сестре… Она знатно разозлилась. Катрина была девушкой достаточно спокойной, мягкой, но любила порой зациклиться на какой-нибудь незначительной мелочи, потом – раздуть эту мелочь до немыслимых размеров, объявляя ее катастрофой вселенского масштаба.
В такие моменты она меньше всего напоминала ангела и больше всего – женщину.
Вдруг в зале раздался отвратительный скрежет – лениво отворились массивные двери, и внутрь прошел сенешаль.
Артур вздрогнул, вспомнив, что подозревает Натаниэля в… Небеса! Он и сам не знал в чем. Но в чем-то крайне грязном и подлом. Это в ассирском духе.
Сложив деловито руки за спиной, сенешаль заявил:
– Леди Догейн готова к отъезду. Она ждет вас, сэр Догейн.
– Что ж… – рыцарь с напускной неохотой поднялся, – Размунд, Натаниэль… Знаю, что вы будете безумно по мне тосковать… – вассал и сенешаль глянули на него, как на идиота. Артур не удержался от усмешки и продолжил приторно, – у меня у самого разрывается сердце от мысли, что мы не сможем видеться так долго! Но крепитесь, друзья, совсем скоро я вернусь, и мы снова станем счастливыми.
– О, да, – сложив руки, протянул сенешаль саркастично, – не представляю, как я справлюсь тут без вас, сэр Догейн!
– Не знал, что ты успел воспылать к нему такой любовью, Натаниэль, – Размунд оскаблился, – кажется я тут третий лишний. Оставить вас наедине, чтобы вы могли попрощаться?
Сенешаль раздраженно сжал губы и нахмурился, Артур и Размунд с трудом сдержали смех – знали, что за него получат порцию громких и гневных ассирский ругательств. Также они оба знали, что нет ничего грубее, глупее и вульгарнее, чем ассирские ругательства. Даже Артура от них корежило.
Пришлось замять разговор, хотя шутка вышла отличная. Двигаясь по коридору замка к главному входу, сэр Догейн поймал себя на мысли, что с Размундом еще не все потеряно. Его вполне можно излечить от занудства.
У дверей, ведущих на улицу, стоял принц Лансер. Словно слуга, решивший подглядеть за хозяином, он осторожно, но неумело выглядывал на улицу, наблюдая, как Катрина садится в седло.
Он был бледен, испуган и совершенно жалок.
Артур невольно закатил глаза. Ну как можно… Как можно позволить женщине так себя растоптать? Причем Катрина была не из тех, кто любит смешивать мужчин с грязью. Просто Лансер сам лег перед ней и буквально пригласил пройтись каблучками по его самолюбию.
Сэр Догейн подумал, что никогда не повторит этой ошибки… Вдруг перед глазами, затмевая реальный мир, вспыхнул образ черноглазой чертовки из леса… И в сердце вдруг кольнуло. И страх разлился по крови.
Что это? Почему он вспомнил о ней именно сейчас? Почему сердце вздрогнуло? Почему руки задрожали?
Какие… Какие тревожные симптомы!
– Вы ведь позаботитесь о ней? – принц заметил его присутствие. Не отрывая взгляда от Катрины, он продолжил, – я не вынесу, если с ней что-то случится.
– Эти ваши громкие слова… Мне впору волноваться за честь сестры? – Артур ухмыльнулся. Чуть растерянно. Никак не мог отделаться от воспоминания о бездонных глазах Арии.
– Сэр Догейн, – Лансер вдруг глянул на него. В его взоре читались искренность и отчаяние, – если бы… Если бы ей не пришлось уезжать, если бы разлука с ней не была единственным способом ее спасти… Я бы давно уже женился на вашей сестре.
– Ха, – Артур не скрыл раздражения, – так просто? Вы уверены, что она дала бы согласие? Что лорд Догейн дал бы его?
– Для чего иначе ваш отец прислал ее сюда? А ее согласие… – Лансер с грустью снова посмотрел на леди Догейн, – я был уверен, что она согласна. Но не сейчас. Сейчас мне кажется, что она меня ненавидит.
Артур стиснул губы недовольно. Он почему-то разозлился. Оттого что принц так открыто мечтает об его сестре? Оттого что Катрина не возражает этим мечтаниям? Или оттого, что эти двое действительно могли бы быть счастливы, но вот она уезжала, рассерженная на него, а он провожал ее взглядом, прячась за дверью.
Ведь Катрина… Она честна, добросердечна, порядочна. Артур знал, что за пределами родного дома сестра просто не уцелеет. Ведь ей впору жить на страницах сказки, где даже лесные звери помогают героям в их приключениях. Это очаровывает. Сперва. Но быстро надоедает любому мужчине.
Любому мужчине, кроме того, кто и сам явился словно бы из баллады. Как Лансер.
Эти двое одинаково ненормальны. А для счастья нет клея более крепкого.
– Вы не поедете с нами, Ваше Высочество? – дознался Артур со скрытой снисходительностью. Все же… Все же принц – бедолага. Хоть он и мечтает о его сестре, но… Но страдает ведь!
– Не знаю, будет ли она рада моему сопровождению…
Артур не дал ему договорить:
– Ваше Высочество, просто вспомните, что вы все-таки мужчина и седлайте коня, – не дождавшись ответа принца, рыцарь двинулся на улицу. У дверей, впрочем, он задержался, чтобы сказать, – учтите, я не смогу долго ее задерживать. Ведь за это время Катрина может и передумать уезжать.
Лансер кивнул послушно и радостно, как мальчишка, получивший разрешение впервые взять в руки меч, выскочил за Артуром на улицу.
Проходя мимо Катрины, он опустил взгляд, пытаясь скрыть свое намерение проводить ее. Впрочем, когда сэр Догейн подошел к сестре – понял, что она раскусила идею принца с той же легкостью, с какой булава разбила бы сырое яйцо.
– Что происходит? Его Высочество тоже поедет? – дозналась она с напускным безразличием. Ей не хотелось демонстрировать свои чувства – Катрина их не понимала, но опасалась, что другие сумеют понять.
Она была напугана, зла, раздражена, огорчена, встревожена.
Ей хотелось отвесить Лансеру пощечину в той же степени, как обнять его крепко-крепко, прижаться к твердой груди принца, закрыть глаза, вслушавшись в убыстренное биение его сердца.
Ей хотелось плакать, как маленькая девочка и рычать, как разъяренный зверь.
Ей хотелось уехать и спрятаться точно так же, как остаться и сражаться.
Лансер оседлал коня удивительно быстро. Когда Догейны в окружении нескольких гарнизонных двинулись прочь из замка, принц попытался занять место рядом с Катриной, но та предусмотрительно отвела лошадь в сторону так, чтобы от несостоявшегося жениха ее отделял брат.
Его Высочество принял это смиренно, впрочем, то и дело выгибал спину вперед или назад, только бы лишний раз посмотреть на Катрину.
Его постоянные ерзания раздражали Артура до скрежета зубами. Леди Догейн же умело (на такое способны только женщины) не обращала на Лансера внимание.
Когда отряд вышел на лесную тропу, сэр Догейн принялся пристальнее всматриваться в округу. Ему все чудилось, будто где-то там, среди нагих деревьев блуждает загадочная Ария. Он напрягался от каждого шороха, выпрямлялся от каждого постороннего звука. И все думал о ней, все вспоминал ее…
Артур замешкался на мгновение, вырисовав перед собой ее яркий, будоражащий, раздражающий и пленяющий образ. Его лошадь, ощутив рассеянность хозяина, замедлила шаг.
